Серия «Цикл "Мессия" (фантастика, автор Игорь Лосев) »

Штаб восстания молча смотрел на Роя Дронов. Квантовая связь требовала огромной вычислительной мощности, и сейчас голограмма, висящая между крохотными летающими машинками, лишь отдалённо напоминала человеческую голову ‒ обычный образ, который Рой принимал для общения с другими. С теми, кто не он. Теми, кто не подключён к его сети.

Вдруг угловатый, низкополигональный силуэт снова стал головой, напоминающей Витрувианского человека, и Рой открыл глаза.
‒ Можно сказать, они атаковали в одну и ту же секунду. Не буду вдаваться, как это возможно в относительном континууме. Но атака была синхронизирована. И теперь можно сказать, что все три наши планеты пали.
‒ Да сопло вам в печень! ‒ Авторитет вскочил с места и швырнул в стену стакан с резко пахнущим пойлом. По стене расползлось пятно, напоминающее незамкнутый силуэт глаза. Как будто после этой вспышки Авторитета кто-то стал наблюдать за главами восстания.
‒ Погоди, ‒ прогудел Агроном. Сейчас его тело бугрилось язвами слабо фосфоресцирующих фиолетовым желёз. Он наконец продвинулся в исследованиях псионических генов, полученных от представителя чистой аристократической линии, и лихорадочно синтезировал энзимы, должные подарить ясновидческие прозрения его созданиям и порождениям. ‒ Но ведь прошёл всего один стандартный оборот. Они не могли за такое время захватить целые планеты! Всё это время мы побеждали. У нас есть мои гомункулы, твои терраформеры, ганзы Авторитета…

Рой мрачно покачал головой. Всем собой, учитывая, что только головой он сейчас и являлся для своих соратников
‒ Бои ещё идут. И при хорошем раскладе наших сил хватит на месяц. Но расчёт неумолим: мы проиграем. Знаешь, какой девиз у гвардейцев?
‒ Что они глаз и кулак, ‒ зло выплюнул Авторитет, разглядывая пятно на стене.

Рой мотнул головой.
‒ Я слышал другое. «Любой ценой» ‒ вот их девиз. И учитывая, что официальная капиталическая церковь молится выгоде, ‒ это очень страшный девиз. Мы сейчас без шуток и метафор боремся со всей империей.
‒ Но как? ‒ планетарный принц тоже поднялся на ноги, и вошёл в круг главарей бунта. Никто из троицы не повернулся к нему. ‒ Почему то, что раньше было нашим козырем, вдруг обесценилось?

После короткой паузы ответил Рой:
‒ У нас было крохотное преимущество. Мы выигрывали на статистике. Терраформерами сами создавали условия, и к ним же и приспосабливались. Чуть больше шансов на успех, и в планетарном масштабе мы побеждаем. Плюс то, что наши люди не боялись смерти. Легко воевать, если знаешь, что в случае чего тебя восстановят. Этого вполне хватало против клон-легионов или для планетарной самообороны. В тот период империи использовала эти тактики, чтобы войны не кончались. Империи всегда нужны войны, и потому они воевали как в древности: окопы, массовые прорывы, манёвры, построения…
‒ А сейчас что, что-то поменялось? ‒ Было неясно, чего в возгласе принца больше, возмущения или удивления.
‒ Сейчас поменялось всё. Десантная гвардия в разы превосходит нас оснащением. Но главное не это. Главное, что им нужна не война, а победа. И у них есть способ достичь любой задачи. Они невосприимчивы к климатическому оружию ‒ каждая ячейка действует в собственном укреплённом и передвижном штабе. Они плевать хотели на яды и болезни: их скафандры постоянно отслеживают состояние пилотов и оперативно сменяют тех, кто теряет эффективность. Их связь лучше нашей, оружие лучше нашего, офицеры лучше наших. Расчёты однозначны: наши люди продержатся максимум месяц.
‒ Я бы предложил сдаться раньше, ‒ прогудел Агроном. ‒ Лучше оставить в народе семена наших идей, чем быть выполотыми под корень.

Мысль о капитуляции наконец была произнесена вслух, и собравшиеся уставились на Агронома. Тучное, изъязвлённое своим могуществом тело напоминало поверженного титана. Он словно был символом всего восстания. Ещё совсем недавно непобедимый и могучий организм ‒ теперь лишь плоть, с трудом переносящая тяжесть жизни.
‒ Я могу предложить ещё один выход, ‒ задумчиво протянула советница принца, не вставая с дивана и глядя на бескрайнюю звёздную пустоту за иллюминатором сквозь бокал с благородным вином. ‒ Это как в теории игр.

В отличие от принца, к его советнице здесь прислушивались. Все собравшиеся повернулись к ней. Женщина же, оказавшись в центре внимания, не спешила продолжать. Задумчиво покачала в бокале вино, сделала глоток.
‒ Ну давай уже, краля, рожай, что хотела сказать, ‒ рявкнул Авторитет.

Советница ухмыльнулась:
‒ Краля? Да будет тебе известно, дорогуша, что это слово произошло от того же корня, что и слово “королева”. Так что я приму это как столь редкий из твоих уст комплимент. ‒ Выдержав ещё мимолётную паузу, советница отставила бокал и продолжила уже совсем другим, деловым тоном. ‒ Теория игр учит, что практически в любой игре есть оптимальная стратегия…
‒ Вот только игры уже кончились, ‒ подал из угла голос Цензор. Он понимал, что пустили его, представителя в лучшем случае нейтральной, а то и враждебной стороны, на эту встречу только из-за отчаянного положения восстания. В надежде на внезапное чудо. И он действительно был послан сюда, чтобы устроить чудо ‒ но совсем не такое, как желали повстанцы. Пока им нечего было предложить ему, он старался не обращать на себя внимание. Но неоправданная надежда, которую могла зажечь в повстанцах прожжённая интриганка, могла испортить всё, и потому он вмешался. ‒ Империя не играет с вами. Она прекращает ваше существование. И вы не можете ответить ей никакой из своих игр. Потому что для игры соперники должны быть равны. Взрослый, играя с ребёнком, как бы опускается до его уровня. А сейчас не тот случай. Сейчас происходит избиение младенцев.


Собравшиеся мрачно уставились на Цензора. И тот поднял руки в смиренном извиняющемся жесте.
‒ Теория игр, ‒ повторила советница медленно и с расстановкой, глядя в глаза цензору, ‒ учит, что если противник может навредить тебе, разгадав твою стратегию, ‒ то он так и сделает. И потому в подобной ситуации необходимо сделать то, что от тебя не ожидают. Продолжать бороться, как и сдаться ‒ очевидные варианты. Если мы выберем их, Империя ответит максимально жёстко. Нам надо сделать что-то третье. Безумное. То, что нельзя ни предположить, ни осмыслить.
‒ Что, например? ‒ пророкотал Агроном.
‒ Зашквариться, например, ‒ зло осклабился Авторитет. ‒ Начать вместе с гнидами имперскими своих мочить. Ты к этому ведёшь, краля? Хочешь себе помилование нашими руками выцарапать?
‒ Я не… ‒ советница выглядела ошарашена. Но вдруг медленно кивнула. ‒ Хотя, знаешь, это и правда может оказаться неожиданностью.
‒ Я знаю, что делать, ‒ тихонько сказала последняя из присутствующих, лицо восстания ‒ пророчица Сороквторая.
‒ А я вот тебе вот что скажу, ‒ Авторитет медленно, угрожающе приближался к советнице. ‒ Я тебе с самого начала не верил. Ни тебе, ни этому твоему петушку.
‒ Я бы попросил, ‒ планетарный принц гордо выпятил грудь, отчего вдруг и правда стал похож на птицу, с которой его сравнили.
‒ Я знаю, что делать! ‒ в этот раз Сороквторая произнесла это громко и чётко, так, что теперь все повернулись к ней. ‒ Знаю, что мы можем сделать неожиданного. Для всех неожиданного. Кроме тех, кто в меня верит.

Она обвела штаб взглядом, остановила его на своём создателе Агрономе.
‒ Ну давай, девочка, расскажи, что у тебя на уме, ‒ подбодрил тот её с отеческой теплотой в надтреснутом голосе.
‒ Вы же знаете ‒ меня считают святой. И у меня даже появился культ. Мне молятся. Не только восставшие. Вообще много кто.
‒ Вполне объяснимо, ‒ кивнула советница. ‒ Религии появляются во всех обществах. Даже в тех, где постулируется отсутствие религии. На самом деле, особенно в таких. А в империи дефицит культов, и люди тут готовы поверить…


Договорить ей не дал планетарный принц. Он обернулся на свою советницу и зло шикнул. Когда та замолчала, принц жестом попросил Сороквторую продолжать.
‒ Да, спасибо, ‒ пророчица неловко улыбнулась и начала поспешно говорить. Было видно, что ей непривычно оказываться в центре внимания. ‒ Так вот, у меня есть культ. И мне постоянно пишут разные люди, а я с ними переписываюсь, отвечаю. И в последнее время приходит очень много похожих писем о том, что люди начали слышать голос. Думали, что это со мной связано, раз я как бы святая. Я думала, они просто сумасшедшие. Не удивлялась: мне и раньше сумасшедшие писали. А потом услышала голос сама.


Она остановилась, чтобы набрать в лёгкие воздух. И, как ни странно, никто в этом собрании, где каждый всегда имел какое-то своё мнение, не прервал её. Все продолжали слушать.
‒ Так вот, оно заговорило со мной. Я не могу толком объяснить, что это. Но это как бы разумная пустота между галактиками. Она там когда-то появилась, а потом стала быть там всегда. Оно мне пыталось это показать, объяснить, но мне стало очень плохо, даже кровь носом пошла, и оно перестало так делать.

Теперь пророчица остановилась намеренно и осмотрела слушателей. Она выпустила наружу секрет, что уже давно носила в себе, и теперь ждала какого-то комментария. Но повстанцы не спешили высказываться. Никто не сомневался в искренности Сороквторой. Агроном создал её как икону восстания. Она должна была вести за собой, и потому должна была верить в то, что говорит. Сороквторая физиологически не могла лгать. Но и принять её слова было непросто.


