Я Этьен Кастан, оруженосец сэра Гийома Ле Гранда. Правда, рыцаря моего убили ещё пару недель назад неподалёку от Яффы. Шустрый раптор разорвал толстяку горло, унося часть его с собой, словно трофей. Теперь я «трубочист» так в ордене госпитальеров прозвали потерявших господ оруженосцев ценой своей жизни во время боя карабкающихся на огромных ящеров с единственной целью - повалить их на землю. Поучаствуешь в уничтожении трёх монстров и считай рыцарские шпоры в твоём кармане. В моей копилочке уже два динозавра…

Огромный зауропод, размером с башню Азинелли, сотрясал землю и поднимал облачко горькой пыли, каждым своим шагом преследуя по ущелью конный отряд сэра Раймонда Лепетита. Храбрые всадники заманивали динозавра в ловушку.

- ТРУБОЧИСТЫ! ПРИГОТОВИТЬСЯ! – опустив забрало шлема отдал нам приказ сержант Жомини, и мы вчетвером: я, Тибо, Санш и Фульк крепко сжали в руках крепкие дротики оканчивающиеся длинными, острыми (словно иголка) клинками снабжёнными мотками китайского шёлка.

Первый крестовый поход стал для европейцев (так нас всех почему-то называл мэтр Кирксен – покойная мамаша называла его самым умным человеком в нашем городке, и кто я такой, чтобы с этим спорить) настоящим фиаско. Добравшиеся до Иерусалима закованные в доспехи из железа и стали конные рыцари были уничтожены ручными ящерами мусульман и мавров. Никто и никогда в Европе раньше динозавров не видел. Они стали для нас настоящим исчадьем Ада. Папа Урбан II в своей парадной белоснежной альбе из тонкой льняной ткани и позолоченной митре украшенной драгоценными камнями, был буквально перекушен пополам двадцатиметровым чешуйчатым ящером, а потом с аппетитом сожран. Монстр и папским посохом не побрезговал и папским нагрудным крестом из золота на золотом же шнуре. Всё это было утеряно безвозвратно. Правда, говорят, что «Кольцо рыбака» потом нашли в куче динозаврьего дерьма.

Событие это во всех красках отражено в стеклянной мозаике в соборе Жерара Благословенного в Париже. Я конечно не про кучу, а про смерть папы от зубов ящера. По воскресеньям мальчишкой я с открытым ртом смотрел на это чудо и мечтал увидеть чешуйчатых монстров собственными глазами.

Остальные руководители Первого крестового похода: Боэмунд Тарентский, Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский тоже погибли от зубов и когтей монстров. Повезло только Роберту Нормандскому – храбрый муж потерял правую ногу и левый глаз. Выживших, всего пару сотен, среди которых было много тяжело раненых, возглавил Адемар дю Пюи – французский епископ, внезапно переквалифицировавшийся в рыцаря (не по своей воле, конечно, исключительно божественным повелением), а также монах и бывший солдат Пьер-Жерар де Мартиг – основатель нашего ордена госпитальеров. Да пусть апостол Пётр не перепутает для него ключи! Аминь!

Когда динозавров, вволю налакомившихся человеческой плотью, местные вернули за стены Иерусалима, «счастливчики» с оружием в руках прорубились сквозь толпы противника. В Европу вернулось всего четыре десятка воинов, но они принесли с собой известия о богатстве Святых земель. Богатстве, которое ценнее любой жизни.

Второй крестовый поход снова не принёс нам удачу. Под стенами злополучного Иерусалима и Эдессы был полностью уничтожен недавно образованный орден тамплиеров. А ведь их было в два раза больше чем нас, госпитальеров. Тут рыцари впервые встретились с птеродактилями, вырывавшими всадников из сёдел и бросающими с неба на камни, спинозаврами, аллозаврами и их мелкими, но намного более опасными собратьями, рапторами. Возглавлявшему войско Людовику VII откусили голову, но германский король Конрад III выжил, хоть и потерял навсегда часть своего лица. Отсюда и его прозвище - Безликий. Именно тогда полководцы поняли, что тяжёлая конница против динозавров бессмысленна. Нужно было менять тактику. На смену тяжёлым доспехам пришли кольчуги, двуручные мечи отправили на переплавку отдав предпочтение лёгким изогнутым клинкам, войско насытили арбалетчиками, пикинёрами, алебардщиками и использующими порох и взрывчатку инженерами. Главным оружием нашим стала скорость и наука.

