Yachting

– Что с лодкой будем делать? – грустно спросила я, сидя на пассажирском сидении. – Только недавно её купили.

– Вариант один – плыть на ней домой. Ну, не домой, а где там разтаможки нет, как в Мексике? – ответил Лёша. – Где можно без проблем долго держать лодку.

– Через Атлантику?

– Какая вам Атлантика? Вы ж неопытные, волны выше метра не видели, и в сильный ветер ни разу не ходили, – удивлялся он моему вопросу.

– А что? Тихий – это лёгкая прогулка?

– Ну, пока до Тихого дойдём, надо ещё по Атлантическому спуститься. А это вдоль берега. Как раз опыта поднаберётесь. Если что случится, можно до земли быстро дойти или помощь запросить.

– А потом куда? Вьетнам?

– Ну, например. Там, кажется, не надо налоги платить. Или Филиппины.

– Так мы через Тихий сколько будем идти, год?! Мы не дойдём! У нас тупо денег не хватит. Застрянем где-нибудь по пути в Панаме или Коста-Рике, что делать будем?! – не отставала я.

– Надо всё хорошенько рассчитать, – убеждал меня муж. – Ты же знаешь, что Атлантику на восток пересекают по северу, в сороковых широтах. Там постоянно прилично так дует. Я физически не выдержу три недели полной жести. Я пока вам не могу довериться. Так что тихим сапом дойти до Панамы кажется мне разумным решением.

– А мне нет, – надулась я.

Потом мы ещё какое-то время переругивались, пытаясь переубедить друг друга в целесообразности выбранного каждым пути.

– Через Атлантику я с вами не пойду! Я жить хочу. Да и вы, думаю, тоже. Так что спорить больше не о чем, – строго закончил разговор Лёша.

Перспектива идти через Тихий океан меня совсем не радовала. Я уже настроилась, что мы возвращаемся в Россию, с лодкой или без. Главное, что я скоро обниму маму, брата и всех остальных родственников и друзей. Неужто придётся ждать ещё минимум год? Да и страшно так-то отправляться в такое длительное путешествие. Хоть мы с Лёшей и обсуждали кругосветное плавание, но морально я пока не была готова. Ваня и Маша, думаю, тоже. Но я понимала, что и муж, так долго шедший к своей мечте, лодку продавать не будет. Да и мне тоже не очень-то хотелось.

Так что на следующий день я стала изучать, есть ли другие варианты пересечь Атлантический океан, кроме как от Бостона до Европы. Нам этот маршрут не подходил не только из-за сложных мореходных условий, но и из-за отсутствия европейских виз. До Тихого можно дойти через безвизовые страны – Мексика, Панама, Коста-Рика. Нам бы то же самое, но в другую сторону.

И тут я стала просто рассматривать карту Атлантического океана и обнаружила, что практически напротив Норфолка расположены малюсенькие Бермудские острова, о существовании которых я даже и не знала. Их даже не на всех картах рисуют. Сразу же полезла на сайт их министерства туризма, дабы узнать, нужны ли гражданам Российской Федерации визы. «Не нужны. Хороший знак», – подумала я. Там же было написано, что буквально пару недель назад Бермуды снова открылись для туристов, прибывающих на собственных лодках, необходимо только экипажу предъявить справки о вакцинации от ковида. До этого в связи с пандемией они к себе никого не пускали. Многие островные государства в эти два года вводили жесточайшие карантины, Бермуды – не исключение. «Хорошо, что нас заставили сделать прививки для получения гринкарт. Всё что не делается, всё к лучшему. Так, и что там с ветром и куда от Бермуд идти дальше?» – я прикидывала маршрут. Май и июнь – лучшее время путешествий на Бермудские острова и дальше в Европу. В июле уже начинаются ураганы. «Отлично. Май нам подходит. Но в Европу-то нам не надо. Нам просто в Средиземку надо. В Турцию, например. Там многие русские держат свои лодки без проблем. А где там можно остановиться на отдых? Испания? Виза нужна». Я опять посмотрела на карту. Напротив Испании прямо в Гибралтарском проливе на африканском берегу находилось Марокко. «И что мы, Ирина Николаевна, знаем про Марокко? А ничего-то мы и не знаем, так же как про Бермуды», – вела я сама с собой внутренний диалог. Хорошо, что мы живём в век цифровой информации. Пара минут, и я уже знала, что виза в Марокко не нужна, что остановиться можно в марине в Танжере. «Так, ну, почти у финиша. Надо придумать остановку по пути через Средиземку», – я дальше изучала карту. – «Во, Тунис точно безвиз. Туда ж все летают отдыхать. А там уже и до безналоговой Турции рукой подать!»

Я ещё несколько часов перелопачивала интернет: изучала, когда и какой ветер бывает по пути следования, в каких портах можно остановиться; искала истории яхтсменов, которые проделали такой же путь; просматривала официальные сайты Бермуд, Марокко и Туниса, чтобы знать, какие формальности придётся выполнить. Удовлетворённая проделанной работой, вечером я выложила все свои соображения мужу.

– Так ведь народ всё равно от Бермуд поднимается до сороковой широты, – рассуждал Лёшка, анализируя предложенный мною маршрут.

– А мы не будем подниматься, мы по самому краешку стабильного ветра постараемся пройти. Вот здесь, внизу, – я показывала на карту ветров, – чтоб и в шторма не попадать, но и в штиль где-нибудь надолго не зависнуть.

– Ну, опреснитель у нас есть. Дизеля тоже достаточно много. Дней на пять полного хода точно хватит, – бормотал муж.

– Да и нам торопиться некуда. Можем, если что, ветра подождать.

– Пока до Бермуд дойдём, чему-то научимся. Там как раз сможем лучше подготовиться к длинному переходу. А сколько там до Танжера идти, получается? – он на телефоне открыл морской навигатор для расчёта примерного времени и расстояния.

– Помнится, дней 20-25, – я уже изучала этот вопрос.

– Много, – расстроился муж. – Смотри, а все ходят через Азорские острова, – сказал он через полчаса изучения интернета.

– Да, знаю, но нам туда нужны португальские или шенгенские визы. Я смотрела, мы не успеем их сейчас сделать, – сказала я.

– А если emergency stop (аварийная остановка в порту, если судно просит помощи и ищет место убежища, а так же если ему требуется заход в порт по соображениям безопасности или для спасения человеческих жизней - прим. автора), дизелем хотя бы заправиться? – предложил Лёша.

– Можно попробовать.

Маша заглянула на кухню, где мы сидели, посмотрела на нас недоумевающе.

– Я тут случайно ваш разговор услышала. А вы что? Собираетесь на лодке куда-то плыть? – спросила она.

– Как водится, от вас подальше! – пошутил отец.

– А ну, давайте, удачи. Кузю только с собой не забудьте прихватить, – Маша включилась в обычную игру.

– Не, Кузя с вами останется жить, – не сдавался отец.

– А если всё таки серьёзно? Правда через океан собрались? – к разговору присоединился Иван.

– Угу, вот только пока не решили, через какой. Вам что больше нравится? Долго, интересно и более безопасно или быстро, тоже интересно..

– Но сразу на дно! – я не успела договорить, Ваня за меня закончил.

– Всё не так печально, конечно. Мы с мамасечкой как раз разрабатываем план, как нам всем не пойти на корм рыбам, – пояснил Лёша.

– Результаты есть? – Маша наливала себе чай, как будто готовилась к долгому интересному рассказу.

– Пойдём на Бермудские острова, – сообщила я.

– Перспективка так себе. Это где Бермудский треугольник? – одно время Ваня увлекался псевдонаучными каналами на ютубе.

– Где-то рядом. Да ладно, ты же в сказки больше не веришь?– подтрунивал над ним отец.