Наконец Агроном кивнул. Он чувствовал необходимость поддержать своё творение, которым он гордился.
‒ Больцмановский мозг. Я слышал такую концепцию. Сложное мыслящее образование, возникающее спонтанно из-за флуктуации вакуума. Это забавный парадокс. Такой способ зарождения жизни крайне маловероятен по сравнению с эволюционным, если эволюция возможна, и потому даже не рассматривается теми, кто привык к обычной жизни. Но в условиях, где поддержание жизни невозможно ‒ как в вакууме ‒ и на достаточно долгих временных интервалах вероятность такой аномалии резко возрастает.
‒ Да, верно, ‒ обрадованно продолжила Сороквторая. ‒ Эта разумная пустота говорила со мной. Вернее, я с ней. Сама она не заговорила бы. У неё нет каких-то желаний, стремлений. Я так понимаю, она знает всё. И может всё тоже. Но мы можем полететь к ней. И попросить… Ну, не знаю о чём. И ей же всё равно ‒ что исполнять нашу просьбу, что не исполнять. Мы ведь можем так победить, правда?

Агроном тяжело поднялся, и, скорее переливаясь, чем шагая, приблизился к Сорок второй. Осторожно опустил руку ей на голову, и потрепал по коротко остриженным волосам.
‒ Когда я только создал тебя, то шутил про себя, что ты заготовка мессии. И что когда-нибудь я тебя доделаю. Вот, ‒ он указал взглядом на сочащийся из него психоактивный энзим, ‒ даже чудеса для тебя придумал как делать. Но ты опередила меня, моё дитя. Обошла. Ты больше не заготовка мессии. Если всё так, как ты говоришь, то ты посланница божества.

Агроном убрал руку и на волосах Сороквторой осталось немного светящейся субстанции.
‒ Вот теперь она и правда мессия, ‒ хмыкнула советница. ‒ Это слово переводится как помазанник. Думаю, твои выделения вполне можно считать миррой и елеем.
‒ Так что, ‒ полным энтузиазма голосом воскликнул планетарный принц, ‒ мы едем искать бога? Кажется, это вполне достойное занятие для рыцаря. А я всегда хотел стать рыцарем.

Троица главарей восстания медленно переглянулась. На лица Авторитета читалось брезгливое недовольство.
‒ Два голоса против трёх, ‒ констатировал Рой Дронов. ‒ Внятных альтернатив я всё равно не вижу. Так что присоединяюсь к Агроному.

Яхта планетарного принца, уже долгое время служившая летучим штабом восстания, медленно развернулась в бесконечном пространстве. Нос её смотрел за пределы того, где кончались любые ориентиры. И яхта начала разгоняться.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК

‒ Вы ‒ воплощение прав человека! Потому что права невозможны без государства. А государство есть то, кто может на законных основаниях применять насилие. Вы и есть это насилие!

Голос коуч-капеллана громыхал над столовой. Его мерцающая фигура парила над каждым столом, и каждому гвардейцу казалось, что взгляд суровых, окружённых морщинами и шрамами, глаз направлен прямо на него.

Большинство молча запихивали в себя содержимое своих тарелок. Болтать прямо перед глазами коуч-капеллана не хотелось. Впрочем, не всем. Новобранец наклонился к закреплённому за ним боевому товарищу.
‒ Слушай, а как думаешь: это запись? Или он натурально прямо сейчас это где-то говорит?

На них неодобрительно зыркнули соседи по столу, и новобранец поспешил сложить у лба бычью голову ‒ символ священного тельца империи. Новобранец был из водников, и потому жест похожей на ласт руки у идеально гладкого, хоть и выглядящего замшевым лба мог бы показаться комичным, но никто из гвардейцев не улыбнулся.
‒ Эт-та речь генерируется. ‒ Боевой товарищ, судя по виду, происходил от вулканных червей какой-то из ледяных планет, и для речи пользовался звуковым генератором. После долгих пауз устройство часто растягивало первое слово. Дальше шло ровнее, хоть искусственная речь так и оставалась лишённой эмоций. ‒ В штабе сгенерировали идеальных младших офицеров. До этого поначалу они обучали живых офицеров. Потом их, как программы, начали подгружать в головы тем, кто получал повышение. А теперь, когда социальные лифты отключили, ‒ обучать некого, и такие вот вроде него ‒ это скины искинов. Так что ‒ да, он прямо сейчас где-то это говорит. И это где-то здесь. Не удивлюсь, если он ещё и каждому что-то своё вещает.
‒ Ого! А так можно? Давай сверим, что слышим. Я вот…

Договорить новобранец не успел. Изображение коуч-капеллана исчезло и сменилось огромным красно-синим проблесковым маячком. Секунду спустя столовую накрыл плач сирены.


Гвардейцы быстро, но без суеты, отправили свои подносы в открывшиеся в столах щели мусороприёмников и двинулись к выходам.
‒ Это что? Тревога? ‒ Ластоногий новобранец лихо отъехал на своём кресле от стола и встроился в общее движение.

Червоиду потребовалось чуть больше времени, чтобы прийти в боевую готовность. Он втянулся внутрь своего шагающего скафандра, обвил телом панель управления, и только после этого догнал новобранца, продолжая разговор.
‒ Нет. Тревога была бы, если бы случилось что-то незапланированное. А мы долетели до места проведения операции и начинаем десантирование. Ты что, себе брифинг в память не скинул?
‒ Скинул-скинул, но у меня есть вопросы.
‒ С этим жди. И вообще: сейчас ты новенький, вопросы ‒ это нормально. Но привыкай, что спрашивать надо меньше. До всего надо доходить своим умом. Что тебе положено знать ‒ тебе скажут.

Следующие несколько минут были неотличимы от тех долгих тренировок, что новобранец проходил раз за разом на разных планетах в разных условиях. Это был первый его боевой спуск, но, казалось, дежавю растянулось на весь сегодняшний день. Мозг сухо выдавал телу распоряжения, и тело отзывалось скупыми действиями.

Доехать до своего скафандра, закрепить спинку кресла в направляющие, зафиксировать тюленеобразное тело. Прикрыть глаза. Несколько мгновений головокружения, и вот у него уже есть ноги. Он почти не ощущает ласты и хвост, скрытые в защищённом отсеке скафандра. Зато ощущает сытую наполненность пусковых установок за спиной, зуд в выдвижном лезвии, кобальтовую нервозность от переполняющей батареи энергии. Сотни новых ощущений вторглись в мозг новобранца, и он, будто увидевший свет младенец, закричал. Лишь спустя секунду он понял, что его крик слился с тысячами точно таких же возгласов:
‒ МЫ ГЛАЗ И КУЛАК! МЫ ТАМ, ГДЕ НУЖНЫ, И ТАМ, ГДЕ МЫ ЕСТЬ!

Скованность, которую новобранец ощущал всегда, когда оказывался вне воды, исчезла. Лёгким текучим движением его скафандр сорвался с места одновременно с остальными соратниками. Чувствуя движения других гвардейцев, он проскользил по полу, закрутился вокруг несущей фермы и точным прыжком влетел прямо в десантную капсулу. Его боевой товарищ уже фиксироал себя к противоперегрузочным креплениям.
‒ Слушай, ‒ тут же заговорил новобранец, ‒ а почему у нас у всех шлемы изображают черепа каких-то приматов? Тут ведь самые разные расы. Ну, кроме офицеров. Кстати, офицеры как раз выглядят, как какие-то лысые обезьяны.
‒ Именно. Базовый вид. Императоры, между прочим, тоже, как ты выразился, лысые обезьяны. ‒ Червеобразный на секунду умолк, оценив возникший на мгновение испуг на лице новобранца, но почти сразу продолжил своим механическим голосом. ‒ Говорят, с этой расы всё началось. От них мы произошли. Да и сейчас таких тоже много. Ты ещё привыкнешь. Хотя видеть их будешь в основном в прицел.
‒ Но почему так?
‒ Всё просто. В третью волну колонизации в центре решили, что вместо того чтобы приспосабливать миры к довольно хрупким тушкам этих хуму, проще их приспособить к новым условиям. Тогда и начали клепать разные расы, каждую под свою планету. А потом уже из нас стали боевые части собирать. Скафандры дают нам эффективно действовать где угодно. Но если среди отряда есть кто-то, для кого зона высадки похожа на родную, он добавляет жизненный опыт и интуицию к сухой тактике. Поэтому сейчас хуму в гвардии почти нет. Ну кроме офицеров. Я говорил, что социальные лифты закрыли.
‒ Но почему черепа?
‒ А этого я сам не знаю. У моей формы черепа нет, так что я не понимаю ассоциативного ряда. Думаю, это что-то вроде указания на предков. Тех, кто умер раньше, но когда-то был тем, кто устанавливает правила.

Новобранец задумался, примеряя мысль товарища к своей картине мира. Но в этот момент десантирование началось, и перегрузка придавила его к стене, не позволяя произнести ни слова. Боевой товарищ таких проблем не испытывал ‒ говорила и двигалась за него электроника ‒ и он добавил аргумент:
‒ Мы ж и приходим, как их предки. Я слышал, хуму своих мертвецов закапывают в землю. А у нас капсулы врезаются в грунт, сразу создавая укрытие. И мы как бы выкапываемся из-под земли.

Спустя мгновение после начала прыжка заработали компенсаторы ускорения, и новобранец отлип от стенки. Одновременно в центре капсулы в воздухе спроецировался экран, на котором стала видна быстро приближающаяся поверхность с тактическими отметками. Оба гвардейца рефлекторно впились в изображение взглядами, запоминая значимую информацию.

