Серия «Я работаю на психолога...»

– Когда идея по-настоящему умирает?

– Когда в нее уже никто не верит, верно?

– Нет, идею можно открыть заново, переизобрести, возродить.

– Так... когда же она умрет?

***

Еще одна неделя, еще одна смена и зарплата на эти злосчастные таблетки. Побочные эффекты не всегда проходят гладко, иногда у меня появляются точки в глазах, головные боли, которые заставляют бороться с желанием вырубить себя, дабы прекратить боль, и даже кошмары стали обычным явлением.

Я провел гораздо больше времени, размышляя над последними словами доктора Линч, чем хотелось бы.

«Как убить идею?»

Это было сформулировано как вопрос для философского диспута, но подтекст был гораздо более зловещим. Она произнесла это в комнате, покрытой кишками , рядом с пациентом, находящимся в состоянии коматоза, которого уводили обратно в палату.

Она хотела, чтобы я действительно задумался о том, как убить то, что мы считаем воображаемым другом, и сделать так, чтобы оно осталось мертвым.

Больше всего меня напугало то, что она пристально смотрела в точку, где я находился, несмотря на то, что между нами было зеркало, через которое она не могла видеть.

ДД выпроводил меня и попыталась подбодрить, но нужно было время, чтобы осмыслить все увиденное.

– Ты ведь вернешься, когда тебе позвонят? - Он продолжал говорить, положив руки мне на плечи, и в его глазах появился блеск надежды, граничащий с отчаянием. - Нельзя прекратить путешествие, только ступив на тропу, Вирджил.

Я чувствовал, как сопротивление нарастает, и мое желание поддаться ему и сказать «нет, с меня хватит» было близко к тому, чтобы вырваться изо рта, но я видел, что ДД нуждается во мне, что я ему нужен, к тому же, мое любопытство еще не прошло.

– Пока я могу рисовать, и вы даете мне таблетки, я буду возвращаться. - со вздохом сказал я.

Он встал со своего места и помахал мне рукой, когда я выходила из здания.

Я ответила ему взаимностью, изо всех сил стараясь скрыть, что снова вижу в центральном окне нечто, надвигающееся и наполняющее меня ужасом, который я до сих пор не могу понять.

Не призрак или что-то ужасающее, а одна буква, нарисованная на запотевшем окне.

«T»

-

Следующие несколько ночей были наполнены боязнью окружающего мира, тонной рисунков доктора Линч в крайне нелестном виде и несколькими набросками зданий и районов, которые я либо знал, либо посещал. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы представить себе такое внушительное сооружение, это приносит чувство уверенности и комфорта. Я набросал ворота, восемь больших окон на втором этаже, включая центральное окно в коридоре. В приемной я нарисовал регистратора, которого, как я позже узнал, звали Маршал, в виде сонного пьяницы с большим комичным пузырем из носа, который спит за своим столом, а главный коридор находится прямо за ним. Это немного разрядило обстановку, когда я понял, что у меня есть безопасное место, где я могу изобразить его в комичной манере.

Со временем я зарисовывал всех, кого знал в больнице Святого Мартина и везде, где бывал, к лучшему это или к худшему.

В конечном итоге это возможно спасет мне жизнь.

Прошло семь дней, прежде чем мне позвонил ДД. Он попытался воодушевить меня фразой из «Охотников за привидениями», вызывая вынужденную улыбку. Он извинился и сказал, что, по крайней мере, это будет интересный опыт, учитывая характер пациента.

Я ответил, что подойду когда пятна в глазах пройдут, и я действительно смог услышать беспокойство на его лице через телефон.

– Эй, не стоит заставлять себя. Если тебе нужно время, то дело подождет. Но, думаю, новый пациент покажется тебе очень... интересным и сложным для такого талантливого стенографиста и начинающего художника, как ты. Если эти записи верны, его воображаемый друг будет стоить того, чтобы его нарисовать! - Он сделал паузу, пока я размышлял над этим, а затем добавил. - А еще я дам тебе весь свой недельный запас „Твинки“, если придешь.

Ну как можно устоять перед таким заманчивым предложением? Я схватил пальто и отправился на такси в Сент-Мартинс, не забывая зарисовывать облака над головой, размышляя о возможных интригах в сочетании с сокрушительной тяжестью взгляда доктора Линч.

Она знала так много, чего не знал я, и меня начинало беспокоить, что это отразится на моей собственной жизни. Когда она смотрела на меня, мне казалось, что...

Не успел я додумать мысль, как такси затормозило за воротами, где на нас надвигалось грозное строение, а облака над головой копировали мой карикатурный рисунок, суровые лица и широкие ухмылки вспыхивали молниями под почерневшей гладью.

Забежав в здание, я обнаружила ДД, сидящего на столе и приложившего палец к губам, когда он подкрадывался к спящему Маршалу.

Завороженный, я наблюдал, как он неуверенными шагами подошел сзади, вытянул руки и с широкой, детской улыбкой на лице хлопнул в ладоши, а Маршал проснулся, отшатнулся назад и резко встал со стула.

– Какого черта?! Ты мог убить меня! - Маршал закричал из-за стола, и я не смог сдержать смеха. Подойдя ближе, высокий ДД наклонился, чтобы с любопытством посмотреть на Маршала.

– Что ж, тем лучше, что я этого не сделал. Тебе напомнили, что смерть всегда рядом, и теперь ты больше ценишь то, что жив. Честно говоря, ты должен благодарить меня! - Он усмехнулся и махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним по коридору, добавив при этом не слишком приятное пожелание. - И перестань спать в рабочее время, в следующий раз я тебя не просто напугаю.

Когда я подошел, ворчащий Маршал все еще потирал голову и пристально смотрел на меня, ДД не преминул оглянуться, пока говорил.

– Держи это воспоминание близко, не забывай этот урок. Жизненно важно быть сильным в моменте. - Он покачал головой и схватился за шею. - Звучит как дерьмовое печенье с предсказаниями, но я серьезно. Эта работа может и, наверняка, заберет у тебя все, когда пройдет достаточно времени, так что не забывай о своей главной ценности.

– О какой ценности идет речь? - спросил я, когда мы свернули в смежный коридор, запах аммиака покрыл горло и вызывал рвотные позывы. ДД убрал руку с шеи и указал на Т-образный перекресток, мимо которого мы проходили - мрачный коридор, усыпанный суетливыми медсестрами, снующими между дверями, криками боли и стонами агонии или словами в приказном тоне, отскакивающими от стен эхом и еще больше усиливающим весь этот ужас.

– Ценность здоровья. - торжественно ответил ДД, когда мы продолжили путь в смотровую комнату. Уродливая реальность психиатрического заключения занимала в моем сознании не меньшее место, чем осознание того, что я бессилен помочь кому-либо из них.

