©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.

- Пошел он нахуй. Бухич еще на него переводить, - сплюнул на пол Шиша. Его вечно красное лицо все было в шрамах от прыщей, отчего Шиша походил на молоденькую шишку, за что и получил погоняло. – Слышь, Волков… бля, буду, пацаны. Такому черту да такую фамилию, а?
- Факт, - усмехнулся Чук.
- Так, это… Слышь, Волков, - продолжил Шиша, поймав ускользающую мысль. – Воздух есть?
- Если бы, - вздохнул я.
- А если потрясем? – игриво засмеялся четвертый. Кефир, так его звали. Когда-то был спортсменом, но потом сторчался. Как и все, в общем-то.
- Ну, мелочь если только, - ответил я, понимая, что шпана не отцепится.
- Давай, - коротко бросил Шиша, протягивая ладонь. Покопавшись в кармане, я вытащил наличность. – Мало.
- Нет больше.
- Пиздишь?
- Нет.
- Ладно, чо ты. Отстань от пацана, - вмешался Чук, положив мне ладонь на плечо. – Подогрел, спасибо скажи.
- Чмо обязано приличных людей греть. На то оно и чмо, - снова улыбнулся Шуруп. Он опустил взгляд и указал пальцем на футляр со скрипкой. – А там чо?
- Скрипка, - коротко ответил я и тут же соврал. – Она не моя. Это из музыкалки.
- Да, похуй, - мотнул головой тот. – Слышь, Кефир. Чо стоит?
- Хуй знает, - пожал плечами Кефир.
- Ну, на дозняк хватит?
- Вряд ли.
- Ну, с миру по нитке и соберем, - кивнул Шиша. Я побледнел, поняв, что мама мне точно голову оторвет, если я сейчас лишусь скрипки. Затравлено оглянувшись, я понял, что бежать некуда. Позади стоит Шуруп. Попробуй отпихни такого. Спереди еще трое, до квартиры просто так не добежишь. Еще и дверь открыть надо. Ноги тут же предательски задрожали, что тут же стало причиной для нового взрыва смеха.
- Смотри. Ща обоссытся, бля, - гоготнул Шуруп. – Чо ты менжуешься, блядина? Стой смирно, когда с тобой приличные люди говорят.
- И скрипку свою сюда давай, - скомандовал Шиша. – Мы так… поиграем маленько, да, пацаны?
- Ага. Занесем тебе потом, - кивнул Чук, поковырявшись в зубах грязным ногтем. Он вытащил кусок плавленного сыра, прилипший к сгнившему зубу и, чуть подумав, облизал палец. – Ну, чо замер? Отдал и упиздовал в закат.
- Слышь, Шептун. Ты его не беси, - добавил Кефир. – Пацану вмазаться надо, понимаешь? А ты тут ломаешься, как целка.
- Не могу ребят. Меня ж мама убьет…
- Гля, чо делается, - восхитился Шиша. – Его тут кончат ща, а он мамку свою ссыт. Ты дурак, что ли, Волков? Скрипку отдал и пошел нахуй отсюда.
- Не могу… - я не договорил, потому что слева прилетела двоечка от Кефира. Бил тот несильно, но голова тут же загудела, соприкоснувшись со стеной. Ойкнув, я чуть не выронил футляр и закрыл правой рукой голову. Вовремя, потому что тут подключился Шиша. Бил он в разы больнее и на грязный пол упали капли крови из разбитого носа. Застонав, я попытался отпихнуть его и тут же получил ногой в грудь. Удар выбил у меня не только весь воздух, но и последние остатки храбрости. Только сведенные судорогой пальцы все еще зачем-то стискивали футляр, который пытались у меня отобрать. Каждый удар отдавался в голове болезненным гулом и черными вспышками, но боли, что странно, я не чувствовал. Она, словно приглушенная, пульсировала где-то внутри мышц и нервов.
- А-а! Убивают! – раздался чей-то истошный крик, а потом синхронный смех шпаны. Удары прекратились, и я рискнул приоткрыть глаза. На площадке третьего этажа стояла баба Валя, моя соседка. Она куталась в халат, стоя в дверном проеме и подслеповато щурила глаза. – Я милицию вызову!
- Баб Валь, ну чо шумишь? – усмехнулся Шуруп, спускаясь к ней. – Шуткуем мы. Чо мы Ярика что ли не знаем? Так, побесились малехо.
- Витя, ты?
- Ну, - кивнул тот. – Не признали, баб Валь?
- Вы это… не шумите тут.
- Чеши отсюда, баклан! – зло прошипел мне Шиша, пихая в спину. Уговаривать меня не пришлось. Пригнув голову, я скачками понесся по ступенькам, не обращая внимания на кровь из носа, которая размеренно капала на мою водолазку.

Закрыв за собой дверь, я обессиленно прислонился к дверному косяку и попытался дышать нормально. Получалось с трудом. Сердце металось в груди, как безумная птица, стали ватными ноги, а в голове все еще звучал злой шепот Шишы.
- Заблудился? – раздался с кухни резкий и недовольный голос мамы. – Сюда иди.
Вздохнув, я положил футляр со скрипкой на шкафчик в прихожей и, промокнув нос краешком водолазки, пошел на родительский зов.

Мама сидела на кухне не одна. Рядом, у окна, курил Гоша, губы которого тут же тронула улыбка, когда он меня увидел. Мама тоже скривилась. Не побледнела, не испугалась. Скривилась. Будто увидела перед собой говно.
- Неплохо расписали, - гоготнул Гоша, облокотившись на подоконник.
- Ну и что это? – поинтересовалась мама, делая глоток кофе.
- Упал, - коротко ответил я. Мама презрительно улыбнулась и помотала головой.
- Угу, упал. На кулак. Рожей своей тупорылой. Кто?
- Не знаю. Залетные.
- Угу, залетные. Бабки поэтому в подъезде орали?
- Чо, помочь может? – неожиданно предложил Гоша. – Тут явно не раз на раз, Марин.
- Сиди ты, - отмахнулась она. – Защитник. Мужик за себя сам постоять должен уметь. А иначе не мужик это, а так, тряпка половая. Господи, за что мне это, а?
- Мам, я тут не при чем, - попытался объясниться я, но мама, встав из-за стола, неожиданно влепила мне пощечину. Больно не было. Было унизительно. – За что?
- За то, что сам всех своей рожей провоцируешь. На тебя посмотри, так сразу понятно, что сдачи не дашь. Как терпила сраная, ей-богу, - она повернулась к Гоше и добавила. – В школе дело было. Вызывает меня завуч. Классе в пятом. Говорит, «что ж вы, Марина Андреевна, за сыном не следите. Что ж он у вас в рванье ходит». А этого долбоеба в классе ни в хуй не ставят. Одежу ему взяли и порезали на перемене. А он что?
- Что? – улыбнулся Гоша.
- А он стерпел. Праведник ебаный. Ему говорят, «скажи, кто сделал», а он рожу скривил и расплакался. Ума не приложу, как из отцовской спермы такое ссыкло родилось-то? Времена неспокойные, сильным быть надо, а он? Если его шпана дворовая прессует, как он жить-то дальше будет? За юбкой мамкиной прятаться?
- Я никогда не прятался за твоей юбкой, - прошипел я и тут же прикусил язык, когда мама удивленно на меня посмотрела.
- Что, голосок прорезался? – улыбнулась она и, схватив меня за шею, потащила в коридор. Открыв дверь, она указала пальцем на площадку. – Ну, так иди, скажи тем, кто тебе рожу разукрасил. Что? Не такой смелый уже?
Хлопнула дверь и с площадки до меня донесся шакалий смех шпаны. И жалил он куда сильнее, чем мамина пощечина.

Я не хотел идти в субботу на репетицию, но выбора особо не было. Либо с мамой просидеть все выходные, либо с друзьями. И второе было явно лучше, пусть и придется отвечать на вопросы. Вопросы, конечно, задали, потому что не только шпана разукрасила меня на совесть, но и собственная мама, наказав за пререкания отрезанным шнуром от утюга. К счастью, водолазка скрывала последствия этого наказания, а лицо… мои друзья видели картины и похуже. Впрочем, удивленных возгласов избежать не удалось.

- Хуя себе, - присвистнул Андрей, когда я осторожно прошмыгнул в дверь и бросил рюкзак на диван, где сидели Славик и Вася. Розанов нахмурился, внимательно изучая мое лицо, украшенное кровоподтеками, а Вася побледнела и закусила губу. – Это кто тебя так, братан?
- Да, не важно, - отмахнулся я. – Залетные.
- Лица запомнил?
- Это ничего не изменит, - вздохнул я. – Сам виноват.
- Совсем охуели, - помотал головой Андрей. – Корешу моему на днях тоже башку проломили. С магаза шел, а ему арматурой прилетело. Хорошо, что прохожие помогли, скорую вызвали. А все из-за пакета с жратвой. Два торчка вмазанных берега попутали.
- Ну, тут явно не жратва была причиной, - протянул Славик. – Это, когда ты у меня был?
- Ага. Домой шел, поздно уже было.
- Звери, - отрывисто бросил Розанов.
- Выблядки, - поправил его молчащий до этого момента Макс. – Яр, ты играть-то сможешь?
- Ну, пальцы мне вроде не поломали, - невесело усмехнулся я, рассматривая посиневшие руки. Хорошо, что друзья не видели меня сразу после порки. Тогда пальцы распухли, как жирные червяки.
- Ладно, - кивнул Макс. – Тогда порепетируем вступление к новым песням. Слава с Яром наброски накидали, надо обкатать партии ударных и гитары.
- Да без проблем, - вздохнул Андрей. – Главное, что не «Сплин» опять задрачивать.

Правда полностью избавиться от напряжения не удалось. Ребята играли молча, не было смеха и привычных шуток, да и музыка выходила не мрачная и гипнотичная, как задумывал Славик, а злая и даже жесткая, словно каждый выплескивал на инструменты свое настроение. Единственный плюс был в том, что для одной песни такая подача подходила идеально, о чем Макс не преминул сообщить Славику.
- Мне кажется, что «Du und Ich» надо играть как раз в таком ключе, - кивнул он, когда мы закончили первые прогоны и делились мнениями. – Грязные гитары, злость, гипнотизм. Идеальный винегрет.
- Я тоже так думаю, - согласилась с ним Вася. – Выбивается только вокал. Макс поет слишком мягко.
- Можно исказить вокал эффектами, - пробормотал Розанов, записывая что-то в свою тетрадку. – Через синтезатор.
- А если живое выступление? – спросил Андрей.
- Тогда тут проблемка.
- Херня, - махнул рукой Макс. – Можно поэкспериментировать с вокалом, где-то добавить импровизации. Да, будет звучать не как в записи, но и идеального совпадения же от нас никто не ждет, так?
- Допустим, - согласился Славик. – Тогда надо записать твою партию. Или ее часть, чтобы можно было поиграть с эффектами.
- Дим Димыча потрясу, - кивнул Макс. – Он у Колумба за звукача, причем пацан толковый. Только постарайся его не выбесить.
- Как получится, - равнодушно хмыкнул Розанов, проигнорировав скептичные ухмылки. Все понимали, что он забудет о предупреждении сразу же, как только закончится репетиция. – Андрей, та импровизация во второй части…
- Ну, блядь, - пробормотал тот. Без доебов Славика к исполнительскому мастерству участников не обходилась ни одна репетиция.
- Мне понравилось, - буркнул он и повернулся к Васе. – И тот рифф, что ты сыграла… можешь повторить?
- Ага, - кивнула Вася, поправляя гитару. Сыграв требуемое, она вопросительно посмотрела на Славика и увидела у того на лице то, чего не ожидала увидеть. Улыбку.
- Отлично. Тоже можно оставить. Я подумаю еще над звучанием, а пока… пока все.
- Чудесно, - фыркнул Андрей, отложив палочки в сторону. – Тогда я сваливаю.
- Я тоже, - ответила Вася и, покраснев, добавила. – Родители на дачу едут. Надо помочь.
- Ладно, на сегодня закончим, - сдался Славик. И среди радостных возгласов выбивался только один. Мой. Все потому, что мама сегодня позвала в гости Гошу. А значит мне надо искать себе ночлег.
- Я, пожалуй, останусь ненадолго, если вы не против, - тихо сказал я и кивнул на бас-гитару. – Надо чуть попрактиковаться.
- Не вопрос, брат, - кивнул Макс, задумчиво на меня посмотрев. – Ключ я тебе оставлю, запри потом.
- Конечно, - вздохнул я, присаживаясь на диван и понимая, что покину студию только утром.

Когда все ушли, в студии стало особенно пусто и тоскливо. Тихонько пощелкивал счетчик, размеренно отмеряя потраченное электричество, гудел в углу старенький «Орск», который Колумб как-то умудрился затащить в подвал. Хотя, кто его знает. Может, холодильник всегда здесь был. Задолго до неформалов, репетиций и меняющегося мира. В холодильнике всегда лежал запас бухла – пиво, пара бутылок водки, иногда мог стоять коньяк. Причем такой коньяк, пить который можно только охлажденным. В обычном состоянии он адово вонял сивухой, но группу Колумба подобным смутить было сложно.
Вздохнув, я направился к холодильнику и, открыв его, вытащил бутылку пива. Хотелось немного разгрузить голову, залить боль, которая волнами билась о стенки черепа. Мои друзья разбежались по домам. В нормальные семьи, к любящим родным. А мне сидеть в подвале и ждать утра, когда мама вдоволь натешится с Гошей. От обиды, захлестнувшей душу, захотелось заорать, но я сдержался. Крик принесет новую боль. Пробовали, знаем. Куда проще молчать, а обида… ну, пройдет, как и всегда.

Я просидел на диване до вечера. Задумчиво буравил взглядом стену и пытался добить вторую бутылку пива, которая давно уже выдохлась. Часы на стене зеленым светом показывали время. Почти половина восьмого. Ну, еще пару часиков покуковать, а потом можно попробовать уснуть. Однако от раздумий меня отвлек скрип входной двери. Кто-то вошел в студию.
Не успел я напрячься и придумать объяснение для Колумба, какого лешего я торчу тут один, беспокойство исчезло, потому что я увидел Макса. Он, улыбаясь, махнул мне рукой и поставил на стол пакет, в котором что-то звякнуло.

- Так и знал, что ты здесь, - буркнул он и тоже полез в холодильник за пивом.
- Так ожидаемо? – невесело улыбнулся я.
- Ага. Не ты один из дома бегал, - просто кивнул Макс и, сделав глоток из запотевшей бутылки, кивнул на пакет. – Смотри, там банка с аджикой, банка с супом… Холодный правда, так что не обессудь. Шакал дома у меня забыл. Не выбрасывать же? Хлеб, чуток колбасы… а! И чай еще. У Колумба кроме бухла тут ничего нет. Разве что пряники каменные где-нибудь в шкафу найти можно. В общем, налетай, кушай. Сидишь тут весь день голодный.
- Спасибо, - от стыда хотелось провалиться сквозь землю, но Макс хлопнул меня по плечу, словно подобное было нормой в его мире.
- Пустое, брат. Подкрепись, а я пока отдышусь. И чайник поставлю.

