Успешно пережив очередной года (собственно поэтому в России и считается главным праздником - Новый Год), можно подвести итоги года уходящего.
Если весь прошлый 2022 год цена на новостройки фактически топталась на месте, то в 2023 произошёл ограниченный рост, и рост этот ограничился Москвой. Цены новостроек в Санкт-Петербурге, Ленинградской и Московской области уверено стагнируют.
Почему же растёт Москва, а остальные нет? По моему мнению, о чём я указал ещё год назад, позитивным фактором для цен на недвижимость явился рост денежной массы в стране. За 2022 год её рост составил 25% или 16.8 трлн. рублей, а за 2023 на 19,4% или 16 трлн. рублей. Судя по всему, значительная часть выгодоприобретателей данного денежного дождя решили, по старинке, вложить деньги в недвижимость города Москвы.
Так же не последним фактором было ослабление курса рубля. Как только из каждого утюга полилось экспертное мнение по этому вопросу, народ ломанулся в единственный защитный актив о котором они знают: недвижимость, увеличив продажи на 50, а кое где и на 70%.
Но тут возникает логичный вопрос: почему при росте спроса, выросла цена только в Москве? Точно ответа у меня нет, но скорее всего не последним фактором тут являются "скидки". Застройщики предоставляют скидки(не от хорошей жизни, конечно) на квартиры для покупателей, при этом всячески стараются их завуалировать. Зачем они это делают я рассказывал в предыдущей части, но для ленивых повторю. Рост ценников на квартиры создаёт видимость роста стоимости, что в свою очередь приманивает "инвесторов" и потенциальных покупателей, которым льют в уши о неизбежном росте цен в будущем. При этом скидки и дисконт по некоторым объектам достигает 30 и даже 40%. Вероятно в Питере и других регионов просто снизили размер скидок, а в Москве решили продолжить переписывание ценников.
Народ продолжают засаживать в ипотеку, ну или он сам туда лезет. Средний срок ипотеки растёт год от года. В Москве этот показатель вырос до 25.5 лет, в Санкт-Петербурге до 26.2, а доля ипотеки выросла до 74 и 84% соответственно. Такое ощущение что все вдруг поверили в светлое будущее, либо решили повторить опыт Аргентины с её 9 дефолтами, но на уровне граждан, что естественно никто не допустит.
Итоги
Вполне вероятно что весь это праздник жизни закончится как только денежная масса перестанет расти(а может и раньше) и тогда рынок перейдёт из фазы роста в фазу стагнации.
P.S.: Кто-то может задастся вопросом: почему все "эксперты" говорят только о Москве, или в моём случае о двух городах и их областях, ведь страна то наша большая? Всё просто: потому что именно в этих регионах сосредоточены основные деньги страны, а значит тут большой рынок и высокая ликвидность. Портал bnmap.pro любезно предоставил в открытый доступ две наглядные диаграммы:
Как видно, на долю Московского и Санкт-Петербургского регионов приходится 75% всей стоимости и 58.9% всего строящегося жилья в стране.
Что может заставить группу людей сесть на лодку и пойти грабить торговые суда? Только одно - тотальная нищета, которая распространена в бывших африканских колониях.
В 1960-х годах колония Сомали провозгласила свою независимость от Британской короны, и экономическую помощь молодой республике начал оказывать Советский Союз.
На этой гуманитарной поддержке Сомали успешно двигались в сторону социалистического будущего. Но когда СССР распался, в Сомали началась борьба элит, которая вылилась в непрекращающуюся гражданскую войну.
Этим беспорядком воспользовались рыбаки из соседних стран. Они начали заплывать в территориальные воды Сомали и заниматься браконьерством - закидывать огромные сети и вылавливать тонны рыбы.
В общем, сомалийские рыбаки оказались под угрозой не просто бедности, но и голода. Если раньше их защищало государство, то теперь кто угодно приплывал к их берегам и брал, что хотел.
Спасение утопающих - дело рук самих утопающих, решили сомалийцы. Они начали сбиваться в группы, нападать на браконьеров, захватывать их улов, а позже - требовать выкуп за пленных.
В какой-то момент ребята из Сомали смекнули, что пиратство приносит больше денег, чем ловля рыбы, и переключились с рыболовных судов на торговые.
Благо, что Сомали находится на восточном побережье Африки и рядом проходят важнейшие торговые пути, включая проход в Красное море и далее - к Суэцкому каналу.
Пираты начали инвестировать в свой “бизнес”. Вместо моторной лодки с парой человек на борту, пираты организовывали целые флотилии с крупным кораблем для добычи и маневренных лодок, с помощью которых пираты брали суда на абордаж.
С каждым годом случаев нападения пиратов на гражданские суда было все больше. К 2008 году они фиксировались чуть ли не два раза в неделю. С этим надо было что-то делать.
Но что? Обычно, при нападении судно посылает сигнал бедствия. Военные реагируют и плывут на помощь, но они не всегда успевают.
Снаряжать военное сопровождение - дорого. Да и во многие порты нельзя входить вооруженным судам. Поэтому компании платят выкуп или идут на радикальные меры.
Показательным примером был захват российского нефтяного танкера в 2010 году. На помощь экипажу пришла команда с военного судна. В результате один пират убит, остальные задержаны, но отпущены в соответствии с международным правом. Однако до берега пираты, по стечению обстоятельств, не добрались.
И вроде бы другие страны пытаются противодействовать пиратам, но сомалийцы занимаются этим потому, что законных способов заработать в стране просто нет.
А еще побережье Сомали - одно из самых протяжённых в Африке. Большая протяжённость береговой линии и многочисленные укромные бухты затрудняют патрулирование и поиск пиратов.
Так что, до тех пор, пока в Сомали не стабилизируется политическая обстановка, попытка переловить всех пиратов выглядит как борьба с ветряными мельницами.
Плати и забирай - это политика президента США Франклина Делано Рузвельта, объявленная на совместной сессии Конгресса Соединенных Штатов 21 сентября 1939 года после начала войны в Европе. Он заменил Закон о нейтралитете 1937 года, в соответствии с которым воюющие стороны могли приобретать у Соединенных Штатов только невоенные товары при условии, что получатели немедленно платили наличными и брали на себя все риски при транспортировке на своих собственных судах. Более поздняя редакция, Закон о нейтралитете 1939 года, разрешила продажу военного оружия воюющим сторонам на той же основе.
2 ноября Палата представителей приняла Закон Питтмана, отменяющий положения закона о нейтралитете 1935 года, 243 голосами против 181. Президент подписал его 4 ноября. Закон продолжил действие запрета на предоставление займов воюющим сторонам и использование американских кораблей, но снял запрет на продажу оружия.
Цель этой политики состояла в том, чтобы позволить союзным странам, находящимся в состоянии войны с Германией, закупать военные материалы, сохраняя при этом видимость нейтралитета для Соединенных Штатов. Рост производства подтолкнул экономику вперед. Программа "cash and carry" стимулировала производство в США, позволяя союзным странам, особенно Соединенному Королевству, приобретать столь необходимое военное оборудование. После падения Франции в июне 1940 года Британское Содружество было единственной силой, участвовавшими в войне против Германии и Италии. Великобритания расплачивалась за свою технику, золотом в рамках программы "cash and carry".
В этот же период правительство США начало мобилизацию для тотальной войны, инициировав первый в истории призыв на военную службу в условиях мирного времени и пятикратное увеличение оборонного бюджета (с 2 миллиардов долларов до 10 миллиардов долларов). Тем временем у Великобритании заканчивалась ликвидная валюта, и она просила не заставлять ее распродавать британские активы. 7 декабря 1940 года ее премьер-министр Уинстон Черчилль обратился к президенту Рузвельту с 15-страничным письмом с просьбой об американской помощи. Сочувствуя тяжелому положению британцев, но сдерживаемый общественным мнением и Актами о нейтралитете, которые запрещали продажу оружия в кредит или предоставление денег воюющим странам, Рузвельт в конце концов выдвинул идею "Ленд–лиза".
В декабре 1940 года президент Рузвельт провозгласил, что Соединенные Штаты станут "Арсеналом демократии", и предложил продавать боеприпасы Великобритании и Канаде. Изоляционисты были категорически против, предупреждая, что это приведет к вовлечению Америки в то, что большинство американцев считали по сути европейским конфликтом. Со временем мнение изменилось, поскольку все большее число американцев начали рассматривать преимущество финансирования британской войны против Германии, оставаясь при этом свободными от самих военных действий.
Президент Рузвельт подписал закон о ленд-лизе 11 марта 1941 года. Это позволяло ему продавать, передавать право собственности, обменивать, сдавать в аренду, одалживать или иным образом распоряжаться любым таким государственным имуществом. В апреле эта политика была распространена на Китай, а в октябре-на Советский Союз. В конце октября 1941 года Рузвельт одобрил помощь Великобритании по ленд-лизу в размере 1 миллиарда долларов США.
Перевод экономики Соединенных Штатов Америки на военные рельсы в основном был завершен к концу 1942 г. В мае индекс промышленного производства составлял 191 (1935 — 1939 гг. — 100), в четвертом квартале — 219. Высокие темпы развития промышленности были обусловлены нуждами военной экономики США и потребностями оказания помощи странам антифашистской коалиции.
В общей сложности США поставили по Ленд-Лизу товаров на $50.1 млрд, или 17% от общего объема военных расходов США. Поставки, поступившие после даты прекращения войны, были проданы в Великобританию с большой скидкой за 1,075 миллиарда фунтов стерлингов с использованием долгосрочных кредитов.
Дефицит госбюджета за это период увеличился в 15 раз. В 1933–1939 годах федеральные затраты равнялись 7 млрд долларов в год при ежегодном дефиците бюджета в 2,6 млрд, с 1940–1945 годов установились новые цифры: федеральные расходы достигали 53 млрд долларов, а ежегодный дефицит составлял почти 30 млрд долларов. За эти пять лет (1940–1945) правительство потратило вдвое больше, чем за все предыдущие 150 лет.
дефицит государственного бюджета
Большинство расходов по финансированию военной промышленности взяло на себя государство. Покрывались они в значительной мере за счет налогоплательщиков, а также государственных займов. С помощью огромных субсидий и выгодных контрактов правительство сделало военный бизнес чрезвычайно доходной статьей и тем самым обеспечило переключение большого числа предприятий на выпуск вооружения и боевой техники. Всего же американские корпорации в 1942 г. получили 20,9 млрд. долларов (в 1940 г. — 9,3 млрд.) прибылей до вычета налогов и 9,4 млрд. (в 1940 г. — 6,5 млрд.) после их вычета.
К концу 1942 г. 55 процентов промышленной продукции США шло на нужды войны по сравнению с 22 процентами в 1941 г. Военные заказы позволили трудоустроить 15 млн американцев, и уровень безработицы за годы войны снизился с 14 до 2 %, программы помощи практически прекратились.
Все отрасли экономики выросли во время войны. Объем производства сельскохозяйственной продукции вырос со 106 (по объему) в 1939 году до 128 в 1943 году. Добыча угля возросла с 446 миллионов тонн в 1939 году до 651 в 1943 году; нефти-с 1,3 миллиарда баррелей до 1,5 миллиарда. Объем производства в обрабатывающей промышленности удвоился с 109 в 1939 году до 239 в 1943 году. Железные дороги справлялись с трудом, чтобы вывести все это на рынок, увеличив объем производства с 13,6 миллиарда миль загруженных вагонов в 1939 году до 23,3 в 1943 году.
