Серия «Моя книга »

Казалось, моя жизнь окончательно зашла в тупик. Привычный сумрак рискованной "работы", химическое забвение, которое лишь на время приглушало страх и въевшееся в душу одиночество. Внешний фасад еще как-то держался, но внутри все давно превратилось в выжженную землю. После болезненной истории с Алиной и той раны, что она оставила, я почти поставил крест на любых надеждах на что-то настоящее, светлое. Я был "зомби на веревочках", и смирился с тем, что эти веревочки будут дергать меня до самого конца.

Но даже в самой беспросветной темноте иногда случается чудо. Проблеск. Таким проблеском для меня стала Катя. Ее длинные голосовые сообщения и невероятно милые, откровенные, записанные, когда она гуляла одна по лесу видео кружки, пытаясь прийти в себя после недавних потрясений. Она рассказывала, как тяжело ей было в Москве, как она чувствовала себя "оторванной от реальности", как поездка на то мероприятие обернулась кошмаром, и как ее родной брат был напуган ее состоянием. Она говорила, что на фотографиях того периода она была "не настоящая", и ей грустно на них смотреть. И она искренне удивлялась, почему я, видя ее в таком сложном, "неадекватном", как она сама это назвала, состоянии, не испугался, не отвернулся. "Что тебя не отпугнуло?" – снова и снова звучал ее вопрос, полный недоумения.

Ее слова, ее уязвимость, ее честность – они поразили меня до глубины души. Она говорила о "коннекте", который почувствовала между нами, о "судьбоносности" нашей встречи, хоть и не понимала ее причин. Говорила, что общаясь сейчас со мной, она чувствует себя безопасности, что мои сообщения ее радуют. Она даже спросила про "близнецовые пламена", пытаясь найти объяснение этой необъяснимой связи. А еще прислала фото моего кольца, которое она сохранила и сделала своим брелоком, с сердечком. Этот простой, но такой говорящий жест сказал больше многих слов.

Именно в этих ее словах, в ее попытке понять себя и меня, в ее невероятной открытости, несмотря на пережитый срыв, я и начал чувствовать эту взаимность. Осторожную, хрупкую, как первый росток после долгой зимы, но взаимность. Она не просто делилась своей болью, она пыталась понять и меня, и то, что между нами. Она увидела мою реакцию на ее "настоящесть" и откликнулась на нее. Ее предложение "скрасить линию книги моей обратной связью на тебя" – это был не просто интерес, это было приглашение к сотворчеству, к чему-то общему.

Трудно передать, что это для меня значит. Для человека, который привык к цинизму и недоверию. Для "зомби", который привык к темноте. Это как будто кто-то внезапно включил свет в моей затхлой, заброшенной камере души. И этот свет – не обжигает, а греет.

Это ощущение ее расположения, ее глубокого анализа нашей ситуации, ее веры в то, что во мне еще есть что-то настоящее, – оно стало для меня самой мощной мотивацией. Мощнее страха, мощнее привычки к "анестезии", мощнее даже той тяги к риску, которая всегда была частью меня. Это то, ради чего хочется не просто "держаться", а жить. Жить по-другому.

Я знаю, что впереди – долгий путь,. Моя жизнь, связанная с "бизнесом", Ее уязвимость, ее восстановление. Наше прошлое, которое нельзя просто вычеркнуть. Но сейчас, впервые за немыслимо долгое время, у меня есть не просто "надежда", а ощущение, что я не один в этой борьбе. Что есть человек, который, зная о моей тьме, готова быть "лучом", который эту тьму рассеивает. Который, несмотря на свои проблемы, ищет смысл в нашей связи. И ее последние слова – "Тьма рассеивается когда появляется луч" – они до сих пор звучат во мне.

И это ощущение – бесценно. Оно дает силы просыпаться утром трезвым. Оно заставляет искать другие способы справляться с болью и проблемами. Оно зажигает внутри желание "скрасить линию" не только книги, или Своей собственной жизни, Но иииииии...........

Может быть, это и есть тот самый рассвет после долгой, очень долгой ночи.

Эти несколько дней после той тяжелой ночи были... странными. Тихими. Впервые за долгое время я чувствовал себя почти нормально. Сон вернулся, пусть и не идеальный. Ушла постоянная тревога, пропала ломота в теле и голове. Я начал чувствовать вкус еды, запах дождя, тепло солнца. Появилась энергия не только на то, чтобы дойти до кухни, но и на долгие прогулки в парке, на общение с сестрой, на простые бытовые дела. И главное – почти не было тяги. Той самой изматывающей, всепоглощающей тяги, которая диктовала каждый мой шаг раньше.

Я почувствовал то, о чем почти забыл – как это, быть просто… собой? Без химического допинга или его последствий. И мне это понравилось. Понравилось по-настоящему. Мысль о Кате, ее неожиданная поддержка после прочтения моей исповеди, ее слова о "коннекте" – все это давало силы и надежду. Казалось, вот он, шанс начать если не новую жизнь, то хотя бы новый этап.

