Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

И для разнообразия, история не про подростка, а про про трудного взрослого, - как иллюстрация судеб, которые мы разбираем с профессиональной психологической точки зрения в цикле постов Ребёнок-россыпь

Предыдущие посты по тэгу http://pikabu.ru/tag/ребёнок-россыпь

"Здравствуйте, моему сыну 24 года. Нас беспокоит будущее сына и то, как он проводит свою молодость. Полноценной жизнью молодого парня это назвать нельзя. Вместо активного образа жизни и общения он все свое свободное время проводит за монитором. Ладно, если бы он там общался, что-то изучал, занимался каким-нибудь творчеством или зарабатывал... А на деле — это лишь бесполезные игры. Во время игры постоянно нервничает; когда что-то не получается, начинает громогласно чертыхаться полуматерными словами. Садится за монитор с самого утра и всё это продолжается до ночи. Даже ест за компьютерным столом. Ссутулившийся, вперивший свой взгляд в монитор паук — печальное зрелище. Был двухлетний промежуток времени, когда он удалил все игры и забыл про них, а недавно опять засел. Впрочем, он и без игр проводил все время за компьютером, безо всякой пользы.

Можно было бы закрыть глаза на все это, если бы у него была нормальная жизнь, но её нет. Он вообще ни с кем не общается, никуда не ходит, не гуляет. Друзей у него нет. Девушки тоже нет и никогда не было. Когда мы намекали ему, отвечал такими репликами: "Да пошли они [девушки] вон, зачем они мне нужны?"; "Оно мне сто лет не надо"; "Обезьяны меня не интересовали никогда", "Пусть встречаются всякие идиоты, а мне и так нормально живётся". Детей тоже не любит, потому что они, с его слов, его раздражают.

В семьи он тоже довольно безразличен: никогда не пошутит, не улыбнется. Даже с днем рождения никогда не поздравит. И это при том, что мы живем в одной квартире.

В институте ни с кем из ребят не сдружился, а с последними старыми друзьями недавно поклялся вообще больше не общаться, т.к. "Им для него все меньше дела, и у них есть свои друзья, а ему такая дружба не нужна". В детстве тоже постоянно был на всех обижен и сетовал на то, какие все вокруг неправильные и несправедливые.

Что ещё не радует — так это стремление отсутствие любых интересов и любых попыток к саморазвитию. Книги не читает, ничего не изучает, не эстет. Одно время пытался спортом заниматься, но через 2 года забросил. Сильно психовал, что результаты не растут и в конце концов плюнул на это. Никаких увлечений по жизни нет. Говорит так: "У меня ни к чему нет способностей, а просто так мне неинтересно. И вообще мне всё давно приелось".

Он парень далеко не глупый и надеется закончить с красным дипломом институт, но всё чаще критикует свою специальность и рассказывает, как многое ему не нравится. Хотя сам же всегда хотел на неё учиться (и мы поддерживали). Понятия не имеет, где будет работать после окончания.

Также нас сильно пугает его несамостоятельность. В детстве был ленивым и нетрудолюбивым и никогда не хотел брать ответственность на себя. Сейчас всё по-старому. Все хозяйство нашей квартиры лежит на нас с мужем. Стираем, убираем, готовим, платим за квартиру — мы. Он, к сожалению, не хочет нам ни в чем помогать и брать хотя бы что-то на себя. Только ест, спит, ходит в институт и играет в компьютер, как 14-летний ребенок. Подрабатывать он не хочет. Как он будет жить потом, когда нас не будет рядом? Угрюмый эгоист, ничем не интересующийся и никому не нужный, без семьи и друзей.

Прошу помочь и написать ваше видение сущности такого положения. Как бы вы отнеслись к такому у вашего ребенка? Стоит ли беспокоиться? В чем могут быть причины и чего ожидать.

Убедительная просьба не пытаться надавить на меня и воспитать. На комментарии вида: "Не вмешивайтесь в жизнь вашего взрослого сына" отвечать не буду.

Спасибо за понимание".

Из слов автора в комментариях:

"Он такой, что скорее будет голодать и терпеть голод, но с места не сдвинется. Всегда делает всё в последний момент. А если пытается делать не в последний, то не может сосредоточиться.

Он говорит, что устал учиться и скорее бы закончить. Да и в другой город он бы не поехал учиться -- там ведь работать бы пришлось, обихаживать себя и общаться.

Вокруг большинство - нормальные целеустремлённые ребята, живущие активной жизнью, с друзьями или даже семьями. А сын как угрюмый, уставший от жизни старик. Мне обидно за него.

Мотивом послужило то, что игры ему надоели. Тогда даже хвалился. Но это не изменило ровным счетом ничего: 2 года без игр просидел также за компьютером, за бесцельным, тупым серфингом в интернете. Кино, трансляции футбола, иногда в истории браузера проскакивали порносайты, что возмутило. За эти 2 года ничего не изменилось: ни одна книга не прочитана, ни одного нового товарища или друга, ни одного нового увлечения. Компании нет, с девушками не общается. Человека будто заклинило каждый день с утра до ночи пялиться в монитор. Каждый день как под копирку.

Сейчас снова поставил игру, говорит --- "Это же моя отдушина, одна из немногих вещей, где у меня что-то получается".

Всегда хвалили за любые старания, начинания. Старались и требовать с него -- но это было бесполезно. Упорно не хотел взрослеть и брать на себя обязанности.

Мы, родители, всегда были чутки к нему. Правда, всегда были у него взаимонепонимания со сверстниками. Вечно жаловался, какие все неправильные и несправедливые вокруг, как его ущемляют. Часто конфликтовал. В 13 лет от безысходности травмировал обидчика (обидчик был старше и сильнее), кинув в него кирпич и перебив берцовую кость. В школе были друзья (все - мальчики), часто гуляли вместе, играли в футбол. В 9 классе наша семья переехала и он сменил школу. Класс не понравился, не сдружился с коллективом, учился хорошо и часто задирали. Потом купили ПК и начал играть. То был примерно 2009 год. Вот с тех пор он стал неразлучным другом компьютера. Сейчас заканчивает 6й курс, всё по-прежнему.