***

Направляясь к своему месту, я заметил, как Вайолет мечется вокруг маленькой аптечной стойки, встроенной в стену. Она суетилась и периодически ругалась, пока я шел к стойке за лекарствами.

– Так, значит... Мистеру Свитсу нужны препараты для разжижения крови, старине Макферсону с сегодняшнего дня нужно добавить еще 200 мг к их лекарствам, мисс Халперн нужны более сильные антипсихотики, и, черт возьми, хватит возиться?! - Она уставилась на извивающийся под ее рукой холщовый мешок, отчаянно пытающийся вырваться на свободу. После того как она ударила нечто по голове, мешок зашипел, и движения его стали поспокойнее. От необычности этой сцены я инстинктивно потянулся за блокнотом и, не успев опомниться, начал что-то зарисовывать, пока она со смесью недоумения и смущения поворачивалась ко мне.

– Эй, убедитесь, что вы меня видите в нужном свете! - хихикнула Вайолет, выводя меня из транса и озорно улыбаясь, когда увидела почти готовый набросок: верхняя часть ее лица с красными глазами и вытянутым кулаком, опускающимся на мешок, и еще я добавил к нему испуганные глаза и одно слово, плавающее вокруг ее наводящего ужас образа - «Смерть».

– Ой, простите... это нервная привычка. Надеюсь, вы не возражаете? Я обычно лучше справляюсь с вещами, которые мне трудно понять, если я могу их нарисовать. - Мои щеки залились румянцем, память же захлестнули воспоминания о насмешках, оставшихся с юных лет. Быть не таким, как все, в Стерджене обычно приветствуется, но отличия все же не всегда приносят пользу, в основном из-за невежества и ненависти. К моему облегчению, девушка просто улыбнулась, на ее лице появились ямочки, а во взгляде теплота.

– Совсем нет, мне приятно, что кто-то нашел время обратить на меня внимание, даже если я уже 11 часов на смене и чувствую себя отвратительно, особенно с этим специальным лекарством в руке, которое не хочет... Стоять на месте! - Она зарычала, снова постучав по нему. Что бы ни было у нее в руках, это было не то лекарство, которое я хотел бы получить.

– Оу... Я не думаю, что вы противная! Я... э-э-э... я думаю, что вы лучезарная, вообще-то! - Я не успел додумать эту мысль до конца. «Лучезарная»? Тупица, блин. Я что, в гребаном малобюджетном романтическом фильме или 50-летний мужик?

Вайолет хихикнула, и мы на мгновение встретились взглядами, прежде чем она пружинистой походкой направилась в дальнюю комнату, крикнув: «Пойду принесу лекарства!»

– Что это за штука в сумке? - спросил я, все еще не понимая, выставил ли я себя на посмешище или задел за живое, но в любом случае отчаянно желая сдвинуть дело с мертвой точки. Мешок все еще не угомонился, пока она перебирала бесконечные полки.

– О, это? Это специальное лекарство для некоторых из наших подопечных. У них нельзя брать кровь с помощью игл, поэтому был разработан и одобрен советом более эффективный метод. Это не то, чего хотели бы вы или я, но... для нашего особого крыла нужно делать исключения. - Она повернула голову, доставая мешок и, положив на него руки, направилась к задней двери. - Поверьте, вам лучше не знать, что это такое. К тому же, если бы оно попало в ваши милые пальчики, как бы вы выполняли свою работу или… ходили со мной на обед? - Она хихикнула, и ее прощание прозвучало эхом, когда дверь захлопнулась. Сердце в груди затрепетало при одном только упоминании об обеде.

Однако, когда интерком ожил криками и гневными протестами нашего следующего пациента, я вспомнил о своей роли, и все недавние чувства улетучились, а на их место пришло беспокойство.

Сев рядом с ДД, который вопросительно приподнял бровь и понимающе усмехнулся, я взяла стенограф и хрустнул пальцами, глядя на уже переоборудованную комнату. Возможно, доктор собиралась делать такой сюрприз для каждого пациента?

Черные обои, красное ковровое покрытие, минимум мебели, за исключением нескольких безобидных предметов, расставленных то тут, то там, два больших черных кресла с высокими спинками, большой стол из красного дерева, растянувшийся на длину двух кресел (около 25 футов, в общем), и странные надписи на стенах, которые при ярком флуоресцентном освещении были совершенно нечитаемы.

Молодому человеку, которого привели сюда, было не больше 25 лет, он был лысым и покрытым татуировками, которые шли от кончиков пальцев до макушки. Замысловатые рисунки тонкого искусства перемежались с грубыми изображениями вещей, которые много для него значили. Среди них можно было рассмотреть подробную картина предательства, выглядевшую так, словно ее взяли из художественного музея и поместили на бицепс. Это великолепие располагалось чуть выше едва вытравленного рисунка тонущего парусника и выведенной под ним фразы «МЫ ВСЕ ПОГИБНЕМ В КОНЦЕ КОНЦОВ». Мужчина пинался и плевался в санитаров, пока они приковывали его к креслу, связывая руки и ноги, а затем фиксировали лоб и шею на длинной спинке, чтобы пациент не мог вырваться.

Когда они закончили, вошла доктор Линч и с лукавой ухмылкой оглядела мужчину с ног до головы, поблагодарила санитаров и села на свое место.

– Сегодня суббота, 14:32, я - доктор Саойрс Линч, Эйвери Верджил и Дэвид Дэниелс ведем наблюдение для сбора информации. Сегодняшняя сессия - продолжение нашей терапии с мистером Сайласом Монтгомери, 24 года. Сайлас поступил к нам 6 месяцев назад после инцидента, так называемой “Красной фазы” и до сих пор не продвинулся, но я надеюсь, что теперь, когда совет одобрил его допуск к новому набору тестов, он покажет улучшение. Давайте начнем. - Она трижды щелкнула ручкой, вертя ее в руках, и начала делать пометки. Даже с моего расстояния было заметно, что это привлекло внимание Сайласа.

– Она очень хороша в этом, наш добрый доктор. - добавил ДД, наклонившись. - Находит те мелкие идиосинкразии, которые сводят нас с ума, и докапывается до них. Неудивительно, что она дает такие результаты… - Он не улыбнулся, когда закончил, губы были сжаты, а руки подложены под подбородок. - Некоторые люди просто не знают, когда нужно остановиться...

Голос доктора Линч был холодным и расчетливым, как будто она наблюдала за трупом, а не за человеком.

– Итак, мистер Монтгомери... Я вижу, вы снова предпочли сопротивление вместо сотрудничества. Скажите, что в нашей профессии вызывает у вас такой гнев?

Сайлас скривился и зарычал, оскалив грязные зубы.

