Проза

Прогнозы обнадёживали. Возможно, в этот раз удастся отстоять планету и молодую цивилизацию от ассимиляции империей Уи. Представитель империи Киз-Ту-До на заседании галактической комиссии вёл себя агрессивно и успешно разбивал доводы делегатов Союза Гаа. Он без труда доказал, что наличие городов ещё не доказательство наличия разума у аборигенов.

— Разве на той же Земле муравьи и термиты не строят сложные города? — ехидно спросил он, косо поглядывая на прекрасную Тиа-Га, возглавляющую делегацию Союза.

Искусство также не показалось Кизу достаточным основанием. В ответ он достал из потёртого чемодана видавший виды проектор и продемонстрировал представителям комиссии слайд-шоу, на котором были запечатлены замысловатые гнёзда птиц.

Всё началось несколько лет назад, когда на одном из исследовательских кораблей империи Уи произошёл неприятный случай. Один из образцов смог сбежать. Никто до сих пор не знал, что именно произошло на звездолёте, однако в нарушение всех протоколов он совершил скачок во времени, а затем вошёл в атмосферу Земли, где и взорвался. Благо примитивные земляне приняли его за метеорит.

После этого кто-то в верхних эшелонах империи принял решение о колонизации Земли. Вот только галактический закон запрещал захватывать планеты, населённые разумными существами. И теперь Киз-Ту-До из кожи вон лез, чтобы комиссия признала аборигенов Земли неразумным видом.

Доказательства были серьёзные. Люди на протяжении нескольких веков уничтожали окружающую среду: загрязняли воздух, отравляли воду и землю, вырубали леса и уничтожали животных целыми видами. Эти странные существа, казалось, жили одним днём, совершенно не заботясь о том, какой мир останется их потомкам. Киз рассказывал об этом, подтверждая сказанное фотографиями и графиками, которые доставал всё из того же старого чемодана.

Тиа-Га смотрела на Киза с отвращением. Мерзкая тварь, похожая на земной гриб с серой кожей, огромным головообразным отростком и большими чёрными глазами, лишёнными всяких эмоций. Завоеватель. Агрессор. От этих мыслей по её рептильной чешуе пробегала дрожь.

— Вам лишь бы начать агрессию, а повод найдётся, — зло сказала она.

— Протестую! — парировал Киз. — Империя чтит Кайтинские мирные соглашения. Мы действуем в рамках существующего закона. Империя растёт. И уж коли на этой отсталой планетке за четыре с половиной миллиарда лет так и не смогла развиться разумная жизнь, то мы тут ни при чём. Не пустовать же планете. А учитывая, что именно наш торговый корабль обнаружил Землю, у нас есть все права колонизировать её.

— Люди разумны!

— Ох, спорное утверждение. Мы провели более десяти тысяч ректальных исследований, но так и не смогли обнаружить хоть зачатки разума у этих… существ.

— Тогда давайте пригласим сюда представителя людей. И пусть комиссия сама убедится в наличии у них разума! — прокричала Тиа-Га.

Решение было принято. Из всех жителей Земли великий рандомайзер отобрал три особи. Каждая из сторон должна была отбраковать одного человека. Оставшемуся предстояло предстать перед комиссией. Такова процедура.

Союзу не повезло сразу. Рандомайзер из более чем семи миллиардов людей выбрал едва достигшего совершеннолетия музыканта Егора Стёмина, серийную убийцу Дженнифер Смит и мексиканского политика Хосе Кабреру. Сомнений не было, что Киз исключит музыканта. Так что перед Тиа-Га встал непростой выбор — кому предстоит отстаивать интересы человечества: серийной убийце, на чьей совести более десяти жертв, или коррумпированному политику. Взвесив все за и против, она остановила выбор на убийце. Пусть Дженнифер предстанет перед комиссией. Из двух зол следовало выбрать меньшее.

Однако Киз удивил её. Он решил, что перед комиссией должен предстать Егор. Тиа-Га не понимала, чем руководствовался оппонент, но, как говорили земляне, дарёному коню в зубы не смотрят.

Встретив Киза перед началом заседания, Тиа-Га усмехнулась:

— Наверное, после поражения тебя по головному отростку не погладят. Я бы на твоём месте не возвращалась в империю.

— Посмотрим. Но мне кажется, что ты ошибаешься.

— Думаешь, молодой музыкант хуже убийцы?

— Как посмотреть. Мы же не моральные вопросы решать будем.

Заседание галактической комиссии началось. Секретарь вызвал свидетеля — Егора Стёмина. Небольшую белую комнату, которую от зала заседания отделяла стеклянная стена, заполнил фиолетовый дым, так что ничего невозможно было увидеть. А когда он рассеялся, в комнате оказался худой рыжеволосый паренёк. Одежда была явно ему не по размеру и висела на нём мешком. Он удивлённо озирался по сторонам, явно не понимая, что происходит и где он находится.

Председатель что-то спросил, и механический голос универсального переводчика проскрипел:

— Вы Егор Стёмин?

— Ого, вот это дурь! Ничего меня проняло.

— Вы Егор Стёмин? — повторил голос.

— Я типа ЭмСи Пчёл. Ёу!

Председатель посмотрел на секретаря. Но тот сообщил, что ошибки никакой нет и это Егор Стёмин.

— Вы — Егор Стёмин?

— Щас ЭмСи Пчёл зачитает, — прохрипел человек.

И начал читать:

— Детка кладу тебе в рот
Свой сладкий мёд.
Это не прикол
Я ЭмСи Пчёл! Ёу!
Эй, сука, хочешь моего мёда,
Я как бульдог — крутая порода!

Закончив, он закричал:

— Вы поняли, сучка, типа как у собак, и я типа как бульдог! Круто, ёпта!

— Это вообще что такое? — спросил председатель.

— Типичный землянин, — прошептал Киз. — Я говорил.

— Может, он умственно отсталый?

— Нет. Средние умственные способности, — подсказал секретарь.

— Егор…

— ЭмСи Пчёл!

