По сторонам не смотрели, потому что в полутьме всё равно ничего не разглядеть. Гасили встречные фонари, оставляя за собой густую тьму. При этом сами палили факелы, подняв повыше, и кто-то подносил ещё.
Отовсюду шли новые: вливались в толпу из переулков, боковых улочек. Город безропотно отдавал мужчин, зная, что наплодятся новые. Они были тверды, как камень, были плотью города. Верили, что исполняют волю его. Верили, что желание города – закон.
Раздался первый крик. То был боевой клич самых древних в мире воинов – обезумевшей толпы. Кровь этой толпы бурлила, требуя свободы.
– Не отдадим наших детей!
Злой людской поток давил всё на своём пути. Косой деревянный лоток, или груда камней, или нерадивый пьянчуга. Две сотни ног не ощутили преграды.
Улица до того мирно дремала. Едва услышавшие грохот жители выскакивали из своих домов и скрывались в кривых переулках. Мало кто заботился об имуществе – лишь бы шкуру спасти.
Вот и щербатая стена пещеры вырисовалась из тьмы. Древние строители Города-в-горе выровняли её насколько могли, но всё равно было видно, что это дело рук не человека, а природы.
Врата были огромны: четверо мужчин друг у друга на плечах не дотянулись бы до края. Перед ними по традиции горели два очага, словно приглашая внутрь. Однако, Врата оказались заперты. Каждый в городе знал, что их не открывали больше тысячи лет.
– Загоним демонов обратно в Бездну!
Толпа дрогнула, однако, как по команде, у крайнего на улице двухэтажного строения распахнулись широкие двери. Рыжеволосый юноша махнул, призывая остальных. Внутри оказалось совершенно пусто, однако тот же юноша указал на лестницу вниз. Тут и пригодились факелы – больше никакого света не было.
Рыжеволосый первым вышел в просторный подземный зал, погрузился в тяжёлый спёртый воздух, пропитанный маслом и потом. Заозирался, разглядывая палатки и немудрёный скарб старателей, обитавших под городом. Тут и там лавки и столы, пустые кувшины, посуда. В центре торчал большой шатёр. На стенах мерцали масляные фонари, и потому всё было прекрасно видно. Всё, кроме людей.
Юношу уже толкали в спину. Мужчины с факелами, с дубинками, с цепями расползались по залу грязной водой, прорвавшей дамбу. Толпа гудела, круша всё на своём пути.
– Не жечь! – закричал рыжий.
На удивление, его слушались, хотя возрастом он уступал большей части из них.
Показался один из старателей. Он выскочил промеж палаток с кайлом в руках, босой, хмурый спросонья. За ним были ещё двое – юноша и женщина, почти голая, одетая лишь в короткие штаны.
Толпа взревела, и крик оглушил, заметался по залу, закружил голову.
На старателя налетели вмиг. Повалили, втоптали тело в камень. Парнишка позади зарычал и схватил такое же кайло, размахнулся и сшиб ближайшего погромщика.
Рыжий равнодушно посмотрел на убийство, затем отвлёкся на тех, кто громил шатёр. Сразу метнулся в ту сторону. Заметил, как измазанный в муке широкоплечий пекарь сграбастал ближайший факел и собрался уже забросить внутрь.
– Не смей! – кричал юноша на бегу. – Все погорим!
Опьянённого от крови пекаря успели остановить: отобрали факел, сунули в руки цепь.
Рыжеволосый заводила обернулся: парнишка с кайлом лежал в луже крови с пробитой головой. Женщину тащили сразу четверо – та вырывалась и визжала, штаны изорваны, ноги в синяках.
Безумные крики. Свежая кровь. Поодаль завязалась ещё драка: оружия ни у кого не было, но кулаки старателей оказались крепче, чем у некоторых мастеровых. Кто-то уже лежал без сознания, а другой сидел и зажимал рваную рану на щеке.
Юноша торопливо двинулся к шатру, расталкивая по пути своих и чужих.
Заметил сбоку смутное движение в тени палатки. Махнул рукой ближайшему товарищу: патлатому жирному мяснику, который так и оставался в рабочем фартуке, пропитанном кровью. Животной или человеческой? Мясник испуганно оглянулся. Наконец, увидел, попёр напролом, грохнув об пол тяжеленный стол. Миг – и поднял в воздух за ногу тощего мальца лет десяти.
Он пытался было махать кулаками, хотел достать до лица верзилы. Мужчина обнажил жёлтые зубы и с силой швырнул мальчишку прямо на ближайшую палатку. Обратно тот не выбрался. Мясник загоготал, а рыжий скривился от отвращения.
Он почти добрался до шатра… Но вдруг что-то изменилось с той стороны, где был проход вглубь подземелья, в шахту. Злясь и спотыкаясь, он двинулся туда.
Перед ним открылось пустое пространство, в центре которого шла жестокая потасовка. Вот один погромщик рухнул без чувств и не поднялся. Второй скулил и валялся под ногами. Третий – полз прочь. Остальные попятились, и заводила разглядел того, кто заставил их всех отступить.