– Слууушайте, – вдруг встрепенулась Машка, – а вы бабушке уже сказали, что мы возвращаемся домой, да ещё и на лодке?

– Нет ещё.

– О! Ну, желаю удачи! – ехидно произнесла дочь.

Дети-то наши давно уже свыклись с мыслью, что когда-нибудь мы отправимся в кругосветное путешествие на нашей парусной яхте. Ещё до покупки лодки мы много разговаривали об этом, делились своими мечтами, кто что хочет увидеть и где побывать. Поэтому они совершенно спокойно и невозмутимо восприняли известие об океанском путешествии.

А вот моя мама – единственная к тому моменту из наших с Лёшей родителей оставшаяся в живых – явно не понимала нашего увлечения яхтингом и очень удивлялась, когда узнала, что мы потратили внушительную сумму денег на какую-то лодку. Мама считала, что лучше бы эти деньги потратить на более нужные вещи, например, на квартиру. К тому же она всегда очень переживает за всех нас и любит себя накручивать. Так что к разговору с мамой необходимо было сначала серьёзно подготовиться, чтобы поселить в ней хоть капельку уверенности, что с нами всё будет в порядке.

– Надо бы, наверное, спутниковый телефон купить, чтоб маме иногда звонить. А то, боюсь, она места себе не будет находить, пока мы плавать будем, – предложила я.

– Да, я тоже думал об этом, – согласился Лёшка.

– А после Бермудских островов куда? – Ваня вернулся к прежней теме.

– Марокко, Тунис, Турция. Может быть, ещё Азорские острова.

– Классно! Мы тут с Кузей смотрели недавно на ютубе про морских животных, как он любит. Так вот, показывали Азорские острова. Говорят, там встречаются китовые акулы. Вот бы увидеть! – сказала дочь.

– А я хочу китов вблизи увидеть и морских черепах, а ещё осьминогов, а ещё искупаться в открытом океане, – мечтательно перечисляла я. – А вы?

– Успешно добраться мечтаю, – прагматично заметил отец.

И лишь Кузьма ни о чём не мечтал и даже не предполагал, к чему готовится его семья. Всё время разговора он сидел на полу – строил башенки из Lego Duplo, периодически приводя меня со словами: «смотри, какая высокая башенка»; собирал паззлы; игрался магнитным конструктором и постоянно что-то бормотал себе под нос.

Где-то тихо запел телефон.

– Я принесу, – Маша поднялась искать, где я его оставила.

На экране светилось слово «мама», и Маша, протягивая мне смартфон, прошептала:

– Можешь как раз рассказать бабушке.

С мамой мы созванивались почти каждый день. Иногда обменивались буквально парой фраз, что всё у всех хорошо, иногда ведя долгие обстоятельные беседы, иногда дурачась и подшучивая друг над другом. А Кузьма, который за свои два года ни разу не видел бабушку вживую, любил прислонять мой телефон на полу к дивану и таким образом играть. Он бабушке в камеру показывал свои игрушки, конструкторы, строил зоопарк и собирал паззлы. Они могли так по часу играть и общаться.

– Привет, – ответила я маме.

– Привет. Как вы там? – стандартно начала разговор бабушка.

– Да всё нормально, – «эх, была не была», – подумала я. – Вот думаем с Лёшей, что пора возвращаться обратно, домой.

– Серьёзно? – мама не верила своим ушам.

– Лёш, мы серьёзно? – я повернула камеру на сидящего рядом мужа.

– Ну да! Что тут сидеть? Привет, мам! – ответил Лёша.

– Привет, Лёш. Ой, ну слава Богу! Наконец-то! – на её глаза наворачивались слёзы. – А когда?

– Да вот надо на работе сказать, что увольняюсь. Потом ещё пару недель отработать, потом уже поедем. Ну, не меньше месяца надо на организацию всего процесса, – рассказывал муж.

– Конечно, дело не быстрое. Вам же ещё вещи все надо перевезти. Лодку продать. Ох, и зачем вы с ней только связались! Мороки теперь, – переживала мама.

– Не, мам, лодку продавать не будем, мы на ней домой поедем, – весело объявила я.

– Как на ней? Прям через океан? – мама сильно удивилась.

– Прям через океан! – я не стала уточнять через какой именно, пока мы ничего окончательно не решили.

Подходящих слов для ответа у мамы не нашлось, она только вздохнула, и в глазах опять появились слёзы. Теперь уже не от радости, а от страха и переживаний за нас, а ещё от того, что надежда увидеть нас в ближайшем будущем таяла на глазах.

– И сколько вы будете плыть? – с грустью в голосе спросила она.

– Пару месяцев, наверное, – буркнула я наобум, ибо тогда я сама ещё не знала, сколько именно времени займёт путешествие.

– Ох, доведёте вы мать до инфаркта.

– Мам, не переживай. Всё будет хорошо. Ты же знаешь Лёшу, какой он дотошный, как он ответственно подходит к безопасности. Да и яхта у нас большая, океанская, хорошо оснащена. Вон Майк рассказывал, что он на ней в сильный шторм попал и ничего, все остались живы и здоровы, и лодка цела. Там, знаешь, сколько парусных яхт переходят океан каждый сезон? Сотни! Самолёты чаще падают, нежели лодки тонут. А в автомобильных катастрофах так вообще миллионы гибнут, но ты же не боишься, когда мы на машине ездим, – тараторила я.

– Да тоже каждый раз переживаю, когда вы куда-то далеко едете, – ворчала мама.

– Мам, – подключился Лёша. – Всё будет хорошо, вот увидишь!

Потом примерно такой же разговор, разве что с меньшим накалом переживаний, повторялся у нас много раз. Когда мы сообщали нашим двум братьям и многочисленным друзьям о своих планах, они не верили, недоумевали, удивлялись и некоторые даже пытались отговорить. Но мы всех уверяли, что наша семейная команда готова к такому путешествию, что яхта у нас специально спроектирована под океанские переходы и что мы в целости доберёмся до противоположного берега Атлантического океана.

С каждой такой беседой я и сама всё больше верила в то, что это абсолютно посильная задача, что мне не страшно, что трансатлантический переход – обыденное дело, просто надо хорошенько подготовиться. А яхта у нас и правда отличная, о такой мы даже не мечтали.

Глава 11. Бродяга

– Не рано ли ты начал лодку искать? – спросила я у мужа, когда увидела, что он штудирует сайты по продажам яхт. – Денег нет, и пока не предвидится.

– А когда через пару лет, например, деньги появятся? Я должен буду весь в мыле бегать, смотреть, изучать и всё равно куплю какую-ту ерунду просто потому, что мне не хватило времени разобраться? Нет, так не делается. К тому же рынок яхт совсем небольшой, это не в магазин за хлебушком сходить. Нужную лодку можно годами искать. И нужно знать, какую именно ждать.

– Да, я знаю, что ты не терпишь суеты и необдуманных решений.

– Смотри, – муж терпеливо, как для малолетнего ребёнка, начал объяснять. – Я как-то вывел для себя такую формулу – если ты собираешься потратить деньги, особенно если большие, и купить какую-то вещь, то на выбор, изучение рынка, характеристики товаров и тому подобное надо потратить примерно минуту за каждый доллар. Вот стоит у тебя телефон 500 баксов, значит надо потратить на выбор примерно 500 минут. Это всего лишь около 8 часов. Тогда высока вероятность, что ты не облажаешься. Соответственно про лодку. Предположим, стоит она, ну, пускай 60 000. Чтоб легче считать. Значит, надо потратить 1000 часов на изучение вопроса. Или, 1000 делим на 24, это примерно 40 дней. Пусть я могу этому посвящать 2 часа в день. Это двенадцатая часть суток. Итого 40 умножаем на 12, получаем 480 дней. Четыреста восемьдесят, Карл! Это больше года.

