Серия «Фентези»

Двор воеводы находился, как и положено на самом высоком месте, что позволяло обозревать всю корабельную стоянку. Оставив ратников на дворе десятский провел Кузьму на второй этаж приказной избы где и располагалась горница в которой и заседал воевода.

Войдя в просторную горницу Кузьма снял шапку и низко поклонился.

- Мир дому твоему, славный воевода!

- И тебе здравствовать, Кузьма Первов сын. - Воеслав встал из-за широкого дубового стола со стопками листов пергамента и приложил руку к сердцу - Широко известен ты подвигами своими промежду людей. Вот и призвал тебя когда беда приключилась. Садись не томи ноги.

- Несьда! - Громко позвал воевода. - Приведи гонца. - Сунувшийся в дверь писец только кивнул и исчез.

- Сейчас все как есть, из первых уст услышишь. И что потребно, выспросишь. - объяснил он Кузьме.

Гонца привели вскорости. Им оказался невысокий, худощавый, но очень вертлявый мужик в изодранной одежонке. Который принялся в лицах пересказывать произошедшее. Посаженый на управление принадлежащих воеводе земель титун, послал его сообщить хозяину, что стали пропадать в той земле люди. В начале искали распоясавшуюся стаю волков, грешили на лихих людей, но все поиски были тщетны, а люди продолжали исчезать. Дошло до того что народ даже днем не выходил из деревни. Тут то и послали Зуйко Зайца к воеводе гонцом. На полдороги до стоявшей на реке деревни где он хотел нанять лодку лошадь внезапно понесла и как Зуйко не держался, а всё-таки вылетел из седла. Приземлился удачно, в кусты и вылезая из них увидел идущую по дороге к нему женщину. "Выше меня ростом то, красива, простоволоса и острижена совсем накоротко, одежда простая. Но подол весь изодран понизу ровно собаки рвали и испачкан в грязи, а ноги босые и тоже грязные ровно по лужам после дождя бегала." Так описал незнакомку гонец. Она поманила его к себе, но Зуйко, что было сил рванул прямо сквозь кусты и лес от нее подальше. К его удивлению она очень быстро побежала за ним. Спас гонца ручей который попался ему на пути. Когда сзади раздался нечеловеческий, пронзительный вой Зуйко только раз оглянулся и дальше бежал до самой рыбацкой деревни без оглядки. "А из неё как бы другая деваха выглядывает. Прозрачная такая и белесая как туман утром. Руками своими то прозрачными машет, а на руках когти - медведю на зависть. А больше я и не разглядел, бежал со всех ног."

Когда взволнованного воспоминаниями гонца увели Кузьма осведомился у воеводы где находиться его вотчина. Как выяснилось несколько деревень возле Ладоги на Кобоне реке были тем местом куда предстояло отправиться Кузьме.

- Что скажешь возбраняющий? - прервал задумчивость Кузьмы воевода.

- Ты Воеслав Сольмирич вели людей послать к нашим в Новгород. Одному мне тут не справиться. Та, что гналась за гонцом это змора - служка могучего колдуна или ведьмы. Таких может быть и не одна. А чего там еще может бегать с нею вместе, то вообще неведомо.

- Тебе может оружие надобно или еще какую снасть? - нахмурился воевода - Скажи, я пошлю с тобой людей в помощь.

- Нет нужны в том. - покачал головой Кузьма - Только напрасно людей погубим. Гонца этого... Зуйко, тоже в Новгород отправь. Пусть услышат там всё из первых уст. А мне дозволь у ваших травников да лечцов побывать, да взять что мне потребно.

Воевода поднялся из-за стола и отпер один из сундуков стоявших у стены.

- Бери все без записи, что угодно тебе. Серебра возьми наперед, такой ряд положим. - воевода выложил на стол звякнувший кошель. - Да вот возьми знамя моё. Возвернёшь когда воротишься. - положил он рядом с кошелем небольшой серебряный медальон на кожаном шнурке. - Казнить и миловать можешь от моего имени в вотчине моей. Чую не обошлось без гнилых людишек.

