A Medicine for Melancholy
Copyright © 1959 by Ray Bradbury
Лекарство от меланхолии
© В. Гольдич, И. Оганесова,
перевод, 1997
- Пошлите за пиявками; ей нужно сделать кровопускание, - заявил доктор Джимп.
- У нее уже и так не осталось крови! - воскликнула миссис Уилкес. - О, доктор, что томит нашу Камиллу?
- С ней не все в порядке.
- Она нездорова. - Добрый доктор нахмурился.
- Продолжайте, продолжайте!
- Не вызывает сомнения: она угасает как свеча.
- О, доктор Джимп, - запротестовал мистер Уилкес. - Вы же повторяете то, что вам говорили мы, когда вы только пришли в наш дом!
- Нет, вы не правы! Давайте ей эти пилюли на рассвете, в полдень и на закате солнца. Превосходное средство!
- Проклятье, она уже нафарширована превосходными средствами!
- Ну-ну! С вас шиллинг, сэр, я спускаюсь вниз.
- Идите и пришлите сюда дьявола! - Мистер Уилкес сунул монету в руку доброго доктора.
Пока врач спускался по лестнице, с громким сопением нюхая табак и чихая, на многолюдных улицах Лондона наступило сырое утро весны 1762 года.
Мистер и миссис Уилкес повернулись к постели, где лежала их любимая Камилла, бледная и похудевшая, но все еще очень хорошенькая, с большими влажными сиреневыми глазами. По подушке золотым потоком струились волосы.
- О, - она чуть не плакала, - что со мной сталось? С начала весны прошло три недели, в зеркале я вижу лишь призрак; я сама себя пугаю. Мне страшно подумать, что я умру, не дожив до своего двадцатого дня рождения.
- Дитя мое, - сказала мать, - что у тебя болит?
- Мои руки. Мои ноги. Моя грудь. Моя голова. Сколько докторов - шесть? - поворачивали меня, словно мясо на вертеле. Не хочу больше. Дайте мне спокойно отойти в мир иной.
- Какая ужасная, какая таинственная болезнь, - пролепетала мать. - Сделай что-нибудь, мистер Уилкес!
- Что? - сердито спросил мистер Уилкес. - Она не хочет видеть врачей, аптекарей или священников - аминь! - а они очень скоро разорят меня! Может, мне следует сбегать на улицу и привести мусорщика?
- Да, - послышался голос.
- Что?! - Все трое повернулись посмотреть на того, кто произнес эти слова.
Они совсем забыли о младшем брате Камиллы, Джейми, который стоял у дальнего окна и ковырял в зубах. Он невозмутимо смотрел вдаль, туда, где шумел Лондон и шел дождь.
- Четыреста лет назад, - совершенно спокойно проговорил Джейми, - именно так и поступили. И это помогло. Нет, не надо приводить мусорщика сюда. Давайте поднимем Камиллу, вместе с кроватью и всем остальным, снесем ее вниз по лестнице и поставим возле входной двери.
- За один час, - Джейми вскинул глаза - он явно считал, - мимо наших ворот проходит тысяча людей. За день двадцать тысяч пробегают, проезжают или ковыляют по нашей улице. Каждый из них увидит мою несчастную сестру, пересчитает ее зубы, потрогает мочки ушей, и все, можете не сомневаться, все до единого, захотят предложить свое самое превосходное средство, которое наверняка ее излечит! Одно из них обязательно окажется тем, что нам нужно!
- О! - только и смог произнести пораженный мистер Уилкес.
- Отец, - взволнованно продолжал Джейми. - Неужели ты встречал хотя бы одного человека, который не полагал бы, что он способен написать «Materia Medica»[6]: вот эта зеленая мазь отлично лечит больное горло, а бычий бальзам - опухоли? Прямо сейчас десять тысяч самозваных аптекарей проходит мимо нашего дома, и их мудрость пропадает зря!
- Джейми, мальчик, ты меня удивляешь!
- Прекратите! - вмешалась миссис Уилкес. - Моя дочь никогда не будет выставлена на всеобщее обозрение на этой или любой другой улице…
- Тьфу, женщина! - оборвал мистер Уилкес. - Камилла тает, как льдинка, а ты не хочешь вынести ее из этой жаркой комнаты? Давай, Джейми, поднимай кровать!