– Да уж, тогда, конечно, не рано, – согласилась я. – И что? Реально купить нормальную лодку за 60 тысяч?

– Не, нормальные начинаются от 120. Ну, для нас нормальные. Чтоб наше кругосветное плавание не превратилось в сплошной ад на четверых.

О кругосветке мы с Лёшей мечтали уже давно. Но я неосознанно к этим разговорам относилась как к чему-то очень увлекательному, но несбыточному. Хотя и обсуждала на полном серьёзе, куда бы мы поплыли. Как будто после прочтения фантастической книги или просмотра фильма ты делишься мнением с друзьями, что бы ты делал в мире будущего, на какую планету полетел, а кем бы работал и так далее. Интересно представить себя героем приключенческого романа, даже если понимаешь, что все эти приключения тебе никогда не светят.

Но когда Лёша поступил в яхтенную школу (хотя тогда я ещё не до конца верила, что новое увлечение мужа приведёт к серьёзным изменениям в нашей жизни), я стала целенаправленно искать информацию о семьях с детьми, которые решились на смелый шаг – бросить рутинную жизнь и отправиться в дальние морские странствия. Оказалось, что таких людей немало. И среди русскоязычных, и среди иностранцев. Причём гражданам России в этом плане даже проще, потому что родители вправе выбирать для своих детей любую форму обучения – очную, заочную, экстернат. В Колорадо у меня была масса свободного времени – по моей визе я не имела права работать, а Кузьма ещё не родился. Поэтому, когда дети отправлялись в школу, а муж на работу, я с упоением читала о путешествиях круизёров с детьми, примеряя их жизнь на себя. И через какое-то время я поняла, что мысль о том, что мы когда-нибудь отправимся в кругосветное плавание, уже не воспринималась мной как фантастическая. И разговоры с мужем о кругосветке перестали быть мечтами, а превратились в конкретные планы.

Хотя ещё довольно долго, вплоть до покупки «Алетеса» в моей душе происходила внутренняя борьба – между моими страхами и любовью к мужу. И я очень рада, что любовь в конце концов победила, ведь не каждому в жизни везёт иметь заветное желание или детскую мечту, осуществить её, да ещё и не разочароваться в результате.

– И какая для нас нормальная? – поинтересовалась я.

– Сорок пять футов и больше. С центральным кокпитом. Чтоб там была третья каюта. И чтобы не сплошной киль. И чтобы моложе 80-го года.

– Почему? 38 лет лодке или 42, например? Это прям критическая разница? И та, и другая старушки.

– Да, в 1979 году во время регаты «Fastnet» начался сильный шторм, многие яхты поломались, люди погибли. После изучения причин нашли конструкторские недоработки. Потом все лодки стали строить с учётом уже новых требований. Поэтому лодки примерно после 1980 года считаются более прочными и безопасны- ми, – получила я разъяснения от мужа.

– А-а, интересно. Но хотелось бы, конечно, не такую старую, а хотя бы двадцатилетнюю, – мечтала я.

– Они раза в два, три дороже, – расстроил меня муж.

Через два года Лёша мог дать фору какому-нибудь брокеру по продажам парусных яхт, ведь он уже хорошо разбирался в оснащении, системах, недостатках и преимуществах разных типов лодок. При просмотре знал, на что обращать внимание, а что не так уж и важно. Он составил таблицу, куда вносил яхты, доступные нам по цене и подходящие по требованиям. Постепенно этот список пополнялся, так как возрастали наши возможности.

Мы же с детьми любили подключиться к отцу, когда он просматривал предложения по продажам лодок, и порассуждать, какие яхты нам нравятся, а какие нет чисто с эстетической точки зрения, помечтать, кто в какой каюте будет жить и как мы будем их обустраивать на свой вкус. Заодно мы беседовали об особенностях жизни на лодке, о морских путешествиях, о тактиках выживания во время штормов.

– Пап, а что такое остойчивость? У тебя тут в табличке, – спросила однажды Маша.

– Это – какой крен способна выдержать яхта и вернуться в обычное положение, – ответил отец.

– А если не вернётся?

– Тогда начнёт переворот парусами вниз, и вот тут другой столбец в табличке показывает, какое время она пробудет вверх дном, – рассказывал Лёша.

– А что? Она после этого возвращается в исходное положение? – удивлялась дочь.

– Да, яхты спроектированы таким образом, чтобы могли обратно вверх парусами всплыть.

– А что же делать людям внутри лодки, когда она вот так вертеться будет? – я в красках представила, как люди внутри летают от стенки до стенки.

– Внутри ещё полбеды, а вот тем, кто снаружи, придётся под водой продержаться, не захлебнуться, не сломать себе чего-нибудь, когда яхта выделывает кульбиты, – услышала я ответ мужа.

– А это реально вообще – остаться в живых в таких условиях? – спросил старший сын.

– Есть шанс, – обнадёжил отец.

А дальше он обстоятельно объяснял и рассказывал, какие проблемы могут возникнуть у человека, затянутого ремнём безопасности под лодку, какие есть тактики выхода живым из сложившейся ситуации. Лёша рисовал нам схему самой лодки, её переворота, водных потоков, стрелочками обозначал, куда и в какой момент плыть.

– Самое главное в любой критической ситуации – это не паниковать. А ещё помнить, что, пока яхта реально не начала тонуть, она является самым безопасным местом во время шторма в море. Десятки случаев, когда после шторма находили пустые дрейфующие лодки. Люди паниковали, пересаживались в спасплоты и гибли, а если бы остались на яхте, то скорее всего выжили.

– Да, я читала про ту самую гонку «Fastnet», о которой ты мне говорил. В 1979 году, – вспоминала я. – Там большинство людей погибло именно после того, как в панике пересели на плоты в надежде на спасение. А терпящих бедствие было так много, что спасательных бригад просто не хватало. Хотя всё происходило не так далеко от берега. А были команды, которые решили до конца бороться за свои лодки. Они, всё время откачивая воду, смогли переждать буйство стихии, кое-как починили повреждения и самостоятельно вернулись в порт.

– Надеюсь, мы не попадём в такие условия, – сказал Ваня.

– Надеяться-то можно, но знать, как действовать в сложной ситуации, надо, – заключил отец.

Пару лет лидером Лёшкиного рейтинга была яхта Stevens-47. Когда мы путешествовали по США, то во Флориде посмотрели практически аналогичную, но более дорогую Hylas-47, чтобы иметь представление, как она выглядит воочию. Не могу сказать, что я пришла в восторг. Внутри было темно и тесно. Но я понимала, что ждать другого от океанской парусной яхты не стоит, потому что при проектировании такого типа кораблей руководствовались в первую очередь вопросами безопасности, а не комфорта.

Мы долгое время рассчитывали на бюджет, позволявший нам рассматривать только яхты, произведённые в 80-х годах. И когда наконец-то подходящая нам лодка Stevens-47 появилась в продаже, да ещё и рядом, на заливе Сан-Франциско, мы, в радостном предвкушении, поехали присмотреться к ней. Как же мы расстроились, что наши ожидания не оправдались. Лодка на фотографиях на сайте продаж и в реальной жизни – это как будто две разные лодки. Потом мы в этом убеждались ещё несколько раз, когда Лёша летал смотреть другие яхты. Мы посчитали, сколько нужно потратить денег ещё на доработку, дооснащение и ремонт такелажа и поняли, что, во-первых, в очередной раз промахнулись с бюджетом, а во-вторых, нужно смотреть более молодые корабли.