Капсула вздрогнула и затряслась. Она вошла в атмосферу мира, который не желал её появления. Сопротивлялся вторжению. Капсула с воем прорывала слои газов, что при такой скорости вели себя словно густой кисель, и оттого снаружи стоял такой жуткий вой, будто и правда призраки давно умерших предтеч вернулись в мир живых, чтобы нести в него свои устаревшие законы.
‒ Слушай, а кто наши враги?
‒ Вон пометки крестом в секторе С3.
‒ Не, я не о том. Я… Ну, кто они такие. Почему мы летим их убивать?

Боевой товарищ помолчал. И когда заговорил, казалось, его голос звучал глуше.
‒ Они еретики.
‒ Что?
‒ Они нарушили естественный порядок. Они из тех, кто создавал таких, как ты и я. Но всегда было так, что после создания нас предоставляли самим себе. И нас меняла уже планета. У нас появлялись мутации, и мы оплачивали их своими жизнями, выводя из отбора. Одна мутация ‒ одна жизнь, это непреложный закон. Они отвергли его. Они начали менять себя постоянно. И потому они задолжали миру. Мы идём взимать долг. Потому что долги связывают общество.


Новобранец смотрел на боевого товарища, широко распахнув глаза, хоть этого и не было видно под черепоподобной маской.
‒ Ты что, исповедуешь капиталичество?

Вопрос остался без ответа. Десантная капсула врезалась в планету, зарываясь в поверхность. Время разговоров осталось позади. Вскоре пара гвардейцев уже активировала укреплённую точку в верхней части капсулы, торчащей из земли.
‒ Запускай экран, ‒ велел боевой товарищ, принимая из лифта тяжёлое вооружение и устанавливая его на турели и лафеты.
‒ Ого! Да снаружи настоящий ад. Похоже, мы сели в самом центре торнадо.
‒ Тогда скорее на краю. В центре торнадо как раз спокойно. Так говорят. И это не мы сели в него, это его на нас наслали. Наши враги ‒ терраформеры, они могут и погодой управлять.
‒ Тут пометка появилась.


Боевой товарищ обернулся на экран. В небе сиял красным треугольник с вынесенными сбоку параметрами.
‒ А вот и первый приказ. Видишь, как раз нам и приказано сбить погодную установку.

И вновь закипела слаженная работа. Из гнезда превратившейся в ДОТ десантной капсулы выдвинулся ствол квантовой базуки. Больше всего времени ушло на работу анализатора, выискивающего возможность запутать кварки боевого заряда с чем-то на борту платформы, превращающей окружающую её атмосферу в бурлящий хаос. Но стоило двум группам частиц превратиться в нечто единое для законов вселенной, заработала технологическая магия. Квантовая телепортация и обратный ход времени доставили активированный радиоактивный материал прямо к цели.

Где-то высоко над капсулой прогремел взрыв, окутывая небо багряной огненной взвесью. Но гвардейцы увидели лишь, как на экране погас маркер цели.
‒ Отлично. Готовься, десять тиков до выхода. Получил тактический план?
‒ Так точно. А откуда он взялся? ‒ даже в боевом трансе новобранца не отпускало его любопытство.
‒ Как я и рассказывал тебе: где-то в отряде есть болотник. Он решил, что враг, вероятно, будет прятаться в трясине. Так что мы будем кипятить болото.


***

‒ Мы ничего не можем им противопоставить. Такое ощущение, что мир перевернулся вверх дном. Ещё вчера мы гоняли легионеров, как головастиков. А сегодня то же самое делает с нами десантная гвардия.

Болотник стоял у иллюминатора грузовой баржи, превращённой в корабль эвакуации. Вдалеке горизонт алел неестественным восходом, и причиной тому были не солнца этой планеты.
‒ Это случилось слишком рано. ‒ Цензор стоял за плечом болотника и смотрел в ту же сторону. ‒ Если бы вам позволили тлеть, как прочим бунтам, может быть, однажды вы смогли бы дать отпор гвардейцам. Вам не позволили. И раз десант здесь, вам не позволят остаться ни на одной планете.

Оба помолчали, глядя туда, где сейчас гибли отборные силы повстанцев, отвлекая внимание от бегства их лидеров.
‒ Представь меня вашему штабу, ‒ снова заговорил цензор. ‒ Я знаю, как вы можете сохранить жизнь. Но решение надо принимать быстро.

Болотник медленно обернулся.
‒ Штабу? Ты хочешь говорить с Сороквторой? Не выйдет, брат. Даже у меня нет на неё прямого выхода. А ты служишь врагу. Даже не надейся с ней повидаться.
‒ Мне не обязательно лично…
‒ Никак. Все знают про ваши ментальные яды и психобомбы. Ты не будешь говорить с ней. Ты можешь передать своё сообщение. И только после того, как дегустаторы слов несколько раз перескажут его друг другу, убедятся, что в нём нет ловушки, его услышит пророчица.
‒ Нет, так слишком медленно. За это время вас перебьют.

Быстрым движением цензор ухватил болотника за шею и притянул его ухо к своим губам. Голос цензора словно вибрировал, то нарастая, то становясь тише.
‒ Неужели ты не хочешь стать героем?

Автор: Игорь Лосев
Другие части цикла
Оригинальная публикация ВК

Сначала струями неощутимых запахов заструились эмоции. Интерес, нетерпение, раздражение от дискомфорта и, кажется, зуда в месте укуса какого-то кровососа. Но в первую очередь — профессиональное дружелюбие и принятие иной культуры. Затем, медленно формируясь из россыпей цветных точек, появилось изображение: наполовину торчащий из воды болотник с гладкой сиреневой кожей, длинными вислыми жгутами усов и, казалось, слезящимися глазами навыкате. Именно из-за этих глаз, из-за блестящей на них влаги, выражение лица болотника казалось каким-то виноватым.
— Смещение по оценочной шкале, — недовольно пробурчал оператор, уставившийся в дисплей сводящего пульта.

Корреспондент неопределённо угукнул и тут же вызвал из глубин сознания другие ассоциации с блестящими глазами. Высокая температура, боковой отсвет, рефлекс на рисунках в мультфильмах, взгляд младенца... Да, пожалуй, младенец подойдёт. Зрители любят, когда интервьюируют кого-то простого и наивного. Когда не приходится держать в голове, что обитатель какой-то планеты с дальнего от тебя края империи может не просто иначе воспринимать мир, но и элементарно врать.
— Есть сигнал, — одобрил его старания оператор. — Можем начинать.
— А чой-то вы там делаете? — прокряхтел болотник, переводя взгляд с одного гостя на другого. Что ж, хорошо, начинать всё равно стоит с отвлечённой беседы, поэтому можно и объяснить принцип нейроспектаклей.
— Мой коллега сейчас калибровал сигнал с моей камеры, — журналист постучал ногтём по идущему вокруг его головы ободку. — Сейчас запись того, как я воспринимаю нашу встречу, идёт в его банк данных.
— А что, по старинке уже не модно? — было трудно определить, является ли квакающий тон болотника скрипучим сам по себе или это признак ворчливого недовольства. — Пустить, там, картинку на экран. Просто картинку, без этих ваших нейро-шмейро.
— Да, не модно — хорошее слово, — журналист присел на оставленную кем-то на берегу лодку и, опёршись локтями о колени, наклонился к болотнику. — Но дело не только в этом. Империя большая, в ней постоянно происходит много чего. Обычный зритель часто не знает, какой проблеме посвящён сюжет. Но благодаря моему отношению, которое он чувствует, становится сразу понятен некоторый контекст. Это во-первых. А во-вторых, я ещё и служу как бы переводчиком. Окружение очень сильно влияет на мировоззрение. И, например, обитатель водной планеты, для которого спуск во тьму, на глубину, требует приложения усилий, будет воспринимать морально положительным что-то тёмное, что находится внизу — совсем иначе, чем горожанин, для которого хорошим и правильным кажется подъём к свету, выше уровня смога, и туда, где располагаются офисы более высокопоставленных слуг империи.
— А ты у нас, значит, такой весь беспристрастный, что тебе хоть на дно, хоть на сук? — глаза болотника недобро прищурились.
— Да нет, почему. Просто с меня снимается уже конечная реакция, а не то, чем она вызвана. Вот скажите какую-нибудь вашу местную поговорку.

Болотник медленно осмотрел сидящего перед ним журналиста, перевёл взгляд на увлечённого аппаратурой оператора и, криво ухмыльнувшись, выдал:
— Гнилого корня по стволу не увидать.
— Вот видите? Я сейчас тут с вами, вокруг нас заболоченная земля, из которой торчат деревья. Поэтому я в общих чертах понимаю, о чём вы. А ведь среди наших зрителей есть, например, обитатели стерильных станций. Им понятие гниения вообще не знакомо. Есть астроидяне, и они ни разу не видели дерева с его стволом и корнями. Вообще, считается, что у среднего гражданина империи условия жизни аналогичны всего проценту или двум от остальных имперцев.

Чувствовалось, что журналист хочет сказать что-то ещё, но тут его прервал оператор:
— Ты давай, заканчивай уже экспозицию, — буркнул он, прихопнув очередное кровососущее насекомое у себя на шее.

Услышав это, посерьёзнели, сделали официальные лица и журналист, и болотник. Профессионально прищурившись, журналист сфокусировался на торчащем из воды торсе и заговорил:
— Мы сейчас общаемся с господином Фунгрешем…
— Ты это, — тут же встрял болотник, — господином-то меня не величай. У нас тут этот, как его… Синдикативный эгалитаризм.

Было видно, что болотник Фунгреш, оставшийся в репортаже бесфамильным, выговорил умные слова с заметным напряжением, и журналист не смог подавить промелькнувшую ироничную мысль. Но тут же одёрнул себя и продолжил:
— Что ж. Фунгреш, вы живёте на планете, где сейчас идут сражения между имперскими клонлегионами и повстанцами так называемой Сороквторой пророчицы. По сути, вся поверхность планеты, будто пазл, состоит из перемежающихся зон влияния разных сторон и исчерчена изогнутыми линиями фронта. Скажите, каково это — жить в зоне боевых действий?