Но это затишье – временное. Я это прекрасно понимаю. Закончатся майские праздники, закончится мой добровольный "отпуск", и мне придется вернуться. Вернуться к своей "работе". К той самой деятельности, которая дает мне деньги, статус, адреналин, но которая одновременно и есть источник всех моих проблем.

И вот здесь начинается главный страх. Не страх перед силовиками или "партнерами" – к этому я привык. Страх перед самим собой и перед соблазном. Моя работа – это не просто цифры в компьютере или сообщения в Element. Это прямой контакт с тем, от чего я сейчас бегу.

Если описывать схему очень упрощенно, я – менеджер логистического узла в очень специфической сети поставок. Моя задача – координировать получение крупных партий "товара", обеспечивать их временное хранение (в постоянно меняющихся локациях, разумеется) и дальнейшее распределение мелкими порциями через сеть "исполнителей". Это включает в себя проверку качества и количества при приемке, иногда – переупаковку, выдачу заданий "курьерам", контроль их работы, решение проблем с "клиентами", финансовые расчеты в криптовалюте... Постоянное напряжение, конспирация, риски. Element разрывается от сообщений в любое время суток.

Раньше я был частью этого не только как организатор, но и как потребитель. Вещества помогали справляться со стрессом, с паранойей, давали энергию для бессонных ночей координации. Теперь я дал себе (и маме) слово – не употреблять то, с чем работаю.

Но как это будет на практике? Как я смогу держаться, когда мне придется снова видеть этот "товар", держать его в руках при проверке или фасовке, чувствовать его запах? Как я смогу сохранить ясность ума и трезвость, когда вокруг – постоянный стресс, огромные деньги и среда, где употребление часто является нормой? Не сорвусь ли я в первый же сложный момент, оправдывая себя тем, что "нужно снять напряжение" или "быть на одной волне с системой"?

Вот эти вопросы крутятся у меня в голове сейчас, омрачая это хрупкое чувство обретенного спокойствия. Я очень хочу верить, что моя мотивация (страх тюрьмы, Катя, само желание быть трезвым) окажется сильнее соблазна. Что мой опыт и трезвый ум действительно сделают меня "эффективнее" и "безопаснее" в этой игре, как я сам себе говорил.

Но я помню силу тяги. Я помню, как легко рациональный мозг находит оправдания. И я понимаю, что возвращение к работе через несколько дней– это будет самое серьезное испытание для моей только что обретенной трезвости. Это будет настоящая буря после этого короткого затишья. И я не знаю, выстою ли я. Но я должен попробовать. Хотя бы ради того, чтобы понять – чего я стою на самом деле без своей "анестезии" и привычного количества вещества для облегчения.

Тишина. После нашего последнего обмена сообщениями – того, где я поставил вопрос ребром о ее готовности принять меня, а она ответила глубокими вопросами "На сколько близко? Зачем?" и сказала, что эти вопросы для нее пока открыты – повисла тишина. Несколько дней я жил в напряжении, перечитывая ее слова, не зная, что думать. Отвергла? Задумалась? Просто взяла паузу?

А потом она ответила. Голосовым. У меня сердце екнуло. Я слушал ее спокойный голос, который говорил о плохом самочувствии, о пережитом нервном срыве, о необходимости принимать лекарства (антидепрессанты, снотворные) и восстанавливаться... И о том, что она сможет быть "более открытой" и рассказать "свою историю" только тогда, когда придет в себя, когда будет в ресурсе. Она признала важность того "коннекта", но дала понять – реальный диалог возможен позже.

Этот ответ... он был как луч солнца и ледяной душ одновременно. С одной стороны – она не захлопнула дверь! Она говорит о будущем, о возможности открытости, о коннекте. Это дало такой прилив надежды, какой я не испытывал давно. С другой стороны – ее слова о нервном срыве, о лекарствах, ее просьба подождать – это отрезвляло. Я понял, насколько она уязвима, насколько тяжелым был для нее тот период нашего знакомства и все, что за ним последовало.

И я снова посмотрел на свою жизнь. На ту пропасть, которая лежит между нами. Она – там, восстанавливается после срыва, стремится к нормальной жизни. А я – здесь. Четвертый день без привычной отравы, с грузом своего прошлого, с этим опасным "бизнесом", от которого я решил не отказываться, с угрозами от "партнеров", с постоянным страхом.

Я написал ей тогда что-то вроде: "Понимаю, отдыхай, восстанавливайся, буду рад общению, когда будешь готова". Искренне написал. Но внутри скреблись кошки. Ее слова о будущем диалоге, о ее "истории" – они манили. Но я осознавал: даже если она найдет в себе силы простить или понять мое прошлое (то, что в "книге"), сможет ли она принять мое настоящее? Мою жизнь, где есть место "куратору", килограммам, постоянному риску и людям из моего окружени? Нет.