Особым видом мазохизма было смотреть объявления о продаже очень хороших и дорогих яхт, которые мы не могли себе позволить. Одной из таких была Amel super maramu 2000, 53 фута (16 м) длиной.

– Хочешь покажу тебе моторное отделение мечты? – Лёша вечером был занят привычным занятием, смотрел на ютубе обзор очередной лодки.

– Да, давай, – отозвалась я.

– Прикинь, он там в полный рост помещается, – муж комментировал видео, на котором владелец яхты как раз показывал моторный отсек. – А кокпит видела, какой огромный?

– А что это за лодка? – поинтересовалась я?

– Amel super maramu 2000.

– А ты такую не хочешь?

– Я даже не рассматривал её по характеристикам, потому что слишком дорого для нас. Так, попалась мне на ютубе, ради интереса решил посмотреть. Моторный отсек, конечно, зачётный. Но на первый взгляд есть и недостатки – нет отдельной третьей каюты, только полка в проходе, мачты две, да к тому же стоят сверху на корпусе, а не как в стивенсе крепятся к днищу. Зато есть сразу и генератор, и опреснитель, и стиральная машинка, и кондиционер. В стивенсе надо сначала купить всё это, а потом куда-то приладить.

– Да, прикольная яхта, конечно. Главное – стиралка и кондёр в наличии, – кто о чём, а я о комфортном быте.

А через год начались какие-то чудеса, или, как сказал Майк, – судьба за нас всё решила. Лёша зарплату получал частично в виде акций компании, в которой работал. Многие сотрудники сразу продают их, имея дополнительные живые деньги. Но мы выбрали другой вариант. Они просто лежали на счету, дожидаясь своего часа. Как раз мы и рассчитывали, что через несколько лет продадим акции и купим яхту. Но во время пандемии случился бум на бирже, акции ИТ-компаний взлетели в цене.

Таким образом и мы смогли рассматривать для покупки лодки, ранее нам недоступные, в том числе и Amel super maramu. Лёша изучил все характеристики и то, что раньше казалось недостатками, при ближайшем изучении оказалось некритичным, зато у неё было много реальных достоинств, и эта яхта в итоге возглавила список претендентов. На сайте продаж их было совсем немного, хоть рынок к тому времени и стал оживать после пандемийной спячки. Одну Лёша даже посмотрел воочию, название ещё у неё было красивое – «Celestia», то есть «небесная». Но ему не понравились люди, которые владели яхтой, а ведь человеческий фактор в таком важном деле как покупка дома, квартиры, яхты – немаловажный вопрос. Сезон продаж подходил к концу, и мы уже успокоились, думая, что на полгода, до следующей весны можно расслабиться.

Но муж, ни на что не надеясь, просто так написал на форуме владельцев амелей, что он хотел бы купить такую лодку, и буквально через пару дней откликнулся Майк. Потом он говорил, что они только-только договорились с Томом, что будут продавать «Алетес», а тут и сообщение Лёши как будто волшебным образом появилось на сайте. Через неделю муж уже полетел в Рокхолл смотреть лодку. А через два месяца стал счастливым обладателем двадцатилетнего красавца «Алетеса». Том и Майк оказались очень приятными людьми, которые не только без проволочек продали лодку, но и помогли Лёше разобраться во всех системах яхты. Они ещё до продажи пригласили его пожить неделю на лодке и вместе с ним провели очередное техобслуживание. К тому же, они оставили в дар много нужных запчастей. Мы потом часто в океане вспоминали Майка и Тома добрым словом, когда находили необходимые для ремонта детали в недрах «Алетеса».

– А какое имя будет у нашей лодки? – этим вопросом я задавалась все три года, так и не сумев придумать оригинальное и красивое название, чтобы всем нравилось.

– Майк говорит, что переименовывать лодки – плохая примета, – Лёша не верил в приметы, но и над именем лодки думать не хотел. – Можно поменять имя, но чтоб смысл остался тот же. Посейдону, говорит, известно только первое имя корабля, и не важно на каком языке. Вот Αλήτης (звучит как «алитис») по-гречески значит «бродяга». А раньше он был «Drifter», что по-английски тоже «бродяга». Так что нам придётся назвать как-то в этом духе.

– Ну, можно так и написать – Brodyaga, – предложила я.

– Да, наверное, так и сделаем, – согласился муж.

Правда, потом нам и вовсе стало лениво сдирать старые буквы, наклеивать новые, да и мы привыкли к имени «Aletes» (произносили только не как американцы «алитис», а «алетес»), так что и переименовывать лодку при регистрации не стали. Судьба так судьба.

Продолжение следует...

Длиннохвостые белые фаэтоны парами кружили над мачтами, как будто сопровождая нас на пути к их дому, и ветер доносил их приветственные крики.

В пробивающихся сумерках начали вспыхивать огни приближающегося города. Мы вышли на финишную прямую – прямо по курсу виднелся разрыв между жёлто-коричневыми коралловыми скалами, который являлся входом в гавань Сент-Джордж. Несмотря на то, что каждую минуту океан одаривал нас волной, никто не уходил посидеть в тепле и сухости внутри лодки. С нетерпением и задорным блеском в глазах мы все стояли на ногах, наблюдая, как «Алетес» неумолимо приближается к узкому проходу между двумя высокими берегами. Кузяша бегал от одной стороны кокпита к другой, всматриваясь в буи, обозначающие канал, и фонари, зажигающиеся на такой долгожданной земле.

– Смотрите, зелёный. А тут красный! – радостно комментировал он свои наблюдения.

Даже капитан, который практически в одиночку нёс вахту последние сутки, выглядел бодро и воодушевлённо.

Снова заговорила рация, вызывая парусную лодку «Алетес». Нас всё ещё ждали и буквально в прямом эфире («100 метров прямо, теперь направо») провели сквозь бухту к причалу таможенного и пограничного контроля.

Очень приятный молодой человек принял швартовы, помог привязаться к причалу и провёл капитана в здание таможни. Оформление всех необходимых документов заняло не больше пятнадцати минут, и мы, счастливые и довольные, поехали бросать якорь на якорной стоянке.

– Давай не будем тут между лодок щемиться, а пойдём кинем за ними, – говорил муж, маневрируя среди яхт, стоящих на якоре. – Ты мне глубину говори.

– Тридцать два фута. Там на карте обозначено место крушения корабля, видишь? – волновалась я. – Двадцать восемь.

– Вижу. До него ещё как до Китая.

– Ты уверен? Тридцать пять. Не видно ж ни фига.

– Да, по карте до него ещё 100 метров.

– Может, всё таки ближе к выходу встанем? Лёш, ну серьёзно, приедем сейчас в этот корабль. Двадцать семь футов. А если карты врут, – я реально терялась в темноте, а в навигаторе место крушения рисовалось критически близко к нашему местоположению.

– Уймись, сумасшедшая! – смеялся Лёшка. – У выхода сильно качает. Всё, здесь бросаем.

Песчаный грунт достаточно хорошо держал якорь, и мы крепко зацепились с первого раза.

Наконец-то можно было расслабиться, спокойно лечь спать. Ну, почти. Установленному якорному приложению муж пока не доверял, поэтому мы с капитаном поделили ночь пополам и каждый час сначала муж, потом я выходили наверх проверить, не сорвало ли нас с якоря. Лодку вертело по окружности с центром в месте сцепления, и спросонья я не всегда соображала, всё ли в порядке.

Через три недели жизни на якоре я могла в любое время суток быстро и правильно оценить окружающую якорную обстановку. И меня не пугали лодки, которых ветром разворачивало быстрее нашей и они, как казалось, сейчас стукнут нас бортом; не волновалась, когда катамараны маневрировали в опасной близости; не переживала, что сильный ветер сорвёт «Алетес» с якоря. Ко всем этим моментам я уже относилась как к естественным и рутинным – нужно просто быть начеку, но страха не было.