– Черт возьми, а ты как думаешь?! Зачем мне сотрудничать с похитителями? Ты думаешь, я хочу быть здесь, сука? Нет, я хочу быть дома, с женой и младшим братом. Ты хоть понимаешь, насколько это незаконно? Я был РЕКОМЕНДОВАН для помещения к вам, а не заключен в тюрьму. Так что, иди-ка ты нахер. - Он попытался плюнуть, но слюна едва долетела до четверти стола и бесцеремонно упала с отвратительным шлепком. Линч со вздохом обратилась в нашу сторону.

– Вычеркните плевок из протокола, пожалуйста. - после чего отложила блокнот и наклонилась вперед, ее стройная фигура изгибалась, как свернутая пружина. - Хорошо, я предлагаю вам сделку. Вы расскажете мне свою версию событий, которые привели к тому, что вас поместили сюда, и я не только постараюсь отпустить вас домой, но и…- Она встала и подошла к нему. - Я даже ослаблю ремни на вашей голове и руках, если вы будете честны со мной. Как вам такой вариант?

Она провела руками по верхней части стула, когда глаза Сайласа расширились и сфокусировались на чем-то в углу комнаты.

– Ты... ты серьезно? Я могу вернуться домой, если расскажу тебе все? - Бравада в его голосе уже уступила место панике, и Линч почувствовала ее запах, как акула кровь в воде. Женщина наклонилась, ее голова оказалась практически на плече Сайласа, когда она расстегивала головные ремни.

– Конечно! Но я хочу, чтобы вы кое-что запомнили, Сайлас. Ваше искушение впиться зубами мне в шею, разорвать горло, задушить или проломить череп закончится неудачей. Всего через 5 секунд после начала буйства, оно закончится уколом транквилизатора в шею и последующими более безбожными экспериментами, чем вы можете себе представить. Так что запомните, мистер Монтгомери: лгать мне, чтобы получить желаемое, нехорошо.

С этими словами ремни отпали так же быстро, как и появились, и зверь, которого пять минут назад бросили в кресло, теперь потирал ушибленные места. Тем не менее он не пытался напасть, пока Линч садилась и брала в руки блокнот.

– Я... полагаю, вы хотите, чтобы я начал с самого начала, да? Что ж… - Он наклонился вперед и провел руками по голове. - Моя жена, Мейша, давно говорила, что это нездорово, когда в твоей жизни есть период, о котором ты мало что помнишь. Что мне нужна терапия, чтобы выяснить, от чего я отгораживаюсь. У меня уже несколько месяцев были проблемы в общении с ней, мы ссорились из-за самых незначительных вещей. Я лгал ей и говорил, что это все из-за жестокого обращения в детстве... родители умерли молодыми, и с тех пор я заботился о своем младшем брате Ниле, что во мне просто было много злости, которую она никогда не видела, пока мы не начали жить вместе, потому что... ну, когда ты находишься с человеком каждый день, ты узнаешь его с совершенно другой стороны. - Сайлас тряс ногами, пока пальцы рук вписались в кожу головы - Но я солгал ей, док. Ничего такого не было. В мою жизнь волшебным образом вернулся старый друг, из тех, что... что не замечаешь, что с ними что-то не так, пока не повзрослеешь.

Линч покрутила ручку и четыре раза щелкнула ею, прежде чем задать следующий вопрос.

– Понятно... Но, вы уже упоминали нечто подобное, так что давайте перейдем к делу. Расскажите мне о Мо.

Как только это слово слетело с ее губ, взгляд Сайласа переместился на то же самое место в углу. Углу, в котором зашевелилась какая-то фигура, свет едва попадал на нее, пока она извивалась и дергалась. Сайлас, в свою очередь, глубже впился ногтями в кожу головы, раскачиваясь взад-вперед и тяжело дыша.

– Мо... Он особенный. Он начал общаться со мной вскоре после того, как мама и папа умерли. Мне тогда было 15 или 16. Мо был похож на старого приятеля, с которым я потерял связь в начальной школе и который появился вновь, как будто я знал его всю жизнь. - Сайлас захихикал, его руки тряслись, а глаза все еще изредка поднимались, чтобы бросить взгляд в угол, а потом снова уткнуться в пол. - Он забирался ко мне в ухо и шептал что-то... что-то такое, чего, казалось, никто не слышал. Это было похоже на гребаное жужжание в моей голове, которое не прекращалось. Никогда не прекращалось. Просто становилось громче и понятнее, когда Мокассин говорил.

Мужчина раскачивался взад-вперед все сильнее, что-то бормоча про себя, пока доктор Линч щелкала ручкой, на этот раз пять раз, прежде чем записать несколько заметок и бросить взгляд в тот же угол, внешне оставаясь невозмутимой.

– Какие вещи он велел вам сделать, Сайлас? Как он выглядел? - Как и прежде, это была единственная часть интервью, в которой доктор позволила просочиться человечности в свой тон. Любопытство и волнение не были теплыми или приветливыми, они граничили с жестокостью.

Фигура вышла из угла, и я был потрясен, увидев обычного мужчину. Черные кроссовки, синие джинсы с золотой пряжкой, расстегнутая фланелевая рубашка и футболка, его кожа была испещрена татуировками, как у Сайласа, а на голове красовалась большая копна волос. Глаза устремлены на Сайласа, губы сжаты. Ничего необычного.

Он выглядел... нормально.

Человек указал на что-то в комнате, пытаясь привлечь внимание Сайласа, но после короткого взгляда пациент продолжил говорить и сосредоточился на докторе.

– Мокассин по-своему уговаривал меня делать всякие гадости по дому. Сжечь что-нибудь, сломать стул, когда я злился, может быть, выпить чуть больше, чем нужно. Когда я стал старше и жизнь стала более напряженной, я начал противиться его желаниям и делал все возможное, чтобы справиться с делами. Воспитание Нила было на первом месте, и я твердил себе, что должен держать себя в руках ради него. Встреча с Мейшей заглушила Мо еще больше, вплоть до того, что я совсем перестал его видеть. Но потом меня уволили и... когда появилось больше времени на разные мысли, он вернулся… - Глаза Сайласа потемнели от страдания. Моккасин потянулся за сигаретой. - Я больше не мог игнорировать это жужжание. Когда он предлагал мне что-то сделать, я чувствовал, что едва могу сопротивляться. Говорились разные вещи, сыпались удары, все... все стало ужасно.

Линч подвинулась на своем сиденье и слегка наклонила голову в сторону.

– Что вы делаете, когда просьбы о мрачных вещах становятся слишком настойчивыми? - спросил ДД шепотом, как будто Линч могла его услышать. - Когда идея настолько сильна, что игнорировать ее уже не представляется возможным?

