Сомали

Вторую мировую им удалось пережить без потерь. Договорились с Гитлером, но деталей не раскрыли. После войны Лихтенштейн укрепил свой имидж «рая для нервных капиталистов». Если швейцарские банкиры держат язык за зубами, то лихтенштейнские – не имеют языков вообще. Они прикрывали не только воров и олигархов, но и ЦРУ в их грязных делишках. Это был золотой век. По ВВП на душу населения Лихтенштейн обогнал даже Кувейт. И зарабатывали они не только финансами, а стали развитой индустриальной страной, производя и зубные протезы, и центральное отопление. Их модель была похожа на Сингапур: максимальная открытость для капитала и закрытые границы для новых граждан.

Большой долей своего успеха они обязаны предприимчивому принцу Хансу Адаму II. Ещё в шестидесятых его отцу пришлось продать полотно Леонардо да Винчи американцам, чтобы устроить принцу свадьбу. Но Ханс Адам был настойчив в продвижении имиджа своей страны и добился утроения активов к середине восьмидесятых, а также принятия Лихтенштейна в ООН. На вступительной речи он сделал удивительное заявление: все государства – явление временное, они должны быть готовы к своему неминуемому роспуску.

Он помнил судьбу империи Габсбургов и видел решением децентрализацию в рыхлый союз по примеру Священной Римской империи. Как тогда, государство могло бы полагаться во всём на частников, являясь само лишь «поставщиком услуг» для своих граждан-клиентов. Или акционеров? Да-да, это был знакомое нам либертарианство а ля Ротбард. Слова у князя не разошлись с делом. В 2000 году он предложил изменить конституцию с большими правами для себя, но с возможностью организовать референдум по отмене монархии в стране. И с правом выхода коммун из состава государства. Хорошо, что не отдельных граждан, но такое предложение тоже было! Нелегко было протащить это через парламент. В пылу дебатов Ханс Адам даже обещал продать страну Биллу Гейтсу и переименовать её в Майкрософт, хотя дёшево он бы не отдал: лихтенштейнский княжеский дом богаче даже виндзорской династии. Ему удалось продавить своё решение, после чего он передал бразды правления сыну в 2004 году.

Демонстрация 1992 года. «Мы хотим правительство, но не диктатора, которому не нужен народ».

Люксембургская модель побуждает некоторых романтизировать Средние века с их феодами и княжествами и конкуренцией между собой. Этот нарратив ставит идею евроинтеграции с ног на голову. Сторонникам Брекзита играл на руку факт свободы торговли и несвободы передвижения в случае Лихтенштейна. Одной из причин для либертарианцев защищать Лихтенштейн является то, что его модель в настоящее время находится под угрозой. Офшор занесён в чёрный список некооперативных государств, связанных с отмыванием денег. Утечка 2008 года продемонстрировала открытие счёта на имя собаки по кличке Гюнтер. Финансовым компаниям пришлось изменять уставы для ограничения анонимных счетов, а крупнейший банк Лихтенштейна потерял почти 10% активов по причине последовавшего за этим оттока клиентов. Ханс Адам возглавил линию защиты, выставившую Лихтенштейн жертвой «финансового империализма» и чуть ли не спасителем преследуемых налоговых уклонистов от «Четвёртого Рейха», то есть германского правительства.

Оригинальность Лихтенштейна в том, что ему удалось оседлать противоречивость между экономической интеграцией и политическим сепаратизмом. Появились даже те, кто понял буквально пропагандируемое Хансом Адамом право на отделение и провозгласил независимое государство Авалон со столицей в сельском швейцарском особняке. Основателя зовут Даниель Модель, он даже отчеканил свою монету и организовал конференцию по поиску мест на карте, куда можно сбежать от гнёта государства.

Модель у своей штаб-квартиры

Поиски анархистского Эдема идут уже много лет. Девяностые явили миру новый пример жизни в условиях анархии. После окончания гражданской войны 1991 года Сомали предоставили шанс анархо-капиталистам для реализации своих задумок. Одним из них был голландский юрист Михаэль ван Ноттен, который выступил с идеей безналоговой зоны с отсутствием регулирования. По его задумке, города и регионы в пределах этой зоны будут конкурировать между собой, предоставляя людям благоприятные условия для жизни. Идеалом для него являлся Гонконг. Но попытка создать подобное в Европе потерпела неудачу из-за запрета из Брюсселя. Из Европы ван Ноттен переместил фокус своей деятельности в карибскую Арубу, затем в Суринам, для которого он написал конституцию в лучших традициях либертарианства. В конце концов, он остановился на Сомали. Там он нашёл покровителя в лице лидера повстанцев, желавшего помощи в написании конституции на будущее. Там, под манговым деревом, он создал свой идеал устройства общества, который он называл критархией, то есть правлением судей. Это была анархия, но не беззаконие. Законы были.

Ознакомившись с сомалийскими клановыми реалиями, ван Ноттен написал свою конституцию для общества без государства. По его мнению, только оставив идею демократии и централизованного государства, Сомали сможет преодолеть наследие колониализма. Его идея была проста: нарушил закон – пусть клан твой заплатит за тебя, и иди гуляй. Но членов клана, как правило, связывают родственные связи. Один из сомалийских аксакалов предложил ему решение: собери своих дружков-бизнесменов и организуй свой собственный клан. Всего и делов-то. Ему даже придумали название: белое Сомали. Предложение хорошо сочеталось с другой идеей ван Ноттена: создание свободного порта на сомалийском берегу, где не взимали бы налогов и способствовали бы инвестициям. Директор этого порта (сам ван Ноттен) стал бы главой бизнес-клана, члены которого были бы связаны друг с другом договорными отношениями.