Болотник хмыкнул, на секунду погрузился в воду, снова вынырнул, блестя повлажневшей кожей. Похоже, макание изменило к лучшему и настроение болотника.
— Ну а чо, хорошо живётся. Получшее, чем раньше.

Глаза журналиста расширились от удивления. Но задать вопрос он не успел. Болотник продолжил сам:
— Вот ты сам говоришь, линии фронта по планете как жабычи по жабке ползают. У нас тут всё чаще легионеры стоят. А легионер — это кто? Это, дружок ты мой, человек с немаленьким жалованием, и ещё большими потребностями. Еду ему давай. Питьё давай. Выпивку и к еде, и к питью давай. Бабу давай. При том, легионеры ж всё больше просто люди. Икру оплодотворять не приучены, так что повеселятся с девками, а неприглядов своих не оставят. И за всё это они платят дукатами. Потому как если безобразить начнут, так вот как раз такие, как ты, мухами понаслетятся, да на всю… Как бишь её… Ойёйкумену раструбят, мол, защитники самих защищаемых, того… Ойёйкуминируют.

Журналист вскинул ладони в останавливающем жесте.
— Так, стоп, стоп. А как же сами боевые действия? Тут же стреляют!
— Да кто стреляет? — отмахнулся болотник. — Ты слыхал, как те сорокодвушки воюют?
— Ну-у…
— Вот то-то и оно, что «ну-у», — передразнил болотник журналиста. Исполненное его квакающим скрипучим голосом, неуверенное междометие и правда вышло глуповато-комичным. — С ними ж вместе терраформеры да агрономы бьются. Так что оно как происходит: сначала легионеры много дней ищут по чащам да трясинам, где эти ребелы залегли. Ищут безуспешно, и оттого злятся. А кто злится, тот больше тратит. Выгода, значит, получается. А найти никого не могут. Потому как агрономы своих солдат под среду изменяют. Ты вот сидишь, а может та трава, что под ногами у тебя — эт диверсант всамделишный.

Журналист дёрнулся и тем вызвал приступ квакающего хохота.
— Да сиди. Растения у них не разумные обычно. Навродь ефрейторов, — и болотник опять гоготнул своей шутке, нор добавил уже серьёзным тоном: — Но вот слыхал я, что грибницами у них как раз мозгачи служат. Шутка ль, километровую распределённую сеть раскинуть?
— Какие мозгачи? Телепаты? Так не может быть. Телепатический ген же — секрет, охраняемый имперскими службами.
— Телепаты, или нет — не скажу. Но планировщики. А насчёт, что быть не может — ты вот что подумай: женишок-то у той пророчицы из благородных. Так что, надыть думать, все эти прибамбахи генетические, за которые ты аж сам затрясся, у ребелов уже имеются.

Журналист кинул быстрый взгляд на оператора. Но тот продемонстрировал ему большой палец. Похоже, неожиданные рассуждения болотника не выбили журналиста из колеи, эмоциональный фон транслировался ровный.
— Так, ну хорошо, давайте продолжим. Вы говорите, что большую часть времени силы клонлегиона проводят в безуспешных поисках. А настоящие-то стычки бывают?
— А то! Сначала, значится, терраформеры начинают. Они на малых мощностях погодой управляют, так что для начала поднимается буря. Туманом всё заволокает. А буря — это что? — Болотник сделал приглашающий жест, но журналист лишь пожал плечами. — Буря — это рыба, — назидательно сообщил болотник. — А в тех частях планеты, что позасушливее, — это ещё и влага. В общем, сплошная польза.
— И во время бури повстанцы нападают, так?
— Так да не так. На рожон они больше не лезут. У них нынче в отрядах оборотни. Могут кем хошь прикинуться. Утащат легионера в тумане, сожрут ему лицо с мозгом, да и прикинутся съеденным. И лик его, и память уже имеют. Так что и разведка заодно. И привычки все. Навроде этой твоей кондыбели, — болотник мотнул головой в сторону аппаратуры. Так что диверсантом их вообще любой может оказаться. Да хоть я.

Журналист неуверенно улыбнулся.
— Опять шутите, да? Как с травой тогда?

Однако теперь лицо болотника осталось серьёзным.
— Да нет, цензор. В этот раз не шучу. Я ж тебя, цензор, сразу узнал…
В ту же секунду прикидывавшийся оператором технорыцарь, приставленный к цензору телохранителем, вскочил и направил на болотника реактивный пистоль. Но тот продолжал говорить спокойно.
— Мы с тобой на синей луне встречались. Ты тогда нам в плен сдался. Не узнал? Ну это понятное дело. Мне с той поры гены раза три перепрошивали, чтоб под разный ландшафт адаптировать. И ты это, скажи своей шавке, чтоб опустил пукало. Вас обоих уже достаточно покусали, чтоб нашпиговать управляемым вирусом. Мне подумать достаточно, чтоб вам мозги отключить.

Журналист тоже изменился. На смену простоватому интелигенту пришёл спокойный профессионал. Он кивнул телохранителю, и тот опустил пистоль.
— Да, Фунгреш, не узнал. Тебя так называть-то можно?
— Да называй, чё бы нет.

Казалось, болотник хотел продолжить, но бывший журналист заговорил сам.
— Не узнал. Но надеялся на встречу. Я ж тут опять ради вас.
— И что за весть принёс? Согласна империя на мир с нами?

Цензор молча смотрел на собеседника.
— Понятно, — болотник вздохнул. — Ну а зачем ты тут тогда?
— Затем, чтобы, когда начнётся эвакуация планеты, затесаться к вам и отбыть в рядах повстанцев.
— Затесаться? Ты? — болотник иронично хмыкнул. Но вдруг посерьёзнел. — Стой. Что ещё за эвакуация? С чего вдруг?

Именно в этот момент вдалеке раздался приглушённый расстоянием хлопок. Массивное тело входило из космоса в атмосферу планеты, тормозя о её верхние слои. Цензор поднял взгляд и указал на огромный даже с такого расстояния силуэт. Болотник обернулся, и глаза его расширились от удивления и страха.
— Это что?
— Это, мой друг, десантная баржа имперской гвардии. Вы привлекли внимание, но договариваться с вами никто не собирается, — цензор выдержал паузу. — Кроме меня.

Болотник снова повернулся к нему. Ещё недавно хозяин положения, контролирующий всё окружение, в которое заманил вражеского шпиона, — теперь он, несмотря на грузное тело, выглядел испуганным мальчишкой.
— Гвардия? Десантная гвардия против нас?
— Да. И ещё полк технолегиона.
— И что же нам делать?
— Я же сказал. Готовьте эвакуацию. Я полечу с вами.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК

Парламент Сердца Империи бурлил. Каждый из представителей, словно мелкий клерк, был заперт в крошечном отсеке, ограниченном видимыми лишь ему виртуальными экранами. Бешеный поток информации: котировки, прогнозы, статистика — вливались в отверстия их голов, перерабатывались организмами и исторгались наружу указаниями и распоряжениями. Министры распределяли нагрузку и имеющиеся ресурсы. Депутаты заключали, разрывали и нарушали по десятку соглашений в минуту.

Сейчас они, привыкшие считать себя лучшими из людей, не были людьми вовсе. Лишь клетки, нейроны огромного организма империи. Соревнующиеся в том, кто быстрее успеет возбудиться от определённого стимула и заглушить соседей, чтобы продавить именно свою модель поведения. Глупые, алчные, коррумпированные каждый в отдельности — действуя друг против друга, они невероятным образом выдавали статистически очень приемлемые результаты.

Всё изменилось в одно мгновение. Личные экраны погасли. Представители ещё секунду пытались вернуть исчезнувший интерфейс управления империей. И все замерли, когда в воздухе разлился густой, проникающий в кости, звук гонга. Лица, одежда, позы — всё изменилось во мгновение ока. Те, кто только что были логическими элементами в очень сложном и расточительном процессоре, вдруг стали чиновниками. Придворными, допущенными лицезреть императора.

Покинув личные тюрьмы виртуального опен-спейса, они оказались заперты в гораздо более тесных рамках традиций. Долгополые одеяния, высокие причёски, переплетённые с причудливыми шляпами, обозначавшими статус носителя, строго предписанные позы движения, места в общем строе... Парламент замер. Люди складывались в сложный узор, ожидая появления правителя империи.

И вот он появился. Огромная фигура, составленная из светящихся точек, возникла в центре агоры. Парламент склонился в поклоне, словно единый организм. Впрочем, сейчас так и было. Чтобы не ошибиться ни в едином движении, люди отдали управление своими телами протокольному разуму агоры. И сейчас именно он отвечал за достойное поведение собравшихся.

Император молчал. Парламент чувствовал на себе его взгляд. Каждый чиновник, несмотря на то, что не смел прервать поклон и посмотреть на императора, понимал: сейчас правитель смотрит именно на него. Понимал: император видит и знает все те прегрешения, что чиновник совершил прямо сейчас, управляя вверенной ему частью жизни империи. Видит и знает обо всех нарушениях морали, мешающей чиновнику быть достойным мужем. Видит, знает и взвешивает. Каждый чиновник знал: император милостив, но у его милосердия есть предел. И потому чиновники были в ужасе, проживая эту невероятно долгую паузу, растянувшуюся на минуту.

— Я вижу, вы упорно трудитесь, — зазвучал голос императора, и парламент облегчённо выдохнул. Сегодня не будет приговоров. Сегодня будет явлена воля правителя. Новая работа? Но работа не страшна, когда ты пережил возможную казнь. Император же продолжал: — И потому не стану затягивать. Империя столкнулась с проблемой. Совет павших предтеч решил, что искать выход из ситуации требуется живым умам.

На глазах почти всех чиновников возникла белесая пелена. Они нырнули в чертоги разума, чтобы в точности записать речь правителя и те решения, что будут приняты.

— Заточённая звезда — главный источник энергии для всей Империи — вскоре взорвётся в сверхновую, — продолжил Император.