Стремясь не допустить, чтобы рост национального дохода и дефицитные потребительские товары вызвали инфляцию, созданное Управление по регулированию цен нормировало и устанавливало цены на потребительские товары, начиная от сахара и заканчивая мясом, одеждой и бензином, и иным образом пыталось сдерживать рост цен, хотя ещё недавно правительство пыталось вызвать их рост. Он также устанавливал арендную плату в военных центрах.
Личные доходы американцев в денежном выражении даже в годы войны оставались высокими, и чем больше было денег, тем меньше товаров на них можно было купить. Чтобы связать денежную массу, правительство выпустило высокодоходные военные облигации. Кроме того, были увеличены проценты по банковским вкладам и страховые выплаты. Общий объем облигаций государственного займа составил 185 млрд. дол. Их приобрели более 85 миллионов американцев. Были изобретены даже детские облигации в форме сберегательных марок стоимостью 10 центов, которые можно было обменять на полноценные облигации после накопления нужной суммы марками. Облигации распространялись добровольно среди населения, однако большинство работников при расчетах автоматически получали часть заработной платы, обычно не менее 10 %, в виде облигаций.
Агитационный плакат для Третьего военного займа 1943 года
Облигация серии E на 100 долларов 1944 г.
В память о Рузвельте специальная облигация серии E на 200 долларов была выпущена в начале 8-го военного займа, получившего название «Заем победы» (29 октября 1945 г.)
Таким способом потребление в годы войны было сокращено за счет отложенного спроса, что обеспечило направление 40 % ВВП на военные нужды. По окончании войны, нужда в военно-промышленном комплексе таких масштабов исчезла, а ввиду накопившихся у на селения огромных сумм денег, он был переориентирован на гражданские нужды. В 1945–1950 годах общий объем товаров и услуг, произведенных в США, возрос почти на 25 %. Продажа автомобилей в 1945–1955 годы возросла в 4 раза, также увеличилось количество покупаемых холодильников, стиральных и посудомоечных машин, электропечей и особенно телевизоров. Страна, в которой проживало лишь 6 % населения планеты, выпускала и использовала 66 % всех производящихся в мире товаров, 50 % мировой добычи угля, 64 % – нефти, 53 % – выплавки стали, 17 % – производства зерна, 63 % – кукурузы. Резко вырос золотой запас США в 1940-х — начале 1950-х годов, сосредоточив в своих руках 2/3 мирового золотого запаса. Это было связано с расчетами за поставки американских товаров воюющим странам, а также с тем, что после войны американские товары пользовались большим спросом и поставлялись в разрушенную войной Европу. Появились также новые рынки сбыта американских товаров — бывшие колонии, которые одна за другой начали получать независимость.
Бреттон-Вудское соглашение
В июле 1944 года состоялась Бреттон-Вудская конференция, в штате Нью-Гэмпшир, США. Итогом которой стало Бреттон-Вудское соглашение — международная система организации денежных отношений и торговых расчётов, сменившая финансовую систему, основанную на «золотом стандарте». Конференция положила начало таким организациям, как Международный банк реконструкции и развития (МБРР) и Международный валютный фонд (МВФ).
Гостиница «Маунт Вашингтон», где проходила Бреттон-Вудская конференция
Основные принципы:
Цена золота жёстко фиксирована — 35 долларов за тройскую унцию (31,1034768 грамма).
Установлены твёрдые обменные курсы для валют стран-участниц к ключевой валюте (доллару США).
Центральные банки поддерживают стабильный курс национальной валюты по отношению к ключевой валюте (±1 %) с помощью валютных интервенций.
Допускаются изменения курсов валют через ревальвации или девальвации.
Организационные звенья системы — Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР). МВФ предоставляет кредиты в иностранной валюте для покрытия дефицита платёжных балансов и поддержки нестабильных валют, осуществляет контроль соблюдения принципов работы валютных систем стран-участниц, обеспечивает валютное сотрудничество.
Доллар — валюта, конвертируемая в золото, — стал базой валютных паритетов, преобладающим средством международных расчётов, валютных интервенций и резервных активов. Национальная валюта США стала одновременно мировыми деньгами (до Бреттон-Вудской системы мировыми деньгами было золото, при этом много международных контрактов использовали для расчётов фунт стерлингов Великобритании). Фактически, это привело к появлению Долларового стандарта международной валютной системы, основанной на господстве доллара. Точнее говорить о Золотодолларовом стандарте.
Послевоенный рост как окончание великой депрессии.
Как ни странно, но вторая мировая война отчасти и положила конец Великой депрессии в США, хотя все расходы связанные с войной - это фактически уничтожение капитала.
"Процветание во время войны похоже на процветание, которое приносит землетрясение или чума".
Людвиг фон Мизес
Правительство накопило огромный долг, у на руках у населения были не менее огромные суммы денег которые оно не могло потратить на потребление. Но война позволила забыть о гнетущих настроениях бывших в 1929-1939 годах, обеспечила 98% занятость населения, при полном сворачивании программ помощи, человек вновь взял ответственность за свою жизнь в свои руки, не полагаясь на помощь из вне(государства).
расходы на личное потребление, валовые частные внутренние инвестиции, государственные расходы на потребление и валовые инвестиции, чистый экспорт товаров и услуг, процентное изменение в годовом исчислении реального ВВП.
расходы на личное потребление, валовые частные внутренние инвестиции, государственные расходы на потребление и валовые инвестиции, чистый экспорт товаров и услуг, процентное изменение в годовом исчислении реального ВВП.
исторические данные о темпах роста реального ВВП США
Быстрая переориентация частного бизнеса позволило сгладить последствия окончания войны, а именно, резкое падение государственных расходов, что скорее всего и предотвратило возвращение(или наступление новой) депрессии. А резкое сворачивание государственных расходов и новых заимствований, предотвратило высокую инфляцию, и так достигшую 20% годовых к 1947 году.
Появление Бреттон-Вудской системы в июле 1944 г., учредившей систему золотого валютного стандарта (за долларом была закреплена роль мировой конвертируемой валюты) вернуло доверие к международным расчётам и возобновлении международной торговли фактически прекращённой в 1931 году.
Так же способствовала и быстрая нормализация политических и экономических отношений между бывшими державами Оси и западными союзниками, посредством Плана Маршалла (по восстановлению Европы).
Последовавшая после окончания второй мировой войны экономический спад, составивший более 12% населением был практически не замечен и закончился сравнительно быстро.
Я тут посутил Азию и заметил интересную особенность - они повсюду имеют точки по покупке/продаже золота. Местные люди, когда имеют излишки денег, избегают инфляции - покупая золото в таких местах. Комиссия на покупку/продажу около 0.26 % (например сейчас покупка золота - 37550thb, а продажа 37450thb )
В наших странах все люди сразу бегут покупать иностранную валюту чтобы избежать инфляции. И это кажется намного худшим вариантом для страны, потому что:
Владея иностранной валютой, ты по сути: 1. Усиливаешь стоимость этой валюты. 2. Спонсируешь страну выпустившую эту валюту оплачивая ее инфляцию, когда они печатают новые деньги.
А когда ты покупаешь золото: 1. Усиливаешь стоимость золота.
Да, можно возразить что: компании которые владеют этими магазинами золота могут инвестировать потом твои деньги в иностранную валюту и получается, что ничего не изменилось. Но что если такие магазины на уровне страны являются государственными, то тогда весь капитал остается внутри страны.
Я спросил чатГПТ по этому поводу, вот его ответы:
С точки зрения макроэкономики, покупка золота и иностранной валюты имеет различные последствия для экономики страны.
При покупке золота, граждане просто меняют один актив (деньги) на другой актив (золото). Это не приводит к утечке капитала из страны, так как золото обычно хранится внутри страны. В дополнение, золото - это универсальное и признанное во всем мире ценное вложение, которое может служить хорошим "страховым полисом" в период экономической нестабильности.
При покупке иностранной валюты, ситуация немного иная. Если большое количество местной валюты обменивается на иностранную валюту, это может привести к утечке капитала, особенно если эта валюта затем отправляется за границу или инвестируется в иностранные активы. Это может ослабить домашнюю валюту, увеличивая импортную инфляцию и снижая конкурентоспособность экспорта.
Мне кажется, что в странах где предлагают покупку золота за место покупки иностранной валюты, это более правильный подход.
Привет всем! В свете последних обстоятельств в Крокусе выражаю глубокую скорбь по убитым в теракте людям, Казахстан скорбит в вами, братья!
В очередной раз взываю к Силе Пикабу и прошу экспертного совета от знающих специалистов. Если буду писать с ошибками в терминах и в изложении проблемы, прошу простить, я далек от экономики и просто нужно разобраться, к какому специалисту нам необходимо обратиться.
Нашему предприятию необходимо сделать экономические расчеты по выбору решений в проектировании, то есть, у нас имеются две идеи, как реализовать проект, но требуется экономическое обоснование этих идей, чтобы определиться с выгодным.
Например, земельный участок, предназначенный для строительства производственного объекта, расположен в 15 километрах от подстанции. Требуется мощность в 2 Мегаватта. Стоимость затрат на проектирование и строительство линии предполагается значительная. С другой стороны - имеется решение в виде приобретения газового генератора с требуемой мощностью. Газ проходит в сравнительно небольшом расстоянии, техусловия на подключение к газу пока не получили, ждем ответа от потенциальных поставщиков генераторов с техническими сведениями для расчета потребления газа, требований и условий по газопроводу и т.д.
И вот нам требуется такой специалист, который может сделать ТЭО на эти решения, чтобы выбрать оптимальное.
Как называется этот специалист? Экономист? Бухгалтер?
Рузвельтовская рецессия (Roosevelt Recession) — экономический спад, произошедший в США во время Великой депрессии и «Нового курса» администрации президента Франклина Рузвельта. Если к весне 1937 года производство, прибыль и заработная плата восстановились практически до уровня 1929 года — а уровень безработицы, по-прежнему оставался высоким — то в середине года американская экономика снова пережила резкий спад. Новое падение, сопровождавшееся биржевым крахом, продолжалось 13 месяцев: в его ходе промышленное производство сократилось почти на 30 %, а безработица поднялась с 14,3 до 19,0 % (июнь 1938); общий объем производства значительно снизился и вернулся к уровню 1934 года.
безработица
Падение рынка и сокращение производства
Политический тупик 1937 года, связанный с формированием в Конгрессе США оппозиции Новому курсу, совпал с возобновлением экономического кризиса: в мае восстановление достигло пика и к августу экономическая активность снова заметно снизилась; в сентябре наблюдатели, включая и министра Генри Моргенто, стали отмечать уже стремительное снижение. В октябре фондовый рынок США вновь потряс кризис, вызвавший в памяти людей «ужас 1929 года». Темпы нового падения даже затмевали скорость падения экономики в 1929 году: так акции потеряли более трети своей стоимости в течение всего нескольких недель, а корпоративная прибыль упала почти на 80 %. Производство стали в последнем квартале года упало до четверти от уровня середины года, что привело к сокращению общего промышленного производства на 30-40 %; в начале 1938 года в Детройте выплаты безработным увеличились в 4 раза по сравнению с 1937 годом. Организация новых профсоюзов практически прекратилась и к концу зимы более двух миллионов рабочих получили уведомления об увольнении. Они расширили ряды безработных, доведя их общее число до неполных 10 миллионов человек — или 19 % от рабочей силы. Аналогия с «мрачными» годами президентства Гувера стала очевидной современника.