"А, щедр воевода." подумал Кузьма "Ишь, не поскупился на деньги и знамя серебряное ровно купцу богатому дал. Видать дело то совсем худо у него в вотчине." Вслух же Кузьма не став спорить взял увесистый кошель и распрощавшись с воеводой и не тратя время попусту отправился собираться в путь.

---

Ветер был попутным и нанятый Кузьмой ушкуй летел как на крыльях. В устье Нево-протоки оказались столько скоро что солнце даже не успело как следует склониться к горизонту, а на месте уже были до вечерних сумерек. Расплатившись с кормчим, Кузьма от пристани рыбацкой деревни куда он прибыл, отправился прямиком к старосте деревне. Собиравшиеся на вечерний лов рыбаки шептались промеж собой с тревогой поглядывая на могучего незнакомца которого, слыханное ли дело, одного привез быстроходный ушкуй. Дом старосты сыскался быстро. Кузьма убедившись что дворовая собака заперта в будке зашел на двор выкликивая хозяев. На невысокое крылечко вышел староста. Был он седобород, а голубые глаза с сеткой морщинок выдавали в нем человека весёлого.

- Мир тебе староста. - приложил руку к сердцу Кузьма.

- И тебе мир добрый человек. - повторил его жест староста. - Как зовут тебя и с чем пожаловал?

- Зовут меня Кузьма сын Первов. А пожаловал я к вам от воеводы Воеслава Сольмирича, узнать что за беда приключилась в его вотчине. - возбраняющий снял с себя медальон полученный от воеводы и протянул старосте.

Староста внимательно рассмотрел рисунок вычеканенный на кружочке серебра и вернул его обратно.

- Проходи Кузьма Первов сын ко мне в дом, там и поговорим. Зовут меня Ростила Вышанов сын. Не побрезгуй скромной пищей, что Белобог послал.

Белобог посла в тот день Ростиле на обед жбанчик березовицы, мочёные грибки, щуку - чинённую гречневой кашей, тюрю - заправленную хлебом, пирог со щавелем и перевар из сушёных яблок.

Поскольку время было к вечеру, а день выдался хлопотным, то Кузьма отказываться не стал.

Выяснилось что в самой деревне рыбаков всё спокойно, но новости от соседних деревень приходили самые тревожные. По слухам местный водяной со всей свитой убыл куда-то со своей летней стоянки в омутах недалече, хотя традиционно все лето проводил там.

Староста советовал расспросить о том что происходит Хорошаву-травницу что живет в нескольких часах пешего пути от деревни вдоль реки вверх по течению.

Заночевал Кузьма само собой у старосты. Не дело на ночь глядя в путь пускаться. Тем более что у рыбаков живущих с реки и лошадей то не было.

На утро, распрощавшись со старостой, Кузьма отправился к травнице. Вышел рано, памятуя о том что говаривал ему отец, "Негоже чтобы солнце доброго человека в постели заставало." Как добраться староста объяснил подробно. Птицы весело щебетали приветствуя восходящее солнце когда он шел по ясно видимой тропинке в лесу. Кузьма добрался до жилья травницы без проблем.

А потом они начались.

Домик травницы стоящий на лесной поляне был не велик, слева садик с травами, справа огород. Позади раскидистое дерево. Вокруг ограда в две жердины чтобы деревенская скотина случись ей сюда забрести не залезла.  Кто и по какой причине, посоветовал травнице вырезать на столбиках забора охранительные руны - неведомо. Но именно это её и спасло.

Домик был в осаде.

Троих мертвяков крутившихся возле ограды Кузьма заметил издали. Стараясь не выдать себя, он начал по большой дуге обходить двор, осматривая его со всех сторон. И не напрасно. Под растущим недалеко, раскидистым дубом обнаружилась сидящая промеж его корней змора, дующая на обожжённую ладонь. Видимо попыталась схватиться за защищенную знаками ограду.