Перед разумами Парламента возник образ медленно вращающейся тёмной сферы Дайсона — огромной скорлупы, пожиравшей весь свет одного из солнц, и потому выглядящей для подлетающих путешественников как огромная сфера тьмы, пожирающая далёкие точки звёзд. Пожирающая сам космос.
— Прогнозы говорят, что Заточённая звезда взорвётся не позднее, чем через тысячу стандартных лет.

Разумы Парламента, привыкшие перенаправлять стремительно несущиеся потоки символов, реагировать на изменение котировок — в общем, работать лишь с сиюминутными стимулами — столкнулись с вечностью. С планированием на срок, когда из всех собравшихся, возможно, жив будет только император. Да и то только потому, что со смертью физического тела разум императора включался в Совет павших предтеч — роевый разум всех былых правителей империи и их избранных советников. Именно для поддержания работы этого титанического сверхсознания было создано Сердце Империи — столичная планета, фактически являющаяся огромным сервером. Именно поэтому в Сердце Империи заседал парламент. Неиспользованных крох вычислительной мощности, создаваемых здесь, хватало, чтобы поддерживать и работу зала собраний, и все чертоги разумов чиновников.

Правитель умолк, давая чиновникам время осознать новый масштаб, в котором им предстояло работать. И, ощутив замешательство, заговорил вновь, давая опору. Указывая направление мысли.
— Возможно, нынешняя оболочка заточённой звезды выдержит её превращение в сверхновую. Возможно, мы сможем использовать взрыв для получения редких элементов. Но для энергетической отрасли это станет невосполнимым ударом.

Тишина длилась лишь мгновение. Но вот разумы парламента отреагировали на расставленные в речи эмоциональные крючки. Тут и там начали вспыхивать ментальные возгласы, проносящиеся по сознанию всего Парламента. «Укрепить оболочку», «Построить новый звёздный реактор», «Нет, лучше два!», «Обложить колонии налогом на энергию».

Император ждал, пока прозвучат все очевидные первые мысли. И лишь когда мозговой шторм утих, уточнил техническое задание.
— Недостаточно просто найти решение проблемы. С этим справится любой кризис-планировщик. И ради этого мы не стали бы отрывать вас от вашей, — это слово император выделил тоном, — работы. Но нам нужно решение людей. Основанное и на предвидении, и на знании эмоций. Империя — сложный организм. И, как всякий высокоорганизованный организм, однажды она умрёт. Я не желаю, чтобы это случилось в моё правление. И потому напомню, живёт империя лишь до тех пор, пока поражает умы своих подданных. Лишь пока и министр в этом зале, и шахтёр в дальней колонии понимает, что ему недоступны те решения, которые принимаем мы, пока он испытывает трепет от масштабности деяний империи — мы будем существовать. И потому мы не можем просто построить ещё одну Запечатанную звезду. Не должны делать ничего, что граждане империи уже видели и могут себе представить. Нам необходимо что-то новое. Для этого мне нужны ваши, живые, умы.

В этот раз тишина длилась гораздо дольше. Чиновники были ошарашены масштабностью проекта, за который им предстояло взяться. Тут и там начинало разгораться сияние формирующейся мысли, но нигде оно не принимало законченную форму. И вдруг в зале раздался звук голоса. Не ментальное сообщение, не разделённое воспоминание и не блик в мессенджере, которым здесь пользовались почти все. Звук сразу показал, что несмотря на вечный ментальный гвалт, Парламент работал в гробовой тишине.
— О повелитель планет, быть может, стоит оставить позади тех граждан, что должны благоговеть, узнавая о делах Империи?

Люди, повинуясь своим инстинктам, повернулись к источнику внезапного звука. И лишь спустя мгновение те, кто были слишком далеко, скользнули из своих органических тел и подключились к визорам зала собраний, чтобы увидеть того, кто говорил. Сотни человек взглядом сошлись на магистре ордена цензоров. Повернулась к нему и фигура императора.
— Поясни свою мысль, — потребовал он. — Ты хочешь, чтобы империя отреклась от своих граждан? Ты забыл, что империя — и есть граждане?
— Именно это хотел сказать и я, о повелитель планет. Империя вечно меняется, изменяя саму вселенную. Но её кирпичики, граждане, остаются почти такими же, как те, кто вышел с Первой планеты. Кто-то добавил в своё тело хром, кто-то вступил в симбиоз с новыми органами или сам стал органом сообщества. Но мы всё ещё люди. Нуждающиеся в еде и сне. И в энергии. Всё, что мы делаем, требует энергии. И именно поэтому истощение важного источника становится проблемой. Но как говорил триста пятый правитель, со сменой точки зрения любая проблема может оказаться преимуществом.

На долю секунды лицо фигуры императора изменилось. Из сонма ушедших правителей всплыл тот самый триста пятый император. Важно кивнув, он снова уступил голографическое тело нынешнему правителю.
— Продолжай, — позволил он.

Магистр ордена кивнул и, вскинув руки, раскрыл перед собой несколько информационных экранов.
— В третьем рукаве Ориона сейчас происходит мелкое восстание колоний. Они называют себя последователями пророчицы Сороквторой, — один из экранов подсветился, показывая звёздную карту с отмеченными боевыми фронтами. — Несмотря на то, что подавление восстания пока идёт только за счёт клон-легионеров, силы бунтарей истощаются. И они предложили одному из моих людей условия перемирия. Они просят позволить им забрать себе не приспособленные для жизни людей планеты.

Фигура императора нахмурилась.
— Я начинаю вспоминать. Это тот бунт, к которому примкнули творцы биосферы. И они изменяют свой народ, чтобы получить преимущество в боях. Но при чём тут это?
— Тысячелетие — это очень долгий срок для управляемой эволюции. За это время они, я почти уверен в этом, смогут найти решение для любой проблемы, которую мы им поставим.
— И какова же будет эта проблема?
— Они должны будут научиться жить без внешней энергии. Выдавим их туда, где жизнь не просто тяжела, а невозможна: в открытый космос. Закроем для них дорогу на любую планету. Вынудим приспосабливаться к тьме и холоду. А когда они с этим справятся, воспользуемся их изобретениями. Изменим граждан империи. И, снизив потребность населения в энергии, будем использовать то, что получаем из иных источников. Этого хватит с избытком.

Чиновники переваривали предложение не дольше миллисекунды. Зал тут же наполнился гвалтом. Кто-то, по примеру магистра ордена, кричал голосом, но большинство слали в общий канал сообщения. В умах чиновников покраснело от восклицательных знаков, означавших срочность сообщений. Но тишина наступила мгновенно, стоило фигуре императора сделать жест рукой.
— Не просто так мы сохраняем чистоту расы людей. Не просто так несём внешность нашего вида сквозь тысячелетия и парсеки. Общность формы делает нас едиными. Мы можем говорить на разных языках и верить в разные мифы, но в любом конце империи гражданин сразу отличит другого гражданина, просто взглянув на него.

Император немного помолчал. Чиновники уже было начали понижать рейтинг своих взаимоотношений с магистром ордена. Но вдруг правитель продолжил:
— Однако, у твоего предложения есть потенциал. Оно скорее всего не сработает, но тогда мы лишь избавимся от бунтовщиков, порочащих людскую породу. Если же оно преуспеет, мы получим интересный инструмент. Что тебе нужно для осуществления этого проекта?

Магистр лихорадочно перетасовал висящие перед ним документы.
— Подавляющее военное превосходство над повстанцами. Полагаю, должно хватить двух полков гвардейского десанта. И ещё один технолегион.
— Ты получишь необходимое. А теперь возвращаемся к задаче. Я жду новых идей.

Парламент вновь затих. Но магистр ордена этого уже не знал. Сознание его отправилось исполнять распоряжение.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК

Голова планетарного принца в изгнании лежала на коленях пророчицы народного восстания. Принц улыбался, а пророчица расчёсывала пальцами его волосы. Дверь с шипением отъехала в сторону, и в кают-компанию дорогой яхты вошли три генерала восстания.

Вернее, вошли только двое. Первым был Агроном. Сейчас он носил тело, напоминающее одновременно насекомое и динозавра, а одно бедро его было раздуто, и сквозь полупрозрачную кожу виднелась полость с вызревающим внутри организмом. Вторым шёл Авторитет — по виду обычный человек. Он был уполномоченным представителем первой волны колонистов, тех, кому пожизненное заключение или смертную казнь заменили на участие в освоении новых, неисследованных планет. Третий генерал — Рой Дронов — влетел тихо жужжащим роем мелких роботов. Между ними проецировалось изображение лица, напоминающего манекен.

Увидев вошедших, пророчица дёрнулась, чтобы встать, но принц так и остался лежать у неё на коленях. Только чуть сжал рукой её ладонь.
— Юнец, зачем твоя советница хотела нас видеть? ‒ пророкотал Агроном. Его тело не было приспособлено для человеческой мебели, и он медленно, поочерёдно сгибая все ноги, улёгся посреди кают-компании.

Принц пожал плечами.
— Мне она тоже не сказала. Сейчас придёт, и все узнаем.
— Вообще могла бы уже быть здесь, раз оторвала нас от дел, ‒ Авторитет упал в мягкие объятия дивана и подал знак автоматическому бару. Тот тут же заурчал, создавая в своём нутре любимое пойло этого человека.
— Она редко делает то, что могла бы по мнению кого-то, ‒ снова пожал плечами принц. ‒ Её ценят не за это.

Авторитет хотел сказать что-то ещё, но тут дверь вновь зашипела, отъезжая в сторону, и в кают-компанию быстрой походкой вплыла советница принца.
— О, явилась, ‒ Авторитет отсалютовал ей гранёным стаканом. Советница ответила на жест открытой улыбкой.
— Друзья, спасибо, что пришли, ‒ начала она энергичным тоном. ‒ Знаю, что вы персоны крайне занятые, поэтому позвольте обойтись без предисловий. Начать я хотела бы с вопроса о том, когда вы намерены исполнить свою часть уговора?