— Хорошо. ЭмСи Пчёл, расскажите о себе.

— Щас зафристайлю.

И он зафристайлил:

— Живу на пасеке у деда.
Гоняю по городу на его «Победе»,
Каждое лето, каждое лето! Ёу!
Бабки и сучки — моё кредо!
Ни хрена я угашенный.

Тиа-Га сгорала от стыда. Теперь понятно, почему Киз выбрал музыканта. Да и не музыкант это был. После начала заседания она украдкой подсмотрела досье на Егора. Там было сказано «музыкант», а в скобках стояло угрожающее уточнение: «рэпер». Послушав пару минут песни Егора, она поняла, что к искусству его «творчество» не имеет никакого отношения. Скорее это было антиискусство.

Меж тем Егор продолжал читать фристайл про сучек, бабки, автомобиль деда и про то, какой он крутой ЭмСи. Председатель что-то прошептал секретарю. Комнату вновь заполнил туман, а когда он рассеялся, Егора не было. Телепортатор отправил его домой.

— Всё, в принципе, понятно, — сказал председатель комиссии. — Разумной жизни на планете Земля нет. Честно говоря, не вижу препятствий для колонизации. Думаю, и для планеты, и для этих несчастных безумных существ протекторат империи Уи будет благом.

— Я не согласна, — прошипела Тиа-Га, и длинный тонкий язык вытянулся из продолговатой пасти так далеко, что почти коснулся Киза.

— Попрошу вас держать себя в когтях! Мы все видели, что из себя представляют эти земляне. И если у вас нет доводов против колонизации, то…

— Есть довод, — перебил председателя механический голос переводчика.

Все уставились на комнату. Но она была пуста. Или… что-то маленькое летало по ней. Маленькое и тёмное.

— Наш язык слишком сложен — вашему переводчику понадобилось больше времени. Мы общаемся не примитивными звуками, а танцем, — произнёс голос.

— Вы кто? — спросил удивлённый председатель.

— Я представитель разумной цивилизации, которая населяет планету Земля.

— А этот?

— А это лишь слуга. Они ухаживают за нами. Взамен мы делимся с ними мёдом.

— Вы — пчела! — догадалась Тиа-Га.

— Всё верно!

— Я протестую! Это галактическая комиссия или балаган? Что это такое? Свидетелем был вызван этот ЭмСи Пчёл! — в ярости закричал Киз-Ту-До. — А тут, значит, появляется эта профурсетка — и на́ тебе!

Он чувствовал, что победа уходит у него из рук. Ещё пять минут назад он уже представлял, как отправится в отпуск в пояс Ориона тратить приличную премию. Теперь же перед ним вырисовывалась перспектива вернуться домой опозоренным, как последний Вуу-Грат.

— Люди, значит, загрязняют парниковыми газами эту… как её… атмосферу, а разумная цивилизация никак не реагирует? Мол, пусть себе тают ледники! — продолжал Киз-Ту-До.

— Что сказать, любим мы, пчёлы, тепло. А не хотите ли чаю с мёдом? — предложила пчела.

— А что такое мёд? — спросила Тиа-Га.

— Это чудесная вещь. Там, откуда вы телепортировали Егора, на летней веранде стоит баночка мёда. Не думаю, что, если вы её перенесёте сюда, семья Егора сильно обеднеет. Тем более что производим его мы. Попробуйте мёд. Я думаю, это может стать началом прекрасных деловых отношений, — сказал голос, и все, кроме Киза, весело рассмеялись. А потом пошли пить чай.

Редактор: Глеб Кашеваров

Корректор: Вера Вересиянова

Другая современная литература: chtivo.spb.ru

Марина положила письмо рядом. Пока не открыла.

Далее лежала кучка маленьких, размытых фотографий. Её группа: девять детей в одинаковых трикотажных кофтах, со спешно подстриженными челками, глаза — словно точки. На одной из них — Марина, пятая слева, держит вырезанного из картона зайца. Она сразу вспомнила: это был утренник, а зайца она потом вырезала сама — ножницами с тупыми краями.

Под фото лежал пластмассовый кулон. Сердечко. Пустое внутри. Марина снова села, вцепившись в стул.

Она думала, что это потеряла. Ей тогда было восемь. Кулон кто-то украл — прямо из ящика. Марина плакала, искала, но никому не сказала. Знала: в интернате это бесполезно. Здесь считалось, что ничего твоего нет. Всё общее. Всё — чьё-то вчера, сегодня и завтра.

А кулон был от матери. Единственное, что оставили при ней, когда ту увезли в реабилитационный центр. Пластмассовое сердце, пустое, как и обещания.

Марина тихо вздохнула, но не от обиды — от усталости.

Следом лежала вырезка из газеты. Маленькая заметка сообщала: «Учащиеся детдома №14 победили в конкурсе чтецов». Год — 2002. Фамилия — Самохина М.

Она помнила лишь дрожащие руки и то, как Зинаида Сергеевна сжала её плечо за кулисами:

— Говори чётко, девочка. Тебя наконец услышат.

Тогда она не верила, что это правда. Что кто-то может услышать — её.

На дне коробки лежал дневник — тетрадь в клетку с выцветшей обложкой. Когда Марина открыла её, ей стало не по себе.

Страницы были написаны ею. Почерком наивным, неровным, датированным 2003 годом, она писала письма, которые никогда никому не отсылала.

«Дорогая мама, если бы ты знала, как я не люблю манную кашу...»

«Дорогая мама, я подружилась с Таней, но она ушла в другой интернат.»

«Дорогая мама, я сегодня выиграла в чтении. Но никто не пришёл.»

Каждое письмо начиналось с «Дорогая мама». И каждое заканчивалось одинаково: «Я всё равно тебя жду.»

Марина закрыла дневник. Слёзы пошли не рывками, а тяжело, медленно. Не от жалости к себе, а от молчащей боли, что всё ещё жила в ней.

Кот пришёл и прыгнул на колени. Марина гладила его, пока не утихла, не успокоилась. Потом взяла письмо от Зинаиды Сергеевны и открыла.