"Ежели хвататься начала за защитные знаки, видать не опытная." - подумал Кузьма и продолжил неторопливо обходить двор. Но больше ничего не обнаружил. Так же тихо он отошел вглубь леса, быстро нарезал несколько березовых веток и связал их в небольшой пучок. После чего аккуратно ткнул себя в палец кончиком ножа и начал тщательно размазывать кровь по нарезанным веткам не забывая и о листьях. После чего быстро и тихо двинулся к поляне. Подобрался к самой кромке леса, со стороны противоположной той, где стояли мертвецы. И аккуратно бросил веник на поляну. После чего принялся скрытно обходить поляну так, чтобы оказаться за спиной у зморы.

Мертвяки почуяли кровь не сразу, но когда до них донёсся запах крови, все трое сверкая светящимися бледно зеленым светом глазами двинулись в обход дома к лежащему на поляне измазанному кровью пучку веток. Змора которую больше интересовала обожжённая ладонь нежели бестолковые подчиненные мельком глянула на них и вернулась к разглядыванию заживающего на глазах ожога. Холода и жары не чувствуешь, раны заживают сразу, подселенная в её тело сущность в обиду не даст. Лицо и фигура стали хоть куда, вот ради этого и пошла рябая и некрасивая Агния в услужение к сильной ведьме. Та дала ей нитку с огромными красными бусинами и велела одеть и не снимать. Так к ней и подселилась сущность, которая в минуты опасности или по требованию самой Агнии брала верх и частично выходила из тела с целью ударить недруга. А бить она умела хорошо, только кровь и мясо по сторонам летели. Агния улыбнулась вспоминая как орал тот пастушок который отверг её и посмеялся когда она призналась что люб он ей. Хозяйка сказала что ритуал вышел на славу и она умница и теперь еще и красавица. "А ведь и то правда." - подумала она убедившись что от ожога не осталось и следа. Волосы ранее жидкие и ломкие хоть и пришлось обрезать, зато стали сильными и густыми, ноги перестали быть колесом и сделались прямыми, сарафан раньше висевший мешком на худых плечах теперь едва не лопался на груди. "А если я еще и волшбой овладею как обещает хозяйка...." мечтательно подумала змора вставая и потягиваясь.

В этот момент острая боль пронзила ей между лопаток. Она крутанулась на месте, одновременно пытаясь достать рукой до источника боли, но место было такое что самому не дотянуться. Второй болевой удар настиг её изнутри, когда она собиралась позвать мертвяков на помощь. Ощущение было такое, что грудная клетка вот-вот лопнет распираемая изнутри. Агния приказала сущности выйти наружу, в надежде, что она сможет что-то сделать. Но та, к её удивлению, не смогла высунуться из её тела как это обычно происходило. Вместо этого, последовал второй удар изнутри и она рухнула на землю. "Надо начать кататься, чтобы сбить с себя неведомую тварь вцепившуюся в спину!" - пришла к ней спасительная мысль. Но осуществить её она не успела. На неё из-за дерева бесшумно и молча бросился здоровенный мужик с боевой секирой в руках. Но змора ловко успела толкнуть его ногами в живот и попытаться откатиться в сторону. Мужик снова кинулся на нее замахиваясь секирой, не успевая встать она снова дернулась в сторону. Секира выбила щепки из торчащего из земли дубового корневища и в этот момент боль в спине у Ангии практический исчезла. Она почувствовала как пропала сила сдерживающая живущую внутри неё сущность, та рванулась вперед, но тут же пропала. Ничего не понимая она посмотрела на стоящего над ней мужика с секирой, который держал в руках её бусы.

- Отдай дуботолк вонючий! - рявкнула Агния, пытаясь, вырвать бусы из рук у нападавшего.

В голову слева что-то ударило и мир исчез в темноте и вихре искр.

