Школьная любовь

- Молодец, что пришёл, - сжалилась я. – Не обижайся, всё классно…

Не удержалась и снова принялась хохотать.

- Вот дура, - обиделся Артём и вдруг, притиснув меня к стене, попытался поцелуем закрыть мне рот.

Но я никак не могла остановиться. Хохот по-прежнему меня душил.

- Я хочу, как вон ту рыжую! Вот сюда и сюда!

Артём ушёл на кухню, плюхнулся на табурет и уткнулся лбом в сложенные руки. Я перепугалась.

- Тёмка, ты чего?

- Все или плюются или смеются, - глухо сказал он. – Я бездарность!

Опс! Всё было куда как серьёзнее, чем я подумала. А подумала я о том, что Тёмка решил похвастаться своей первой по-настоящему крупной телевизионной работой.

- Артём, - осторожно позвала я.

Он вдруг вскинулся, остро глянул на меня и пружинисто поднялся. На губах у него возникла мучительно знакомая ассиметричная улыбка. Когда он двинулся ко мне, я даже не попыталась уклониться, так и стояла, как загипнотизированная. Артём по-хозяйски притянул меня к себе и, прихватив затылок растопыренной пятернёй, стал целовать. Я испытала смутное ощущение дежа вю. Артём некоторое время терзал мой рот вдруг затвердевшими, напряженными губами. Потом на секунду оторвался и непривычным для себя полузнакомым глуховатым голосом пробормотал:

- Эстрелла моя…

И всё встало на свои места. Я решительно отстранилась.

- Признаю, - сообщила я ему. – Ты – талантливый лицедей. Только он говорил кьерида…

Я видимо изменилась в лице, потому что Артём тут же принялся просить прощения. Но я не злилась. Удивительное дело, я испытала что-то вроде восхищения. Проделано было великолепно.

- Давай своё шампанское, - сказала я. – Голодный?

- В некотором смысле, - буркнул Артём.

- Бутербродами обойдёшься? – поинтересовалась я.

Он усмехнулся.

- Полька!

- Да поняла я, поняла! – разозлилась я. – Тебе что, женщин целого мира не хватает? На тебя после сегодняшнего эфира станут пачками вешаться!

- Всякие шалавы, - пожал он плечами. – Нормальные женщины от меня шарахаются как от чумного.

Я засмеялась от неожиданности.

- Это что ещё за чушь такая?

- Да уж какая чушь, - буркнул он. – Наташка меня сглазила!

Артём цветисто выругался в Наташкин адрес и сказал:

- Давай свои бутерброды!

Поедая их с отменным аппетитом, он поинтересовался, почему я не пью шампанское.

- Желаю отметить свой дебют! – развязно добавил Артём.

- Ну, тогда открывай, - вздохнула я.

Короче говоря, мы уговорили с ним эту бутылку, и Артём снова принялся поглаживать мои коленки. В этот раз он был упорный и без конца менялся, будто примеривал на себя разные образы.

- Вернись, - попросила я. – Хочу нормального Артёма.

Эти мои неосторожные слова послужили спусковым механизмом. Он брякнулся передо мной на колени, обхватил за талию и принялся, чуть ли не мурлыкая, обцеловывать мои руки и кожу в расстёгнутом вороте блузки. Но, в конце концов, Артем психанул:

- Какого чёрта ты такая ледяная, дева?!

- А нечего меня так пошло домагиваться! – отрезала я.

Он яростно выдохнул и сел на пятки.

- Ну не может быть, чтобы ты была совсем фригидная, Полька! Что он делал такое, что ты от одного взгляда на него заводилась, как пропеллер?

От неожиданности я засмеялась.

- Это было так заметно?

- Не то слово! – пробурчал Артём. – Мы все буквально погибали от зависти…

У него были такие шальные глаза, что я поспешно попросила помочь мне установить ёлку. Артём тяжело вздохнул и велел принести инструменты. Мы с ним долго канителились, сооружая крестовину и придавая новогоднему дереву устойчивое положение. Когда всё было сделано, Артём уселся на пятки и сообщил:

- Услуга была платная!

- Так нечестно! – рассердилась я.

- Я такой, - объявил Артём и опрокинул меня на палас здесь же возле ёлки. – Говоришь, так же как рыжую тебя? Сюда? И сюда?

Он поцеловал меня сначала в шею, потом в ухо. Это было приятно. Я начала потихоньку отвечать на поцелуи. В процессе несколько раз звонил телефон, но Артём пресекал мои рывки. Он уже почти ничего не говорил. Его руки были уже где-то у меня под юбкой и сражались с нижним бельём. В это время сначала позвонили, а потом сильно застучали в дверь. Ощутимо запахло паникой. Я начала вырываться.

- Тихо, не дергайся! – рыкнул Артём.