Я моргнул. Глаза начали уставать от напряжения.

– Ты с кем-то разговариваешь? Ты... ты пытаешься найти идею получше, чтобы сосредоточиться на ней, если текущая идея опасна?

Он посмотрел на меня с грустной улыбкой и похлопал по плечу.

– Мм, если бы все было так просто.

Линч шесть раз щелкнула ручкой и подняла глаза на Сайласа, делая пометки на планшете и нервируя его своим пронзительным взглядом.

– Что произошло в ночь вашего разоблачения? Ночь, которую вы называете «красной фазой». Ночь, когда все рухнуло.

Сайлас сел и попытался вернуть себе самообладание. Колено непрерывно подпрыгивало, пока он смотрел, как Мокассин поднимает с пола какой-то предмет и несколькими легкими бросками проверяет его вес, словно решая, заслуживает ли он внимания. Его широко раскрытые глаза пару раз посмотрели вниз и обратно на Сайласа, прежде чем последний продолжил.

– Что ж, не знаю как сказать… Развалилось ли ВСЕ. Просто... у нас возникли разногласия по поводу того, что делать. Мейша посоветовала мне добровольно лечь в больницу и пройти курс управления гневом. Я сказал ей, что дело не в гневе, а в Мокассине и его гребанном жужжании. Она разозлилась и сказала, что в моем возрасте воображаемые друзья - это глупо и нездорово… - Сайлас словно каменеет, его голос дрожит. - И тогда жужжание стало таким чертовски сильным, что я... я увидел красный цвет... буквально.

Доктор Линч улыбнулась и спросила то, чего я не ожидал.

– Почему ваша семья не приехала навестить вас, Сайлас?

В ушах зазвенело, как при сильном тинните, и я инстинктивно схватился за уши, отчаянно пытаясь загнать пальцы внутрь и вырвать их с корнем. Это было нескончаемо, болезненно и почти... парализующе. ДД схватил меня за руку, чтобы я не смог засунуть палец в ухо еще глубже, и с суровым выражением лица покачал головой.

– Оно хочет, чтобы ты сопротивлялся. Оно питается этим. Просто продолжай печатать. - Его голос прорвал жужжание, как звуковой удар.

Подчинившись, я обернулся в сторону доктора, которая стояла с иглой в руке и направлялась к креслу Сайласа, чьи ноги все еще были связаны.

– Помните ли вы первое, что вы сделали, когда мы нашли вас, Сайлас? - Ее голос излучал уверенность, пальцы нежно прощупывали кожу, а другая рука сжимала шприц. Сайлас покачал головой, силясь оглядеться.

В тот момент, когда игла вошла в его шею, а Линч надавила на поршень, Мокассин дернулся на месте.

– Вы сказали, что вам стало плохо, вас вырвало на пол, и вы пробормотали, что не выключили свет. Когда мы заглянули в комнату, то обнаружили настоящий банкет и красную краску, размазанную по стенам, и все это говорило об одной единственной вещи...

Она подошла к дальней стене, и слабые стоны, исходившие от Сайласа, перешли в гневные мольбы, когда доктор Линч выключила свет.

В момент, когда это произошло, мой желудок сжался, и я почувствовал, как желчь поднимается к горлу. Я выронил стенограф и в страхе поджал пальцы ног.

В ультрафиолетовом освещении были видны слова «ЕДА. МОКАССИН.», снова и снова. Каждый дюйм стен и потолка был покрыт ими. Каждая буква «М» была написана большой, до нелепости.

Однако еще страшнее были слова, которые Линч произнесла дальше.

– Он проник в ваше ухо и прошептал сквозь жужжание, что ваш гнев подобен голоду, который нужно утолить... Вы восприняли это буквально, а Мокассин решил, что вам нужна помощь... не так ли? - Она опустилась на колени перед Сайласом и всмотрелась в испуганное лицо мужчины, его глаза смотрели куда угодно, только не на нее. - И вы сделали все, как он хотел. Вы убили, приготовили и съели свою жену и младшего брата. Кусочек за кусочком. - Линч повернула голову и посмотрела прямо на Мокассина.

Мои глаза проследили за ее взглядом, и я едва не вскрикнул от шока, ужас охватил все мое тело, и я непроизвольно задрожал.

Мокассин смотрел прямо на меня с самой широкой, самой маниакальной ухмылкой, которую я когда-либо видел. Она шла из-под его глаз и опускалось до нижней части челюсти - ни одного зуба, только зияющая пасть. Улыбка все росла, а кожа становилась все более красной и пузырящейся. Взгляд не отрывался от меня ни на секунду, словно я был его целью. То, что казалось часами, почти наверняка было секундами.

– Я дала вам то, что вы хотели. Я сказала вам, что вы можете вернуться домой, и теперь вы вспомнили правду... Вы здесь. Нет больше Мокассина, нет плохих мыслей. Есть только... тишина пустоты. - Она погладила Сайласа по волосам, он сидел с остекленевшими глазами. Осознание своих действий явно не доходило до него. Линч осторожно направила его подбородок в ту сторону, где стоял Мокассин, бурлящий и жужжащий так, что мне казалось, у меня лопнут уши. Прежде чем это произошло, с ее губ сорвалось одно слово.

– Смотрите.

И точно так же тело Мокассина взорвалось, залив всё вокруг кровью, кишками и прочими внутренностями, как и в первый раз. Этот гребаный взгляд и широкая улыбка навсегда запечатлелись в моей памяти. Свет снова зажегся, и молчаливого, дрожащего Сайласа вывели.

– Первый пациент дня оказался успешным, но тесты противоречивы, и мы должны найти способ извлечь В.Д., не убивая его. Исследования продолжатся со следующим пациентом. - Она вздохнула и включила оставшийся свет, бросив взгляд на уборщиц у входа.

– Что? Следующий пациент? Разве я не закончил на сегодня? - спросила я ДД. Руки все еще тряслись, а в ушах стоял слабый гул, словно предупреждая меня, что что-то все еще смотрит из тени.

– Передайте Эйвери, что ему лучше подготовиться для своего первого двойного дежурства, следующий пациент будет не из легких. Пациент был найден бродящим по улицам несколько месяцев назад, весь в ссадинах, ожогах, порезах и был близок к смерти. Мы пока не понимаем, как ему удалось выжить, учитывая его состояние, и сейчас проводятся дополнительные тесты. Но у нас есть основания полагать, что он был более тесно связан со своим В.Д., чем кто-либо другой до сих пор, утверждая, что он был харизматичным телеведущим, который досаждал друзьям... кем-то, кто действительно перешел на другую сторону. Пациента зовут Матиас Волех, возраст неизвестен, но предположительно ему около 20 лет.