- Камилла? - Миссис Уилкес повернулась к дочери.
- Я могу с тем же успехом умереть под открытым небом, - заявила Камилла, - где свежий ветерок будет перебирать мои локоны, пока я…
- Вздор! - возразил мистер Уилкес. - Ты не умрешь, Камилла. Джейми, поднимай! Ха! Сюда! С дороги, жена! Давай, мой мальчик, выше!
- О! - воскликнула Камилла слабым голосом. - Я лечу, лечу…
Совершенно неожиданно над Лондоном вдруг засияло чистое голубое небо. Горожане, удивленные такой переменой погоды, высыпали на улицы, им не терпелось что-нибудь увидеть, сделать, купить. Слепые пели, собаки прыгали, клоуны вертелись и кувыркались, дети играли в классики и мяч, словно наступило время карнавала.
И в этот шум и гам с покрасневшими от напряжения лицами Джейми и мистер Уилкес несли Камиллу, которая, будто папа римский, только женского пола, с закрытыми глазами возлежала на своей койке-портшезе и молилась.
- Осторожней! - кричала миссис Уилкес. - О, она умерла!.. О нет… Опустите ее на землю. Полегче!
Наконец кровать была поставлена рядом со стеной дома так, чтобы людской поток, стремительно несущийся мимо, мог обратить внимание на Камиллу - большую бледную куклу, выставленную, словно приз, на солнце.
- Принеси перо, чернила и бумагу, сын, - сказал мистер Уилкес. - Я запишу симптомы, о которых станут говорить прохожие, и предложенные ими способы лечения. Вечером мы все отсортируем. А сейчас…
Однако какой-то человек из толпы уже внимательно разглядывал Камиллу.
- Она больна! - заявил он.
- Ага, - радостно кивнул мистер Уилкес. - Началось. Перо, мой мальчик. Вот так. Продолжайте, сэр!
- С ней не все в порядке. - Человек нахмурился. - Она плохо выглядит.
«Плохо выглядит…» - записал мистер Уилкес, а потом с подозрением посмотрел на говорившего.
- Сэр? Вы, случайно, не врач?
- Так я и думал, я узнал эти слова! Джейми, возьми мою трость и гони его в шею. Уходите, сэр, и побыстрее!
Однако человек не стал ждать и, ругаясь и раздраженно размахивая руками, торопливо зашагал прочь.
- Она больна, она плохо выглядит… Фу! - передразнил его мистер Уилкес, но был вынужден остановиться. Потому что высокая и худая, словно призрак, только что восставший из могилы, женщина показывала пальцем на Камиллу Уилкес.
- Меланхолия, - произнесла она нараспев.
«Меланхолия» - запечатлел на бумаге ее слова довольный мистер Уилкес.
- Отек легких, - бубнила женщина.
«Отек легких» - писал сияющий мистер Уилкес.
- Вот это совсем другое дело! - пробормотал он себе под нос.
- Необходимо лекарство от меланхолии, - негромко продолжала говорить женщина. - Есть ли у вас в доме порошок мумий для приготовления лекарств? Самые лучшие мумии - египетские, арабские и ливийские; они очень помогают при магнитных расстройствах. Спросите цыганку на Флодден-роуд. Я продаю каменную петрушку, благовония для мужчин…
- Флодден-роуд, каменная петрушка… Не так быстро, женщина!
- Опобальзам, понтийская валериана…
- Подожди, женщина! Опобальзам, да! Джейми, останови ее!
Но женщина продолжала, не обращая на него внимания.
Подошла молоденькая девушка, лет семнадцати, и посмотрела на Камиллу Уилкес.
- Один момент! - Мистер Уилкес продолжал лихорадочно писать. - …Магнитные расстройства, понтийская валериана… А, пропади ты пропадом! Юная леди, что вы видите на лице моей дочери? Вы так пристально на нее смотрите, даже перестали дышать. Ну, каково ваше мнение?
- Она… - Казалось, странная девушка пытается заглянуть Камилле в глаза, потом она смутилась и, заикаясь, проговорила: - Она страдает от… от…
И девушка, бросив последний сочувственный взгляд на Камиллу, стремительно скрылась в толпе.