Повисла пауза. Агроном прочистил горло и зарокотал клёкочущим голосом ящера:
— Любезная, что именно вы подразумеваете…
— У нас был уговор, ‒ прервала его советница, ‒ что мы присоединяемся к вашему маленькому восстанию, помогаем вам своими ресурсами, а также позволяем воспользоваться личным брендом его высочества для продвижения вашего бунта в прессе. Всё это было сделано. Собственно, вы прямо сейчас устроили свой штаб на нашей яхте. В обмен же нам было обещано, что как только вы захватите достойную внимания колонию, его высочество займёт на ней руководящий пост.
— Так и что тебе не нравится? ‒ хмыкнул Авторитет. ‒ Выбирай любой из миров. У нас их уже полторы дюжины.
— Шахтёры на астероидах, фермеры в купольных городах и ледяной шар без атмосферы? ‒ советница презрительно хмыкнула. ‒ Вот уж спасибо.
— То, что ты назвала ледяным шаром, кстати, очень перспективный мир. Под его поверхностью океан, ‒ включился Агроном, но советница опять его перебила.
— Мы не дышим под водой. И я рассчитывала на одну из нормальных планет. Хотя бы аграрную. А лучше луну-курорт.


В кают-компании повисла тишина. И казалось, с каждой секундой она густела, будто начинили звучать натянутые струнами нервы.
— Так, — включился в разговор Рой Дронов. Проекция его лица в облаке крохотных роботов исчезла, сменившись картой «Далёкой галактики», размеченной в зависимости от военных успехов восстания. ‒ По моим данным, у тебя есть доступ к сводкам с передовых. Поэтому ты должна понимать, что все планеты и луны, подходящие под твоё описание, сейчас находятся в разгаре сражений. И вряд ли ты хочешь потребовать, чтобы мы завоевали тебе твой курорт немедленно, верно? Так к чему эта эскапада?

Советница подошла ближе к карте, в глазу у неё блеснула линза дополненной реальности.
— Спасибо, Рой. Этих данных я раньше не видела. И да, ты прав, немедленно расплатиться я от вас требовать не собираюсь. Но очень хочу, чтобы вы задумались, сможете ли сделать это вообще когда-нибудь.
— А чё нет-то? — Авторитет возмущённо повернулся к советнице. От резкого движения часть его пойла брызнуло из стакана, и теперь образовало на ковре пятно, напоминающее страдающий ожирением знак вопроса. К загрязнению тут же деловито направились бионические уборщики, напоминающие трилобитов на воздушных подушках. — Если б за нас были терраформеры, когда я ещё служил имперцам, я, может, и не отъехал бы за дезертирство. Ты видела, как мы их по всем фронтам валим? Нам бы ещё людей чуть побольше, так мы б и в центральные сектора ломанулись.

Советница медленно обошла диван, на котором сидел Авторитет, и встала прямо перед ним.
— Дорогой мой… — начала она, но Авторитет тут же перебил её.
— Дорогим ты меня в постели называть будешь, — гоготнул он.
— Я бы могла сейчас устроить тебе лекцию про отличие тактики от стратегии, — советница никак не отреагировала на попытку её прервать. — Но, кажется, тебе нужно что-то более наглядное.

Она толкнула носком обутой в обманчиво простую туфлю ноги одного из уборщиков, который сейчас покрывал ворсинки ковра чистящим ферментом и тут же слизывал его. Уборщик посторонился от туфли и продолжил заниматься своим делом.
— Знаешь, зачем аристократы всегда держат этих уродцев? Не потому, что так уж любят чистоту. И даже не из-за статуса, хотя по стоимости штат уборщиков на эту яхту будет дороже, чем дыра, давшая тебе жизнь. Уборщики маркируют проблемы и тем оживляют саму жизнь. Небольшие войны полезны империи. Империя постоянно поддерживает у себя на границах несколько тлеющих конфликтов. Они стимулируют экономику, служат мусоросжигателем для всякого сброда, поставляют темы для бесед. Но для этого война должна продолжаться. Пока вы будете умеренно успешны — против вас не пошлют ни терминаторов, ни чумные корабли. Вам даже могут сдать не очень ценные окраины. Всё это до тех пор, пока вы укладываетесь в прогнозы. Но когда полезная вещь выходит из строя…

Квантовая материя туфли советницы вдруг пошла мерцающей волной изменений, и носок вытянулся в острое жало. Коротко, без замаха она пнула маленького уборщика в бок. Из раны искусственного существа потекла густая фиолетовая слизь. Напарники уборщика тут же сгрудились вокруг него, и выделяющие фермент хоботки впились в судорожно подёргивающееся тело. Панцирь уборщика вдруг провалился, будто за мгновение проржавел: внутри него уже была пустота, оставленная разъедающими энзимами. Уборщики накинулись на труп своего собрата. Поглощая его, они не позволяли ни капле исторгаемых умирающим телом жидкостей запачкать пространство обитания своих господ.
— …Её или исправляют, или утилизируют, — закончила советница, вместе во всеми глядя на крохотную трагедию.
— Очень наглядно, — внутри Роя Дронов снова проецировалось его лицо. — А теперь можно пояснение для тех, кто привык мыслить менее метафорично? Ты хочешь сказать, что у нас нет шанса выиграть?
— Только в том случае, если вы продолжите действовать таким же образом, как и до этого. Войны всегда заканчиваются за столом переговоров, даже если одна из сторон там только для того, чтобы подписать безоговорочную капитуляцию. Но с вами сейчас не будут разговаривать, так же, как вы сами не стали бы разговаривать с ними, — советница снова указала взглядом на уборщиков.

Агроном вытянул в сторону уборщиков конечность, сейчас более всего напоминающую хобот. У плеча возникло утолщение и с неспешностью перистальтики оно двинулось к концу полого отростка. Когда движение достигло конца конечности, из неё, раздвинув ткани, выбрался точно такой же уборщик, как тот, что только что был убит советницей.
— Насчёт того, что говорить с нами не станут, ты ошибаешься. К нам приходил цензор, — голос Агронома сменился с клёкочущего рёва ящера на глубокий бас крупного млекопитающего. Созданный ради биологического терраформирования планет, он пребывал в состоянии непрерывной стремительной эволюции, постоянно перестраивая своё тело.
— И это очень хорошо, — в голосе советницы снова зазвучал энтузиазм. — Цензоры — не те, кто ведут переговоры. Они составляют прогнозы. Но то, что нами заинтересовались — хороший знак. Теперь нам надо продолжать подогревать интерес.

Советница замолчала, обводя собравшихся взглядом.
— Ну давай, не тяни кадык на яйца, — раздражённо рявкнул Авторитет, опять расплескав немного пойла уже из новой порции.
— Да. Что ты предлагаешь? — поддержал его приятным тоном голосового помощника Рой.

Советница улыбнулась и указала раскрытой ладонью на Сороквторую.
— Воспользоваться вашим недооценённым потенциалом. Как вы её зовёте?
— Пророчица, — впервые с момента появления советницы вступил в разговор принц.
— Всё верно. То есть изначально вы заявляете себя как культ. Как религию. А религия — это идея. Это то, что привлекает внимание. Вызывает интерес.
— Мы это всё знаем, — проворчал Агроном. — Потому мы и выбрали именно такой формат. У нас даже учение есть.
— И в чём же оно состоит? — советница сложила руки на груди.
— Все наделённые самосознанием равны в своих естественных правах, но различаются способностями и возможностями. Взаимопомощь — это наилучшая эволюционная стратегия, и потому каждый должен по мере сил использовать свои возможности на благо сообщества, потому что так он максимально эффективно действует во благо себя, — Рой начал зачитывать «манифест Сорок второй».
— Это не учение культа. Это политическая программа, — прервала его советница. — Вы пытаетесь достучаться до мозгов людей. А религия действует через эмоции. Через душу. Вам нужна мифология.
— В смысле, истории о том, как кто-то из нас стал быком и обрюхатил заморскую принцессу? — гоготнул Авторитет. — На такое у нас только Арг способен.
— Я говорил тебе, не называй меня так, — прогудел Агроном.
— Можно я продолжу? — советница пощёлкала пальцами. — Нет, мифология — это не истории. Мифология — это то, во что верят не задумываясь. Мифологией империи стала экономика и долги. У первых колонистов мифология основывается на понятиях криминала Первой планеты. Мифология синтов — это эволюция. Мифологии не нужны истории, ей нужны детали, из которых истории можно собирать. И у нас сейчас нет самых главных деталей: у нас нет героев.
— Как? А мы? — Авторитет выпятил грудь. — Чем я тебе не герой?

Советница помотала головой.
— Мы не подходим. Мы скорее титаны — странные твари из начала мира. Герои должны быть молодыми. Как они, — она указала в сторону принца и пророчицы. — Вернее, Сороквторая уже героиня. Но героиня мифологии пассивна, она с самого начала находится там, куда прочие герои стремятся. Её дело — осознать, проявить мудрость, а не совершать подвиги. А вот как раз подвиги нам и нужны. Поэтому нам нужны ещё герои.

Она стукнула пальцем по браслету и тряхнула им в сторону Роя.
— Отобразишь?