В палату привезли растрепанного мужчину, привязанного к стальной каталке, тело которого было покрыто бинтами и ожогами, а буйные волосы не скрывали широких, налитых кровью глаз, которые осматривали комнату и, казалось, жаждали насилия.

Однако, когда Линч рассказала о воображаемом друге, я почувствовал, как по позвоночнику пробежал новый холодок, а головная боль угрожающе надвинулась на глаза. Ощущение, что я - добыча, запертая в клетке с грозным хищником, переполняло до помутнения зрения.

– Пациент утверждает, что его воображаемый друг реален и он может обращаться к нему, когда захочет. Он говорит, что был ведущим вымышленного шоу под названием „Под Статикой“, полагаю, мы проверим его реальность. - Улыбка заиграла в уголках губ доктора: волнение, вызванное новым открытием, на мгновение оттеснило профессионализм на второй план, а затем появилось нечто более коварное.

– Матиас, мне не терпится познакомиться с Д.Д. Уотсоном. Приступим?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Воображаемые друзья перестают существовать, когда их владелец умирает?

– Конечно, ведь они всего лишь плод воображения человека, а не реальные или осязаемые вещи. По крайней мере...

– По крайней мере что?

– По крайней мере, некоторые из них именно такие.

***

Психиатрическая больница Святого Мартина всегда славилась тем, что делала все по-своему, выходя за рамки этических норм и предпочитая «либеральные идеи социалистов Стерджена» прогрессу науки и медицинских знаний. Будучи не только психиатрической, но и учебной больницей, они воспитывали передовые умы XXI века на собственном опыте.

Это часто означало передачу на аутсорсинг рутинной работы, для выполнения которой они были слишком заняты или которую более осведомленные жители не стали бы выполнять, чтобы не получить в свое резюме клеймо института.

Однако мои дела были в удручающем положении. Из-за череды приступов тяжелой мигрени я не мог работать по обычному графику и нуждался в дорогих лекарствах. Очень дорогих лекарствах. Действительно, страна свободы, не правда ли? Предложение о работе было простым, отвечало моим запросам и оплачивалось достаточно хорошо, чтобы я мог не обращать внимания на менее достойные стороны института. Оно пришло на электронную почту пару недель назад.

«ВРЕМЕННАЯ РАБОТА: Требуется стенографист для новых психиатрических экспериментальных сессий. Необходимо быть внимательным, печатать со скоростью 120 слов в минуту, быть пунктуальным и уважать конфиденциальность нашей работы. Оплата - 350 долларов за сеанс, обращаться по указанному ниже номеру!»

Короткий телефонный разговор с немногословной женщиной, и я получил эту работу.

Меня зовут Эйвери, но друзья зовут меня по второму имени - Вирджил, и в рамках этих событий я хотел бы, чтобы вы делали то же самое. В конце концов, незнакомцы - это просто люди, с которыми мы еще не успели подружиться, верно? По крайней мере, я стараюсь смотреть на вещи именно так.

Я немного замкнут в себе, и понимаю всю иронию этого утверждения в мире, в котором мы живем, но книги, музыка и игры успокаивают меня больше, чем испытания и невзгоды внешнего мира. Неплохое наследство помогало мне жить, пока домовладелец не поднял арендную плату, а вышеупомянутые головные боли не дали о себе знать. После нескольких обследований и приема различных медикаментов вот он я, готовый надеть свое самое храброе лицо и явиться в одно из самых известных мест в Стерджене.

Здание больницы Святого Мартина было внушительным, старинная готическая архитектура никогда не знала ремонта, подразумевающего меняющуюся эстетику растущего города. Уверен, что она оставалась такой же угрожающей, как и 180 лет назад для невольных пациентов, которых, увозили в мрачные коридоры и закрывали, по просьбе богатых семей, не желавших заботиться о душевных недугах своих близких или помогать им. Диссиденты, агитаторы, психически неуравновешенные или аутисты... все могли оказаться здесь в те дни, оставленные гнить в темноте или, что еще хуже, подвергнуться экспериментам.

Я бы соврал, если бы сказал, что не почувствовал расходящийся холодок по позвоночнику при мысли о том, что мне предстоит пройти через нутро этого заведения. Большие черные ворота скрипнули, когда сторож открыл их передо мной, позволив своему взгляду задержаться на мне дольше, чем того хотелось бы. Возможно, дело было в моем телосложении: длинные ноги, прикрепленные к коренастому телу с рельефными руками? Может быть, дело в моем дерзком желании одеться так, словно я пришел с пикника на кладбище... А может, он просто был мерзким. Но я был слишком добрым, чтобы бросить ему вызов, поэтому просто молча кивнул, проходя мимо так быстро, как только позволяли ноги.

Потребовалось несколько минут, чтобы дойти от ворот до главного здания. Под сапогами хрустели листья и гравий, пока я разглядывал почти безлюдную территорию. Одно единственное дерево болиголова, тянущееся к небу и грозящее заслонить солнце, небольшое здание, видневшееся на дальней части территории, несколько пациентов, слоняющихся под присмотром.

Встряхнув головой, я подумал, что цинизм не принесет мне ничего хорошего. «Позитивный настрой может осветить даже самый темный день» - так говорила моя старшая сестра. Мне нужно было извлечь максимум пользы из этого дня.

Подняв глаза к множеству окон, украшающих фасад здания, я разглядел что-то в центральном окне, где из-за густого тумана очертания были едва различимы, но форму можно было определить безошибочно.

Молодая девочка, не старше 12 лет, с черными волосами, спадающими на лицо, и проплешинами на голове, ее лицо было прижато к стеклу, а единственный видимый черный глаз смотрел на меня. Это, конечно, нервировало, но не это заставило мой желудок скрутиться в узел.

За ее спиной нависла тень, пара рук схватила девочку за плечо, а затем в одно движение отбросила, и туман на стекле стал таким густым, что уже нельзя было что-либо рассмотреть. Паника охватила меня. Достав блокнот, я начал рисовать небольшие зарисовки - этот ритуал всегда помогал успокоиться. Я мог взять свой страх и превратить его в искусство.

Добравшись до стойки регистрации, увидел за ней равнодушного сотрудника, который посмотрел на меня из-за пары потертых очков, которые поддерживались тяжелыми мешками под глазами.

– Ты новый писчик? - пробормотал он, вытирая капельки слюны. Я кивнул, доставая свой телефон, чтобы показать электронную почту.

– Да, я новый стенографист, меня зовут Эйвери, но вы можете звать меня...

Он вздохнул и покачал головой, безразличным взмахом руки отстраняя мой телефон и нажимая на кнопку под своим столом.