В детстве ребенок был очень психованный - примечательная черта. Мог что-то не получить вовремя, а потом делать всё всем назло. И сейчас наблюдаю у него эти черты. Эта детская психованность, юношеский максимализм никуда не уходит, а лишь расцветает новыми красками. Иногда кажется, что всё происходящее сегодня -- попытка отомстить нам всем за что-то. Отомстить ценой собственного будущего".

Текст поста и комментарии взяты отсюда

Пример того, как выглядит оппозиционно-вызывающее расстройство.

Цитата из Живого Журнала приёмной мамы, рассказывающей о жизни с трудным подростком, "деткой":

Со страницы http://tatiana-gubina.livejournal.com/185794.html

"Мы возвращались в Москву, я забирала на выходные детку, выясняла с ней очередные отношения, получала от нее очередную порцию негатива... У нас с девочкой все было плохо-плохо-плохо. И с каждой нашей встречей становилось как будто хуже. Потом я часто думала — могла ли я тогда сделать хоть что-то, чтобы изменить ситуацию?

Однажды детка в очередной раз завела песнь о том, что учиться она не хочет, и не будет, и уроки ей не нравятся, и учителя тупые, и она хочет в детский дом. Я сказала — в детском доме тоже надо учиться. «А я не буду!» - злорадно сказала она. Она часто говорила злорадно, с этим свои огоньком в глазах, который раньше казался мне протестом против меня лично, а теперь я видела в этом другое — да просто по натуре она такая, злорадствует при любом удобном случае. «Не будешь учиться в детском доме — наполучаешь двоек, к концу года тебя не аттестуют, переведут в коррекционку». «Ну и что, - сказала она, - а я и там не буду учиться!» «Тогда, увы, ты рано или поздно окажешься в детском доме, где живут те, кто считается необучаемым. А это очень хреновая жизнь, поверь мне». Про эти интернаты я знала достаточно, чтобы судить не понаслышке. Она выслушала, радостно воскликнула: «А я начну учиться, стану получать пятерки, и меня переведут обратно в обычную школу!»

Вещи, деньги, возможности, «разрешения» на то и это — если у кого-то было что-то, чего детке хотелось, а у нее этого не было, она считала это верхом несправедливости. «Я же тоже человек, — говорила она, – значит, я имею право на все что есть у другого человека!» - эта железная логика прорезалась у нее недавно, и я уже не находила сил оспаривать-объяснять-менять взгляды, просто махала рукой, горбатого могила исправит.

Были моменты поспокойнее, но тоже — странные. В один из приездов домой детка сказала, что у нее нет шапки, потому что шапка порвалась. Ну порвалась и порвалась, я предложила ей надеть другую, она отказалась. Нам нужно было поехать по делам — в школе настаивали, чтобы я сделала ребенку паспорт, ей уже давно четырнадцать лет, а паспорта нет, а им нужно, чтобы копия была в документах. Я тянула по большей части потому, что вопрос нужно было решать в будни, и это означало, что девочку надо специально из школы забирать, и возить туда-сюда, время шло, а делать документ действительно было пора. Был разгар зимы, стояли морозы, и вот она у меня без шапки, этой нету, а та ей не нравится, ну в конце концов, мы же на машине, авось не замерзнет.

Я кинула другую шапку в машину — прихватит уши, так сама наденет. Пока мы ехали до паспортного стола, детка проговорила — а я нарочно шапку порвала. Надо сказать, что одежду она рвала достаточно часто, и мне иногда казалось, что нарочно, хотя она всегда уверяла, что случайно, я особо не стремилась выяснить, в конце концов, ее одежда, и если ей нравится ходить в рванье — ее проблемы. А тут вот, в открытую — сама, мол. Я молчала. Она сказала громче — ты что, не слышишь, я специально испортила шапку. Взяла и ножницами разрезала. Я спросила — а зачем? Она ответила — ну ты же мне новую купишь, ты же должна. Я снова спросила — а если не куплю? И потом, у тебя есть еще одна — вон лежит на сиденье. А ту тебе придется зашить. Она закричала, что ничего зашивать не будет, а эту не наденет. Мне казалось, что я спокойна.

Я-то вообще против таблеток была, чтобы не закреплять в ней эту ее халявную тенденцию «я больная-особая», ну и чтобы она училась находить силы и опору в самой себе, и не считала, что «нормальная» она — от лекарства. Да уж, силы в самой себе она находит, более чем достаточно. И направляет их на разрушение. Это болезнь? Это симптомы? Надо специалиста... Я принялась спрашивать по знакомым. У детки был такой «анамнез», и столько разнообразных «входящих» - я была уверена, что в районную поликлинику идти не имеет никакого смысла. Понятное дело — мне предложат положить ее в больницу на обследование. Тем более — опекунский ребенок, тут без вариантов. Она пролежит там месяц, вконец озвереет, и сладостно погрузится в состояние «я больная, у меня с головушкой беда» - в целом это верно, но для этого не нужно держать ее месяц на койке, ну и учитывая ее почти пятнадцать лет, и общую бесконтрольность подростков в больнице, в результате можно было ожидать чего угодно, далее со всеми остановками. Нет уж. Будем искать независимого, не районного, за деньги и по рекомендации.

Пока специалист искался, я стала почитывать статьи с описанием различных болезней, выбирая сходные симптомы. Если что-то похожее находилось, я выписывала симптом в специально заведенный файлик. Список становился все длиннее, а потенциальных диагнозов — все больше. Просто букет какой-то, из цветов полевых".

Со страницы http://tatiana-gubina.livejournal.com/184696.html

"Получалось — чем «лучше», тем хуже. Чем более свободно и вольготно она себя чувствует — тем более неприемлемым для меня образом проявляется. Чем больше «развивается» - тем в больший ужас я прихожу от того, в какое моральное чудище она превращается. Да, у нас случаются с ней минуты близости и понимания — но они могут случиться с любым человеком, иногда у нас возникает этот душевный контакт, и я преисполняюсь сочувствия, и даже нежности, и понимания — а чего там преисполняется она, я понятия не имею, но если это состояние длится чуть дольше чем пару часов, она тут же начинает этим «пользоваться», и, почувствовав «волю», без пересадки становится той самой «счастливой хабалкой», от которой меня с души воротит.