Кузьма развернулся к спешившим к нему мертвецам. Оглушенная ударом секиры плашмя змора лежала без сознания. Первым прибежал самый костлявый - с проржавевшим кистенем в руке. Видно, в прошлой жизни был разбойником. К тому же неудачливым: в его груди торчали остатки трёх стрел. Удар кистенем Кузьма пропустил перед собой - и в следующий миг могучим ударом снизу вверх заставил голову неудачливого разбойника отлететь в кусты. Тело тут же осело на землю — груда костей, истлевшей плоти и тряпья. Следующие двое мертвяков были свежие. Они приковыляли почти одновременно. К счастью, они были безоружны. Вонь разлагающейся плоти ударила подобно молоту. Но Кузьму было не смутить подобным. Отрубленные пальцы, куски рук и, наконец, головы усеяли поляну. И только тогда Кузьма утер трудовой пот с лица. С сожалением взглянул на рубаху, в нескольких местах забрызганную гнилью.

Но тратить время попусту не стал. Из заплечного мешка извлёк веревку и сноровисто связал все еще валяющуюся без сознания бывшую змору. Подобрал нож, лежавший среди корней дуба, и без всякой жалости разрезал изрядно затасканный сарафан у девушки на шее. Потом аккуратно вырезал возле ключиц и на лопатках знаки Белобога.

"Всё. Теперь тебе твои бусы не помогут. Ни одна тварь не вселиться." - довольно подумал Кузьма - "Повезло тебе дурноплётка. Другой бы - рубанул. И делу конец."

Бусы он убрал в берестяной туесок, извлечённый из мешка, — тот был богато украшен правИльными узорами. После чего взвалил пленницу на плечо и зашагал к домику травницы.

- Мир дому твоему Хорошава-травница. - громко поприветствовал обитательницу домика Кузьма не заходя, впрочем, во двор чтобы не напугать. Хотя видевшая всю схватку травница уже сама вышла на крыльцо и хоть с опаской, но поприветствовала возбраняющего.

- И тебе мир добрый молодец. Хвала тебе за помощь. Кто ты и откуда будешь?

- Зовут меня Кузьма Первов сын с дегтярской слободы из-под Мурома. Я - возбраняющий. А приехал от воеводы Воеслава Сольмирича. Мы с ним ряд положили таков, приеду я в вотчину его и наряд наведу. А то ведомо ему стало, что лютует темная сила здесь.

- Не гневайся Кузьма сын Первов, а только есть ли у тебя знамёна? - недоверчиво посмотрела на него травница.

- Есть, как не быть. - Кузьма свалил на землю пленницу, немало не заботясь о том как она приземлиться и снял с шей медальон полученный от воеводы. Хорошава осмелев подошла к калитке и внимательно осмотрела медальон.

- А знамя возбраняющих покажи. - несколько даже игриво попросила она.

Кузьма расстегнул косоворотку и продемонстрировал татуировку "ревущий от ярости медведь в окружении лиственно-травяного узора.

- Не серчай. Натерпелась я тут сегодня. - травница отвела глаза и вздохнула.

- Все верно сделала. - одобрил её действия Кузьма. - И калитку я сам открою. - он демонстративно положил руку на знак Белобога вырезанный на столбце калитки. Тут видимо травница окончательно убедилась что перед ней друг и уже не опасаясь Кузьмы, попросила его проходить и пленницу занести.

- Пока она у тебя кровью не истекла. Вон сарафан на спине весь уже красный.

Ваня! - прошипел страшным шепотом Кузьма-стекольщик. - Ну ты чего там прилип, пошли скорее не ровен час поганые нагрянут. Свою речь Кузьма произносил стоя по пояс в погребе и поддерживая крышку одной рукой.

- Погоди Кузьма! - прошипел в ответ Иван Кривло - Ребята малые там на улице! Забрать надо.

- Дык, а чё ты не мычишь не телишься тогда? - выпучил глаза стекольщик. - Басурмане не ровен час...

- Да тут они уже твои басурмане - себе под нос пробурдел Иван. - Не переживай, тут они.

- Чегось? - не понял немного тугоухий Кузьма. - Ты громче говори, не слышу я.