Марина, я не знаю, откроешь ли ты когда-нибудь эту коробку. Мы её собрали всем этажом. Лена нашла фотографии, Вера вспомнила, где лежал твой кулон, а я нашла дневник — он был за шкафом, весь пыльный.

Мы думали, ты забудешь нас. А потом поняли: может, и надо забыть, чтобы вырасти. Но память — это не приговор. Это инструмент. Если ты это читаешь, значит, ты готова.

Ты была самой тихой. Но внутри у тебя всегда была сила. Мы все это знали.

С любовью, Зинаида.

В комнате стало темно. Чай остыл. Марина сидела среди предметов, словно на раскопках собственной души.

Коробка оказалась не о прошлом, а о ней самой. О той, которую она когда-то оставила там, в восьми годах, и теперь нашла снова.

*****

На следующий день Марина отложила всё: не открыла ноутбук, не ответила на сообщения. Клиенты могли подождать, сроки — тоже. Память не терпела отложенного спроса.

Коробка стояла на столе, будто живая. Не просто вещь — предмет, знавший что-то.

Марина снова достала дневник. Перелистывая страницы, читала вслух. Сначала шёпотом, потом громче. Голос звучал чужим, будто она читала за другого человека.

«Мама, у Тани теперь красный свитер. Его ей подарили на Новый год. Я притворилась, что мне всё равно.»

«Сегодня я уронила поднос. Зинаида Сергеевна не ругала. Просто молчала. Это было хуже, чем крик.»

«Мама, мне снилась ты. Ты была в жёлтом пальто, а потом ушла, не сказав ни слова.»

Марина листала — и в голове всплывали не только строчки, но и звуки.

Треск лампы в спальне. Шорохи матрасов. Кто-то плачет на нижней койке. Кто-то шепчет: «Спишь?» И фантомный девчачий, шустрый голос:

— Маринка, ты чего такая серьёзная?

— Всё равно тебе не поверят.

Она вспомнила Таню. Рыжая, живая, вечный мотор. Однажды они сбежали с занятий и весь день прятались в подвале. Ели украденные вафли и выдумывали, кем будут: Марина — библиотекарем, Таня — актрисой.

В пятом классе Таню перевели — без объяснений. Просто исчезла.

И после этого Марина стала говорить ещё тише.

На дне коробки она нашла ещё один конверт — без подписи. Внутри лежал билет на детский спектакль, датированный 2005 годом: 3 ряд, 5 место.

Марина вспомнила этот день. Тогда она репетировала роль деревца в спектакле «Колобок». Никаких слов, просто стояла с зелёной веткой. Но в день выступления её так и не позвали.

Сказали: мест не хватило.

А билет — был. Он существовал, и кто-то сохранил его, потому что знал: для неё это значило много.

Позже она вышла на улицу — с тетрадью в руках.

Пошла пешком по району, не включая наушники. В голове звучали фразы, куски писем, чужие имена: Таня, Вера, Серёжа с заиканием, воспитательница Лена с кругами под глазами.

Все эти люди были где-то в её прошлом. И никто — в настоящем.

И вдруг в голову пришла мысль: а если они — тоже где-то рядом? Может, кто-то из них идёт навстречу, в этом же городе, в этой же тишине, просто не узнает?

Вечером Марина набрала в поиске: «Воронеж. Детский дом №14. Выпуск 2005.»

Результатов было мало: официальный сайт, один форум. В комментариях — пара сообщений пятилетней давности. Одно — от женщины по имени Татьяна Коваль.

Тема: «Ищу друзей из 14-го. Помню Марину Самохину. Девочку-тихоню. Была рядом всегда.»

У Марины всё похолодело. Сердце дрогнуло, будто крикнуло: «Я — не выдумка. Я осталась у кого-то в памяти».

Она написала: «Таня. Это я. Марина. Помню наш подвал, с вафлями. Ответь, если увидишь».

И нажала «отправить».

Она не ждала ответа. Но в голове всё переворачивалось. Оказывается, можно вернуться. Не в прошлое — в то чувство, что ты не один был в нём.

Ночью ей снился голос, шёпот без лица.

— Ты справилась. Даже если думала, что нет.

Утром — сообщение.

«Маринка! Я реву и ржу одновременно! Ты серьёзно?! Как ты? Я думала, ты куда-то совсем исчезла. Пиши. У меня слов нет».

Марина перечитала раз пять. И расплакалась.

Не от боли, а от чувства, что её кто-то всё ещё помнит — живую, настоящую, детскую.

В следующие дни она писала Тане каждый вечер. Про свою работу. Про кота. Про коробку. Про письмо. Про то, как не может до сих пор есть манку.

Таня отвечала сразу. Её слова были как когда-то — резкие, смешные, живые. «А я думала, ты стала важной. А ты всё та же, только с ноутбуком и философией».

Марина снова достала дневник.

«Мама, мне не страшно. Просто внутри всё как будто стучит. Я хочу знать, что будет дальше. Я хочу знать, кто я».

Эти строки она написала в 2004. А ответ получила — только сейчас.

Ты — та, кто выжила. Та, кто вырос. Та, кто пишет письма, даже если не знает, дойдут ли они.

И та, кого запомнили. Значит, ты была важной.

Кот прыгнул на подоконник и уставился на дождь. Марина смотрела на него — и чувствовала странное облегчение. Будто огромный мешок с камнями внутри неё кто-то распаковал.

И оказалось: в нём не только боль. А ещё — кусочки любви, признания, заботы. Пусть и хранящейся по ящикам чужих шкафов.

*****

Марина не спала вторую ночь подряд. Не от тревоги — от смешения чувств. Казалось, прошлое, которое она всю жизнь прятала в самый дальний ящик, вдруг начало… отзываться.

Не болью, не страхом, а голосами, лицами, воспоминаниями, которые перестали быть ядом — и стали почвой.

Таня прислала фотографию. Она была в спортивной куртке, с короткой стрижкой и тем же лукавым прищуром. Позади — книжные полки.

