Kakao87

∎ Поздние 70-е:

▾ Sex Pistols (разваливаются): Чё-то не прикольно орать "Anarchy!" под три аккорда…
▾ Джонни Роттен (переобувается в Джона Лайдона): Я теперь буду серьёзным. Болше не плююсь, теперь — философия, даб и отчаяние.
▾ Панки: Мужик, ты чё, ну?(
▾ Public Image Ltd.: Так, у нас тут бас, эхо, пустота и тревожность. Это уже не панк, это пост.
▾ Критики: Это шутка? Где мат и лозунги о свержении королевы?
▾ Джонни: Оставлю это рыгающим маразматикам.
▾ Пост-панк: Я как панк, только с мозгами, депрессией и странными инструментами.
▾ Массовый слушатель: А где припев?

∎ Переход в 80-е.

▾ Joy Division: Мы из Манчестера. У нас депрессия.
▾ Йен Кёртис: *Танцует, словно эпилептик (без словно)
▾ Мартин Хэннет (продюсер Joy Division): Всем стоять! Барабаны на чердак, гитару через 50 эффектов, и вообще — сыграйте так, будто вы в аквариуме из стекла и тоски.
▾ Сьюзи и Банши: Мы тоже в депрессии, но модно. Давайте добавим готики, повторяющихся ритмов и мистики.
▾ The Cure: Сегодня мы панки. Завтра — поэты любви. Послезавтра — грустные клоуны.
▾ Критики: А можно как-то веселей?
▾ Мейнстрим: А весёлые припевы будут?
▾ Joy Division (превращаются в New Order): Пожалуйста, ловите синти-поп.

∎ Середина 80-х.

▾ Мейнстрим: Что там у вас с пост-панком?
▾ Массовый слушатель: Это типа музыка для тех, кто с сигаретой смотрит в окно на дождь?
▾ Swans: Не. Это пытка через звук. Смотрите: индустриальный молот и голос из пещеры (начинаются эксперименты)
▾ The B-52’s: А мы делаем пост-панк-диско (начинается попса)
▾ Критики: А что всё ещё пост-панк?
▾ Мэйнстрим: Хм, это уже можно слушать на вечеринках.

∎ СССР. Поздние 80-е.

▾ Кино: У нас нет нормальных инструментов, зато есть драм-машина, печаль и усталость.▾ Слушатели: Это про нас…
▾ Партия: Что это за упаднические настроения?!
▾ КГБ: Вы там потише.
▾ Критики: Да это же музыкальное рок-похмелье!

∎ 2000-е. Post-Punk Revival.

▸ Мир: Всё, пост-панк умер.▸ Franz Ferdinand: А вот и нет! Мы сделаем его танцевальным!
▸ Viagra Boys: А мы добавим сарказма, психоделии, саксофон, бухло и крики о креветках!
▸ Критики: Это вообще ещё пост-панк?
▾ Массовый слушатель: Ловлю вайб... но где же тоска?

∎ 2010-е – 2020-е. Пост-советский пост-панк.

▾ Буерак: У нас всё плохо. Пишем про тоску, сигареты, любовь и панельки.
▾ Ploho: Нет, всё плохо – это про нас. Ловите холод Сибири, синтезаторы и тексты про безысходность.
▾ Molchat Doma (Беларусь): А мы притаранили драм-машину из 80-х и под нас уютно умирать.
▾ Слушатели: *Обсасывают тоску.
▾ Сад (Москва): Пост-панк для грустных! Ловите уныние вперемешку с синтами.
▾ Doomer-фанаты: Наконец-то кто-то озвучил нашу жизнь.
▾ Критики: Опять эти русские со своей депрессией…

∎ Сейчас▾ Все: Пост-панк, ты жив?

▾ Пост-панк (из тёмного угла): Я никогда не умирал. Я в TikTok, в плейлистах хипстеров и в подвалах Екатеринбурга.
▾ Мейнстрим: Пост-панк и Russian Doomer Music – одно и то же?
▾ Критики: Жанр мутировал, но от него всё ещё веет апатией, как от слипшихся дешманских пельмешей в холодильнике.

Все песни из лекции тут: vk.cc/cM4t8Z

Недавно почти запустил маленькую дворницкую революцию. Всё из-за пары дырявых ботинок и одного необдуманного поста.

Сначала попросил у управдома новые рабочие ботинки — получил отказ. То ли управдом отказал, то ли жильцы, то ли по договору мне не положены ботинки — копаться в бюрократических дебрях было лень. Тупо написал об этом. И тут интернет взорвался.

Заметка зажила собственной жизнью. Шестьсот тысяч просмотров. Четыреста семьдесят комментариев. Пост о ботинках превратился в лавину народного гнева. Комментарии сыпались, как окурки с окон многоэтажки на клумбы:

"Управляющая компания закон нарушает!" — возмущались одни.

"Нет, по закону ботинки не входят в обязательный перечень!" — парировали другие.

"Это же элементарное воровство! Деньги с жильцов собирают, а на экипировку дворника жмотятся!" — негодовали третьи.

Ещё предлагали помощь. Люди спрашивали мой размер ноги. Незнакомцы готовы были отправить мне ботинки с другого конца страны! Если бы я согласился на все предложения, моя квартира превратилась бы в филиал "Обувь России".

И вот тут сюжет делает неожиданный поворот.

Ночью пришло сообщение от руководителя управляющей компании: "Нам нужно поговорить о вашем посте".

Я аж присел. Всё, думаю, уволят меня сейчас по-быстрому. Начал лихорадочно искать новую работу, представляя, как завтра метла и тележка осиротют без хозяина... зато ботинки останутся.

Но разговор оказался неожиданно дружелюбным. И тут важный момент, который я упустил в своей вирусной заметке: я убираю несколько дворов от разных управляющих компаний. Есть двор побольше, там всё в шоколаде, и есть двор поменьше — вот там-то меня и оставили без ботинок.

А написал мне как раз руководитель с "хорошего" двора, который был в полном недоумении: "Почему вы у нас ботинки не попросили? Мы бы сразу купили!"

И вот я стою, как дурак с двумя с половиной парами ботинок (одни я успел купить на донаты до этого), и чувствую себя неловко перед хорошим управдомом, который мог попасть под раздачу от жильцов из-за моей неточности.

Итог заметки — 600 000 просмотров и 470 комментариев на пикабу. В ВК ещё 20 комментов + личные сообщения. До сих пор не знаю, как относиться к такой поддержке. Стыдно, что не могу ответить всем взаимным вниманием и благодарностью. Кажется, что каждый отклик, как отдельный человечек, требовал моего ответа, а я физически не мог справиться с этой толпой.

Среди лавины ответов была одна история, которая ударила сильнее, чем все остальные. Женщина с севера рассказала, как работает дворником без всякого инвентаря, как использует одноразовые мешки по нескольку раз, как получает нагоняи от начальства. И сменить работу не может — здоровье не позволяет. Моя проблема с ботинками на этом фоне выглядела детским лепетом.

Когда тебе отказывают в рабочей обуви или инструментах для работы, это ощущается унизительно, будто твой труд — это что-то недостойное, грязное, второсортное. Смирись, ты же просто дворник. И получать такое подтверждение от работодателя — особенно стрёмно.

Кстати, тот самый управдом с "плохого" двора, который отказал мне в ботинках, сейчас игнорирует мою просьбу о новом совке и захвате для мусора уже три недели. Но в "хорошем" дворе уже заказали.

Вообще, не хотел бы становиться голосом всех дворников страны. Хотел просто выпустить пар — и это получилось. Но если после моего поста хотя бы один житель задумается о том, в каких условиях работает человек, который делает их двор чистым, — значит, всё это было не зря.

А пока у меня есть новенькие ботинки. Целых две пары. И пахнут интернетом.

P.S.

Если видите своего дворника без перчаток или с поломанной лопатой — возможно, пора провести собрание жильцов. Не все истории заканчиваются так же удачно, как моя.

Недавно встретились с мамкой тверских рейвов и заболтались о будущем местной тусовки. Неизбежно и с удовольствием свалились в дебри музыкальных жанров. Сравнили два полярных электронных мира: примитивный, животный хардкор и изысканно-интеллектуальный IDM: интеллектуальная танцевальная музыка.

За этими жанрами скрывается вселенная смыслов, о которых раньше почти не думал. При первом прослушивании разница между ними ограничивается лишь темпом BPM и сложностью композиций, но я решил пойти дальше.

Хардкор: племенная магия на 180 BPM.

Хардкор — это громкая, бескомпромиссная кричалка: хой-хой-хой! Это взрыв, записанный на плёнку, размноженный, ускоренный и доведённый до абсурдных частот. Хардкор безжалостно встряхивает самые примитивные, животные чувства. Он прошибает, сеет панику.Чем интенсивнее звук, тем проще и первобытнее эмоции, которые он вытаскивает из глубин подсознания. Хардкор не спрашивает разрешения — он хватает за шкирку и тащит в пульсирующий центр коллективной эйфории.

Хардкор – диктатор, указывающий, как двигаться. Здесь нет места для импровизации или личного самовыражения — на это попросту не будет на это времени. Самый известный танец под хардкор – хакка: энергичные короткие переступания ног, которые выглядят, как пинки.

Хардкор-танцпол заполнен одинаковыми телодвижениями, люди двигаются синхронно, в унисон, словно единый организм. Эта однородность создает ощущение общности, родства, принадлежности к племени. Под простую долбёжку легко подстроиться двум, трём, десятерым, сотне человек.

Высокий темп музыки превращает пространство в горячую, влажную среду. Люди потеют, распаляются. Запах, температура тела, ритм дыхания, синхронность движений — всё это объединяет танцующих в единое целое. Такие танцы – почти секс, где танцующие чувствуют друг друга всеми органами чувств.

Хардкор — это социализация через телесность, через совместное физическое переживание.И несмотря на кажущийся примитивизм, в этом есть своя красота. Я видел, как люди танцуют парами, в обнимку, выстраиваются несколько человек в ряд, синхронно повторяя одни и те же движения. В такие моменты рождается чистая радость от осознания, что ты не один, что тебя понимают. Слова тут излишни – всё понятно без философии. Язык ног.

В хардкоре не нужна никакая философия. Ты просто видишь, как кто-то двигается, и начинаешь двигаться так же. Этот кто-то видит, что ты копируешь его движения, и ему уже становится хорошо от этого.

Музыка простая, сплочающая, она долбит и долбит, ритуально вбивая в присутствующих ощущение причастности к чему-то большему, чем они сами. К бесконечной череде аудиальных взрывов – к хардкорному Богу.

IDM: одинокая медитация в синем свете.

А теперь совершенно другая вселенная — Intelligent Dance Music. Даже цвет у неё другой: холодный синий или стерильный белый, в противовес горячему красному хардкора.В этой музыке ничего не понятно с первого взгляда. Стоит только уловить ритм, как он тут же ускользает, ломается, преображается. Эти перманентные метаморфозы вынуждают постоянно фокусировать внимание, вслушиваться, следовать за ускользающей структурой звука.

Прослушивание такой музыки в некотором смысле похоже на философствование или акт самопознания. Это почти эзотерический опыт, направленный на изучение себя, растворённого в звуке.

Прослушивание IDM – очень личный, интимный процесс, в котором нет места социализации.

Обилие разнообразных, непредсказуемых звуков вынуждает искать разнообразные движения, в том числе такие, каких совсем от себя не ожидаешь. Танец под IDM со стороны может показаться чем-то похожим на нервный приступ, религиозный экстаз или психоделический трип. Или на попытку человека впервые осознать своё тело.

Неожиданный поворот: социальная физика против мифа об одиночестве.И вот здесь начинается самое интересное. Мы привыкли считать IDM "музыкой для головы", а хардкор — "музыкой для тела". Но если копнуть глубже, обнаруживается парадокс: интеллектуальная музыка требует от нас куда более искреннего телесного самовыражения, чем примитивный хардкор.

Танцуя под IDM, я наблюдал за другими, и это всегда разные танцы. В них проявляется уникальная история взаимоотношений человека со своим телом — то, что он сохранил или растерял за годы жизни: тонус, гибкость.

В IDM-танцах невозможно (да и не нужно) скопировать чужое движение — каждый выражает себя по-своему.Находясь в толпе людей, которые двигаются под "умную электронику", вы будете одиноки, даже когда в полуметре от вас ломается или гнётся другой дэнсер. Это танцы одиночек. Асоциальные танцы. В них нельзя найти опору в других людях или создать коллективный ритуал.

Если хардкорные диджеи часто машут руками толпе, улыбаются тусовщикам, заводят публику, то IDM-диджеи обычно сосредоточены на звуковых коллажах, погружены в себя. На танцполе каждый сам по себе, никакого родства тут нет. В этом смысле IDM — холодная музыка одиночек.

***

Примирение противоположностей: телесная философия звука.

Но может быть, именно в этом противоречии и заключается ценность обоих жанров? Хардкор учит нас терять себя в общности, растворяться в коллективном теле танцпола.

IDM, напротив, возвращает нас к себе, к своей уникальности, к медитативному переживанию собственной телесности.

Танец под IDM ближе к медитации, а она невозможна, если ты взаимодействуешь с другим. Поэтому такое лучше танцевать с закрытыми глазами, отключившись от внешнего мира.В конечном счёте, выбор между хардкором и IDM — это выбор между двумя фундаментальными человеческими потребностями: быть частью сообщества или быть собой. И, возможно, настоящая мудрость заключается в том, чтобы научиться танцевать под оба жанра: иногда растворяясь в общем экстазе, а иногда — погружаясь в собственную уникальность.

Провожу книжные встречи и на их примере попытаюсь понять суть экономики дероста. Помогать будет философ Серж Латуш, но сначала шутка:

Заходят как-то в бар экономика, бизнес и планета Земля.
— Дайте мне побольше роста, пожалуйста, — говорит экономика.
— А мне двойной капитализм без границ! — ухмыляется бизнес.
— Мне бы стакан воды... и можно пожить ещё чуть-чуть? — шепчет планета.
Бармен достаёт калькулятор, подмигивает всем и начинает печатать деньги, а про воду забывает.

Добро пожаловать в экономику бесконечного роста, где каждый год надо производить больше, зарабатывать больше, продавать больше, сжигать ресурсов больше. Если рост замедлится — всё, паника: «Рецессия! Кризис! Инфляция! Мамочка!».

Но один бородатый дядька с видом мудрого панка вышел из этой гонки и сказал: «А может, ну его, этот рост?»

Кто такой Серж Латуш и чем он крут.
Серж Латуш — французский философ и профессор экономики, который выглядит как дед, уехавший в лес, чтобы не платить за интернет, но внезапно оказался самым здравым голосом эпохи.

Он не просто учёный, он хакер капиталистической матрицы. Один из тех, кто встал посреди сумасшедшего рынка и крикнул: «Хватит!». И нет, он не ностальгирует по СССР. Он за радикально другую модель жизни, где ценится не количество, а качество, не рост, а устойчивость, не деньги, а смысл.

Как Латуш пришёл к идее дероста.
Сначала Латуш был обычным экономистом, верил в цифры, рост ВВП и волшебную силу рынка. Но потом стал замечать, что чем больше растём, тем хуже живём:
– Экология рушится.
– Неравенство растёт.
– Ресурсы истощаются.
– Люди несчастны, уставшие и в долгах.

Тогда Латуш начал задавать неудобные вопросы. Один из любимых:
«Если мы такие продвинутые, то почему весь наш прогресс делает планету непригодной для жизни?»

Отсюда родилась идея «décroissance» — дероста, то есть сознательного отказа от бесконечного роста ради другого типа благополучия.

В чём суть дероста по Латушу (весело и по пунктам):
– Работать меньше, жить лучше
– Сокращаем рабочие часы, оставляем время на жизнь.
– «Производить меньше, но лучше. Потреблять меньше, но дольше» — говорит Латуш.
– Потреблять вдумчиво.
– Не 40 кофточек с Shein, а одна куртка на пять сезонов.
– Местное — наше всё: поддерживаем соседей, местные сообщества, а не транснациональные корпорации.
– Кайфуем от простого: «Отказ от потребительского изобилия — не потеря, а освобождение».
– Радуемся нематериальному: настоящая роскошь — это тишина, беседа, смысл. А не шопинг на выходных под тиктоки.

Один пример от Латуша — короткий, но в самое сердцечко:
«Тот, кто идёт пешком, живёт на уровне энергии каши. Кто едет на велосипеде — на уровне масла. Кто на машине — на уровне ядерной войны». Всё просто: чтобы быть быстрым и "успешным", ты начинаешь сжигать намного больше, чем получаешь. И чем быстрее ты идёшь — тем меньше у тебя остаётся сил, здоровья, экологии и смысла.

Мой пример — книжные встречи как лаборатория дероста.
Когда я начал проводить книжные встречи, мне сразу начали давать советы:
– «Монетизируй!»
– «Бери деньги!»
– «Найди спонсоров, партнёров, открой филиалы, продавай мерч!»
– «А сколько человек ходит? Только десять? Надо хотя бы пятьдесят, а лучше сто. И в онлайне!»
Но я отказался.

Потому что книжные встречи — это как каша в примере Латуша. Встречи медленные, простые, насыщенные смыслом. Никаких марафонов "30 книг за месяц". Никаких платформ и онлайна.

Часто книги — пиратские электронки, скинутые в чат. Бумажные приносят редко. То есть, вдобавок к духовной скромности — ещё и экологичность. И да, люди приходят не с деньгами, а с мыслями — самым сокровенным.

Мы не масштабируемся специально — иначе убьём дух встреч. Дерост — это когда ты делаешь не много, а достаточно.

Пока на бизнес-форумах хором кричат "ускоряйся, ускоряйся!", мы сидим за столом, обсуждаем Цвейга, Бакмана, Толстого и замедляемся.И вдруг становится ясно, что смысл — не в том, чтобы успеть больше, а в том, чтобы понять глубже.

Дерост — это не про бедность и отказ от всего, а про свободу от бесконечной гонки. В России 2025-го, где все устали бежать, дерост звучит как акт сопротивления и заботы: о себе, о людях рядом, о смысле.

Раньше нам говорили: "Быстрее, выше, сильнее". А Латуш бы сказал: "Тише, проще, душевнее".