В конце девяностых он нашёл себе союзника в лице американского антрополога Спенсера МакКаллума. Жена ван Ноттена, по совместительству предводительница одного из местных племён, объяснила учёному, что её народ желал бы извлечь пользу из безгосударственности, которая представляет шанс для мирового бизнеса. Кланы предоставляют в аренду территорию для реализации новых планов. К тому времени МакКаллум уже давно занимался темой договоров и правосудия в племенном обществе, утверждая, что концепции собственности, свободы контракта и правосудия впервые были изобретены именно там. Ещё в семидесятых он пробовал строить прототипы нового мироустройства, сняв для этого мотель и назвав «Атлантида I». Потом была «Атлантида II» на борту судна, нашедшего себе последнюю пристань на Багамах. По его мысли, общество должно быть устроено по принципу торгового центра. Никто из арендаторов площади не ожидает общественного контроля над всем зданием. Так и в настоящей жизни нет никакого «народа». Ты подписываешь договор или уходишь на новое место.

Теперь перед ним открывались новые перспективы. Он написал:

Если появится «новое Сомали», это будет просто развитая версия традиционного доколониального Сомали. Оно предоставит путеводный свет в мире, разрушенном политической демократией, станет маяком человечества, которое утеряло свою опору.

Правда, для реализации своих анархистских фантазий панам атаманам не хватало золотого запасу. Они нашли партнёра в лице американского бизнесмена Джима Дэвидсона, с которым зарегистрировали компанию по дорожному строительству в офшоре Маврикия. Если строить государство, то надо начинать с дорог.

У себя на вебстраничке они поместили ссылку на посольство Княжества Фридонии. Это фиктивное государство существовало лишь в фантазии его создателей. Но оно, тем не менее, имело посольства в разных странах мира, выдавало паспорта и даже чеканило монету. Оно было детищем техасской молодёжной тусовки. Дэвидсон пообещал Принцу Джону кусок земли на территории Сомали. Но радость продлилась недолго. Через пару лет о Фридонии узнали сомалийские кланы, которые и выкинули ван Ноттена и Дэвидсона из страны.

Фридонийские монеты

Казалось бы, зачем рассказывать о пустых фантазиях чудаковатых неоколониалистов? Однако реальная история Сомали наводит на размышления. Хаос и анархия не привели к войне всех против всех, про которую писал Томас Гоббс. Лишившись государства, экономика Сомали не перестала существовать, а неуклонно росла. Рос ВВП, стабилизировалась даже оставшаяся после Центробанка валюта, росла даже средняя продолжительность жизни. Это было бальзамом на душу либертарианцев, превозносивших безгосударственное существование Сомали.

Автор объясняет этот успех готовностью местного населения к подобному существованию. Оно жило в условиях автаркии и было слабо интегрировано в структуры власти. Колонизаторы не отходили далеко от берегов, поскольку в глубине континента не находили ничего интересного для себя. Если взглянуть пристально на вещи, государство на территории Сомали не пропало, а просто произошла сепарация на множество микрогосударств на основе племенных связей. Одним из источников поступления финансов стали деньги, перечисляемые сомалийскими гастарбайтерами и беженцами своим родственникам обратно в Африку.

Также не стоит забывать, что самая успешная часть Сомали быстро восстановила свою государственность после развала власти. Исламская республика Сомалиленд на севере страны провозгласила о своей независимости, организовала правительства и министерства, так что обещания жены ван Ноттена были явно безосновательны. Члены её клана занимали вице-президентские должности. Да, с международным признанием у них проблемы. Но эффективность власти и возможности для бизнеса являются магнитом, притягивающим инвестиции.

Сомалиленд

Морские ворота страны – Бербера – имеет впечатляющую историю успеха. Уже после обретения Сомали независимости в пылу борьбы за влияние Советы построили один причал, а американцы – другой. Три четверти валютной выручки Сомали приходило через этот порт. В бурных девяностых оборот продолжал расти, а в июне 2021 года был открыт новый терминал для крупнотоннажных судов стоимостью в полмиллиарда долларов. Кто дал деньги? Дубай. Этот богатый эмират выстроил свой форпост на берегах Африки. Сомалиленд обязан своим успехом именно ему, а не своим кланам.

Порт Берберы

Навальный писал, что члены кооператива Озеро устраивали свои дела тоже через лихтенштейнскую компанию, регистрационные документы которой существуют лишь на бумаге и спрятаны в нужном месте. Так это или нет – не мне судить. Но выбор страны – красноречив. К сказанному автором могу прибавить, что Лихтенштейн не признал в своё время итоги Ялтинской конференции, чем воспользовались многие власовцы и прочая подобная публика, чтобы сбежать туда, а оттуда – куда подальше от Советов. Тем не менее, в стране – демократия. Она живёт по Конституции, притом ежегодно устраиваются референдумы по швейцарской модели. Короче – не всё так плохо на самом деле. Нам бы их проблемы, как говорится.

Глава про Сомали разочаровала своим отсутствием вывода. Хотелось бы узнать отношение автора к анархии вообще: хороша она или плоха? Я понимаю, что анархо-капитализм у него не в почёте, но как насчёт левой анархии а ля Дэвид Гребер? Так или иначе, существование без государства – действительно не катастрофа. Но, как показала история Сомалиленд, с государством успех приходит быстрее, и это – ключевой фактор.