1991

В снятом все тем же Михаилом Хлебородовым клипе на «Делай как я» Титомир и сотоварищи танцуют в заводском цеху под испытующими взглядами людей в дорогих костюмах – к недоумению рабочего в каске, который еще не знает, что промышленное производство стремительно уступает дорогу производству символического.

Уже не эстрада, еще не хип-хоп, «Делай как я» – первый полноценный гимн нового поколения, четко обозначивший две ключевые его ценности. Во-первых, это был стиль: характерно, что в рефрене Титомир предлагает именно «смотреть» на него. Во-вторых, тусовка: хотя в тексте фигурируют и совковые лопаты, и деньги, и улицы, и рабочие районы, ключевыми словами кажется строчка «Здесь нет чужих, здесь только свои», а дерзко надменная интонация певца не оставляет сомнений в том, что он легко осуществит необходимый фейсконтроль. Высокая энергия первых записей Титомира на многие годы вперед гарантировала ему роль символа и обеспечителя элиты нового типа. И никто не думал ни о чем, что может кончиться плохо.

Герман Витке, автор текста:

По неизвестной мне причине, кроме слов «Эй, подруга, посмотри на меня, делай как я», народ ничего не запомнил. А там между прочим в куплетах социальный привет очень серьезный сидит: «Здесь нет чужих, здесь только свои, / Здесь нет тех уродов, что виноваты, / Здесь нет также тех, что всех довели / От любви и мечты до совковой лопаты».

Социальный месседж там был – просто его никто не расслушал.

Мы с Богданом познакомились на студии Gala в ДК автомобилистов. Был как раз тот момент, когда они с господином Лемохом, грубо говоря, развелись, и за Лемохом как бы остался лейбл «Кар-Мэн». Богдан искал, естественно, студию, искал продюсера. Но чтобы их найти, нужно иметь произведение. И произведение было для него написано. Я считаю, что именно я подсказал, в какую сторону музыкальную ориентироваться. В 1991-м еще мало кто у нас в стране MC Hammer слышал – он тогда только в Америке появился. Я показал Богдану пару клипов, где все эти широкие шелковые штаны, клубные куртки и прочая ерунда. Богдан этой темой загорелся. И мы записали песню, которая позволила ему спокойно прийти к господину [продюсеру Сергею] Лисовскому и получить бюджет на свой проект «High Energy». Через год он собрал «Олимпийский».

В то время Богдан учился в Институте культуры вместе с Леней Агутиным: Богдан – на актерском, Леня – на режиссерском. Титомир всегда был раздолбаем и двоечником. Ни к чему не относился серьезно, кроме денег. Все остальное воспринималось так – на ха-ха: мол, на фиг эти лекции. Богдан был ориентирован на люмпенов, на людей с рабочих окраин. Интеллигентов он оттолкнул одним своим «йоу, камон». Он это сам придумал, это было частью его понтов, частью его имиджа. Никаких «камонов» у меня в тексте не было. Все, что сверху – междометия, прыжки, крики, – он сам придумал. Вообще, Богдан позиционировал себя как жлобствующего мачо, нагловатого, хамоватого парня такого. Какой он на самом деле? Ну, все зависит от настроения. Сегодня – хам, а через два дня – милейшей души человек. Хотя, в принципе, он всегда был слегка прижлобленный парень.

Сейчас таких парней, каким когда-то был Богдан, много. Но их настолько много, что какой бы яркой личностью ты ни был, все равно находишься в одной горизонтали со всеми. Никто не выделяется. Богдану просто повезло – в то время он был один. И еще один фактор: тогда упал железный занавес. Вдруг – раз! – и все стало можно. И мы оторвались по полной. Я текст «Делай как я» писал прямо в студии. Честно говоря, на пустом пакете из-под молока. Или из-под кефира. Богдан почитал стихи и сказал: «Мне нужно именно это». Ну а что в то время еще было? С одной стороны, сладкий «Ласковый май», с другой – не утратившие еще статуса советские певцы. Ну и рокеры. Думаю, Богдан понимал, что эта песня позволит ему отдельную нишу занять. Ему все с самого начала понравилось, мы даже не переделывали практически ничего. И вместе сделали первый альбом «Высокая энергия». Там порядка пяти – шести песен моих: «Секс-машина», «Кайф», «Делай как я» – сейчас уже всего и не упомнишь.