– Я согласился на эту работу не для того, чтобы дружить с каждым идиотом, которого нанимает доктор. Все, что ты делаешь - это выбалтываешь жизненно важную информацию. Иди сядь вон туда и постарайся не начать петь о «Черном параде» или что-нибудь в этом роде. - Я почувствовал, как во мне поднимается гнев и грусть, но быть замкнутым человеком не значит не быть взрослым, поэтому я проглотил сказанное и кивнул, услышав, как он пробормотал «они становятся все более странными с каждым набором». Пройдя куда было указано, я сел и начал рисовать многочисленные образы преждевременной встречи регистратора с мрачным жнецом. Больше всего мне понравился способ с теркой для сыра по яйцам.

– А, Вирджил! Я так рад, что ты добрался сюда, хотя, боюсь, это только начало нашего путешествия!

Спокойный, мягкий английский акцент прорезал воздух. Подняв глаза от своих безумных рисунков и увидев улыбающееся лицо, обращенное ко мне, я сразу же почувствовал себя в своей тарелке благодаря его поведению и столь же уникальной внешности. Аккуратно уложенная черная борода с седыми волосками, усы рулькой, направленные вверх, и зачесанные назад черные волосы . Мужчина излучал дружелюбие и терпеливо ждал моего ответа. Поспешно спрятав рисунки, я принял его протянутую руку.

– Очень приятно, я Дэниел Дэвидсон, твой супервайзер в Сент-Мартинс. Но все здесь зовут меня ДД. Или, по крайней мере, мои друзья! - мужчина подмигнул, и я понял, что он, должно быть, слышал мое слишком усердное представление регистратору. Я почувствовала себя неловко и неуверенно развела руками, поскольку взрослая часть моих социальных навыков быстро улетучилась.

– Ах, да, я... я Вирджил. Точнее так меня называют друзья. - В ответ на робкий ответ ДД обнял меня за плечи и, как старший брат, повел по коридору.

– Ну же, не надо стесняться! Мы будем много разговаривать на протяжении всех этих испытаний. Можно сказать, что это половина работы! - Он искренне рассмеялся, когда мы свернули за угол и пошли по наклонному коридору, соединяющему главную приемную с зоной персонала, миновав единственный переход, ведущий в нижние палаты.

– Мы немного отстаем от графика, и доктор Линч решила использовать это первое испытание в качестве твоего вводного теста. Она из тех, кто любит бросать людей в омут с головой, к сожалению… - ДД прикусил губу и убрал руку с моего плеча, засунув ее в карман. - Но я считаю, что у тебя есть все необходимые навыки для этой работы! Я буду проводить вторую половину испытаний, наблюдая за пациентом и тобой. Если ситуация начнет выходить из под контроля, я вмешаюсь.

– Наблюдая... за мной? Постойте, я не соглашался...

Мы дошли до конца коридора, и прежде чем я успел высказать свое возмущение, он нажал на кнопку на двери, впуская нас внутрь. Справа находилась небольшая амбулатория с несколькими торговыми автоматами, большим двусторонним зеркалом в конце и парой стульев.

– Поверь, здесь все очень неформально. По крайней мере, с твоей стороны. Сосредоточься на стенографии, уверен, что мы со всем справимся. Но прежде поговори с медсестрой в амбулатории, а я пока доложу доктору, что мы на месте. Тебе понадобятся твои таблетки, прежде чем мы начнем.

Стало максимально неуютно, я уставился на него, широко раскрыв глаза. Как они узнали? Выражение моего лица, очевидно, спрашивало за меня.

– Доктор Линч заранее изучила твою медкарту и решила, что будет проще предоставить препараты сейчас, ты ведь все равно собирался покупать их получая зарплату. На все остальное я отвечу после, а сейчас ступай к медсестре. – ДД похлопал меня по плечу и отошел в конец комнаты, оставив меня наедине с медсестрой, спешащей к маленькому, встроенному в стену шкафу.

– „Леветирацетам“ для мистера Шульца, „Оксикодон“ для мисс Люсии, „Волосы дьявола“ для Спроггета... О, привет! Это вы новый глашатай? Я Вайолет, приятно познакомиться! - девушка повернулась на каблуках, чтобы улыбнуться мне, а затем нырнула под стол, чтобы достать новую порцию таблеток. Это была невысокая, крепкая женщина лет двадцати, с зелеными волосами, подстриженными под пикси, и бледным цветом лица, который никак не отражал ее буйный характер.

– Да, не знаю, почему все меня так называют, но я Эйвери. Приятно познакомиться. ДД сказал, что я...

– А, Вирджил! Да, да, у нас есть ваше лекарство. Добрый доктор хочет убедиться, что вы полностью обеспечены лекарствами и в состоянии приступить к следующему этапу. Я бы, конечно, хотела быть такой же смелой. На таких сеансах выходят ужасные вещи, знаете ли. - Она сделала паузу и вздрогнула. - Помню, как я впервые помогала на сеансе, который очень быстро стал жутким...

– Вы имеете в виду, что пациент набросился на вас? Такое возможно? - Мое беспокойство усилилось, когда я услышал негромкие звуки открывающейся двери. ДД подозвал меня к себе жестом.

– О, нет... Я имею в виду в буквальном смысле. Но когда мальчик верит в монстра из плоти, это должно случиться… - Вайолет повернулась и выругалась, заметив что-то за полкой, после чего направилась туда, оставив меня с ощущением невероятного дискомфорта от ее слов, какими бы странными они ни были.

Взяв таблетки и пройдя в кабинет, я занял свое место, взял в руки ноутбук компании и начал наблюдать за сеансом.

Сказать, что я был недостаточно подготовлен - значит чертовски преуменьшить.

Комната была организована как безопасная зона для пациента. В данном случае она была заполнена мягкими плюшевыми игрушками, множеством ярких цветов на стенах и удобными креслами-мешками, расположенными по обе стороны комнаты. Одно - для пациента, другое - для врача. На центральной стене висели большие часы в виде антропоморфного кота, глаза которого при каждом тике метались из стороны в сторону.

Справа от меня и ближе всего к двери стояла доктор Линч. Рыжеволосая, стройная, лет сорока, в белом халате с водолазкой под ним. Она излучала интеллект и уверенность, за каждым ее словом скрывалась тихая сила. Когда она заговорила, в ее голосе прозвучал мелодичный ирландский акцент.

– Сегодня среда, 11:42 утра, я - доктор Саойрс Линч, Эйвери Верджил и Дэвид Дэниелс ведут наблюдение для сбора информации. Сегодняшняя новая экспериментальная сессия является продолжением прошлогодних испытаний когнитивно-поведенческой терапии с Грейси Митчелл, 11ти лет. Грейси поступила к нам весной 2019 года после неоднократных инцидентов с применением насилия в школе. Ее консультанты высказывали опасения, о которых мы расскажем вкратце, но они были в большинстве своем проигнорированы. Пациент в ближайшее время будет доставлен к нам для обсуждения этих инцидентов с главной целью - докопаться до причины, и я надеюсь, что с помощью новых испытаний мы сможем устранить эту болезнь наряду с реабилитацией Грейси.