А вот если я ее «строю», гноблю и держу в ежовых рукавицах, то она вроде так ничего... Ведет себя, как порядочный человек... По крайней мере, начинает стараться. Но - «из-под палки». И что, мне теперь быть этой «палкой» всю оставшуюся жизнь? Глядя на свою детку, я не видела, что мои усилия хоть как-то закрепляются, что в ней хоть как-то нарастает совесть, или честность, или желание приложить к чему-то труд. Она могла делать некрасивые, нечестные вещи без всякого повода, «на ровном месте». Зло как будто жило в ней, и я не видела «донышка». Все мои идеи относительно «добра, которое живет в каждом человеке, и нужно просто его увидеть» летели в никуда. Я стала сомневаться в том, что это утверждение верно. Я видела беспричинное зло. И я видела, что оно само по себе есть и причина, и результат. Просто так — сделать плохое. Просто так — разрушить. Просто так — достать, довести, причинить боль. Мне становилось страшновато — а что я-то делаю? Ращу это зло, кормлю его, питаю и развиваю? И в чем тогда смысл? Каждая форма жизни имеет право на существование? Но отчего бы тогда было не оставить ее в приюте, или в детском доме, или где она там могла «развиваться» в соответствии с заложенной в нее «программой»? Или я все же ошибаюсь, и все совсем не так, а как-то по-другому...

Эти мысли крутились у меня в голове, я их отгоняла, они были неприятными, и даже страшными, и мне не хотелось их думать... Я и не думала — по возможности".

Со страницы http://tatiana-gubina.livejournal.com/192139.html

"После того разговора в опеке мы с ней внешне как будто примирились, но это больше похоже не на близкие, родственные отношения, а скорее на «договоренность». Вот живет девочка, вот живу я. Мы с ней не сильно интересны друг другу, и не испытываем взаимного душевного влечения. Я вполне удовлетворена, если ничего не происходит. Ничего глобального. И я стараюсь закрывать глаза на разные мелочи жизни. Деточка приврала-забыла-попортила что-то — ладно, проехали, себе дороже выяснять. Кофта на ней рваная, обувь нечищенная, волосы кое-как в хвост собраны — её дело, в конце концов. Валяются опять ее вещи кучей, я не стану ей говорить. С вещами я теперь так разбиралась — просто сгребала все, несла в ее комнату и кидала там на ее кровать. Хочешь иметь бардаки — имей их, я-то тут при чем? Было в этом что-то неправильное, несправедливое по отношению к ней, как будто я ее «вычеркнула» откуда-то, из каких-то «кругов», как будто смирилась с тем, что она «неспособна», и её удел — жить вот так, кое-как грязновато, ходит в рваненьком, волосенки торчком, во рту каша, от сапог подметки отваливаются. Раньше не могла смириться, а теперь «приняла» все это — вот она какая, её «настоящая» жизнь. Ей так нравится, её выбор, да-отстаньте-уже-от-ребенка. Отстала, чо.

Волноваться я за нее тоже перестала. Пришла деточка из школы позже, или откуда она там пришла, я и не задумывалась особо — она сильная физически, у меня до сих пор в глазах картинка стояла, когда она весной рвалась из дома убежать, а муж ее не пускал, ему тогда ощутимо пришлось по коленям. И она очень не глупая, иногда мы с ней разговаривали о разных «засадах и опасностях», все она прекрасно понимает, и себя она, похоже, бережет, ну и людям она не так чтобы доверяет — в данном случае меня это радовало, мне она может что-то не рассказать, но сама в сомнительную ситуацию не полезет. Если слишком поздно задержится — буду, наверное, что-то предпринимать, знакомых обзванивать — все телефоны одноклассников у меня были, и с классной руководительницей я поддерживала тесный контакт, и время от времени звонила той и проверяла — в школе детка или как. На всякий случай.

Я к ней теперь не «лезла» — отчасти по той негласной договоренности, что между нами установилась, отчасти потому что действительно «отключилась» от нее, и она не так часто попадала в поле моего зрения. Детка, похоже, со своей стороны тоже определила для себя «правила жизни» - так, как она это понимала. Если спрашивают — надо отвечать. Зовут — надо подойти. Нужна помощь — надо подойти самой и внятно изложить в чем проблема и что именно нужно. Велят навести порядок — наводишь. Папа зовет заниматься математикой — идешь заниматься математикой. Все это она делала вполне уверенно, и я замечала и ценила. И видела, что все это не «результат дрессировки», а ее осознанный выбор. Она старается.

Эти и прочие её старания могли бы привести меня в умиление, если бы не одно «но». Мне было по-прежнему непонятно, отчего ее «срывает» время от времени. «Срывы» были явно не эмоциональными, она делала что-то на холодную голову — в основном это были грубые нарушения «правил интернета», скажем, недели две детка соблюдает все договоренности, и вроде ее все устраивает, спросишь — да, все хорошо, все просто отлично, с её же собственных слов. Вдруг — бац, с утра пораньше комп распотрошен, детка «приложилась»

пока все спали, и откровенно идет в атаку — да, пошли вы все со своими «графиками» и запретами!

Это мог быть и неожиданно поздний приход домой — такой, чтобы точно поволновались, или, к примеру — на полпути по общим делам вдруг заявляет что «никуда не поедет и пойдет пешком домой» - причин нет, никто не обижал, глаза ясные, наглые — давай, мать, реагируй, воспитывай меня! Я поневоле задумывалась, в чем тут дело.

Я присматривалась, и задавала ей вопросы, и наконец поговорила с ней откровенно. Получалось неожиданное – своего рода форма «зависимости», только не от интернета, а от нарушения правил как такового. Такая вот гнездилась в ней потребность - что-то обломать, нарушить, прокинуть, сделать что-то запрещенное. И тот период, когда все шло гладко, сама она воспринимала как своего рода «накопление бонусов». Бонусы — разрешение самой себе быть «плохой». Вот она ведет себя «правильно» - день, два, неделю, «бонусы» копятся, и наконец — да нате вам! «Отрыв по полной», конфликт, попытка вернуться в русло, раскаяние, цикл завершен.

