Чудище поганое
Говорят, злоипучий тюркский богатырь Челубей, бившийся на старте Куликовского сражения, использовал удлинённые древки у копий. Это позволяло ему гарантированно пронзать соперников раньше, чем те успевали дотянуться до него. Таким неспортивным методом Челубей отправил на тот свет 300 человек, пока не нарвался на русского чудо–монаха Пересвета. Мужественный святой брат, подставив под удар незащищённое доспехом тело, достал супостата пикой и выбил из седла. Открыв, так сказать, победное шествие русского оружия.
По уточнённым данным РПЦ, печенежский боец был не просто опытным воином, но и членом буддийской секты, обладающим древним искусством левитации и тибетской боевой магии. Однако все его происки пали перед крестной защитой славного инока, что позволяет говорить о победе русского духа тоже!
К сожалению, Пересвет и Челубей персонажи по–большей мере мифологические, образующие вместе с миссией Сергия Радонежского и несметным числом участников легендарный антураж далёкого исторического события. Главное сражение древнерусской истории до сих пор волнует умы: всё, что мы знаем о нём достаточно условно. И в то же время битву на Куликовом поле постоянно ставят краеугольным камнем всей российской действительности, проводя параллели с батлами франков при Пуатье и англосаксов при Гастингсе. При таком раскладе не затронуть патриотические струны трудно, поэтому попробуем спокойно разобраться, что, где и в каком объёме произошло 8 сентябре 6888 года (1380 по нашему) в устье реки Непрядвы. Так по крайней мере определяют сражение немногие летописные источники.
Четыре стороны одного вопроса
В активе мы имеем четыре основных памятника древнерусской литературы, два из которых определённо художественного окраса. И первым номером здесь выступает краткий рассказ (повесть) о "Побоище иже на Дону" оригинальных 1380–х годов, сохранившийся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи. Именно он лёг в основу второго, "прокачанного" источника — "Пространной повести о Куликовской битве", относящей нас к первой половине XV столетия. И это наиболее достоверные летописные свидетельства. Повесть имеет несколько редакций и предлагает читателю расширенный взгляд на события, с внятной сюжетной линией и духовно–патриотическими комментариями. Параллельно с ней появился и третий, наиболее поэтический труд, — так называемая "Задонщина", жутко напоминающая по стилю "Слово о полку Игореве" (или наоборот). И наконец всё, что со школы нам впихивают про Куликовскую битву, не что иное, как результат творческой переработки "Сказания о Мамаевом побоище", четвёртого и самого позднего шедевра в нашей коллекции. Созданного монахами Троицкого монастыря ближе к XVI веку, то есть 100 лет спустя.
Нет повести печальнее
Если отталкиваться от летописных источников (а "Задонщина" и Сказание" на летописи уже не тянут), то картина вырисовывается следующая.
Собрав мощное многонациональное войско, татарский князь (беклярбек) Мамай отправился на Русь мстить за недавний проигрыш на реке Вожа. Подоплёкой визита оставалось прекращение выплат князем Дмитрием регулярного "ордынского выхода". Расположившись сразу за Доном, поганый басурманин изготовился ждать своего литовского приспешника Ягайло, спешившего на помощь, но московский князь лишил его этой возможности. Там же, в чистом поле в устье Непрядвы, 8 сентября, аккурат в Рождество Пресвятой Богородицы, соперники всё и порешали. Сеча оказалась жестокой, народу положили немерено, и в результате Мамай бежал домой с маленьким отрядом. Однако в татарских землях его поджидал некий царь из Синей Орды — Тохтамыш, законный наследник ханской власти. Как водится, безродного Мамая мигом слили соратники, тот ударился в бега, был пойман и умерщвлён. Тохтамыш воцарился в Орде, вернув легитимность престолу, о чём радостно сообщил своему верному вассалу князю Дмитрию. Обменявшись дарами и посольствами, каждый занялся своим делом.
В расширенной "пространной" версии принцип тот же, но гораздо больше говорильни. Появляются дополнительные культовые детали: непосредственная угроза христианству, грамота–напутствие от Сергия Радонежского, поддержка Богом, ангелами и отдельными Святыми в ключевые моменты сражения, подробное грехопадение предателя — Олега Рязанского и чудесная неуязвимость князя Дмитрия, сражавшегося в первых рядах. Брянский боярин Александр Пересвет упоминается в обоих вариантах в списке знатных погибших, но ни о каком поединке речи не идёт. Челубей, как персонаж, отсутствует.