Она закончила, не поднимая глаз от своего планшета, где подписывала какие-то документы и ставила отметки. Да, она являлась врачом, но холодность поражала, особенно когда речь шла о ребенке.

– О, и Эйвери... не облажайся. - Я выпрямился, услышав, обращение ко мне. Красивые, пронзительные изумрудные глаза смотрели в ту точку, где я сидел, несмотря на то, что она никак не могла знать, какой стул я выбрал. Как бы там ни было я даже кивнул, несмотря на всю бессмысленность этого действия.

Женщина опустила взгляд на планшет, когда санитар привел пациентку и усадил ее в другое кресло-мешок. Все это время сердце у меня колотилось где-то в горле.

Девочка.

Та самая девочка из окна.

Впалые, измученные глаза смотрели на доктора, ее маленькая фигурка опустилась на кресло, руки сцепились на коленях.

– Грейси, как мы себя чувствуем сегодня? - начала Линч, словно читая по сценарию. Даже тон ее звучал заготовленным.

– Уставшей. Злой. - Грейси скривилась, ее голос перешел на хриплый шепот.

– Ммм, ты пыталась заснуть? Новые лекарства не помогают? Ты ведь приняла их, когда встала, не так ли? - Скрежет ручки доктора Линч доносился даже сквозь стекло.

– Принимала... но это неважно. Дядя не дает мне спать. - ответила девочка, вцепившись ногтями в платье. - Ему не нравится, когда я сплю без него.

– А, значит, вместо этого ты поставила барьеры, как мы тебе говорили? - спросила доктор, как будто это было совершенно нормально. Я молча повернулся к ДД, и он наклонился, не сводя глаз с этой пары.

– Когда у наших пациентов возникают травмирующие воспоминания, мы помогаем им установить индикаторы в сновидениях. Это означает, что они могут заблокировать нежелательные сущности. Думай об этом как об элитном домике на дереве для разума. - Я кивнул и вернулся к записям, некоторые из которых были сделаны для моей собственной пользы.

– Но ему это не нравится, не так ли, Грейси? - Голос Линч был серьезным, осуждающим. - Он злится, когда ты не делаешь то, что он просит, не так ли?

Я вижу, как Грейси крепче сжимает ткань. Похоже, она кусает губу, если судить по тому, что я могу разглядеть под спущенными волосами. Девочка медленно кивает.

– Я хочу поговорить с тобой о дяде, о том, откуда он родом. Мы можем это сделать? - сказала Линч, перекинув ногу через ногу и глубоко выдохнув. - Думаю, нам пора попытаться понять его немного лучше, что думаешь?

– Нет, вы просто думаете, что он выдумка, что он не настоящий. Как и другие… - Голос Грейси оставался на том же едва слышном уровне, так что приходилось прислушиваться. В ее голосе слышалось... разочарование.

– О, я думаю, он вполне реален, Грейси. Почему бы не начать с того, чтобы описать его? Обещаю, я не буду смеяться или осуждать тебя.

Грейси наклонила голову, и я увидел блеск карих глаз. В них мелькнуло что-то по-настоящему невинное.

– Обещаете? - спросила девочка, Линч утвердительно кивнула, держа ручку наготове. Грейси перевернулась в своем кресле-мешке, и ее голова опустилась на пол.

– Он неправильно сложен. Его ступни - просто черные наросты, ноги сгибаются неправильно, поэтому он ходит странно и иногда использует руки при движении. На груди у него куча рыжего меха, а шея длинная и гибкая. Иногда он использует ее, чтобы напугать меня. На груди у него есть рот, который он открывает только когда злится, и ему не нравится, когда я смотрю ему в глаза...

– Почему? Потому что он уродлив? - Линч перестала писать, чтобы проанализировать Грейси, которая в этот момент почти дрожала.

– Нет, он говорит, что так он питается душами. Поэтому мне приходится смотреть на рот на его груди. Это пугает меня еще больше. Почему у меня не может быть нормального воображаемого друга? Это несправедливо…

Линч прокашливается, прежде чем продолжить.

– Когда дядя впервые пришел к тебе? У многих детей есть воображаемый друг, верно? Твой, должно быть, особенный. - Она улыбается, и это первый признак заботы, который я вижу. Грейси смягчается и продолжает.

– После той шумной ночи. Сначала он жил под журнальным столиком, но когда начал доверять мне, то вылез наружу и стал больше. Я никогда не видела его рядом с другими людьми, пока… - Она замолчала, а руки ее задрожали. - Не хочу об этом говорить.

– Хулиганы могут быть очень злыми, правда, Грейси? Обзываются, толкаются... Я слышала, что один из них ударил тебя и сломал нос. Это правда? - Линч отложила планшет в сторону, и что-то в этом было такое, что заставило меня напрячься. ДД похлопал меня по руке и улыбнулся.

– Знаешь, почему мы создаем барьеры, когда имеем дело с неприятными вещами, Вирджил? - спросил он, протягивая мне печенье со стола, я отрицательно помотал головой. - Это потому, что мы можем выдержать так много, прежде чем достигнем своего предела, своей точки перелома. Человек - это остров, как говорят, но каждый должен в конце концов переступить порог эмоциональной боли и позволить себе поддаться более уродливым эмоциям, прежде чем сможет исцелиться. Я знаю, что это покажется варварством и бессердечием, но мы действительно пытаемся сделать это здесь.

Его слова успокоили, но не настолько, чтобы заглушить нарастающий страх и напряжение внутри, особенно после того, что последовало дальше.

– Ярость, ярость против умирающего света. - Воскликнула Линч, почти театрально произнося слова. - Это написал Дилан Томас, валлийский поэт. Он считал, что идти навстречу смерти или любой мрачной ситуации, не сопротивляясь - это безумие, что мы всегда должны сопротивляться. Так же, как ты, когда эти хулиганы пытались причинить тебе боль, пытались отнять у тебя что-то...

Грейси опустила голову на колени, ногти впивались в платье и окрашивали его кровью, пробивая кожу на коленях.

– Хватит... Я не хочу… - захныкала девочка, на ближнем окне образовался конденсат, свет замерцал. Что, черт возьми, происходит? Линч не обратила на это внимания продолжая.

– Они били тебя, называли сироткой-уродкой, говорили, что тебе нужно повзрослеть и перестать играть в притворяшку с «дядюшкой», и это тебя разозлило... не так ли? - Линч давила на Грейси, при этом встав со стула и медленно расхаживая по комнате. - Ты так разозлилась, что, когда главная хулиганка, Сара Макгоуэн, попыталась вырвать тебе все волосы и «вылечить болезнь в твоей тупой башке», ты сделала нечто немыслимое, не так ли, Грейси?

