— А, понятно. Вы из тех, кто думает.
— Нет, я из тех, кто существует. Или не существует. Вот в чём вопрос.
— «Он мастер», — заявил кот.
— «Тот, который написал роман. Или не написал. В этом вся соль», — пояснил кот.
Антуан схватился за голову.
— Я не писал никакого романа! Я просто записывал… эту… липкую реальность…
— «Всё едино», — пожал плечами кот.
Из тумана вышел третий. Высокий, в чёрном, с пронзительными глазами.
— Воланд? — догадался Сантьяго.
— Нет. Но близко, — ответил незнакомец. — Меня зовут… хотя, какая разница? Вы всё равно забудете.
— Из романа. Или из вашего подсознания. Или из интернета. Границы стёрты.
Незнакомец достал из кармана рыбку. Но это была не рыба, а пиксели, сложенные в форму рыбы.
Сантьяго потянулся, но рыба рассыпалась у него в пальцах.
— Да, — согласился незнакомец. — Именно.
Они сидели в лодке посреди моря, которое то было морем, то экраном компьютера, то текстом чьей-то незаконченной рукописи.
— Так что мы ищем? — спросил Сантьяго.
— Смысл, — сказал незнакомец.
Вода вокруг них застыла. Потом начала медленно превращаться в буквы.
Потому что где-то в тумане смеялась акула.
А может, это смеялся Свидригайлов.
А может, это просто шумел интернет.
Кот вытащил из-под шерсти замятый пакетик.
— «Мескаль. Из самого сердца Теночтитлана. Или нет. Но какая разница?»
— Я не хочу… всё и так плывёт…
— А я хочу, — сказал незнакомец из Пелевина и проглотил горсть, не моргнув.
Сантьяго вздохнул, вспомнил молодость и тоже принял участие.
Через пятнадцать минут берег превратился в:
Пляж Калифорнии, 1968 год
Петербург, но весь из сыра
Интерфейс старой видеоигры
— Где топор? — спросил кот у мира.
Утро началось с того, что Сантьяго проснулся в белой комнате с мягкими стенами. Напротив, скрестив ноги на койке, сидел Раскольников и методично бился головой о колено.
— Опять ты, — хрипло сказал старик.
— Не я, — ответил Родион, не прекращая движения. — Это мир опять нас обманул.
Дверь открылась, и вошёл человек в белом халате с блокнотом.
— Ну как наши пациенты сегодня? — спросил он слишком бодро.
— Доктор, — сказал Сантьяго, — я должен вернуться к морю.
— К какому ещё морю? Вы в двух тысячах километров от ближайшего водоёма.
За окном медленно проплывал кит. Он смотрел на них грустными глазами и исчезал в сером московском небе.
— Видите? — указал пальцем Раскольников. — Он подтверждает.
Доктор вздохнул и сделал пометку в блокноте.
Обед принесли в зелёных пластиковых тарелках. Картофельное пюре с чем-то, что могло быть мясом, а могло — очередной галлюцинацией.
— Это рыба, — уверенно заявил Сантьяго.
— Это твоя мать, — пробормотал кот, внезапно материализовавшийся под столом.
Антуан, сидевший в углу, склонился над тарелкой, как над рукописью.
— Если я это съем, стану ли я частью этого места? Или оно станет частью меня?
— Заткнись и ешь, — посоветовал незнакомец из Пелевина, размазывая пюре по столу пальцем.
Вечером к ним подселили нового.
— Меня зовут Иван Николаевич, — представился он, нервно поправляя очки. — Я поэт. Вчера я видел дьявола.
— Привет, Ваня, — сказал кот. — Ты опоздал на пару глав.
— Он был настоящий! С свитой!
— Мы знаем, — вздохнул Раскольников. — Он всем нам является. По средам и пятницам.
Доктор снова заглянул в палату.
— Кто это тут разговаривает с несуществующим котом?
Все молча указали на Антуана. Француз даже не стал возражать, просто закрыл лицо руками.
Ночью Сантьяго лежал без сна и слушал, как за стеной кто-то плачет. Или смеётся. Или это был шум моря, доносящийся сквозь годы и километры.