Девочка моя излагала все это не так гладко, и это не было «откровенным рассказом о себе» - сама она злилась, и выражала суть дела фразами вроде «мне можно плохое, если я сделала достаточно хорошего». Как к этому относиться, я не знала. Происходящее ставило меня в тупик. Это ведь было не про интеллект, и не про «задержки развития», и не про «пропущенное в детстве». Это было не про расстроенную привязанность — да я вообще не знала про что это! Когда-то я переживала — на заре нашей совместной жизни — что детка слаба духом, что в ней как будто нет «стержня», и все пыталась этот стержень вырастить, укрепить. А теперь она сильна духом. Дух зла в ней — вон какой. Крепенький. Сделать плохое и успокоиться. Это не «эмоциональный отклик» на то что переживаешь как несправедливость, это и есть справедливость в ее понимании, получается — «зло должно занять свое место». Я не была уверена и переспрашивала. Да, если она долго была хорошей, она имеет право сделать что-то плохое — обмануть, украсть, сломать, не сдержать слово, что-то еще. Это ее «награда», ее способ "побыть собой"."

В постах, посвящённых теме детей-россыпей, нам неоднократно встречались выражения "импульсивность" ребёнка и "лобный" ребёнок. Чтобы наглядно представить, как это выглядит в жизни, процитирую записи из Живого Журнала приёмной мамы, - психолога по образованию, которая пишет о своем ребёнке, "детке". В описываемых событиях это ученица 8 класса, 15-летняя девочка.

Со страницы http://tatiana-gubina.livejournal.com/190540.html

"Теперь, когда она подходила и сходу начинала выливать на меня слова, я тормозила ее и говорила: «Посмотри, ты хочешь рассказать мне что-то, но я не всегда могу быть в твоем распоряжении, у меня есть свои дела, и я сосредоточена на чем-то своем, и когда тебе нужно мое внимание, то можно, например, спросить, готова ли я сейчас тебя слушать». Все это было немножко искусственно, но другого пути упорядочить нашу коммуникацию я не видела. Сама она не "фильтровала" - кому, что, в каких количествах и зачем она говорит. У нас с ней теперь все было хорошо, и я была "под рукой". Я испытывала, с одной стороны, вполне эгоистичное желание не быть постоянным "ухом" для ежеминутного обихода. С другой стороны, я понимала, что ей ну очень не хватает этих "социальных навыков" - буквально "раз-два-три", как подойти к человеку, как начать разговор, чтобы не вломиться в чужое пространство, и чтобы не стоять вечно "на пороге" в ожидании пока тебя заметят.

На всякий случай я добавляла — «если, конечно, это не что-то важное или безотлагательно-срочное». Она задумывалась, потом спрашивала, как ей отличить важное и срочное от неважного и того что подождет? Я тоже задумывалась, а действительно — как отличить? Один из вечных вопросов родителей и детей — родители отмахиваются от всяких «пустяков», о которых можно послушать «когда-нибудь потом», и наоборот — ребенок отмахивается от того, что родители требуют «прямщас» и отчего-то утверждают, что это очень важно. Сказала ей — а ты для начала реши сама — тебе нужно, чтобы я включилась в дело, или просто поделиться хочется. Ну и тему прикинь — о чем говорить будем, и тогда уже вместе решим — если не прямо сейчас, то когда. Я говорила ей — я тебя не игнорирую, наоборот, мне важно то что ты хочешь сказать, и поэтому я не хочу слушать это «одним ухом». Она кивала — ей было важно это услышать.

Я не знала, какое дело может оказаться для нее "срочным", говорила — ну вот, например, если прилетели инопланетяне и приземлились у нас в саду — она начинала смеяться, я за ней — так вот, если ты видишь, что они скоро улетят, а я с ними еще не познакомилась, то ты решишь что дело срочное. А если они расположились надолго, то можно и не торопиться. Она кивала — поняла, да! Все это было для нее сложновато, но главное дело понемногу делалось — у нее возникал «зазор» в ее привычной спонтанности, и некая мысль о том, что я — другой человек со своими «рамками и границами». Сама я тоже стала больше следить и за собой, и прежде чем что-то ей сказать, в свою очередь интересовалась — может ли она сейчас отвлечься от своих дел? Она поначалу удивлялась, но быстро привыкла, и иногда отвечала — сейчас я не могу, я должна прочитать эту страницу, и потом подходила ко мне, разбираемая любопытством — о чем эдаком я собиралась с ней поговорить?

Всплывали и кое-какие другие моменты, до которых раньше «не доходили руки». Поначалу, когда детка только начала у нас жить, ее речь была такой плохой, а словарный запас настолько бедным, что можно было радоваться, если она говорит хоть о чем-то. Потом наше общение стало «полем битвы», и тут уж было не до «интересного содержания». Теперь я все больше внимания обращала на то, как и о чем она рассказывает. Если я спрашивала, понравился ли ей фильм, она начинала мне его пересказывать. Я останавливала, переспрашивала — ты расскажи не сюжет, я ведь фильм и сама могу посмотреть, ты мне расскажи о своих впечатлениях. Это было ей непонятно — она же и рассказывает об этом, это и есть впечатление — они пошли, он сказал, а потом они заблудились!

Я спрашивала — тебе понравилось? Она кивала — да, понравилось! Я спрашивала — а что именно понравилось? Она снова принималась за то же самое — они туда пошли, и у них была такая штука... Я говорила — интересно? Она пожимала плечами — ну так, не очень. Я объясняла — ну это и есть впечатления. И если ты еще добавишь — о чем фильм... Она восклицала иногда раздраженно — ну я же говорю, ну вот они пошли! Понемногу у нее стало получаться — если я просила назвать «основную идею», у нее это уже не вызывало мучительных затруднений, хотя иногда она не сразу находила подходящие слова, но я ее успокаивала — это как раз нормально — люди не всегда могут сходу выразить себя, главное понимать, что именно ты хочешь выразить.