- Идиот! – завопила я. – А если с кем-то беда? А если это Егорка? Или родители?!

Кончилось тем, что я непроизвольно, но точно попала ему по самому больному месту.

- Вот дура, - простонал Артём, скатываясь с меня.

Я вскочила и, поправляя на ходу одежду и волосы, помчалась к двери. Это были всего лишь Лариска и Юрик.

- Что с тобой? – завопил Юрка. – Мы звоним, ты не отвечаешь! А свет горит! Мы испугались!

- Мы помешали? – тихо спросила Лариска.

Я оглянулась. Артём приковылял в прихожую и теперь растопырился в дверном проёме, огромный какой-то и крайне недовольный. Вместо ответа я представила его Лариске, но она уже узнала и залепетала что-то невнятное. У неё был такой счастливый вид, что Артём снизошёл. Он сложил своё артистичное тулово в полупоклон, чмокнул Ларискину ладошку и что-то заворковал. А Юрка немо и яростно уставился на меня.

- Раздевайся и проходи, - сказала я.

- А зачем? – нагло спросил он. – За мою задачку ты ведь не бралась…

- Нет, - сказала я. – Мы устанавливали ёлку.

- Что? – не понял Юрик.

Артём, который стаскивал с Лариски её пальтишко, повернулся к нему и отчётливо произнёс:

- Ель. Дерево такое праздничное.

- А, - сказал потрясённый Юрка.

- Слушай, - пристал к нему Артём. – Давай-ка сбегай за вином и…

Он обернулся к Лариске.

- Ты любишь шоколад? – и когда она часто закивала, добавил. – И коробку шоколада купи.

Я с интересом уставилась на Юрку, будучи в полной уверенности, что он сейчас откажется идти. Но Юрик неожиданно покорно развернулся к двери.

- Стой!

Артём всучил ему деньги и что-то прошептал на ухо.

- Я сейчас вернусь! – с тихой угрозой в голосе сказал Юрик. – И объясню в деталях.

Артём запихнул руки в карманы и просвистел какую-то музыкальную фразочку. Когда за Юркой хлопнула дверь, Артём снова переключился на Лариску. Она уже избавилась от шарфа и всяких других утеплителей и теперь прихорашивалась перед зеркалом. Она здорово смотрелась в своих джинсиках в обтяжечку и пушистой тоненькой кофточке. Цвета на ней были хороши, они постепенно перетекали из синего в розовый.

Я пошла на кухню строгать бутерброды. Всё-таки Артём был стихийным бедствием. Он активно убалтывал Лариску, по всей видимости, травил какие-то байки. Лариска смеялась до упаду. Через некоторое время она пришла ко мне, стирая слезинки в уголках глаз.

- Какой он замечательный! – сказала Лариска. – Где ты с ним познакомилась?

- Артём – одноклассник, - пояснила я и предупредила. – Ты с ним поаккуратнее. Он тот ещё ловелас.

- Мы хотим ёлку украсить, - сказала Лариска. – Есть чем?

Я задумалась. Когда мы с мамой прибирались здесь после поминок, я видела что-то похожее на ёлочную канитель. Я прошла в комнату и велела Артёму открыть дверцу на антресоли. Та самая коробка стояла в самом низу, а сверху были пакеты и альбомы. Я указала Артёму, что надо достать. Он потянул. Естественно, обрушилось и всё остальное.

Сверху на кучу спланировала папка с нашего выпускного.

Артём отложил коробку и цапнул её. Я подошла поближе. Это была традиционная раскладушка: на одной стороне имелась общая фотография, на другой – портрет. Я уставилась на него. Серёжка был здесь очень серьёзный и щурился. При этом волосы у него стояли торчком, а ворот рубашки сбился на сторону.

- Это Васька нам тогда приём с захватом показывал, помнишь? – сказал Артём. – Я тоже получился помятым…

Примерно полчаса они уговаривали меня подумать ещё. Папа обещал устроить некие интерьерные переделки в гостиной, чтобы мой угол получился закрытым. Мама просто боялась и не скрывала этого. Я вдруг поняла, как им не хочется ничего менять, как им нужно, чтобы в доме было побольше народу. Но одновременно я увидела и то, что озвучил Юрка, - тесноту и постоянные материальные ограничения. Ничтоже сумняшеся я использовала эти соображения как аргументы в свою пользу, чем ввела отца в состояние отчаяния. Мама сразу кинулась его защищать. Преимущественно от него самого. Я перепугалась, потому что папа понёс какую-то безнадёжную чушь о дополнительных заработках и переходе на другую работу. Впервые я видела своего родителя слабым. Мама, которая всегда поддерживала его, теперь не могла этого сделать. Она тоже чувствовала себя виноватой из-за того, что ещё один ребёнок вывел её из числа экономически активных единиц семьи. Она говорила, что вот приедет бабушка, у неё будет больше свободного времени, она станет брать дополнительные дежурства.