Иван молчал. Он видел сквозь приоткрытую дверь и троих ребят и двух монголов посреди дороги. И думал одну единственную мысль, что если он сейчас спуститься в погреб с Кузьмой то потом ему останется только повеситься. Он так и видел брызги красного на дороге и зажатую в маленькой окоченевшей ручонке деревянную сабельку которая не могла спасти своего маленького хозяина в его первом и последнем настоящем бою. Слышал плач и крик протыкаемого монгольской саблей карапуза в домотканой рубахе до пят. Видел разрубленный вместе с его владельцем красный щит с коловратом нарисованным желтой краской. Он все это видел и слышал и одновременно видел ребят стоящих напротив монголов. Он проживал эти мгновения все и сразу, и то как затянется на шее одетая своими руками петля тоже ощущал. Два дня назад монгольская стрела ударила его в левый бок и развернув сбросила со стены. Иван не помнил как его бесчувственного принесли на попечение Кузьмы-стекольщика. Который был еще и знатный травник и метался между домами, где лежали раненые отпаивая, вычищая раны, перевязывая. Очнулся Иван сегодня. Но и пары часов не прошло как город пал. Иван с Кузьмой спустил в погреба всех раненых кого успели и все окрестные семьи кто прибежал. А погреба у Кузьмы были знатные, просторные да глубокие с вытяжкой, как и положено уважающему себя стекловару. Был даже выход за городские стены, в речном обрыве заросший так что не найти и не увидеть. Его прокопал еще отец Кузьмы, Афанасий и знал о нем только он сам да Кузьма с домочадцами.

- Ну чего ты! Чего молчишь то?! - возмутился Кузьма. - Отвоевались, пошли уже!

- Кузьма, ты это... - сглотнул внезапно подступивший ком к горлу Иван. - Я сейчас выйду за ребятами. А ты, как они забегут, лезьте в погреб. Меня не ждите.

- А ты то куды? - не понял стеклодув.

- Я своих догонять пойду. - сказал Иван вспоминая своего десятника ополчения старого Филимона погибшего когда монголы в первый день чуть не взяли стену. И соседа Всеволода Одно Ухо, здорового мужика, косая сажень в плечах, которого зашибло насмерть камнем из монгольской осадной машины. И... впрочем рассуждать было более некогда. Иван как был в рубахе и портах, на босу ногу, подхватил с лавки свой меч, что получил когда, вступил в ополчение и резко открыл дверь на улицу.

Минута, что Сабудай размышлял, стала для Никиты часом. Он застыл, одеревенел, окаменел и только резкий крик из-за спин чужаков прервал это странное состояние.

- Бегите в дом!!!! В дом откуда я вышел!!! Бегите!!!! - кричал Иван, надеясь что монголы не знают русского и примут его слова за боевой клич. А сам несся на монголов в рубахе запятнанной засохшей кровью с ножнами в правой и мечом в левой руке. Иван был левша.

Монголы резко повернулись на крик забыв о детях.

Микула среагировал первым. Он рванулся, прикрываясь маленьким щитом. Побежал огибая по дуге страшных чужих воинов. Следом помчался Никита схватив на руки Олежку и прижав им к себе свою деревянную сабельку.

А в это момент Иван рубился с двумя монголами. И случись эта встреча в начале осады его бы уже убили. Но тогда он думал о многих вещах и за многое волновался. А сейчас выскакивая на улицу он знал что, жизнь его кончилась и ничего больше не будет. И от это наступило какое-то - облегчение. И рана в левом боку не так уж и болела. И рука с мечом двигалась как то легко и плавно.

Сабудай отбивая атаки уруса выскочившего из дома у них за спиной. Лишний раз убедился что, тяжело драться с тем кому наплевать на свою смерть. А тут еще и левша. И город то уже взяли и не охота помирать так глупо когда добыча вот она бери сколько угодно. Поэтому Сабудай был осторожен. Урус может и подставиться под саблю, но нанести смертельный удар разменяв свою жизнь на его или Урмека. И такой расклад его не устраивал.