Индекс Доу-Джонса
Критики назвали сокращение ВВП «рецессией Рузвельта»; «депрессия внутри депрессии» вызвала масштабные политические дебаты и в самой президентской администрации. Если ряд современных исследователей видит в событиях 1937 года обычный спад делового цикла — после четырех лет роста — то в «политизированной атмосфере» 1937 года подобные объяснения не получили распространения. Политики, все предыдущие годы бравшие на себя всё большую ответственность за состояние американской экономики, оказались вынуждены объяснять происходящее.
ВНП в ценах 1929 года
Часть экономистов-современников возложила вину за спад на антипредпринимательскую политику президентской администрации или, ближе к современным оценкам, на неизбежную неопределенность, вызванную «сменой экономического режима» — изменением «правил игры». Выросшая регуляторная нагрузка, повысившееся налоговое бремя и поднимавшиеся затраты на рабочую силу подорвали доверие инвесторов, постоянно ожидавших новых «сюрпризов» из Белого дома. Чистые новые частные инвестиции в середине 1930-х годов составляли всего лишь одну треть от своего уровня десятилетием ранее.
«Заговор капиталистов»
Адольф Берли(советник президента) находил такую модель правдоподобной: он писал, что «не может существовать правительство, которое постоянно ведёт войну со своим экономическим механизмом». В начале ноября 1937 года Моргенто и почтмейстер Джеймс Фарли призвали президента сбалансировать бюджет и «разрядить» отношения с «деморализованным» бизнесом. Моргенто полагал, что коммунальные предприятия были особенно уязвимы: будучи чрезвычайно долгосрочными и капиталоемкими, плотины, электростанции и линии электропередач, оказались в совершенно новой ситуации после принятия в 1935 году «Закона о коммунальных компаниях» (Public Utility Holding Company Act of 1935), прямо направленного на коренную реструктуризацию всей отрасли. Рузвельт был заметно раздражен и обвинил сами компании в жадности.
В последующие недели президент продолжил свою линию: по его версии, замедление инвестиций было не объективным экономическим процессом, а частью политического заговора против него лично — некой «забастовкой капитала», направленной на то, чтобы сместить его с должности и разрушить Новый курс. Повторяя свою тактику, использовавшуюся в 1935 году при лоббировании «налога на богатство» и в ходе прошлой предвыборной кампании, Рузвельт настоял на том, что помощник генерального прокурора Роберт Джексон и министр Гарольд Икес произнесли в декабре 1937 года серию «громких» речей. Так Икес выступил против Генри Форда, Тома Гирдлера (Tom Mercer Girdler, 1877—1965) и «Шестидесяти семейств», которые составляли «живой центр современной индустриальной сферы, доминирующей в Соединенных Штатах». Одновременно Джексон осудил спад частных инвестиций как «всеобщую забастовку — первую всеобщую забастовку в Америке», указав, что забастовка была начата «для принуждения [правительства] к политическим действиям». Со своей стороны Рузвельт приказал ФБР провести расследование о возможном преступном сговоре в ходе данной забастовки — такое расследование было проведено, но оно не выявило ничего существенного.
Ньюдилеры
Теория заговора капиталистов, несмотря на свою безосновательность, была серьёзно воспринята частью современников — прежде всего, группой внутри администрации президента, известной как «ньюдилеры». Группа, состоявшая преимущественно из молодых юристов и экономистов, имевших покровительство у Гарвардского профессора юриспруденции Феликса Франкфуртера, была «разбросана» по средним звеньям американской федеральной бюрократии. Ньюдилеры формально занимали малозначимые должности, хотя имели значительное влияние — исключение составляли несколько известных чиновников.
Всего в группе насчитывалось от 200 до 300 человек; никто из них никогда не занимал никакую выборную должность. Члены группы регулярно встречались в доме Франкфуртера в Джорджтауне, который консервативные противники группы назвали «Маленький красный домик».
Талантливые и (буквально) голодные молодые люди, понимали, что госслужба во времена Великой депрессии была лучшей — если не единственной — возможностью для трудоустройства. Хотя «ньюдилеры» и не имели единого мнения по все вопросам — иногда конфликтуя по поводу конкретной политики — они разделяли определенные ключевые убеждения: глубокую подозрительность к бизнесменам и веру в правительство как орган правосудия и прогресса. Некоторые из них прямо обвинили «коварные монополии» в рецессии 1937 года — часть из них соотнесла «все беды десятилетия» с деятельностью монополистов. Активное применение антимонопольного законодательства было очевидным решением проблемы. Все они выступали за создание более обширных и более мощных правительственных учреждений, управляемых «техническими специалистами» с широкими полномочиями — на подобные учреждения предполагалось возложить обязанности как по надзору за экономикой, так и по выработке промышленной политики. По их мнению, «религия правительства» была необходима Америке.
Многие из «ньюдилеров» были в восторге от новой экономической доктрины, предложенной Джоном Кейнсом в 1936 году — в книге под названием «Общая теория занятости, процента и денег». Идея о том, что дефицит государственного бюджета был необходимым и мощным инструментом восстановления экономики — а не признаком фискального злоупотребления — имела значительную поддержку. Возобновившийся в 1937—1938 годы экономический кризис, как казалось, открыл поле возможностей для реализации теоретических идей. В дальнейшем многие из членов группы построили успешные карьеры в американском частном секторе: работая в юридических фирмах Вашингтона, они продавали корпоративным клиентам свой уникальный опыт службы в новых правительственных учреждениях, которые сами же и помогли создать.
Меморандум
Документ о правительственной политике, который в дальнейшем стал аналогом Никейского Символа веры для Нового курса и кейнсианства, был составлен Карри, при участии Хендерсона и Любина. Они подготовили свой анализ причин нового спада и программу по борьбе с ним, совместно представив его президенту в начале ноября 1937 года.
Чиновники полагали, что правительство совершило несколько экономических ошибок в конце 1936 и в начале 1937 года: сначала ФРС, обеспокоенная по не вполне ясной причине «инфляцией», сократила денежную массу в условиях высокого уровня безработицы, подняв процентную ставку. Затем произошло резкое изменение фискальной политики федерального правительства: в 1936 году, во многом благодаря выплате «бонусов» ветеранам Первой мировой войны — а также благодаря продолжавшимся расходам WPA и PWA — Новый курс «влил» почти 4 миллиарда долларов в экономику (сверх налоговых поступлений в бюджет). Данный дефицит, практически равный всему федеральному бюджету США за 1933 год, стимулировал частное потребление и, как следствие, восстановление экономики. Но в 1937 году эффект от единовременной выплаты бонусов был исчерпан, а новые (регрессивные) налоги на социальное обеспечение «вытянули» около 2 миллиардов долларов из национального дохода — ничего не возвратив взамен, поскольку выплата пенсий должна были начаться только в 1940 году. Хуже всего было то, что сам Рузвельт обеспокоился сбалансированностью бюджета и — стремясь сделать политическое заявление о том, что с окончанием Депрессии можно было сократить и объем помощи — отдал приказ о значительном сокращении расходов WPA и PWA уже летом 1937 года. И в течение первых девяти месяцев года федеральный бюджет был в профиците на сумму около 66 миллионов долларов. «Ньюдилеры» сделали вывод, что бюджетный дефицит 1933—1937 годов обеспечил восстановление экономики, а сокращение дефицита вызвало рецессию. Решение было очевидно: федеральное правительство должно немедленно возобновить крупномасштабные расходы.
Данный «анализ», поддержанный и банкиром Марринером Экклзом(глава Федеральной резервной системы США в 1934—1948), впечатлил Рузвельта — и 10 ноября президент согласился с тем, что было необходимо возобновление государственных расходов, а не их «обуздание». Однако вечером того же для министр финансов Моргенто, с явной поддержкой Рузвельта, обратился в Нью-Йорке к аудитории бизнес-лидеров и пообещал сбалансированный бюджет — это заявление вызвало смешки в зале. Противоречие в позициях, озвученных в течение нескольких часов, заставили Экклза задуматься «был ли Новый курс просто политическим лозунгом или Рузвельт действительно знал, что такое Новый курс».
Письмо Кейнса
Джон Мейнард Кейнс, уже писавший президенту в 1933 году, снова составил письмо — на этот раз, частное, а не открытое. В новом письме Кейнс высоко оценил предыдущие реформы Рузвельта, отдельно отметив сельскохозяйственную политику Нового курса, деятельность SEC, содействие коллективным переговорам между рабочими и работодателями, а также — закон о заработной плате. Одновременно Кейнс выразил опасения, что без экономического восстановления все эти достижения будут потеряны.
Основатель кейнсианства настаивал, что президенту следует мобилизовать все доступные ресурсы для стимулирования экономики: инвестиции в жилищное строительство, в коммунальные услуги и в строительство железных дорог создадут, по его мнению, рабочие места и дополнительный доход, что «восстановит экономическую жизнеспособность» за счет увеличения совокупного спроса. Кейнс отвечал и на вопрос об источнике средств: государственные инвестиции. Хотя в случае с железными дорогами и коммунальными услугами Кейнс признавал, что в «общественное мнение еще не созрело» для принятия общественной собственности, он всё же полагал возможным начать процесс расширения роли федеральных властей в экономике. Строительство государственного жилья для американцев было приоритетом Кейнса.
Совет британского экономиста, данный с несколько менторскими интонациями, со временем стал «сердцем кейнсианской экономики». При этом и Герберт Гувер, и сам Рузвельт интуитивно вели свою экономическую политику в подобном ключе — задолго до того, как Кейнс опубликовал свои теоретические воззрения. В апреле 1938 года Рузвельт согласился на дополнительные расходы и запросил у Конгресса чрезвычайные ассигнования в размере около 3 миллиардов долларов. Впоследствии многие историки воспринимали данное решение как первое «намеренное» формирование дефицита бюджета — создание дефицитного бюджета в целях экономического стимулирования. Но в рамках американской экономики 3 миллиарда долларов были «скромной» суммой — она качественно не отличалась от более ранних дефицитов периода Нового курса и была значительно меньше «непреднамеренного» дефицита 1936 года. Кейнс предлагал кратно большее стимулирование.