Третий крестовый поход принёс первые победы. Рыцари подготовились как следует и притащили с собой катапульты, требушеты и аркбаллисты. Всевозможных размеров и форм. От маленьких, быстро устанавливающихся на лошадь или в телегу, до огромных, с метательными снарядами древки которых были размером со стволы деревьев. Под Акрой король Франции Филипп II Август ценой своей жизни сумел уничтожить семь десятков динозавров. В том числе и одного тиранозавра. А всего через месяц, Фридрих I Барбаросса нанёс серьёзное поражение конному войску мусульман под Иерусалимом. Но взять город тогда снова не смогли. Три огромных зауропода, пришедшие на выручку осаждённому Иерусалиму украли у немцев победу и принесли немалые жертвы. Зато Ричард Львиное сердце сумел захватить Эдессу. И не только захватить, но закрепиться там, превратив крепость в неприступный бастион.

И вот наконец Четвёртый крестовый поход. Мечта моя сбылась. Мы побеждаем, динозавры гибнут десятками. Даже самые смертоносные и огромные. Я собственными глазами видел как наши катапульщики со второго выстрела убили тиранозавра. Снесли ему каменюкой к дьяволу голову. Опять же в войсках появились отряды «трубочистов». Но об этом дальше.

Когда войско крестоносцев брало Иерусалим я провалялся в полевом госпитале с высокой температурой. Промочил ноги при переправе через горную реку. Многие из оруженосцев участвовали в убийстве гигантозавра, подавляющая часть из них погибла, но трое получили рыцарские доспехи, шпоры и меч. Город был взят и подвергнут разграблению. Всей знати досталась часть добычи. Оруженосцам похвала и крепкая затрещина.

Уже полтора года наши армии повсюду уничтожали динозавров. Их становилось всё меньше и меньше. Католическая церковь даже специальный эдикт издала. Строчку оттуда нас заставили выучить наизусть: «уничтожать чешуйчатых тварей, адскими клыками и когтями наделённых, везде и повсюду, без жалости и устали».

Только вражеский полководец Салах ад-Дин сохранил отряд чудовищ закрывшись от нас в горной крепости в Красных скалах. Слишком он на них надеялся.

И вот наконец зауропод поравнялся со скалой, на которой мы замерли. Всего в десяти метрах от себя я уже мог хорошо различить его прочную жёлто-зеленую кожу. Такую и не каждой стрелой пробьёшь. Башка монстра с налитыми кровью глазами болталась над нами на высоте десяти-двенадцати метров.

- ВПЕРЁД, СОСУНКИ! ПРЫГАЙТЕ! – заорал сержант, и Тибо, с изображением на спине белого креста на чёрном фоне, сиганул вниз. Прямо на спину динозавра.

«Главное - повалить динозавра, а потом уже на земле убить его! Главное - повалить динозавра, а потом уже на земле убить его!», - раз за разом словно молитву повторял я про себя, пока ноги несли меня к краю скалы красного цвета.

И вот прыжок, и перебирая в воздухе конечностями, чтобы ускориться, я с силой вогнал сначала один дротик в спину монстра, на мгновение повиснув с правого бока на правой руке, а затем другой. С хрустом, со звуком лопающейся кожи, я карабкался вверх по динозавру одновременно разматывая за собой крепкий шёлковый шнур.

Не всем повезло так как нам с Тибо. Летящий за мной Санш не сумел пробить кожу зауропода и разбившись рухнул вниз. Дротики из его кожаной сумки на боку посыпались на землю под смачные проклятия сержанта Жомини. Фульк в конце концов кажется всё же сумел зацепиться, но повис на бедре динозавра где-то внизу.

Этот ящер бы у меня третьим и я знал, чтобы уронить такую громадину, надо закреплять дротики на шее. Канатчики поймают концы шнуров, закрепят их на специальных деревянных барабанах, для мобильности установленных в телегах, и начнётся тяжёлая, рвущая жилы работа. Если дружно дёрнуть, ящер потеряет равновесие и рухнет. Вот именно для этого я и лез вверх, всеми правдами и неправдами стараясь удержаться на ходящей ходуном, ненадёжной, живой поверхности.