Требовались темы абсолютно свежие, то, что раньше не звучало ни по телевизору, ни по радио. Секс, например. Помните, прямой мост был с Америкой, где дама одна сказала, что у нас в СССР вообще секса нет? Надо же было это как-то опровергать. Были, конечно, мысли всякие: а может ли все это творчество чем-то для меня обернуться? Но я подумал – ну сколько уже можно бояться, уже пора говорить то, что думаешь, в конце концов. Многие люди, включая [ведущего музыкальной программы «МузОбоз»] Ваню Демидова, настороженно на меня смотрели: мол, во дурак. Но, кстати, именно Демидову надо отдать должное: первый мой телевизионный эфир был как раз в программе «МузОбоз». Все-таки смелые все тогда были очень.

Источник: книга Александра Горбачева «Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях / 1991–2021»

Куда очевиднее, впрочем, был другой референс: к началу 1990-х в России уже вовсю ширился культ группы Depeche Mode, который среди прочего включал в себя массовые празднования дня рождения Дейва Гаана у памятника Маяковскому в Москве, случавшиеся каждый год 9 мая. Шанс увидеть кумиров своими глазами в те годы стремился к нулю – и «Технология» стала одной из первых групп, осуществивших необходимое музыкальное импортозамещение. Возможно, именно в этом была коммерческая стратегия продюсера-тяжеловеса Юрия Айзеншписа, который взялся за Романа Рябцева и его команду вскоре после гибели предыдущего своего подопечного – Виктора Цоя.

Впрочем, сводить «Технологию» только к умелому копированию было бы несправедливо: песни они писали мелодически под стать оригиналу – и с совсем другим смыслом. «Нажми на кнопку» по сути не столько неоромантика, сколько антиромантика; и сейчас изложенную в тексте историю о технологическом гении, которому «больше не к чему стремиться», сложно не прочитывать как своего рода прощание с так и не сбывшимся советским футуристическим проектом.

Роман Рябцев, вокалист, автор песни:

Петь я стал случайно. Из «Биоконструктора», нашей предыдущей группы, ушел вокалист – и мы стали пробовать всех подряд. Даже наш будущий директор Андрей Маликов, он же будущий продюсер группы «Руки вверх!», пробовался. А у меня была уже пара своих песен – «Странные танцы», еще что-то, – ну и было решено записать сначала их с моим вокалом. И они стрельнули. Вообще, практика нашей постсоветской музыки показывает, что популярными никогда не становились искусственно созданные группы – за крайне редким исключением типа «На-На», у которых был мегамощный пиар. А все остальное шло из каких-то случайных вещей, совпадений.

Музыкой тогда зарабатывать было невозможно: и мы, и наши друзья, и куча других музыкантов занимались перепродажей инструментов. То есть, грубо говоря, фарцовкой. И как-то существовали на этот навар. Соответственно, как-то раз таким путем у меня оказалась жуткая маленькая самоиграйка Yamaha, издававшая отвратительные звуки. Единственное, что там было приличного, – это барабаны. Я забил туда какой-то рисунок ударных, бас, наиграл какую-то темку – и она у меня крутилась в голове, пока я шел на репетиционную базу от метро «Добрынинская». И придумалась фраза «Нажми на кнопку, получишь результат». Даже помню, в каком именно месте моего маршрута – там был колбасный магазин.

Мне казалось, что это песня о некотором злом гении, который с помощью компьютеров мечтает поработить весь мир. Основной посыл какой – когда все есть и все можешь, жизнь становится бессмысленной. Как там поется… Не могу вспомнить, как поется, текст существует отдельно от меня уже – когда поешь его двадцать с лишним лет, уже просто не понимаешь, о чем поешь, на самом деле. Но суть в том, что художник должен быть голодным.

Вообще, толковать свои песни крайне сложно. Да и чужие. Я часто вспоминаю, как мы в школе с товарищем впервые услышали альбом «Аквариума» «Радио Африка». Он наши детские мозги поразил до глубины души, мы долго ломали голову, о чем там поется. А потом наш одноклассник Вася послушал и сказал: «Чего вы мучаетесь? Тут все понятно. Все песни про то, как трахаться».