- Нет, папа, - пробормотала Камилла, глаза которой вдруг широко раскрылись. - Совсем не глупая. Она увидела. Она знает. О, Джейми, догони ее, заставь сказать!
- Нет, она ничего не предложила! А вот цыганка - ты только посмотри на список!
- Да, папа. - Еще больше побледневшая Камилла закрыла глаза.
Кто-то громко откашлялся.
Мясник, фартук которого покраснел от кровавых боев, теребил роскошные усы.
- Я видел коров с похожим выражением глаз, - сказал он. - Мне удавалось спасти их при помощи бренди и трех свежих яиц. Зимой я и сам с огромной пользой для здоровья принимаю этот эликсир…
- Моя дочь не корова, сэр! - Мистер Уилкес отбросил в сторону перо. - И не мясник в январе! Отойдите в сторону, сэр, своей очереди ждут другие!
И действительно, вокруг собралась здоровенная толпа - всем не терпелось рассказать о своем любимом средстве, порекомендовать страну, где редко идет дождь и солнце светит чаще, чем в Англии или в вашей южной Франции. Старики и женщины, в особенности врачи, как и все пожилые люди, спорили друг с другом, ощетинившись тросточками и фалангами костылей.
- Отойдите! - с тревогой воскликнула миссис Уилкес. - Они раздавят мою дочь, как весеннюю ягодку!
- Прекратите напирать! - закричал Джейми, схватил несколько тросточек и костылей и отбросил их в сторону.
Толпа зашевелилась, владельцы бросились на поиски своих дополнительных конечностей.
- Отец, я слабею, слабею… - Камилла задыхалась.
- Отец! - воскликнул Джейми. - Есть только один способ остановить это нашествие! Нужно брать с них деньги! Заставить платить за право дать совет!
- Джейми, ты мой сын! Быстро напиши объявление! Послушайте, люди! Два пенса! Становитесь, пожалуйста, в очередь! Два пенса за то, чтобы рассказать об известном только вам, самом великолепном лекарстве на свете! Готовьте деньги заранее! Вот так. Вы, сэр. Вы, мадам. И вы, сэр. А теперь, мое перо! Начинаем!
Толпа кипела, как темная морская пучина.
Камилла открыла глаза, а потом снова впала в обморочное состояние.
Наступило время заката, улицы почти опустели, лишь изредка мимо проходили последние гуляющие. Веки Камиллы затрепетали, она услышала знакомый звон.
- Триста девяносто пять фунтов и четыреста пенсов! - Мистер Уилкес бросал последние монеты в сумку, которую держал его ухмыляющийся сын. - Вот так!
- Теперь вы сможете нанять для меня красивый черный катафалк, - сказала бледная девушка.
- Помолчи! Семья моя, вы могли себе представить, что двести человек захотят заплатить только за то, чтобы высказать нам свое мнение по поводу состояния Камиллы?
- Очень даже могли, - кивнула миссис Уилкес. - Жены, мужья и дети не умеют слушать друг друга. Поэтому люди охотно платят за то, чтобы на них хоть кто-нибудь обратил внимание. Бедняги, они думают, что только им дано распознать ангину, водянку, сап и крапивницу. Поэтому сегодня мы богаты, а две сотни людей счастливы, поскольку вывалили перед нами содержимое своих медицинских сумок.
- Господи, нам пришлось выставлять их вон, а они огрызались, как нашкодившие щенки.
- Прочитай список, отец, - предложил Джейми. - Там двести лекарств. Какое следует выбрать?
- Не надо, - прошептала Камилла, вздыхая. - Становится темно. У меня в животе все сжимается от бесконечных названий! Вы можете отнести меня наверх?
- Да, дорогая. Джейми, поднимай!
- Пожалуйста, - произнес чей-то голос.
Склонившийся человек поднял взгляд.
Перед ними стоял ничем не примечательный мусорщик, с лицом, покрытым сажей, однако на нем сияли яркие голубые глаза и белозубая улыбка. Когда он говорил - совсем тихо, кивая головой, - с рукавов его темной куртки и штанов сыпалась пыль.