Мотнув башкой, зауропод смахнул с себя Тибо (да так что тот взлетел вверх), а затем стремительно схватил его пастью с огромными зубами. Я собственными ушами услышал хруст ломаемых косточек и бульканье крови в горле товарища.

Фульк-молодчина добрался наконец до основания шеи зауропода и даже вонзил свой первый дротик со шнуром. Нам обоим то и дело приходилось уворачиваться от щёлкающих длинных клыков. Хлопки крыльев казалось раздавались отовсюду. Арбалетчики, плотными группами расположившиеся на земли и на скале, не дремали, залпами они сбивали кружащих над нами птеродактилей нет-нет, да и пытавшихся вцепиться своими когтями в спину или лицо.

Прикусив от напряжения губу, так что по подбородку потекла кровь, я добрался уже до середины шеи, оставив позади чуть больше дюжины свисающих вниз шёлковых шнуров. Каждый такой вонзённый дротик я проверял на прочность и только потом дёргал за рычажок в основании. Делалось это для того чтобы внутри из клинка в разные стороны выдвинулись стальные лепестки, прочно закрепляющиеся внутри тела ящера. За такой уже и дёргать можно.

Зауропод наверху неожиданно заорал так, что у меня заложило уши. И в тот же момент, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, длинномордый птеродактиль умудрился цапнуть меня за плечо, тут же ставшее мокрым и горячим. Кольчужный наплечник посыпался металлическими колечками словно вышитый бисером женский головной убор. Однако мерзкий летающий гад не успокоился и снова атаковал меня. Зажав в зубах свежий дротик, вцепившись левой в вонзённое древко, я правой рукой вырвал из ножен на бедре кинжал и ударил его в плохо защищённую чешуёй грудь. Больше ничего сделать не успел, потому что башня Азинелли на которой я висел вдруг накренилась и ме-е-едленно начала падать вниз.

* * *

Помотав головой и подмигнув горбуну Анри - мальчишке-лекарю перевязывающему мне плечо, я нашёл взглядом Фулька. Бедняга с порванным горлом выглядывал из-под хвоста издохшего зауропода - выпотрошенного щитоносцами Контарини. Видать от летающих тварей он отбиться так и не сумел. Пусть Жерар Благословенный встретит его на небесах и вручит ему нож для мяса и ложку для супа.

- Рыцарство заработал, молодец, - негромко произнёс себе под нос лекарь, похлопав меня по здоровому плечу. – Считай теперь и доля в добыче тебе положена и земля с крестьянами. Правда местные ни черта делать не умеют, но их продать можно. Не забывай старых товарищей…

Договорить горбун не успел, к нам, лавируя между трупами убитых динозавров и мёртвыми солдатами шёл маршал Гогенштауфен, собственной персоной. Седые (несмотря на без малого тридцать лет) волосы развивались за спиной, широкие плечи, затянутые в кольчугу под госпитальерской накидкой, при ходьбе двигались из стороны в сторону.

Оказывается, пока мы там по зауроподу ползали, ребята внизу дюжину рапторов пристрелили и десяток спинозавров с костяным гребнем на спине. Такие самые опасные.

Удерживая руку на рукояти меча, ножны которого были пристёгнуты к поясу, маршал склонился надо мной.

- Как ты, Кастан? Живой?

Я в полнейшем восторге от того, что командир знал мою фамилию попытался подняться перед ним на ноги. Вот те крест успел даже встать на одно колено, когда маршал внезапно остановил меня властным жестом. Внезапно все вокруг замолчали. Даже раненые стонать перестали.

Меч Гогенштауфена грациозной бабочкой вылетел из ножен, он что-то негромко, привычно, монотонно забубнил себе под нос, а затем возложил плашмя оружие мне сначала на одно плечо, а потом на другое. Рывок вверх, так что у меня от боли аж искры из глаз полетели, и вот я уже стою на двух ногах. Отпустив и оправив на мне рваную одежду, маршал обвёл взглядом окружающих нас воинов, и усмехнувшись в чёрные, без единой искры седины усы, негромко, с некоторой театральностью в голосе, но так что услышали все, спросил:

- КТО ЭТО У НАС ТУТ?! НОВЕНЬКИЙ, ПРЕДСТАВЬСЯ!!!

