Надоело грызть гранит науки. Учебные вылеты местами перемежаются с поисковыми. После карантина народ повалил в леса. По моей версии, большинство действительно решили делать серьезные запасы на зиму, и не только. Проторчав весь день дома и не найдя себе занятия, я решил сгонять на базу в Буньково. Во-первых, там наверняка можно встретить кого-нибудь из пилотов и потравить авиационные байки, узнать последние новости, а во-вторых, судя по погоде, наверняка будут заявки на вылет, и я сэкономлю 20 минут времени на дорогу.
В тот самый момент, когда я решил заскочить по пути на заправку, пришла заявка с признаком «лес на связи», на которую я обратил внимание, как на возможную под наш вылет. Я не могу точно объяснить, что именно в заявках настораживает сходу, и ты начинаешь отслеживать ее среди множества других. Просто понимаешь, что вот на эту заявку скорее всего запросят авиацию. В этом смысле я не уникален. Любой из нас так или иначе реагирует на потенциальные заявки, заранее отслеживая динамику событий до момента, когда ситуация потребует привлечения вертолета на поиск и спасание.
Не так уж часто мы ошибаемся, надо отметить.
Машину Лодочника я заметил еще из-за забора, Хелипорт был практически пуст и на парковке одиноко грустил Сашин Лексус.
Михайлов, как обычно громко обсуждал что-то по телефону. Его привычка пользоваться гарнитурой многих сбивает столку, со стороны может показаться, что Саша отчитывает невидимого собеседника в курилке напротив, активно жестикулируя и яростно втаптывая бычки в пепельницу. Я заказал чай и уселся на диван в ожидании развития событий. Из комнаты брифинга доносились звуки бонго (кажется джембе, я не сильно в них разбираюсь). Это может быть только Станислав (один из инструкторов местного АУЦ), он как раз таким образом проводит свободное время, негромко настукивая что-нибудь прилипчивое. Именно с ним я летал на проверку, перед первым своим самостоятельным вылетом на Робинсон-66.
Саша закончил наконец отчитывать своего собеседника и уселся напротив меня, вперившись взглядом в чайник с черным чаем. Немного помолчав, он заказал свой неизменный кофе. Ни разу не видел Михайлова пьющим чай. Только кофе, только черный и обжигающе горячий. Потягивая каждый свое, мы обсуждали последние новости и перемывали кости инструкторам. Не зло, по-доброму шутили… и в процессе всего этого неторопливого разговора прилетел запрос на авиацию. Тверская область, дед на болоте, пока на связи, но связь жутко неустойчивая. Вдобавок ко всем несчастьям деда, он умудрился пропасть именно в одной из самых серьезных запретных зон – Завидовской. На вскрытие этой зоны всегда уходит не менее 30 минут. Требуется долгое согласование с ФСО. Не дожидаясь, пока подтянется наш авиакоординатор, беру согласование на себя. Провисев на телефонной трубке минут 15, наконец получаю нужную квитанцию – «согласовано» и фамилию согласовавшего. Это необходимый минимум того, что требуется вставить в 18 поле нашего флайт-плана. Закидываю все в чат и готовлюсь к вылету. Ровно в тот же миг падает еще один запрос, уже на ту самую заявку, которую я отметил, как потенциальную. Быстро анализируем вводные и становится понятно, что обе заявки можно отработать одним бортом. План полета подан так, чтобы отработать заявку в Клинском районе и сразу идти в Тверскую на отработку второй задачи. Мы уже готовы были к запуску, как вдруг выяснилось, что наш план все еще в обработке у зонального центра. Давно не припомню таких проволочек. Обычное дело, когда после подачи плана проходят считаные минуты и он принимается всеми, безоговорочно. А в данном случае, двадцать минут ожидания, экипаж в вертолете, а план все еще не утвержден. Сегодняшний оперативный дежурный ВПСО «Ангел» Екатерина, сокрушаясь сообщила, что на смене в зональном центре новый старший, который увидев план в запретную зону, решил, что такого быть не может. Слова «согласовано» и фамилия согласовавшего его не убедили, и он решил повторить все то, чем я занимался 30 минутами ранее, а именно набирал телефоны ФСО, чтобы убедиться, что это не шутка.
Время шло, а план все никак не утверждали… и я заметил, что Саша начал играть желваками на лице, что не предвещало ничего хорошего для зонального центра и новоиспеченного старшего смены. Наконец за одну минуту до истечения срока, план утвердили. Запуск прошел вполне себе штатно. Пустой перрон и никого в воздухе в столь поздний час. Мы взлетели прямо со стоянки, развернувшись по курсу, и ушли в набор забив на стандартный курс взлета в 270 градусов.
Под нами привычно проплывали цепочки теплых огней разбросанных повсюду поселков. Луна висела на черном небе ярким, круглым блином и накидывала на пейзаж внизу косые, мрачные тени. Мы шустро рассчитались на точку и уже через 15 минут от взлета я докладывал начало работы. Перед этим мы отработали с Клином, руководитель полетов которого сообщил, что они еще «в работе», рядом с точкой крутится их Ми-8, но мы им не мешаем. Не придав никакого значения этому факту (мало ли кто где работает), мы, как обычно, набрали номер нашего объекта поиска. Не с первой попытки, но на другом конце нам ответил уставший женский голос:
- Слышу вертолет, но не вижу.
Начинаем утюжить местность, параллельно выясняя по телефону слышит или видит нас объект поиска. Наконец на очередном заходе пострадавшая устанавливает визуальный контакт с огнями вертолета и уверенно сообщает, что вертолет летит прямо на нее. Мы сбрасываем скорость и плавно снижаемся, не меняя курса, до радостного крика из телефона:
- Вон он! Прямо надо мной!!!