Временный национальный экономический комитет (TNEC)
Рузвельт дополнил меры созданием нового органа в администрации — Временный национальный экономический комитет (Temporary National Economic Committee, TNEC) был сформирован в июне 1938 года; его исполнительным секретарём стал Леон Хендерсон и WPA. TNEC занялся расследованием деятельности «монополий». Рузвельт также назначил Турмана Арнольда главой антимонопольного управления в министерстве юстиции: Арнольд расширил штат подразделения с нескольких десятков юристов до почти трех сотен, для подачи примерно 150 исков. Зачастую они подавались даже не против отдельных фирм, а против целых отраслей промышленности. Так, судебному преследованию подверглись отрасли, связанные с производством молочной продукции, нефти, табачных изделий, оборудования для обувной промышленности, автопокрышек, удобрений, фармацевтической продукции, товаров для школы, реклaмных щитов, алкоголя, пишущих машинок, железнодорожными перевозками, страхованием от пожаров, а также киноиндустрия. Антимонопольный «крестовый поход», однако, провалился. Государство выиграло лишь немногие процессы, а разбирательство по некоторым искам затянулось до 13 лет.Эта рузвельтовская политика парализовала и без того охваченную депрессией экономику, затруднив предпринимателям расширение деловых операций и создание новых рабочих мест. Работа Дж. Уоррена Наттера (Nutter) и Генри Адлера Айнхорна (Einhorn) «Монополизм в американской экономике» (Enterprise Monopoly in the United States), опубликованная в 1969 году, и несколько других исследований продемонстрировали, что в 30-е годы никаких признаков усиления монополизации рынков частными компаниями не наблюдалось. Весь «крестовый поход» был основан на иллюзорных предпосылках.
Критики, включая политического философа Майкла Сэндела, полагали, что новые меры — вместо проведения структурной экономической реформы, достижения справедливости в распределении доходов и гарантий для простых американцев — были направлены на создание «новой политической религии», центром которой стал «обожествлённый экономический рост». Сторонники Рузвельта полагали, что дальнейшие структурные реформы были просто невозможны при действовавшем в тот период составе Конгресса — дефицит был единственной мерой, которая имела шансы получить поддержку законодателей.
В целом, современники не видели в действиях администрации 1937—1938 годов революционных перемен; угроза новой войны, а не экономическая теория, вынудила правительство начать расходовать средства в «невообразимом» масштабе: «на девятый год Великой депрессии и на шестой год Нового курса Рузвельта, более десяти миллионов американцев все еще оставались безработными, а Америка все еще не нашла формулы для экономического восстановления».
Завершение Нового курса
Ежегодное послание Рузвельта Конгрессу, состоявшееся в январе 1939 года, стало его первой президентской речью, в которой он не предложил никаких новых социальных и экономических реформ — президент видел дальнейшей целью сохранение уже сделанных преобразований. Вторая мировая война в значительной мере изменила эти планы, стимулировав новые масштабные преобразования в США — но реформы после сентября 1939 года уже не были частью Нового курса администрации Рузвельта.
Вопреки расхожему мнению, что Новый Курс вывел США из депрессии, цифры это не подтверждают. Рост экономики был обусловлен от части росту государственных расходов(гос.сектор) сопровождающиеся ростом долга, а от части ростом частного сектора, вопреки всем предпринимаемым мерам по его подавлению путём введения новых законов, актов, налогов и др. ограничений.
Так же рост ВВП страны не оказывает никакого положительного действия для людей не имеющих работы, т.е. для людей не имеющих возможности заработать себе и своей семье на хлеб, любые разговоры про экономический рост звучат как насмешка над их положением. Именно это и происходило во времена Нового Курса, когда в среднем безработица составляла 17%.
безработица
9 мая 1939 г., Генри Моргентау (министр финансов в администрации Рузвельта) говорил перед соратниками по партии:
Мы пробовали тратить деньги. Мы тратим больше, чем когда-либо раньше, и это не работает. И у меня есть только один интерес, и если я ошибаюсь... кто-то другой может занять мою работу. Я хочу видеть эту страну процветающей. Я хочу видеть, как люди получают работу. Я хочу видеть, как люди получают достаточно еды. Мы никогда не выполняли своих обещаний. ... Я говорю, что после восьми лет правления этой администрации у нас такой же уровень безработицы, как и когда мы начинали. ... И вдобавок огромный долг.
Причины рецессии
Остановка накачки денежной массы, в совокупности со снижением государственных расходов, финансируемых за счёт увеличения государственного долга(с 20% до 45%, рекордный на тот момент, превышающий уровень периода гражданской войны) и привели к возобновлению кризиса. Перекосы в экономике так и не были устранены.
К началу 1935 года события, за которые сторонники и противники Нового курса будут помнить данную политическую программу и в XXI веке, по большей части ещё не произошли.
Рост недовольства и поиск альтернативы
К началу 1935 года Новый курс приближался к своему третьему году и целый ряд его ранних сторонников был разочарован результатами. Энтузиазм «Ста дней» сменился, среди прочего, критикой интернационалистов, увидевших катастрофу в отказе от Лондонской конференции, и монетаристов, полагавших неприемлемой президентскую схему установки цены на золото. Так директор бюджетного управления Льюис Дуглас, уже потрясённый отказом от золотого стандарта. Отмена золотого стандарта», ушёл в отставку в августе 1934 года. В том же месяце консерваторы из президентской демократической партии, недовольные политикой американского лидера, сформировали Американскую лигу свободы. Рождение Лиги ознаменовало начало организованной оппозиции Новому курсу «справа» — оппозиции, по мнению лидеров лиги, «государственному социализму и диктаторским амбициям Рузвельта».
Терпение американских обывателей, вызывавшее удивление в первые годы Великой депрессии, начало «подавать признаки истощения»: поляризация электората и значительный сдвиг в американской политике становились всё более очевидными. В частности, сенатор от Луизианы Хьюи Лонг создал в январе 1934 года своё общество «Разделим наше богатство», обещавшее «сделать каждого человека королём» путём масштабного «перераспределения» национального достояния. В том же месяце калифорнийский врач Фрэнсис Эверетт Таунсенд основал компанию «Revolving Pensions», нацеленную на выплату 200 долларов в месяц всем американцам старше 60 лет. Когда писатель Эптон Синклер баллотировался на пост губернатора в Калифорнии, его «утопическая» платформа — построенная на коммунистической идеологии — получила поддержку почти миллиона человек. Практически одновременно преподобный Чарльз Кофлин (Коглин), популярный «радио-священник» из Ройал-Оука в штате Мичиган, аудитория слушателей которого достигала 40 миллионов человек, объявил о создании «Национального союза социальной справедливости» (National Union for Social Justice (organization)), использовавшего в качестве политической платформы смесь из инфляционизма и антисемитизма.
Преподобный Ч. Кофлин в 1933 году
Издание Кофлина «Social Justice» на улицах Нью-Йорка (июль 1939)
В Миннесоте лидер партии фермеров-лейбористов Флойд Олсон, являвшийся губернатором с 1932 года, дал собственное определение «кооперативного содружества»: губернатор начал принимать новобранцев в национальную гвардию штата только из числа членов социалистических партий. Одновременно губернатор Олсон потребовал распространения государственной собственности на все ключевые отрасли американской промышленности.
Сенатор Х. П. Лонг около 1935 года
При этом в первые недели 1935 года сам Рузвельт размышлял о разочаровывающих экономических показателях Нового курса. Он начал склоняться к проведению значительно более радикальных преобразований — не только в экономике, но и в общественной жизни США.
На протяжении 1935 года Рузвельт видел опасность для своей программы реформ — программы, которая, по его мнению, отличалась финансовой устойчивостью и политической осторожностью. Он объяснял соратникам, что «спасал нашу систему, капиталистическую систему» от «чокнутых идей» (crackpot ideas):
Я борюсь с коммунизмом, хью-лонгизмом, кофлинизмом, таунсендизмом...
— Рузвельт, начало 1935
Новая политика, центром которой стала «безопасность», качественно поменяла роль федерального правительства в жизни простых американцев. В ежегодном послании Конгрессу от 4 января 1935 года Рузвельт прямо заявил, что «социальная справедливость, уже не является отдалённым идеалом; сегодня это [наша] определённая цель»
Новые реформы
«Закон об ассигнованиях на чрезвычайную помощь» (1935)
В начале ноября 1935 года, в то время как сам Рузвельт совершал круиз по Багамским островам, через новый созыв Конгресса прошла первая часть его амбициозной законодательной программы — «Закон об ассигнованиях на чрезвычайную помощь», также известный как «Большой закон» (Big Bill). Администрация президента запрашивала беспрецедентно широкие полномочия и самые крупные ассигнования в американской истории мирного времени: 4 миллиарда долларов новых средств, вместе с 880 миллионами как перераспределение из ранее утверждённых программ. Средства предполагалось использовать для масштабной программы строительных работ.
Термин «чрезвычайная» в названии законопроекта часто вводил в заблуждение современников: Рузвельт впервые требовал долгосрочного финансирования в связи с ситуацией, которую Кейнс называл «экономическим равновесием при неполной занятости». Многие практики, незнакомые с работами Кейнса, формулировали похожие идеи — отмечая, что безработица 1930-х приняла «застойный» характер. Апеллируя к опыту Хопкинса, полученному в ходе работы FERA и CWA, Рузвельт решительно отказался от раздачи финансовой или продуктовой помощи безработным, поскольку она «вызывала духовный и моральный распад» нации; президент сравнил такую помощь с «наркотиком». Одновременно он предположил, что работа «воспитывала в человеке чувство собственного достоинства» и уточнил, что предложенные меры помогут трудоустроить примерно 3,5 миллиона безработных. Строительные проекты должны были являться общественно полезными и, желательно, самоокупающимися; они также должны быть трудоёмкими, а выплачиваемая заработная плата должна быть выше, чем пособие по безработице — но меньше, чем оплата труда в частном секторе. Конгресс согласился с одной оговоркой: по настоянию сенатора-изоляциониста Уильяма Бора, закон, вступивший в силу 8 апреля, прямо запрещал использовать средства для приобретения боеприпасов, строительства военных кораблей или иной военной техники.
Имея в своих руках беспрецедентные ресурсы, Гражданский корпус охраны окружающей среды (CCC) и CWA — наряду с новыми административными органами — значительно расширили свою деятельность.
Новые агентства: REA, NYA, RA
«Большой закон» привёл к появлению множества новых правительственных учреждений — хотя ещё предыдущая серия созданий агентств была описана рядом юристов-современников как «бессистемный бедлам» (haphazard bedlam). Управление по электрификации сельских районов (REA) под руководством Морриса Кука начало поставлять дешёвую электроэнергию в сельскую местность США — главным образом благодаря созданию сотен государственных «электрических кооперативов». Использование кооперативов стало примером «сравнительно легкой» формы вмешательства государства в дела американцев, а ориентация REA на потребление заметно отличалась от борьбы с «перепроизводством», шедшей в рамках прошлых инициатив. Когда управление начало свою работу, меньше двух ферм из десяти имели доступ к электричеству; десятилетие спустя 90 % американских ферм стали электрифицированы.
Следуя общемировому интересу 1930-х годов к проблемам молодых людей — особенно явно проявившемуся в «культе молодости», свойственном диктаторским режимах СССР и Третьего Рейха — в США под руководством Обри Уильямса была создана Национальная администрация по делам молодёжи (NYA). Она предоставила занятость на неполный рабочий день нуждающимся из числа учащихся старших классов школ и колледжей. Тем самым молодых людей поощряли продолжать обучение и откладывали их появление на основном рынке труда.