Сказка ложь, да в ней намёк
Ещё больше подробностей в "Задонщине", написанной в лучших былинных "гой–еси" традициях. В тексте полно соколов, кречетов и борзых коней, но всё так же нет Челубея. Зато Пересвет, бывший брянский боярин, становится чернецом в золочёных доспехах, а до кучи ещё и старцем. По ходу повествования появляется его собрат–монах Ослябя, подающий длинную патриотическую реплику. Тема братства пронизывает эпическое произведение, не до конца даже ясно кто более славен: князь Дмитрий Иванович Московский или его кузен Владимир Андревич Серпуховской. В финале Мамай, с какого–то перепуга наречённый царём, бежит в Кафу, пытаясь укрыться у фрягов (генуэзцев). Однако ушлые европейцы посылают его ещё дальше, попутно обзывая Русскую землю "Залесской ордой", что невольно наталкивает на мысли о её грустном статусе.
Но самый апофеоз ожидает нас в "Сказании о Мамаевом побоище". Тут уже всё по–взрослому: с дьяволом, подбивающим клинья к Мамаю, стартовым поединком богатырей, активным участием не только Сергия Радонежского, но и хитрожопого митрополита Киприана, и, конечно же, секретным засадным полком, ставящим финальную точку в противостоянии. И не когда–нибудь, а точно в 8 часов вечера. Вдумайтесь сами: 8 сентября 6888 года в 8 вечера, магия цифр поистине завораживает!
В тексте существует ряд неточностей: например, вместо Ягайло союзником Мамая фигурирует Ольгерд, померший за три года до битвы, с другой стороны — кто этих литовцев разберёт. Митрополит Киприан, посылающий респекты из Москвы, тоже нонсенс — на тот момент владыка сидел в Киеве и был с Дмитрием в жутких контрах. Спорен 40–километровый марш–бросок московского князя за благословением к Сергию, ещё и непосредственно перед битвой. И совсем удивительно, как фигура Дмитрия Донского блекнет на фоне его двоюродного брата Владимира Серпуховского. Пока великий князь отлёживается раненым в роще под берёзкой, родственник фактически куёт победу. Казалось бы, с чего это, пока не вспомнишь, что Троицкий монастырь, где писалось "Сказание", славен не только отцом–основателем Радонежским, но и относится к вотчине самого Владимира Андреевича. Как говорится, каждый кулик хвалит своё. На мелких недочётах, по типу флажков (яловцев) на шлемах, характерных для века последующего, нет смысла останавливаться.
В результате не знаешь во что верить: идея определённо хороша, — нарисовать широкую историческую панораму, но все эти фальшивые вставки и дополнения нивелируют общую картину.
Место встречи изменить нельзя
История определения точного места сражения не менее феерична. В 1820–е рязанский помещик, сенатор, краевед и масон Степан Нечаев обнаружил Куликовское поле прямо у себя в имении, ориентируясь по окрестным деревням Куликовкам. Скупив у местных землепашцев все артефакты, найденные ими в земле, любитель археологии открыл в усадьбе тематический музей. На волне успеха, заручившись высочайшей милостью, Степан Дмитриевич отгрохал ещё и шикарную стеллу, прославляющую триумф русского оружия. Позже к ней добавился музейный комплекс. Жаль, но сбор средств на Храм Сергия Радонежского забуксовал до начала следующего века, и торжественный парад, посвящённый 500–летию битвы, помещик тоже не увидел. Зато империя обрела символ своей сакральной победы, и если бы не циничные археологи, продолжала радоваться ему до сих пор. Признав ошибочность выбранных Нечаевым ориентиров, историки ввели новый термин — "Большое Куликово поле" (в противовес "Малому", где стоят памятники) и расширили ареал поисков. Отряды научных копателей отрыли на Большом Куликовом сотни поселений, стоянок и могильников. Не нашли лишь самого главного: следов великой битвы, которой прославилась эта местность. В ход идёт куча отмазок, в виде агрессивного чернозёма, едких советских удобрений и голодных диких зверей, но проблему отсутствия массовых захоронений с фрагментами вооружения это не решает.