Ребята влетели в распахнутую дверь все вместе. Глаза дикие, движения порывистые.

- Сюда! - крикнул услышавший звон мечей на улице и все понявший Кузьма. - Сюда Никитушка! Давайте в погреб робяты! Скорей, скорей родные. - приговаривал Кузьма запирая дверь на засов. Ребята уже скрылись в погребе когда Кузьма бросил один взгляд в окно. Звон мечей доносился с улицы, но драка переместилась за кусты и не было видно, что происходит.

- Спаси Господи! - перекрестился Кузьма и бросил заранее зажженную свечку в масло разлитое по полу. С легким треском масло вспыхнуло красивыми и гибкими языками пламени. Но Кузьма не стал им любоваться, а захлопнул крышку погреба изнутри. Спустился по ступенькам. Здесь в нише стояла еще одна свеча и возле не сгрудились трое испуганных ребятишек.

- Пойдемте робятущки - в раз уставшим голосом произнес стеклодув. - Надобно еще камнями лаз ентот завалить. Тогда не найдут нас окоянные.

- Пойдемте дядя Кузьма. - кивнул Никита.

Всё будет потом. И долгое сидение в погребах. И осознание того что, жизнь изменилось жестоко и навсегда. И слезы по пропавшим и видимо погибшим родителям. Но все это время ребята так и будут держаться втроем, есть, спать, успокаивать друг друга. Потому что из прошлой прекрасной и радостной жизни у них и останутся только они сами, да еще у Микулы - шит, у Олежки - шлем который ему Микула подарит, все одно самому мал, да у Никиты его деревянная сабелька.

– Здорово, Ерёма! – Кузьма хлопнул его по плечу так, что парень слегка присел.

– Здравствуй, Кузьма, – рассмеялся светловолосый, сероглазый Ерёма. – Ну и как ты меня опять заметил?

– Сопишь слишком громко, когда близко подходишь, – то ли пошутил, то ли серьёзно ответил Кузьма.

– Учту. Но в следующий раз я тебя обязательно подловлю.

– А когда подловишь — знай, мне пора дом завести и где-нибудь тихо осесть.

Так, в непринуждённой болтовне, они свернули с оживлённой улицы в узкую улочку. Через несколько шагов она вывела их к подворью новгородского купца Пыни Доброхватова — богатого, влиятельного, да к тому же ещё и главы местной общины «возбраняющих».

Пыня встретил Кузьму как родного — крепко, по-братски, с объятиями и улыбкой. Крепкий, широкоплечий мужик, с сединой в чёрной бороде и такой лысиной, будто её специально выбелили. Ещё бы, не каждый день собрат по нелёгкому ремеслу наведывается из далёкого Мурома.

О деле говорили не сразу. Сперва Кузьма с дороги сходил в баню, отдохнул, обсох. А вечером уселся за стол с Пыней — на улице, под навесом.

Разговаривали неспешно, как положено добрым знакомым: кто где, что да как, кто жив, кто здоров. У обоих всё было хорошо, и это грело сердце.

Рассказал Кузьма и про то, как к нему обратились люди из деревни под Муромом. Явился к ним подколдунок и потребовал отдавать ему младенца раз в год, иначе угрожал истребить весь род. В доказательство силы он приморил всю птицу в деревне — до последнего воробья. А потом, через день, снова оживил.

Пыня же поведал, как выслеживали с самой зимы у Сабер-озера ведьму, что подселила к себе то ли двух, то ли трёх духов и начала кроваво куролесить где ни попадя. И только Ерёма Лисий Хвост — оборотень, перекидывающийся лисом, — смог вынюхать безумную тварь.

Выпили по малой чарке — за то, что голова подколдунка сгинула в болоте, а череп ведьмы был истолчен в порошок и скормлен рыбам в Варяжском море.

Пыня посулил назавтра поутру помочь с местом на корабле, что пойдёт по Волхову в Ладожское озеро, а оттуда Невой-протокой уже и в Варяжское море выйти, чтобы закончить Кузьмины труды с подколдунком.