Наскоро перекусив, я благодарно улыбнулся Максу, который поставил передо мной бутылку пива и с блаженным вздохом опустился рядом на диван. Он щелчком выбил сигарету из пачки и, закурив, выпустил ровное колечко к потолку. Затем, чуть подумав, повернулся ко мне и кивнул.
- Ну, рассказывай, почему дома говном намазано.
- Долгая история, - попытался соскочить я, но Макс упрямо мотнул головой и тонко улыбнулся.
- А ты торопишься куда-то? Вот то-то же. Да и в целом, брат, поверь. Лучше поговорить, чем в собственном говне вариться. Так и утонуть недолго. Точно тебе говорю.
- О таком рассказывать стыдно, - вздохнул я. Макс понимающе хмыкнул.
- Шпань тебе только лицо разукрасила, так? – тихо спросил он. Я кивнул. – А шея? Руки?
- Как ты…
- Неважно, - мотнул головой Макс. – Отец?
- Мама.
- Мама? – тут он искренне удивился и, поперхнувшись дымом, закашлялся. – Хотя, чего это я… Бабы мужикам в жестокости не уступают.  

Не договорив, Макс поднялся с дивана и резко стянул с себя футболку. Затем повернулся ко мне спиной и невесело усмехнулся. Кожа на спине бугрилась шрамами. Тонкими, толстыми, давно уже зажившими, но все равно уродливыми. При виде его располосованной спины мои синяки снова заныли, а к горлу подступила тошнота, как всегда и бывало, стоило маме взять в руки ремень или шнур от утюга.

- Красота, брат? – усмехнулся он, надевая футболку. Затем, подумав, показал мне предплечья. Тоже покрытые тонкой, давно зажившей паутинкой шрамов. – А это я сбежать пытался. Не получилось. Откачали. Кто ж знал, что резать надо вдоль, а не поперек. Блядская летопись моего детства.
- Это родители твои сделали? – осторожно спросил я. Макс, сделав глоток пива, отрицательно помотал головой.
- Если бы. Родители только и сделали, что выблевали меня в этот мир и исчезли. Хорошо хоть хата осталась. На память, блядь. А это… Это воспитатели. Приютские. Жизни учили, так сказать. Мы же с Колумбом оба сироты. Оба в одном приюте жили, там и кентами стали. Только он дождался выпуска, а я свалил, как возможность представилась. Хотел, помню, в гости наведаться. Пообщаться кое с кем, да расформировали приют. Уже пять лет как. Хуй знает, где теперь эти бляди, да и черт с ними. Век бы о них не слышать. Я как руки твои увидел, сразу понял, чем тебя лупцевали. Шпань на такое неспособна. Их оружие – это кулаки, ну, арматура или нож, на крайняк. А тут, брат, садизмом в чистом виде воняет. Видел я, как шнур от утюга кожу расписывает. Как узор особый оставляет. Красивый такой. Раз увидишь, так на всю жизнь запомнишь. Значит, мама?
- Мама, - кивнул я. Горло свело от боли, а в глазах набухли слезы. Мне стоило немало усилий, чтобы не расплакаться. Но почему-то казалось, что Макс поймет. Поймет и не осудит.
- Не держи в себе, - тихо ответил он. – Тебя здесь никто не осудит. Ни за слезы, ни за крик.

Я рассказал Максу обо всем. О побоях, об унижении, об издевательствах и ненависти. Рассказал, как привык. Тихо, скупо, без деталей. Но он все понял. Потому что необходимые детали все еще жили в его голове и в его шрамах. А когда закончил, то вдруг понял, что мне стало легче. Гораздо легче, чем раньше. Словно вся та куча говна, которую на меня навалили, вдруг скользнула вниз и шлепнулась жирным, вонючим комком под ноги. В кои-то веки и вздохнул без привычной тяжести. Вздохнул с облегчением.
- Ты не сможешь сбежать, - скупо обронил Макс, когда я закончил. – Тебя сломали. И сломали давно.
- Так и есть, - невесело усмехнулся я, вертя в руках пустую бутылку из-под пива.
- И освободить тебя никто не сможет, - добавил он. – Только ты сам.
- Я маме слова против сказать не могу, о чем ты?
- Освобождение придет, брат. Само, со временем, - пояснил Макс. – Только ты его дождись. Ну, и еще. Знай, что я рядом. Поговорить, помолчать… не важно. И это… если снова из дома погонят, маякни. Лучше у меня перекантуйся, чем по подворотням шляться. Лады?
- Спасибо, - покраснев, кивнул я.
- Пустое, брат. Пустое, - вздохнул он и, хлопнув меня по колену, поднялся с дивана. – Ладно, погнали.
- Куда?
- Ко мне. Переночуешь, а утром домой двинешь. Нехуй тут одному куковать. Пошли, пошли, - он снова кивнул и пробормотал себе под нос, думая, что я не услышу. – Мамы, мамы… Зачем вы выплюнули нас в этот мир, если мы вам оказались не нужны? Мы же вас об этом не просили.

Глава шестая. Аплодисменты.

В июне, когда школа окончательно осталась в прошлом, Славик с утроенной энергией взялся за работу над материалом для нашей первой демки. И в этом ему уже помогали все. Кто-то, как Вася или Андрей, привносили новый рифф или сбивку в почти готовую песню. Макс экспериментировал с вокалом, ну а я со Славиком доводил потом все это до ума. К счастью, мне удалось поступить в консерваторию вместе с Розановым, поэтому мама была не против моих частых отлучек на репетиции. Более того, я даже немного вздохнул поспокойнее, потому что за все лето она ни разу меня не избила, ограничиваясь лишь руганью и подзатыльниками, а в августе и вовсе уехала с Гошей на море на две недели. Правда, несмотря на это, я все равно вылизал квартиру до блеска за день до ее возвращения. И вместо благодарности получил пизды за пыль на серванте, который забыл протереть. Так или иначе, но лето целиком и полностью прошло в творческом настроении и творческих срачах. Причем чаще всего срались Славик с Андреем.

- Повторю для тупых еще раз, - тоном ментора озвучил Розанов. – То, что ты предлагаешь, портит целостную картину всей песни.
- Вот ведь сука занудная! – ругнулся Андрей, сжимая в руке палочку. Вторую палочку он минутой ранее уже запустил в Славика, но тут ухитрился уклониться от пущенного снаряда и продолжил разносить предложение Андрея.
- Еще раз, - вздохнул Славик. – Это песня не имени тебя, и написана не для тебя, а для четырех инструментов и одного вокалиста. Все должно быть сбалансированно. А твоя партия вносит хаос и диссонанс.
- Ну, правда, Андрюх, - согласился Макс. – Тут уместнее первый вариант.
- Он скучный. Максимально. Я же не Шнайдер, чтобы примитивные партии играть.
- Если надо, то будешь, - ответил ему Славик. В него тут же полетела вторая палочка, а Андрей снял с ноги кроссовок, тоже намереваясь пустить его в ход. Розанов, чуть подумав, спрятался за Макса, откуда продолжил просвещать «необразованного», как он ранее выразился.
- У, сука! – прошептал Андрей, грозя Славику кроссовкой. – Уебу, бля!
- Только это ты и умеешь, - пискнул тот.
- Ребят, ну, хватит, - простонала Вася. – Мы тут час уже эту пургу слушаем. Андрей, правда, заканчивай. Сейчас песня звучит так, как надо. Твоя партия портит весь ритм. Это готика, а не панк.
- Ну вас нахуй. Яр, ты хоть слово скажи.
- Оно тебе не понравится, - улыбнулся я.
- Хуй с вами, - сдался Андрей. – Пусть так. Только потом не жалуйтесь, что критики засрут нашу музыку по причине – «ебанина примитивная».
- Если у этих критиков есть вкус, то не засрут, - заверил его Славик и попытался сгладить ситуацию. – Вот в «From within» твое предложение уместно. Мне понравилось.
- Хоть что-то тебе понравилось, - буркнул Андрей. – Ладно, закрыли тему. Понятно, что я в меньшинстве.
- Просто ты не так хорошо разбираешься в музыке, - улыбнулся Славик и взвизгнул от испуга, когда ему в район живота прилетела обувка Андрея.
- Сам виноват, - рассмеялась Вася и, вздохнув, отложила в сторону свой «Epiphone». – Ладно, что у нас в итоге?
- Четыре песни, - ответил Макс. – «Spleen», «From within», «Without you» и «Du und ich». «Fallen» предлагаю исключить. Совершенно выбивается.
- Согласен. Над ней я еще подумаю, возможно перепишу потом, - кивнул Славик. – К тому же мы решили, что для демо нужны четыре песни. Эти более, чем подходят.
- Угу. Потому что еще месяц споров я не выдержу и точно тебя придушу, каличный, - недовольно процедил Андрей. – Кроссовок верни.
- Да, пожалуйста, - надулся Розанов, возвращая обувь барабанщику. – Максим, тогда нам будет нужен звукач, чтобы записать все партии и свести потом все вместе.
- Не вопрос, - кивнул Макс. – Дим Димыч поможет. Я с ним перетер уже, он не против. Только, Слава…
- Помню, помню. Аккуратнее в высказываниях, - перебил его Славик. В прошлый раз он так выбесил улыбчивого Дим Димыча, что тот запер Розанова в туалете, чтобы попросту поработать в тишине. Вызволять его правда пришлось со слесарем, потому что разозлившийся Дим Димыч сломал в замке ключ и наотрез отказался помогать в вызволении слишком уж острого на язык композитора.
- И еще, - загадочно улыбнулся Макс. – Лаки тут тему одну закинула. В «Семерках» в конце сентября концерт будет. Silver Queen и Fuse. «Фьюзы» по итогу слилились. Их вокалисту скины башку проломили, он в больнице до нового года проваляется. Поэтому один слот освободился.
- Хочешь сказать, что мы можем залететь? – удивилась Вася. – Круто!
- Живое выступление? – нахмурился Розанов и помотал головой. – Мы не готовы. Мы не сыграны, неорганизованные…
- И у нас ебанутый клавишник, - добавил Андрей, заставив Славика поперхнуться и покраснеть. – Выдохни, калич. Где еще песни обкатывать, как не на лайве?
- Согласен, - кивнул Макс. – Хорошая возможность и реакцию людей увидеть, и лицами посветить.
- Не бзди, - усмехнулся Андрей. – За полтора месяца песни-то мы точняк разучим.
- А стиль?! – возмутился Славик. – Все должно быть на высоте! Все! Первое выступление всегда определяющее!
- Яр, а ты что думаешь? – спросила Вася. Я вздохнул и пожал плечами.
- Я, как все.
- Тогда ты в меньшинстве, - зло рассмеялся Андрей, смотря на Славика.
- Черт с вами, - махнул рукой тот. – Придется напрячься, чтобы все было идеально. Максим, мне надо будет до выступления поговорить с местным звукачом. Если он напортачит со звуком…
- Не вопрос, брат. Сведу, - перебил его Макс.
- И еще, я бы хотел поговорить с Лаки. Можно? - неожиданно покраснел Славик. Макс понимающе улыбнулся и кивнул.

Казалось, только что мы обсуждали демку и вот уже на носу маячит полноценное выступление. Пусть короткое, всего на четыре песни, но выступление. И ради этого выступления Розанов с каждого согнал по семь потов на репетициях, пока песни не стали звучать идеально в его понимании. Более того, за две недели до выступления он затащил на репетицию не только Настю Блодвен, но и Лаки. На все вопросы Розанов нетерпеливо махал рукой, а потом и вовсе скрылся в туалете с загадочным черным пакетом.
- Так, это уже начинает пугать, - пробормотал Андрей, закуривая сигарету. – Если он ща войдет голым, с хуем на перевес, я его уебу. Мне Философа с его ипостасями хватает.
- Расслабься, сладенький. Все будет в рамках приличий, - хохотнула Настя, поглаживая черную кожаную папку, которая лежала у нее на коленях. Лаки лишь улыбнулась и кивнула, поддерживая подругу.

Долго ждать Розанова не пришлось, но когда он наконец-то замер в дверях, удивились даже самые скептично настроенные. А дело в том, что Славик сменил свою любимую футболку с Оззи и джинсы, на очень неожиданный прикид – черную рубашку с пышными рукавами-буфами, черные брюки и лакированные черные туфли. Взъерошенные обычно волосы были аккуратно причесаны, а сам Славик буквально светился от радости.
- Укуси меня за жопу, темный принц, - пробормотал Андрей. – Ты дом престарелых ограбил? Деда собственного раздел? А ну колись, проклятый, откуда шмотье пезднул?
- Не слушай его, - мягко рассмеялась Лаки, но Славик уже насупился и принялся изобретать ответ пожестче. Впрочем, Андрей миролюбиво поднял руки.
- Шучу, брат, шучу. Выглядишь необычно.
- Ольга разработала образ для каждого. Более того, мы даже одежду нашли. В секонд-хенде.
- Без примерки? – с сомнением спросила Вася.
- Не переживай, - кивнула Лаки. – Сядет, как влитое. Где-то можно ушить. Да, Ярослав…
- М? – спросил я.
- С тобой поработаем отдельно, - задумчиво обронила она.
- Спасибо.
- В общем, - перебил меня Славик. – Ольга и Анастасия…
- О, бля, - фыркнула Настя. – Чисто препод мой. Анастасия, прекратите терзать скелет, он многое повидал, проявите уважение. Анастасия, это декольте среди трупов неуместно. Ладно, что ты там сказать хотел, вампиреныш мой?
- Что вы помогли со стилем. Для каждого. Вот, - закончил мысль Розанов. – Ольга просто волшебница.
- Ну и я, как подмастерье, - добавила Настя, вызвав всеобщий смех. – Короче, шмотье подобрать надо, а там мы его в порядок приведем, если где-то подшить надо будет. Сильверы охуеют, когда вы на сцене появитесь, точно говорю.
- А где оно, собственно, шмотье-то? – полюбопытствовал Макс.
- В прихожей, - кивнул в сторону двери Славик. – Там пакеты подписаны.
- В таком случае, пора устроить показ мод, - улыбнулась Вася и первой помчалась в прихожую, а следом за ней сорвались и остальные.

Первые секонд-хенды, открывшиеся в нашем городе в конце девяностых, стали настоящим спасением для тех, кто хотел себе качественные шмотки по приемлемым ценам. В секондах запросто можно было встретить не только цивилов, но и скинов, которые упоенно искали среди куч тряпья «Lonsdale» и «Pitbull», но и неформалов. Конечно, продавцы очень быстро выкупили, какие вещи ищут чаще всего и задрали на них ценник, но выгода была все равно ощутима, особенно для любителей нестандартной одежды. Что уж тут говорить, почти все готы нашего города одевались в секондах, а те, у кого в этих самых секондах работали знакомые, были на весь золота. К счастью, у Насти и Лаки их было предостаточно.

- Не самый плохой вариант, - коротко резюмировала Лаки, когда все облачились в подобранные им наряды.
- А мне обязательно одеваться в бабкино шмотье? – недовольно спросил Андрей, с презрением осматривая точно такую же, как у Славика, одежду.
- Нет, не обязательно, - задумчиво ответила Лаки. – Здесь явно мимо.
- Слава яйцам, - пробормотал тот и незамедлительно снял рубашку, которая полетела в сторону пустых черных пакетов. Однако не успел Андрей натянуть любимую футболку, как Настя тут же подбежала к нему и зачем-то закатала у футболки рукава.
- Слушай, Оль, а если так? Ну, грех такие ручки прятать под рукавами, - хмыкнула она, осматривая результат своих действий.
- Думаю, здесь уместнее будет смотреться безрукавка. Черная, без принтов, возможно с дырками, - кивнула Лаки.
- Тю, - рассмеялся Андрей. – Таких у меня дома жопой жуй.
- Вот их и примерим в следующий раз. И брюки, к сожалению, тоже придется снять.
- Прям ща? – изумился он.
- Конечно, глупенький, - фыркнула Настя. – Хоть узнаем, какие яички у сей птички.
- Шутки у тебя, Блодвен, оторви да выбрось, - помотал головой Андрей. – А если я в шортах буду? Я ж барабанщик. Кто там видит, брюки на мне или шорты?
- Можно попробовать, - согласилась Лаки и повернулась ко мне. – Так, Яр… Я так поняла, без любимой водолазки у нас не обойдется?