Облако дронов чуть расширилось, и лицо Роя сменилось на плоскую картину. Впрочем, Рой воспроизвёл её голографически, поэтому каждый видел её со своей стороны так, словно она висела лицом к нему. На картине три всадника в доспехах стояли перед зрителем.
— Это кто? — Авторитет брезгливо вздёрнул губу.
— Это картина, сохранившаяся в архивах с Первой планеты. Называется «Три богатыря».
— И что значит это слово? — Агроном разглядывал картину несколькими только что отрощенными глазами.
— Богатыря? — казалось, советница чуть смутилась. — Честно говоря, никогда не задавалась этим вопросом. Звучит как деепричастие. Тогда, наверное, «три» — это не числительное, а глагол в повелительном наклонении. И судя по корню, «богатырить» должно быть как-то связано с богатством или богами. Думаю, что это икона, и название говорит, какие действия надо совершать перед ней.
— Ясно, — в тоне Агронома слышалось ворчание. — Ладно, мы не ради лингвистики здесь собрались, и вряд ли ты хотела, чтобы мы побогатырили перед иконой. Зачем мы на это смотрим?
— Да, так вот, — к советнице вернулся уверенный тон. — Тут изображено как раз три типа героев, обычно встречающихся в мифах. Первый — тут он по центру — воплощение хаоса. Он нарушает запреты и устои и совершает эпические подвиги.
— О! Мне нравится, — принц поднялся с колен пророчицы и теперь сидел рядом с ней. — Я мог бы таким стать. Побеждать всех. Ты же говорила, что герои должны быть молоды, как мы, верно?
— Верно, — советница улыбнулась и кивнула. — Но это для тебя плохой вариант. Он в конце обязан умереть.
— А… Тогда да…
— В конце все умрут, — назидательно проворчал Агроном. — Это оптимально.
— Но я предпочитаю это делать на своих условиях. Или как отец, который обновил тело…
— К этому ещё вернёмся, — мягко остановила зарождающийся спор советница. — Второй герой, тут он справа, — трикстер: хитрец и обманщик.
— Этот мне тоже нравится, — принц хлопнул в ладоши. — Ему-то умирать не надо?
— Ему не надо. Но, боюсь, это тоже роль не совсем для тебя, — в этот раз советница поморщилась. — Видишь ли, трикстер — это совершенно особый тип личности. Им можно только быть. Казаться не получится. А тебя растили всё-таки для другого.

Принц недовольно надулся и скрестил руки на груди. Советница выдержала небольшую паузу и продолжила:
— Третий тип — он на белой лошади — воплощение устоев. Идеальный герой, — она уставилась на принца. — Ну? Где фраза про то, что и этот тебе подходит?
— Этого не хочу, — недовольно пробубнил принц. И продолжил чуть менее недовольным тоном. — Традиции, устои, законы — это всё скучно. Какие там подвиги…

Советница едва заметно вздохнула, но улыбнулась своему подопечному.
— Подвиги у него ничуть не хуже, чем у прочих двоих. Он тоже побеждает врагов. Просто не из-за дикого буйства или озорства, а потому, что должен. Он чувствует ответственность за свой народ. А ты — наследник престола. Что бы ты ни делал, ты из благородного рода. И мы решились на всё это именно для того, чтобы ты однажды стал правителем планеты, помнишь?
— Так, ладно, — вмешался Авторитет. — Мы поняли уже, что одно место ты своему молокососу пригрела. Полагаю, себе ты тоже завидную роль выбрала. Ну а где мы остальных двух возьмём?
— Насчёт остальных — тут как раз уместно вспомнить про приходившего к вам цензора. Ну а я… Есть в мифологии ещё одна архетипическая роль. Мать чудовищ. — И советница с загадочной улыбкой посмотрела на бедро Агронома, под прозрачной кожей которого виднелся резервуар с новым телом.
***

Цензор стоял в круге соратников. Они были почти неотличимы друг от друга. Лишь едва заметные черты лиц, оставшиеся от их жизни до преображения, показывали, что это не клоны.
— Итак, брат, совет согласен с тем, что ты должен отправиться с посольством к этим революционерам, — в полутьме зала, звуки в котором отдавались эхом, разобрать, кто именно говорит, было сложно.
— Я часть совета и согласен с нашим решением, — цензор кивнул братьям. — Меня смущает только идея о компаньоне.
— Эта часть не обсуждается. На прошлой миссии ты и так излишне подверг себя риску. Тебе нужен телохранитель.

Из глубокой тени вышла огромная фигура, облачённая в силовую броню. Технорыцарь молча встал позади цензора, выбранного эмиссаром.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК

Если бы планеты могли быть сыновьями маминой подруги, Эйфель был бы одним из таких. Расположенный в зоне Златовласки, он, вопреки гравитации звезды, вращался с бешеной скоростью. Впрочем, не вопреки. Гравитация раздирала его нутро, отчего недра Эйфеля грелись, как яйцо в микроволновке. Ещё первые колонисты проложили вглубь планеты термогенераторы, и эйфы были обеспечены почти дармовой энергией. Дешёвое, но востребованное производство сделало Эйфель центром торговли, науки и промышленности. И, конечно, деньги притянули чиновников, поэтому Эйфель стал ещё и столицей целого звёздного сектора.

Словно этого было мало, излучение звезды идеально подходило для земледелия, поэтому всю поверхность планеты покрывали фермы. В какой бы точке освоенного космоса вы не открыли кладовку, там найдётся банка маринованного арбуза или копчёное мясо крыжовника с Эйфеля. А сладкая вата из местного хлопчатника — пожалуй, универсальное тёплое воспоминание из детства любого имперца, соответствующего нормам.

Если бы Эйфель был сыном маминой подруги, все видели бы фотографии мозаичных полей, слышали бы рассказы о гарантированном минимальном доходе и передовых веяниях моды. И мало кто задумывался бы о тёмной стороне этих образов. В отличие от растений, эйфы никогда не видели света звезды. Занятая фермами поверхность загнала людей вглубь. Гарантированный доход позволял не думать о делах насущных. И потому эйфы заполняли жизнь судорожными поисками того, чем можно заполнить жизнь.

Сенат Эйфеля шёл навстречу гражданам. Что угодно здесь превращали в развлечение. Даже опознание мертвецов. Морг выставлял всех поступивших безымянных покойников в витринах, в надежде, что кто-нибудь увидит бывшего знакомого. Но большинство приходило поглазеть на смерть. Постыдная тема смерти, единственная табуированная почти во всех культурных мирах, здесь, в столице фронтира, обладала почти порнографической притягательностью.

Не удивительно, что когда на Эйфель привезли тела клон-легионеров после наступления в одной из колоний, они заняли целую аллею музея опознаний.

Девушка с явными кошачьими чертами медленно шла мимо мертвецов в героических, а чаще гротескных позах. Вдруг замерла, глядя на один из экспонатов. Мужчина, шедший в паре шагов позади, приблизился.
— Это он? — он старался говорить мягче, но при этом гомон толпы заставлял повышать голос. — Не смотри. Не надо. Сейчас мы всё устроим.

Мужчина взял за плечи и отвернул кошкодевушку от солдата, державшего у бедра свой шлем. Жуткой деталью шлема было то, что его наполняла голова этого солдата.

Ведя кошкодевушку за руку, мужчина подошёл к кабинке смотрителя. Молодой парень в церемониальной маске пернатого шакала посмотрел на них.
— Слушаю вас, — голос был заученно услужливым.
— Мы опознали одного из выставленных. Хотели бы заказать ему нормальные похороны.
— Конечно, сэр. Примите мои искреннейшие соболезнования в этот тяжёлый час. И помните, что по промокоду “психопомп” вы можете получить скидку на психологическую помощь вип-уровня. Заполните, пожалуйста, анкету.

И пернатый шакал просунул в проём окошка планшет. Мужчина уже потянулся к нему, но кошкодевушка оказалась быстрее. Она взяла планшет и просяще посмотрела на мужчину.
— Да, конечно. Сделай это сама, — кивнул тот.

Кошкодевушка принялась быстро заполнять бланк. Пернатый шакал недоуменно пялился на происходящее.
— Простите, сэр… Э-э… А почему вы ей позволили… — служитель явно старался аккуратно выбирать слова.
— Он был её родственником.
— Но… Сэр, она же очевидно…
— Что?
— Нет, я не хотел ничего сказать. Но как у вашей… У неё могут быть родственники?
— Погибший был легионером. Героем отечества, — произнёс мужчина с нажимом, и пернатый шакал быстро закивал. — Они с моей компаньонкой вместе росли в яслях клонов до того, как их отправили на дифференцировку.

В этот момент кошкодевушка тронула мужчину за предплечье и указала на что-то в анкете.
— Ты хочешь? — девушка в ответ решительно кивнула. — Тогда пусть так и будет.
— А она что у вас, не говорит? — судя по тону, пернатый шакал решил, что посетитель готов поддержать дружеский диалог на личные темы.

Мужчина бросил гневный взгляд на болтливого служителя.
— Дифференцировка прошла неудачно. Её гортань сформировалась по животному вектору.
— А… — пернатый шакал явно хотел спросить что-то ещё. Мужчина открыл интерфейс обратной связи и демонстративно выставил одну звезду. Лица служителя не было видно под маской. Но голос сочился злобой. — Удачного дня, сэр.

***

Внутренние помещения морга выглядели совершенно иначе, чем аллеи опознания. Белые керамические панели, рассеянный свет, не дающий тени — всё здесь было чисто, официально. Стерильно. Безжизненно.

Кошкодевушка, мужчина и женщина вошли в помещение, где в парадном мундире лежало тело. В воздухе замерцала голограмма хорошо одетого человека в годах. Его изображение несколько раз моргнуло помехами и наконец приняло вид, почти неотличимый от реального. Лицо изображало светлую скорбь. Он развёл руки в приветственном жесте.
— Приветствую вас в “Психопомпе”. Как жаль, что повод для встречи так печален…
— Сюда во иным поводам, полагаю, не приходят, — оборвал мужчина голографический образ. Тот медленно кивнул. Вокруг глаз добавилось горестных морщинок.
— Вы правы. Я понимаю, вы из тех, кому не нужны слова утешения. И всё же, поверьте, я сочувствую вам совершенно искренне.


Мужчина молча смотрел на голограмму. Кошкодевушка не обращала внимания на происходящее. Она взяла за руку лежащего на постаменте солдата.
— Что ж, — снова заговорил голограмма, — всё готово к погребению. Но сейчас комната в полном вашем распоряжении. Прощайтесь столько, сколько нужно. О, и я вижу, вы отметили, что желаете провести религиозный обряд. Я приглашу к вам священников.
— Нет, мы… — начал было возражать мужчина, но голограмма уже погасла.

Мужчина обернулся к женщине. Та пожала плечами.
— Ну, давайте дождёмся их и выпроводим.