«Библиотекарь. Сбылась твоя мечта, Тихоня».

Марина рассмеялась. Отправила ей снимок своего рабочего стола, где ноутбук соседствовал с чашкой чая и разбросанными записками.

«Пишу. Не библиотекарь, но рядом».

Они стали переписываться каждый вечер. Про жизнь. Про мужей (у Тани был бывший, у Марины — их отсутствие). Про одиночество, которое на двоих оказалось легче.

И чем больше Марина делилась, тем больше разжималось внутри. Будто в груди стояла дверь, запертая с восьми лет, и Таня — даже не стараясь — тихо вытаскивала ключи.

В один из вечеров Таня спросила:

— А ты бы вернулась туда? В интернат?

Марина замерла.

— Не знаю.

— Страшно?

— Не хочется разрушать, как оно осталось в голове.

— А может, наоборот. Собрать.

Она не отвечала, но уже через два дня оформила билеты.

Воронеж. Осень. Листья вьются по перрону. Рюкзак за спиной. Дневник в сумке.

Она не ехала к кому-то. Она ехала к себе.

Детдом стоял на том же месте: жёлтое здание, облупленные ступени, табличка, перекошенная от времени.

Марина постояла немного. Потом зашла. Её никто не остановил.

Внутри — тишина. Запах тот же: варёной капусты, пыли, воска.

На втором этаже — коридор. Узкий, длинный. Справа — комната №12. Там они спали. Слева — игровая, где дрались за куклы, рисовали, мечтали.

Марина постучала в кабинет с табличкой «Архив». Открыла женщина лет пятидесяти, в очках и сером свитере.

— Простите, я… была здесь. Марина Самохина.

— Самохина? Подожди… — женщина посмотрела в угол, улыбнулась. — Ты из-за коробки?

Марина кивнула. «Спасибо, что её собрали».

— Это была идея Зинаиды. Она говорила: «У каждого ребёнка должно быть что-то своё. Даже если только память».

Женщина отвела её в старую спальню. Там теперь были младшие. Но кровати стояли по-прежнему. Третья от окна — когда-то была её.

Марина подошла, провела пальцем по перекладине. В голове — вдруг вспышка: Таня, сидит рядом, держит за руку. Когда снимали швы после падения, Марина не плакала. Просто смотрела на Таню — и было не так больно.

В тот день Марина прошла весь интернат. Побывала в кладовке, где пряталась, когда плакала. В библиотеке, где прочитала первую книгу до конца. На кухне, где впервые сама намазала хлеб маслом.

И везде — не боль. А что-то тёплое. Как будто все кусочки жизни, которые она отвергала, теперь хотели вернуться.

Позже она поехала на кладбище. Адрес был в письме. Там, у старого забора, среди тихих деревьев, стояла табличка: Зинаида Сергеевна. Без эпитафий. Просто имя.

Могила Зинаиды Сергеевны — вторая слева. Простая табличка. Цветы — завядшие.

Марина села рядом. Достала из рюкзака тетрадь. И положила её на плиту.

— Это — мне от вас. А это — вам от меня.

В кармане — записка, которую она написала в поезде.

«Вы дали мне тишину, в которой я услышала себя. Спасибо».

Когда она вернулась в Москву, коробка стояла на полке. Не как груз, а как якорь. Она не трогала её каждый день. Но знала: внутри — доказательство, что всё было не зря.

Прошло три недели.

Однажды вечером Марина читала письма читателей на Дзене. Среди них — новое сообщение.

«Марина. Меня зовут Вера. Я работала в 14-м детдоме. Я читала ваш рассказ. Я плакала. Спасибо, что написали. Я хранила ваш кулон. Надеялась, что вы вернётесь».

Марина ответила сразу. Не просто как взрослый человек — как та девочка, которая наконец вернулась, чтобы сказать: «Спасибо».

Кот спал на подоконнике. За окном шёл дождь. Марина достала чистую тетрадь.

На первой странице написала:

«Прошлое — не приговор. Это то, что спасает тебя, когда ты наконец перестаёшь от него бежать».

Она улыбнулась.

И начала писать.

✒️ Автор: Роман Некрасов

Олег тронулся, и машина поехала по направлению к Солнечной.

- Уж и не знаю, как вас благодарить, - начал старик, - замело везде - просто жуть, а мне шагать пешком тяжело.

Кажется, попутчик Олега был человеком разговорчивым.

- А что вас привело в такую погоду в Кленовый? - поинтересовался Олег.

- Молодой человек, - покачал головой старикан, - удивительные вопросы вы задаёте. Разве вы не слышали о пространственно-временных аномалиях в этом переулке?

- Слышал, - улыбнулся Олег, - ну да это пишут жёлтые газетёнки и каналы в соцсетях. Надо же народ чем-то развлечь. Но я в это не верю.

Старикан насупился и исподлобья глянул на Олега, который тем временем поворачивал уже на Солнечную.

- Вам к какому дому? - спросил Олег.

- К дому номер 12, - ответил старик.

Олег удивлённо посмотрел на старичка. На Солнечной стояли частные дома, и большой двухэтажный кирпичный дом 12 выделялся среди прочих домов. Олег снова глянул на золотую оправу очков старика и подумал, что его попутчик человек не бедный, несмотря на поношенную старомодную одежду.

Глава 2

Дома ждал вкусный ужин, приготовленный заботливой супругой. Олег, проголодавшийся за день, с аппетитом уминал суп из индейки и гуляш с рисом на второе. Всё было настолько вкусным, что Олег позабыл обо всём на свете, и странный попутчик, о котором он хотел рассказать Кате, тоже выпал из головы. Но когда Катя поставила перед насытившимся и довольным мужем чашку горячего чая, он вспомнил о старике и рассказал о нем Кате.

- Олег, - удивилась Катя, - ты не знаешь профессора Зубова? Это был он. Наша местная знаменитость.

- Ну я-то деревенский, - улыбнулся Олег, - из Дубравино. Не успел еще изучить всех ясногорских знаменитостей.