- Мне не удалось пробиться сквозь толпу, - сказал он, держа грязную шапку в руках. - А теперь я возвращаюсь домой и могу с вами поговорить. Я должен заплатить?
- Нет, мусорщик, тебе не нужно платить, - мягко сказала Камилла.
- Подожди… - запротестовал мистер Уилкес.
Но Камилла нежно посмотрела на него, и он замолчал.
- Благодарю вас, мадам. - Улыбка мусорщика сверкнула в сгущающихся сумерках как теплый солнечный луч. - У меня есть всего один совет.
Он взглянул на Камиллу. Камилла не спускала с него глаз.
- Кажется, сегодня канун дня святого Боско, мадам?
- Кто знает? Только не я, сэр! - заявил мистер Уилкес.
- А я в этом уверен, сэр. Кроме того, сегодня полнолуние. Поэтому, - кротко проговорил мусорщик, не в силах оторвать взгляда от прелестной, больной девушки, - вы должны оставить вашу дочь под открытым небом, в свете восходящей луны.
- Одну, в свете луны! - воскликнула миссис Уилкес.
- А она не станет лунатиком? - спросил Джейми.
- Прошу прощения, сэр. - Мусорщик поклонился. - Полная луна утешает всех, кто болен, - людей и диких животных. В сиянии полной луны есть безмятежность, в прикосновении ее лучей - спокойствие, умиротворяющее воздействие на ум и тело.
- Может пойти дождь… - с беспокойством сказала мать Камиллы.
- Я клянусь, - перебил ее мусорщик. - Моя сестра страдала от такой же обморочной бледности. Мы оставили ее весенней ночью, как лилию в вазе, наедине с полной луной. Она и по сей день живет в Суссексе, позабыв обо всех болезнях!
- Позабыв о болезнях! Лунный свет! И не будет нам стоить ни одного пенни из тех четырех сотен, что мы заработали сегодня! Мать, Джейми, Камилла…
- Нет! - твердо сказала миссис Уилкес. - Я этого не потерплю!
- Мама! - сказала Камилла. - Я чувствую, что луна вылечит меня, вылечит, вылечит…
- Сегодня, наверное, не мой день и не моя ночь. Разреши тогда поцеловать тебя в последний раз. Вот так.
И мать поднялась по лестнице в дом.
Теперь пришел черед мусорщика, который начал пятиться назад, кланяясь всем на прощание.
- Всю ночь, помните: под луной, до самого рассвета. Спите крепко, юная леди. Пусть вам приснятся самые лучшие сны. Спокойной ночи.
Сажу поглотила сажа; человек исчез.
Мистер Уилкес и Джейми поцеловали Камиллу в лоб.
- Отец, Джейми, - сказала она, - не беспокойтесь.
И ее оставили одну смотреть туда, где, как показалось Камилле, она еще видела висящую в темноте мерцающую улыбку, которая вскоре скрылась за углом.
Она ждала, когда же на небе появится луна.
Ночь опустилась на Лондон. Все глуше голоса в гостиницах, реже хлопают двери, слышатся слова пьяных прощаний, бьют часы. Камилла увидела кошку, которая прошла мимо, словно женщина в мехах, и женщину, похожую на кошку, - обе мудрые, несущие в себе древний Египет, обе источали пряные ароматы ночи.
Каждые четверть часа сверху доносился голос:
- Все в порядке, дитя мое?
- Мама, Джейми, у меня все хорошо.
Погасли последние огни. Лондон погрузился в сон.
И чем выше поднималась луна, тем шире открывались глаза Камиллы, когда смотрела она на аллеи, дворы и улицы, пока наконец в полночь луна не оказалась над ней и засияла, словно мраморная фигура над древней усыпальницей.
Слабая, едва слышная мелодия поплыла в воздухе.
В тени двора стоял человек.
Камилла тихонько вскрикнула.
Человек сделал шаг вперед и оказался в лучах лунного света. В руках он держал лютню, струны которой перебирал, едва касаясь пальцами. Это был хорошо одетый мужчина, на его красивом лице застыло серьезное выражение.
- Трубадур, - прошептала Камилла.
Человек, не говоря ни слова, приложил палец к губам и медленно приблизился к ее кровати.
- Что вы здесь делаете, ведь сейчас так поздно? - спросила девушка.