— Старик, — прошептал Раскольников из темноты. — А что, если мы действительно сумасшедшие?
— Тогда это море — самое честное место на земле, — ответил рыбак.
За окном проплыл очередной кит. На этот раз он улыбался.
Утро в психиатрической больнице имени Бехтерева началось с неожиданного события – главврач Лидия Петровна собрала консилиум.
"Товарищи врачи, – сказала она, поправляя роговые очки, – мы наблюдаем беспрецедентный случай. Больные из шестой палаты демонстрируют признаки полного выздоровления."
За окном медленно таял мартовский снег, а в кабинете пахло дезинфекцией и свежей типографской краской от только что полученного номера журнала "Здравоохранение".
В палате №6 царила непривычная тишина. Антуан, которого теперь все называли Антоном (так оказалось записано в его документах), стоял у окна и чертил на подоконнике странные схемы.
"Это же чертеж самолета!" – воскликнула медсестра Зоя, случайно заглянув в палату.
"С-47", – уточнил Антон и вдруг добавил: "Я летчик. Пропал без вести в 1944 году. Кажется, теперь я вспомнил."
В углу кот Васька, оказавшийся обычным дворовым котом (хотя и необычайно умным), лениво вылизывал лапу.
Раскольников, теперь – Роман Сергеевич, инженер-программист с завода "Красный Октябрь", аккуратно складывал на тумбочке листки с какими-то вычислениями.
"Это алгоритм, – объяснил он врачам. – Для обработки данных с рыболовных судов. Я работал над ним перед... перед тем как..."
"Перед тем как у вас случился нервный срыв от переутомления", – мягко подсказал доктор Смирнов.
Сантьяго оказался вовсе не кубинским рыбаком, а капитаном Борисом Федоровичем Соколовым с траулера "50 лет СССР", пережившим тяжелейший шторм в Баренцевом море.
"Три дня без сна, – рассказывал он, попыхивая "Беломором". – Волны высотой с пятиэтажный дом. Потом удар по голове... И вот я здесь."
Самый удивительный случай произошел с таинственным незнакомцем. Когда его документы наконец нашли, оказалось, что это Виктор Петрович Лебедев, научный сотрудник Института океанологии, изучавший влияние длительного одиночества на психику.
"Эксперимент вышел из-под контроля", – смущенно признался он на врачебной комиссии.
Весна в тот год выдалась ранняя и теплая. Когда больных выписывали, во дворе больницы уже зеленела первая травка.
Антон-Антуан уезжал во Францию – оказалось, что его действительно разыскивали как пропавшего летчика Экзюпери.
"Не забывайте нас, – сказал на прощание Роман Сергеевич, крепко пожимая ему руку. – И если будете в Ленинграде..."
"Я обязательно зайду", – пообещал француз.
Капитан Соколов уже ждал вызова на судно – "50 лет СССР" готовился к новому рейсу.
"На этот раз без приключений", – пошутил он, поправляя новенькую фуражку.
Вечером того же дня кот Васька, оставшийся жить при больнице, важно шел по коридору, когда его окликнула медсестра Зоя:
Кот благосклонно повернул голову, но вдруг замер. В конце коридора, в луче заходящего солнца, стояла знакомая тень с горящими глазами.
"Мяу?" – неуверенно спросил Васька.
Но коридор был уже пуст. Только где-то далеко звенел трамвай, и пахло свежей выпечкой из больничной столовой.
Через год в газете "Правда" вышла небольшая заметка:
"Экипаж траулера "50 лет СССР" под командованием капитана Б.Ф. Соколова установил рекорд по вылову рыбы. Инженер Р.С. Раскольников награжден медалью "За трудовую доблесть" за разработку новой системы учета. В Ленинград прибыл известный французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери..."
А в больнице имени Бехтерева по-прежнему жил кот Васька. Иногда, правда, медсестры замечали, как он подолгу смотрит на море, нарисованное на стене детского отделения, и тихо мурлычет что-то себе под нос.
Но это, конечно, было всего лишь совпадением=)))