- Профессор преподавал в нашем институте, был завкафедрой, читал лекции по матану, - объяснила Катя. - Я училась у него. Потом у него вдруг поехала крыша... Поэтому его называют чокнутым профессором.

- Поехала крыша... На почве пространственно-временных аномалий? - догадался Олег.

- Да, - кивнула Катя. - Это настолько захватило его, что перешло все границы. Он уезжал в Кленовый, ставил там какую-то странную аппаратуру и пропадал там часами. Разразился скандал, он поругался с ректором и уволился с работы...

<...> Валерий Иванович Зубов зашел во двор своего дома. Снега навалило немало, и проф подумал, что завтра надо взять лопату и почистить двор. Несмотря на преклонный возраст, Зубов не чурался физической работы. Да и кто поможет одинокому пенсионеру?

Зубов хмыкнул, вспомнив скепсис подвезшего его водителя. С одной стороны, он был ему сильно благодарен, потому что идти до дома по такой погоде в его возрасте было тяжело. С другой стороны, недоверие Олега покоробило его.

"Эти невежды не понимают, что пространство и время не линии на графиках и не числа в уравнениях , - подумал он. - Они называют меня чокнутым профессором, как того героя голливудского фильма. Что было бы, если бы я рассказал им о порталах в Кленовом? Да они бы сочли меня полностью безумным и упрятали в дурку!"

Профессор разделся в просторной прихожей и отправился на кухню. После такого напряженного дня необходимо подкрепиться. Сегодня он обнаружил два новых портала и исследовал их с помощью своей самодельной аппаратуры.

Пока на плите грелся чайник, а в кастрюле вода для макарон, Зубов изучал свои последние записи в блокноте, сделанные каллиграфическим почерком. В одной из комнат стоял у него мощный компьютер, но записи профессор предпочитал вести на бумаге.

"8 июля 2022 года. Из квартиры по адресу: Кленовый переулок, дом 5, квартира 11 выдворена полицией некая женщина, назвавшаяся как Вера Федоровна Забелина. Женщина открыла дверь квартиры невесть откуда взявшимися у нее ключами. По прибытии хозяев устроила с ними скандал, обвиняя их в том, что они якобы вынесли всю ее мебель и вещи из ее квартиры. По указанному адресу женщина с указанным ФИО никогда не проживала, и более того, при проверке базы выяснилось, что никого с таким ФИО во всем городе нет. Никто не опознал скандалистку, несмотря на объявления с фото на местных сайтах, в соцсетях и в газетах. Женщина была помещена в психиатрическую больницу, затем, по слухам, ее забрал оттуда олигарх Р. Ермишин, который родом из Ясногорска.

3 сентября 2023 года. Во дворе рядом с домом по адресу: пер. Кленовый, 8 на глазах многочисленных очевидцев исчез Денис К. - алкоголик, асоциальная личность. По утверждению очевидцев, Денис К., находясь в состоянии алкогольного опьянения, подошел к одному из кленов с целью исправить малую нужду, и буквально растворился в воздухе. Полиция исследовала указанное место, но ничего странного не обнаружила...

" Порталы нестабильны, - подумал профессор, закрывая блокнот. - Но кажется, я понял закономерность их появлений и исчезновений. Если мои расчёты верны, то я могу отправиться в другой мир и вернуться обратно. Кто знает, что меня там ждет? А разве здесь ждет что-то хорошее? "

Он нахмурился, вспоминая скандал с ректором в институте, насмешливые статьи о нем в местной газете и репортажи по ТВ, обвинения в шарлатанстве и лженауке. Затем посмотрел на фотографию своей жены, не так давно покинувшей этот мир. Да, Анна была верной спутницей жизни, стоически переносившая и его весьма непростой характер, и все невзгоды, обрушившиеся в последние годы. Но, кажется, это всё-таки подточило ее здоровье.

Дети? Что дети? Они возникают на горизонте, только когда им нужны деньги, зная, что добрый папочка никогда им не откажет. Нет, здесь его ничего не держит! Но сейчас надо подкрепиться и отдохнуть, а дело ждет завтра. Поев макароны с тушёнкой и выпив чашку своего любимого чая "Эрл Грей", профессор лег спать.

Глава 3

Утром профессор вышел во двор. Снега навалило немало. Взяв широкую лопату, Зубов расчистил путь к воротам.

"Как только по улице идти по таким сугробам, - подумал он. - Впрочем, выход есть. Выход всегда есть, если только подумать".

Он вошёл в дом и поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, открыл дверь чулана и достал оттуда старые деревянные лыжи, нашел там же лыжную мазь и принялся не спеша, деловито и аккуратно смазывать лыжи. Затем отправился на кухню, заварил чай и перелил его в термос, из холодильника взял банку тушёнки, нашел в шкафчике на стене галеты, взял остро наточенный складной нож и всё это поместил в рюкзак.

"Этого хватит на первое время, - подумал он. - А там.. посмотрим!"

<...> Олег возвращался с работы домой и снова решил проехать через Кленовый. Возможно, воспоминание о чудаковатом профессоре подвигли его на это. Он включил радио и настроился на местную радиостанцию. В салон машины ворвался голос ведущего, который, как показалось Олегу, звучал немного взволнованно.

— Исчезновение профессора Зубова - главная новость сегодняшнего дня. Наш знаменитый земляк, Валерий Иванович Зубов, ученый с мировым именем, который, к сожалению, в последние годы впал, скажем так, в далекие от истинной науки дела, вчера около полудня вышел из своего дома по улице Солнечной и до сих пор не вернулся. Его видели катившим на лыжах по улицам Солнечная, Зелёная и по Кленовому переулку. Предполагается, что Зубов может страдать от старческой деменции и совершать поступки, не поддающиеся логическому объяснению...

- Вот это да, - произнёс Олег, хватаясь за голову.

Он поехал на Солнечную, к дому профессора, и издали увидел там машины полиции и журналистов. Олег припарковался у обочины и вышел, направляясь к машине полиции.

- Я видел профессора позавчера вечером, - сказал он, подойдя к оперу, - подвёз его до дома.