Кончилось тем, что я разревелась от немыслимой, просто вселенской жалости к ним. Они моментально замолчали. А потом принялись извиняться. Это было ещё хуже. В довершение всего явился Егор, только что отсмотревший очередную серию «Лунтика» в вечерней программе для детей. Решив, что меня обижают, этот маленький монстр объявил родителям, что они плохие, и повис у меня на шее. О, господи! Ну, не хотела я ни для кого из них никакой беды. И ситуацию требовалось прояснить немедленно, пока она не приняла размеры стихийного бедствия.

Я быстренько вытерла нос маленькому братцу и заставила попросить прощения у родителей, объяснив, что сама виновата и поэтому реву. Потом я отдала его маме, и они ушли в ванну. А потом я рассказала папе, как Игорёк воспринял сообщение о том, что для него нашлось место в клинике. Говорила я долго и нудно с подробностями и экскурсами в прошлое. Кончилось тем, что я объявила папе, как сильно им горжусь и до какой степени беззастенчиво им хвастаюсь. Моя тактика сработала. Самооценка у отца принялась повышаться на глазах.

- Ну вот, - сказал он, - а ты бежать собралась.

- Пап, - возразила я. – Это не побег. Я ведь сто раз могу вернуться. Ну, дайте вы мне чуть-чуть пожить самостоятельно.

И отец сдался.

- Ладно, - буркнул он. – После нового года сделаем ремонт. А там – переезжай.

- Не! – сказала я. – Ремонтом я займусь сама. Свистну однокурсникам – помогут.

- А в чём подвох? – настороженно спросил папа.

- Ну-у, - протянула я. – Летом ремонт. А перееду я прямо завтра. Дашь машину?

- А тётка Лидия? – потрясённо спросил отец.

- Встретим вместе, - заверила я. – Хлопнем по рюмке чаю и потом я свалю, – и закончила прочувствованно. – Какой ты у меня классный! Как я тебя люблю!

Решив, что разговор окончен в мою пользу, я вскочила, обняла отца и направилась, было, в свою комнату.

- А ну-ка стой! – звонко сказал папа. – Стоишь? Так вот! Иди ты на фиг!

О! Я забыла о священном праве мужчины на последнее слово. Реплика застала меня в дверном проёме. Я попятилась, заглянула на кухню, улыбнулась самой хулиганской из своих улыбок, означавшей «только ты меня и понимаешь», и окончательно привела отца в хорошее настроение. Право на самоопределение я отспорила. День можно было считать прожитым не зря.

В этот раз мне повезло несказанно. В качестве текста для перевода попался кусок статьи, которую я несколько дней назад прочитала исключительно из личного интереса. А поскольку интересовали меня подробности, то прочитала я публикацию тщательно с несколькими отраслевыми словарями. Тему же для речевой практики совсем недавно отрабатывали на занятиях. Я нахально отказалась от подготовки. Амалия скептически поджала губы, а когда поняла, что плавания не ожидается, попыталась меня завалить. По ходу мы с ней схлестнулись на предмет правильности прочтения одного из глаголов. Сообразив, что я спорю осознанно, Амалия просияла, расписалась у меня в зачётке с некоторой лихостью и в очередной раз пригласила к себе в исследовательскую группу. Я в очередной же раз выразила сожаление, что чрезвычайная занятость не оставляет мне возможности, хотя это очень и так далее и тому подобное. Расстались мы довольными друг другом.

Вывалившись из аудитории, я тут же громко поинтересовалась, какая зараза посмела прикоснуться к нежной части моего тела. Общественность заухмылялась, и взгляды скрестились на этом несуразном придурке Рабиновиче. Я рассердилась. По правде говоря, ухаживания Вадика начали становиться проблемой. Занудным и поучительным тоном я прочитала целую лекцию об органах малого таза вообще, женском организме в частности и нагородила таких ужасов, что Вадик буквально затрясся. Впрочем, вся остальная мужская часть публики тоже выглядела смущённой.

- Понятно вам? – поддержала меня Лариса, которой доставалось чаще других по причине редкой величины и изысканности формы упомянутой части тела. – Изверги! – закончила она и сообщила мне, что Юрик уже ждёт нас в лаборатории.

Наш лидер и в самом деле торчал перед микроскопом, разглядывал то, что у нас получилось после вчерашнего синтеза, и делал пальцами в воздухе какие-то неприятные движения, будто бы раздирая что-то. Был он обряжен в лабораторный халат, кургузый и жёваный. Я подумала, что специально начнёшь искать именно такой, никогда не найдёшь. Ко всему рукава были опасно расстёгнуты и болтались бесформенной бахромой, до половины закрывая кисти рук.