Ей нужны были «шаблоны мышления» - я ей давала шаблоны. Скажи, что ты посмотрела интересный фильм — можешь даже уточнить, когда это было. Скажи название. Вырази основную идею — это фильм о том, что... Скажи, что именно тебе понравилось. Посоветуешь ли мне этот фильм посмотреть — этот «пункт» поначалу вызывал у нее недоумение, я переиначила — ну вот ты знаешь меня и мои вкусы, хотя бы отчасти, как тебе кажется, мне будет интересно? Она, может быть, впервые задумывалась о том, что то, что увлекает ее, не обязательно увлечет другого человека. Я предлагала — давай, расскажи «по плану». Она рассказывала, с каждым разом все легче и легче. Я говорила — ну вот видишь, ты не просто бубнила содержание, портя мне будущее впечатление, а высказалась о фильме вполне содержательно для нас обеих. Она кивала — ей нравилось. Однажды она сказала, что теперь поняла, почему ей одних людей слушать интересно, а других — не интересно. Потому что одни рассказывают что-то, что она сама может прочесть или посмотреть, а другие делятся впечатлениями. Я была довольна — детка ухватила самую суть.

Девочка моя вовсе не стала «абсолютной паинькой», и многие «камни преткновения» продолжали сохраняться, но многое все же изменилось. Она перестала делать что-то назло, и нарочно, и «наоборот». Злость, которая раньше буквально изливалась из нее, и находила разнообразные «пути и формы», теперь куда-то ушла. Детка не то чтобы стала какой-то особо хорошей, но она перестала быть «намеренно плохой». В чем-то старалась, что-то прокидывала. Чем-то занималась с интересом, в чем-то откровенно ленилась. О многом забывала, и иногда привирала, и что-то могла взять без спросу — но явно не желая при этом зла, скорее из общего принципа «ачтотакого». Любила повздыхать и пожалеть себя, но теперь делала это без надрыва и не пыталась записать окружающих «в злодеи своей жизни».

Раньше она, садясь за уроки, швырялась учебниками, с грохотом двигала стулья и ругалась вроде себе под нос — но так, что слышно было на втором этаже, и продолжала швырять, грохотать и ругаться до тех пор, пока не получала хоть какую-то негативную реакцию, которая с большой вероятностью переходила в истерику и скандал. Теперь она усаживалась за стол тоже не слишком тихо, и стул иногда бился об стену, и детка вздыхала, и приговаривала - «что поделаешь, не мы такие — жизнь такая», меня разбирали наполовину смех, наполовину досада — ну где она подцепила эту чудную приговорочку? - жизнь у нее «такая», ага — но после этого «шумового вступления» все успокаивалось, и моя Старшенькая принималась за уроки как ни в чем не бывало. Я понимала, что изменилась не только она — и моя «доля» тут есть, меня и правда отпустило. Я не могла сказать, что «приняла ее такую как есть» — некоторые ее взгляды на жизнь, особенности ее манер и прочие «мелочи» мне откровенно не нравились, но это было как-то... «не про меня». Не в том смысле что я не собиралась теперь никак на нее влиять — собиралась, и даже очень. Но это перестало быть «делом жизни»."

В постах с тэгом "ребёнок-россыпь" нам уже несколько раз встречалось выражение "кондуктивное расстройство", conduct disorder. Мы прочли о том, что оно часто встречается вместе с СДВГ, синдромом дефицита внимания с гиперактивностью, и что кондуктивное и оппозиционно-вызывающее расстройство - это две разные клинические картины.

Сегодня я хочу процитировать дневник мамы, которая воспитывает девочку с таким расстройством. Ребёнок стоит на учёте в детской комнате полиции, что неизбежно при склонности к лжи и воровству. Рассказ о поездке в летний лагерь для подростков:

Со страницы http://ollako.livejournal.com/324120.html

"Как я и предполагала - Таня жжет в лагере напалмом.

Но судя по грамотной реакции инструкторов - место для отдыха я ей выбрала правильное. Жаль, смена всего две недели длится.

Сегодня получила письмо от руководителя смены, явившееся ответом на предыдущую беседу:

Ольга, вы очень хорошо знаете свою дочь! Мы с первых дней ее раскусили, систематически проводя с нею разъяснительную работу, после заявления на второй день, что " я зделаю все для того, чтобы в меня депортировали отсюда". Постоянно терроризирует Вику. М их сегодня расселили по разным комнатам. В не переживайте за Таню, у нас достаточно педагогического опыта чтобы все шло благополучно. У Тани есть свои положительне моменты и м их используем. Главное, что она открыта и откровенна.Это лучше, чем"тихоня сама себе на уме". Я бы не сказал, что нам тяжело - обычный рабочий процесс. Все дети разные. Плохих и хороших у нас не бывает. Бывают с особенностями. И поверьте, Таня хорошая девочка, но ней нужен индивидуальный подход.

С уважением, руководитель программ Александр М."

http://ollako.livejournal.com/324758.html

"Кажется, Танин отдых в данном лагере закончился. Сегодня мне позвонили из лагеря и попросили "хорошую девочку Таню" забрать домой.

Самое паршивое, что забрать ее требуют как раз за то, в чем Таня не виновата.

Когда она подбивала мальчика на кражу хлеба с тушенкой с целью побега - те отреагировали спокойно. Бегали у них уже.

Когда нарвала волчьих ягод и подговорила другого ребенка насыпать их в общий котел с компотом (хорошо, что тот в последний момент спалился, ягоды успели перехватить) - напряглись, но тоже постарались разрулить ситуацию сами.

Когда она проявляла агрессию - воспитывали беседами и разговорами. Долго, упорно, терпеливо, я бы точно столько времени на беседы тратить не стала.

Но к этой ситуации они оказались совершенно не готовы, несмотря на весь свой опыт".

http://ollako.livejournal.com/324912.html

"Последний Танин поступок окончательно дал мне понять, что Танино поведение - следствие распущенности, к коей она склонна, если к ней чересчур лояльно относиться. Я это поняла еще в первый год нашей совместной жизни, когда она издевалась над нянями, избивала детей в школе, отнимала деньги у младшеклассников, и т.п. Я уже тогда поняла, что "оттаивать Таню любовью" - опасно и для нее самой, и для окружающих. Именно это заставило меня включить режим жесткача, при котором Танины косяки, попытки прогнуть окружающих под себя, серьезно карались. Конечно, это не излечило Таню от лени, от потребительского отношения к окружающим, но остановило откровенно опасное поведение. Но главное - она стала вменяемее. С ней стало легче договариваться, она сознавала, что не контролирует себя, и что этот контроль обеспечиваю ей я. Поэтому в общем и целом не обижалась на наказания.