- Хорошо, - кивнул тот, - садитесь в машину, я приму показания.

Олег рассказал о том, как подвез Зубова, и о его разговоре с ним, подписал показания и вылез из полицейской машины, направляясь к своей. Однако его действия не остались незамеченными для журналистов. К нему подскочила энергичная рыжеволосая женщина с микрофоном.

- Я Дарья Молчанова, программа "Ясногорские вести". Как вас зовут, представьтесь, пожалуйста.

- Олег Фирсов, - несколько смущённо ответил Олег.

- Расскажите, что вы знаете о профессоре Зубове и о его исчезновении?

- Да, собственно, немного. Я подвез его до дома позавчера...

<...>

- Олег, тебя там в телевизоре показывают, - позвала Катя.

Олег подошел к телевизору и с каким-то неприятным чувством увидел себя на экране

- Олег Фирсов, представившийся как давний друг профессора Зубова, рассказал о том, что Валерий Иванович часто делился с ними своими бредовыми теориями, а 5 декабря попросил отвезти его в Кленовый переулок, с целью установки там некой аппаратуры, а потом забрать обратно, - вещал голос за кадром.

- Чтооо?! - вскипел Олег. - Что они молотят, уроды?! Я ничего такого не говорил!

- Журналистика, - улыбнулась Катя.

Затем на экране появилась смазливая девица с большими губами, вытирающая глаза платочком - внучка профессора Зубова. Она с деланным волнением рассказывала о любимом дедушке, который под занавес лет тронулся умом. А Олег подумал, что ее сейчас волнует только то, что дед про нее написал в завещании.

С тяжёлым чувством Олег взял пульт и выключил телевизор.

Глава 4

Снег, и здесь этот снег, и дома те же, но мир стал другим. Каким он будет, дружелюбным или враждебным? Как знать!

Переход был на удивление простым и быстрым. Столб света охватил профессора, он услышал какой-то негромкий мерный гудящий звук... И всё, через несколько секунд он оказался как будто на том же самом месте. Но наметанный глаз профессора сразу же отметил многие мелочи, отличные от его прежнего мира. Вот столик во дворе, тот же самый на вид, но стоит в другом месте. Песочница с грибком также нашла себе другое место, а на стене трансформаторной будки появилось симпатичное граффити - летний пейзаж, резко контрастировавший с окружающей действитьностью...

Профессор снова надел лыжи, снятые им перед переходом, и покатил из глубины двора к домам Кленового переулка. К одному из домов быстрым шагом подходила женщина средних лет. Приблизившись, Зубов, как воспитанный человек старой закалки, вежливо поздоровался с ней. Женщина обернулась к нему, но ничего не ответила. В глазах ее застыл немой ужас. Она побежала ко входной двери подъезда, и, прислонив палец к панели домофона, поспешно скрылась за открывшейся дверью.

"Кажется, мое появление не осталось незамеченным, - догадался профессор. - Что ж, не всё и не всегда проходит гладко. Любопытно, однако, что подъездные двери здесь открываются с помощью отпечатка. Кажется, у нас тоже такие есть, но встречаются редко".

Он решил пока исследовать переулок дальше, подмечая все изменения. Кленовый переулок в том мире был изучен за много лет Зубовым основательно, вплоть до тех мелочей, которые ускользают от внимания случайного путника и известны только жителям двора. Впрочем, за все эти годы профессор давно стал своим в переулке, все его знали, здоровались, некоторые даже помогали с установкой аппаратуры. Но то было в другом мире...

Он докатил до дома номер пять - того самого, где некогда объявилась Вера Забелина - и остановился, с интересом разглядывая небольшой магазинчик с банальной надписью "Продукты" сбоку здания. Этого магазина не было в прежнем мире.

Зубов подкатил к крыльцу магазина, снял лыжи, очистил их от снега и прислонил к стене, отряхнул одежду от снега и поднялся по крыльцу. Как знать, принимают ли здесь те деньги, что он предусмотрительно захватил с собой, но попробовать надо - запаса продуктов в рюкзаке надолго не хватит.

В магазине никого не было, но на витринах лежали продукты, в ящиках на стеллаже находились фрукты и овощи - и они были свежими. В углу стоял морозильник - и он работал. Это выглядело немного странно, и как-то даже жутковато, но профессор Зубов был не из робкого десятка. Он увидел корзинки и взял одну, в которую набрал немного продуктов - рыбные консервы, снеки и бутылку минералки - столько, чтобы и насытиться при случае, и чтобы не тяжело это было нести в рюкзаке - и подошёл к кассе, которая, очевидно, была самообслуживаемой, похожей внешне на те, что Зубов видел ранее в универсаме "Семёрочка", но устроенной по-другому. Профессор поставил корзинку с продуктами на стол кассы, и тут же на экране высветилась надпись:

Консервы СЕВЕРНОЕ МОРЕ Ставрида в масле: цена 50 р

Чипсы картофельные БУМ! со вкусом маринованных огурцов и перца чили: цена 70 р

Минеральная вода Ясногорская: цена 30 р

"Любопытно, - подумал профессор, - везде круглые суммы. Но как же здорово я угадал, на 150 рублей".

Он, несколько волнуясь, вставил купюры в купюроприемник. Аппарат принял купюры, и механический голос произнёс:

- Покупка завершена. Возьмите, пожалуйста , чек.

Из кассового аппарата выполз чек, а на экране появились те же слова:

Покупка завершена ✔️

"Кажется, в этом мире технический прогресс зашел несколько дальше, - подумал Зубов, выходя из магазина.- Знать бы только, хорошо это или плохо..."

Мы еще немало поговорим об этом замечательном человеке на страницах нашей книги. Пока же упомянем о нем, так сказать, между строк. О ранних годах будущего миллиардера из списка Форбс и губернатора Камчатки в начале "нулевых" годов 21 века известно крайне мало. Говорят, он когда-то был нищим, ходил в стоптанных башмаках, работал на стройках и ухаживал за своей сумасшедшей бабушкой, державшей в квартире множество кошек и изводившей своих соседей. Желтые газетенки утверждают также, что взлет Романа Арсеньевича произошёл благодаря некой неназываемой тайной организации, но мы не собираем конспирологические сплетни и не комментируем их.