Лариса громко объявила, что мы пришли. Не оборачиваясь, Юрик распорядился, чтобы ему подали образец 6-11-358. Лариса кинулась выполнять поручение. Излишнее рвение её и подвело. Зацепившись за шнур энергопитания микроскопа, она попыталась сохранить равновесие путём опоры о столешницу лабораторного демонстратора. Столешница была из нержавейки. А в Ларискиной руке имелась стеклянная конусная колба с образцом. Когда они поцеловались, небьющаяся как бы колба мерзостно чмокнула, разваливаясь на три части и выпуская на стол содержимое. Юрка буквально взвился.

- Дура! – рявкнул он. – Какого чёрта ты просто не отлила в пробирку?!

Меня же больше беспокоила пораненная Ларискина рука. Я выхватила из аптечки антисептик, и прямо там над столом принялась промывать её рану. Капли антисептика вспенили лужицу на столешнице. Юрка онемел и пошёл бурыми пятнами.

- Убью! – выдавил он, наконец. – Бессмысленное бабьё! Тупые курицы!!!

Лариска заплакала. Я хладнокровно залепила пластырем её травмированную длань, а потом, нацепив перчатки, ликвидировала безобразие. Юрик продолжал неприятно выражаться. Лариска впала в окончательное ничтожество и даже принялась умолять о прощении, что приводило этого мелкого барончика в ещё более раздражённое состояние.

- Стоп! – скомандовала я Лариске. – Пошли отсюда!

- Куда?! – взревел Юрик. – Быстро по местам и начинаем процесс снова!

Лариска кинулась к шкафчику с компонентами. Я перехватила её по дороге, сама достала дубликат из другого шкафа и со стуком поставила перед Юриком колбу. Он вздрогнул и, потянувшись к ней лапами, смахнул на пол своей неряшливой бахромой.

- Что и требовалось доказать! – злобно сказала я и утащила Лариску, оставив его рыдать над загубленными результатами работы всей последней недели.

Батюшка мой долго читал историю болезни, которую Игорь достал из каких-то закромов, рассматривал снимки, ругался на чём свет стоит. Любо-дорого было послушать! Я сильно обрадовалась, когда папа помянул сначала баранозавров, а потом вообще анацефалов. Эти выражения означали, что пациента загубили предварительным лечением, но он небезнадёжен ещё. Когда Игорёк узнал, кто его осматривал, пустил слезу. Я тогда отошла к окну и сделала вид, что высматриваю отца, как он садится в машину.

- Полина! – сказал мне Игорь, справившись с чувствами. – Ты, наверное, ангел. Я думал, что уже всё, а ты пришла и…

Я указала пальцем на Рыжика.

- Вот, - сказала я, - твой ангел-хранитель. Куда он уходил, по-твоему, а?

Влетев в супермаркет и прорвавшись к молочному прилавку, я с большим трудом выкопала пакет сегодняшнего молока, похватала ещё кое-какие продукты и понеслась к кассе. Ненавижу современную систему торговли! Ну, для чего спрашивается, прятать свежее молоко в самую глубину стеллажа и выкладывать в передние ряды пакеты двухдневной давности? Чтобы довести свежак до точно такой же кондиции? Какой-то социальный садизм просто!

Забежав к Игорю, я оставила продукты и попросилась к компьютеру проверить почту. С некоторых пор у меня завёлся секретный ящик, который я не открывала со своих ай-пи адресов. Дело в том, что Харьков предупредил меня в тот день, когда вернул ноутбук, что вся наша переписка отныне будет отслеживаться. Первым моим порывом тогда было наговорить гадостей, но к счастью, я вовремя сообразила, что со мной поделились сведениями, знать которых мне не полагалось. Я с ожиданием уставилась на него, рассчитывая на продолжение. Пояснений никаких не последовало. Вот только два последних письма Бариолы исчезли из архива. Не помог, выходит, мой пароль.

Я написала Мишель и попросила продублировать присланную раньше информацию. Оказалось, что я её неправильно поняла. В исчезнувших письмах Бариола рассказывала мне, как её познакомили с парнем, который представился русским и который знал меня. Бариола сама похвасталась перед ним приятельницей из России. Имя моё прозвучало. И он вроде бы сказал, что мы вместе учились, то ли в одной школе, то ли у одного учителя. С парнем этим она больше не виделась и не знает, кто он такой. Фото она продублировала, но выяснилось, что делали его в кафе и в кадр попал какой-то случайный посетитель.