Я улыбнулся, осознавая, что это самый лучший момент в моей жизни (поцелуй в кладовке с Бригиттой поставим на второе место), вздёрнул подбородок вверх и забыв про боль сказал:

- Разрешите представиться: сэр Этьен Кастан – рыцарь Ордена братьев иерусалимского госпиталя св. Иоанна Крестителя, или попросту Ордена госпитальеров…

- РЫЦАРЬ! РЫЦАРЬ! НОВЫЙ РЫЦАРЬ! - раздалось мощное многоголосое ликование, отовсюду посыпались золотыми монетами искренние слова поздравлений, шутки, но уже не такие как те что позволяли себе в отношении оруженосца. Я теперь рыцарь, я теперь могу и на честный поединок вызвать. В ладонь мне немедленно легли серебряные рыцарские шпоры.

Подхваченные эхом крики заметались среди красных скал ущелья, пролетая над головами воинов, на щитах которых красовались белые кресты на чёрном фоне, над полушлемами инженеров, корпевших над своими аркбалистами, и над мёртвыми, залитыми кровью телами врагов: истыканных болтами и дротиками динозавров и замотанных в грязные чалмы мавров, уставившихся в небо грустными, остекленевшими глазами…

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Ссылка на литрес здесь

Канал на дзене здесь

Наличие женщин в армии крестоносцев в Первом крестовом походе (1096-1099) было причиной ряда стычек и беспорядков среди горячих европейских рыцарей.

После торжественного основания Иерусалимского королевства и других восточных христианских государств, папа римский запретил женщинам участвовать в крестовых походах.

Может быть, на решение понтифика оказала влияние героическая и печальная история Флорины, дочери герцога Бургунсдского, и ее жениха датского принца Свена.

В Первый крестовый поход возлюбленные отправились в окружении 1500 блистательных рыцарей. Однажды утром их отряд попал в засаду устроенную сарацинами. Битва продолжалась целый день, в ней пали все крестоносцы. Флорина получила семь ран, но до конца билась плечом к плечу со своим женихом. Позже Жозеф-Франсуа Мишо напишет в «Истории крестовых походов»:

«Эта принцесса испытывала чувство целомудренной любви к датскому герою, и они должны были пожениться после освобождения Иерусалима. Но Небу не угодно было, чтобы это желание оказалось исполненным, и одна лишь жестокая смерть смогла соединить двух любовников. Вдохновленные одним благочестием и храбро противостоя одним опасностям, они вместе пали на поле боя после того, как рядом пали все их рыцари».

Отец девушки Эд I Боррель (Рыжий), решив отомстить неверным, отправился в Палестину, попал в плен к сарацинам и умер в заточении в 1103 году.

Вот почему во время Второго крестового похода (1147-1149гг.) пришлось европейским дамам примерять на себя хитроумное изобретение ревнивых мужчин известное как пояс верности, или венецианская решетка.

Автор: Barret Frymire

Я не историк, но ее любитель. И что-то подумалось, что кому-то может быть интересно почитать про историю ордена тамплиеров в легкой форме, без излишней загрузки датами, именами и событиями и без вознесения этих рыцарей на пьедестал эпохи. В истории тамплиеров достаточно красивых и даже героических деяний, но и дерьма хватает. И это не говоря уже про один из знаменитейших заговоров в истории, положивший конец существованию ордена.