Ермишин оплачивает лечение Васи, а также пошив одежды и обуви для него на заказ.

Но вернёмся к нашему Васе.

Увы, но лечение Василия вновь не приносит желаемых результатов. Врачи разводят руками и говорят, что время упущено, и начать терапию следовало раньше.

Василий, несмотря на трудности, неплохо учится в школе. Учителя отмечают его способности в математике и химии. Но Вася тем временем лелеет странную мечту: стать певцом. Когда выдается свободное время, он уходит за город, в район Ясных гор, и там вовсю горланит свои любимые песни.

(Ясные горы - небольшой горный массив в окрестностях Ясногорска, собственно, и давший название городу — примечание автора).

Именно в такие моменты Василий чувствует некоторое внутреннее облегчение и освобождение.

В 16 лет Вася заканчивает школу. В это время его рост приближается к отметке 240 см и он продолжает расти.

***

Вася шел по универсаму "Семёрочка" с корзинкой, которая в его огромной руке казалась игрушечной. Он не обращал внимания на взгляды остальных покупателей, внимание которых поневоле обращалось в его сторону - к такому всеобщему вниманию он давно привык, и кажется, уже перестал тяготиться этим. Вдруг взгляд его приметил, как высокая девушка с ростом за 190 см достаёт какой-то товар с верхней полки по просьбе одного из покупателей.

Сердце Василия забилось сильнее. Он подошёл к девушке и, улыбнувшись, спросил:

- Достают вас мелкие?

- Бывает, - улыбнулась в ответ она.

- Меня зовут Василий, - произнес Вася, волнуясь.

- А я знаю, - ответила девушка. - Вы же у нас местная знаменитость. А я Вика.

- Может, на ты? - спросил Вася, смущаясь.

- Конечно, - улыбнулась Вика.

Вася почувствовал, как разгораются искорки огня в его большом сердце. Вика была стройная, зеленоглазая, со светло-русыми волосами средней длины.

Из магазина они вышли вместе и пошли по улице, непринуждённо беседуя. Вася отметил про себя, что впервые в своей жизни он так легко и свободно общается с недавно еще совсем незнакомым человеком.

По дороге выяснилось, что Вика играет в местной женской баскетбольной команде "Планета" и скоро отметит свой 18-й день рождения.

***

Вика возвращалась с игры, довольная победой своей команды и своей успешной игрой. А дома сегодня ее ждали гости и праздничный ужин. Она зашла в свой двор и тут же увидела огромную фигуру Василия, державшего в руке букет роз.

- С днём рождения, Вика! - взволнованно произнёс Вася, протягивая букет.

- Спасибо, Вася, - улыбнулась Вика, принимая букет.

Она тут же нахмурилась, лихорадочно думая о том, как бы объяснить Васе, почему она не может пригласить его к себе домой. Впрочем, этот вопрос тут же разрешился сам собой.

- Вася! Вася, отойди от нее! - вскрикнула, подходя к ним, женщина средних лет в цветастом платье.

- Мама, перестань, - вспыхнула Вика, обернувшись к ней.

- Не перестану! - истошно верещала женщина. - Он больной, у него почки! У него арка.. Аркагеламия! Сама подумай, зачем тебе такой нужен! Будешь, что ли, за лекарствами для него по аптекам бегать!

Вася выслушал всё это с окаменевшим лицом, не пророня ни слова. Затем повернулся и огромными шагами зашагал прочь.

- Вася, подожди! - в отчаянии закричала Вика, но он ее не слышал.

- Пусть идёт своей дорогой, - удовлетворенно произнесла взбалмошная женщина.- И выброси этот веник, Вика. Что ты его к себе прижимаешь... Оболтус даже не мог купить нормальный букет!

- Мама, - сказала Вика со сверкающими от ярости глазами, повернувшись к матери, - мама, лучше замолчи!

- Ты чего это, - протянула женщина, но тут же осеклась, заробев, увидя в глазах дочки нечто такое, чего не замечала раньше. - Ладно, Викуся, пойдем.. Пойдем, там стол уже накрыт...

...

Поезд увозил Васю в Москву. Размеренный стук колес несколько успокаивал, помогал отвлечься от тревожных мыслей. Вася ехал на прослушку в музыкальное телешоу "Новые голоса". В этом шоу принимали участие певцы любители изо всех уголков страны. Вася отправил свою запись и получил приглашение на прослушивание в телестудии.

"Если и не получится с шоу, домой всё равно не вернусь, - думал Василий. - Останусь в Москве, и будь что будет".

Сосед по купе, вертлявый мужичок предпенсионного возраста, глядя на Васю, промолвил, доставая из своего чемодана бутылку коньяка:

- Может быть, выпьем, великан? А то больно уж ты печальным выглядишь.

- Пожалуй, не откажусь, - кивнул Василий.

...

В студии для прослушивания его встретил бойкий худощавый молодой человек в приталенном зеленом пиджаке, узких брюках и туфлях и с подкрашенными волосами. Он представился Веней. Манеры его были, скажем так, несколько жеманными, и Вася подумал, что Веня явный адепт **** (ныне запрещенная и признанная экстремистской организация — примечание автора).

Веня восхищенно разглядывал Васю, ходя вокруг него и даже цокая языком.

- Вот это фактура! Василий, вы бесподобны! - приговаривал он с какой-то мечтательной улыбкой. - Если и поете хорошо, то первое место нам обеспечено!

"Почему это нам", - подумал Вася, но не стал уточнять. В конце концов, у каждого из нас своя манера выражаться и "фирменные" словечки.

- Пройдемте к микрофону, - Веня сделал приглашающий жест, указывая на микрофон в центре студии. - Что будете петь?