Я была готова уже забыть об этой истории, но пару недель назад в папке со спамом обнаружилось приглашение в международную социальную сеть. Обычно всю эту дрянь я удаляла, не открывая. А в этот раз что-то толкнуло. Человек, пригласивший меня, был со мной знаком. Точнее, он прочитал мои публикации в межвузовских сборниках по некоторым проблемам биоинформатики. И вообще, оказалось, что мы читали одни и те же книги. Ради этого человека я и завела секретный ящик. Он оказался безумно интересным собеседником и здорово мне помогал своими советами. Я, в общем-то, понимала, что предложенное знакомство могло оказаться подставой. Но, во-первых, головой нашего проекта был Юрик, и я полагала, что возможные атаки, буде такие вдруг придёт кому-то в голову предпринять, станут совершаться в отношении его. Во-вторых, речь о наших исследованиях вообще не заходила. Моего собеседника интересовали числовые аспекты, а не их суть. И, по-моему даже, его интересовала просто я сама. Это было так странно и интриговало до крайности.

Меня ждало новое письмо от него. У этого парня был забавный ник. Он называл себя Соло Ханом. Помню, что в первом же письме к нему поинтересовалась, почему Соло, а не джедай, например, или Йода? Он прислал смеющийся смайлик и с этого момента стал называть меня Принцессой. Фанатом «Звёздных войн» оказался, короче говоря. На этот раз он поделился своими соображениями, как оформить праймер, не прибегая к ручному набору исходников. Мне сразу стало ясно, что этот парень точно не биолог. Впрочем, кое-что в его утверждениях заслуживало внимания. Я отстучала ответ и помчалась сдавать зачёт, пообещав Игорю, что ещё загляну к нему сегодня.

Я умылась, полезла в сумку за салфетками, чтобы промокнуть лицо, и услышала тихий шёпот работающего ноутбука. Я плохо подумала про Чингачгука, извлекла машину из сумки, и прежде чем выключить, активировала модем. Бариола ответила. Да, речь шла о моём однокласснике. Более того, к письму моя парижская приятельница приложила фотку. На ней были сама Мишель и, наверное, Евген. Видно его было плохо. Стоял он почти спиной. Шикарная когда-то блондинистая грива превратилась в короткий ёжик, да и сам он как-то усох в размерах, хотя мышцы по-прежнему бугрились под джемпером, а шея выглядела, что та колонна. К тому же на нём были солнечные очки.

Я решила, что дома во всём разберусь подробнее. Выключила ноутбук и вышла из туалета. В коридоре меня ждали. Юрик с Ларисой и… Харьков.

- Всё нормально, ребята, - сказала я. – Разволновалась маленько. Я сейчас…

Харьков взял меня за локоть и отвёл в сторонку. Мы поговорили. Сначала Харьков, который оказался Олегом Ивановичем, рассыпался передо мной в заверениях в полном почтении, накидал комплиментов, а потом сообщил, что я по-любому включена в исследовательскую группу, хочу я этого или нет, потому что слишком серьёзное заваривается дело. Я пожала плечами. Это итак было понятно. Под завязку Харьков попросил до утра мой ноутбук.

- Там личная информация, - процедила я и предложила скопировать ему на флэшку нужные файлы.

Харьков промямлил, что лучше бы этого не размножать, и поклялся, что вернёт машинку перед началом занятий, а в личные файлы не полезет. Я вспомнила про пароль, установленный на ноутбук ещё Сергеем Галицыным, его первым хозяином, злорадно про себя ухмыльнулась и покорно машину отдала, понимая, что безопасник не отстанет. Харьков бережно принял ноутбук и поспешно откланялся. Оказалось, что заседание с участием гостей завершилось, всех отпустили на небольшой перерыв, а сейчас начнётся работа по темам. Я облегчённо вздохнула, и мы направились обратно в конференц-зал. Лариса, нерешительно потоптавшись, попросилась с нами. Я кивнула, а Юрик просто не обратил внимания. Он уже мысленно успел погрузиться в свои исследования.

Работать по темам сегодня не получилось. Мы быстро обменялись информацией, но разбирать результаты никому не хотелось. Все лихорадочно обсуждали новость.

- Пошли в лабораторию, - скомандовал Юрик. – Потеря времени!

- Без меня, - сказала я.

Юрик в ярости развернулся ко мне.

- Ноутбук с информацией, - напомнила я, - у меня забрали.

Юрик накинулся на меня с упрёками. На нас стали оглядываться. Тогда я поднялась и покинула аудиторию. Юрик и Лариска догнали меня возле гардероба. Юрик снова принялся бубнить что-то укоризненное.

- Ну в самом деле, - поддержала его Лариска. – Отдала компьютер неизвестно кому…

- Известно, - процедила я.

Не хотелось мне с ними разговаривать об этом сейчас, но пришлось. Я увела их к окну и с пятого на десятое выложила всю историю. Юрик железно умолк. А Лариску наоборот прорвало. По-моему, она вообразила себя Анжелиной Джоли и принялась заваливать меня вопросами, но мне было не до неё. Юрка поднял на меня страдальческий взор.