Педагоги в лагере, судя по всему, действительно опытные, но с таким проявлением личности не сталкивались даже они. Они считали, что детдомовскому ребенку по сравнению с семейным, нужно еще более лояльное и понимающее отношение. Получили закономерный результат - отвязное, упорото-агрессивное чудовище, без признаков морально-этических норм. Но я их не виню.

Я не стала всего этого объяснять начальнику - он и так здорово волновался. Я лишь попросила его в виде исключения дать мне поговорить с Таней - все равно она уже фактически отчислена. Он согласился.

И хотя меня всю колотило от возмущения ее поведением, услышав ее голос в трубке, я вдруг успокоилась.

- Привет, Танюш, - говорю. - Ну что - добилась своего? Ты хотела депортации - тебе ее организовали. Ты знаешь, что завтра я еду тебя забирать?

Похоже, Таня до последнего момента не верила, что до этого дойдет. Видимо, в этот момент она осознала, что ей предстоит - оказаться лицом к лицу с мамой".

http://ollako.livejournal.com/325360.html

"Полагаю, что после описания вечера воскресенья, теперь я о Тане долго писать не буду. По крайней мере, открыто.

Я от нее не отказалась, я останусь ее мамой, пока у меня есть хоть малейшая надежда ее вытащить из этого жуткого состояния. Тем не менее, у нас с ней начался новый этап. Пока мы его проходим, подробности этого пути - дело только Тани. Ну, может еще нескольких, самых близких и понимающих людей. Особенно тех, кто тоже через это проходил. Я могу только надеяться, что поступила правильно, и это решение пойдет ребенку на пользу.

Решение вызревало давно, но четко и ясно я поняла его необходимость в тот вечер, когда я забрала Таню, и мы ехали с ней домой.

Весь ее вид показывал, что нисколько она не раскаивается ни в одном из способов, которым выбивала себе отчисление из лагеря. Она была довольна результатом - ее забирали домой. Та эмоциональная разруха, которую она оставила после себя, ее нисколько не заботила.

- У меня тоже есть свидетель, который может подтвердить, что Д. меня оговорил! - рыдая, уверяла она меня. - Это девочка П. Она в столовой слышала, как Д. просил у меня прощения, обещал во всем признаться, чтоб меня не обвиняли! Позвони ей и убедись, что я говорю правду!

Свидетель - это серьезно. Я до последней надежды готова проверять все "улики". Хотя уже было дофига случаев, когда Таня призывала опросить того или иного свидетеля, должного подтвердить ее невиновность. И когда я выполняла просьбу - я получала вместо подтверждения очередное доказательство Таниной лжи. Всегда поражалась этой ее то ли неспособности прогнозировать исход такого опроса, то ли надежде, что я постесняюсь беспокоить людей и поверю ей на слово.

Но сейчас я снова остановила машину, позвонила начальнику и попросила разрешения поговорить с девочкой П. Объяснила, зачем.

Начальник сказал, что Таня этот аргумент уже приводила и им, с девочку уже опрашивали, но если я хочу - могу с ней поговорить сама. П. позвали к телефону.

Девочка рассказала, что действительно была свидетелем разговора между Таней и мальчиком Д. Но вместо ожидаемого рассказа о том, что мальчик признавался в побеге, краже и попытке отравления, я услышала, что оказывается, в этом разговоре Таня ТРЕБОВАЛА от Д. взять все эти поступки на себя, обелив ее. В противном случае она угрожала обвинить его в воровстве декоративных камней еще у одного ребенка. Камни Таня заблаговременно выкрала и спрятала.

Испуганный Д. согласился взять вину на себя.

Возможно, Таня рассчитывала, что П. слышала только последнюю фразу, и подтвердит только ее.

Или, возможно, она считает, что достаточно обратить внимание человека на какую-то фразу (Таня по завершении разговора спросила у П, слышала ли она, что сказал мальчик, и та подтвердила, что слышала) - и у того не хватит ума проанализировать все остальное. В любом случае, того, что П слышала весь разговор, который передадут мне, она не ожидала.

К слову, на следующее утро после того разговора Таня выполнила угрозу. Поскольку мальчишка так и не решился на самооговор - Таня действительно стала обвинять его в воровстве, приписав ему кражу камней, которые она якобы "нашла" под лестницей. И только благодаря П. слышавшей их разговор накануне, удалось доказать, что хотя бы в этом вопросе мальчик не виноват".

Из комментариев к тому же посту:

"Решение принято и реализовано. Таня временно живет не с нами. Мне разрешено ее навещать два раза в неделю. Я пользуюсь всеми возможностями ее видеть".

http://ollako.livejournal.com/328345.html

"Таня приехала домой в четверг. Первые сутки ходила по дому строевым шагом и спрашивала разрешения на каждый чих. Сейчас уже начала оттаивать. Иногда подтормаживает, говорит глупости, но в человеке изменилось главное: исчез из сердцевины злобный, обиженный на весь мир зверек. Она действительно соскучилась по семье. Смею надеяться на некоторую переоценку ценностей с ее стороны.

В пятницу мы поехали в ресторанчик и устроили Тане запоздалую вечеринку в честь дня рождения.

В тот вечер мы поехали в торговый центр - Закупать недостающие принадлежности к школе. В пути Таня заговорила о своей жизни без нас. Я подала ей знак - Вика рядом!

- Не волнуйся, мам, - улыбнулась Таня. - Я не смогла соврать и честно рассказала Вике, где я была.

Когда Таня уезжала - она просила всем, кто будет интересоваться ее местонахождением, сказать, что она уехала в очередной лагерь. Даже Вике. Антон знал, где она на самом деле - он в тот день ездил с нами. Я предупредила его о Танином желании, и с тех пор он вел себя так, словно происходящее его не касается.

В общем, оба ребенка постарались дать Тане понять, что несмотря на Тохин некорректный закидон, оба ее любят, оба ждали ее возвращения. Про себя молчу - в каждую из разрешенных встреч я ей говорила, что люблю ее и жду возвращения домой. Более того - и по собственному желанию, и по Таниной просьбе попросила начальство сократить время ее пребывания в казенном учреждении, чтоб у нее было время адаптироваться к вольной жизни перед школой. Ради этого взяла очередной отпуск, чтоб дите остаток лета не сидело дома одно. Начальство сочло нашу просьбу уместной, и отпустило Таню раньше намеченного срока".