А вот в первую ночь в темноте я постоянно высматривала очертания разрушенного корабля. Мне казалось, что с каждым моим выходом наверх мы медленно, но верно приближаемся к нему. Но это был всего лишь необоснованный страх, а здравый смысл в виде навигационного и якорного приложений показывал, что наша яхта рисует на воде зигзаги и круги, но ни разу не приблизилась к злополучному месту крушения.

Утро выдалось хоть и солнечным, но прохладным. Кузьма радостно носился по палубе, топотом своих ножек разбудив брата и сестру, которые спали в носовой каюте. Наконец-то ему разрешили прыгать, бегать, висеть на гике, подбегать на самый нос, к якорной цепи. Всех этих забав он был лишён во время пути по соображениям безопасности.

Старшие дети поднялись наверх, я оставила их присматривать за младшим, сама ушла готовить завтрак. Я закрепила плиту, чтоб она больше не качалась, и спокойно приготовила праздничный омлет, а не как раньше – сплошные бутерброды. Лёшка тоже проснулся и вышел посмотреть на Бермуды при свете дня.

– Ты видела, какой цвет воды?

– Да, обалденный, – я тоже поднялась в кокпит.

– Первый раз вижу такой насыщенный ярко-бирюзовый цвет, – восхищался муж.

– А водичка-то прохладная! – Ваня спустился по кормовым ступенькам, чтобы потрогать водичку.

– Я тоже хочу к водичке! – завопил наш маленький повторюшка.

Но нашлось занятие поинтереснее. Лёша стал поднимать и привязывать кранцы, которые мы вчера вывесили на левый борт для швартовки у таможенного причала, а потом забыли поднять. Старшие решили помочь в этом деле отцу, и Кузя, конечно же, тоже не прочь был поучаствовать.

– Мам, может позавтракаем на улице? – предложила Маша.

– Да, давай. Стол тогда готовьте, я вам буду подавать.

Особый вид удовольствия – принимать пищу на свежем воздухе, будь то у меня дома во дворе под тенью раскидистого грецкого ореха или на даче у подруги под тихий шелест берёзы и жужжание насекомых, или на балконе в городской квартире, наблюдая за кипучей уличной жизнью, или на лодке в кокпите, вдыхая свежий морской воздух и слушая дыхание волн.

– Такая свободная стоянка. Сколько лодок кроме нашей? Ещё четыре, – Ваня осматривался вокруг.

– Ну, если не понравится здесь, можно стать потом ближе к городу, – сказал капитан, а потом повернулся ко мне. – Кстати, ты же теперь видишь, что затонувший корабль далеко? А ты вчера зря переживала.

– А я и сейчас считаю, что мы к нему слишком близко, но днём, конечно, уже не страшно.

Ржавый и покорёженный остов корабля примерно на метр выступал из воды. Лишь нос высился коричневой тенью, и бывшие якорные клюзы, как пустые глазницы, зловеще смотрели на стоящие рядом корабли.

Один как раз искал место, где бы ему бросить якорь. Небольшая, примерно сорокафутовая яхта под канадским флагом, вся уставленная каким-то скарбом, остановилась недалеко от нас. Четверо парней в кокпите выглядели радостно и взволнованно одновременно. С громким хлопком они открыли шампанское, разлили по бокалам, и один из них на всю якорную стоянку прокричал по-английски: «Добро пожаловать на грёбаные Бермуды!!»

– Вот как надо отмечать удачный приход. А не то что мы – пришли, поели и спать, – смеялась я.

– Если они и правда прямиком из Канады шли, то я бы тоже так орал. Когда мы только выходили из Норфолка, то севернее, как раз у Бостона, ближе к Канаде, собирался шторм. Мы то проскочили между двух штормов, а они скорее всего нет, – Лёшка радовался и за нас, и за их удачное завершение перехода.

Все уже давно поели, спокойно пили чай, а Кузьма всё ещё ковырялся в своей тарелке. Яхту немного покачивало, омлет и овощи постоянно падали у него с вилки. Мне надоело смотреть на его мучения и поднимать еду с пола, поэтому я сказала:

– Давай я тебя покормлю.

– Не надо, я сам себя выкормлю, – серьёзно ответил сын, а все остальные рассмеялись.

– Вот бы сплавать и понырять рядом с этим кораблём, – задумчиво бормотал Ваня.

– Ой, а можно покупаться? – обрадовалась Маша.

– Купаться будем потом. Если захотите, – ухмылялся отец, – вода ведь холодная. А сначала надо съездить в город, купить сим-ку, – капитан вернулся к рабочей рутине.

– И продукты, – добавила я.

– И продукты. А для этого надо достать и надуть тузик, снять и поставить мотор. Так что, Вань, долго тут не рассиживайся. Пойдём, будешь мне помогать, – Лёша встал из-за стола и пошёл открывать большой кормовой ящик, где у нас хранилась надувная шлюпка, в простонародье тузик (от английского слова «two» - два, «two's boat» т.е. для двоих) или динги, тоже английское слово.

– Пап, а кто в город поедет? – спросила Маша. – Можно я с тобой, ну пожалуйста, – стала выпрашивать дочь, демонстративно хлопая глазками и становясь в просящую позу богомола.

– Может быть. Посмотрим, – отец давным давно на горьком опыте научился ничего никогда не обещать детям – мало ли что может случиться.

– Папась, имей в виду, я тоже хочу, – раздался Ванин голос из кухни, где он мыл грязную посуду.

– Все хотят, но кто-то должен остаться здесь. На берег точно поедет папа, потому что я не знаю, где и как искать симки. И наверное, со мной на «Алетесе» останешься ты, потому что должен же хоть кто-то из сильных мужчин здесь на всякий случай остаться, – объясняла я сыну «политику партии». – Обидно, конечно, так долго идти, а потом только смотреть на берег, не имея возможности сойти на него и погулять. Но мы ведь сюда не на один день, так что у нас с тобой будет ещё масса возможностей погулять на земле и посмотреть, какие они, эти Бермудские острова. Надоест ещё кататься туда-сюда на тузике. Не обижайся, в общем, будет и на нашей с тобой улице праздник, – обняла я старшенького.

– Да я и не обижаюсь, – проворчал Ваня и пошёл помогать отцу. Маша с Кузьмой крутились там же, рядом с парнями, то ли помогая, то ли мешая процессу.

Мне тоже всегда тяжело давалось ожидание высадки на берег, если мы вставали на якорь, или выхода из территории порта в город, если мы останавливались в марине.

И сейчас я смотрела на манящий остров, откуда доносились весёлые и призывные голоса птиц, где белые крыши разноцветных домов сверкали на солнце, а сочная зелень деревьев приятно оттеняла улицы, и мечтала погулять среди этих пальм, послушать пение птиц, увидеть лица местных людей, изучить здешнюю архитектуру, просто бесцельно пошататься по городу. Я всегда любила гулять, куда глаза глядят, особенно в незнакомых местах. Хорошо, что у меня нет проблем с ориентированием на местности, и даже в эпоху до интернета я всегда могла найти дорогу назад. Ну, а в Сент-Джордже заплутать очень сложно. Этот маленький городок находится на небольшом возвышенном острове, и если подняться повыше, то всегда можно увидеть гавань, а соответственно и путь домой, на лодку.

Маша уже добрых двадцать минут сидела в шлюпке в томительном ожидании поездки на берег, а отец всё это время пытался завести подвесной мотор, который, видимо, в пути нахлебался океанской воды и отказывался работать. Когда все уже отчаялись добраться сегодня в город, раздалось такое долгожданное урчание двигателя, что мы все разом закричали: «Ура!»