Первый крестовый поход | Основание ордена госпитальеров | Гуго де Пейн, первый магистр тамплиеров | Официальное признание ордена тамплиеров

Итак, все мы не раз и не два слышали про орден крестоносцев в белых плащах с красными крестами — и почти всегда в контексте всяких Святых Граалей, Плащаниц, сокровищ нации и плаваний в Америку до Колумба, а то и вовсе в связке с демонами, паранормальными явлениями, пятницей 13 и прочей хтонью.
К сожалению, о настоящем, историческом ордене рыцарей Храма пишут художественную литературу и снимают кино далеко не так часто, а вот мистический образ ордена довлеет в культуре и по сей день — даже после того, как в 2007 году Ватикан опубликовал оригинал «Шинонского пергамента» (бумаги, задокументировавшей снятие обвинений в ереси с руководителей ордена тамплиеров), тем самым уже во всеуслышание подтвердив, что дело было не в нарушениях заветов церкви и не в колдовстве, а в куда более приземленных и низменных причинах, а именно — деньгах.
О знаменитом процессе над орденом Храма мы поговорим в последней главе нашей истории, когда до нее дойдем, а начнем с того, что разберемся, «откуда есть пошла земля русская». Ну, не русская, но тем не менее. Поговорим о том, с чего вообще появились такие военно-религиозные ордена, как госпитальеры и тамплиеры, и почему им удалось закрепиться в истории.

Путешествовать ко всяким святым местам всегда было модно, поскольку считалось (и, насколько мне известно, до сих пор считается), что не только ты пропитываешься святым местом, но и место — твоими молитвами и молитвами всякого приходящего. Ясное дело, что страна, в которой жил и был убит Иисус Христос, получила для христиан необычайно важное значение.

Паломников в Святую землю и раньше было хоть отбавляй, но на заре второго тысячелетия их стало особенно много. В те времена бытовало мнение, что Иордан смывает любые грехи, стоит лишь ступить в него (искреннее покаяние? Можно бонусом, но необязательно), Церковь все чаще и чаще в качестве наказания слала грешников в эти весьма отдаленные места (причем возвращались они уже совершенно безвинными в глазах и церкви, и государства), а очередная ошибка в трактовке Библии привела ко мнению, что в 1000 году обязательно произойдет Второе Пришествие, так что — давай быстрей, пока не началось! Как ни смешно, ошибочное пророчество не только не отвернуло людей от путешествий в Святую землю после того, как не исполнилось, а напротив, притянуло туда еще больше народу.
Куда более приземленной причиной отправиться в Палестину стала возможность нажиться на чужой вере: купив в Иерусалиме всякого хлама и выдав его в Европе за настоящие реликвии, предприимчивый делец мог выгадать до тысячи процентов!
В свою очередь, Церковь, разумеется, не только наказывала ссылками в Святую землю, но и в принципе всячески поощряла такие путешествия, поскольку те помогали ей распространить свое влияние на Востоке.

И вот от всех этих средневековых «туристов», в некотором роде рекламировавших своими паломничествами Святую землю, и растут ноги грядущих крестовых. Будем честны, обращались местные с «понаехавшими» не очень хорошо — и их, в общем-то, можно понять. Сей факт придал образу паломника налет благородного мученичества, флер страдальца христова, что претерпевает в своей вере. Это восприятие путешественников в Святую землю отлично сплелось с укрепившимся в Европе к 11 веку феодальным мышлением, при котором вассал считал священным долгом защищать честь и достоинство своего суверена, а также все его имущество. И поскольку главным сувереном всея всего у христиан был Иисус Христос, вот и получилось: раз неверные захватили землю, на которой он жил, проповедовал и был убит, да еще и жестоко обращаются с самыми верными его вассалами, которые проделывают столь трудный путь до Палестины — то Иисус наверняка гневается на бездействие остальных своих последователей так, как гневался бы любой суверен-человек. И у набожного европейского общества появилось вполне закономерное, подкрепленное воинственностью, которую привнесли в католицизм открекшиеся от язычества германцы и готы, желание прийти на Святую землю и насувать неверным мечей в панамку.

Дело сделалось неожиданно быстро. Почва для семян священной войны была плодородная, а в 1095 году византийский император Алексей 1 Комнин, окончательно одурев постоянно гонять по редевшим своим землям турок и получать от них лещей, прислал в Италию посольство с просьбой о помощи против надоевших врагов.