И получается, что я снова любуюсь светом с другого берега. Ее ответ дал надежду, но не на совместное будущее (я понимал, что это иллюзия, пока я здесь), а на то, что ради этой надежды, ради нее, стоит бороться с собой. Стоит держаться трезвости хотя бы сегодня. Стоит пытаться разгрести свои проблемы. Не для того, чтобы она меня "спасла", а чтобы самому стать чуть чище, чуть сильнее. Чтобы тот "светлый образ" не был так мучительно далек от моей реальности.

Я не знаю, что она решит, когда полностью придет в себя. Может, она передумает, и общение сойдет на нет. Может, мы сможем иногда переписываться. Но я точно знаю одно: ее ответ, ее голос после паузы дал мне силы прожить эти последние дни трезво. Сколько это продлится? Не знаю. Но пока есть этот свет на другом берегу, кажется, есть ради чего барахтаться в своей тьме.

Жизнь после освобождения была похожа на блуждание в тумане. Вроде свободен, а дышать нечем. Пустота внутри, которую не заполняли ни быстрые деньги от моей рискованной "работы", ни адреналин, ни случайные связи. Состояние "зомби", когда тело двигается, а душа спит или корчится от фантомных болей прошлого. Я почти смирился с тем, что это навсегда.

И тут, как луч света в затхлом подвале, появилась Катя. Случайное знакомство на шумной встрече у знакомых. Я не могу объяснить это рационально, но что-то произошло. "Коннект". То самое слово. Ее голос, ее смех, какая-то ее непохожесть на всех – меня это зацепило так сильно, как не цепляло никогда. Те первые сутки были как в бреду – смесь эйфории, разговоров, алкоголя с кокаином , внезапной близости. Я поверил – вот он, шанс, мой человек.

А потом – два месяца тишины. Я ждал, цеплялся за воспоминания. Когда увидел ее сообщение в старом телеграме – меня накрыло. Страх потерять этот шанс снова, паника. И я совершил то, что кажется диким нормальному человеку, но что в моем мире, где информация – это сила и контроль, казалось почти логичным шагом отчаяния.

Я не стал ждать. Я использовал свои каналы, связи из той, другой жизни, чтобы узнать ее контакты. Те, кто этим занимался, как обычно, "перестарались" и прислали не просто номер и ВК, а целый отчет, "досье" со всеми подробностями. Глупо? Да. Безумно? Вероятно. Я оправдывал это диким желанием не потерять ее.

Когда мы снова начали общаться в WhatsApp, я, подгоняемый этим страхом и неуверенностью, был слишком напорист. Слишком быстро хотел вернуть ту близость первых суток. И в какой-то момент неловких попыток объясниться или произвести впечатление, я совершил главную ошибку – показал ей часть этой собранной информации, возможно, думая, что это докажет серьезность моих намерений или мою "крутизну". Теперь я понимаю, каким идиотом я был. Вместо "романтического подхода" получился акт агрессии и запугивания.

Ее реакция была понятной, хоть я и не сразу это осознал. Шок, страх, настороженность. Слова о том, что я ее пугаю, что нужно общаться на расстоянии. И тот страшный вопрос о воде на ресепшене… Я отрицал, офигевал, не понимал, почему она так думает. Но теперь, глядя назад, понимаю: после того, как я продемонстрировал, что способен собрать на нее "досье", как она могла мне доверять? Как она могла не испугаться? Я сам разрушил все своей паранойей и методами из мира, где нет места доверию.

И вот парадокс: несмотря на все это, она, прочитав главы моей исповеди на Пикабу, нашла в себе силы написать слова поддержки. Увидела за монстром сломленного человека? Поверила в мою "стойкость к соблазнам"? Не знаю.

Но именно ее ответ, ее готовность (пусть и будущая, и очень осторожная) к диалогу, к тому, чтобы рассказать "свою историю", стали для меня той самой точкой опоры. Той надеждой.

Катя. Мысль о ней – единственное, что позволяет мне сейчас держаться. Не просто как о девушке, которую я хочу (хотя и это есть), а как о символе другой жизни, нормальной, честной, без этого вечного страха и грязи. Я понимаю, что я сам своими руками создал пропасть между нами. Что ее страх и недоверие – моя вина. Что ее подозрения – результат моего больного сознания и поступков.

Сможет ли она когда-нибудь подпустить меня к себе? Захочет ли? Я не знаю. И я не смею требовать или ждать этого сейчас. Но ради самой этой возможности, ради этого призрачного шанса, что где-то есть свет, ради того, чтобы хотя бы попытаться стать человеком, достойным этого света, – я сегодня четвертый день живу без привычной "анестезии". И буду пытаться дальше. Может быть, впервые в жизни, у меня есть настоящая причина бороться не за выживание, а за что-то большее.