Администрация по переселению (RA) под управлением бывшего члена «мозгового центра» Тагвелла построила три новых пригорода: Гринбелт недалеко от Вашингтона, Гринхиллс рядом с Цинциннати и Гриндейл около Милуоки. RA стремилась создать «модельные островки современности», построенные с учётом передовых достижений науки и нацеленные на формирование, при содействии властей, идеальных сообществ. Кроме того администрация выкупала наименее плодородные земли, превращая их в парки, заповедники и пастбища. Краткий эксперимент по городскому планированию потерпел крах, поскольку жители не стремились задерживаться в новых поселениях; в 1937 году RA была поглощена Администрацией по защите фермерских хозяйств (FSA)
Управление промышленно-строительными работами (WPA)
Самым крупным агентством, созданным на основании «Закона об ассигнованиях» (1935)», было Управление промышленно-строительными работами общественного назначения (WPA); его возглавил Хопкинс. В первый год своего существования WPA трудоустроило более 3 миллионов человек: за восемь лет своей деятельности агентство дало работу 8,5 миллионам американцев, выполнив подряды на общую сумму около 11 миллиардов долларов. Строители WPA построили полмиллиона миль автомагистралей и почти 100 тысяч мостов, кроме того по всей стране было разбито около восьми тысяч парков.
Плакат WPA (1935)
Деятельность WPA вызвала критику, поскольку федеральная программа использовалась Рузвельтом для поддержки местных политиков, которые, в свою очередь, поддерживали его общенациональные программы. Республиканцы заявляли, что WPA являлась «просто гигантской федеральной патронажной машиной», действовавшей исключительно в интересах Демократической партии. Другие противоречия в деятельности WPA отражали значительные региональные и расовые различия в американском обществе 1930-х годов: так чернокожие американцы, отказавшиеся от работы в частном секторе за 3 доллара в неделю, могли быть лишены права на участие в WPA, а белые — нет. В то же время лидеры афроамериканцев осознавали, что администрация Рузвельта сделала для исправления расовой несправедливости больше, чем любое другое федеральное правительство со времён Гражданской войны.
Пенсии и пособия. «Закон о социальном обеспечении» (SSA) (1935)
«Социальное обеспечение» стало ключевой частью новой программы реформ: идея «избавиться от лишних работников» — особенно тех, кто был старше 65 лет — постепенно находила всё больше сторонников. Система гарантированных правительством пенсий по старости переходила из области маргинальной экономической мысли в мейнстрим. По совету своих помощников Рузвельт выделил страхование от безработицы и пенсии по старости в отдельный законодательный акт, «Закон о социальном обеспечении» (SSA). Данный закон во многом определил дальнейший ход истории США.
В середине 1934 года Рузвельт поручил министру труда Фрэнсис Перкинс возглавить комитет правительства по подготовке законодательства о социальном обеспечении. При этом Рузвельт, готовясь к новой президентской кампании, отказался поддержать похожую инициативу, авторами которой были сенатор Роберт Вагнер и конгрессмен Дэвид Джон Льюис. Летом 1934 года Перкинс созвала консультативный орган, Комитет по экономической безопасности (Committee on Economic Security, CES).
Права отдельных штатов — «вездесущий вопрос конституционности», уже уничтоживший NRA — являлись ключевой проблемой для принятия SSA. Вопреки своей первоначальной оценке о необходимости единой общеамериканской программы, эксперты (CES) постепенно согласились на смешанную федеративную систему страхования.
Ответ на вопрос, как мотивировать отдельные штаты принять законы об обязательном страховании от безработицы, был получен из неожиданного источника: член Верховного суда Луи Брэндайс обратил внимание на решение Верховного суда по делу «Florida v. Mellon» (1926). Рассматривая вопросы конкуренции налоговых систем различных штатов, Верховный суд единогласно отклонил иск штата Флорида и оставил в силе федеральный закон о налоге на наследство. Решение создавало прецедент — механизм, с помощью которого штаты могли принуждаться к принятию законов о страховании по безработице. Составляя текст SSA, включили аналогичную налоговую компенсацию: благодаря ей каждый штат США встал перед выбором разработать собственную схему страхования на случай безработицы или пассивно наблюдать за утечкой своих налоговых поступлений в Вашингтон. В итоге закон привёл к созданию 47 различных планов выплат пособий по безработице в разных штатах: существенно варьируясь, типичный план для безработных предусматривал 16 недель сохранения половины зарплаты.
8 июня 1934 года Рузвельт заявил Конгрессу, что «средства, необходимые для обеспечения [федеральной пенсионной системы], должны быть собраны за счет взносов, а не за счет увеличения общего налогообложения»; многие эксперты CES посчитали такую задачу невыполнимой. CES практически сразу отказался от простой системы выплат одинаковой пенсии всем пенсионерам: система выплат пропорционально предыдущим доходам была заимствована из моделей частного пенсионного страхования как более приемлемая для американского общества. При этом работники, которым уже исполнилось 45 лет, не имели технической возможности сформировать значительные резервы на свою пенсию.
Пытаясь сбалансировать систему, министр финансов Генри Моргенто рекомендовал незначительно увеличить ставку налога на фонд заработной платы — и полностью исключить из пенсионной системы сельскохозяйственных рабочих, домашнюю прислугу и работников малых предприятий. В результате более ¾ всех работавших женщин и как минимум 65 % афроамериканцев были лишены страхового покрытия.
Карта социального страхования (1943)
Картотека SSA (ок. 1939)
Табуляторы IBM в SSA (Балтимор, ок. 1936)
На федеральном уровне также возникла новая бюрократическая структура «Social Security Administration», в 202 региональных отделениях которой было трудоустроено более 12 тысяч человек. В Вашингтоне была создана центральная картотека, в которой находились записи о 26 миллионах лиц, зарегистрированных в системе социального обеспечения. Используя табуляторы IBM — которые современники характеризовали как «машины, способные мыслить» — и перфокарты, федеральное правительство впервые получило прямой доступ к персональным данным своих граждан.
Верховый суд и пенсии. Закон Вагнера и полномочия FOMC
Вероятность того, что ни одно из решений, принятых в ходе Нового курса, не станет постоянным была высока в 1930-е годы. 6 мая 1935 года Верховный суд США объявил неконституционным закон 1934 года о пенсиях для железных рабочих ( Railroad Retirement Board). Затем, 27 мая, Верховый суд единогласно аннулировал «Национальный закон о восстановлении промышленности» (NRA), сформулировав своё решение столь «радикально», что явно поставил под угрозу практически все законодательные инициативы предыдущих двух лет — Рузвельт назвал судебное решение «тревожным».
При этом президент только усилил свою законотворческую деятельность: уже 4 июня он созвал Конгресс на внеочередную сессию, чтобы принять четыре «обязательных», по его мнению, закона. В дополнение к законопроекту о социальном обеспечении список включал в себя законопроект сенатора Вагнера, предусматривавший создание Национального управления по трудовым отношениям (NLRB), заменявшего собой ряд структур распущенного NRA, а также — законопроект о ликвидации крупных коммунальных холдинговых компаний и законопроект о расширении полномочий Комитета по открытым рынкам ФРС (FOMC).
Здания 12-ти банков ФРС (1936)
Последняя мера вызывала наименьшие разногласия: комитет, имевший решающее влияние на объём долларовой денежной массы, предлагалось передать под прямое руководство Совета управляющих ФРС (а не группы частных банкиров Нью-Йорка). Президент подписал закон 24 августа 1935 года, приблизив ФРС к статусу полноценного центрального банка. Остальные законопроекты также прошли через Конгресс практически без изменений. В итоге меры, принятые в 1935 году, потенциально могли значительно изменить американскую социальную и экономическую жизнь, став ответом на радикальную агитацию Хьюи Лонгу и отца Кофлина — однако конституционность данных мер продолжала оставаться спорной.
«Налог на богатство» или «Выкачай деньги из богатых»
К удивлению и значительному недовольству для демократов-южан Рузвельт добавил в конце июня в свой список и пятую «обязательно» меру: налоговую реформу. Если шесть месяцев назад президент заявлял, что федеральная налоговая система не нуждается в изменениях, то 19 июня он сказал Конгрессу, что «наши законы о доходах… мало сделали для предотвращения несправедливой концентрации богатства». Президент также полагал, что «передача из поколения в поколение огромных состояний… не соответствует идеалам и настроениям американского народа» — по примеру британской налоговой системы, он предлагал значительно увеличить налог на наследство. Рузвельт также запросил увеличение налогов на доходы корпораций и на их дивиденды. Всё это он назвал «налогом на богатство» — критики назвали законопроект «выкачай деньги из богатых» (soak-the-rich). Хьюи Лонг подчёркивал, что именно он являлся вдохновителем президентских инициатив.
Исторические федеральные предельные ставки налога на доходы для лиц с самым низким и самым высоким доходом в США.
Министр финансов Моргенто видел в предложении Рузвельта скорее элемент политической кампании, нежели способ пополнить бюджет — предполагалось собрать всего около 250 миллионов долларов. Окончательный вариант закона облагал налогом в размере 79 % все доходы свыше 5 миллионов долларов: под подобную «конфискационную» ставку подпадал только один американец, основатель нефтяной компании «Standard Oil» Джон Рокфеллер. В период Нового курса существовал значительный разрыв между «символической функцией» радикальной президентской риторики и её реальными экономическими последствиями: качественные изменения системы американского налогообложения произошли только в 40-е годы. Но символический жест помог президенту привлечь на свою сторону часть сторонников Лонга; тот же жест стимулировал раскол в Демократической партии, часть членов которой стала обвинять «коммуниста» Рузвельта в «ненависти к богатым» и «предательстве собственного класса». Биографы Рузвельта, включая Франка Фрейделя, обращали внимание на то, что президент, не выражал беспокойства по поводу той ненависти, что он пробудил среди целого ряда состоятельных американцев.
В ответ на всё более громкую критику Рузвельт согласился сделать перерыв в «экспериментировании»: за рядом исключений, законодательная история Нового курса была завершена к августу 1935 года. В начале сентября, когда Лонг был убит в мраморном коридоре капитолия Луизианы, политическая опасность для Рузвельта также значительно снизилась. Однако начавшаяся президентская кампания 1936 года стала только ещё более «антипредпринимательской».
Профсоюзы и забастовки
В 1935 году экономика США начала демонстрировать «скромные» признаки восстановления: валовой национальный продукт составлял почти 88 миллиардов долларов, что было выше минимума в 73 миллиарда (1933). Индекс промышленного производства от ФРС к концу 1935 года поднялся выше 80. Благоприятные тенденции набирали скорость в течение всего 1936, а также — в начале 1937 года. Число безработных сократилось почти на 4 миллиона человек, а национальный продукт в 1936 году составил почти 100 миллиардов — превысив показатель 1929 года уже в начале 1937.
Профсоюзное движение и Закон Вагнера
Данное «экономическое возрождение» подготовило почву для активизации американского рабочего движения: как и 50 лет назад оно стремилось объединить в профсоюзы миллионы неквалифицированных рабочих в крупных секторах массового производства — особенно в металлургии и автомобилестроении. Великая депрессия отдалила данную цель, «вооружив» фирмы угрозой увольнения. Но к 1936—1937 годам угроза забастовки вновь стала эффективным средством для легализации профсоюзного движения — наряду с законодательными инновациями, прежде всего с законом Норриса — Ла Гвардии (1932), запрещавшим федеральным судам участвовать в силовом подавлении трудовых конфликтов. Одновременно, с началом Депрессии многие американские представители среднего класса впервые познакомились с историями из жизни рабочих, читая «пролетарские романы», выставлявших рабочих героями, а капиталистов — злодеями.