В ноябре того же года в городе Клермоне состоялся знаменитый собор, на котором папа Римский Урбан II прочитал пламенную речь, призывая освободить Святую землю и Гроб Господень от гнета мусульман. Начало похода было назначено на август 1096 года.
До выдвижения экипированных рыцарей, правда, в Святую землю устремилась сначала целая орда бедных жителей Европы под предводительством Петра Пустынника, которая, буйствуя и непотребствуя на протяжении всего пути, осела в Константинополе до подхода основной армии.
Выглянув с утра в окно, Алексей I Комнин увидел примерно это:

...а потому живенько начал помогать всем переправляться через Босфор.

Пройдя огнем и мечом по территории Палестины, но получая при этом ответных люлей, армия Первого крестового к 1099 году доползла до Иерусалима, немного потупила под его стенами и в итоге благополучно взяла город буквально за несколько жарких июльских дней.

Так началась история Иерусалимского королевства.

К благостному моменту великой победы над неверными в Палестине существовало уже несколько так называемых хоспитиумов — христианских приютов, в которых помогали паломникам по любым вопросам: от предоставления ночлега до финансовой помощи после ограбления. Среди этих хоспитиумов был в Иерусалиме приют святого Иоанна, и его монахи проявили во время осады города поистине христианское милосердие: они помогали всем, будь то католики, православные греки или даже мусульмане.
Приют на тот момент возглавлял некто Жерар Тен, и после того, как последние раненые в осаде выздоровели, Жерару и его монахам пришла в голову идея уйти из монастыря и заняться благотворительностью самостоятельно и без привязки к определенному месту. Они создали себе свод правил, поклялись им подчиняться и в качестве одежд выбрали черные робы с белыми крестами, после чего действительно покинула приют святого Иоанна и занялись благотворительностью в Иерусалимском королевстве.

Первые несколько лет все шло по плану: странствующие монахи бедствовали, но помогали нуждающимся в помощи и уходе и в целом следовали ценностям Нового завета. А потом Годфрид Бульонский, один из лидеров Первого крестового и нынче король Иерусалима, одарил монахов поместьем на территории современных Нидерландов, которое начало приносить им стабильный доход. И понеслось: решив, что это дело богоугодное и на том свете обязательно зачтется, примеру Годфрида последовали и другие именитые христиане.
Монахи начали богатеть. Вместе с деньгами пришла и жажда большей свободы — и вот уже в 1113 году папа римский утвердил устав ордена рыцарей святого Иоанна и разрешил им самостоятельно избирать себе руководителей после смерти Жерара, тем самым положив начало ордену госпитальеров. Много позже и уже далеко от Святой земли орден совершит ребрендинг, станет мальтийским и под таким названием просуществуют и по сей день.

Тем временем, глядя на зарождающийся на их глазах новый феномен в христианском обществе, группа из девяти человек решила, что идея организовать свой орден с блэкджеком и канонами вовсе недурна, но усовершенствовать ее стоит. (Нет, на деле мотивация была, с наибольшей вероятностью, абсолютно альтруистичной; неизбалованные богатством, искренне верующие христиане действительно в ту пору часто отрекались от себя).

По общепринятой версии Вильгельма Тирского где-то в 1118-1119 (доподлинно неизвестно) годах француз по имени Гуго де Пейн вместе с восемью своими соратниками решил посвятить себя защите паломников. Именно защите, а не помощи — защита подразумевала меч в руке, и раньше никому подобное в голову не приходило.
А замысел был и впрямь хорош: фатимиды-египтяне давили с юга, турки-сельджуки с севера и востока, арабы из кочевых племен бесили всех своими набегами, да и в самих христианских королевствах царил разлад: прибывшие из Европы не любили сирийских христиан, и в этом деле у них царила полная взаимность. Да и в ранних христианских государствах на Святой земле не было ни людей, ни денег на защиту прибывающих людей, так что путь паломника действительно был и опасен, и труден. И это не говоря уже о голоде, болезнях и несчастных случаях, поджидавших по дороге.

И вот эти восемь человек с Гуго де Пейном во главе, выбрав покровительницей Богородицу и приняв обеты целомудрия, бедности и послушания, посвятили себя защите паломников к Храму Гроба Господня. На что король Балдуин и патриарх Иерусалимского королевства Гармунд хором сказали:

  Вот это отлично, богоугодная задумка

Здесь стоит сделать небольшое отступление, потому что будущие тамплиеры умудрились совершить настоящий исторический прорыв: никогда раньше христианство не знало монахов, поднимавших оружие на своих врагов. И хотя в связи с крестовым походом были сделаны некоторые послабления для участников войны, священникам все еще было запрещено сражаться в битвах. Революция в правилах будет закреплена в 1120 году на соборе в Наблусе (город на берегу Иордана), где один из принятых канонов гласил: «Если священнослужитель берет в руки оружие для защиты, то он этим не совершает греха».