А по бокам мёртвые с косами
Ещё большими вилами по воде писано количество участников знаменитого сражения. Древнерусские источники рисуют цифру в 110, 150, 300 и даже 400 тыс. кованых ратников под началом князя Дмитрия. Поэтическая "Задонщина" на голубом глазу рапортует о 253 тыс. убитых только с нашей стороны, погибшие татары не поддаются исчислению. При этом большинство исследователей склоняется, что изначально войско Мамая превышало русское, как минимум втрое. То есть при самом распространённом раскладе (из учебника истории) в 150 тыс. русских воинов, татар должно было быть в районе полумиллиона. А теперь давайте представим расстановку 650 тыс. бойцов на скромном Куликовском поле площадью до 10 кв. км. С учётом того, что монгольская конница в походе предпочитала иметь по три лошади на каждого всадника. И это мы ещё не говорим об обозах и необходимом фураже для скотины. Ну и в конце концов, куда подевалась потом вся эта прорва трупов?
Если без фанатизма подходить к "краеугольному камню российской истории", то даже цифра в 15 тыс. с нашей стороны и 40–50 с татарской не выглядит чрезмерной. Не будем забывать, что Мамай не был полновластным хозяином Орды, да и за Дмитрием пошли лишь отдельные русские и литовские отряды (порядка двух десятков). А поскольку профессиональная княжеская дружина редко превышала 500 человек, общая сумма может получиться ещё скромнее.
Несвятой князь Дмитрий
Остаётся животрепещущим вопрос: почему РПЦ так долго отказывалась канонизировать московского князя Дмитрия. Да и Донским его нарекли уже во времена Ивана Грозного, до этого прозвище относилось к серпуховским князьям, начиная со славного Владимира Андреевича. Не было даже боевой награды имени победителя Куликовской битвы, в отличие от того же Алесандра Невского, не говоря уже о Кутузове, Суворове или Хмельницком.
В биографии Дмитрия Ивановича есть грустная страница — бегство в 1382 году из Москвы от наступающих войск Тохтамыша. Историки застенчиво называют его вынужденным манёвром, находя ряд оправданий. Действительно, через два года после Куликовской битвы новый хан отправился получать ту самую дань (выход), которую безуспешно добивался Мамай. Только Мамай тот ханом никогда не был и, соответственно, все его притязания были беспочвенны, а тут законная власть, хотя и в изменившейся ситуации. По словам летописца, Дмитрий не хотел идти против царя, жёсткая вертикаль власти сидела у него под коркой. По другой версии — специально отправился собирать войско в Переяславль, ввиду разногласий среди своего окружения.
Факт, что Москва оказалась брошена, и Тохтамыш показательно сжёг её. После чего Дмитрий ещё и заплатил ему 1300 рублей, вместо полагающихся 2000. Много это или мало сказать сложно, но за десятку можно было купить целое село.
Самое интересное, что Церковь ему этот побег простила. Неприятие Дмитрия в качестве святого вызвали банальные разборки из–за вакансии митрополита. В 1378 РПЦ двигало туда Киприана, а у Дмитрия был свой кандидат — личный духовник Митяй–Михаил. Князь сделал всё, чтобы внедрить его во главу Московской епархии, но тот не вовремя умер, и утверждённый Киприан предал строптивого князя анафеме! Страшно подумать насколько — Донского сделали святым уже при Горбачёве, спустя 608 лет после Мамаева побоища.
P. S. Вишенкой на торте
И всё–таки не это главное в судьбе великого князя. Дважды, в 1378 на реке Воже и в 1380 в устье Непрядвы, он показал всем, что страшных монголов можно бить. Создал, так сказать, прецедент, и изменил отношение к проблеме. Тема "божьего наказания" закрылась, и избавление от "поганых" стало вопросом времени. Другое дело, что Куликовская битва подарила ханский престол Тохтамышу, и процесс освобождения основательно подзатянулся. Но ведь не даром Василий Осипович Ключевский писал: "Русь родилась на Куликовом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты!" И в это хочется верить. Такая вот ботва, дорогие друзья. И спасибо вам за внимание.
кдпв: Павел Рыженко, "Победа Пересвета", 2005
Для желающих углубиться:
1. Краткая повесть
2. Пространная повесть
3. Задонщина
4. Сказание
5. Лекции профессора Данилевского
6. Версия профессора Пенского о численности войска князя Дмитрия