Спустя два дня.

"Вот и сходил за кваском" - мысленно укорил себя Кузьма. Два выпотрошенных человеческих тела висели на косых распорках прямо во дворе перед избой. Хотел было Кузьма уйти по-тихому, тут бы своё дело исполнить, а об этом людям в деревне сообщить, да не вышло. Вернее сказать, вышел на крыльцо молодой парень невысокого росточка, в густо заляпанной кровью простой крестьянской одежде, улыбаясь открытой белозубой улыбкой. В измазанных по локоть в крови руках он держал меч.

Проходи! Проходи во двор, добрый человек! - приглашающе замахал парень, спускаясь с невысокого крыльца. - Я вот вышел из жилища, а то мы горницу испортим, всё забрызгаем там кровью.

"Двоедушник? Или отвара мухоморного опился?" - мысленно прикидывал Кузьма.

Проходи сюда! - улыбчивый парень уже шёл через двор к стоявшему посреди открытых ворот Кузьме. - На дворе-то кровь красивей! На открытом месте лучше! Был бы снег, ещё б прекрасней!!! - последнюю фразу он выкрикнул, кинувшись на Кузьму и высоко поднимая меч над головой для удара.

Секира не подвела. Встречным ударом слева Кузьма сбил удар безумца, надеялся выбить меч из рук, но не вышло.

Шаг вперёд и влево, пока сила разбега не даёт нападавшему остановиться, Кузьма успевает оказаться у него за спиной и ударить ещё раз. Разрубаемые позвонки громко хрустнули, брызнуло алым. Противник упал как подкошенный. Впрочем, боли он, видимо, совсем не чувствовал. Всё так же улыбаясь, попытался встать, хотя ноги и не держали. Даже попытался ткнуть Кузьму мечом, но тот не дал ему такой возможности, пинком в спину заставив мечника снова упасть плашмя, и сноровистым ударом перерубив ему шею. Двоедушник затих.

Настороженно оглядываясь по сторонам, он пинком откатил голову к тыну и, перевернув тело, рванул на нём рубаху. Так и есть: свежие татуировки с тайными символами Тьмы. Убитый был редкостным дурнем. Понадеявшись получить силу и воинское мастерство, он обратился к какому-то колдуну или ещё у кого вызнал, какие знаки надо нанести на себя, чтобы заключить такой договор. Только не учёл одного: Тьма берёт, ничего не давая взамен. Надеялся, что подселившаяся к нему душа будет душой опытного воина и будет поддерживать его в битве, но просчитался.

Внимательно оглядываясь и, более того, прислушиваясь, Кузьма пошёл к избе. "Влезла жаба в болото - сиди и не квакай" - мысленно вздохнул он. Дверь в избу была открыта, и везде было тихо. В избе возле печки обнаружилась связанная молодая женщина. На столе горшок, измазанный кровью, с кусками плоти внутри. Более ничего приметного в избе не нашлось. Кузьма вышел, осмотрел не торопясь небольшой сарай, где нашёл живую и здоровую козу. Обошёл дом вокруг, но ничего странного или опасного не приметил.

Только после этого вернулся в избу. Женщина, лежащая на полу, смотрела на него со страхом. Кузьма молча оттянул ей одно веко и смотрел глаз, потом другое. Достал из мелочной сумы амулет Белобога и одел ей на шею. Подождал немного. Ничего не произошло.

Я только посмотрю, нет ли на тебе знаков, - тихо сказал женщине Кузьма и аккуратно расстегнул несколько пуговиц на её рубахе. Никаких знаков, татуированных или резанных, на ней не было.

