Для самых быстрых)

Активировать код: https://playinzoi.com/events/redeem

Кто забрал? отпиши в комментарии

Русский язык в SUNO‑дискорде одновременно объединяет и разъединяет. Чатов по языкам там много, но самые говорливые долгое время были китайцы и… мы. Русскоязычный чат то уступал, то обгонял их по активности (а потом модераторы подчищали сотни сообщений — и китайцы снова вырывались вперёд). Удобно же: двум «враждующим» народам легче сраться на одном языке.

Зачем я вообще туда пришла

У меня сломалась активация аккаунта после оплаты. Я наивно решила: у всех же проблемы с зарубежными платежами — кто‑нибудь сталкивался и подскажет.
Хуй на воротник.

Вместо ответа — классика жанра:

• «А ты уже все полы помыла и борщи сварила, чтобы сюда лезть и музыку делать, женщина?»

• «Кто позволил тебе тратить деньги мужа?»

Я думала, что такой способ самоутверждения остался в 2010‑м, когда интернет был зоопарком без смотрителя. Но нет. Сосисочная вечеринка гордо следует заветам предков. С моей проблемой не помог никто: большинство сидело на бесплатных аккаунтах (кредиты кончились — новая почта, новый акк), а у тех, у кого платные — всё ок, потому что они не из России.

Остаюсь слушать — и офигеваю

Я решила просто понаблюдать, что делают другие. Честно пыталась слушать — вырубала на 2–3 секунде. Что там было:

• Каверы на попсу и народные песни.

• Фэнтези/игровые треки с текстом нейросети без ритма и рифмы (я в прошлой части писала, как об русскую рифму ИИ спотыкается).

• Электронщина неопределённого стиля, клепаемая тысячами «на продажу». Один парень жёг кредиты с сотни бесплатных акков, заливал треки на платформу и ждал, когда посыплется бабло (поговаривают, что ждёт до сих пор).

Вокруг чего вертелись обсуждения:

• Как бы быстро обогатиться.

• Как накрутить лайки/просмотры в YouTube и в самом SUNO.

• Тестили обложки с грудастыми женщинами, обсуждали, чем генерить видеоряд под это. Любой ценой, но бесплатно.

В итоге вывели формулу успеха:

массовая подписка + взаимный лайкинг + сиськи на обложке + томный «эротичный» вокал + побольше BPM и баса.

Так образовалась кучка «лидеров», которые надрачивали друг другу на треки и попадали в тренды. Мне, кстати, до сих пор сыпятся подписки от аккаунтов, у которых количество подписок измеряется тысячами. И, оказывается, активность фоловинга прямо пропорциональна популярности треков. Вопрос: а нахрена вообще нужна такая популярность на какой-то ноу-нэйм площадке? Женщину не впечатлить на свидании, родителям не расскажешь (мать расплачется), во дворе - отпиздят, в компании - засмеют. Те же ребята потом хвалили мои тексты и спрашивали: «Почему ты не в трендах?» Потому что у меня другая цель.

Что делаю я

Я сознательно делаю очень плохую музыку (по меркам трендов). Как сформулировал GPT, «она звучит из подвала хрущёвки». Нормальный человек туда не пойдёт. В моих текстах боль, неудобство, неловкость, грязь, отвращение, зависимость и смерть.

Я потом напишу строчку:

Я сочиняю песни, под которые не потанцевать, не потанцевать.

Только умирать.

Бонус‑трек: политический цирк

Где русские — там обязательно найдётся один украинец, которому всё это русскоязычное сборище противно. По разговорам видно: он в этом «чате проклятых русских» давно (хотя у украинцев есть свой). Периодически у него вспыхивает сидаличный нерв, и он начинает срываться на тех, кто не знает о его «особенностях».

У меня вопросы:

1. Нахуя он это делает?

2. Как этот срач меняет положение дел?

3. Почему именно русскоязычный чат превращается в балаган, а в остальных придерживаются темы?

Но закончу, на позитивной ноте — цитатой из великой песни про ведьмака:

Бросил суровый взгляд из‑под широких плеч

Из пыльных склепов памяти, из цифрового нафталина мы вытащили ЕГО. Двести мегабайт чистого, незамутненного насилия и ностальгии. Артефакт ушедшей эпохи, где полигоны были угловатыми, а свобода — абсолютной. Игра, где пиксельная кровь забрызгивала пиксельные стены под хриплый вой модема.

И начался исход. Наши серверы — дырявые, самопальные ковчеги, поднятые на кухонных компах и в гаражных кооперативах, — вновь зажглись в ночи. Тридцатилетние и сорокалетние мужики, обремененные ипотеками и экзистенциальным ужасом, вновь надевали виртуальные шлемы. Мы собирались в команду не для того, чтобы выиграть раунд. К черту раунд. Мы собирались, чтобы говорить.

Под грохот выстрелов и предсмертные вопли аватаров, в этом карнавале цифровой смерти, рождался самый живой и свободный диалог. «Пацаны, прикройте Б, я тут про Канта хочу задвинуть». «Кидаю флешку! А вы читали новый роман?.. полное дерьмо, кстати». «Сзади, сзади! Эта система — как хреновый геймдизайн: правила идиотские, баланса нет, а админ — мудак».

Это был наш монастырь. Наша катакомбная церковь. Абсолютный звуконепроницаемый кокон из низкополигональных текстур. Здесь, в какофонии взрывов, мы шепотом обсуждали политику. Кричали об искусстве. Спорили о будущем, отстреливая друг другу виртуальные головы. Исповедовались. И ни одно всеслышащее Ухо не могло разобрать этот священный бред. Для него это был лишь шум. Белый шум гражданской войны в масштабе 200 мегабайт.

Они ищут угрозу? Да она повсюду, идиоты! Угроза — это не заговор в подвале. Угроза — это два человека, которые свободно говорят. Угроза — это мысль, не прошедшая цензуру страха. Они могут обернуть всю планету колючей проволокой, но всегда останется трещина, щель, баг в системе, через которую просочится дух. Всегда найдется своя игра, своя шифропанк-молитва, свой эзопов язык на языке выстрелов и респаунов.

Они пытаются лечить гангрену, запретив слово «гангрена». Они хотят уважения, выжигая каленым железом любую критику, не понимая, сука, что уважение — это не то, что берут силой. Это то, что отдают добровольно, а у них брать уже нечего, кроме анализов.

Этот Левиафан, этот колосс на глиняных микросхемах, ведет себя не как грозный отец, а как истеричная, неуверенная в себе баба. Он смотрит на нас, как на имбецилов, которых может свести с ума любая крамольная мысль, любая книга без штампа «ОДОБРЕНО». А на деле — это его самого корежит и плющит от любого косого взгляда, от любой шутки в свой адрес. Он готов разнести полмира из-за того, что ему показалось, будто кто-то в толпе прошептал «хуй».

И вот оно сидит в своем бункере, окруженное бесконечными архивами наших «гг вп» и «раш Б, сука!». Оно тонет в бессмыслице, которую само же и породило. А мы, мы перезаряжаем свои виртуальные винтовки, и кто-то в голосовом чате, перекрывая звук взрыва гранаты, говорит: «А теперь, джентльмены, давайте поговорим о метафизике предательства...»

И это, блядь, охуенно.