Конфликт полицейского и бастующего (Сан-Франциско, 1934)
Закон Вагнера предоставил в распоряжение трудящихся их самое «мощное оружие»: закон создал правовую базу, гарантировавшую право работников на организацию и требовавшую от работодателей вести переговоры с представителями профсоюза. Закон прямо запрещал дискриминацию в отношении членов профсоюзов, отказ от переговоров и финансирование профсоюзов со стороны самих компаний, но многие работодатели открыто игнорировали его положения. Кроме того, закон не гарантировал никаких конкретных результатов переговоров: работодатель не был обязан подписывать какие-либо соглашения со своими работниками. Неорганизованные демонстрации рабочих регулярно перерастали в беспорядки, иногда сопровождавшиеся жертвами.
Противостояние бастующих и полицейских (Миннеаполис, июнь 1934)
В результате к 1937 году рабочие продолжали «жить в страхе, что их накажут за вступление в профсоюз», а работодатели находились «в смешанном состоянии из гнева и страха перед этим неведомым чудовищем: организованным трудом» — состоянии, сопровождавшемся регулярными заявлениями о том, что «несколько сотен похорон окажут успокаивающее воздействие» на рабочих.
В июне 1936 года Сенат США значительно расширил возможности для широкой огласки ситуации с американским трудом: комитет под председательством сенатора Роберта Лафоллета начал «расследование нарушений прав на свободу слова и собраний и неоправданного вмешательства в право труда на организацию и ведение коллективных переговоров». Комитет Лафоллета стал заметным публичным органом, описавшим криминальные стороны политики корпораций в области трудовых отношений — включая шпионаж, запугивание и бандитизм. Комитет институционализировал партнерство между федеральным правительством и трудовыми коллективами. Общие проблемы периода депрессии также сплотили рабочих, чьи предки приехали из самых разных стран.
Нападение сотрудников службы безопасности «Ford» на члена профсоюза UAW (26 мая 1937)
Национальные гвардейцы с пулемётом у завода «Chevrolet» (зима 1937)
Первое пятилетие Нового курса привело к появлению в США целой сети новых профсоюзов: во многом «неумышленное» расширение рабочего движения — до приблизительно 23 % рабочих в промышленных секторах — изменило соотношение сил между капиталом и трудом. Постепенно «дикая свирепость» трудовых конфликтов периода Великой депрессии сменилась многочисленностью судебных исков — и трудовые отношения стали одной из наиболее детально сформулированных правовых практик в американском законодательстве. Кровопролитные столкновения у заводских ворот прекратились прежде всего в несельскохозяйственных отраслях — в которых также заметно выше был и рост зарплат. Четырнадцать миллионов работавших женщин, преимущественно занятых в неорганизованной сфере услуг, получили сопоставимые условия труда лишь годы спустя.
Оппозиция и сворачивание реформ
В 1937 году в партии развилась «существенная консервативная оппозиция», конгрессмены начали «законодательную сидячую забастовку», которой способствовали правила старшинства, позволявшие представителям Юга обладать непропорционально большой долей в комитетах Конгресса. Занимая ключевые позиции, оппозиционеры смогли перекрыть поток новых законов, определявших ход Нового курса: за весь год конгрессмены приняли только «Национальный закон о жилье Вагнера — Стигалла» (Housing Act of 1937), являвшийся «робкой» попыткой поощрить развитие проектов, связанных с возведением государственного жилья.
Разочарованный непродуктивностью законодателей, 15 ноября Рузвельт созвал Конгресс на специальную сессию. Президент вновь попросил Конгресс принять законопроекты о реорганизации исполнительной власти, а также — о фермерских хозяйствах (замена отменённой AAA), о стандартах заработной платы и о создании региональных органов по управлению природными ресурсами. Наблюдателям отмечали «подавленность и обескураженность» Рузвельта, который «выглядел на все 15 лет старше», чем в момент своей первой инаугурации. Когда специальная сессия закрылась, 21 декабря, ни одна из мер не была принята.
В последние дни сессии двухпартийная группа, в которой доминировали демократы-южане, издала «Консервативный манифест», составленный в основном сенатором Бейли. Десять пунктов манифеста осуждали сидячие забастовки, требовали снижения федеральных налогов и балансировки бюджета, усиления защиты прав штатов, а также — защиты права частного предпринимательства от правительственных посягательств. Кроме того, манифест сообщал об опасности создания класса людей, постоянно зависимых от программ правительственной помощи. Манифест — как «основополагающая хартия современного американского консерватизма» — был одним из первых систематических выражений антиправительственной политической философии, имевшей «глубокие корни» в американской политической культуре. К концу 1930-х годов Новый курс начал столь заметно менять масштаб федеральных учреждений — и расширять сферу деятельности федеральной власти — что спровоцировал обширную консервативную контратаку.
Карикатура: Рузвельт просит у Конгресса «добавки» власти (Chicago Tribune, 1937)
Консерватизм распространился среди самых разных групп населения США: республиканцев, противостоявших росту роли исполнительной власти; менеджеров и собственников, опасавшихся организованной рабочей силы; инвесторов, обеспокоенных стремлением администрации к более высокой заработной плате и к высоким налогам на прибыль; бизнесменов, возмущенных всё новыми законами и ограничениями; фермеров, раздражённых контролем над сельским хозяйством; и белых южан, чрезвычайно чувствительных к любым потенциальным вызовам расовой сегрегации в регионе. В связи с первыми результатами протестов за гражданские права: серией решений в защиту таких прав со стороны американских судов и начавшейся поддержке всеобщих гражданских прав со стороны ряда ведущих политиков-демократов — беспокойство по поводу сохранности сегрегации продолжало расти на Юге в течение всех 1930-х и 40-х годов. Триумфальная победа Рузвельта продемонстрировала, что президент-демократ может быть избран без единого голоса южного избирателя — а затем, что Верховный суд может оказаться под контролем президента — Конгресс стал особенно важен для южан.
«Закон о справедливых условиях труда» (FLSA)
«Бесплодная» законодательная сессия 1937 года убедила Рузвельта в том, что он должен попытаться очистить Демократическую партию от консерваторов. В следующем году президенту всё же удалось провести одно из своих ранних предложений — был принят законопроект о фермерских хозяйствах (Agricultural Adjustment Act of 1938). Остальные меры были отвергнуты и, по выражению министра Икеса, «побитый» президент «пустил всё на самотёк». Исключение составил «прямой потомок» NIRA/NRA и законопроекта Блэка: закон о справедливых условиях труда (FLSA).
FLSA запрещал детский труд и требовал, чтобы работодатели в промышленности поэтапно вводили минимальную заработную плату в 40 центов в час и переходили на 40-часовую рабочую неделю. Закон продемонстрировал политику Рузвельта в отношении труда, заключавшуюся в законодательном регулировании, а не в борьбе с работодателями через профсоюзы. Профсоюзные лидеры выступили против нового акта. 25 июня 1938 года Франклин Рузвельт поставил свою подпись под FLSA — как выяснилось впоследствии, под последней крупной реформой Нового курса.
Законодатели-южане в большинстве своём понимали, что низкая заработная плата была главным — а возможно и единственным — преимуществом Юга в конкуренции с более производительным Севером. Публицист Уолтер Липпманн видел в FLSA реализацию «частных» интересов, «замаскированную под гуманитарную реформу». Почти 20 % южных промышленных рабочих получали меньше установленного минимума — в других регионах США этот показатель составлял только 3 %. Таким образом FLSA оказал влияние преимущественно на штаты бывшей Конфедерации, вызвав новые конфликты между президентом и его однопартийцами. Рузвельт и небольшая группа южных либералов прямо заявляли, что задачей FLSA было «втолкнуть Юг в современную эру».
Итоги
Новые законы принятые во время Нового курса привели к удорожанию найма рабочей силы, а как в следствии к сохранению издержкам предприятий в эти не простые времена, что привело к их закрытию и к сокращению занятости.
Повышение подоходного налога для физических и юридических лиц, стоимости акцизов привели к сокращению денежных средств у населения, т.е. ещё больше уменьшили его покупательную способность.
«Направленное против бизнеса налоговое законодательство также не могло не оказать негативного влияния на уровень занятости. Кроме того, в результате постоянных изменений законов о налогообложении (в 1932, 1934, 1935, 1936 годах) у делового сообщества возникло сильнейшее чувство неуверенности в завтрашнем дне. Поскольку принимаемые компаниями решения о дополнительных капиталовложениях чрезвычайно зависят от их способности планировать свою будущую деятельность, усиление неопределенности как правило ведет к сокращению инвестиций.
Отсутствие шагов по устранению главной причины 90% банковских банкротств - снятие ограничений на возможность банкам открывать филиалы в других районах и штатах, позволявшие диверсифицировать кредитные портфели и источники привлечения средств. В Канаде, где банкам было разрешено открывать филиалы по всей стране, ни одно финансовое учреждение за весь период Великой депрессии не обанкротилось.
Картели, созданные Национальной администрацией восстановления (National Recovery Administration), обеспечивали поддержание цен на товары и услуги на уровне выше рыночного, что снижало благосостояние всех американцев.
Законы о регулировании сельского хозяйства (Agricultural Adjustment Acts) 1933 и 1938 годов запрещали снижение отпускных расценок на сельхозпродукцию, что вело к сохранению высоких потребительских цен на продукты питания. В соответствии с этими законами министр сельского хозяйства и будущий вице-президент Генри Уоллес (Wallace) предписал фермерам уничтожить посевы пшеницы, кукурузы и других культур, забить 23 млн. голов рогатого скота и 6,4 млн. голов свиней, а мясо убитых животных превратить в удобрения.
Всё это привело к возобновлению экономического кризиса, началась рецессия 1937-1938 годов.
Восстановление «баланса» американской экономики оставалось ключевой целью Рузвельта в период Первого Нового курса. Он рассчитывал прежде всего, на две меры: на обесценивание доллара и на «микроуправление» (микроменеджмент) сельскохозяйственным сектором. Но в сознании подавляющего большинства американцев другая часть мер стала символом новой политики: в течение большей части 1933 и 1934 годов «агрессивная» деятельность Национальной администрации восстановления (NRA/НРА) «затмила собой» остальные действия американского правительства. Министр Фрэнсис Перкинс высказала мнение, что «в сознании ряда людей Новый курс и NRA — это почти одно и то же».
Руководитель NRA, генерал Хью Сэмюэл Джонсон из Оклахомы, полагал, что сможет управлять экономикой США: моделью для новой администрации являлся Совет по военной промышленности (WIB), существовавший в 1917 году под председательством делового партнера Джонсона, Бернарда Баруха. Однако, в отсутствие финансовых ресурсов, сопоставимых с кредитами периода Первой мировой войны, Джонсону оставалось заниматься только промышленной координацией: по его мнению остановить дефляционный цикл можно было с помощью поддерживаемых правительством соглашений об ограничении перепроизводства — то есть за счёт распределения квот на производство при условии стабилизации заработной платы рабочих. Последний пункт являлся ключевым, поскольку сокращение заработной платы продолжило бы «вымывать» покупательную способность из уже и так нездоровой экономики. Враждебность к самой идее конкуренции — которое Джонсон называл «убийственным учением о дикой и волчьей конкуренции» — была философской основой его логики.