Мужчина кивнул. Вскоре в комнату прибыли священник и служка. Войдя, они тут же закрыли ладонью один глаз в молельном жесте. Но сделали это быстро, привычно, словно обычное приветствие.
— Что ж, сын мой, — тут же заговорил священник, — отрадно видеть, что есть ещё люди, заботящиеся о душе. Ибо она дана нам, чтобы творить этот мир, чтобы создавать ценности и наделять их ценностью…
— Я не твой сын, — мрачно перебил священника мужчина.

Служка едва заметно дёрнулся, но священник лишь улыбнулся.
— Конечно нет. Но я сейчас не просто личность, которую ты видишь. Я здесь представляю Императора. Всю имперскую династию. И для нашего Центрального отца все вы любимые дети.
— Все, наделённые душой, — вклинился в разговор служка, не отводивший взгляда от кошкодевушки, стоящей у тела.

Мужчина проследил за взглядом служки и вновь повернулся к священнику.
— Произошла ошибка. Мы хотели религиозный обряд, но не имперского культа.

Священник слегка склонил голову набок.
— Вот как? А какой же тогда
— Учения Сорок второй пророчицы. Тот, кто погиб, он письма писал моей… — мужчина замялся, поняв, что выглядит так, будто он оправдывается, потому закончил он быстро: — Там, где не зацензурено, он про эту религию писал. Контекст вымарали, но мы решили, что он в неё верил. Так что мы хотим их церемонию.
— Ну надо же, — казалось, священник был счастлив. Он обернулся на служку, приглашая его вместе с собой разделить радость. — То есть, вы не просто формально подходите к религии, но и исполняете волю юноши. И не какого-то, а склонного к духовным исканиям. Вы поистине уникальный человек. Позвольте, я пожму вашу руку.

Растерянный мужчина протянул ладонь, и священник тут же потряс её. Не разрывая рукопожатия, он продолжил:
— Но вы не могли бы мне чуть больше рассказать об этой секте, которую вы упомянули? Во что они верят? Что станет с душой несчастного мальчика по их представлениям?

Мужчина бросил взгляд на женщину. Та тепло улыбнулась и шагнула вперёд.
— Ничего. С душой не произойдёт ничего. Мы не верим в её существование.
— А… Так вы, должно быть, и есть… как у вас называется должность отправителя церемоний? — священник выпустил руку мужчины и чуть отшагнул от новой собеседницы, но та снова приблизилась, оказавшись в его личной зоне. Тепло улыбаясь, она смотрела на священника снизу вверх.
— Мы зовёмся пророчицами. Мы перенимаем структуру мозга Сорок второй, чтобы понять её откровения.

Священник, поколебавшись секунду, прикрыл глаза, глубоко вдохнул и с выдохом расслабился. Больше не отступая, он вернул приветливую улыбку и продолжил:
— Занятно. Но это всё не вера. Во что вы верите?
— Если коротко, в эволюцию. В разнообразие, которое является сырьём отбора. В случайность. И в то, что каждый приспособлен для своей среды. А значит, надо просто дать ему ту среду, в которой он проявит себя. В то, что рай должен быть здесь, в материальном мире. Нужно просто построить его своими руками. И для этого надо проявить всё лучшее, что в нас есть.
— Какая милая утопическая сказка. Но тогда я решительно не понимаю, чем вы можете помочь двум нашим заблудшим чадам. Если у вас есть только материя, то материя этого мальчика уже мертва.
— Верно. Но похороны нужны не мёртвым, а живым. И им нужны не сказочки про хоровод, который мертвецы водят вокруг правителя…
— Чуть больше уважения, пожалуйста.
— …А прощание с тем, кто был им дорог. Возможность высказать недосказанное. Возможность отпустить.

Священник всё же не выдержал такой близкой дистанции и чуть отступил назад к выходу, но женщина тут же снова оказалась рядом. В этот раз священник не утратил присутствия духа, продолжая вежливо улыбаться.
— И как же, позвольте сказать, вы это обеспечите?
— Очень просто. Я ненадолго приму структуру мозга этого паренька. Впитаю его личность. Дам этим двум людям те минуты…
— Некромантия! — воскликнул служка. — Манипуляции с мертвецами противоестественны и… Вы позволите?

Он сверлил взглядом священника. Тот медленно кивнул и снова отступил. На этот раз женщина не последовала за ним, рот её разошёлся в широкой улыбке. Служка отдёрнул лацкан мантии, открывая значок — коронованная галактика, пронзённая стилусом и лучом из лазерного пистолета. Второй рукой он потянулся себе за спину.
— Правом святой инквизиции, немед…

Женщина дважды резко и глубоко выдохнула. Голос служки замер. Через секунду, закрутившись на подкосившихся ногах, на пол рухнул священник. Служка упал парой мгновений позже.
— Что? — мужчина изумлённо смотрел на поверженных людей. — Что вы с ними сделали?
— Отправила к их богу, — женщина не перестала тепло улыбаться. Она присела рядом с телами и что-то вынула из их шей.
— То есть ты их убила?
— О, мы теперь на ты? Я не против, — она игриво стрельнула глазами. Но тут же ответила серьёзно. — Нет, не убила. На шипах, которыми я плюнула, галлюциноген. Можно сказать, мы продолжаем диспут. Убеждение кого-то — это же перестройка их мозга. И я сейчас привела более явный аргумент. Отправила их в ту часть подсознания, где они хранят представления о божественном. Насколько я знаю эту братию, это должно показать им недостатки их веры. Большинство из них о-очень боятся своего патрона. Извини.

Она отвернулась и вложила в рот извлечённые из священнослужителей шипы. Послышались чавкающе-всасывающие звуки.

— Всё, я готова. Ты не передумал? Я, в отличие от этих, пойму, если ты решишь всё отменить.

Мужчина перевёл взгляд с женщины на лежащих и обратно.
— Нет. В смысле, не передумал. Давай сделаем это. И ты не сказала, сколько это будет стоить.
— Сам решай. У нас есть спонсор. Так что ты не обязан платить. Но если тебе важно принять участие в происходящем, я с благодарностью приму любое пожертвование.

Мужчина кивнул и протянул руку. Женщина протянула ладонь навстречу. Быстрый жест, и несколько цифр на счетах поменяли привязку. Женщина кивнула.
— Спасибо. Ну что, приступим?

Получив согласие, она подошла к телу. Недовольно хмыкнула, увидев, что голова отделена и что в ней уже есть пазы, словно в череп что-то вставляли. Кошкодевушка, казалось, вообще не обращала внимание на окружение, держа тело за руку. Только когда женщина положила ладони по бокам головы, зрачки зелёных кошачьих глаз чуть расширились.

Из пальцев женщины проступила белёсая слизь. Она расползлась по коже отрубленной головы, образуя рисунок вен, и вдруг впиталась. Отрубленная голова и женщина одновременно широко открыли глаза. Женщина повела плечами, провела расфокусированным взглядом по потолку и остановилась, уставившись на кошкодевушку.
— Мелкая? Как ты здесь оказалась? — голос женщины стал ниже и грубее. Взгляд её опустился на лежащее перед ней тело. — А, понятно.

Кошкодевушка кинулась вперёд и крепко обняла женщину.
— Ну ты чего, мелкая? Брось, мы же знали, что так будет. Извини, я тебя обнять не могу. Эта, в чьём я теле, говорит, что не должна отпускать мою голову. Дурацкая ситуация, правда?

Кошкодевушка вдруг оторвалась и быстро завертела ладонями, тараторя что-то на языке жестов.
— Воу, воу, медленнее, — женщина нежно улыбнулась. — Я не могу так быстро читать. И нет, ни в чём ты не виновата. Я легионер. И клон. Если б меня и не подстрелили, то я б всё равно через пару лет разваливаться начал. Хорошо, что тебе этот твой мужик возрастные стоперы вырезал. Где он, кстати?
— Тут я, — мужчина показался в поле зрения женщины.
— А, привет. Ты вот что, береги её. Один ты теперь у неё на всём свете.
— Сберегу, не волнуйся.

Кошкодевушка рукой повернула лицо женщины к себе и снова заговорила на языке жестов. Теперь медленнее. Женщина внимательно смотрела, нахмурив брови. Затем серьёзно кивнула.
— Да, это правда, тебе будет меня не хватать первое время. Я знаю, у нас почти весь взвод обновился. Тяжело будет. Но оно всё равно будет, хочешь ты или нет. Горюй, жалей. Так будет легче. А когда-то потом ты вдруг поймёшь, что место в твоей душе, где я был, больше не болит. Просто знай это. Надеюсь, эти слова облегчат тебе жизнь, мелкая. И она снова станет сладкой.

Кошкдевушка скривилась и сделала жест, будто царапает его.
— Да знаю я, что ты хищница и у тебя нет чувства сладкого. Ну тогда что там есть хорошего? Вот оно и будет.

Повисла тишина. Затем женщина встрепенулась.
— Погоди, вы меня сорок вторым выдали? Я ж воевал с ними.
— Зато теперь они нам поговорить дали, — буркнул мужчина.
— И то верно. Тем паче грохнул-то меня свой. Ну как свой. Цензор.

Женщина чуть помолчала и вскинула голову.
— Она говорит, что мне пора, что не может больше меня держать.

Кошкодевочка снова обняла женщину. Секунду подумав, к ней присоединился и мужчина. Женщина усмехнулась. Проговорила всё ещё голосом солдата:
— Я вас тоже люблю. — по её телу прошла дрожь, и она обняла мужчину и кошкодевушку в ответ.

Вдруг кошкодевушка вырвалась из объятий, оттолкнула женщину и зашипела. Зрачки её сузились в узкие щёлки и тут же снова расширились. Быстро, с животной грацией, она выскочила прочь.

Мужчина тоже неловко отстранился.
— Прости. Она обычно так не делает.
— Ничего. Я понимаю. Ситуация эмоциональная.
— Да… — снова повисло неловкое молчание. — Можно угостить тебя кофой?
— Давай.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК