Манакин В.Н., д.филол.н., проф. Запорожский национальный университет
Статья посвящена сравнительному анализу имени концепта слово в русском и
других европейских языках. Основное внимание уделено этимологии и семантическому
развитию лексических соответствий в разных языковых культурах.
Ключевые слова: контрастивная лексикология, этимология, концепт.
Язык – это неотъемлемая часть человеческого сознания, непосредственная
система ориентиров для выражения мыслей и чувств. Другие миры, которые
существуют естественно и которые человек сотворил искусственно для своих
потребностей, имеют, как известно, свои языки в семиотическом
пространстве («языки» дорожных знаков, денег, обрядов …) или языки
описания разных областей знания: латинский – для медицины, «языки»
математики, химии, шахмат и т.д.
Сам язык, будучи ценнейшим изобретением человека и Природы,
своего языка, как известно, не имеет. «Язык, в отличие от человека, лишен
языка, который бы фиксировал, ограничивал и стабилизировал его смыслы.
Тайна человека приоткрывается через язык, тайна языка безъязыка. Увидев в
языке орудие, человек начал его шлифовать и совершенствовать. Увидев, что
язык безъязык, человек стал размышлять о языке и создавать язык о языке»
[1, 8]. Каждый языковед знает, что «язык о языке», хотя и существует, но
является основным препятствием при описании языка при помощи его
самого и что понятие метаязыка лингвистики реально чаще всего выглядит
как хитроумный маневр, чем «язык для языка».
Однако, если всмотреться в образ языка, который человек сотворил и
отразил в самом языке, то для нас откроется уникальный фрагмент языковой
картины мира: фрагмент подлинно наивной, в смысле наиболее естественной,
картины мира языка. И, возможно, он будет ближайшим аналогом самого
человека, поскольку «В начале было Слово…»
1 Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ Λόγος, καὶ ὁ Λόγος ἦν πρὸς τὸν Θεόν, καὶ Θεὸς ἦν ὁ Λόγος.
что в русской транслитерации [2] :
1 Ен архэ̃ь э̃н ъо Ло́гос, ка̀й ъо Ло́гос э̃н про̀с то̀н Тъео́н, ка̀й Тъео̀с э̃н ъо
В русском современном переводе эта строка звучит так:
1 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
А В началѣ бѣ слово и слово бѣ къ Богу и Бог бѣ слово
1 in principio erat Verbum et Verbum erat apud Deum et Deus erat
1 В начале времен, до сотворения мира. — Слово — Сын Божий,
второе Лицо Пресвятой Троицы.
1 Ի սկզբանէ էր Բանն, եւ Բանն էր առ Աստուած, եւ Աստուած էր
1 В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог.
1 In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the
1 Au commencement était la Parole, et la Parole était avec Dieu, et la
1 В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог.
1 В начале 'всего' было Слово, и Слово было с Богом, и 'Само' Оно
До сих пор проблемным остается вопрос интерпретации приведенной
цитаты из Евангелия. В большинстве случаев она трактуется однозначно и
соотносится со словом как важнейшей единицей языка и языком в целом. Так
ли это на самом деле? И что именно было вложено в понятие Слово на уровне
сакрального текста? Как это имя концепта СЛОВО соотносится в разных
языках и языковых культурах? Целью данной статьи является освещение этих
и других важных вопросов.
Итак, если слово было началом бытия, то показательно именно этот
концепт рассмотреть в сравнительном для разных языков освещении,
начиная с древнегреческого его соответствия, который приведен в Евангелии.
По утверждениям специалистов, имя logos в послегомеровскую эпоху
существенно изменило свое значение. Оно стало означать не только ’слово’,
но и ’идею’, ’ причину’, ’суждение’, ’определение’, ’категорию’, ’учение’, ’счет’
и др. Всего около 40 значений; см.: [3, 28-29]. Ср. также производные logikos,
Философское определение этого имени впервые осуществил Гераклит,
который искал в природе системообразующий принцип слово=logos,
познание которого равносильно познанию мира. В таком отождествлении
языка (логоса) и познания не только известная амбивалентность слова-вещи,
но и замеченный античным мировоззрением удивительный божественно-
реальный изоморфизм языка и мира, как в самом строении, так и в истории
возникновения. В начале ХХ века физики, как известно, подтвердят и научно
обоснуют всеобщий принцип симметрии всего и во всем. Поэтому вполне
закономерно античные философы словесную данность сопоставляли с миром
вещей, а языковой текст именовали тем же словом, что и структуру
упорядоченного космоса. «Божественная» речь отражает правильный
порядок вещей, отсюда – идентичность понятий и их наименований.
Современные подходы относительно структуры слова на микроуровне,
системы языка и упорядочивания всех ее подсистем доказывают изоморфизм
языка, физического и других миров (структура атома, молекулы и языковых
единиц, фонологическая система и система химических элементов и т.д.).
Пытаются даже обнаружить морфологическое подобие молекулы ДНК
обобщенной модели языкового кода, о чем мы вкратце уже говорили во
Истоки системообразующего изоморфизма, а значит и наивысшего
смысла бытия во всех его проявлениях, можно обнаружить и в приведенном
фрагменте из Евангелия от Иоанна, прочитав его не буквально: «В начале
было слово (искони бь слово, in pricipio erat verbum)», а с учетом истинности
древнегреческого эквивалента и, собственно, сверхзадания этого сакрального
текста. Более адекватной интерпретация может выглядеть так: В начале была
Идея, Мысль, Дух и т.п. [3, 29]. Ср. диалектичность семантики нем. Giest
’разум’, ’дух’, ’смысл’, ’атмосфера’ и даже ’привидение’ ( ср. производное
Gespenst). Нельзя обойти и древнееврейское, то есть оригинальное
лексическое соответствие слова - verbum debar, которое означает не только
слово (logos), но и ’дело’. В этой полисемии отражается смежность
представлений древнего человека о слове, мысли, действии, которые
выступали одним нерасчлененным концептом. Поэтому специалисты-
теологи, богословы считают неудачным перевод греч. logos рус. слово. В
теории религии это особая и сложная проблема. В своем труде «Летвица
Иаковля. Об аналогах» (Париж, 1929) протоиерей Сергий Булгаков отмечает,
что небо и земля сотворены «в начале», т.е. не только первоначально, но и
изначально, из или на основании единого «зиждительного миротворческого
начала – Премудрости Божией … Слова». Здесь имплицитно отвергается
какое бы то ни было возникновение Слова, но утверждается его изначальное,
то есть вечное бытие как Вечности Божей.
Сложность и неоднозначность восприятия стиха из Евангелия,
посвященного Слову, отражает «Фауст» И.-В.Гете. Поэт заставил своего
героя колебаться, испытывать творческие муки при переводе именно этого
Хочу, не пожалев старанья,
(Открывает книгу, чтобы приступить к работе.)
«В начале было Слово. » С первых строк
Загадка. Так ли понял я намек?
Ведь я так высоко не ставлю слова,
Чтоб думать, что оно всему основа!
«В начале Мысль была. » Вот перевод.
Он ближе этот стих передает.
Подумаю, однако, чтобы сразу
Не погубить работы первой фразой.
Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть?
«Была в начале Сила. » Вот, в чем суть,
Но после небольшого колебанья
Я отклоняю это толкованье.
Я был опять, как вижу, с толку сбит.
«В начале было Дело» - стих гласит.
(Пер. с нем. Б.Пастернака)
Весьма показательно, что и древнерусская параллель слова выглядит как
дьло, например, в словосочетании государево дьло или в названии типа «Дело
о патриархе Никоне» (1674 г.) и под.
Многоликое смысловое наполнение концепта ’слово’ такили иначе
перекликается с философскими определениями сущности вещей и
очерчиванием границ мира, в основе чего – название, понимание наивысшего
предназначения слова-логоса. Показательно в этом плане семантико-
философское учение Л.Витгенштейна, красной нитью через которое
проходит идея о том, что «слова суть дела». Истоки такого понимания логоса
снова же ведут к античности, напрмер, к трактату «Кратил», который
специалисты считают одним из сложнейших диалогов Платона. Сократ в
этом диалоге спрашивает Гермогена: «А говорить – не есть ли одно из
действий?». И далее: «А давать имена – не входит ли это как часть в нашу
речь? Ведь те, кто дает имена, так или иначе говорят какие-то слова? …
Следовательно, и давать имена тоже есть некое действие, коль скоро
говорить было действие по отношению к вещам? … А скажи, то, что нужно
разрезать, нужно, как мы говорим, чем-то разрезать? … И что нужно назвать,
нужно назвать с помощью чего-то…» [4, 617-620] и т.д. Очень далекой, но
связанной с сущностью процесса наименования, может быть параллель
конверсивного образования, когда, например англ. Knife может выступать и
как ’нож’ (имя существительное) и как глагол ’резать’ - ’to knife’ (’резать
ножем’). Ср. также ’(a), (to) water’ и под., где семантическое расстояние между
предметностью и процессуальностью иное, чем, скажем, в славянских
языках. Ср. некоторые возможные глагольные значения англ.’to water’:
’разбавлять водой’(’this milk has been watered down’), ’поить (’ to water horses’) и
даже ’промочить горло’ (’ to water one’s clay’).
В «Кратиле» Платона можно отыскать, очевидно, одну из первых в
истории философии попытку дать ответ на вечный вопрос: почему и как
возникли разные национальные оболочки для логосов-понятий? Сократ
говорит о том, что не каждому дается возможность творить имена, а только
законодателю (a priori – Богу): «Законодатель … должен уметь воплощать в
звуках и слогах имя, причем то самое, какое в каждом случае назначено от
природы . И если не каждый законодатель воплощает имя в одних и тех же
слогах, это не должно вызывать у нас недоумение. Ведь и не всякий кузнец
воплощает одно и то же орудие в одном и том же железе…Это орудие будет
правильным, сделает его кто-то здесь или у варваров. Так?» [4, 620-621].
Именно из «Кратила» берет начало идея об орудийности слова и языка в
целом. Для Сократа имя – образ сущности, который материализуется в
разных национальных оболочках [2,48].
Обратимся непосредственно к славянским языковым образам слова,
которые также обнаруживают архетипную дискретность исходной
(первичной) семантики этого концепта. Большинство славянских языков
(русский, украинский, белорусский, лужицкий, чешский, словацкий) древний
инвариантный концепт слова передают с помощью лексем, которые восходят
к псл.*slovo, который связан с и.-е. корнем *k’leu со значением ’слышать’,
которые есть в словах рус. слух, слава, слыть и др. [8, 673]. Развитие
семантики праславянского лексического прототипа разширило его
смысловое поле в конкретных славянских языках не только в
лингвистическом (слово – ’единица языка’, ’язык, речь’ ( ср.: культура слова и
под.), но и в других направлениях: ’указ’, ’решение’ (слово – закон). Ср. лат.
’lex’, одно из основных значений которого ’закон’, ’обещание’
(придерживаться слова), ’выражение мысли’ (свобода слова), ’сказание,
испоеідь’, ’совет, поручение’, ’свидетельство’и много других, которые
отражены в современных и исторических словарях славянских языков (см..,
например: [6, 417–422]). Похожий спектр значений имеют и соответствия в
других европейских языках, например, англ. word в значениях, кроме
’language unit’, ’brief statement’, ’news’, ’order’ и др.. [9, 1678–1679].
Показательны другие славянские параллели к слову: с.-хорв. peч, так же,
как и ст.-сл. pьчь и глаголъ (в значении ’слово, которое произносится’), имеет
прагматическую направленность, обусловленную функционированием языка,
коммуникацией, суґгестивным предназначением слова и язика в целом. Ср. у
Пушкина - “глаголом жечь сердца людей” или одно из значений ст.-сл. рьчь,
которое сохраняется и в современном русском ’обвинительная речь’,
Лексема слово в с.-хорв. языке в основном значении – это ’буква’, хотя
фразеологически связанное значение, например, в словосочетании ’посмртно
слово’ – это ’слово, провозглашение’. Ср. также ’словити’ – ’говорить, гласить’
П. wyraz и белор. выраз, словен. beseda, мак. збор, болг. дума (все в
значении ’слово’) являються этимологически разными, но семантически
связанными с базовым концептом. Это своего рода разные смысловые
акцентуации единого и общего представления о слове.Странная, на первый
взгляд , связь между словом и макед. збор не является такой, если принять во
внимание что греч. logos как абстрактное имя происходит от lеgu
’собирать,говорить’[3, 29]. Его непосредственным аналогом является лат.
lеgо – ’собирать,читать’. Вспомним популярную современную детскую игру
“Лего-експрес”. Слово, таким образом, является чем-то не только
“собранным» из звуков, слогов и т.д., а и отобранным феноменом языковой
деятельности. Отмеченная особенность семантики концепта ’logos’ привлекла
внимание и Мартина Хайддегера, который усмотрел в логосе не
разделяющую силу, а, наоборот, «со-бирающе-единящее» начало, которое
объединяет все признаки и раскрывает суть явления» (цит. по: [2, 50]).
Не касаясь п. wyraz, белор. выраз и словен. beseda, где все более-менее
прозрачно, обратим внимание на болг. дума,которое демонстрирует
философский симбиоз слова и мысли и превозносит смысловой ореол
концепта ’слово’ к наивысшему инвариантному пониманию, которое
отражено и в євангелейском “В начале было Слово”, и в древнегреческом
logos = ’идея’, ’учение’ , и, конечно же, в старославнском (древнеболгарском,
кстати) сакральном значении слова как ’священного писания’, а также ’разума’.
Последнее указанное значение (см. о его существовании в: [7, 187])
выводит концепт ’слово’ на орбиту ноосферы (ср. также гр. noos – ’разум’) в
теории В. И. Вернадского.
Таким образом, предложенный этюд о способах концептуализации
общего для разных языков понятия, каким является «слово», подтверждает,
как нам кажется, идею всеобщности когнитивно-семантического континуума
на уровне планетарного или Вселенского разума (ноосферы) как виртуальной
данности, которая растворена в конкретных языковых картинах мира. На
уровне конкретной национальной культуры каждый язык по-своему
репрезентирует семантику и способ выражения концепта в соответствии со
своим видением, но с непосредственным или отдаленным сохранением
архетипных представлений, корни которых – в глубине тысячелетий и в