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.

- Все в порядке. Интерес понятен, - перебил я, неловко теребя горловину свитера. – Травма горла. Старая, с детства.
- А как… в смысле, что случилось?
- Честно? – невесело улыбнулся я. – Толком сам не помню. Обрывки только. Мама всем рассказывает, что я со стула упал и горлом об шкаф ударился.
- А на самом деле?
- Отец меня душил.
- В смысле? – побледнела Вася. – Как это – душил?
- Просто душил. Я как-то мамину вазу разбил. Случайно, конечно. А его будто переклинило. Будто ваза эта для него самой дорогой вещью была, - тихо ответил я. То, о чем всегда говорить было трудно, вдруг полилось из меня, как из рога изобилия. Наверное, наступил тот момент, когда молчать больше не было сил. А может просто хотелось хоть с кем-нибудь этим поделиться. – Он накинулся на меня и душить начал. Помню только, что кричать пытался, а вдруг темнота перед глазами. Когда очнулся, понял, что говорить очень больно. И голос такой странный. Скрипучий, сиплый. Врач в больничке сказал, что травма горла, что-то там со связками. Не знаю, в общем. С тех пор я только тихо говорить могу. Шепчу, практически.
- Прости, Яр. Я не знала.
- Не извиняйся. Ты спросила, я ответил, - улыбнулся я и, вздохнув, поежился. Холод, до этого момента бодрящий и легкий, неожиданно сжал сердце ледяной лапой.
- Отец… ну, до сих пор тебя…
- Нет, - мотнул я головой. – Он умер десять лет назад. Врачи сказали, что сердечный приступ.
- Понятно, - протянула Вася.
- Что понятно?
- А, я так. К слову. Спасибо, что поделился, - она попыталась меня обнять, потом покраснела и неловко рассмеялась. – Прости.
- Все нормально. Немного стало легче. Я об этом никому не рассказывал.
- Даже Славику?
- Особенно Славику, - поправил я. – Эмпатии у него ноль. Вместо сочувствия он тебе лекцию о недопустимости подобного воспитания выдаст и только. Да и зачем? Проще в себе держать.
- Нет, не проще. Это ломает, - неожиданно тихо ответила Вася. – Ломает то, что уже и так сломано. По крайней мере, теперь понятны слова Шакала.
- Какие слова?
- Он тебя, как увидел, сказал, что ты поломанный. Как я. Что мы оба поломанные.
- И что это значит?
- Не знаю, - пожала плечами Вася. – Шакал и объяснения – вещи несовместимые.
- Ну, да, - ехидно улыбнулся я. – Духи не велят, поди.
- Точно, - улыбнулась она в ответ. – Духи не велят. Только не верю я в духов. Если б они были, они бы не позволили, чтобы ты голос потерял. Ну, таким способом. Понимаешь?
- Понимаю, - кивнул я. – Поломанные, как выразился Шакал, в такое точно не верят.

Мы просидели с Васей у тлеющего костра до утра. Пока из своих палаток и спальных мешков не выбрались остальные и, зевая, не начали готовиться к завтраку. Только Макс загадочно улыбнулся, увидев, как мы молча сидим рядом. Улыбнулся, и пошел умываться холодной озерной водой.
Странная то была ночь. Самайн. Канун дня всех святых. Переход от тепла к зиме. В эту ночь было много смеха. Была и боль. От воспоминаний, собственных слов, понимающих глаз Василисы. Но то была боль очищающая. Хоть на короткий миг, но мне стало легче. Шакал сказал, что мы оба поломанные. Не спорю, может так оно и было. Вася не делилась своей историей, а я не настаивал. Радовало только одно. Среди сотен уродливых шрамов внутри моего сердца, один болел не так сильно. А всего-то и надо было, что поделиться этой болью хоть с кем-то, кому не похуй.

Глава пятая. Анданте.

После празднования Самайна, Розанов почти сразу включился в работу и начал доставать этим всех, кто был причастен к «Nox Aeterna». Он следил, чтобы репетиции не пропускались, нещадно терроризировал тех, кто фальшивил или сбивался, а еще донимал всех разговорами о своем альбоме. К счастью, в нашей компашке был как минимум один реалист. Макс. И только Макс мог хоть как-то повлиять на разбушевавшегося Славика и поумерить его пыл.

- Слав, ты, конечно, талант, но с коммуникацией у тебя проблемы, - сказал он однажды на репетиции, устав раз за разом гонять по кругу все тот же «Сплин» на стихи Бодлера.
- Песня должна звучать идеально, - насупился Славик.
- Анданте, Розанов. Анданте, - вздохнул я, откладывая в сторону бас-гитару. – Мы третий час играем одно и то же.
- Факт, - кивнул Андрей. – Осатанеть можно.
- Поэтому нам нужны другие песни, а над ними надо работать.
- Ты не забывай, что у многих тут есть еще учеба, а у кого-то работа. К тому же творчество должно приносить удовольствие, - помотал головой Макс. – А иначе мы друг друга поубиваем скорее, чем напишем что-то новое. Плюс, нам для начала нужен не альбом, а демка.
- Демка? – переспросил Славик, массируя нижнюю губу мизинцем. – Зачем?
- Затем. Демка, сингл… называй, как хочешь, попросту необходима.
- Во-первых, мы расширим репертуар. «Сплин», конечно, хорош, но меня он уже порядком подзаебал, - вздохнул Андрей.
- Во-вторых, сингл позволит поэкспериментировать со стилями и найти тот, который подойдет нашему творчеству больше всего, - добавил Макс. Он подошел к дивану, взял свой рюкзак и, порывшись в нем, извлек три тетрадных листа, покрытых изящным почерком. – Вот.
- Что это? – не преминул спросить Розанов.
- Стихи, которые мы с Блодвен написали.
- Они на английском.
- Ну, да, - усмехнулся Макс. – «Сплин» вообще на французском и ничего, никого не смутило. И на английском только два, третий на немецком. С переводом нам Шакал помог, а Блодвен настояла, что текст отчаянно нуждается в немецкой версии.
- Я не знаю ни английский, ни немецкий, - огрызнулся Славик.
- Я тебе переводу, сладенький, - пропела Настя, заставив Розанова покраснеть.
- Почему не на русском? – в лоб спросил он. Макс сначала закурил и только потом ответил.
- Все приличные группы поют на английском. Ну, todeskunst не в счет, хотя для того, чтобы добавить новизны, сгодится.
- К тому же, у Макса почти нет акцента, - добавила Настя. – А этим надо пользоваться. Ну, вы ж хотите раскрутиться?
- Да, нам нужны слушатели.
- Тогда петь надо на английском. Вот отправишь ты потом демку в какую-нибудь контору, а тебе напишут – «Дорогой господин Розанов. Идите нахуй, ибо мы ничего не поняли». А английский сразу даст понять, что вы ориентируетесь не только на отечественную сцену, но и на европейскую.
- Ладно. Истина в твоих словах есть, - согласился Славик, задумчиво нарезая круги по студии. Он взял в руки стихи и повернулся к Максу. – Я могу это взять? Подумать над музыкой.
- Конечно, - улыбнулся тот.
- Ярослав?
- Да, да, - вздохнул я. – Вместе посмотрим потом.
- Хорошо, - кивнул Розанов. – А теперь давайте еще раз сыграем «Сплин». Щукин сбился в первой четверти.
Андрей промолчал. Но посмотрел на Славика настолько хуево, что тот покраснел, пробормотал что-то невразумительное и поплелся на кухню за чаем.

Но на музыке Славик не остановился. Через неделю, на очередной репетиции нас ждал масштабный перфоманс, устроенный Розановым. Войдя в студию, я удивленно посмотрел на стену, которую Славик целиком заклеил какими-то вырезками из музыкальных журналов, собственными заметками и плакатами. Остальные ребята тоже удивились. Не удивился, казалось, только Макс, которому хватило беглого взгляда, чтобы улыбнуться и понимающе кивнуть.

- После репы надо это убрать, - хмыкнул он, когда все собрались в студии и расселись по своим местам. – Колумб на говно изойдет, что мы тут срач развели.
- Я все уберу, но сами поймете, что это необходимо, - пробормотал Славик, перелистывая тетрадь, которую держал в руках.
- На теорию заговора похоже, - заметил Андрей. – Типа, Тило Вольф на самом деле пришелец и педофил.
- Нет, - Розанов шутки не выкупил и яростно замотал головой. – Это стратегия нашего продвижения. Я над этим неделю думал, собирал материал и понял, куда нам двигаться. Теперь хочу этим поделиться с вами.
- Ну, давай. Внимательно тебя послушаем.
- В общем, у нас есть талантливые музыканты… правда Щукину надо чуть подтянуть игру…
- Я тебе сейчас пизды дам! – рявкнул Андрей, поднимаясь со стула с твердым намерением претворить угрозу в реальность. И быть бы драке, да тут вмешался Макс, который легким тычком усадил Андрея обратно, а на Славика выразительно посмотрел, заставив того смутиться.
- Без оскорблений. К техническим огрехам еще вернемся, - бросил он. – Сейчас обсуждаем не исполнение, а продвижение, так?
- Да, прошу прощения, - виновато шмыгнул носом Славик. – Как уже говорил, в «Nox Aeterna» собрались талантливые музыканты. Более того, у нас есть стихи, есть музыка, но нет стиля. Возьмем, к примеру, Type O Negative. В плане музыки они довольно посредственны, но выезжают за счет харизмы Питера Стила. Оззи Осборн тот же случай. Silver Queen.
- Ну, да, - согласилась Вася. – Играть готик-рок в футболках Сектора газа – это перебор.
- Верно. Ты понимаешь, куда я клоню, - обрадованно кивнул Розанов. – Нам нужен стиль. Нужен пафос. Нужна загадочность. Мы творим темную музыку, пишем философские тексты о добре и зле, жизни и смерти, любви и ненависти. Мы должны соответствовать тому продукту, который выпускаем.
- Ля, как стелет! – восхитилась Настя. – Чисто менеджер по продажам.
- Да, - скромно кивнул Славик. – Я прочитал учебник по маркетингу. Вернее, три учебника. Очень полезные книги…
- Так, не отвлекайся, - вернул его на грешную землю Макс. – Что ты предлагаешь?
- Нам нужна легенда. У каждой популярной группы есть легенда.
- Чо еще за легенда? – нахмурился Андрей.
- Скажем так, это комбинация внешнего вида, стиля и философии группы. Возьмем, к примеру, блэк-метал. Это очень удачный пример. Участники группы пользуются псевдонимами, разрабатывают определенный визуальный стиль и за счет этого стараются выделиться.
- Хуево получается, - заметила Настя. – Похожи друг на друга, как близнецы.
- Не без этого. Но в миру они Расмус, Тим, Джон, а в контексте группы Гаал, Инфернус или Лорд. Гаал может принести в жертву козла прямо на сцене, но в миру он Джон – тихий и примерный семьянин.
- Угу. Звучит, как шизофрения, - усмехнулся Андрей. – То есть, ты клонишь к тому, что нам надо взять себе псевдонимы? Типа я Энди Батарея, а Васька – Гитародрочка?
- Не такие тупорылые, но в целом да. Нужны псевдонимы. И определенный образ. Вот, Ярослав…
- А чего сразу Ярослав? – смутился я, на что Розанов тут же замахал руками.
- Не важно. Это просто пример. Вот Ярослав. Он молчун, почти всегда в тени и не отсвечивает. Такой элемент стиля, как черная клейкая лента, закрывающая рот, сразу выделит его, прибавит веса и загадочности.
- Ну, нет. Рот заклеивать я не буду, - пробормотал я. Славик снова замахал руками, словно пытался взлететь.
- Да, блядь! Пример это! – взвизгнул он. – Простой пример. Общий стиль еще предстоит выработать, сука!
- Тише, тише, - миролюбиво улыбнулся Макс. – Спокойнее, брат, а то кондратий хватит.
- Простите, - Розанов взъерошил и без того взъерошенные волосы, после чего подскочил к плакату LAM. – Вот! London After Midnight. Отличный пример. У них есть стиль, у них есть загадочность, готика в них буквально кричит.
- О, со стилем вам мама Валя поможет, - хмыкнула Настя и пояснила, увидев вопросительный взгляд Славика. – Знакомая моя. Трудилась гримером в театре. Мировая женщина.
- Допустим. Допустим, - перебил ее Розанов, тыкая пальцем в плакат. – Такое вот нужно нам.
- Типа качественные фотки при марафете, - буркнул Андрей.
- Типа того, - вздохнул Славик. – И псевдонимы. Например, я могу быть Мастером Импровизацией.
- Звучит, как колдун-извращенец из хуевого фэнтези, который ебет импровизированно эльфийских детей, - заметила Настя. Розанов побагровел от гнева и скрежетнул зубами. – Расслабься, радость моя. Ну, хочется тебе такое педофильское имя, так пожалуйста.
- Теперь не хочется, - надулся Славик. Шутки в свой адрес он категорически не понимал.
- С псевдонимами согласен, - неожиданно поддержал его Макс. – Главное, чтобы не дебильные. Нас же свои засмеют, вовек потом не отмоешься.
- Надо что-то красивое, - согласилась Вася. – Чтобы стилю соответствовали.
- А если это? – подал голос Андрей, держа в руках книгу с серой обложкой, на которой было написано «Лемегетон». Один из друзей Колумба, с которым тот играл в группе, увлекался оккультными практиками, и студия была завалена разномастной литературой по черной магии. – Может, имена демонов себе возьмем?
- Мы ж не блэк играть будем, а готику, - помотал головой Макс, но было видно, что идея ему понравилась. – К тому же половина наших с похожими погонялами гоняет. Асгарот, Пурсон, Флегий. Слава прав. Тут что-то уникальное надо.
- Тогда не имена, а титулы, - тихо ответил я.
- Что? – переспросил он. Вздохнув, я повторил погромче, пусть это и вызвало очередную боль в горле.
- Титулы. У демонов Лемегетона были титулы. Герцоги, графы, короли Ада.
- С пафосностью перегнем, - поморщился Славик.
- Ну, конечно. А Мастер Импровизация – это охуенный вариант, - заржал Андрей. – Чо ты постоянно выебываешься, принц, блядь, датский?
- Точно принц, - кивнула Настя. – Капризный, малость безумный, с бесами в малафье. Темное дитя инцеста и антисанитарии. Ну-ка, Ярик, глянь в книжке. Есть там принцы?
- Есть. Принц Сеир, например, - ответил я, листая книгу.
- Вот, - поднял вверх указательный палец Макс. – Чуете? Вот оно, то, что мы ищем. Принц, клавишные. Звучит же?
- Чур я Графом буду, - усмехнулся Андрей.
- Граф, ударные, - пробормотал Славик, зачем-то загибая пальцы.
- Угу. Граф Отодракула. Переебал всех девственниц Валахии и окрестных земель, - фыркнула Настя. Андрей в ответ показал ей средний палец, вызвав всеобщий смех. – Ну, хоть Ваське мудрить не придется. Маркиза, как есть.
- Маркиза? – улыбнулась та. – А мне нравится.
- Еще бы. Ладно, - вздохнув, Настя поднялась с дивана. – Двое остались. Один молчун, второй темный бог.
- Пусть Яр герцогом будет, - улыбнулся Макс. – Герцоги обычно молчаливы, загадочны, чужими руками дела вершат.
- Первый раз о таком слышу, - отметился Розанов, но отметку в своей тетрадке все-таки оставил. – Ну, если Ярослав не против, то можно.
- Не против, - кивнул я. – Хоть медным тазиком зовите. Без разницы. Остался Макс.
- А чо Макс? – перебила меня Настя. – Пусть королем будет.
- В группе главней музыканты, а не вокалист, - буркнул Славик.
- Не спорю, - миролюбиво поднял руки Макс. – Но Блодвен не это имела ввиду.
- Выбора особо нет, - ответил я, листая книжку. – Или король, или губернатор.
- Тогда король, - улыбнулся Макс. – Для губернатора у меня стать не та, и положение в разы провинциальнее.
- Еще нам нужен визуал. Ну, визуальный стиль. Так уж получилось, что я проанализировал готическую сцену и без соответствующего стиля успех нам не светит.
- И умный, и талантливый. А то, что ростом не вышел, так не беда. Маленький хуек в пизде королек, - пропела Настя, заставив Розанова поперхнуться от неожиданности. Он смущенно отошел в уголок, откуда с минуту странно посматривал на Настю, после чего вернулся к своим записям.
- Если твоя знакомая нам в этом поможет, то одной проблемой меньше, - пробормотал он, яростно листая довольно потрепанную тетрадку. – Но я все же накидаю свои варианты, ориентируясь на свой анализ.
- Ни в чем себе не отказывай, - с улыбкой заверил его Макс и, посмотрев на часы, добавил. – Так, если на сегодня все, то я помчал. У меня смена через три часа, надо еще домой забежать.
- А как же репетиция? – искренне удивился Славик, однако ответил ему Андрей.
- Сегодня без репетиций. Вот когда ты с Яром чего нового сочинишь, тогда и помузицируем.
- Я уже работаю над этим, - надул губу Розанов, но Андрей лишь рукой махнул.
- Вот и заебись. Ладно, я тогда тоже помчу. Делишки нарисовались на вечер.
- И не забудьте, что завтра собираемся у Энжи в восемь вечера, - напомнил Макс, вставая с дивана. – Все будут?
Молчаливый синхронный кивок был ему ответом.

В нашей компашке работали только двое – Макс и Андрей. Макс трудился на двух работах, но, судя по его вечной улыбке, его это ни капли не напрягало. Он каким-то образом умудрялся успевать все: и работать, и вписки посещать, и репетиции не прогуливал. Порой я думал, что у Макса в задницу вшит какой-то телепорт или что-то вроде этого. Не может нормальный человек успевать делать то, что делал он.
Работал Макс продавцом у Гоблинса в «Черном солнце» - единственном музыкальном магазине для неформалов нашего города. Отчасти этим объяснялось его знание музыки и знакомство со всей неформальной тусовкой города. Две ночи в неделю он работал кладовщиком у армян на оптовой базе и, порой, сразу после смен бежал на репетицию. «Два часа сна и как огурчик», любил повторять Макс, но правда была другой. Макс был любителем всякой запрещенки, как и Шакал. Сложно было не замечать особый, инфернальный блеск в его глазах или огромные зрачки. Так он и жил – быстро, безумно, хаотично. И его это полностью устраивало.

Андрей был старше меня на три года и уже давно закончил школу. Он учился в одном окурковском ПТУ на сварщика и попутно подрабатывал в автосервисе, которым владел его двоюродный брат, известный криминальному миру города под погонялом Тихий. Машины были настоящей страстью Андрея. Третьей после бухла и женщин. Музыка в этом списке стояла на четвертом месте, но мне казалось, что на счет четвертого места он лукавил. Его глаза тоже загорались особым огнем, когда он садился за установку и брал в руки палочки. Этот огонь не имел ничего общего с дурманом, который плескался в глазах Макса. Это был огонь настоящей любви к тому, что делаешь.

Василиса же, как и мы со Славиком, пока заканчивала школу. Жила она на Речке, во вполне обычной семье. Отец Васи был металлургом на заводе, а мама работала библиотекарем в школе, где училась дочь. Пожалуй, именно об ее жизни мы знали меньше всего. Словно Вася не хотела никого в нее впускать. Она отмалчивалась, если Настя вдруг задавалась заковыристым вопросом, или просто улыбалась и мотала головой, будто ответ не так уж и важен. Вот только я так и не смог забыть ее слова, сказанные в ночь Самайна, когда мы сидели у тлеющего костра, прижавшись друг к другу. «Мы оба поломанные. Ты и я».

Сама же компашка готов была очень разношерстной. Готы редко выбирались куда-либо, предпочитая шумным сборищам тихие и культурные тусовки у своих. На этих тусовках рекой лилось вино, читались стихи Артюра Рембо и Бодлера – настоящих икон в готической субкультуре, велись беседы о жизни после смерти, и то и дело вспыхивала любовь. Любовь спонтанная, резкая, бурная, как горная речка, она заканчивалась так же быстро, как и начиналась. Многие готы проповедовали полиаморию, свободные отношения. Я часто видел, как парочки, которые весь вечер мило обжимались где-нибудь в уголке, уходили в спальни с другими партнерами. Так поступал Макс, так поступала и Настя Блодвен.
Поначалу это казалось диким, но со временем я перестал обращать на это внимание. В самом деле, это их выбор. Кто я такой, чтобы осуждать? Тем не менее, какое-никакое удивление все же случилось. Когда я узнал, что Макс, Лаки и Настя – эдакий своеобразный треугольник, живущий по принципу свободных отношений. Лаки всегда казалась мне существом из другого мира. Холодная, умная, красивая – она могла заполучить себе любого, но почему-то выбрала Макса и более того, без проблем делила его с Настей. Порой я набирался смелости, чтобы задать вопрос, но постоянно тушевался, стоило наткнуться на задумчивый взгляд Лаки. Позднее я понял, что такие, как она, всегда сами по себе. Им плевать на чужое мнение, нормы, правила и догматы. Они всегда поступают так, как сочтут нужным, не парясь о том, что подумают другие.

Пожалуй, только Макс и Лаки были настоящими готами. Все остальные были позерами. Даже я. Мы шли в готику за утешением, искали спасение и лекарство для своих поломанных душ, следовали за модой, а Макс и Лаки жили готикой. Они были ее сутью. И для этого не нужны были черные шмотки, тонны украшений из серебра и прогулки под луной по кладбищу. Пока остальные пили томатный сок, делая вид, что это кровь, резали вены, вдохновляясь черной меланхолией Tiamat, и увлекались оккультизмом, Лаки просто жила свою жизнь. Изучала Ренессанс и французскую поэзию восемнадцатого века, вдохновлялась готической архитектурой и минорным арт-хаусом, коллекционировала поломанные души. А таких среди готов большинство.
Не знаю, почему, но Лаки всегда тянуло к поломанным. Таким, как я, или Стефан. Стефан пришел в нашу компашку гораздо позже, в нулевых, когда готика, как субкультура постепенно отмирала. Он вызывал у всех улыбки. У всех, кроме Лаки. Она единственная, кто видел в нем чистую и незамутненную боль, скрыть которую не мог ни нелепый наряд, ни покрытые белилами лицо и руки. Лаки поняла, что скрывает этот нелепый пацан. И дала ему то, что он потерял. Семью. Семью таких же, как он, калек.

- Лакрима, - усмехнулся Шакал, провожая Лаки взглядом. Он единственный, кто игнорировал сокращенную форму ее ночного имени, предпочитая полное. Тогда я стоял на балконе, наслаждаясь прохладным воздухом, а Шакал присоединился ко мне, чтобы покурить. – Она другая, брат.
- В каком смысле? – тихо спросил я. Почему-то от слов Шакала по спине побежали мурашки.
- Темная. Обреченная.
- Обреченная?
- Ага. Обреченная на одиночество. Потому что больше нет таких, как она. Смерть следует за всеми нами, Яр. Я это знаю. Ты это знаешь. А за ней она идет, почтительно склонив голову. Удивительно, да? – спросил он и сам себе ответил. – Конечно, удивительно. Где еще встретишь такую темную душу, внутри которой горит ослепительный свет. Она хочет спасти всех. Обнять и спасти. Но не может. Ей остается только наблюдать…
- Откуда ты это знаешь? – вздрогнув, спросил я. Шакал хрипло рассмеялся в ответ и повернулся ко мне. Его голубые глаза тронул морозец.
- Вижу, брат. Вижу начало и вижу конец. Каждого из вас.
- Ну тебя, - вздохнул я. – Жути, блядь, нагнал.
- Не без этого. Иной мир иным не бывает, Яр, - улыбнулся Шакал. – О чем-то я могу сказать, а что-то мне запрещено рассказывать. Темные боги суровы к тем, кто нарушает их запреты. И легкое касание Смерти запросто может превратиться в бездонный, прощальный поцелуй.

А вот Шакал был для меня загадкой. Нет, он выглядел, как гот, вел себя, как гот, но все-таки готом не был. Он стоял ровно посередине и, как любил повторять, «стерег границу этого мира и мира иного». Макс рассказывал, что Смерть касалась Шакала, но решила пощадить. Касание вышло слабым и о нем напоминало только поврежденное в ходе перестрелки колено, да прилагающаяся к нему хромота. Ну и сдвиг в голове тоже можно приплести, потому как Шакал после того случая серьезно так двинулся на тематике смерти и потустороннего.
Мне он всегда напоминал тень. Но тень не бледную и не дрожащую, а плотную, черную. Шакал скользил между живых людей с вечной ухмылкой на бледном лице, смотря на мир холодными голубыми глазами. Тем не менее, как и говорил Андрей, человеком он был неплохим. Всегда готов подставить плечо, попиздеть по душам или просто молча выпить, когда никаких слов не требовалось. Шакал одновременно и был в нашей тусовке, и не был. Тусовался где-то на окраинах темного мира, скрытого за пеленой извращенных галлюцинаций от горсти сомнительных колес.

Девяносто девятый начался с хорошего такого мороза, который сковал улицы нашего города и наши сердца. Город все еще отходил от последствий дефолта и порой это ощущалось слишком уж сильно. По улицам носились стайки предприимчивых пацанов, которые срывали с прохожих цепочки, серьги и меховые шапки. Все это потом загонялось по дешевке в ближайших ломбардах, где сотрудников явно не смущало сомнительное происхождение вещей. Посходили с ума и торчки, которые запросто могли тормознуть школьника на улице и потребовать от него денег. Ну, а если денег у того при себе не было, могли и ножом секануть. В подъездах частенько можно было наткнуться на вмазанных, лежащих рядом с использованным шприцом, в собственном говне, обоссанных и грязных.

В плане музыки нам пришлось сделать паузу, а виной всему учеба. На меня и Розанова насели родители, требуя все свободное время посвящать урокам и подготовке к экзаменам, Васю тоже редко куда-то отпускали, а если и отпускали, то она приходила на тусовки донельзя задумчивой, бледной и грустной.
Впрочем, лишить Славика музыки – дело гиблое еще на этапе идеи. С уроками он, конечно, не халявил, но и музыку забрасывать не стал. Более того, к маю он худо-бедно определился с аранжировками трех песен для нашей группы. Осталась шлифовка и вот шлифовкой мы как раз и занялись.

- Погоди, - нахмурился я, когда Славик наиграл мне мелодию одной из песен. – Ты Rammstein вдохновлялся, что ли?
- Немного, - нервно улыбнулся тот. – У меня Rammstein нонстопом последние пару месяцев играет. Видимо, отголоски перебрались и сюда.
- Отголоски? Да тут основная линия – это их песня «Rammstein» с первого альбома.
- Пусть будет омаж, - отмахнулся Славик. – Отсылка, аллюзия, плевать. Может, стихи немецкие виноваты или еще чего, не знаю. «Du und ich», как мне кажется, в ином ключе не сыграешь. Текст очень рубленный, грубый… Мне Максим оригинал показывал. Музыка тоже нужна соответствующая. Грубая, рваная, не традиционная готика. А вообще, я с десяток вариантов забраковал. Диссонанс. Зато стоило малость грубости добавить, как пошло-поехало.
- Ну, в целом, мне нравится, - кивнул я. – Если Макс еще петь будет низко, то точно Rammstein получится.
- Я вижу здесь нетрадиционный вокал, - почесал нос Розанов. – Возможно надо будет добавить эффектов. Или исказить… Ну-ка, наиграй басовую линию!
- Так у тебя ж бас-гитары нет, - удивился я. Вместо ответа Славик сунул мне в руки свою старенькую акустику.
- Плевать. Просто играй, - скомандовал он. Вздохнув, я подвинул к себе партитуру, дождался, когда Славик проиграет вступление на пианино, после чего подключил гитару. В процессе Славик отпускал комментарии, порой прерывался, чтобы внести правки, но выглядел в целом повеселее, чем раньше. – Неплохо. Гипнотизм чувствуешь?
- Да.
- В этом и смысл, - он поднял вверх палец и улыбнулся. – Максим сказал одну здравую вещь.
- Интересно, какую? – ехидно поддел я Славика, но тот сарказм в моих словах не выкупил.
- Эксперимент со стилями пойдет группе на пользу. Так мы скорее найдем собственное уникальное звучание…
- Слава, иди кушать! – раздался с кухни голос матери Славика. Тот поморщился, будто лизнул соленый лимон.
- Я занят! – рявкнул он. – Не отвлекайте меня, пожалуйста.
- Слава!
- Нет! – повторил он, хлопнув крышкой пианино так громко, что аж в ушах зазвенело.
- Я, пожалуй, пойду, - тихо сказал я, но наткнулся на бешеный взгляд Розанова.
- Пока не закончим, никуда ты не пойдешь, - прошипел он и повысил голос. – Мама, я буду есть через два часа.
- Остынет все.
- Пусть остынет. Мне некритично, - заявил тот, возвращаясь к партитурам. – Так, вторая песня. Посмотри и скажи, что думаешь?

И в этом весь Славик. Музыка для него была больше, чем жизнь. И только идиот мог этого не заметить. Из-за музыки Розанов мог поругаться с родителями, лишиться прогулок, получить ремня, но даже это не могло его остановить. Было в его демоническом взгляде что-то от Бетховена, чей портрет висел у Славика в комнате вместо традиционных героев боевиков, голых баб или музыкальных групп. И перед этим взглядом пасовали не только родители Славика, но и немногочисленные друзья.
Розанов отпустил меня домой в восемь вечера. Когда сам осатанел и от музыки, и от споров, и от голода. Я же тактично отказался от приглашения поужинать и помчался домой, надеясь, что мама не будет сильно злиться. Впрочем, добраться до дома без происшествий мне все же не удалось. А виной всему наши дворовые пацаны, собравшиеся в моем подъезде.

- О, Шептун! – пробасил Чук, высокий, похожий на полинявшего злого медведя. – Ты чо пацанов тревожишь?
- Домой иду, - тихо ответил я, медленно поднимаясь по ступеням. Пацаны сидели на площадке между этажами. На заботливо расстеленной газетке стояли две бутылки водки, три бутылки пива и нехитрая закусь в виде вареной картошки, подгнившего лука и обкусанного со всех сторон плавленного сырка. В воздухе пахло не только перегаром, но и жженной пластмассой, а еще плохо скрываемой злобой.
- Бля, думал, соседи ментов вызвали, а тут чушка всего лишь, - хохотнул второй, мой сосед по подъезду, откликающийся на погоняло Шуруп. – Чо, Ярик, пиздит тебя мамка еще?
- Нет, - покраснел я и вздрогнул, когда Шуруп вытянул вперед руку, приказывая мне задержаться.
- Куда несешься, лось? – неприятно улыбнулся он. – Чо, с пацанами потрещать западло?
- Нет. Просто уже дома должен быть, - я поморщился, услышав общий смех. Злой, унизительный.
- Да ты не торопись, - мотнул головой Чук. – Выпей лучше.
- Не, спасибо.
- Чо, западло?
- Не, мама потом голову отвернет, - честно ответил я. И снова унизительный смех, от которого хочется провалиться сквозь землю.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.

Славик уже ждал меня возле подъезда, нетерпеливо притопывая ногой и поправляя съезжающий на задницу тяжелый рюкзак. В отличие от меня, он загрузил его полностью. Помимо продуктов, там лежала и палатка, в которой мы заранее решили ночевать вместе, и походный котелок, которым пользовался еще отец Славика во времена бурных студенческих выездов на картошку. Поздоровавшись, я перехватил у него рюкзак, в ответ сунув ему свой, и мы медленно побрели в сторону трамвайной остановки. По пути Славик часто зевал, а если и говорил, то как-то нехотя, словно боялся, что вместе со словами из тела уйдет живительное тепло.

- А вот и два славных кельтских воина явились, - широко улыбнулся Макс. Я его поначалу даже не узнал, но это неудивительно. Обычно я всегда видел Макса во всем черном, а тут он больше походил на соседского пацана, который с батей собрался на дачу копать картошку: полинялые синие джинсы, старенькие берцы, зеленая телогрейка и черная шапка-пидорка, которую любила носить на макушке местная шпань.
- Привет, - поздоровался я, после чего пошел по кругу, здороваясь с остальными. Незнакомых было только двое. Крепкий парень с густой бородой и миниатюрная девушка в сером пальто. Макс представил их, как Лешего и Катерину.
- Дубак, - пожаловалась Настя, подходя ко мне и Славику. Несмотря, что выезд был на природу, Настя все равно была одета во все черное: черные теплые штаны, черный свитер и черное пальто до пола. А вот Вася, стоящая рядом, превратилась в обычную девчонку, как и Макс. Она покраснела от смущения, когда я улыбнулся, посмотрев на нее. В старом турецком пуховике на два размера больше и вытянутых ватных штанах, Вася выглядела, как обычная пацанка с района.
- Надо было теплее одеваться, - проворчал Славик. – А еще погоду смотреть.
- Поумничай мне тут, - огрызнулась Настя.
- Не бубни, - рассмеялся Андрей. – Ща приедем, костер разведем, водки дернем и враз согреешься. Ну или я тебя погрею.
- Ага, мечтай, - фыркнула та, заставив нас тоже рассмеяться.
- Так, народ! – повысил голос Макс. – Выдвигаемся. К нам еще один человек на станции присоединится. Больше никого не ждем. Собака через полчаса будет.
- Погнали, - загалдели все остальные, подхватывая тяжелые рюкзаки. Я же, смутившись, подошел к Максу и протянул ему свернутые в трубочку деньги.
- Это что? – нахмурился он.
- Ну, на продукты или на выпивку, - тихо ответил я. – Из дома не смог ничего взять, а пассажиром быть не хочу.
- Расслабься, брат, - улыбнулся Макс, поняв, куда я клоню. – Хавки полные баулы. Как бы обратно все не привезти.
- Спасибо, - смущенно кивнул я.
- Все мы люди, все человеки, - ответил Макс. – Погнали, погнали. Опоздаем на собаку. Будем еще час ждать следующую. Уж поверь, Блодвен нам всю голову выебет в таком случае.
- Даже не сомневайся, красотуля, - буркнула Настя, идя рядом с Васей.

В электричку залетели пестрой, шумной толпой и тут же расселись по свободным местам. К счастью, народа в электричке почти не было. Сезон закончился, на дачи никто не торопился, так что собаки были непривычно пустыми. Лишь один бомж спал у тамбура на скамье, воняя немытым телом, мочой и перегаром. Но потом Колумб достал гитару, кто-то пустил по кругу бутылку водки для согрева, и серая действительность постепенно уступила место волшебству.
Я сидел вместе со Славиком и Васей в начале поезда и с улыбкой смотрел в окно, за которым проносился осенний лес, уже сбросивший листву и оголивший ветви. Колумб пел «Зеленые рукава», а бородатый Леший, успевший уже накидаться, ему нестройно подпевал, чем веселил всех присутствующих. Славик листал нотную тетрадь, с которой не расставался, а Вася читала. Склонив голову, я прочел название книги на корешке. «Сага о Хелоте из Лангедока».
- Интересно? – осторожно спросил я. Вася вздрогнула от неожиданности и неловко рассмеялась. – Прости, не хотел напугать.
- Нормально, - улыбнулась она. – Я как в книгу проваливаюсь, так все замечать перестаю. А это… сказка. Фэнтези, в общем. Довольно неплохая книжка.
- В фэнтези я только начинаю путь, - вздохнул я.
- Тогда тебя ждет много открытий, - ответила Вася. Чуть подумав, она добавила. – Как дочитаю, могу тебе дать. Думаю, понравится.
- Не люблю сказки, - проворчал Славик. Да, настроение у него было под стать погоде. Мрачное, холодное и вредное.
- А что ты любишь? – ехидно спросила Вася.
- Музыку.
- А кроме музыки?
- Не знаю. Я как читать начинаю, так через полчаса не могу вспомнить, о чем читал. Ну, стихи не в счет. Стихи я люблю.
- Как тогда ты можешь заявлять, что не любишь сказки, если не запоминаешь, что читал? – снова рассмеялась она.
- Если не запоминаю, значит, ничего стоящего там нет, - буркнул Розанов.
- Забей, - махнул я рукой. – С ним спорить на эту тему можно вечность. Его со школы чуть не выперли, когда он сказал, что чтение «Мцыри» - бесполезная трата времени.
- Так и есть. Нудная, скучная книжка, - кивнул Славик.
- А я люблю фэнтези, - улыбнулась Вася. – Когда вокруг одна серость и грязь, фэнтези неплохо так спасает. Как антидепрессант, но без побочек.
- Есть и более приятный способ, - прошелестел с соседнего места Шакал. Даже выезд на природу не заставил его отказаться от любимого цилиндра, который сейчас мирно покоился на коленях.
- Дурман твой? Этот способ? – фыркнула Вася и помотала головой. – Не, я пас.
- А ты, Яр? – в пальцах Шакала показалась маленькая голубая таблетка. – Закинешься? Отвечаю, путешествие сразу заиграет яркими красками.
- Не, спасибо, - мотнул я головой. – Я с алкоголем-то не дружу, а это… Не, правда не надо.
- А я буду, - неожиданно согласился Славик, выхватывая у Шакала таблетку. Быстро закинув ее в рот, он шумно сглотнул и вздрогнул, словно поняв, какую глупость сотворил.
- Вот, наш человек, - хрипло рассмеялся Шакал, доставая еще одну таблетку. Проглотив ее, он откинулся на спинку сиденья и помассировал виски. – Сейчас накроет, брат. Мягко, неотвратимо, но дверь откроется.
- Какая дверь? – испуганно спросил Розанов. Его бросило в пот, а глаза лихорадочно заблестели.
- Дверь в настоящую реальность, - загадочно ответил гот. – Ты главное расслабься. А там сам увидишь…

Через десять минут Славика накрыло. Сначала он просто таращился в одну точку с глупой улыбкой на лице, потом выдул бутылку воды, которую захватил с собой, и моментально вспотел, будто пробежал стометровку. Затем уставился в окно и принялся бормотать что-то себе под нос. Иногда он шевелил пальцами, будто играл на невидимом пианино, снова улыбался, мотал головой и водил пальцем по холодному, грязному стеклу.
- Тысячи, сотни тысяч солнц. Горят на небосводе, падают во мрак. Шипят и гаснут, - шептал Розанов, пока мы с Васей удивленно за ним наблюдали. Даже Макс подсел к нам и с интересом смотрел, как перекидывается Славик.
- Что ты ему дал? – нахмурился он, повернувшись к Шакалу.
- Расслабься, брат, - колко усмехнулся тот. – Ничего опасного.
- Ничего опасного? Да его ж кроет не по-детски, - возмутилась Василиса.
- Да, глюколов обычный. Минут через двадцать отпустит. Ну, продрищется может еще, с непривычки. А так, нормально все. Я ж не зверь какой, травить пацана.
- Смотри у меня, - погрозил ему пальцем Макс. – Лучше, чтобы так и было.
- Расслабься. Ему не повредит немного погулять по Той стороне, - улыбнулся Шакал. Его холодные голубые глаза почти исчезли. Настолько большими стали зрачки.

Отпустило Розанова, когда поезд прибыл на станцию «Вороново», откуда мы должны были углубиться в лес и найти стоянку. Славик посидел пять минут на лавочке у покосившегося забора, выдул еще одну бутылку воды и отстраненно посмотрел на улыбающегося Шакала.
- Понравилось? – коротко спросил тот.
- Не очень… - пробормотал Славик. – Сначала было забавно. Все такое яркое, сочное… А потом тьма пришла.
- Тьма? – удивился Шакал. Тут уже насторожился я, потому что удивление его было искренним.
- Ага. Тьма. Тягучая такая, как битум. Ледяная, - Розанов даже поежился от воспоминаний. – И могила там была.
- Могила? – переспросила Вася.
- Могила, - повторил Славик. – Без имени только. Просто голый камень. И цифры на нем.
- Какие цифры? – прищурился Шакал.
- Не помню. Расплылись они. Вроде двойка там была. И ноль еще.
- Пожалуй, рановато тебя таблетками кормить. Надо бы с растительного начать, а к фарме ты всегда прийти успеешь, - вздохнул Шакал, закуривая сигарету.
- Эй, бродяги! – рявкнул с конца перрона Андрей. – Идете?
- Идем, идем, - кивнула Вася. – Пошли, Слав. Если что, медленно пойдем.
- Не, я вроде отошел. Нормально все, - буркнул Розанов. – Живот только крутит немного…
Договорить он не успел, потому что икнул и, перепрыгнув заборчик, скрылся в кустах, откуда до нас донеслось бульканье его желудка.
- Отринул истину, - со знанием дела заметил Шакал. Вздохнув, я скинул рюкзак и махнул ждущим нас готам.
- Перерыв небольшой. У Славы живот скрутило, - пояснила Вася, увидев вопросительные взгляды. Но никто не роптал. Все понимали, что ничто человеческое Розанову не чуждо. Особенно, если жрешь то, что тебе дает Шакал.

Конечно, в нашей компашке нашлось место и ворчунам, и недовольным, но я, улыбаясь, шел за Максом по осеннему лесу и наслаждался чистым, холодным воздухом и еле теплым солнцем, которое изредка показывалось из-за плотной пелены облаков. В лесу было тихо, только деревья иногда покряхтывали устало, да редкие птицы вдруг оглашали округу своей песней. Несколько раз мы проходили прекрасные места для стоянки, но Макс упрямо вел нас вперед. На все вопросы он говорил одно и то же. «Немного осталось. Потерпите». Соврал, конечно.
Идти нам пришлось около часа, зато место, куда нас привел Макс, и впрямь оказалось волшебным. Живописная полянка рядом с озером с трех сторон была окружена лесом, делая ее защищенной и от ветра, и от незваных гостей. Пожухлая трава под ногами все еще хранила тепло солнца, пусть и блестела от растаявшего инея. В воздухе слабо пахло тиной и свежестью. Идеальное место для лагеря.

- Мы с Колумбом по пиздюкам сюда на рыбалку гоняли. С приюта слиняем, удочки возьмем и айда до ночи рыбу ловить, - улыбнулся Макс, пока остальные скидывали рюкзаки и осматривали стоянку.
- Ага, - кивнул Колумб. – А потом костер разведем, рыбу глиной обмажем и в угли горячие. Эх! Надо было удочки взять, братка.
- Для рыбалки у нас народу много, - мотнул головой Макс. – А рыбной ловле тишина потребна. Леший вон подтвердит.
- Истинно так, - пророкотал бородач. – Рыбалка, что медитация. Шум и гам тут скорее мешать будут.
- Вот и я о том. Ладно. Разгружаемся.

Через пару часов все собрались возле костра, который развел Колумб. Макс пустил по кругу бутылку водки, чтобы остальные согрелись. Я не стал отказываться и тоже сделал глоток. За сутки уж точно выветрится. Алкоголь ухнул в желудок горячей волной и тут же наполнил тело теплом.
- Древние духи хранят это место, - загадочно пробормотал Шакал, прикладываясь к бутылке. Глотнув водки, он поморщился, закашлялся и пару раз стукнул себя в грудь кулаком. – Ух, хорошо пошла. Духам по нраву наша компания.
- Ты-то откуда знаешь? – с вызовом спросил высокий, взъерошенный пацан, которого я не знал. Он тоже был знакомым Макса и присоединился к нам на станции, но вот его имя я как-то забыл спросить.
- Ну, блядь, ща зацепятся языками, - буркнула Настя. – Да так, что разнимать придется. Илюшенька, родной, угомонись, а?
- Я – урожденный друид, - гордо воскликнул пацан. Колумб, сидящий рядом со своей девушкой Викой, прыснул в кулак со смеху. – Вторая ипостась великого Шеймуса Древознатка, а не шакал поганый, тьмой в смраде сыром питающийся.
- Шакалы задолго до кельтов оба мира хранили, - неприятно усмехнулся Шакал. – Мир человечий и мир иной. По границам миров ходили тогда, когда ты каплей мутной был.
- Не вялыми чреслами я порожден, но милостью Лесного короля и всего сонма его духов, о коих ты знать не знаешь, червоед, хуеглот и блудильник! – возмутился Илюшенька.
- Неплохо завернул, Философ, - одобрительно кивнул Андрей. Шакал же обзывательств терпеть не стал и вскочил со своего места с намерением дать Илюшеньке пизды. Тот вроде как был не против, но тут поднялся Леший и оба пацана неожиданно поникли.
- Все мы тут друзья, - пробасил он, поглаживая бороду. – Духов каждый своих почитает, а на чужих рот разевать не положено. А ежели подраться, кто хочет, то милости прошу. Давайте со мной.
- Не, я пас, - хмыкнул Шакал, когда Леший поднял кулак размером со средний арбуз.
- Не след помазаннику Лесного короля кулаками, как чернь, махать, - гордо задрал нос Философ. – Вот в астральном плане я бы с тобой сразился.
- Сразитесь еще, - кивнул Макс. – И в астральном плане, и в физическом. А пока давайте просто посидим цивильно. Самайн же встретить надо, как нормальные люди.
- Истинно так. Только черти ебаные могут такой великий праздник по пизде пустить, - согласился Философ. На этом и порешили, а Философ с Шакалом даже водки из одной бутылки выпили и руки друг другу пожали. Попробуй тут откажись, если Леший над душой стоит и мириться заставляет. Оба понимали, что астральный удар у Лешего будь здоров. Любую ауру на раз проломит.

Пока девчата занимались готовкой под предводительством Вики, пацаны благоустраивали стоянку, ставили палатки и убирали мусор. Припрягли всех, даже бледного Розанова, который толком-то не отошел от таблеток Шакала. Славик так картинно вздыхал, что Макс в итоге сдался и отправил несчастного композитора в палатку, чтобы тот спокойно пришел в себя.
К обеду благоустройство было наконец-то закончено и полянка, на которой расположились готы, выглядеть стала в разы цивильнее. Словно группа студентов выбралась на природу, не иначе. У костра, развлекая девчат, играл на гитаре Колумб, а Настя Блодвен ему тихонько подпевала, помешивая похлебку в розановском закопченном котелке, висящем над костром. Шакал, облизнув самокрутку, закурил от уголька и блаженно улыбнулся, выдыхая в прохладный воздух сладкий и тягучий табачный дым. Леший, сидя рядом с Максом и Андреем, делился с ними историей о том, как до него доебались три скина после одного фолк-концерта. Двоих Леший парой ударов отправил в больничку, а третий попросту сбежал, забив на своих хуй. Я же, закутавшись в старый отцовский тулуп, задумчиво смотрел на костер, загипнотизированный пляшущими языками пламени.

