Карелия

С инициативой поработать над техникой речи эсвэошников выступил Национальный театр Карелии.

По словам директора учреждения и бывшего замминистра культуры региона Сергея Соловьева, для будущих чиновников и руководителей важны навыки публичных выступлений, поэтому театр готов провести для участников программы «Герои Карелии» актерские мастерские и занятия по ораторскому мастерству.

«У участников программы [«Герои Карелии»] будет четыре очных модуля, затем выпускная работа. Им выдадут диплом о переподготовке. Мы должны ознакомить наших участников с объектами культурного наследия», — рассказала секретарь общественного совета по реализации программы Наталья Баринова.

Кадровая программа «Герои Карелии» стартовала в регионе в марте этого года. После отбора и обучения вернувшиеся с СВО смогут получить работу на ведущих предприятиях и в органах власти, обещают власти. По последним данным, заявки для участия в проекте подали уже более 200 человек.

Помимо Национального театра к программе присоединились Национальная библиотека, Национальный архив Республики Карелия и Национальный музей.

Это означало, что даже запаха перегара уже не было. Так он ходил дня три обычно — и просил прощения у окна. Мама слышала его, конечно, но не отвечала.

Но тут спина, и алкоголь при всём желании не поможет. В те времена были журналы «Работница» и «Крестьянка». Сейчас всякую херню вам советует интернет, а тогда этим официально занимались эти два уважающих себя издания. Там какой-то пчеловод-любитель рассказывал в статье о чудодейственности пчёл и об их уникальной способности лечить любую болезнь — раз и навсегда. И это «навсегда» чуть не случилось.

Чтоб два раза не вставать (тем более что вставать ему было больно), дядя Жора достал пчёл из банки руками и всех их единовременно приложил к своей пояснице. Пасечник ещё спрашивал у него — зачем так много? — но, как я уже говорил, дядя Жора был конкретный и брал с запасом, чтоб наверняка. А то мало ли — самая целебная пчела улетит.

Его везли в скорой, и его температурой тела можно было отапливать Подмосковье. Как-то там всё на одно наложилось: и простуженный нерв в пояснице, и аллергия на пчёл, и их количество. Когда мы пришли к нему в больницу, он лежал на койке по стойке «смирно» и не шевелился. Это у него с армии осталось — выполнять приказы руководства беспрекословно. А врач в больнице и есть руководство. Он сказал, что надо лежать смирно и не ворочаться, и дядя Жора выполнял приказ.

Самое сложное было — как он потом рассказывал — не шевелить глазами и не моргать. А он же деревенский — эти раз в десять лет бывают сентиментальными — и он переживал за судьбу приложенных к спине пчёл.
— Сильно, — говорит, — придавил, видать, могли не выжить.

Ну, это капельница давала какие-то побочные эффекты. Обычно он никогда не плакал, а тут — пчёлку жалко, и слёзы из неморгающих глаз.

Он по лесу ходил как лось — обходил деревья, конечно, но ветки и сучья трещали. Он наш латвийский лес парком называл, потому что лес у них там, в Карелии, где даже на танке не проедешь. Чем он был хорош в лесу — ему какую ёмкость ни дай, он её насобирает под завязку — раньше не вернётся. Хорошо, что мама не могла с собой в лес взять двухсотлитровую бочку — он и её бы черникой до краёв забил. Ну, такой он был человек — полумеры не для него.

Мама его использовала как овощерезку. Ему нужно было только задать параметры — и капуста была нашинкована идеально одинаковыми кусочками. Борщ у нас всегда был образцово-показательным, хоть на выставку отправляй. Мама сто раз думала, прежде чем о чём-то его попросить, потому что он иногда перебарщивал со своей конкретикой — пчёлы не дадут соврать. Знал бы о его существовании Зощенко, написал бы трилогию о нём, в трёх томах. Картину так и не повесили, потому что, по его мнению, стена была недостойна полотна великого художника.

Как и многие дети, я в детстве экспериментировал и получал свой, ничем не заменимый жизненный опыт. И током меня било, и ножом я резался, и стрижку себе сам делал. На семейном совете было принято эпохальное решение — брить наголо. Ну, я там так наэкспериментировал с волосами, что других вариантов не было. У меня голова аж блестела после парикмахерского салона дяди Жоры. В 90-е годы я в садике был бы самым модным, а в семидесятые я всех шокировал своей новой причёской. Трёхлетний лысый ребёнок с блеском в те времена — дело редкое, а я думаю, что я был единственным. Голова липла к подушке — как сейчас помню.

А после развала Союза он вернулся к себе в Карелию, и больше мы о нём ничего не слышали. Абсолютно шукшинский персонаж был.

Фото из сети - просто похож.