Узнать больше об авторе дневника и его детях можно здесь

http://www.pravmir.ru/priemnyiy-podrostok-perestat-byit-razr...

Рассказ о трудных детях был бы неполон, если не дать слова родителям. Тем, кто ежедневно сталкивается с социальной и учебной дезадаптацией детей.

В Живом Журнале есть блог мамы, которая воспитывает трёх непростых детей (у каждого из них есть диагнозы, о которых мы говорим в постах с тэгом "ребёнок-россыпь" в Лиге психотерапии). Она откровенно пишет о том, каково это - растить трудных детей.

Со страницы http://ollako.livejournal.com/241623.html

2015 год

"Несколько дней не могла себя заставить написать о нашей нынешней школе - начинала рыдать. Как рыдала в кабинете у школьного психолога, успев только выдавить из себя: зачем вам было надо уговаривать меня привести детей именно к вам, если вы не можете и не хотите ничего делать с ситуацией? Вы же знали, что дети к вам идут непростые!

Ревела от чувства вины перед Антоном и от жалости к нему, что длительное время находился в психотравмирующей ситуации без надежды что-то изменить.

Весной я писала про воспитателя продленки в классе Антона - о том, как она натравила на сына весь класс. Тогда воспитатель огребла по полной программе. Перед Тохой, правда, так и не извинилась, пришлось верить школьному начальству на слово, что ей влетело. Подкупило искреннее сочувствие к Тохе, поэтому я понадеялась, что поднявшаяся буря положит конец травле ребенка, если она, конечно, действительно была.

О том, что Антон из-за нее постоянно выносил нетерпимое к себе отношение - я предполагала, но убедиться в этом возможности не было - Антон не жаловался, а других прямых улик у меня не было. Так, обрывки фраз, которые просились сложиться в одно целое, но при попытке прояснить ситуацию, и учитель, и психолог, и завуч убеждали меня в том, что проблема мне только видится. Категорически отрицали, что его постоянное одиночество в классе - следствие намеренной изоляции. Уверяли, что это его собственный выбор. Я сомневалась, но и Антон уверял, что его все устраивает.

Правда, перевод в другую школу рекомендовали - для детей-инвалидов. Одного, хотя инвалидность у всех троих имеется.

В новом учебном году было объявлено, что воспитатель, организовавшая Антону изоляцию от класса, из школы уходит - ее семье дали квартиру на другом конце Москвы.

Я выдохнула, в надежде, что если уйдет дестабилизирующий фактор, то ситуация в классе выровняется. Тем более, что классрук самым честным образом старается адаптировать Антона и класс друг к другу. Что самое важное - что когда класс под ее надзором, у нее это вроде как даже получается. Оставалась услышать, что ситуация стала нормальной и тогда, когда учительницы с нами нет - на продленке, например.

Зря надеялась. Пару недель назад мне позвонила мама единственного Тохиного друга в классе - Дани и поведала о том, что на ее ребенка оказывается сильное давление - ребята его заставляют перестать дружить с Антоном, если не перестанет - то и с ним никто дружить не будет. Она ему сказала слать этих ребят лесом, но опасается, что поскольку ее сын - ведомый, то рано или поздно он уступит. Попросила меня расспросить Антона, правда ли то, что ребята прессуют Даню на тему, с кем ему можно дружить, а с кем нельзя.

Антон подтвердил.

В прошлую пятницу Даня сломался. Когда Антон пришел в школу - был послан единственным другом, ради которого он, собственно, в эту школу пока еще с удовольствием ходил.

Самое паршивое - это то, что я бы об этом возможно и не узнала, если бы не хватилась, что Антон забыл у меня деньги на оплату участия в Олимпиаде. Кое-как прорвалась через турникет и пошла в класс. На подходе к аудитории увидела, что в самом темном уголке, между дверью и стеной, явно кто-то прячется - сидит на полу, сжавший в комок. Сразу почувствовав, что это Антон и никто другой, повернула дверь.

Увидел меня - и заплакал. Я отвела его в сторону и расспросила, что случилось.

Рассказал. Что когда вошел в класс - Даня сидел в кружке из тех трех ребят, которые долгое время требовали от него прекратить дружбу с Антоном. В этот день Даня сказал, что больше с ним не дружит.

Антон обозвал бывшего друга предателем - и забился в угол.

Когда я предложила ему уйти из этой школы, сначала с готовностью согласился. Я пошла к школьному психологу рассказать о случившемся, где меня и накрыла истерика. Та решила позвать Антона, предварительно дав мне время привести себя в порядок. И почти до конца дня Тоха сидел у нее.

Пока я подбирала варианты перевода Антона, тот пошел в резкий отказ - покидать стены, к которым он уже привык, почему-то не захотел. На мои попытки расспросить, что именно ему жалко оставлять в этой школе - снова заплакал".

Как решила эту проблему мама:

Со страницы http://ollako.livejournal.com/326258.html

2016 год

"Получила заключение ПМПК о создании Антону специальных условий обучения. С директором вопрос был решен еще весной - она сказала, что зачислит его сразу, как получит этот документ. Так что 1 сентября он идет в новую школу, в которую я давно хотела его определить.

Особо порадовало то, что заключение выдано сразу на 5 лет - до Тохиного 9-го класса. Так что ежегодного мотания по врачам у нас больше не будет.

Совсем хорошо то, что школа эта находится в соседнем дворе. Бывает же везение. Детей туда возят со всего округа, а нам только двор перейти.

Самое трудное было в переводе - уговорить Антона. Умная девочка Таня внушила брату, что эта школа - для дураков. Почему Антон ей поверил - загадка, потому что долгое время я вообще не могла понять причин его упорного сопротивления переводу. А силой туда затаскивать не хотела. Весной он, наконец, раскололся.

- Антон, - спрашиваю. - Я тебя когда-нибудь считала дураком?

- Нет, ты всегда говоришь, что я самый умный из троих.

- Вот именно. Как ты думаешь, стала бы я устраивать в школу для дураков ребенка, которого считаю очень умным?

Подумал-подумал, наконец решил:

- Нет.