- Полька, а ты не думаешь, что наш штамм…

- Отечественного происхождения? – хмуро спросила я. – Только об этом и думаю.

У Лариски отвалилась челюсть.

- Мы влезли в оружейную программу?! – восхитилась она.

Юрка продолжал напряжённо смотреть на меня.

- Но ведь отец бы знал, как ты думаешь?

- Спроси у него, - посоветовала я.

- Само собой, - пробормотал Юрик и взглянул на Ларису. – Не говори никому.

- Хоть огнём жги!

У Лариски на лице появилось партизанское выражение. Господи, как дитя, честное слово!

- Зря отдала ноутбук, - сказал Юрик после некоторого размышления.

Я успокоила его на предмет того, что в домашнем компьютере у меня всё продублировано.

- Пойдём к тебе, - жалобно сказал Юрик. – Надо кое-что посмотреть.

- Да, пойдёмте, - пригласила я их, не до ночи же было торчать возле этого окна.

Почти возле нашего дома мне на глаза попался жалкий котёнок, уже не малыш и ещё не взрослый гроза помоек. Это был явно домашний зверь. Он поджимал стынущие лапы и окликал прохожих охрипшим голосишкой. Был он помесью рыжего дворянина и сиамца. Через оранжевую спину отчётливо тянулась тёмная полоса. Я затормозила.

- Эй, - сказала я, - парень! А ведь я тебя, кажется, знаю, - и позвала. – Рыжик, Рыжик!

Зверь счастливо ломанулся ко мне со всех своих отмороженных лап.

Вот так я и заявилась домой, в сопровождении двух людей и одного очень голодного кота. Открыли мама и Егорка. Братец возликовал от одного только взгляда на гостей и потянулся к котёнку. Я торопливо поздоровалась, представила однокурсников и сделала необходимые пояснения насчёт животного.

- Ну, что ж, - сказала мама. – Котёнка мы с Егором сейчас накормим. Потом я принесу чего-нибудь вам. Чай или кофе?

- Без разницы, - сказал Юрик, которому не терпелось поскорее заглянуть в расчёты.

Мы укрылись у меня в комнате и до глубокой ночи разбирались в наших изысканиях, представших в новом свете открывшихся фактов. Попутно мы просвещали Лариску и глотали, не глядя, всё, что время от времени нам приносила мама.

Началась новая лекция. И преподаватель в упор смотрел на меня. Это был Чингачгук, и он терпеть не мог, когда его лекции записывали иначе, нежели шариковой ручкой в общей тетради. К тому же огонёк модема у меня весело пульсировал на всю аудиторию. Я поспешно выключила ноутбук. Фамилия Чингачгука была Змеев. И он обожал на любое наше завиральное высказывание отвечать брезгливым «н-ну пусть». Он был совсем молодой и безнадёжно плешивый. Ещё он у-умный был и вообще – титан. Меня он терпеть не мог из-за того, что волшебному естествознанию я предпочитала информатику. У него было два курса лекций, и ещё он вёл семинарские занятия по селекции. Пересекались мы часто.

Сейчас он принялся говорить размеренно и очень чётко. И если не занимался размашистым начертанием формул на доске, то пристально таращился на меня сквозь просветлённые линзы своих цейсовских очков. Так он поступал всегда. Выберет какого-нибудь, по его мнению, разгильдяя и прожигает в нём дырки весь академический час. Я дождаться не могла, когда закончится его лекция. Неприятно это, когда тебя сознательно прессуют.

В большой перерыв к нам с Лариской подошла Манера и позвала в студенческую столовую. Лариса согласилась. Я тоже собиралась кивнуть, но вмешался Хмурик.

- Не-е, - громко объявил он. – У нас сегодня заседание НСО. Мне нужна не травленая партнёрша, – и повернулся ко мне. - Пошли в кафе!

- Ладно, - сказала я. – Только письмо напишу. А то забуду.

Девчонки помахали нам и ушли. Юрик уселся рядом и погрузился в какой-то журнал. Я раскрыла ноутбук и на одном дыхании отщёлкала длинное письмо, нажала отправить. И в ту же минуту меня взяли за подбородок и заставили повернуться. Хмурик прихватил мои плечи и закрыл мой рот своими губами. Теперь он не суетился, он пробовал меня на вкус, неторопливо и тщательно. Это оказалось неожиданно приятно. Я сначала замерла, потом потихоньку начала отвечать.

Естественно, было бы удивительно, если бы нам не помешали. Послышался отчётливый многозначительный кашель, и мы отпрянули друг от друга. С преподавательского места на нас взирал Чингачгук. Я взглянула на него и содрогнулась. В этом ничего обычно не выражавшем рыбьем взгляде читалось столько ненависти!

- Пошли отсюда! – нервно сказал Юрик.