Возможно, вы когда-то и были Капитанами Промышленности — но теперь вы Капралы Бедствия.
— из обращения Джонсона к группе бизнесменов Атланты
В экономике США 1930-х годов сложно было найти отрасль, в которой перепроизводство было бы большей проблемой, чем в текстильной промышленности — особенно в хлопковом текстиле. Наравне с добычей угля, американское текстильное производство было в кризисе задолго до начала Великой депрессии. «Растягивание» (stretch-out) рабочей силы — то есть уменьшение числа рабочих при том же выпуске продукции — стала нормой для хлопковых фабрик, а требования об отмене «растягивания» и о создании профсоюза вызвали ожесточенную конфронтацию между рабочими и работодателями. Ассоциация производителей текстиля (CTI) представила Джонсону готовый проект кодекса для отрасли уже в день подписания закона NIRA. В ответ NRA пообещала ограничить конкуренцию в отрасли, установив производственные квоты для отдельных фабрик. В обмен на контролируемые правительством ограничения на выпуск продукции, производители согласились на переход к 40-часовой рабочей неделе и установление минимальной заработной платы. «Историческим прорывом» стала и полная отмена детского труда на ткацких фабриках. Кроме того, в соответствии с новым кодексом, производители хлопка согласились — по крайней мере, в теории — принять принцип коллективных переговоров со своими работниками.
«Маленькая прядильщица» в Южной Калифорнии (Л. Хайн, декабрь 1908)
«Хлопковый кодекс» оказался не «новаторским прецедентом», а единичным событием: другие отрасли «большой десятки» — уголь, нефть, железо и сталь, автомобили, пиломатериалы, торговля одеждой, оптовые дистрибьюторы, розничные торговцы и строительство — отказались последовать примеру текстильной индустрии. А юридические трудности — перспектива признания всей деятельности NRA несоответствующей Конституции США — останавливали агентство от использования формально имевшихся у него полномочий — помимо пропаганды и агитации.
Символ NRA «Голубой орел»
Масштабная пропагандистская кампания стартовала в июле 1933 года. Наклейки с символом NRA — стилизованным «Голубым орлом» (Blue Eagle) — вскоре появились на витринах магазинов, на театральных кассах, на газетах и грузовиках. Использование данного символа означало, что работодатель добровольно подписал единый кодекс, обязывавший его выплачивать минимальную заработную плату в 40 центов в час и ограничить длительность рабочей недели 35-ю часами. Рузвельт и Джонсон убеждали потребителей посещать только те заведения, на которых был изображен символ NRA. В сентябре в Нью-Йорке состоялся парад сторонников «Голубого орла»: акция вывела на улицы города почти два миллиона человек.
Парад NRA в Нью-Йорке (1933)
NRA были делегированы одновременно функции исполнительной, законодательной и судебной власти, с полномочиями блокировать банковские счета и ликвидировать фирмы во внесудебном порядке. Под контроль NRA попали 2,5 млн фирм, в том числе 91 % промышленных, и 22 млн рабочих. Администрация наращивала свои репрессивные штаты на 100 человек в день и обзавелась собственной военизированной службой, подвергавшей малый и средний бизнес неприкрытому террору. Придя в Администрацию, выпускник университета мог получить зарплату 125 долларов в месяц, а всего через год он уже мог рассчитывать на 375 долларов, что втрое выше среднестатистической зарплаты в США в тот период — 117 долларов. Недовольным всесилием Администрации её руководитель генерал Джонсон обещал «заткнуть рот».
«Голубой орёл» в витрине ресторана (ок. 1934)
Постепенно NRA превратилась в «бюрократического колосса»: штат администрации, состоявших из 4500 человек, следил за более чем семью сотнями сводов правил, многие из которых накладывались друг на друга — иногда, прямо противореча друг другу. За два года администраторы NRA написали около 13 000 страниц правил, издав 11 тысяч постановлений об их толковании. «Чрезмерная централизация и диктаторский дух» стали вызывать протест у предпринимательского сообщества.
Отношение Джонсона к американской рабочей силе также стало причиной для острой критики: если профсоюзные лидеры полагали, что NIRA легализовал профсоюзное движение в США, то работодатели настаивали на том, что у них было право создавать «жёлтые профсоюзы», контролировавшиеся самой компанией. В августе Джонсон учредил новый орган, Национальный совет по труду (NLB), который только способствовал распространению столкновений между бизнесменами и трудящимися. Рабочие начинали всё больше разочаровываться в эффективности президентской программы в целом.
Многочисленные кодексы в отдельно взятых отраслях (60 в текстильной промышленности, 29 — в бумажной, 56 — в металлургии и т. д.) порождали неразбериху и рост издержек на ведение бизнеса до 40 %. Современник Рузвельта, журналист Джон Флинн писал: «NRA обнаружила, что не может провести в жизнь свои правила. Укреплялся чёрный рынок. Добиться выполнения норм можно было только самыми жестокими полицейскими методами. В швейной промышленности — вотчине Сидни Хилмена — кодексы внедряли при помощи спецподразделений. Они рыскали по швейному району, как штурмовики. Они могли ворваться на фабрику, выгнать хозяина, выстроить сотрудников в шеренгу, быстро их допросить и забрать бухгалтерские книги. Ночная работа была запрещена. Летучие отряды этих „швейных полицейских“ проходили по району ночью, стучали в двери топорами, ища тех, кто осмелился сшить пару брюк в ночной час. Но чиновники, ответственные за проведение кодексов в жизнь, говорили, что без этих жестких методов не удалось бы добиться их соблюдения, потому что общественность их не поддерживала.
В книге историка Бертона Фолсома приводятся примеры репрессивной политики NRA: обычный портной Якоб Магид был осуждён к тюремному заключению за «демпинг» (он брал за пошив 35 центов вместо 40), владельцы химчистки Сэм и Роза Марковиц из Кливленда, сделавшие скидку клиентам в размере 5 центов, были оштрафованы на 15 долларов, а потом посажены в тюрьму.
В мае 1935 года Верховный суд США единогласно заявлял о неконституционности всей деятельности NRA, при том, что перспективы продления существования данной администрации были и без того маловероятны. Многие иностранные наблюдатели были поражены особенностями американской политической системы: лёгкость, с которой Верховный суд уничтожил ключевой элемент Нового курса, ошеломила заграничных экспертов. Ряд лидеров, прежде всего в авторитарных государствах, увидел в отмене NRA доказательство «слабости демократии».
Сельская Америка и инфляция
В 1930-х годах в США был распространён «национальный миф» о «крепких йоменах» и «благородных хлеборобах» как о «стержне Республики»: многие американцы легко могли вспомнить не столь отдалённую эпоху, когда фермеры составляли большинство населения страны. К периоду депрессии фермеры всё ещё составляли около 30 % рабочей силы, а их представители искусно использовали мифологию, описывая «горе» сельской местности. Сельский популизм подпитывался вполне обоснованным беспокойством о том, что городская Америка постепенно затмевала сельскую местность — что население, власть и экономическое лидерство всё быстрее проникали из сёл в города. Вследствие этого в среде сторонников Нового курса сформировался «странный анахронизм», заключавшийся в вере в то, что именно возрождение сельского хозяйства являлось ключом к всеобщему процветанию.
Беды фермеров были вполне реальны: общий доход фермерских хозяйств в 1932 году составил менее ⅓ от того, что было три года назад. Однако кризис в сельской Америке начался значительно раньше: «порочный круг» заключался в том, что, столкнувшись с падением цен на свою продукцию после Первой мировой войны и стремясь поддержать свой доход, индивидуальные фермеры приняли решение увеличить посевные площади; дополнительная продукция, произведённая таким образом, ещё более снижала цены и круг замыкался. Разрыв данного цикла был целью дискуссии, продолжавшейся к 1933 году уже более десятилетия. Так Джордж Пик и другие сторонники законодательства Макнари-Хаугена в 1920-х годах стремились избавиться от излишков американской сельхозпродукции на зарубежных рынках: они были даже готовы на государственные субсидии экспортных поставок. Президент Гувер пытался создать фермерские кооперативы для упорядочения сельскохозяйственных рынков. Ни одно из решений не подходило для периода общемирового кризиса: поиск внешних рынков в мире, страны которого всё чаще выбирали путь автаркии, был обречён с самого начала; а быстро разорившиеся фермерские советы, созданные Гувером, показали, что сами фермеры не были готовы к сокращению своего производств.
В итоге, «ностальгия и интеллектуальная инерция», тянувшая к «пасторальным идиллиям», заложили основу для системы фермерских субсидий, сделавшей сельхозсектор наиболее опекаемым государством сектором американской экономики — ситуация, заложенная Новым курсом, не изменилась и в XXI веке.
Сельскохозяйственная депрессия
В середине 1933 года только 16 % фермерских домохозяйств получали доходы, превышающие средний национальный уровень; в 1934 году подушевой доход фермерских хозяйств составлял только 167 долларов. В более чем 13 сотнях сельских округов США, в которых суммарно проживал 17 миллионов человек, не было больниц — в большинстве из них не было даже фельдшерских пунктов. К октябрю 1933 года — благодаря деятельности NRA — цены на промышленные товары стабилизировались, а затем и умеренно выросли. Но в сельском хозяйстве цены оставались на уровне менее 60 % от 1929 года. Повышение на 60—120 % цен на продукцию стальной отрасли, от которой зависели фермеры, привело к тому, что в Сенате прозвучали призывы опубликовать «деловые связи» всех сотрудников NRA.
Хижина сельскохозяйственных рабочих рядом с городом Маршалл (Техас, 1939)
Фермеры чувствовали себя преданными, поскольку цены на промтовары росли быстрее их доходов: Новый курс обострял, а не исправлял проблему «баланса» в американской экономике.
Уличная водопроводная колонка в Уайлдере (Теннесси, 1942)
«Пыльные котлы» и «оки»
Природа внесла свой вклад в трудности американских фермеров. Активная эксплуатация земли с использованием тракторов, связанная со всё более снижавшимися ценами на продукцию сельского хозяйства, к 1920-м годам привела к тому, что в период засухи 1930 года «израненная земля раскололась». К 1934 году в ряде районов на Среднем Западе никакой влаги не было обнаружено уже на глубине в три фута. Ветер начал поднимать сухую пыль, создавая высокие «волны» длиной в тысячи футов, ставшие известными как «чёрные метели». Невозможность заниматься сельским хозяйством привела к тому, что тысячи переселенцев, прозванных «оки», отправились в другие штаты США, в особенности — в Калифорнию. Такие беженцы стали одним из ключевых символов разрушений десятилетия Великой депрессии — отчасти благодаря работе фотографа Доротеи Ланж и её мужа, экономиста Пола Тейлора. Писатель Джон Стейнбек внёс свой вклад, опубликовав бестселлер «Гроздья гнева», экранизированный в 1940 году.