Парень ровесник его самого, лет семнадцати. Невысокий, но крепкий и широкоплечий, бритый наголо. Один глаз прищурен, губы сжаты, шрам на подбородке. Неужели, то был Арк, старый знакомый? Без рубахи, весь в поту и грязи, он держал сразу две дубинки и раздавал удары спокойно, технично, будто дрался ими всю жизнь. И погромщики, взрослые мужики, отходили всё дальше, не решаясь лезть на рожон.
Вдруг один, самый отчаянный, бросился вперёд, замахиваясь факелом, не размениваясь. Молодой старатель присел и ткнул дубинкой ему в пах, а когда тот согнулся от боли, двинул по затылку. Противник остался лежать.
– Ах ты, косточкой деланый!
Неожиданно парень сам кинулся в атаку. Парой ударов отбросил двоих противников. Пнул мелкого тощего торговца с Изумрудной улицы так, что тот завалился прямо в палатку. Затем сильным замахом сломал колено всё тому же пекарю.
Рыжий оскалился, зло зыркнул по сторонам. Наконец, схватил пустой глиняный кувшин и прицельно запустил лысому парню в голову – зацепил вскользь, но и того хватило. Крепыш выронил одну дубинку, схватился за затылок, и на него тут же навалилась толпа, подмяв под себя.
Заводила вновь зло улыбнулся и тут же ругнулся из-за заминки. Мешкать больше не стоило. В шатёр, скорее! Там должно храниться то, за чем его послали.
Старатель, седой, с единственным выпученным глазом, выскочил прямо перед ним и замахнулся доской. Юноша инстинктивно метнулся в сторону, вытянул заточку из рукава и коротко ткнул нападавшего под ребро. Седой выронил доску, зажал рану и со стоном повалился на пол.
– Грязная крыса, – прошипел он.
Однако добраться до большого шатра рыжий не успел. Молодой старатель, уже без дубинок и с залитым кровью лицом, возник прямо перед входом. Он широко размахнулся цепью над головой. На конце той мелькнул треснувший масляный фонарь, превратившийся в огненный снаряд. Упаси Бездна попасть под удар!
Рыжий едва успел остановиться, отпрыгнул, но спину всё равно опалило жаром. Он упал и ударился: локоть свело от боли.
– Чистый Триврат! – закричал было кто-то, но и только. Никто не стремился напасть.
Послышались крики с другой стороны подземного зала. Рыжеволосый обернулся и сжал кулаки.
Толпа мужчин и женщин, никак не меньше сотни-полутора человек. Они бежали из тёмного прохода, из глубин шахты. С кирками, лопатами, дубинами, цепями. Большая часть без рубах, только в штанах да тяжёлых ботинках. С платками на головах, покрытые пылью и копотью, старатели лишь покрепче сжимали орудия труда. И бросались в драку без раздумий.
Первыми закричали обескураженные погромщики, которые не ожидали отпора. Именно их вопли и услышал рыжий. Он сжал зубы от досады, от того, что не успел обыскать шатёр, от того, что старатели явились раньше времени.
Мигом позже началась свалка. Дрались повсюду. Уже было не разобрать, где свои, где чужие, кто пришёл из города сверху, а кто – явился из подземелья.
Пол щедро залили кровью. Юноша едва успевал уворачиваться от ударов, бросался из стороны в сторону, лишь бы выбраться, глотнуть свежего воздуха. Он распихивал и толкал скользкие тела, но людей вокруг было слишком много.
Заметил кусок железа, подвешенный на столбе у выхода из лагеря. Если кто из шахтёров и подумал о том же, то его попросту не пропустили. Вот! Направился туда, но казалось, что прошла вечность, пока продрался сквозь этот бурлящий человеческий водоворот.
Бо-ом-м-м – разнеслось по залу, по лагерю, по всему подземелью.
Рыжий закричал изо всех сил:
Большая часть погромщиков тут же бросилась к лестнице. Стражники Города-в-горе были единственными, кого мастеровые, ремесленники и прочие работяги, обезумевшие от крови и безнаказанности, могли бы сейчас испугаться. А иначе увести всех прочь у него бы не вышло.
Юноша-заводила стоял в проходе и продолжал звать. На удивление, погромщики постарались забрать всех своих: раненых, беспамятных и испустивших дух. Драка стихала, мужчины отбивались от старателей и бежали прочь. Они продолжали кричать о чистоте города, о том, что мёртвых – в Бездну, однако их голоса тонули в радостном победном гомоне защитников лагеря.
Рыжий юноша ногой поддал хромому пекарю и быстро оглянулся на место битвы. Лагерь был почти уничтожен: ни одной целой палатки, побитые фонари, повсюду осколки и обломки. Большой шатёр покосился. В углу торопливо тушили занявшийся огонь.
Заводила поспешил наверх. Пусть так и не добрался до цели, но всё равно увидел достаточно. А главное, жители города увидели достаточно. Дальше скрываться шахтёры не смогут.
– Чистый Триврат! – закричал он во всю глотку, когда выбрался вновь на улицу.
Его тут же освежил слабый ветер, сдул пыль подземелья.
Рыжему вторил нестройный хор побитых ободранных мужчин. Некоторые несли товарищей на руках, другие едва тащились сами, хромали, стонали, оставляли кровавые следы на камне и стенах домов.
Не смотря на всё это они считали себя победителями.