– Всё, отвязывай, – скомандовал капитан.

Ваня отвязал и скинул верёвку Маше в шлюпку, мы с Кузей помахали им руками, посмотрели, как маленький тузик, подпрыгивая на волнах, исчезает из поля видимости, и отправились играть в кокпит.

Я предполагала, что наши гонцы быстро справятся с задачей покупки симки для телефона и свежих продуктов. Но время шло, а их всё не было видно.

Мы уже и поиграли с младшеньким во всевозможные игры, и почитали, и он сладко поспал на свежем воздухе в кокпите. Я приготовила обед, уж и пообедали, не сумев дождаться Лёшу и Машу, а их всё не было.

– Мам, а вдруг с ними что-то случилось? Ты им совсем не можешь позвонить? – волновался Иван.

– Совсем не могу. Американские симки здесь не работают. Мы роуминг не подключали. Да что с ними может случиться? Там же папа, значит, всё будет хорошо, – успокаивала я сына, хотя сама тоже начинала нервничать, ведь прошло уже пять часов с момента их отплытия на землю.

Ваня сначала тоже спокойно чем-то занимался – читал, играл на кларнете, потом с Кузьмой в шахматы (скорее просто рассказывал Кузе, как ходят фигуры, потом они строили из них башенки). Но последние полчаса он безвылазно сидел в кокпите, молча глядя между стоящих на якоре лодок, где должны были появиться отец с сестрой. Мне защемило где-то в груди и я вспомнила, как в детстве я точно так же выглядывала машину родителей, когда они куда-то уезжали.

***

Зима. Бабушка с тётей в соседней комнате тихо о чём-то переговариваются. В печке уютно потрескивает огонь. Я сижу на кухне у окна. Темно. Свет выключен, чтобы лучше видеть, что происходит на улице. Из этого окна хорошо видна дорога, ведущая от трассы М-4 к нашим посёлкам. Где-то вдалеке появляется свет дальних огней. Мигая фарами между деревьев, быстро приближается машина. Когда она проезжает в нашу сторону, а не поворачивает в соседний совхоз, я бегу в дальнюю комнату на другой стороне дома, чтобы посмотреть, повернёт ли машина на нашу улицу или промчится мимо. Мимо! Разочарованно я бреду к окну, чтобы опять занять удобную наблюдательную позицию. И вот опять огни, опять надежда загорается в сердце, но машина не доезжает до нашей улицы, поворачивает в совхоз. Где же папа и мама? Ведь давно уже должны были приехать. И вот наконец-то очередная машина в этот раз поворачивает на нашу улицу, а у нас тут живёт не так много владельцев автомобилей, значит, наверняка это папа за рулём.

***

И сейчас я смотрела на своего почти шестнадцатилетнего сына и не понимала, как так быстро пролетело время и как непредсказуема жизнь. Ведь, кажется, ещё недавно я смотрела в то окно, а вот уже у меня муж, трое детей и мы болтаемся на своей парусной яхте на Бермудских островах посреди Атлантического океана.

– Гребут! – вдруг закричал Ваня.

– Как? Гребут? – удивилась я, поднимаясь наверх.

– Мотор, видимо, не работает.

Я увидела, как наша шлюпка проплывала мимо канадской яхты. Лёша усиленно работал вёслами, Маша дёргала двигатель, пытаясь его завести. Потом они поменялись местами. Хотя у Маши и получалось грести намного хуже отца, но тузик достаточно быстро приближался, потому что им помогали ветер и течение. Вдруг заревел мотор, они на всех парах помчались к «Алетесу». Но когда я уже готовилась принимать верёвку, мотор опять заглох, не доехав пары метров. Шлюпка стремительно поплыла дальше, уносимая волнами.

– Маша, греби!! – закричал отец.

И они, каждый работая своим веслом, добрались наконец-то до плавучего дома и обессиленные вывалились на палубу.

– Что вы так долго и где продукты? – спросила я.

– Да блин! – муж не знал, с чего начать рассказ. – Симки продают только в Гамильтоне, это типа столица. А ехать туда на автобусе час или полтора, смотря на какой маршрут попадёшь. И автобусы ходят раз в час. Там ещё и половина магазинов закрыта, потому что воскресенье. За продуктами мы здесь тоже не успели, потому что магазин уже закрылся.

– Симки-то хоть купили?

– Да, за 200 долларов.

– Сколько? – я была в шоке.

– Да капец! Ну, может, чуть меньше. Сами симки по 30, кажется, баксов. И 10 гигов трафика по 50, – объяснял Лёша.

– Это ж не очень много.

– Значит, надо экономить, – заключил муж.

– Маш, ну как тебе Бермуды? Красиво? Понравилось? – у Вани были более возвышенные вопросы к сестре.

– Да, красивая местность. Дома такие необычные, с многоступенчатыми крышами. Бухты живописные.

– А Гамильтон понравился?

– Да там филиал Америки для богатых американцев, – рассказывал Лёша. – Огромные отели как во Флориде, пафосные марины. Мы ж пока ждали автобус, дай, думаю, узнаю, сколько стоит стоянка в марине.

– Ой, вы бы видели эту картину! – смеялась Маша. – Там такая марина, типа яхт-клуб. Все такие важные – в белых шортах, в белых рубашках. Сидят в фойе, кофеёк попивают, с серьёзным видом беседуют друг с другом. Швейцар дверь открывает. И тут мы – пять дней толком не мылись, с красными обветренными лицами, в старых футболках и драных шортах.

– И что узнали? Есть там нормальные марины?

– Да туда вообще не стоит соваться. Дорого, пафосно и непонятно, за что такие деньги берут, – отвечал муж. – Нам надо в опреснителе фильтр поменять, генератор починить, тогда мы вообще будем автономны и сможем сколько угодно стоять на якоре.

– Ещё бы мотор на тузике не глючил, – добавила я.

– Папа, а теперь я поплыву? – подключился Кузя.

– Нет, Кузяш, сегодня мы уже никуда не поплывём.

Я видела, что малыш вот-вот расплачется и предложила ему просто поиграться в привязанной шлюпке вместе с братом или сестрой, на что Кузьма с радостью согласился.

– Давай я с тобой пойду посижу там, – вызвалась Маша.

– Спасжилет только надень ему, – посоветовала я.

Они потом часто использовали тузик для игры. Кто-то из старших просто лежал, развалившись по круглым бортам маленькой резиновой лодки, а Кузенька рядом грёб вёслами, брызгался водичкой, игрался с верёвкой.

Вскоре небо над городом раскрасилось сначала розовым, затем чуть оранжевым, а потом загорелось ярко-рыжим огнём. На мачтах кораблей стали зажигаться белые якорные фонари. «Люмос!», – непроизвольно прозвучало у меня в голове, ведь это было похоже на то, как в «Гарри Поттере» у волшебников вспыхивает свет на конце волшебных палочек.

Ветер, задувавший весь день, совсем стих. Мы сидели в кокпите, ужинали, беседовали, слушали музыку и провожали первый день нашего пребывания в этом, как потом выяснится, милом местечке Сент-Джордж. За три недели он станет нам родным и близким, так что покидать мы его будем с тихой грустью и надеждой когда-нибудь сюда вернуться.

А ведь Бермудских островов на нашем пути могло и не случиться.

Продолжение следует...

«Alpha, Lima, Echo, Tango, Echo, Sierra», – бормотала я чуть слышно, сидя за капитанским столиком.

Капитан нёс вахту наверху и прогнал всех внутрь, чтоб лишний раз за нас не беспокоиться. А мы были и не против, потому что в кокпите было не очень приятно. Когда ветер спереди, то наш козырёк спасает от него, а вот когда он сзади, то ничто не закрывает от ветра и небольшого дождя, который как раз начался.

