пятилетнюю весной 1988 года. Увидев тебя сегодня, в 42 года, впервые поняла,ничего не происходит просто так...Пережив в 90-е клеймо "безотцовщины",твое предательство и как ты хотел сына, а родилась я.Та жизнь сделала меня сильнее,крепче и счастливее,что даже захотелось изложить это сюда.В первом браке у него была дочь,во втором браке я-дочь,начав гулять с горя,пока мама была в роддоме,придя к ней на третьи или позже сутки,пять лет издевательств,побоев,выбрасывая нас на улицу в любое время года,в дождь,снег,жару и мороз, а дальше после развода с мамой, он принес мне велосипед кросс,который через пару недель,по его наводке украли от подъезда, 500 рублей алиментов и в счёт их погашения КамАЗ кирпича в 90-е. Больше ни-че-го...Мы выжили ( мама,старшая сестра и я) . Растили поросят,гусей,уток,кур. Топили "галанку"( маленька печка в поселковой квартире)рубив дрова,таская их в сарай,ведра с углем сначала в сарай,а начиная с осени домой. Когда не можешь растопить зимой,потому что дрова или уголь сырые . 2-3 участка картошки по 10-20 соток и все лето,то полоть,то рыхлить,то окучивать,когда все на речке плескаются, ну и ладно,зато было что поесть,да и на арбузы и дыни поменять. Когда он был нужен,его не было никогда, а теперь не нужно,уже лет 20 как...и вот сегодня,после 30 минут общения,я не знаю,что было бы со мной,если бы он не ушел... Пи.си. Сын у него всё-таки есть,от той женщины,с которой он гулял от мамы,но ...с лёгкой умственной отсталостью (отец и ее поколачивал,когда она была беременна),ему 36,он живёт вместе с "папой",пишет мне иногда в сетях,учит жизни,которой самого нет... Так вот "папы",берегите своих дочек, иногда они бывают очень даже ничего...Сумбурно,но как получилось
Есть следующая ситуация: моя знакомая как-то давно попросила "а не завести ли ребеночка". У неё были свои мотивы, часть про иллюзию счастья, часть - про успешность (скорее атрибуты таковой).
Мысль интересная, - подумал я. У меня своих детей нет. В целом я сильно обжёгся в отношениях много лет назад, а после огрубел и закрылся. И ещё: у меня есть свои проблемы с поглощающей матерью.
Моё предположение о её выборе меня таково, что возможно ей показалось, что я буду удобным. Аспектов этого много, но в том числе, как мне кажется, и как удобным хотела сделать меня моя мать).
В этих взаимоотношениях я ощущаю, что у меня недостаточно прав: на мой взгляд, в её плане на будущее ребенка меня нет. Я понимаю, что мать - существо эгоистичное и имеет право быть таковой какое-то время, учитывая всё связанное с материнством, но тут я не совсем о себе (и одновременно с этим очень эгоистично о себе, об этом далее). Я пытался говорить об этом с ней, но это или игнорирование или бессознательный уход чуть ли не в скандалы.
А теперь, самая интересная (как по мне) часть.
У меня есть проблемы с поглощающей матерью.
В текущих отношениях с этой знакомой (будущей мамой) я вижу непередаваемое количество красных флагов, и моих фантазий, которые пугают меня (мне реально страшно). В основном это связано с контролем, идентификацией меня как недостаточно хорошего, лишения прав и игнорирования моих мнений. Это всё пугает тем, что я буду страдать, осознавая, что где-то бегает "моё", но при этом может испытывать страдания и страх, близкие к тому, что испытывал в детстве я. Замкнутый круг. И это будет базироваться на том, что есть мнение мамы и мнение мамы с которым все согласны. И я не смогу, как мне кажется, попытаться защитить, пожалеть или как-то повлиять в каких-то ситуациях. Хотя бы в силу дистанции. Мы с ней - не семья, даже дисфункциональная.
У меня есть свои опасения по поводу её характера и результатов воспитания таким характером.
