Удобно расположившись в левитирующем кресле с тысячью упругих подушечек, Сверчков изволил кушать компот, когда в комнату вошла Нарва.
– Это что такое? – спросила она, показывая на термос.
– Компот. Отнял у симулянта, чтобы жизнь не казалась мёдом.
– Вы знаете что, вы безжалостны! Шимоза жизнью рисковал, чтобы завоевать моё расположение, а вы, вы вот что, вы у него компот отняли. Мой, между прочим, компот!
– Пардон, имею право – я ему жизнь спас!
– И теперь можете издеваться! Хорош спаситель, ничего не скажешь!
– Просто отличный! Он ведь специально придумал стать жертвой. Чего непонятного?
– Ну и что? Какое это имеет значение? Важно для кого.
– Хорошенькое дельце! Пока лучшие сыны человечества сражаются с солнечным ветром, как Дон Кихоты, это японский кот изволит погибать? Ничего себе! И вы его оправдываете!
– Не оправдываю. Неправда. Вы сами хороши. Зачем спасали, коль всё видели?
– И не думал. Откуда я мог знать? Так, сделал предположение: зачем принимать участие в гонках на сломанной яхте? Только чтобы обратиться в жертву. Подлый приём – вы так не считаете?
– На войне все средства хороши, – улыбнулась Нарва.
– С кем, позвольте спросить?
– Послушайте, не морочьте мне голову. А как ему победить, когда и в самом деле парус не поднимается?
– Вот видите, сами признались.
– Как это! Что отняли термос у больного человека!
– На всю голову причём. Нарва, вы меня убиваете.
– Опять неправда! Компот хоть вкусный?
– Восторг! С похмелья – просто огонь! Кисленький.
– Странно, повар уверял, что сладкий.
– Сказать ничего нельзя. Неужели понравился?
– Я что дура, чтобы пить эту кислятину?
– Вы как будто забыли, почему мы здесь!
– Я ревную. Готов стать негром, чтобы вас задушить.
– Трагедию написал «Отелло».
– Пошло? Странно, никогда не думал, что душить неприлично!
– Вы сейчас морочите мне голову, а сами всё испортили. Я старалась, между прочим!
– Тягаться будем усердием?
На вопрос Сверчков молча показал глазами в угол комнаты, где сидел механический хамелеон. Он давно заметил слежку по дрожащему воздуху, но посчитал за лучшее знать о шпионе, чем выискивать новых соглядатых.
– Вы зачем глазами крутите?
– Вам никто не говорил, что вы очаровательны.
– Опять хамите. Могу, между прочим, и обидится. Показывайте уже, что там у вас? Прыщ вскочил? Так надобно с приличными женщинами встречаться.
– Полностью с вами согласен, но что делать с огнём желаний?
В ванной Нарва открыла душ на полную и шёпотом спросила:
– Я решил поговорить с Наомой напрямую.
– Мне что, задом научиться вертеть?
– Слава тебе господи, хоть здесь бастион.
– Зато чердак дырявый. Надеетесь обдурить потомственного буржуя?
– Самовлюблённый павлин. Ну сами посудите, зачем ему гонки устраивать? Для чего? Он развлекается. Бесстрашный, как индейка.
– Ну и сравнения у вас. Нужно всё рассказать Ленару.
– Как?! Этот дровосек всё контролирует. Чихнуть нельзя в сторону. Пойду сдаваться.
– Предателем хотите стать?
– Пардон, вы это говорите русскому офицеру!
– Ой-ой-ой, прекратите эти ваши штучки. Я переживаю.
– После таких слов мне сам чёрт не брат!
Выйдя с громким смехом из ванной, Нарва упрекнула Сверчкова сквозь слёзы:
– И говорите: у него кот материться начал?
– Натурально, только, пардон, после валерианы.
– Нельзя-с не давать – пари. Здесь дело чести.
– И для этого звали в ванную?
– А как иначе? Ни в жизнь бы не поверили! А так всё натурально: вот кран, а вот и лейка. Согласитесь, занятно.
– Решила, насиловать будите! Даже зажмурилась.
– Вас? Никогда! Измором возьму.
– Скорее Шимозе отдамся, чем вам.
– Теперь и сама не знаю. Думала, приличный человек, коль ведут в распылитель, а оказался шутник. А беглянке что нужно?
– Защита, неужели непонятно!
– Вот видите, всё для вас, даже термос спёр.
– А говорите, что у меня с логикой швах?
– От любви-с. Не смог терпеть, что какой-то барсук ваш компот лопает! Должны оценить силу чувств.
– Да чего ж здесь ценить, коль вам жить надобно? Я собственными ушами слышала.
– Неправда. Теперь только с вами. Вы забрали бессмертную душу. А без души человек ничто, так, фитюлька без трубки.
– Хватит! Я устала от ваших шарад.
– Могу предложить компот. Лично проверил – пьянит, сил нет!
– Ну вот, сами подтвердили. И-эх, брошу всё, запишусь в монахи.
– Тогда в духовники, больше подходит.
– Пардон, заигрался. А всё ваш компот.
Наблюдая за пикировкой диверсантов, точнее будет назвать шпионов, Наома поморщился и в очередной раз почесал металлическую шею под накрахмаленным воротничком.