Путы её пришлось разрезать, столь сильно они были затянуты. На улицу Миляну-травницу пришлось нести на руках. Затекшие ноги не держали. Кое-как придя в себя, она поведала, что рано утром явились трое, все не местные. Один говорил с варяжским выговором. Все честь по чести, купили лекарственных трав и собрались было уходить. Но тут один выхватил меч и кинулся на спутников. Отчего и почему, она не знает. Была в огороде, когда всё случилось. До дома добежать не успела. Двоедушник говорил сам с собой на разные голоса и готовился к какому-то ритуалу, когда пришёл Кузьма. А квас он весь вылил, ему все кувшины нужны были для чего-то. Постыдную мысль пинать голову поверженного врага до самой деревни Кузьма отмёл как недостойную.

Приведя Миляну в деревню и рассказав старосте суть дела, Кузьма сразу же отправился на пристань, где остановился корабль купцов, с которым он шёл до Варяжского моря.

Нужно ли продолжение? Прошу высказываться.

Ноги и руки Кузьма окатил водой из ближайшего колодца — едкая кровь не должна была остаться. Из обрывков штанин он вытряхнул ноги, связал их между собой и спрятал в отдельный мешок.

Сапоги подколдунка были в дырках от проевшей их нечистой крови. А вот с руками едва не вышла беда: одна лежала рядом, вторая поползла обратно к телу, пытаясь достать нож на поясе.

— Ну-ну, — буркнул Кузьма, придавив руку ногой.

Затем он сунул обе конечности в колодки, украшенные знаками Белобога. Едва деревянные оковы сомкнулись — шаловливые ручонки сразу же обмякли и перестали двигаться. Тем не менее шустрая конечность успела показать Кузьме кукишь.

Туловище было слишком опасным — едкая кровь могла прожечь даже кожу. Кузьма достал из котомки верёвку, быстро смастерил петлю, набросил её на тело и поволок прочь — в лес, где видел мурОвьев.

Путь был недалек, но нелёгок. Подколдунок был выше Кузьмы почти на полторы головы, хотя сам Кузьма считался в деревне одним из самых высоких.

Прежде чем отправить тело кусачим едкой слюной, размером с фалангу указательного пальца лесным мурОвьям, Кузьма осторожно снял с пояса убитого нож. Даже в изукрашенных святыми символами кожаных рукавицах держать в руках этакую дрянь дольше необходимого желания не было. Он соорудил петельку из остатков верёвки, зацепил нож и так принёс его обратно — на весу, не касаясь.

Войдя в терем, первым делом взял проклятое оружие, достал из ножен и положил на порог. Затем, прижав дверью, сломал его пополам. Осколки бросил в печь.

"Заговорённый шнур на рукояти сгорит, а лезвие уже силу свою потеряло" немного успокоился Кузьма.

Только после этого он снял рукавицы и убрал их в предназначенную для них суму. Только тогда он подошёл к лавке, на которой стоял плетёный короб из ивы.

Внутри на мягкой постели, устроенной заботливыми руками Кузьмы, мирно спал младенец. Малыш ещё не понимал, какой опасности он избежал. Настойка из трав сделала его сон глубоким и спокойным.

Кузьма проверил — нет ли на ребёнке знаков, амулетов с травами в коробе тоже не нашлось. Убедившись, что с младенцем всё в порядке, он аккуратно закрыл крышку и взвалил короб на плечо.

Когда Кузьма, нагруженный частями подколдунка и ребёнком, направился в сторону деревни, за его спиной уже полыхал терем — дом служителя тьмы.

"Руки в море, ноги в поле, голова в болоте", — мысленно напевал он себе под нос.

Ноги можно было хоть сейчас нести в поле — камень, который бы их придавил, он знал. С головой — ясно: глубокая и надежная топь тоже недалече. Но вот с руками предстояло повозиться. Их нужно было увезти подальше — на северо-запад, с торговым обозом, который пойдёт к варягам.

Там, в холодных землях, храбрые дети фьёрдов охотно меняют своё оружие на белую муку, душистые мёды, ткани и другие диковинки, которых нет у них дома.

"Дойдём и туда, ежели надо." — вздохнул он мысленно. "Лишь бы не случилось чего. А то пока витязя или богатыря доищешься… Эх, ма огради Белобог нас слабосильных."

Как думаете стоит продолжить историю?