Стемнело быстро. Казалось, что мы только приехали и разгрузились, но в пять часов вечера полянку накрыли сумерки и по земле застелился сизый туман, который медленно полз из леса. Поежившись, я подвинулся ближе к костру и протянул вперед озябшие ладони. Готы, больше похожие на обычных пацанов и девчонок, весело смеялись, уничтожали запасы вареной колбасы и безвкусного, водянистого сыра, запивали еду водкой и вином, делились своими историями, а я с улыбкой смотрел в костер, просто наслаждаясь компанией и спокойными выходными. Рядом со мной сидела Вася, которая, словно маленький, замерзший воробушек, прижалась ко мне в поисках тепла. Славик сидел чуть поодаль и цедил ледяное пиво, не обращая внимания на холод.

- Что ты видишь? – от хриплого голоса Шакала, раздавшегося прямо над ухом, я вздрогнул и с испугом посмотрел на гота. Тот хохотнул, уселся рядом на бревно и достал из-под полы плаща початую бутылку водки. Сделав глоток, Шакал протянул бутылку мне. Я отказываться не стал, согреться не помешает. После короткого глотка бутылка вернулась в покрытые шрамами руки Шакала. Он с интересом посмотрел на меня и повторил вопрос. – Что ты видишь, Яр?
- Ты о чем?
- Костер, - пояснил Шакал. – Что ты в нем видишь? Твои глаза в туманной дымке, а значит, ты зришь сквозь, а не поверх.
- Не знаю, - вздохнул я. – Вижу просто костер. Языки пламени.
- А ты взгляни получше, - Шакал достал из кармана самокрутку. – Пыхнем?
- Не, - усмехнулся я. – Предпочитаю трезвую голову.
- Зря. Расширяет поле зрения, знаешь ли. Славик, а ты?
- Нет, нет, нет, - побледнел тот. – С меня таблетки твоей хватило. Я вот… лучше пиво.
- Как знаете, - пробормотал Шакал, закуривая самокрутку. Выдохнув дым в сторону костра, он улыбнулся, когда к нам подсел Макс и самокрутка перекочевала в другие руки. – Вот это, брат, по-нашему. Самайн же.
- Чего трете?
- Яр в процессе перехода, но расширить сознание не хочет, - усмехнулся Шакал. – Огонь чище зеркала. В нем видно не только остывшие пожарища прошлого, но и пламя будущих событий.
- И что видишь ты? – тихо спросила Вася. Она снова мелко задрожала и прижалась ко мне сильнее. От внимания Макса это не укрылось, и он лукаво улыбнулся.
- Успех, - чуть подумав, ответил Шакал. – Яркий, ослепительный, стремительный.
- Чей это успех? – спросил Макс.
- Не одного человека. Нескольких. Близких, почти родных. Поломанных.
- Заебись, - рассмеялся Андрей, устало садясь на бревно. Глотнув пива, он кивнул Шакалу. – То есть, мы с нашей бандой успеха добьемся?
- Добьетесь, - ответил тот. – Но успех, как костер. Займется быстро, ослепит ярко. И быстро прогорит. Останутся лишь черные уголья, хранящие в своих сердцах остатки былого жара.
- В этом минус предсказаний, - заметила Настя, усевшись рядом с Максом. Она довольно улыбнулась, когда Макс распахнул тулуп и обнял ее. – Нихуя не понятно, о чем речь. Но звучит, конечно, пиздато. «Черные уголья, остатки былого жара».
- Духи редко говорят понятно, - пожал плечами Шакал и, поправив цилиндр, добавил. – Их речь – это образы. Образы туманные, стертые, истлевшие. Ухватить их сложно, понять еще сложнее. Лишь в редкую ночь можно услышать их шепот. Самайн, Бельтайн, Йоль… Ночи Колеса года. Только в эти ночи слышен их шепот. Ночь только начинается, так что… ушки на макушке. Духи будут говорить, хотите вы этого или нет. Внимать им или нет – ваш выбор. Но я советую хотя бы прислушаться… Это, блядь, чо такое?!

Восклицание относилось к абсолютно голому Философу, который вступил в круг огня, заставив девчонок громко рассмеяться. Удивился даже привыкший ко всему Андрей, который поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся так сильно, что в итоге свалился с бревна.
- Он – голый, - озвучил до охуения очевидное Славик. – И у него… лобковые волосы покрашены в зеленый. А под яйцами… висит птичье перо. М-да.
- Друид, - коротко пояснил Макс, даже не изменившись в лице. – Хуль с него взять?
- Духи будут говорить только со мной! – громко произнес Философ. Где-то в темноте заржал Колумб и послышался рокочущий смех Лешего. – Только истинный помазанник Лесного короля достоин их услышать. Шеймус Древознаток взывает к вам! Услышьте мой зов.
- Ну, блядь, - поморщилась Настя. – Перекинулся. На кой хуй ты его с собой позвал?
- Самайн же. Ночь таинств и древней магии, - таинственно улыбнулся Макс.
- Угу. И консервы, которые у него в рюкзаке, - рассмеялась Вася, наблюдя, как Философ на корточках ходит вокруг костра и трясет еловой веткой.
- И консервы, - кивнул Макс, закуривая сигарету.
- Оденься, полудурок, - зевнув, бросил Философу Шакал. – Пневмонию же подхватишь.
- Чу! – рявкнул Философ, махнув в сторону Шакала рукой. – Не можешь ты меня, шакалья падаль, видеть. Ибо пересек я ныне астральный план.
- Ну, как скажешь, - согласился тот. – И чо там, в астральном плане? Все ли заебись?
- Древние боги, герои… - горячо зашептал Философ. Он неожиданно подался ко мне и, склонив голову, внимательно на меня посмотрел. Его глаза были пугающими и стеклянными. – Они говорят о тебе.
- Ну, конечно, - фыркнул Шакал, делая глоток водки. – Ладно, ладно. Не бычь. И чо говорят?
- Душа, связанная с другой душой… - забормотал взъерошенный друид. Я же испуганно попятился, когда хуй Философа оказался в опасной близости от моего носа. – Душа сломанная, как сухая ветка. Такая же, как и другая.
- Ну, накрыло его знатно, - улыбнулся Макс и подмигнул мне. – Астральный план – это вам не хуйня собачья.
- Так похожи, так похожи, - продолжил Философ, окуривая меня тлеющей еловой веткой. – То дерево сухое, ломкое… но из него течет кровь. Боль! Боль – твое естество.
- Эт его с грибов так накрыло? – спросила Настя.
- Ага. Он пару горстей сожрал, пока за дровами ходил, - кивнул Макс.
- Куда вы, боги?! – взвыл Философ. Колумб с Лешим не стесняясь повизгивали в темноте, явно забавляясь происходящим. – Перо несвеже, ель суха. Чу! Чу! Чу!
- Так, я не понял. Он ща поезд или чо? – удивился Андрей, когда Философ принялся бегать вокруг костра, повторяя «Чу», как заведенный.
- Не, - поморщился Шакал. – Это он демонов отгоняет. Духи быстро от долбоебов устают.
- Прыгай через костер! – крикнул Колумб. – Очисти плоть!
- Да, да! – радостно засмеялся Философ и, не успели мы моргнуть, как он разбежался и сиганул аккурат через костер. Правда не учел разбег и вместо плавного приземления полетел кувырком в ледяную воду, откуда мгновением позже раздался его истошный визг. – Ад! Ледяной Ад пожирает меня!
- Вытащить его потребно. Пока дурной себе голову не расшиб об дерево, - покачал головой Леший и, не договорив, сам отправился вызволять голого друида из озера.

Через полчаса отошедший от разной дряни Философ, насупившись, сидел возле костра, кутаясь в свой ватник и трясясь от холода. На ехидные вопросы он не обращал внимания, лишь задумчиво шевелил губами и тряс головой, как собака, которой в ухо попала вода. Еще через полчаса в костре поспела картошка. Ее туда с избытком накидали девчата, понимая, что на свежем воздухе аппетит у всех будет зверским. Так и получилось. Не успела Вика раздать глубокие, металлические тарелки, как картошку мигом разобрали, сопровождая процесс разбора веселыми подъебами, смехом и шутливой возней. Следом растерзали рюкзак Философа. Сам хозяин все еще пребывал в прострации после посещения астрального плана и последующего незапланированного купания в ледяном озере, поэтому на мародерство внимания не обратил. И зря. Консервы кончились почти моментально.

- Что ты делаешь? – осторожно спросила Вася, когда я положил печеную картошку в тарелку и принялся мять ее вилкой, которой по ощущениям пользовались еще родители наших родителей.
- Толкушку, - тихо ответил я и, увидев непонимание в Васиных глазах, улыбнулся. – Ты никогда толкушку не ела?
- Не-а. Что это?
- Мне мама… - поморщившись, я сумел сглотнуть боль, застрявшую в горле. – Мама когда-то готовила, когда я маленьким был. Она варила суп и оставляла три-четыре вареных картофелины. Потом разминала их вилкой, добавляла масло, и вываливала в тарелку одну консерву… так, с чем у меня? А, «Бычки в томатном соусе». Пойдет.
- Звучит не очень, - улыбнулась Вася.
- Зато вкусно, - открыв консервную банку ножом, я вывалил содержимое в тарелку и, перемешав, подцепил немного вилкой. – Попробуй.
- Ого!
- Вкусно?
- Очень, - кивнула Вася и потянулась своей вилкой за добавкой.
- Давай я тебе сделаю.
- А, давай.

Через пару минут Вася весело расправлялась с толкушкой, удивляясь попутно, как ей это не пришло в голову. Глядя на нас и остальные принялись с усердием разминать картошку в тарелках. Вот только толкушка у всех была разной, как и консервы в мешке Философа. Кому-то досталась килька, кому-то бычки, кому-то тунец, а Макс урвал себе настоящую тушенку, на которую то и дело облизывался Шакал, давно расправившийся со своей порцией.

- Яр у нас прям король среди кулинаров, - усмехнулся Макс, шкрябая ложкой по дну тарелки.
- Скажешь тоже, - смутился я. Вместо ответа Макс протянул мне металлическую кружку с водкой. – Не, я, наверное, не буду.
- Не обижай, - мотнул головой он. – Хочу с тобой выпить. С каждым, конечно. Но ты первый.
- Ладно, - вздохнул я, понимая, что отказа Макс не потерпит. Затем взял в руки кружку и сделал внушительный глоток. Водка тут же наполнила голову теплом, а кружка пошла по кругу и каждый сделал по глотку. Кроме Философа. Тот шумно выдул остатки и, под неодобрительное ворчание Лешего, которому не досталось, осоловело улыбнулся.
- Расслабься, Лень. Пусть согреется, - махнул рукой Макс. – Водка еще есть. Наливай и пускай по кругу.
- Да будет так, - кивнул Леший, вставая с бревна. Он сходил к озеру, откуда вернулся с полной бутылкой водки, охлажденной самой природой. – Ну, за нас, братушки и сестренки. Будем.
- Будем, - хором поддержали его все остальные.

После ужина веселье продолжилось. Перебравший с непривычки с водкой Славик пригласил на танец Настю и чуть не свалился в костер, когда потерял равновесие во время одного пируэта. Колумб вместе с Максом по очереди пели. От классики фолка в виде «Зеленых рукавов» и «Лунной тени», до хулиганских куплетов Сектора Газа и Гражданской обороны. Леший, похожий на гигантского моржа, искупался в ледяном озере, откуда выбрался довольным и раскрасневшимся. Шакал зацепился языком с Философом и спорил, чьи духи сильнее. Андрей выступил судьей в этом споре и без стеснения подначивал обе стороны, из-за чего до меня то и дело доносилась цветастая ругань участников спора. Я, с Васей, Викой и Катериной играл в «дурака» на простые желания. Тощий гот с погонялом Рэйвен, предпочитавший картам шахматы, налегал на пиво и пытался найти себе соперника. Правда шахматы никого не привлекали и Рэйвен в итоге присоединился к нашей игре, бурча себе под нос про «быдло-развлечения».

В полночь Колумб и Леший развели еще один костер неподалеку от нашей стоянки. Возле него расчистили место и начался «обряд очищения», как сообщил мне по секрету Шакал. Суть обряда была проста – делаешь глоток водки и прыгаешь через костер. Если огонь ужалит кожу, значит, духи приняли тебя и очистили твою душу. Если же нет, то новый глоток и новый прыжок, пока духи не смилостивятся. Я долго отнекивался от прыжка, но в итоге согласился. А вот с Философом вышла проблема. Он прыгал слишком высоко и потом долго ругался, что духи обделяют его своим вниманием. Снова пил и снова прыгал, пока не напился до такого скотского состояния, что попросту рухнул в костер во время разбега. К счастью, рядом стоял Леший, который помазанника древних богов успел оттащить в сторону за ноги и бросил возле колючих кустов.
- Допизделся, парнишка, - резюмировала Настя, смотря, как Философ стонет и пытается почесать обожжённую огнем жопу.
- Факт, - посмеиваясь, согласился Шакал. – Настолько духов заебал, что те его чуть в собственном соку не запекли.
- Я – вторая ипостась… - тонко заголосил из кустов Философ.
- Тише, Илюшенька. Ты в себя сначала приди, а потом за ипостаси затирай, - фыркнула Настя. – Ладно, хуй с ним, с помазанником. Плесните даме водки. Похолодало что-то…

Постепенно народ стал расходиться по палаткам. Те, у кого палаток не было, забирались в спальные мешки или просились потесниться более предусмотрительных товарищей. Ушел спать Колумб с Викой. Настя, загадочно улыбаясь, утащила Макса в свою палатку. Леший увалился спать прямо у костра, причем мне казалось, что бородачу никакой холод не страшен. Знай себе, закутался в ватник, воротник поднял и моментально уснул. Я тоже попробовал уснуть, но Розанову, судя по всему, из необъятного мешка Философа досталась просроченная консерва, из-за чего находиться с ним в одной палатке очень скоро стало невозможно. От удушливой вони слезились глаза и желудок постоянно норовил вытолкать все съеденное. Поняв, что так и не усну, я негромко выругался и выбрался из палатки на свежий воздух.
У догорающего костра мелодично похрапывал Леший, но лучше уж храп, чем ядовитый пердеж Славика. Ночью все-таки ударил небольшой морозец, но он не заставлял дрожать от холода. Наоборот, бодрил и наполнял голову ясностью. Улыбнувшись, я достал из рюкзака Славика термос и плеснул себе кофе. Какой-никакой, но все-таки завтрак.

- Яр, ты чего не спишь? – послышался из ближайшего спального мешка приглушенный голос Василисы.
- Попробуй тут уснуть, когда по соседству играется ноктюрн кишечных труб. Точно тебе говорю – Розанова надо запретить Женевской конвенцией, как биологическое оружие массового поражения, - буркнул я. – А ты чего не спишь? Я разбудил? Сейчас кофе попью и пойду погуляю.
- Не, не. Все нормально. На природе сложно уснуть, - улыбнулась Вася. – Особенно после такого бурного вечера. Не против, я подсяду?
- Нет, не против, - ответил я. Вася застегнула до горла куртку и, присев на бревно, тут же прижалась ко мне.
- Однако, морозненько, - пробормотала она. Чуть подумав, я снял свою куртку и накинул на нее. Глаза Васи благодарно блеснули. – Спасибо. Ты сам-то не замерзнешь?
- Не. Кофе горячий, да и не холодно, на удивление.
- А я всегда мерзну. Как температура хоть чуть ниже нормы, тут же нос красный и дрожу, как сама не своя.
- На, глотни, - ответил я, протягивая Васе кружку с кофе. – Потеплее будет.
- Спасибо.
- Не за что.
- Яр?
- М?
- Можно вопрос?
- Ага.
- А что у тебя с голосом? – спросила она и тут же виновато шмыгнула носом, увидев, как я смутился. – Прости. Сама не знаю, зачем…

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.

- Нет, вы не наемники. Вы часть группы. Важная и неотъемлемая, - поправил его Макс. – А одним из критериев успеха великих групп всегда был правильный менеджмент.
- Если кто-то из вас предоставит аргумент, что он лучше на той или иной позиции, мы обязательно это рассмотрим, - добавил Славик.
- Ты, блядь, зануда, Розанов, - фыркнул Андрей. – Ладно. Если вам в кайф этим заниматься, я не против. Хуярьте, только в путь.
- Второй вопрос на повестке. Творческий, - кивнув, продолжил Макс. – Думаю, все согласятся, что в музыке лучше всех шарят Слава и Ярик. Поэтому предлагаю, чтобы именно они отвечали за написание музыки в нашем коллективе. Конечно, каждый участник будет вовлечен в процесс и его идеи будут учтены.
- То есть, если я захочу вставить какую-нибудь охуенную сбивку или полноценную партию, то без проблем? – уточнил Андрей.
- Если это будет гармонировать со всем остальным, то да, - согласился Славик. – В музыке важно, чтобы даже хаос был в гармонии с мелодией.
- Ладно, ладно. Я так… уточнить просто, - сдался Андрей.
- Яр, а ты не против? – спросила Вася, повернувшись ко мне. – Ну, музыку писать.
- Нет, не против. Это же обсуждалось уже, если не путаю, - вздохнул я. – Розанов с меня так просто не слезет. Проще согласиться.
- Тогда с этой частью вопрос закрываем, - обрадованно хлопнул в ладоши Макс. – И идем дальше. Мы думали начать с каверов…
- Хуйня! – резко перебил его Андрей. – Я каверов на всю жизнь наигрался. Это не творчество, а паразитизм.
- Согласна, - чуть подумав, ответила Вася. – Чем мы тогда от Сильверов отличаться будем? Их программа целиком из каверов состоит.
- Договорить дайте, - протянул Макс и продолжил, когда остальные замолчали. – Думали начать с каверов, но решили отказаться от этого по уже высказанным вами причинам. Если уж и делать что-то, то надо делать свое. Уникальное. Настоящее. Честное. А кавер какой-нибудь бонусом добавить, если сильно захочется. Поэтому я решил подтянуть к этому делу Блодвен.
- Ха! – рассмеялся Андрей. – Типа Настька будет у нас поэтом?
- Типа да, - Макс пошуршал листками на столе и, выудив один, протянул его Андрею. – На, почитай.
- Чо это? – нахмурился тот, после чего вздохнул и ехидно посмотрел на Макса. – Ее стихи?
- Ага. У Славы уже есть идеи насчет вступления. Средний темп, слегка дисторшированный, отстраненный вокал, приглушенные гитары, сэмплы и синтезатор.
- Ну, допустим, - протянул Андрей, передавая листок Васе. Та прочитала написанное и улыбнулась.
- Любовь, смерть, предательство. Пышные метафоры, - ответила она. – «Гроб, гроб, кладбище, пидор». Только «пидор», наверное, стоит убрать. Убивает всю атмосферу.
- Блодвен это стихотворение после разрыва с Альфредом написала. На эмоциях была, - улыбнулся Макс, собирая в небольшую стопочку другие листы бумаги. – Поправим. Не критично. Здесь еще стихи. Преимущественно мои, конечно. Но Блодвен обещалась над ними поработать.
- Ну, я со стихами не дружу, так что на ваше усмотрение, - поднял руки Андрей.
- Аналогично, - добавил я.
- А если я… ну… - замялась Вася. – Попробую что-то написать, можно?
- Нужно, - кивнул Макс. – Я хочу максимум вовлеченности от каждого. Наш проект должен выделяться на музыкальной сцене. Достойных отечественных коллективов в готике я не знаю.
- Ну, да, - согласился Славик. – У наших только дум хороший получается. А темная романтика страдает.
- Факт, - ответил Макс.
- Ладно, а имя-то коллективу нашему придумали? – спросил Андрей. Макс переглянулся со Славиком, который неожиданно покраснел.
- В целом, да. Оно само родилось и, как мне кажется, идеально подойдет и нам, и нашему творчеству.
- Так, и что придумали?
- Nox Aeterna, - сдавленно ответил Славик и вжал голову в плечи, услышав громкий хохот. Все же последняя Черная месса еще не стерлась из памяти. Да и вряд ли сотрется.
- А мне нравится, - улыбнулась Вася. – «Ночь вечна». Поэтично звучит.
- Ну, с оригиналом не сравнится, - проворчал я, спровоцировав очередной взрыв смеха. Причем смеялся даже Славик. – Я не против.
- Блодвен обещалась над логотипом поработать, - добавил Макс. – Для Silver Queen и Rise Up логотипы она рисовала. Так, еще момент… Колумб разрешил нам пользоваться своей студией. Это значит, что все инструменты тоже в нашем распоряжении.
- Кухня хороша, - кивнул в сторону ударных Андрей. – Две бочки. Солидно.
- Неудивительно. Колумб здесь записывает все – от готики до дэта.
- Так, а по ролям что? – спросила Вася. – На записи, допустим, я смогу и ритм держать, и соляки пилить, если понадобится. А на лайве?
- По ходу дела разберемся, - усмехнулся Макс. – На крайняк, ритм на себя возьму. Либо сессионного подцепим.  
- Всегда можно синтезатор использовать, - буркнул Славик, осматривая колумбовский аппарат, которым не побрезговали бы и профессиональные музыканты.
- Не. Если какой-то инструмент звучит, он должен звучать и вживую. Так… в итоге у нас получается следующее. На Андрюхе ударные, Яр на басу, Вася берет гитару, Слава на клавишных, а мне остается вокал.
- А скрипка? – спросила Вася, заставив меня покраснеть от смущения. – Ярик же на скрипке еще играет. Прикинь, как круто будет с живой скрипкой?
- Подумаем, как это использовать, но идея мне нравится, - широко улыбнулся Макс. – Вот, пошла жара! Втягиваемся, работаем.
- Звучит складно. Но нам еще предстоит сыграться, - охладил я ребят. Впрочем, восторг от предстоящей работы уже захлестнул их. Даже у Андрея с лица пропала скептичная ухмылка, когда он уселся за ударную установку.

Для начала Андрей немного размялся на основных рудиментах, затем подключил сначала одну бочку, затем вторую. Он с головой погрузился в свою партию и еле заметно шевелил губами, отсчитывая доли. Макс довольно улыбался, кивая головой, а Славик принялся загибать пальцы и забавно щурился, пытаясь отследить, куда дальше поскачет рисунок.
- Прекрасный инструмент, - улыбнулся Андрей, отложив палочки. – Как под меня делали.
- В третьем акте у тебя темп сбился, - сообщил ему Славик.
- Отъебись! – коротко ответил Андрей и показал смущенному Розанову средний палец. – Разминка на то и разминка, чтобы ошибаться. Даже такой задрот, как ты, должен это понимать.
- Ничего не могу с собой поделать, - вздохнул Розанов. – Это профессиональное.
- Ага. Ты главное старый панк не слушай. Охуеешь, как там легенды лажали на записях. Сердечко не выдержит.
- Твоя правда, - согласился я, переключив внимание Андрея на себя.
- Ну а ты, басист, - хохотнул он. – Хватай весло и давай со мной. Начни, а я подхвачу.
- Ладно, - вздохнул я. Затем, чуть подумав, взял со стойки старенький Фендер и подключил его к комбику. Гитара оказалась расстроенной, но, к счастью, у Колумба был в наличии тюнер и через пару минут гитару удалось привести в божеский вид.

Начал я с простой гаммы, которой привык разминаться. Андрей быстро ухватил последовательность и включился в игру. На миг мне захотелось уязвить его, а еще показать остальным, что играть я могу куда лучше. Так простенькая гамма неожиданно перешла в сложный блюз. Андрей молниеносно отреагировал на смену рисунка, чего я никак не ожидал. Блюз сменила классика, а потом случился резкий переход в джазовый бубнеж, который Славик попросту не переваривал, называя его кашей, а не музыкой. Но Андрея и это не смутило. Он сбился всего пару раз и то в начале.

- Гондон ты, - усмехнулся он, утирая пот. Но сказал это без злобы. Наоборот, в ругани было и одобрение. – Думал, я скачки твои не замечу?
- Да, - честно ответил я. – Но ты заметил.
- Ну, по крайней мере ты заставил меня проснуться.
- И попотеть, - улыбнулась Вася.
- Все хорошо, прекрасная маркиза. Чем сложнее партия, тем лучше, - согласился он и, подойдя ко мне, хлопнул ладонью по плечу. – Молодца. Порадовал.
- Всегда пожалуйста, - хмыкнул я. Андрей кивнул и, подойдя к холодильнику, вытащил оттуда пару бутылок пива.
- За такое не грех выпить, а?
- Не, я пас.
- Как знаешь. А я выпью, - с громким «чпок» пробка отлетела в сторону, и Андрей жадно присосался к бутылке. Выпив половину, он довольно крякнул и, улыбнувшись, опустился на диван. – Самое то после хорошей практики. Кстати, господа. И дама, конечно. Идейка тут появилась.
- Какая? – тут же спросил Макс.
- Да песню вспомнил, которую ты частенько на гитаре лабаешь. Ну, ту, французскую.
- «Сплин» Бодлера, - подумав, кивнул Макс. – Так, и что с ней?
- А чего бы нам с нее не начать?
- Хм, хорошая идея, - согласилась Вася. – Мы же делали уже на нее аранжировку. Под акустику правда, но развить идею будет проще, чем с нуля писать.
- Что скажешь? – спросил у Славика Макс. Розанов помял нижнюю губу указательным пальцем, что говорило о высокой степени задумчивости, и кивнул в сторону стойки с гитарами.
- Сыграй мелодию.
- Давай я, - предложила Вася, беря в руки акустику. Проверив строй, она дождалась кивка Макса и начала играть. Сыграла она ровно до середины, пока Славик не поднял руку. – Ну, как?
- Есть пара мыслей, - проворчал Славик. Он занял место за пианино и попросил Васю сыграть вступление еще раз, после чего добавил клавишный перебор к мягкому и меланхоличному шелесту гитары и разочаровано мотнул головой. – Нет, не то.
- Нужно постепенно наращивать темп и добавлять другие инструменты, - предложил я. – Смотри, сначала адажио…
- Хуяжио. Давай по-русски, - ругнулся Андрей.
- Как скажешь. Итак, сначала адажио… спокойно, мягко, нежно. Потом добавляется вокал. Следом гитару подчеркивают ударные, но тоже спокойно и мягко, не разрушая ритм. Включается бас…
- И с середины переход в аллегро! – перебил меня Славик. – Шикарно!
- Суть ты уловил, - кивнул я. – Василис, можешь еще раз сыграть вступление… Хотя, давай сразу вторую часть.
- Нет, нет. Мне надо записать и подумать над рисунком песни, - мотнул головой Славик. – Спасибо, Ярослав, дальше я сам.
- Ну, что и требовалось, - усмехнулся я, разведя руки в стороны. Славик тут же покраснел, когда остальные рассмеялись.

Хотелось бы сказать, что первая песня далась нам легко и непринужденно. Так было сперва, на словах. А потом в дело включился перфекционизм Розанова, который корпел над нотами, стараясь найти золотую середину, которая устроит его изменчивое «я». Результатом Славик всегда делился только со мной, порой выгонял Андрея с ударной установки и садился за нее сам, чтобы найти именно тот звук, что был ему нужен. Поначалу это приводило к конфликтам, а в один из дней и вовсе привело к разбитому носу. Виной всему слова Розанова в адрес Андрея, когда он обозвал барабанщика тупорылой бестолочью, неспособной понять гениальность придуманного Славиком ритмического рисунка. Андрей такое терпеть не стал, отложил палочки в сторону и от души врезал талантливому мультиинструменталисту по роже. Макса в тот день в студии не было, поэтому конфликт пришлось гасить мне, Насте Блодвен и Васе. Удалось это сделать с превеликим трудом.

- Ты хуй и хам, - заявил Розанов, прижимая к носу платок, смоченный в холодной воде.
- Думаешь, это все?! Я тебе сейчас по серьезке пизды дам, - огрызнулся Андрей.
- Потому что таланта в тебе ноль целых и одна седьмая, - парировал Славик.
- Ну, если так, то садись за установку и сам играй.
- Я не могу. Я клавишник.
- Тогда ебальник завали…
- Заткнулись, нахуй! – рявкнула Настя, заставив ребят вжать головы в плечи. – Ишь, блядь, распизделись. Этот калич нормально с людьми говорить не может. Этот беса врубает и кулаками машет, двор и музыкалку перепутав. Андрюшенька, друг мой ситный, ты же понимаешь, что ладошкой махнешь и Слава в кому впадет? Лет на десять. Слава, отрада моя синеокая. Ты бы слова выбирал потщательнее, а? Андрей у нас – дитя улиц, блатным братцем воспитанный. В их среде за такие слова жопы с треском разрывают, а потом в могилку в закрытом ящике кладут.
- Грубо, но доходчиво, - улыбнулась Вася. Андрей и Слава, насупившись, побуравили друг друга злыми взглядами, после чего Славик вздохнул и первым протянул ладонь.
- Перегнул. Виноват, - коротко буркнул он. Андрей мотнул головой, но протянутую руку все-таки пожал.
- Забыли. Пойду на улицу. Свежим воздухом подышу.

- У него правда блатной брат? – поинтересовался я, когда Андрей ушел на перекур вместе с Васей.
- Самый что ни на есть настоящий, - кивнула Настя. – Двоюродный правда, но кому какая разница. Никита Васильев. Тихий погоняло.
- Почему Тихий?
- А потому что за словом в карман не лезет. У него там, в кармане, перо лежит. Ну, будет интересно, Андрюху попытай. Он тебе о братце много интересного расскажет.

Пусть мне было дико любопытно, лезть в душу к Андрею я не собирался. Но Настя сама подняла эту тему, когда мы шли вечером к остановке, чтобы разъехаться с Окурка по домам. Славик уехал раньше, так что шли мы по темным улицам вчетвером и, чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Настя попросила Андрея рассказать о брате.