Я пытался обсудить эту тему неоднократно с ней, но был проигнорирован.
Я (или что-то внутри меня) считаю, что я - не готов быть отцом.
Есть обстоятельства, которые решить проблему "героически" не позволят. Я бы смог принять в свою семью ребёнка и мать, но она не хочет переезжать. А я - мог бы, но не хочу стать частью "их семьи", которая выглядит больше как прайд львов (буквально). И это будет безответственностью с моей стороны по отношению к сложившимся и ценным отношениям, в которых от меня многое зависит. И ещё: получить меня маленького и меня текущего в мир категоричности было бы слишком круто.
Я не исключаю, что я мог запутаться в своих демонах и перенести часть своего весьма и весьма холодного и неудобного опыта с матерью на эти взаимоотношения. Но есть и признаки того, что я скорее прав (осторожно отмечу, что вероятно частично, но достаточно) в своей оценке другой стороны.
Формально я сейчас перед выбором: "сделка с дьяволом" и, несмотря на её биологический смысл, наблюдать как "маленький я" снова окажусь рядом со своей матерью (а может и хуже) без возможности своего влияния (я буду этого лишён с вероятностью в 99.9%) или выйти из этой ситуации не очень красиво, но... хоть и медленно и тупо, но кажется, начинаю понимать некоторые поступки греческих богов.
Если я обжёгся в печке в детстве, должен ли я снова сунуть туда и свою руку и руку своего возможного ребёнка в надежде на иной результат?
Я понимаю, что в иных обстоятельствах всё могло бы сложиться, но меня мои отношения с матерью в своё время оказались настолько неудобны, что мне пришлось специфически вооружаться для обороны.
Внаглую задам вопрос: что мне у себя спросить, чего я бы сам не смог спросить у себя ?
P.S.: Я бы лично всё равно воспитывал ребенка неправильно :) но всяко лучше чем было воспитание у меня (я бы именно так и думал)!
Проснулась Лида от яркого солнечного света. Косой луч бил прямо в глаза. За стеной были слышны приглушенные голоса. Долго и возбужденно говорила женщина. Коротко и односложно отвечал мужской голос.
– Ну, вот и свершилось! Как просто все! Оказывается, и у нее есть не только отец, но и брат! На это она даже рассчитывать не могла! У нее есть родной брат и сейчас он служит в армии! С ума сойти! Какой он? Похож ли на Лидку?
Комната не выдавала тайн отсутствующего хозяина. Все было просто и обычно, как в студенческом общежитии, когда меняются жильцы, а предметы остаются. Ни полок с любимыми книгами, ни фотографий на стенах. В комнату тихонечко постучали. Дверь приоткрылась, заглянул отец.
Лидка мысленно выделила последнее слово. Оно еще жило само по себе. Как оторванная этикетка. Но все-таки это был ее отец!
– Давай, собирайся-умывайся, завтрак готов! Потом мы пойдем немного прогуляемся. Ты была в Харькове раньше?
– Нет, только проездом.
– Вставай! Дверь закрылась. Теперь у них были общие и пространство, и время!
Другая жизнь
Лидка быстро вскочила, заправила постель, аккуратно сложив стопочкой постельное белье. Надела фланелевый халатик, сшитый мамой накануне поездки, достала из сумки полотенце, пасту, зубную щетку и, постучав в дверь, вышла в большую комнату.
Стол был накрыт белой скатертью, на нем уже стояла хлебница, прикрытая салфеткой, тарелка с нарезанным сыром, лежали три яйца. На плоском, средних размеров блюдце лежали ровно три пластика сухой колбасы. Когда, покончив с утренним туалетом, прической и макияжем девушка вышла к столу, на столе уже дымился кофе. Завтрак был недолгим.