Она совсем не боялась - сама не зная почему.
- Меня послал друг, чтобы я вас вылечил.
Трубадур коснулся струн лютни. И они сладкозвучно запели.
- Этого не может быть, - возразила Камилла, - потому что было сказано: меня вылечит луна.
- А какие песни вы поете?
- Песни весенних ночей, боли и недугов, не имеющих имени. Назвать ли мне вашу лихорадку, дева?
- Во-первых, симптомы: перемены температуры, неожиданный холод, сердце бьется то совсем медленно, то слишком быстро, приступы ярости сменяются умиротворением, опьянение от глотка колодезной воды, головокружение от простого касания руки - вот такого…
Он чуть дотронулся до ее запястья, заметил, что она готова лишиться чувств, и отпрянул.
- Депрессия сменяется восторгом, - продолжал трубадур. - Сны…
- Остановитесь! - в изумлении воскликнула Камилла. - Вы знаете про меня все. А теперь назовите имя моего недуга!
- Я назову. - Он прижал губы к ее ладони, и Камилла затрепетала. - Имя вашего недуга - Камилла Уилкес.
- Как странно. - Девушка дрожала, ее глаза горели сиреневым огнем. - Значит, я - моя собственная болезнь? Как сильно я заставила себя заболеть! Даже сейчас мое сердце это чувствует.
- Мои руки и ноги, от них пышет летним жаром!
- Да. Они обжигают мне пальцы.
- Но вот подул ночной ветер - посмотрите, как я дрожу, мне холодно! Я умираю, клянусь вам, я умираю!
- Я не дам тебе умереть, - спокойно сказал трубадур.
- Нет, я самый обычный целитель, как и тот, другой, что сумел сегодня вечером разгадать причину твоих бед. Как девушка, что знала имя болезни, но скрылась в толпе.
- Да, я поняла по ее глазам: она догадалась, что со мной стряслось. Однако сейчас мои зубы выбивают дробь. А у меня даже нет второго одеяла!
- Тогда подвинься, пожалуйста. Вот так. Дай-ка я посмотрю: две руки, две ноги, голова и тело. Я весь тут!
- Я хочу согреть тебя в холодной ночи.
- Как печка. О, сэр, сэр, я вас знаю? Как вас зовут?
Тень от его головы упала на голову Камиллы. Она снова увидела чистые, как озерная вода, глаза и ослепительную, белозубую улыбку.
- Меня зовут Боско, конечно же, - сказал он.
- А есть ли святой с таким именем?
- Дай мне час, и ты станешь называть меня этим именем.
Его голова склонилась ниже. Полумрак сыграл роль сажи, и девушка радостно вскрикнула: она узнала своего мусорщика!
- Мир вокруг меня закружился! Я сейчас потеряю сознание! Лекарство, мой милый доктор, или все пропало!
- Лекарство, - сказал он. - А лекарство таково…
Где-то запели кошки. Туфля, выброшенная из окошка, заставила их спрыгнуть с забора. Потом улица снова погрузилась в тишину, и луна вступила в свои владения…
Рассвет. На цыпочках спустившись вниз, мистер и миссис Уилкес заглянули в свой дворик.
- Она замерзла до смерти этой ужасной, холодной ночью, я знаю!
- Нет, жена, посмотри! Она жива! На ее щеках розы! Нет, больше того - персики, хурма! Она вся светится молочно-розовой белизной! Милая Камилла, живая и здоровая, ночь сделала тебя прежней!
Родители склонились над крепко спящей девушкой.
- Она улыбается, ей снятся сны; что она говорит?
- Превосходное, - выдохнула Камилла, - средство.
Не просыпаясь, девушка улыбнулась снова, ее улыбка была счастливой.
- Лекарство, - пробормотала она, - от меланхолии.
- Дочка! Дитя! Пойдем наверх!
- Нет. - Она нежно взяла их за руки. - Мама? Папа?
- Никто не увидит. Солнце еще только встает над землей. Пожалуйста. Потанцуйте со мной.
Они не хотели танцевать. Но, празднуя совсем не то, что они думали, мистер и миссис Уилкес пустились в пляс.
«Миры Рэя Брэдбери». Т. 4. «Лекарство от меланхолии», 1997г.