Фермер c сыновьями во время «пыльной бури» (округ Симаррон, апрель 1936)
Семейные фермы средне-западного региона начали массово «уходить с молотка» в связи с дефолтами по ипотеке. По всему региону группы соседей собирались на таких аукционах, чтобы запугать потенциальных покупателей, отстранив их от участия в торгах — подобная насильственная тактика позволяла бывшим владельцам «купить» свой бывший дом всего за 1 цент. В апреле 1933 года в городе Ле-Марсе штата Айова толпа фермеров похитила местного судью, отказавшегося приостановить судебное производство по взысканию ипотечных долгов: после побоев и угрозы линчевания толпа оставила его голым в придорожной канаве. Вскоре губернатор штата ввёл в полудюжине округов военное положение. Ситуация в Южной Дакоте была аналогичной. В том же году организация «Farmers' Holiday Association» во главе с популистом Майло Рено (Milo Reno) потребовала прекращения банковских взысканий как таковых; группа также потребовала санкционированных правительством кодексов и гарантии цен на сельхозпродукцию — то есть, аналога промышленного NRA.
«Мать-переселенка» Ф. О. Томпсон (1936)
В октябре 1933 года Майло Рено призвал к «забастовке фермеров»; после собрания в Де-Мойне (Айова) губернаторы Северной и Южной Дакоты, самой Айовы, Миннесоты и Висконсина одобрили программу Рено. Губернатор Уильям Лангер пригрозил использовать национальную гвардию своего штата, чтобы перекрыть вывоз из штата пшеницы по цене «ниже себестоимости». Сельские сторонники инфляции пригрозили новым маршем на Вашингтон. Рузвельт, опасавшийся «аграрной революции», признал, что фермеры «должны получить более высокие цены [на свою продукцию] для погашения своих долгов».
Золото, инфляция и конфискация.
Во время Великой депрессии, 5 апреля 1933 года президентом США Франклином Рузвельтом был подписан Указ № 6102 о фактической конфискации у населения и организаций золота, находившегося в слитках и монетах. Дабы не спровоцировать сильное падение своего рейтинга, на церемонии подписания постановления Рузвельт прямо сказал присутствующим, что автор документа — не он. Даже секретарь Казначейства заявил, что не был ознакомлен с документом, лишь добавив — «…это то, на чем настаивали эксперты».
Указ № 6102
Согласно указу все находящиеся на территории США физические и юридические лица (в том числе иностранные граждане и компании, хранившие золото на территории США), за редким исключением, были обязаны до 1 мая 1933 года обменять золото на бумажные деньги по цене 20,66 долл. за тройскую унцию в любом банке на территории США, имевшем на тот момент право принимать золото. Также объявлялись незаконными любые контракты и ценные бумаги, номинированные в золоте, выплаты по ним предписывалось производить бумажными деньгами в соответствии с указанным обменным курсом.
В дальнейшем золото направлялось в хранилище золотого запаса США в Форт Ноксе (штат Кентукки) Федеральной резервной системы, строительство которого было завершено к концу 1936 года. После окончания сбора золота его официальная цена была резко поднята до $35 за унцию. Целью Указа Рузвельт назвал облегчение критического положения в банковской отрасли, а также предотвращение панического вывоза золота за рубеж.
Не подлежало конфискации золото на территории США, принадлежавшее иностранным государственным банкам и иностранным государствам, а также предназначавшееся для международной торговли. Частные лица могли оставить себе золота не более чем на $100, а также редкие и имеющие коллекционную ценность монеты. Отдельно регламентировались незначительные запасы золота, предназначавшиеся для профессиональной деятельности.
За уклонение от сдачи золота были установлены репрессивные меры: штраф до 10 000 долл. и/или тюремное заключение до 10 лет. Было зафиксировано множество случаев преследования частных лиц и компаний за попытки укрывательства и совершения сделок с золотом.
Оборот ценных бумаг, номинированных в золоте, был восстановлен лишь в 1964 году. Однако по ним всё ещё нельзя было получить физическое золото. Оборот золота как товара был восстановлен в 1974 году.
Отказ от участия в Лондонской экономической конференции позволил Рузвельту заняться полноценной инфляционной политикой. При этом президент поддержал «весьма сомнительную» теорию профессора Корнеллского университета Джорджа Уоррена (George Frederick Warren) о том, что значительные государственные закупки золота смогут стимулировать инфляцию — ортодоксальные банкиры «пришли в ужас» от идеи, но Рузвельт не принял их возражений. В конце октября 1933 года он объявил, что Финансовая корпорация по реконструкции начнёт скупать золото, добываемое в США, по «ценам», которые будут определяться после «консультаций» с министром финансов и президентом. Своим решением президент начал «один из самых странных эпизодов в истории американских финансов»: в течение нескольких недель Рузвельт за завтраком назначал цену на золото — в один из дней он поднял цену на 21 цент, поскольку счёл, что это было «счастливое число». Данный эпизод привёл к тому, что администрацию покинул целый ряд экономистов: Рузвельт лично уволил одного из видных «инакомыслящих», заместителя министра финансов Дина Ачесона.
«Закон о покупке серебра», принятый в июне 1934 года, был другим «новаторским» шагом того времени, не имевшим заметного влияния на американскую экономику — помимо самих производителей серебра. На международном уровне он стал катастрофой для Китая — единственной крупной страны, которая всё ещё придерживалась серебряного стандарта. Если до этого депрессии и дефляции не затронули Китай, то начавшийся вывоз из страны серебра привёл в резкому падению китайской экономики. Осенью 1935 года китайское правительство было вынуждено отказаться от серебряного стандарта, что заметно ударило по легитимности режима Чан Кайши и вызвало у него «определённое чувство обиды» на США.
К моменту завершения программы покупки золота в январе 1934 года цена на него выросла с 21 до 35 долларов за унцию. Доллар формально потерял около 40 % своей «золотой» стоимости, но внутренние цены на сырьевые товары фактически даже немного снизились. Джон Кейнс описал попытку манипулирования валютой, предпринятую Рузвельтом, как «золотой стандарт подшофе». Вскоре после этого Кейнс был вызван в Белый дом: после встречи Рузвельт предположил, что «[Кейнс] больше математик, чем политический экономист» — а Кейнс сообщил, что сам он «полагал, что президент был более грамотен в экономике».
Однако к концу 1933 года основные сельскохозяйственные программы Нового курса начали приносить плоды: Администрация фермерского кредита (Farm Credit Administration) начала рефинансировать ипотечные договоры, спасая семейные фермы от кредиторов, а пособия в рамках ААА начали спасать семьи от голода. Сельское хозяйство стало постепенно стабилизироваться, хотя полномасштабного восстановления и не наблюдалось.
«Закон о регулировании сельского хозяйства» (AAA)
Модель сельскохозяйственной политики, созданная Новым курсом во многом была связана с деятельностью Министерства сельского хозяйства США: с этим «островом государственной силы в океане слабости». Если FERA, CWA и NRA задумывались как временные чрезвычайные подразделения и создавались фактически с нуля, то программа ААА нашла поддержку в уже устоявшемся министерстве, основанном ещё в 1889 году. При этом идеи, лежавшие в основе ААА, базировались на том же убеждении в благотворном влиянии дефицита, которое породило NRA и её промышленные кодексы.
Программа по возрождению сельского хозяйства, ключевым создателем которой являлся профессор Милбурн Уилсон, была радикальной с точки зрения самих фермеров: «План внутренних ассигнований» предполагал взимание налога с сельхозпроизводителей и использование вырученных средств на выплаты фермерам за то, чтобы те ничего не сажали. Нацеленная на предотвращение посадки потенциально избыточных сельхозкультур, AAA была дополнена программой «товарного кредита» — направленной на предотвращение попадания продукции на рынок (Commodity Credit Corporation). Накануне начала Второй мировой войны и введения программы льготной покупки продуктов, министерство имело на своих складах треть годового урожая хлопка стоимостью в несколько миллиардов долларов — а также, несколько меньшее количество кукурузы и пшеницы(весь федеральный бюджет страны в 1929 году был около 5млрд. долларов). Ситуация, когда голодные и раздетые городские бедняки сосуществовали с явно избыточной сельхозпродукцией, подлежавшей складирования или уничтожения, была прямо охарактеризована современниками как «идиотская» — в письме фермера, опубликованном в газете «New York Times», приводилось мнение, что «нечто нарушило упорядоченный процесс нашего мышления». Проведение этого закона в жизнь привело к тому, что запахали 10 млн. акров засеянных хлопком площадей, уничтожили 1/4 всех посевов. За один год действия ААА было забито 23 млн. голов рогатого скота и 6,4 млн. голов свиней. Мясо убитых животных превращали в удобрения.
Министр сельского хозяйства Генри Уоллес, среди советников которого был мистик Николай Рерих, продолжил свою деятельность несмотря на многочисленные возражения. Уоллес также продолжал настаивать, что фермерство являлось формой бизнеса — и что это должен был быть прибыльный бизнес. Деятельность органов AAA Уоллес описывал как образцы «экономической демократии» — реальность была далека от подобной оценки. Местные комитеты по контролю за производством, созданные чиновниками и устанавливавшие производственные квоты в своих округах, состояли преимущественно из наиболее состоятельных крупных фермеров, которые иногда применяли и «меры устрашения» в отношении своих менее состоятельных соседей.
ААА имела скромные успехи: чистый доход фермерских хозяйств вырос на 50 % в период между 1932 и 1936 годами. Цены на хлопок повысились с менее чем 7 центов за фунт в 1932 году до более чем 12 центов в 1934 году; цена на пшеницу за аналогичный период выросла с 38 до 86 центов за бушель. Урожай пшеницы снизился со среднегодового показателя в 864 миллионов в 1928—1932 годах до 567 миллионов бушелей в 1933—1935. При этом программа ААА была ответственна менее чем за 7 % от данного сокращения — погода была основным фактором.
Одновременно, ситуация заметно ухудшилась для негров-арендаторов Юга, поскольку сокращавшие посевы белые арендодатели более не нуждались в том же количестве работников. Согласно закону, арендодатели должны были делиться получаемыми ими правительственными платежами со своими работниками — на практике, ничтожная часть «помещиков» была готова раздавать деньги неграм. Так, в 1933 году плантаторы забрали себе 90 % выплат, а «петли и костры» Ку-Клукс-Клана задавили протесты работников в зародыше. Попытки сделать линчевания федеральным преступлением не нашли поддержки у Рузвельта, опасавшегося потерять поддержку южан в других инициативах Нового курса — Юг фактически сохранял «право вето» на любые законодательные изменения на протяжении всего Нового курса. Одновременно президент выразил надежду, что постепенно на юге сформируется «новое поколение лидеров».
Бедственное положение в южных штатах стало наиболее острым предметом раздора между двумя фракциями в самом Министерстве сельского хозяйства. С одной стороны, в министерстве работали профессиональные сельскохозяйственные бюрократы, полагавшие, что основная цель их деятельности заключалась в росте цен на сельхозпродукцию. С другой стороны, многие молодые сотрудники — зачастую юристы по образованию, не имевшие опыта сельской жизни — полагали, что забота о благополучии самих землепашцев также входила в сферу ответственности министерства. Попытка «либералов» AAA организовать прямые выплаты чернокожим работникам столкнулась с ожесточённым сопротивлением плантаторов — утверждавшим, что «их неграм» деньги не были нужны. Вскоре министерство было «очищено» от либералов. В итоге, шведский экономист Гуннар Мюрдаль описал деятельность ААА на Юге США как американский аналог европейского огораживания.