Скудость утреннего рациона хозяйка объяснила тем, что у нее язва. Почему на этой странной «диете» сидит отец, если язва у его жены, Лидка не поняла. Из-за стола она встала голодной
Поезд набирал ход. Стоя у окна, Лидка смотрела на удаляющийся город. Состав, делая правый поворот, оставил позади многоэтажные новостройки, незаселенные, и потому не живые. Потом промелькнули ярко освещенные корпуса завода «Красный котельщик». Прошло всего несколько минут, а состав, миновав на полном ходу одноэтажную северную окраину Таганрога, вырвался на степной простор, устремился в ночь, унося с собой пассажиров. Лидка знала все, что оставляла позади. Это был ее город. Знала, что произойдет там завтра и в какой последовательности. Лекции в институте начнутся ровно в восемь. И именно завтра, «ПГ», как звали студенты своего замдекана Петра Георгиевича Голосова, в 309 аудитории, когда соберется весь поток вместе с гидроакустиками, сделает перекличку, и... прощай стипендия! - Ну и пусть! - думала Лидка. Дело, ради которого она пожертвовала стипендией, было важнее. Подошла проводница, взяла протянутый билет.
- Куда едем? - спросила, разворачивая голубую бумажку.
- До Харькова.
Полистав кожаную «раскладушку», в кармашки которой были вложены билеты, проводница подвела Лидку к открытой двери купе, жестом показала на верхнюю полку слева: - Располагайтесь. Белье брать будете? - Да, спасибо. В котором часу будет Харьков? - Утром, около семи. Проводница закрыла за собой дверь. Была середина марта. Поезда шли полупустыми. В купе были заняты только нижние полки. В дороге, не обремененные долгосрочными обязательствами, люди общаются легко. Молодая бабушка везла в Москву шестилетку внука. В Москве жила мать мальчика. Эту информацию попутчики выдали сразу, узнав, что Лидка едет только до Харькова. Приличия были соблюдены, знакомство состоялось, но развивать тему не хотелось, и Лидка, бросив свою небольшую дорожную сумку на третью полку, взобралась наверх. Женщина внизу, обняв внука, начала негромко читать ему Андерсена. Грустную сказку о Русалочке.
Лидка отбросила подушку, чтобы удобнее было смотреть в окно. Она старалась не пропустить ничего. Маленькие, едва освещенные полустанки, небольшие станции, потом снова черная степь, и только вдалеке, на горизонте, редкая цепочка огней. Земля казалась необитаемой. Нужно было осознать, наконец, происходящее. Стук колес помогал думать. Она ехала к отцу.
Лидия Георгиевна Ушкина - студентка третьего курса технического ВУЗа - ехала к своему отцу - Георгию Константиновичу Курлянскому. К человеку, которого никогда не было в ее жизни. Она еще помнит, как сидела в детском саду вечерами на подоконнике с тайной надеждой, что придет за нею однажды отец,- красивый, светловолосый человек, которого Лидка давно и хорошо знала по фотографиям. В третьем классе она часами дежурила в шалаше, сооруженном дворовой детворой в палисаднике напротив подъездов, и внимательно всматривалась в лица людей, входивших в дом. Если на дорожке появлялся военный, она, затаив дыхание, напряженно следила, в какой подъезд он свернет. Но гости в военной форме заходили в Лидкин подъезд редко. Отца среди них не было. Лидка не хотела знать, что годы идут, что война давно закончилась, и все, кто хотел и мог вернуться, уже дома. Она не хотела знать, что человек, которого ждет, давно снял военную форму и даже постарел. Она не хотела знать, что где-то там, за горизонтом, он просто живет и, может быть, вполне счастлив без нее, - Лидки. Она была уверена, что отец придет, что она сможет узнать его сразу - по погонам, по наградам, и просто потому, что он ее отец! Впрочем, приметы и награды Лидка придумывала сама.
В шестом классе в кроне огромного тополя, стоявшего напротив дома, она устроила себе тайный наблюдательный пункт. Брала с собою на дерево одеяло, пару бутербродов, и почти всегда свою любимую книгу... И снова ждала. Часы, дни, годы. Она знала точно, что где-то там, далеко за горизонтом этот человек ЕСТЬ. Что он жив, что он существует. Письма, написанные Лидкой, не возвращались, значит, кто-то получал их.