Я захлопнула ноутбук, не выключая, кое-как дрожащими руками запихнула его в сумку, Юрка схватил её, и мы кинулись вон из аудитории. Только возле гардероба мы затормозили, перевели дыхание, посмотрели друг на друга и засмеялись. Гардеробщик постучал пальцем по стойке.

- Эй, детишечки! У вас осталось меньше получаса!

Мы протянули номерки, и нам незамедлительно была выдана одежда.

- Никогда не видел Змея таким свирепым, - пробормотал Юрик.

Я согласилась.

- Весь урок меня давил. Больше не буду доставать ноутбук в его присутствии. У него, что, машинная фобия что ли?

- Ты полагаешь? – с сомнением спросил Юрик.

В нашей любимой кафешке было полно народу. Мы затормозили на пороге, высматривая свободный столик. И вдруг я увидела, что нам машет хозяйка. Мы устремились к ней, и были водворены на почётное место в самом уютном уголке зала. Хозяйка сама приняла заказ и удалилась в кухню.

- Чего это она? – шёпотом спросил у меня Юрик.

А я, кажется, догадалась и быстро рассказала про наш с Артёмом завтрак.

- Любительница сериалов, значит, - хмуро сказал Юрик. – Ты тоже?

Я пожала плечами.

- Видела пару серий из разных мыльниц. Но вообще-то мне некогда на них отвлекаться. А что?

- Чем же ты занята? Встречами с этим… скоморохом?

- Попытка ревности, я полагаю? – в ответ удивилась я.

Юрик сжал губы.

- Да с чего бы это?

Он тоже умел отвечать вопросом на вопрос.

- Очень заметно, - ухмыльнулась я.

Но Хмурик и не подумал перевести всё в шутку. Смотрел на меня напряжённо и требовательно. При этом выглядел таким несчастным, что я сжалилась.

- Артём – друг, почти брат, - пояснила я. – Мы в школе были в одной компании. А сейчас почти не видимся, что жалко.

Я сказала всё это и подумала, с какой стати я вообще оправдываюсь. Но Хмурику уже было неловко. Он принялся объяснять, что ничего такого в виду не имел, что просто не любит телевидение и дальше в том же духе. От этой унизительной сцены нас спасла хозяйка, притащившая большущие тарелки, по виду - с четверными порциями жаркого. Пока сопровождавший её официант размещал на столике приправы, кувшин с компотом и корзинку с хлебом и всяческими брямсиками, она подсунула мне фотографию Артёма, явно вытащенную из сети, и попросила расписаться. Я обалдело вытаращилась на неё. Но она так упрашивала, что я черкнула текст от имени героя её грёз. Счастливая хозяйка утащила куда-то своё сокровище.

Юрик, до этого вежливо глазевший на фотографию, мрачно прокомментировал:

- Кразафчег!

Я засмеялась. А Юрик победно взглянул на меня и вооружился ножом и вилкой.

После обеда стало совсем хорошо, и мы отправились на семинарское занятие по общей философии.

О, это был настоящий цирк! Лёшка Малешко развязал дискуссию. Правда, я не уловила повода, который послужил ему, чтобы начать утверждать, будто вовсе не труд сделал из обезьяны человека, а моногамная, оказывается, любовь. До того, как началось обсуждение, Хмурик, с которым мы уселись рядом, принялся изучать мою ладонь и рисовать на ней своим пальцем крестики и нолики. Это было волнующе. Мы оба растворились в ощущениях, а стали слушать, только когда преподаватель издал сдавленный возглас и спросил, почему Лёшка так уверен в своих утверждениях. Малешко с чудовищной серьёзностью принялся излагать свою теорию, а народ впал в тихий восторг. Масла в огонь подлил Вовка, вспомнивший мультик по знаменитой сказке Киплинга насчёт кота, который гулял сам по себе, и ввернувший что-то про «дикую тварь из дикого леса». Эстафету тут же подхватила Снежка, очень к месту процитировавшая библейскую историю про изгнание из рая. Народ невероятно оживился. Преподаватель возликовал. И понеслось!

Мы с Юриком в дискуссии не участвовали, но были благодарными зрителями. Юрик перебирал мои пальцы и время от времени принимался крутить серебряный перстень с зелёным нефритом. Перстень был подарком Валерии Сергеевны и сидел у меня на руке очень свободно. В какой-то момент я испугалась, что он соскользнёт, и сжала руку.

- Марков, - обратился преподаватель к Юрику. – У вас есть, что добавить?

- Возможно, – сказал Юрик. – Ева, как нам любезно напомнила Снежана, является производной адамова тела, конкретно – ребра, проще говоря, клоном с изменённым полом. По сути дела Малешко не так уж и не прав, поскольку пара Адам-Ева является усовершенствованным единым организмом, наделённым способностью к автономным действиям и снабжённым двумя мыслительными центрами с разной биохимической функциональностью. Проще говоря, когда одна голова тормозит, в противофазе включается другая. Налицо – резкий всплеск умственных способностей внутри векторной группы.