- Сначала я хотел исполнить песню группы Корни "С днём рождения, Вика", - грустно ответил Василий. - Но затем передумал и решил спеть "Ой-о" группы Чайф.

- Чайф лучше, - одобряюще кивнул Веня. - Мощнее, экспрессивнее... Прошу!

...

Когда Вася закончил пение, Веня некоторое время сидел молча в кресле, прикрыв глаза. На лице его отражалось эстетическое удовольствие

- Василий.. Вася! Вам никто не говорил, что вы талант? Нет, не так. Вы талантище, Вася! Первое место нам обеспечено! Запишите мой телефон, пожалуйста...

...

- Вика, иди сюда скорее! - позвала Вику мать. - Ты посмотри, что там по телевизору показывают!

- Мама, ты же знаешь, я не смотрю телевизор, - недовольно отмахнулась Вика.

- Да иди же сюда скорее! Там Васька твой!

Вика сразу же подошла к телевизору и замерла, напряженно вглядываясь в экран. На нем возникла огромная фигура Василия, стоявшего у микрофона. В креслах перед сценой сидело трое членов жюри.

- Нечасто нам приходится видеть таких великанов, - покачал головой один из них, артист балета Алексей Микеладзе. - А вернее сказать, никогда доселе мы... ну я уж точно, таких больших людей воочию не видел. Каков же ваш рост, уважаемый Василий?

- Месяц назад был 251 сантиметр, - ответил Вася.

- Месяц назад? - переспросила другой член жюри, певица Аграфена. - То есть сейчас вы можете быть еще выше?

- Да, - кивнул Вася. - Может быть, уже несколько сантиметров прибавил.

Члены жюри переглянулись, а третий из них, композитор Иван Прямой, даже изумленно выдохнул:

- Вот это да! Такой рост вызывает уважение. Но всё же давайте не будем забывать, что у нас здесь музыкальный конкурс. Итак, что же вы для нас приготовили?

- Песню "Ой-о" группы Чайф...

Вика повела глазами в поисках пульта и буквально вырвала его из руки матери, сразу же поставив громкость на максимум. В комнату ворвался могучий голос Василия:

- От старых друзей весточки нет, грустно,

А на душе от свежих газет пусто...

- Вика...- недовольно поморщилась мать. Она хотела сказать, чтобы дочка убавила звук, но, посмотрев на ее лицо, поняла, что лучше этого не делать.

- Скорей бы лед встал, пошёл бы тогда на рыбалку.

Чего бы поймал, знакомым раздал - не жалко.

Луна появилась и лезет настырно всё выше и выше.

Сейчас со всей мощи завою с тоски.

Никто не услышит...

В глазах Вики блестели слёзы.

...

Вася шёл по Москве, шел, сам не зная куда, не обращая никакого внимания на изумленные взгляды прохожих. С телешоу не получилось. Микеладзе сказал, что оригинально, конечно, но слишком как-то депрессивно и меланхолично. Аграфена добавила, что надо еще много работать над вокалом, а Прямой указал, что Вася не всегда попадал в ноты. В общем, Васю не пропустили в следующий тур конкурса.

Зазвонил мобильник. Вася достал его из кармана. На экране высветился номер Вени.

- Вася, я всё видел. Вы были великолепны! Я в шоке! Эти негодяи зарезали вас без ножа! У меня просто нет слов!

Вася улыбнулся, слушая суматошную болтовню Вени.

- Всё в порядке, Веня. Жизнь на этом не заканчивается.

- Вася, какие планы у вас сейчас?

- Пока не знаю. Но думаю в Москве остаться. Домой точно не вернусь.

- Василий, так в чем же дело! - воскликнул Веня. Голос его стал каким-то необыкновенно нервным и взволнованным. - Приезжайте ко мне. Поживите у меня. Я с вас копейки не возьму, Василий! Я вам Москву покажу. А хотите, сам за вами подъеду... Вы где сейчас?

- Веня...- Вася немного помолчал, подбирая слова. Добрый человек этот Веня, но как сказать-то ему, чтобы не обидеть ..- Веня, поймите, я не из ваших. Ничего у нас с вами не выйдет.

- Понимаю, - сокрушенно вздохнул в трубку Веня. - Я всё понимаю... И всё равно спасибо, Василий. Я о вас не забуду.

Разговор закончился. Вася с некоторым облегчением положил телефон обратно в карман куртки.

- Вася, достань воробушка, - вдруг услышал Вася знакомую с детства дразнилку. Вася посмотрел вниз и увидел двух шкетов лет десяти

- Вы откуда мое имя знаете? - удивленно спросил Василий.

- По телеку тебя видели, - разом бойко ответили щеглы.

Вася улыбнулся. Кажется, настроение немного улучшилось.

Вновь зазвонил мобильник. На экране высветился номер человека, который звонил Васе редко, но всегда по важному делу

- Вася, привет! Ну как ты там в Москве? Говорят, в артисты подался?

- Добрый день, Рома. Есть такое, но кажется, моя артистическая карьера уже закончилась.

Несмотря на разницу в в возрасте, Вася, по настоянию самого Ермишина, обращался к нему просто и называл на "ты".

- Я видел, - ответил Роман в трубку. - Прекращай это баловство и возвращайся в Ясногорск.

- Нет, Рома, я не вернусь. Меня там... Меня в этом городе ничего не держит!

- Ошибаешься, Вась. Там живёт девушка, которая тебя любит.

- Рома, откуда такие сведения? - нервно спросил Василий. - Сорока на хвосте принесла?

- Вася, наши знания немного на другом уровне, чем у обычных людей, - ответил Роман. - И следить за кем-то или собирать сплетни нам не нужно. Ты же стал недавно нашим братом, так доверяй нам как брат.

- Хорошо, Рома. Я вернусь...

... Поезд остановился на железнодорожной станции Ясногорск. Вася, пригибаясь, с трудом протиснулся через дверь вагона и вышел на перрон. К нему подошла Вика.

- Вася, я ждала...

Губы больших людей слились в горячем поцелуе.

"Кажется, жизнь понемногу налаживается", - пронеслось в голове великана...