Поезд все ускорял ход. Порой начинало казаться, что, еще мгновение и земля не удержит эту летящую железную громаду. Колеса рвались на волю, не желая мириться с колеей, увлекая за собой пассажиров... Но мгновение заканчивалось, а поезд продолжал полет. Бояться становилось бессмысленно и смешно. Лидка легла на спину, закрыла глаза. Она уже не помнила, когда и что писала отцу. Эти редкие письма просто падали с глухим звуком в синий почтовый ящик и навсегда исчезали в пространстве. Как в черной дыре. Кто-то получал их там, на другом конце этой непрочной, разорванной с одной стороны ниточки. Лидке всегда хотелось знать: почему? В чем виновата она?
Лида усмехнулась, вспомнив свою наивную веру. Теперь-то она твердо знала, что ждать больше нельзя. Нужно брать инициативу в свои руки... В самом деле, если отец ЖИВ, если они не разминулись на Земле во времени, если их разделяет только пространство, нужно преодолеть его! До Харькова всего-то одна ночь пути! И вот вчера наступил, наконец, этот день. Лидка решила, скорее даже почувствовала, что, если не сейчас, то никогда не увидит его. Теперь она ехала в Харьков на встречу с отцом, которого у нее никогда не было. Что ждет ее там?
Чужой город
Харьков встретил гостью пасмурной погодой. Низкое серое небо. Промокшие серые дома. Незнакомые, суровые люди. Все было чужим. Но было у этого города одно, самое главное преимущество, за что Лидка простила городу все: здесь жил ее отец! Лидка шла по улице и думала, что в эту самую минуту, где-то совсем рядом ходит Он, не зная еще, что его взрослая дочь уже в городе. Лидка невольно искала в толпе молодое, знакомое по фотографии лицо... Место в гостинице она получила сразу. В номере стоял огромный цветной телевизор, на тумбочке у кровати телефон. Дверца холодильника была открыта. Лидка прикрыла ее, чтобы пройти в комнату. Номер был двухместный. Вторая кровать пуста. Лидка поправила макияж, положила в каждый карман по носовому платку. Адрес она знала наизусть с детства, но для надежности, положила в сумочку тетрадный листок с записью. На другом листке она написала номер своего телефона и номер комнаты. Глянула на себя в зеркало и, глубоко вздохнув, сделала шаг к двери.
Новые дома
«Новi будинки», - так называлась улица, которую искала Лидка. Место для харьковчан известное, и первая же, встреченная на улице женщина, подробно объяснила девушке, как доехать. Около десяти часов утра по местному времени Лидка уже подходила к подъезду, в котором все эти годы жил ее отец. Лидка попыталась представить, что она - это Он. Она хотела смотреть его глазами. Вот так, каждый день подходит он к этому подъезду, поднимается на третий этаж. Вот так же, протягивает руку к звонку. Слышит этот неприятный, резкий звук, потом приближающиеся шаги. Чьи они?
- Кто там?- спросил из-за двери женский голос
- Георгий Константинович здесь живет? За дверью воцарилась тишина.
Дом, где разбиваются сердца
Наконец, щелкнул замок, в двери появилось женское лицо. Худая, высокая женщина с прямым пробором редких длинных волос недобро смотрела на гостью.
- Он на работе. А вы, собственно, кто? С работы?
- Нет, - коротко ответила Лидка и замолчала.
Слова остались в горле, там же, где стучало сердце. Женщина нахмурилась, посмотрела на Лидку внимательнее, но ничего не сказала. Пауза несколько затянулась. Наконец, словно на что-то решившись, женщина открыла дверь шире, сделала шаг в сторону, освобождая дорогу. Сказала:
- Заходи, Лида...
Девушка растерялась. Вот так просто: заходи, Лида? Словно они знакомы! Словно она напряженно ждала этого звонка в дверь! Сколько лет? Лидка шагнула за порог...