Дети развлекались, играя в машинки. Они ставили их на край большого стола в кают-компании и смотрели, чья дольше всех продержится и не упадёт. А машинки, повинуясь качке, ездили сами по себе, то стремительно преодолевая всю длину стола, то как будто задумавшись, в какую сторону им податься, катались туда-сюда. Кузьму это действо особенно веселило и забавляло, и при каждом самопроизвольном падении машинки он громко хохотал.

– Мам, а что ты там учишь? – спросил меня Ваня.

– Готовлюсь к радиоэфиру с Бермудами, учу, как произносится название нашей лодки на фонетическом морском алфавите, чтоб потом не тупить. А — это Alpha, L — Lima и так далее.

– А что? Ты будешь выходить на связь, не папа? – поинтересовалась Маша.

– Угу. Договорились, что я буду специалистом по связям с общественностью, раз уж я поговорить люблю, – смеялась я.

Конечно, я бы предпочла в очередной раз всю ответственность свалить на мужа, но понимала, что у него и так слишком много задач и проблем. Поэтому я не сильно сопротивлялась, когда он мне сказал: «А радисткой Кэт у нас будешь ты, так что тебе надо подучить матчасть», и пошла изучать правила и протокол радиообмена. Ведь до Бермудских островов оставалось меньше 100 миль, и, если всё будет хорошо, завтра к вечеру должны будем войти в их территориальные воды, и мне придётся применить все мои знания на практике.

Радиопереговоры в море – своего рода этикет, где есть определённые правила, стандартные фразы, которым принято следовать. Выпускаются руководства по ведению радиообмена, проводятся курсы по радиотелефонной связи.

То ли потому что я выросла в небольшом селе, где все друг дружку знают и жизнь понятна и проста, то ли потому что из-за синдрома отличницы я боюсь ошибиться и стараюсь сразу сделать всё на отлично, то ли потому что я жила в очень спокойной и дружной семье и не привыкла к ругани и замечаниям, то ли всё вместе взятое, но я жутко боюсь и стесняюсь делать что-то новое, если приходится первой заводить разговор с незнакомыми людьми. Наверное, у меня лёгкая степень социофобии.

Помню, как я в 15 лет впервые поехала сама к репетитору в Ростов-на-Дону. У себя в селе я села на автобус, доехала до ростовского Центрального рынка, а оттуда нужно было ехать уже на Западный микрорайон, где жила преподавательница. Я забыла, какой маршрут туда идёт. Пропускала один автобус за другим, долго не решаясь спросить у водителя или пассажиров, боясь услышать грубость в ответ, и репетируя в голове одну и ту же простую фразу: «Извините, пожалуйста, а я доеду до Содружества?»

Переживала, когда, уже будучи студенткой, впервые пришла в университетскую библиотеку, чтобы запросить книгу в читальный зал. У окошка никого не было, и я сделала вид, что изучаю каталог, дождалась, пока подойдет какой-нибудь студент, чтобы послушать, как он или она заказывает книгу, а уже потом сказать так же.

Стеснялась впервые попросить в поликлинике поставить печать на справке; боялась в театральной кассе разузнать о местах с хорошим обзором, но достаточно дешёвых; тушевалась при проходе паспортного контроля и вопросах пограничников; смущалась разговаривать с продавцами, если мне надо было подобрать одежду («а нет ли такого же, но с перламутровыми пуговицами?») и так далее.

И несмотря на то, что к своим сорока годам я пожила в разных городах и странах, научилась достаточно спокойно выходить из зоны комфорта, сама с лёгкостью начинала разговор, была в целом очень общительным человеком, на подходе к Бермудским островам я опять чувствовала себя той самой нерешительной девочкой. «А вдруг я сделаю что-то не так? А если я не пойму, что от меня хотят? А если они меня не поймут? Ведь надо говорить на английском! Ненавижу английский!» – глупые мысли не давали мне покоя и я, как школьница, усердно готовилась к сдаче первого экзамена, выписывая правила и запоминая типовые фразы.

Уже стемнело, ветер завывал в вантах, «Алетес» со всех сторон издавал ужасные звуки: что-то постоянно скрипело, дребезжало, трещало и свистело. Мы уже давно к этому привыкли и почти не обращали внимания. Ваня даже решил поиграть на кларнете, и посторонние шумы ему ничуть не мешали.

Он забрался на боковую полку в салоне, сестра и брат уселись рядом слушать. Сначала он подбирал что-то из песен Эмира Кустурицы, потом начал играть давно знакомые ему мелодии.

Когда я услышала музыку из начала всеми нами любимого советского фильма «В поисках капитана Гранта», на душе сразу стало невероятно спокойно и хорошо, и как будто даже стены лодки и ванты стали скрипеть в такт музыке. Маша тоже улыбалась, как и я, а Кузьма лежал на коленях у сестры и убаюкивался качкой и нежными звуками кларнета.

Я уложила нашего маленького спать, а сама поднялась сменить Лёшу на вахте. Ветер хоть и успокоился немного, но волна оставалась высокой, поэтому капитан решил спать на диванчике в кают-компании, чтобы я при необходимости сразу могла его позвать.

Все парусные яхты устроены примерно похожим образом. Из кокпита сразу попадаешь в общее пространство кухни и салона или другими словами – кают-компании. Только расположение кухонного гарнитура, стола, диванчиков разное. У нас, как спускаешься внутрь по лестнице, слева видишь кухню буквой «П». Но правая сторона буквы «П» не до потолка состоит из шкафчиков, а только ряд внизу. Впритык к этому ряду тоже примерно буквой «П», только скруглённой, находится диван, а посередине прямоугольный стол. Напротив этой зоны со столом, через проход, ещё небольшой диванчик и тумбочки по бокам. Сверху выдвижная полка, на которой обычно спит Маша. Эта зона справа отгорожена стенкой, за которой находится небольшой капитанский столик и кресло. От него уже начинается проход в кормовую каюту. То есть если заглянуть через дверь из кокпита внутрь, то без труда можно увидеть и позвать капитана, который занял место на круговом диванчике.

В темноте мне даже как-то проще, потому что не видно воды, не так страшно. Какой высоты там волны – не понятно, лодка идёт себе и идёт – вот и славно. Поэтому я спокойно отдежурила свою смену, а муж смог отдохнуть.

Утром ветер опять усилился, и Лёша уже до самых Бермуд сам нёс вахту в кокпите. Я слышала, как он гремит лебёдками, настраивая паруса, а в какой-то момент меня удивил звук заводящегося двигателя.

– Что-то случилось? – я отодвинула крышку двери и просунула голову наружу. Дождь тотчас брызгами намочил мне лицо. – Ты зачем двигатель включил? Или просто батареи зарядить?

– Надо ж направление уже на Сент-Джордж держать, курс поменять не могу, а при текущем угле к волнам лодка на парусах как-то неадекватно себя ведёт. Решил вот двигателем подстраховаться. Да и чтоб побыстрее было, чтоб до темноты успеть дойти, – ответил Лёша. – Как у вас там дела? Не сильно скучаете в заточении?

– Да нет, нормально. Они там книжки читают, я есть готовлю, – ответила я.

– А можешь мне пока горяченького чайку сделать? А то тут что-то прохладненько.

– Да, сейчас. Тебе с печеньем?

– Можно и с печеньем.

Когда я протягивала мужу термос и печенье, рация опять заговорила. У нас всегда включён 16-й канал связи. Это такой общий канал. Используется он в первую очередь для сигнала бедствия и помощи. Можно так же для связи с берегом или другими судами, но нужно сразу договориться и перейти на другой канал для свободного общения, а не засорять эфир на 16-ом.