- Да чо там рассказывать. Пацан он приличный, на Речке его уважают, - ответил Андрей, закуривая сигарету. – То, что оступился по молодости, ну, с каждым такое случиться может. Сейчас Некит под Толиком-спортсменом гоняет. В его бригаде. Толик так-то тоже молодой, недавно центровым стал. Ну и подтянул тех, с кем по босоте бегал. Они ж с Некитом в одну секцию бокса гоняли по пиздюкам. А тут Некит на малолетку залетел. С бабки одной серьги содрал, да наследил знатно. Но там родаки подмазали следствие, в общем выпустили его через годик. Помыкался он, да к Толику под крыло и нырнул, когда тот позвал. Сейчас с уважаемыми людьми на постоянке трется, да и пацаны о нем только хорошее говорят.
- Ну, чисто американская мечта, - рассмеялась Настя. Андрей тоже улыбнулся. – История не нова. Каждый третий в нашем городе под чьим-нибудь крылом так трется, а потом в лесополосе всплывает. По весне, когда снежок растает.
- Иди в жопу, Брылева, - хмыкнул Андрей. – Некит – пацан осторожный. В блудняк лишний раз не лезет.
- Ну, все они такие осторожные, Андрюш. Да финал у всех очевиден. О, смотри, Ярик рот чот открывает и закрывает. Поди вопрос парнишку мучает, - кивнула в мою сторону Настя. Я покраснел и глуповато улыбнулся, но Андрей поддел меня плечом и, выпустив в воздух колечко из дыма, кивнул. Мол, спрашивай, отвечу.
- А как тебя к неформалам тогда занесло? – тихо спросил я. – Мы же для таких, как твой брат, мясо обычное.
- Да, как сказать, - почесал затылок Андрей. – Не тянет меня в блатной мир, если честно. Видел я друзей Некитовых, разговоры их слышал. Стелят гладко, а по глазам видно, что пиздят. Есть, конечно, среди них приличные. Некит, к примеру. Или Толик. Но их мало. Остальные по беспределу живут. Понятиями прикрываются. Не мое, в общем. Хотя, кто знает, может и я по кривой бы пошел, как Некит, если б не Макс. Дискач был как-то в центре, ну, на набережной, как обычно. Я туда с девчонкой поперся, потанцевать, пиво попить, отдохнуть культурно. А тут босота окурковская до меня доебаться решила. Они, суки, глаза залили и при девчонке моей на меня гнать начали. Мол, кто такой, кого знаешь, под кем ходишь. Слово за слово, я одному по ебалу двоечкой прописал, а остальные меня тут же на землю повалили и давай ногами хуярить. Недельку потом кровью ссал. А тут, раз… и прекратили. Слышу только, что вой стоит. Глаза приоткрываю, а там пацан в черном дрыном машет. Ну, доской, короче. А второй его прикрывает. Страшный, что пиздец, в цилиндре еще. Один гопарь на земле валяется, остальные пятятся, а пацан наседает и орет, что не по-джентльменски до пацана с девчонкой доебываться на дискаче. Босота, короче, смутилась и деру дала. Меня с земли подняли, отряхнули и пузырь болеутоляющего в руки сунули. Короче, в тот вечер я с Максом и Шакалом и познакомился.
- А девчонка чо? – усмехнулась Настя.
- Да, ничо, - пожал плечами Андрей. – Домой проводили, испугалась она сильно. Ну а я с пацанами на радостях наебенился в говно. Это сейчас нефоры преимущественно ссыкло, Макс другой. Как и Шакал. Этим и подкупили.
- Прекрасная история, - съязвила Настя. – Теперь, Яр, ты понимаешь, как готами становятся.
- Куда там, - рассмеялся Андрей. – Мы ж не сразу скорешились. Пересекались потом пару раз в других компашках. Я по панку угорать начал, на одной тусовке с Черепахой познакомился, он меня и зазвал к себе. Там я Макса опять увидел. Ну и зацепились языками, выпили, как полагается. Так и началось общение. А готика… ну, тот же панк. Разве что поцивильнее, да бабы не блевотиной и ссаками воняют, а вином и духами. Так, ладно. Чо мы, в четверг собираемся?
- Ага, - кивнула Вася. – Надеюсь, Слава доделает аранжировку. А то вы друг друга точно поубиваете.
- Творческие споры, - улыбнулся Андрей. – Макс бы не допустил, чтобы до драки дело дошло.
- Не все ж Максу вам сопли подтирать. Приучайтесь быть самостоятельными, - важно заявила Настя. – Так, погодите. С четвергом понятно, вы собираетесь. А суббота?
- А что с субботой? – нахмурился я. – Тридцать первое октября. Конец осени.
- Самайн, - загадочно улыбнулся Андрей. – А мы всегда празднуем Самайн. Макс не говорил разве?
- Как-то умолчал.
- Значит, еще скажет, - кивнула Настя. – Традиции – эт святое.
- Как и затащить какого-нибудь гота в свою палатку, а, Блодвен?
- Не без этого, сладкий, - ощерила ровные белые зубки Настя. Я удивленно переводил взгляд то на нее, то на Андрея, не понимая, о чем вообще речь. К счастью, все прояснила Вася.

- Это Шакал придумал. Два года назад, когда ни меня, ни Насти в тусовке не было. Они своей компашкой в лес едут, костры жгут, древних богов восхваляют, - ответила она.
- И бухают, как черти, - добавила Настя.
- Одно другому не мешает, - согласился Андрей. – Короче, считай, что это просто выезд на природу, но со своими заскоками. Поедешь?
- Если других дел не будет, - вздохнул я. Под делами подразумевалась мама и то, разрешит ли она мне поехать с ночевкой в лес. Но говорить друзьям об этом я не стал. Что-то подсказывало мне, что традиционной порцией насмешек все не ограничится.
- О, роднуля, - пропела Настя. – Без тебя эти два дегрода точно друг друга поубивают. А ну как закусятся на тему музыки и все, и пиздец.
- Это правда не от меня зависит, - тихо ответил я, машинально поправляя воротник водолазки. Вася внимательно на меня посмотрела и ее бледные щеки тронул стыдливый румянец. На миг мне показалось, что она видит меня насквозь. И знает, о чем я умолчал.
- Расслабься, - вздохнул Андрей. – Силком никого не тащат. Не можешь? Значит, есть причины. О, мой трамвай.
- Я на автобус, - махнула нам рукой Настя. Вася, попрощавшись, тоже пошла с ней.

Естественно, в четверг Макс пригласил и меня, и Славика на празднование Самайна. Ожидалось не так много народу, так как тусовка была все же для своих, но я пока взял паузу. Надо было поговорить с мамой, а она с ночевками отпускала меня куда-то крайне неохотно. Если только не приглашала к себе Гошу. Тогда ей становилось на меня глубоко похуй. Ей и так было похуй, но в этот момент особенно.
Помимо приглашения на Самайн, случилось еще одно знаковое событие. Славик наконец-то привел нашу первую песню в божеский вид. Он заявился в студию к обеду, взъерошенный сильнее обычного и молча раздал каждому его партии. С минуту он нервно покусывал ногти, а потом смущенно порозовел и облегченно выдохнул, услышав то, чего так сильно ждал. Одобрение.
- Все ж стоило тебе в морду дать. Глянь какую красоту сотворил, - буркнул Андрей, отбивая ладошкой ритм новой песни.
- Думаю, звучать будет необычно, - согласилась Вася. Она взяла в руки гитару и, не мешкая, принялась играть. Изредка она останавливалась, смотрела в ноты и возвращалась к исполнению. – Начало в стиле неоклассики?
- Да, - кивнул Славик. – Ярослав предложил добавить осенней меланхолии.
- Отлично получилось, - улыбнулся Макс, заставив меня смутиться. – Начало похоже на Sopor Aeternus. Слышали? Шакал по ним фанатеет. Говорит, что это настоящая музыка смерти. Прочит великое будущее.
- Ну, пусть нам тоже напророчит, бабай майонезный, - фыркнула Настя. Она подперла кулачком голову и внимательно слушала, как играет Вася. – Ну, красота. На Ваську можно вечность смотреть, залюбуешься, как играет.
- Ну, тебя, - тихо рассмеялась та. – Но мелодия и правда красивая.
- После вступления и пары куплетов идет эмоциональный отрезок. Я вдохновлялся классической немецкой готикой.
- Скорее, что-то типа темного кабаре, - кивнул Макс. – Но мне нравится. Ну, что? Прогоним свои партии и попробуем сыграть?
- А, давай. Чего языками лишний раз трепать. Поглядим, как все это дело звучит, - согласился Андрей.
- Василиса, - встрял Славик. – Во второй половине подключается электрогитара, не забудь.
- Да, да, - пробормотала та. – Сейчас педаль найду.
- Тогда я играю вступление? – уточнил Макс и, получив в ответ дерганный кивок, снова улыбнулся. – Поехали.

Странным было то чувство. Играть свою первую песню. Песню, в создании которой ты принимал непосредственное участие. С аранжировкой Славик постарался на славу, как бы комично это ни звучало, и малоизвестное стихотворение Шарля Бодлера вдруг обрело новую жизнь. Теперь в виде полноценной песни.
Первым начал Макс. Мягко коснувшись струн, он проиграл вступление и запел. Запел не так, как тогда, на квартире Слепого Пью. Запел по-другому. Мягко, отстраненно, меланхолично. Все, как и задумывал Славик. После второго куплета подключились бас и ударные. С Андрея словно ветром сдуло все веселье, и он сосредоточенно отбивал ритм, а я наслаждался глубокой вибрацией бас-гитары, отдающейся внутри груди. Славик стоял посреди студии, как настоящий дирижер, напряженно вслушиваясь в каждую ноту. Клавиш в этой песне не было, и я понял, почему, но гораздо позже. Для первой песни был нужен первый слушатель. Кому быть первым слушателем, как не композитору? И Славик со всей ответственностью подошел к этому делу, попутно продолжая уничтожать зубами свои ногти. Иначе он не мог, и с этим все смирялись. Рано или поздно.

- Охуительно, - прошептала Настя, когда мы закончили. Она промокнула черным платком глаза и повторила. – Бля буду, охуительно.
- Спасибо, - пробормотал Славик, нахмурив густые брови. Он повернулся к Василисе и добавил. – В третьей части гитара звучит ярче. Не глуши струны.
- Хорошо, - кивнула Вася. – Почерк твой не разобрала.
- По остальному. К басу вопросов нет. Ударные в начале чуть мягче, думаю. К вокалу тоже вопросов нет.
- Благодарствую, товарищ композитор, - съязвил Андрей.
- Я хочу, чтобы все было прекрасно, - словно оправдываясь, буркнул Славик. – И вокал, и музыка.
- Все хотят, - в голосе Макса прорезался металл. – Если надо, сделаем. Я согласен с замечаниями.
- Тогда еще раз? – спросил Слава. Ответом ему был дружный кивок всех присутствующих. Кивнула даже Настя.
- И раз, и два, и три, - отсчитал Макс и вновь коснулся струн гитары.

Домой я возвращался в приподнятом настроении, а в голове по-прежнему звучал мягкий голос Макса и звук его гитары. Так всегда и бывает, если музыка тебя пробирает по-настоящему. Она надолго застревает в голове и выгнать ее оттуда способен только какой-нибудь навязчивый попсовый мотив, который ты услышишь по радио.
Правда настроение немного омрачил труп у подъезда. Проходя мимо, я невольно вздрогнул, увидев синее, перекошенное лицо местного бомжа Лелика, лежащего у лавочки в луже застывшей, почерневшей крови. Рядом толпились люди в форме, стояли две машины милиции и труповозка из областной больницы. Я уже видел этот грязно-белый «Рафик», когда умирал кто-то из соседей. За Сашкой Феоктистовым тоже приезжал он.

- Баб Валь, а что случилось? – спросил я тихо у соседки, Валентины Тимофеевны. Та вздрогнула, услышав мой голос и резко впилась артритными пальцами в рукав куртки.
- Ой, Слава. Напугал, - пробормотала она. – Да, вот. Лешку убили.
- Кто убил? – нахмурился я. Лелик был самым безобидным бомжом из всех, кого я знал. Со всеми здоровался, если ночевал в подъезде, то всегда за собой убирал и помогал местным бабкам за денежку донести сумки с продуктами до квартиры.
- Кто знает, - тяжело вздохнула соседка. – Иваныч говорит, что шпань залетная какая-то. Мимо шли, Лешка у них сигаретку-то спросил, а там слово за слово… ну, и ножом его, значит, в бок. «Скорая» пока ехала, Лешка и того. Ты иди, Слав, иди. Не надо тебе смотреть на это. Не надо, говорю.
- Ага, - кивнул я и, мышкой прошмыгнув в подъезд, пулей взлетел на четвертый этаж и трясущимися пальцами вставил ключ в замок входной двери.

- Что там за суета у подъезда? – лениво спросила мама, обрабатывая пилочкой ногти. Она проигнорировала и мое бледное лицо, и трясущиеся руки.
- Лелика убили, - тихо ответил я.
- Бомжа? Пф, - фыркнула она. – Поделом. Хоть срать в подъезде никто не будет. А ты где шлялся?
- На репетиции был.
- Ясно. Уроки сделал?
- Да, мам.
- И то хлеб, - вздохнула мама. За все время разговора она так и не подняла на меня взгляд. А меня вдруг кольнула страшная мысль. А что, если бы не Лелик лежал там внизу, а я. Плакала бы мама? Или, вздохнув по привычке, сказала бы, что «собаке собачья смерть»?
- Мам, - подумав, я решился спросить о субботе. – Можно я в субботу с ребятами на природу поеду?
- С какими ребятами?
- Ну, со школы, - в кои-то веки я был благодарен, что мама не смотрит на меня. Иначе бы сразу поняла, что я безбожно вру. – Мы с ночевкой едем, в область. Пока погода хорошая.
- А взрослые?
- Ольга Владимировна и Станислав Сергеич поедут, - снова соврал я.
- Охота жопу морозить, - вздохнула мама. Пилочка размеренно гуляла по ухоженным ногтям туда-сюда. – Ладно, черт с тобой. Хоть отдохну одна.
- Хорошо, - облегченно улыбнулся я.
- Учти только, - криво улыбнулась она, поднимая на меня холодный взгляд. – Придешь с запашиной, урою. Знаю я такие поездки.
- Я же не пью, мам, - покраснел я, вспомнив, как прошлый раз, после Черной мессы, объелся мяты у подъезда до зеленой слюны. И все ради того, чтобы мама ничего не почуяла. Но мама все равно избила меня ремнем, посчитав, что мятой я пытался спрятать запах сигарет.
- Я предупредила, - сухо ответила она, возвращаясь к маникюру. Кивнув, я поспешил исчезнуть в своей комнаты. Злоупотреблять маминым терпением явно не стоило.

В субботу, в семь утра, я уже вышел из дома. Надо было еще зайти за Славиком, потом доехать до Окурка, где собирались остальные, и только потом всем вместе выдвигаться в сторону электрички, которая ехала в область. Вещей я с собой взял немного: сменные штаны, носки, теплый свитер и перочинный нож. Лезть в холодильник за продуктами было рискованно. Если мама поймет, что я стащил колбасу или сыр, то снова слетит с катушек. Поэтому, хорошенько подумав, я вытащил из заначки несколько мятых купюр, которые собирался отдать в общак, если денег вдруг не хватит на что-нибудь. В заначке лежало немного. Карманных денег мне мама не давала, но порой удавалось сэкономить на покупке нотных тетрадей в музыкалку или оставить себе деньги из-за сорвавшейся с классом поездки в краеведческий музей. Ну, хоть не с пустыми руками приду к Максу, как какой-то нахлебник. И то радостно.

В ночь на тридцать первое октября ударили первые заморозки и утро было студеным. Похрустывала под ногами грязь, скорбно покачивались полностью голые и черные ветви деревьев, да тоскливо стрекотали сороки, копаясь в мусорных баках. Колючий ветер завывал в подворотнях, хлопал деревянными дверями в подъездах, забирался за шиворот, чтобы хорошенько так укусить.
Но даже несмотря на это, я шел к Славику с улыбкой. Двое суток на природе, с близкими по духу людьми, без криков, ругани и маминых стальных пальцев, хватающих меня за шею. Меня не пугал ни холод, ни то, что ночью мог ударить мороз или пойти ледяной дождь. Хотелось просто свалить куда подальше из серого города в глушь. Такую же серую, но тихую и чистую, в отличие от бетонно-кирпичных джунглей, где убить тебя может что угодно.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.