Я рассказала Антону то, что уже сама успела узнать о школе. О том, сколько среди учащихся в ней "дураков" победителей всероссийских олимпиад и золотых медалистов. Объяснила, что учатся там не дураки, а дети, у которых проблемы со здоровьем, и поэтому им созданы более мягкие условия - маленькие классы, много педагогов, занимающихся с детьми индивидуально, если у них проблемы. Занятия по скайпу, если ребенок заболел и не может прийти в класс.

Малочисленность класса Тоху заинтересовала - ему всегда было тяжело в большом коллективе. А возможность учиться прямо из дома привела в восторг. У него хорошо получается добывать знания посредством компа.

Но я видела, что он продолжает сомневаться. Нельзя сказать, что ему было хорошо в нынешнем классе, но было страшно - а вдруг на новом месте будет еще хуже? Он пуганный - уже дважды коллективную травлю пережил за свою жизнь. Поэтому в вопросах смены обстановки он жутко боится что-то менять, хотя в остальном - любопытный и любознательный ребенок.

Я пообещала, что если ему не понравится на новом месте - он тут же вернется в старую школу. И даже на его глазах позвонила директору нашей школы и заручилась ее поддержкой в том, что она примет нас обратно.

Страх был такой силы, что даже просто зайти на территорию новой школы, осмотреться в ней, познакомиться с учителями, отметал со страхом.

Убеждая его не бояться пробовать новое я привела ему пример.

- Антон, представь себе, что ты никогда в жизни не ел мороженого. И вдруг тебе предлагают его попробовать. Какие ассоциации у тебя вызовет это название?

Антон подумал и, как я и предполагала, решил, что название созвучно с фразой "мороз по коже".

- Стал бы ты такое пробовать?

- Неа!

- Но сейчас-то ты знаешь, что на самом деле мороженое - это очень вкусно?

- Конечно!

- Прикинь, из-за своего страха перед новым ты бы упустил возможность попробовать эту вкуснятину? А ведь ты ничего бы не потерял от пробы. Даже если это оказалась бы гадость - ну взял бы и выплюнул ее. Тебя же никто не заставит есть то, что тебе невкусно и учиться в школе, в которой тебе плохо.

Аргумент оказался весомым. Поэтому Антон согласился "попробовать" - сходить в новую школу на экскурсию.

Зайдя в здание, мы сразу направились к кабинету директора (я позвонила ей заранее, объяснила ситуацию, и она сама пригласила нас прийти). Директор оказалась очень приятной женщиной средних лет. Она очень доброжелательно поздоровалась с Антоном, и я прямо видела, как он расслабляется в ее компании.

- А какое у вас максимальное количество детей в классе? - поинтересовался он деловым тоном.

Нина Федоровна рассмеялась и сказала, что детей в классах не больше десяти. А потом провела его по второму этажу, показала класс, в котором ему предстоит учиться.

Класс порадовал. По размеру - такой же, как класс в обычной школе. Но парт в три раза меньше, много свободного пространства. Детям разрешают ходить по классу или даже уйти в угол и переключиться на что-то другое, если устали слушать учителя. Это то, что надо для Антона. Ему очень трудно усидеть на месте, но зато в движении он усваивает информацию даже не на 100 - на 200 %, потому что потом дома он на основании изученного начинает задавать вопросы, характерные для детей более старшего возраста. И не отстанет, пока не узнает ответ.

По остальным этажам и кабинетам Тоха с благословения директора пошел сам - мне уже не пришлось его уговаривать.

На стенах висели фотографии выпускников за разные годы. Я обратила на них Тохино внимание.

- Посмотри, какие умные, интеллигентные лица. Похожи они на людей, которые учились в "школе для дураков"?

Антон уже и сам понял, что зря повелся на Танины россказни, поэтому просто рассмеялся.

Учителя, которых он нашел в классах, тоже встретили его доброжелательно, узнав, что это, возможно, их новый ученик. Правда из-за маленького Тохиного роста все дружно приняли его за третьеклассника, а не пятиклассника. Антон не обиделся.

На выходе из школы он удостоил меня согласием на перевод.

С легким сердцем я записалась на прием к врачу, и за пару месяцев мы, наконец, одолели все формальности".

Как предлагали решать эту проблему специалисты:

Со страницы http://ollako.livejournal.com/258759.html

2015 год

"Незадолго до консилиума я пообщалась с психологом, которая сначала работала с Таней, потом с Антоном после травли в школе.

Результаты мне понравились.

Тревожность у Тохи, конечно есть, состояние стресса она зафиксировала, но говорит, состояние не критичное, что надо прямо спасать ребенка. Она дала рекомендации о том, как следует организовать работу с парнем в школе.

Пообщались на тему его развития. Тут психолог выразила свое удивление, а я - удовлетворение результатами. Я всегда знала, что рано или поздно он это покажет.

Все его показатели были в пределах нормы, некоторые - зашкаливали.

По нижней границе нормы были показатели усидчивости и внимательности.

Показатели осведомленности - высшие баллы.

Тесты на логику и сообразительность - высшие баллы.

Все остальные тесты - средний уровень и чуть выше среднего.

Но все эти результаты актуальны с одной оговоркой - он их выдает при индивидуальной работе.

Я спросила, значит ли это, что ребенка надо переводить на индивидуальное обучение?

Конечно нет, - сказала психолог. Это значит, что ребенка надо учить работать в группе, чтоб он научился и там выдавать то же самое.

Вывод: Антон продолжает индивидуальные и групповые занятия в центре.

Параллельно я нахожу ему кружок по интересам, но такой, где работа нацелена именно на коллективную работу. Так что похоже в желанный железнодорожный клуб он в сентябре все-таки пойдет.

Особо отметила психолог такие Тохины качества, как преданность тем, к кому он привязан. Ради них он готов безоговорочно терпеть различные неудобства и даже травлю.

Рекомендации для школы выданы.

Что касается возможного перевода в другую школу:

Сейчас, когда он привязан к классному руководителю и Дане - менять школу однозначно не буду.

Если за следующий год у него найдутся новые друзья, которые разбавят его привязанность к Даниэлю - возможно подыщу школу, более соответствующую его способностям, и главное - где у учителей психологов нет проблем с организацией индивидуального подхода".