«Чёрный космос, это что это сейчас они для меня устроили? Шифр какой-то, а я ничего не понимаю. Смеются наверняка. Нарву можно простить, а вот этому лётчику требуется указать на его настоящее место. Вообще, странное чувство: ведь убить могу в любой момент, ан нет, хочется досмотреть пьесу до конца. Неужели на это и устроен расчёт? Требуется сделать что-то такое, на что нет домашней заготовки. Нарушить планы. Впрочем, какие такие планы, когда проект уже в действии? Ещё немного и этот колосс на глиняных ногах рухнет. Жертвы? И что мне в них, когда потом я устрою мир по своему усмотрению? Вообще, все эти моральные переживания придуманы для послушных идиотов, как архимедов рычаг. Про кота ерунду болтают. И что за кот, интересно узнать. У меня, к примеру, Мурвик есть. Ничего в нём смешного нет. И валериану он не любит. Впрочем, я не пробовал. Просто в голову не приходила подобная глупость. Да-с, шарады… »
Не прошло и часа, как Германа вызвал к себе президент корпорации «Гидроген». Поднимаясь на лифте, он решил подготовиться к разговору с «потомственным буржуем». Вполне ожидаемое приглашение тем не менее застало его врасплох. Он не ожидал такой быстрой реакции от вольного в своих решениях человека. А что? Нет, ну действительно. Когда ты можешь распоряжаться жизнями миллиардов людей, какое тебе дело до одного ничтожного человека? Да никакого, никогда и нигде, за исключение того, что этот копошащийся у подножия пищевой цепочки организм портит тебе настроение. Ну вроде того комара, что летает и жужжит. Так подумать, и всё ничего. Однако сам факт внезапного укуса выводит из себя. А как не выводит, когда вот оно, самое натуральное подтверждение ничтожности твоей воли перед всесильной рукой хаоса. Кто-то тебе неподвластный захотел и послал комара. Убил этого – ничего, будет тебе следующий. Здесь у кого хочешь разовьётся комплекс спортсмена, когда хочется непременно встать на пьедестал под звуки фанфар, когда хочется победы любой ценой. В этом отношении убийство засчитывается как поражение. Ты просто-напросто сбежал из игры. А значит, значит, ничтожны и все остальные твои желания и победы, коль не можешь справиться с комаром. Сейчас этим насекомым стал Герман, победа на которым становилась для Наомы навязчивой идеей. Причём победа в глазах обер-камергера Штюрма, как достойного противника. Понимал ли этот мотив Герман? Навряд ли, он и видел-то Наому всего один раз в жизни, чтобы делать такие далекоидущие предположения. Опасность чувствовал – это несомненно. Идея поговорить с Наомой напрямую возникла в его голове спонтанно, вообще, как ответ на постоянное чувство тревоги, непрерывно висящее в воздухе.
Робот-секретарь в образе японки-школьницы в матроске и белых носочках пригласила в кабинет. Увидев посетителя, всесильный президент корпорации резко встал из-за стола и подошёл к Герману:
– Ну как же вы так, товарищ лётчик? – сверля взглядом, поинтересовался Наома.
– Если вас не затруднит, я предпочёл бы обращение, Герман Павлович.
– В чём дело? Обойдёмся просто Герман. И всё же, почему вы покинули регату?
– Надо было оставить в беде Шимозу?
– Да-а? А то, что для этого есть спасатели, вы не знали?
– Что-то не понимаю. А не успели бы?
– И всё же, это не ваша работа. Каждый человек должен заниматься своим делом. Ваше дело на тот момент – участие в регате. Если каждый начнёт лезть в чужие дела, то настанет хаос. Всё может развалиться в один-единственный миг.
– У людей принято заботиться друг о друге.
– Вот с этого и начинается развал дисциплины. Скажите на милость, вы спасатель?
– Я хотел с вами поговорить.
– Вы знаете, с вами очень трудно разговаривать. Я ещё не получил ни одного ответа на свои вопросы.
– Давайте для начала я признаюсь.
– Меня послали для разведки.
– Опасная игра, вы не находите?
– Никто меня не отправлял в распылитель. Грозились – да, но передумали.
– Вы сейчас понимаете, что подписываете приговор своей спутнице?
– Значит, она всё наврала. Значит, и она шпион.
– Исключительно из любви ко мне. Надеюсь, вы её простите.
– Опять занятно. Бывшая проститутка – и такая страсть. Сами-то верите в этот бред?
Повернувшись к прозрачной стене, за которой висел огромный, полосатый Юпитер, из-за которого выглядывала яркая звезда Солнца, Наома неожиданно спросил:
– Я действительно так считаю.
– Хотите сказать, пощажу?
– Верю, иначе бы не пришёл с повинной.
– Странный ход. Вы очень самоуверенны. Послушайте, а не могли бы вы забыть обо всей этой ерунде?
– Насколько я понимаю, вас послал Штюрм. Так зачем старику всё портить? Пусть наслаждается.
– Странно себя чувствую – муравьём, – дёрнул плечом Герман
– Именно! Вы вот что, сейчас примите душ, скушайте что-нибудь сладкое. После подобных признаний всегда наступает слабость.
– И чего мне с Нарвой ждать?
– Великий космос, а я почём знаю? Держитесь друг за друга, может, и помилую.