Из динамиков раздался пронзительный щелкающий звук, от которого свело зубы и затряслись руки. ДД бросил на меня взгляд и со всем профессионализмом произнес: «Не прекращай записывать».

– Они сказали, что он ненастоящий, что это из-за шумной ночи, что я заболела... но я не больна! Не больна! - Грейси начала кричать, вставая со стула и сжимая кулаки.

Позади нее что-то формировалось - черная масса, растянувшаяся по стенам и заслонившая окно.

Линч улыбнулась. Маниакальной, злой улыбкой, демонстрирующей истинные намерения, как будто она открыла священный грааль.

– О, он очень, очень настоящий, Грейси. Мне просто нужно было, чтобы ты его показала. Мне нужно было увидеть его воочию. Ты больна, очень больна... и он - причина, а не симптом.

Фигура приняла ту форму, которую описала Грейси.

Большие черные глаза сидели в черепе, словно блюдца, маленькая щель вместо ноздрей и отсутствие рта, лишь торчащие во все стороны сгнившие зубы, пробивающие кожу там, где должны были быть губы. Под густым малиновым мехом на груди виднелась огромная щель, и по мере того, как разыгрывалась эта сцена, я понял, что щелкающий звук исходил от этого существа, когда рот на груди начал открываться.

– Вы хотите причинить мне боль... вы хотите причинить боль дяде... вы такая же, как они! Совсем как они! Я не позволю вам забрать его у меня! - прорычала девочка, за спиной которой появился образ дяди.

– Я знаю, что ты не хочешь, чтобы его забирали, но я бы не справилась со своей работой, если бы позволила безумцам управлять этой лечебницей, не так ли? - Она не переставала ухмыляться, когда несколько санитаров спешно прибежали на шум и встали рядом с ней. - Именно поэтому я проследила, чтобы ты приняла новые лекарства до начала беседы.

Из легких Грейси вырвался пронзительный крик, когда санитары приблизились и стали удерживать ее. Дядя издал ужасный шипящий звук. Что-то причиняло дискомфорт санитарам, когда они прикасались к девочке, но Линч скомандовала им держаться, и они сделали все, как было велено.

Со страхом я наблюдал, как она делает несколько шагов к Грейси, держа в руке шприц.

– Воображение - это действительно нечто особенное. Как только мы рождаем идею, кто скажет, что она не реальна? Некоторые вещи настолько сильны, что не могут не стать реальностью, как, например, твоя маленькая тульпа... хотя тебе понятнее было бы слово «защитник». Он - тень чего-то из твоих воспоминаний, созданная на основе эмоций. - С этими словами женщина проткнула руку Грейси. Чудовищная тварь позади нее закричала, но не смогла сдвинуться с места.

– Она почти закончила, ненавижу эту часть… – ДД вздохнул, отложив свой планшет. - Не волнуйся, Верджил, скоро все закончится.

Я сглотнул, в горле запершило, а глаза высохли. Это было выше моих сил, но я знал, что должен быть здесь.

Чтобы быть свидетелем.

– Травматическое событие, Грейси, было двояким. Во-первых, ты увидела, как твой отец смертельно ранил себя в грудь, упал назад и сломал шею. Стыд за то, что он сделал с твоей матерью, захлестнул его. Во-вторых, когда эта хулиганка попыталась причинить тебе настоящий вред, ты так сильно укусила ее за нос, что оторвала его, сказав, что дядя сделал это потому, что она посмотрела ему в глаза.

Линч подняла глаза на эту мерзость и с маниакальной улыбкой посмотрела ей в глаза.

– Иногда нужно просто заглянуть в рот дареному коню.

По щелчку пальцев, санитары перевели Грейси в другой конец комнаты. Линч достала второй шприц с черным наконечником.

– Как только идея становится реальной, как ее убить? Ее можно опровергнуть, растоптать, отрицать и так далее, но она все равно продолжает существовать, как опухоль. Некоторые идеи просто невозможно искоренить, но здесь, в больнице Святого Мартина, мы не верим в невозможное. Когда пациент поступает сюда, мы обещаем результаты... и это… - Она вводит иглу в грудь этого существа и нажимает на поршень, а я в ужасе затыкаю уши руками, так как комната наполняется криками. - Это то, для чего я здесь. Так или иначе, отрицая или нет, мы искореним болезнь воображения и выясним, что и как отравляет наш народ. Мы должны это сделать.

То, что произошло дальше, не может не ужасать. Линч отходит в конец комнаты, а слегка успокоившаяся Грейси тщетно пытается дотянуться до дяди.

Хотелось бы мне посочувствовать тому, что бы это ни было, но все, что я увидел, было сущим кошмаром... паразитом, вцепившимся в эту больную девочку. Его кожа пузырилась и дымилась, прежде чем взорваться океаном внутренностей, покрывших некогда радужную комнату оттенками черного, красного и зеленого.

Линч спокойно вывела из комнаты Грейси, которая находилась в состоянии кататонии, и взяла в руки планшет.

– На этом первая сессия экспериментальных испытаний завершена. Грейси Митчелл будет проходить новый план лечения, чтобы эта сущность, известная как «дядя», не появилась снова. Мы изучим расшифровки, предоставленные Вирджилом и Дэниелсом, а также видеозаписи сеанса, чтобы лучше понять, что это такое и откуда оно взялось, но на данный момент я считаю, что это «паразиты из ночных кошмаров», то, что может подцепить любой человек благодаря чрезвычайной отрешенности от реальности, сильной воле и травмирующим моментам в жизни. - Повернув голову, она вновь посмотрела прямо на меня, усмехнувшись.

– Кто-то вроде тебя, если не будешь осторожен, Эйвери. Интересно, что за мысли крутятся в этой милой черепушке? Как он справился ДД?

– Вирджил не только все записал, но и отметил специфические термины, теории и кое-что даже нарисовал... Очень хорошо! - ДД сиял будто это его хвалили, в то время как у меня сводило живот, голова раскалывалась, а по спине полз страх при одной только мысли о том, что я могу оказаться на месте девочки... Но что она может знать?

Не успев толком поразмыслить, мне нужно было собираться, так как сеанс был завершен. Последние слова доктора Линч звучали в моей голове, пока я осмысливал происходящее.

– Я рада, что мы выбрали тебя, Эйвери. Мы обратимся к тебе, когда ты нам снова понадобишься... а ты нам обязательно понадобишься. Но пока подумай вот о чем...

Она постучала пальцем по голове и усмехнулась.

– Как убить идею?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.