Итак, как и госпитальеры, первые лет десять новоиспеченные тамплиеры (они же храмовники; название, разумеется, пошло от Храма Гроба Господня, где они или же рядом с которым они первоначально располагались) жили по всем своим заветам: соблюдали христианские каноны, защищали паломников и бедствовали. Отсюда и идет история тамплиерской печати, на которой показаны два всадника на одной лошади: ранние тамплиеры были настолько бедны, что магистр Гуго де Пейн и его соратник Годфруа Сент-Омер ездили на одном коне. Двести лет спустя, во время процесса над храмовниками, изображение на этой печати будут использовать против них.

Тем временем король Балдуин II, уже третий правитель Иерусалима, вдохновился новыми борцами за веру и верующих и выписал им под обитель часть дворца. Его примеру, разумеется, последовали и другие представители знати, как и в случае с госпитальерами начав оказывать храмовникам материальную помощь.
Уже через год после основания в друзья и спонсоры ордена записалась одна из французских шишек — герцог Анжуйский по имени Фольк, который приехал в Иерусалим как паломник. Его примеру последовали и другие дворяне.
Естественно, это способствовало как популяризации новоиспеченного ордена, так и улучшению его материального благосостояния. Но и сами тамплиеры оправдывали растущую славу: даже будучи бедными, в своих начинаниях они были более чем успешны. Причина крылась в банальном отсутствии единства среди врагов: турки-сельджуки постоянно дрались между собой и с кочевыми племенами арабов.
Однако постепенно турки начинали осознавать, что придется объединяться, если они хотят надавать христианам. Балдуин II (посидевший в свое время у турок в плену) просек зреющую проблему и занялся укреплением позиций своего государства. Использование тамплиеров в качестве воинов (а может, и в качестве рекламы истинного духовного рыцарства, какое, конечно же, существовало только в Палестине!) входило в план, а потому Балдуин отправил двоих из них к папе Римскому, снабдив целой коллекцией рекомендательных писем и попросив уверить понтифика, что дело дрянь и христианам на Святой земле нужна помощь.

Письма были разосланы; одно из них направилось святому Бернару, аббату Клервоскому, человек крайне влиятельному и харизматичному, монаху и политику одновременно, чьи слова имели тогда в Европе невероятный вес. Аббат написал в поддержку тамплиеров очень пафосное и превозносящее их письмо (и даже не потому что один из двух посланцев в Европу являлся ему дядей, а потому что действительно верил в благородное дело тамплиеров и саму концепцию монахов-рыцарей, защищающих мирян), таким образом устроив рыцарям успешную PR-кампанию.

Чуть позже сам Гуго де Пейн с частью своих людей приехал в Европу, чтобы совершить целый тур по Франции и Англии, во время которого они общались с монархами, монахами и богатыми дворянами, многие из которых стали совершать пожертвования для ордена Храма. А в январе 1129 года Гуго и остальные предстали перед синодом во французском городе Труа. На собор приехал и Бернар Клервосский.

На презентацию от магистра совет отреагировал положительно, после чего утвердил орден рыцарей Храма и выдал ему устав, включавший все уже имевшиеся пункты, а также ряд теологических поправок. Также по велению папы Римского тамплиерам была дана белая мантия в качестве официальных одежд и орденский флаг. Мантия, кстати, поначалу была именно белой, без знаменитого красного креста, который появился там почти на двадцать лет позже по велению уже другого папы — как символ потенциального мученичества за веру и принципы. Флаг же, состоявший из черной и белой полосы, получил название "Босеан" (bausant, bauseant, пегая лошадь, черно-белой масти).

В 1131 году Гуго де Пейн вместе с соратниками вернулись в Иерусалим с официальным уставом ордена, пополнившейся казной и свежими рекрутами.

Автор: Shyguyz