Насчет беспредела – у нас был буквально один эксцесс. Мы давали концерт в городе, который обслуживает большую зону – она еще знаменита тем, что за все время существования оттуда сбежал только один человек, и это был Феликс Дзержинский. Но жители города обычные, нормальные, никакой не криминалитет. А вот когда мы уже уезжали, на выезде из города наш автобус остановили бандиты. Мы приготовились к худшему. А они зашли и говорят: «Мужики, ну это самое, вы уехали, а мы с вами так и не выпили и не поговорили. Давайте чисто так полчасика побазарим». И они накрыли поляну, угощали нас – устроили пир горой прямо на трассе. Вот вам и беспредел. Ну или еще был в Тольятти случай – подошел какой-то местный бандит и сказал: «Ну это, вы мне денег должны». – «За что?» – «Ну это, на районе у нас выступаете, значит, должны». Наш директор приобнял его за плечи – пойдем, говорит, побазарим. Они вернулись минут через двадцать – и улыбающийся бандит получил от нас пластинку, плакат с автографами, сфотографировался с нами и был очень доволен.

Леонид Величковский, клавишные, вокал:

Мы с Ромой изначально тяготели к техно-попу. В России широко известны три таких группы: Depeche Mode, Camouflage, ну и «Технология». Поэтому мы были обречены на сравнение с Depeche Mode. Многие говорят, что мы их копировали. Но это не так. Дело все в том, что этот стиль музыки изначально предполагает использование очень специфических звуков. Для меня, например, все металлические группы на одно лицо. Но специалисты – сто процентов – скажут, что нет, эта группа про одно, а та – про другое. Точно так же Depeche Mode и «Технология».

Ритм жизни был такой: я утром вставал, завтракал и ехал на базу до поздней ночи. Мы репетировали и играли в компьютерные игры. Появились компьютеры «Атари», и мы убивались сутками. Сутками! Фактически у нас уже был готов первый альбом – «Странные танцы», «Нажми на кнопку», «Все, что ты хочешь», – когда мы стали выступать в клубе «Джамп» Игоря Селиверстова. Туда ходила продвинутая публика, там же и Лада Дэнс выступала. То есть у нас начиналась раскрутка, но не было связей. Я не мог прийти в «МузОбоз», и в передачу «50 × 50» я попасть тоже не мог. Всех знал Юра Айзеншпис. Мы к нему ездили и я его упрашивал: «Юра! Ну возьми нас». Но он в нас не очень верил. Он, в принципе, не особо понимал эту музыку. Говорил: «Чего-то у вас не то. Вам бы взять двух трубачей». Я говорил: «Юр! Ну каких трубачей? У нас вообще другая тема». А он такой: «Да? Не знаю. Как-то скучновато». И я помню момент, когда мы собрали первый зал-тысячник на Украине, вернулись в Москву – и звонит Юра: «Ну что, ты куда пропал? Приезжай». По сути, он сделал два эфира: «50 × 50» и «Утреннюю почту». Но нам именно вот этих двух эфиров и не хватало, чтобы стать популярными.

Если попытаться описать могущество Айзеншписа в то время, то по музыкальной части он был даже не Сурковым, а сразу Путиным – влиятельным человеком, которого все знали. Музыкой занимался с 1960-х, сидел за валютные операции. В связи с этим расходились мы с Юрой тяжело. Первый конфликт произошел из-за финансов, ну и потом из нас стали выжимать все соки. Нам же заниматься творчеством хотелось. А были одни гастроли. Он привлек людей – это называлось группировка «Мазутка», – и я получил по башке в подъезде. Выхожу из лифта, там стоит человек – как даст мне палкой в голову! А я тогда уже начал заниматься Ладой как артисткой и жил с ней. Лада вызвала ментов, они такие: «Вы кто? Музыканты? Ну это ваши дела, сами разбирайтесь». И ушел. А у меня кровь. Это вот было первое наше пересечение с криминалом. Итог расставания я не помню, но Юра нам вернул КамАЗ с плакатами «Технологии». Промоматериал, за который мы же заплатили.

В любом случае я к тому времени стал интересоваться другими артистами и перешел в поп-музыку: стал писать Наталью Гулькину, сделал группу «Комиссар», помогал Лике Стар. Для меня стиль «Технологии» стал слишком узким: я за пять лет там все сделал, что можно было.

Источник: книга Александра Горбачева «Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях / 1991–2021»