Все эти пять дней в открытом океане рация периодически оживала, но мы даже не обращали на неё внимания. Слышали, что это не MAYDAY, то есть не сигнал бедствия, и дальше уже всё пропускали мимо ушей. Мы были далеко от берега и от других кораблей, так что нас точно никто не мог вызывать.

– Кажется, это нас вызывают, – с сомнением в голосе проговорил капитан. – Что-то рано, ещё несколько миль до территориальных вод. Вряд ли их рация добивает.

Но их рация добивала. Через полчаса мы уже абсолютно чётко услышали:

– Sailboat «Aletes», Sailboat «Aletes»! This is Bermuda radio. Bermuda radio. Over.("Парусная лодка "Алетес". Это радио Бермуд. Приём" - перевод здесь и далее автора)

– Давай, ответь. Не бойся, я буду на подхвате, – подбодрил меня Лёша, и я впервые в жизни провела радиообмен с берегом.

– Bermuda radio! This is sailboat «Aletes». Over, (радио Бермуд. Это парусная лодка "Алетес". Приём)– мой голос звучал не очень уверенно.

На том конце мужчина предложил переключиться на 9-й канал, где мы дальше продолжили наш разговор. Хорошо, что первый радиообмен был именно с Бермудами. Они сработали на отлично – всё по протоколу, без суеты и раздражения из-за того, что я прошу повторить вопрос. А то потом у меня был разный опыт. И мужчина с радио Бермуд внушил мне уверенность, что не так уж и страшны эти переговоры по рации.

Он уточнил у нас тип, размеры и страну регистрации судна, узнал сколько человек на борту, какое у нас гражданство, заполняли ли мы иммиграционную карту онлайн в министерстве туризма и сделаны ли у нас прививки от ковида. Так же поинтересовался, есть ли у нас спасплот и аварийный радиобуй (тут пригодилась помощь капитана, потому что я не сразу сообразила, что от меня хотят), и когда мы планируем прийти в порт Сент-Джордж. Уверил, что нас будут ждать, объяснил, где находится таможня и как туда проехать уже внутри бухты. Помог в навигации – рассказал, как нам пройти наиболее коротким и безопасным путём, и пожелал нам хорошего дня.

– Have a good day! Out, (Хорошего дня. Конец связи)– прозвучала прощальная фраза.

– Thank you. You too. Out, (Спасибо, и вам. Конец связи) – ответила я.

– Ты молодец, справилась! – Лёшкина голова появилась в дверном проёме, на его лице расплывалась улыбка. Он всегда радовался за меня, когда я в очередной раз удачно перебарывала свои страхи.

– Кто молодец? Я молодец! Я молодец! – я стала петь и танцевать.

– Даже не верится, что мы с Бермудскими островами разговаривали. Их ещё даже не видно, – сказала Маша.

– И не верится, что мы это сделали – дошли до Бермуд! – добавил Ваня.

– Ещё не сделали, – возразил капитан. – Кстати, надо же флаги вывесить. Мась, там в шкафчике найди флаг Бермуд и жёлтый карантинный.

– Па, а Кузенька тут поигрался с флагами и теперь они все перепутаны. Я не знаю, как выглядит бермудский, – Маша в растерянности смотрела на бесформенную кучу флагов и листик со списком стран. Раньше эти флаги были уложены в порядке согласно списку.

– Открой шкафчик под капитанским столиком. Там я видел старые флаги, которыми пользовались Майк и Том. Они подписаны. Бермудский там точно есть.

– А почему у них флаг Великобритании изображён? – Маша держала в руках и рассматривала флаг Бермуд.

– Потому что это их заморская территория, – к разговору подключился Ваня.

– Покажи, покажи, – канючил Кузя. – Мишка!

– Странный какой-то мишка, по-моему, это лев, – сказал Ваня. Они уже все вместе рассматривали герб, изображённый на флаге.

– Нет, мишка, – не унимался Кузьма.

– Мишка, лев – какая разница. Давайте его сюда, пойду повешу. Маш, жёлтый нашла?

– Угу, – отозвалась Маша.

При заходе в территориальные воды другого государства по международным морским правилам следует по правому борту под краспицей повесить флаг этого государства, своего рода флаг вежливости или по-другому ещё говорят – «мирного прохода». А так же флаг, в международном своде сигналов обозначающий букву Q (Quebec), или его ещё называют «карантинным» флагом, который значит, что на судне нет людей с инфекционными заболеваниями и судно запрашивает у местных властей разрешение на прохождение таможни и соответствующих процедур. Этот флаг представляет из себя просто жёлтый прямоугольник. Когда все формальности будут улажены, его нужно снять, дабы не подавать ложных сигналов местным службам. А вот флаг государства в дань уважения лучше оставить висеть в течение всего времени пребывания в его территориальных водах.

Помимо бермудского и карантинного флага Лёшка повесил на корме флаг Доминики, где у нас зарегистрирована лодка. (Не путать с Доминиканской республикой. Это два разных государства). Он был достаточно большой и очень красочный – ярко-зелёный с попугаем в центре.

Небо немного прояснилось, а волна чуточку улеглась, и мы опять, как цепные псы, сидели в кокпите, с нетерпением ожидая, когда же уже придём на Бермуды. На горизонте появился гигантский круизный теплоход. Он доставлял американских пассажиров на Бермудские острова, которые и жили в основном за счёт туристов из Америки.

– В детстве я мечтала попутешествовать на таком океанском лайнере, – задумчиво сказала я.

– А сейчас? – спросила дочь.

– Нет, конечно. Что там делать? Это ж как отель по системе «всё включено», где тебя кормят, поят и развлекают сомнительными играми и конкурсами. А я слишком долго прожила с твоим отцом, чтобы, как и он, держаться подальше от сборищ незнакомых людей и толпы. Но вот что кормят и готовить не надо – это мне бы понравилось.

– Это как в мультике про Валли? Бр-р-р, ужас, согласна. – Машу аж передёрнуло.

– Хотя вот путешествие на теплоходе на Валаам мне понравилось. Но то был маленький корабль, а не огромный лайнер. Ваня, а помнишь, ты в пять лет рисовал такие круизные корабли и рассказывал, что ты хочешь стать капитаном океанского лайнера или парома, – вспомнила я.

– Да, помню, – заулыбался старший сын, – но потом передумал.

– А ты художником хочешь стать, да, Вань? – Маша явно прикалывалась над братом, отлично зная, что он ещё ничего не решил.

– Не решил ещё, – сквозь зубы процедил Ваня.

– И я рисую, я тоже художник, – Кузя подал голос из своего уголка. Он сидел в уголочке под козырьком прямо у лобового стекла. На торпеде, сказали бы автолюбители.

– А вот ты сама кем хочешь стать? – с вызовом спросил Ваня.

– Все говорят, что надо кем-то мне становиться, а я хотел бы остаться собой, – пропела Маша известную песню Цоя.

– Ой, смотрите! Там, кажется, земля! – Маша удачно перевела тему разговора и ей не пришлось придумывать, что ответить брату.

– Что-то я ничего не вижу, – капитан поднялся со своего мес-та, пристально вглядываясь в горизонт, – где?

– Папася, вон там, по правому борту. Я тоже вижу, – Ваня радостно показывал рукой вперёд.

– Это облака, нет? – сколько я не вглядывалась, землю различить не могла.

– Да нет же, вон там видны очертания земли. Ура!!! Бермуды!!! – визжала от восторга Мася.

– Бермуды!! – хлопал в ладоши Кузя.

Теперь и я наконец-то распознала в небольшой неровной серой полосе над горизонтом очертания Бермудских островов.

Продолжение следует....