- Не верите, посмотрите на Хмурика, - ввернул Вовка Баринов.

Раздался дружный гогот. Я засмеялась вместе со всеми, а Юрка надулся.

- А если исключить теорию Бога? – спросил преподаватель.

Юрик пожал плечами.

- По-моему, постановка вопроса некорректна. Человек стал человеком благодаря совокупности условий. Видимо, имели место какие-то мутации при рождении. Скорее всего, наблюдались в это время метаморфозы среды обитания катастрофического плана. Нельзя исключать и влияния разнополовой деятельности вида…

- А-га, - начал, было, счастливый Вовка.

Но Юрик продемонстрировал ему кулак, и Вовка увял. Воспользовавшись паузой, преподаватель поинтересовался, что думаю я. Я уклонилась от дискуссии, сообщив, что ещё не успела составить своего мнения по данному вопросу.

- А! – вскричал Вовка. – Что я говорил! В противофазе!

- Это не ты, это Юрик, - осадила его Лариса.

- Ты тоже в противофазе! – отпарировал Вовка.

В аудитории снова послышалось хихиканье. С этого момента выражение «в противофазе» стало частью факультетского фольклора.

Я моментально включилась. Это была наша старая забава.

- Что ты говоришь! – воскликнула я.

- Вчера скорую вызывали, - продолжал Артём. – Врач сказал, что по всем признакам это та самая ужасно заразная болезнь.

- Что ты! - ахнула я. – И нарывы?

- Прямо в паху, - подтвердил Артём на весь автобус.

Вокруг нас моментально образовалось кольцо относительно свободного пространства. Артём продолжал надсадно кашлять, а я сочувственно расспрашивать. Народ вокруг закрывался платками и шарфами и усиленно потел. Так мы развлекались до самого вокзала, где автобус почти полностью разгрузился. Мы уселись на освободившиеся места.

- Ты сегодня поздно, - сказал Артём.

- Проспала, - призналась я.

Артём заухмылялся.

- Были причины, а, сестрёнка?

- Были, а как же, - сказала я.

- Заметно, - заявил Артём и потрогал пальцами мои скулы.

- Не цапай! – с подростковой заносчивостью вякнула я.

Артём залился беззвучным смехом.

- Ты не меняешься, Полька! О, тебе привет от Евгена!

Я состроила кислую физиономию.

- И как он там в своей Англии?

- Он уже в Париже! – хмыкнул Артём. – В Англии, видишь ли, сыро…

Мы захихикали вместе.

- А ты куда едешь? – спросила я.

- К вам на горы, - сказал Артём. – У меня халтура появилась. Сегодня натурные съемки.

- Ах, господи, боже ты мой! – прокомментировала я. – Реклама постельного белья, полагаю?

Тёмка фыркнул.

- А давай зайдём в кафе, расскажу.

Я достала мобильник, взглянула на хронометр и согласилась. У меня было ещё около получаса до начала следующей пары. Мы зарулили в любимую кафешку нашего факультета. Здесь кормили недорого и по-честному. Меня узнали, и через минуту мы с Артёмом получили по большой чашке кофе и тарелку тостов на двоих.

В кафешке было уютно по-домашнему. За кассой с пачкой бумаг сидела сама хозяйка. Она как-то очень уж пристально взглянула на Артёма и даже улыбнулась ему.

- Ты уже знаменит, - прокомментировала я.

- Так ведь пару месяцев уже крутят «Дипломата», - пожал плечами Тёмка.

- Прости, что? – не поняла я.

Артём тихо засмеялся.

- Это сериал так называется, Полька. Там я появляюсь в нескольких эпизодах. Третьестепенный персонаж…

- А-а-а, - зевнула я. – Понятно. Значит, хорошо поработал, раз даже при таком условии узнают. Здесь у нас очередную серию снимают?

Артём покачал головой.

- Это новый проект. Там у меня одна из главных ролей.

- О, - сказала я, - поздравляю. А учёбе не мешает?

- У нас ведь творческий вуз, - напомнил Артём. – Такие вещи только приветствуются.

Потом он стал приглашать меня посмотреть на съёмки. Я пришла в ужас от перспективы провести несколько часов на морозе. Артём, кажется, обиделся. Тогда я торжественно пообещала пойти с ним на презентацию или как это у них там называется, когда продукт запускают в эфир. Артём почесал бровь, оценивающе глянул на меня и вдруг заявил, что ловит на слове.

- Мне нужна будет твоя помощь, - сообщил он.

- Легко, - сказала я. – Просто позвони заранее.