Сразу же следом в гарнитуры врывается отчетливый звук лопастей и гул турбины. Подобное сочетание всегда говорит о том, что пострадавший обнаружен. Мы отмечаем точку в GPS и снова заходим на курс уже для того, чтобы постараться подтвердить точку визуально. Но к общему нашему изумлению, голос в трубке сообщает, что теперь вертолет не то что не видно, но даже не слышно. Но этого не может быть! Не может быть, от слова «совсем»! Мы в том же месте. Гул турбины слышен до 5 километров. Мы не далее 100 метров от того места, где пострадавшая нас слышала и видела. Как такое возможно? У нас обоих наступил когнитивный диссонанс…
Что мы сделали не так? Поставили не ту точку? Не поставили точку? Сместились в ночи на километры от нужного места за несколько секунд? Что происходит?
Лихорадочно начинаю сверять пространственную ориентировку. Вот огни СНТ слева, вот огни СНТ справа, вот цепочка огней дороги… чертов блин луны тоже на своем месте. Вот наш трек от точки ползет по карте с разворотом на сто восемьдесят градусов, приближается к той самой отмеченной точке. Мы снова и снова заходим на то самое место, но телефонная трубка продолжает повторять одно и то же:
- Нет, не слышу.
В голове начинает зреть подлая догадка – у бабушки что-то с сознанием, видимо совсем плоха, потому как мы оба в порядке.
Мы же слышали в трубке шум винтов! На практике это означает, что радиус обнаружения не более ста метров. Мы оба их слышали. Можно прокрутить запись разговора, там точно будет «слышу, вижу» и точно будет шум винтов.
Из липкой каши диссонанса нас выводит вызов руководителя полетов «Запашка» по радио:
- 05790, мы работы закончили, зона свободна, работайте по направлению.
Клин отработал. Это значит, что Ми-8 уже на земле.
И тут, Саша задает вопрос, от которого у обоих наступает прозрение:
- А мы не могли тот борт слышать?
- Ааааа, мля. Дерьмовое совпадение-то.
Я лезу в чат и вытаскиваю уточненную точку входа. Она севернее, севернее того места где находимся мы и точно там где работал Ми-8. То есть ровно в тот момент, когда мы набрали номер нашей пострадавшей, пролетел Ми-8, но не просто пролетел рядом, а пролетел прямо над ее головой, и на малой высоте. Ровно так, как летаем мы на поиске над ночным лесом. Именно его винты в этот момент мы и услышали в гарнитурах. Ситуация – а ля «ночной кошмар». Мы быстро перемещаемся в искомое место. Снова набираем номер пострадавшей.
Связи нет.
- Вызываемый вами абонент сейчас недоступен.
Высадили… спина начинает холодеть. Мы 20 минут крутились над пустым лесом в полной уверенности что наш объект поиска находится под нами.
На полной скорости мы нарезаем круги, в надежде увидеть хоть какой-нибудь огонек внизу, в черноте леса. Но лес чернее самой ночи, и даже свет луны не проникает внутрь крон, так что невозможно различить ни одной тени на этом бархатном, черном покрывале. Лишь на границе леса мелькают фары квадроцикла, это работают наземные расчеты МЧС.
Наконец абонент появился-таки в сети.
- Фух… слава те осспидя, не высадили.
На границе слышимости и постоянно срывающейся связи, нам с трудом удается различить куски фраз, благодаря которым мы смогли зайти на правильный курс.
- На меня сейчас ле... …
И в этот самый момент связь снова обрывается.
Две секунды мы летим в тишине с прежним курсом в полную черноту. Внезапно впереди, чуть слева я замечаю белый свет. Маленькое пятнышко. Совсем крошечное.
- Свет на десять часов. 50 метров.
Мы ставим точку в GPS и ложимся в вираж. Надо отправить координаты в чат и передать спасателям, но Саша хочет подтвердить визуально. Повторно заходим на точку, где минуту до этого был свет экрана телефона.
Под нами снова чернота. Я достаю поисковый фонарь, открываю дверь и пытаюсь найти то самое место.
- 50 вперед, 45 по часовой, на 9 часов 30 метров.
Саша подводит вертолет к двум большим елям. Между ними я отчетливо вижу свет экрана телефона и очертания фигуры. В пляске теней все размыто, но это точно человек посреди леса с телефоном. Есть! Подтверждено визуально.
Координаты летят в чат. Мы висим над кронами.
- Ты квадроцикл видишь? - спрашивает Михайлов
- Какой квадроцикл? – моё лицо вытягивается.
Я сижу слева и не могу видеть, что под правым бортом перпендикулярно вертолету, сквозь лес, на полном ходу, к нам несется квадроцикл. Впрочем, через секунду он был уже с моей стороны в метре от пострадавшей.
На этом наша работа закончена. Мы отходим от зоны поиска. Следом выясняется, что пострадавший в Тверской области благополучно найден наземной группой и в данный момент идет эвакуация. Две хорошие новости за один вылет.
Мы идем на базу.
Еще до посадки в чат пришло сообщение, что пострадавшая эвакуирована и передана бригаде скорой медицинской помощи.
Мы долго еще обсуждали после посадки, как все могло закончится плохо, по чудовищному совпадению обстоятельств. Это новый опыт. Мы стали чуть-чуть грамотнее. Ведь в жизни бывает всякое… даже то, чего не бывает.
