Мой пост № 502 - у хутора Скудры на левом берегу Волги, как раз напротив Тракторного завода.
Я всю войну в Сталинграде своими глазами с левого берега наблюдал. Видел, как немцы вышли на том берегу к Латашинскому саду. А тут пароход идёт, на котором капитаном был Иван Семёнович Рачков. Я его с 1922 года знал. Работал он и штурвальным, и лоцманом, и штурманом; а потом стал самым знатным капитаном на Нижней Волге.
Подошёл пароход близко к нашему луговому затемненному берегу, и слышу кричит Иван Семёнович в рупор, спрашивает меня - проедут ли они здесь. Рупор и у меня был. Стал я кричать, что немцы в Латашинском саду. Капитан моторной лодки Шестопалов тоже поблизости был. Он тоже кричал Ивану Семёновичу, чтобы повернули обратно.
Ушёл пароход, замаскировался и стал. Стоял целые сутки, а потом ночью решил всё же пробраться мимо немцев.
Видел я, как немцы открыли по пароходу миномётный огонь. Стал тонуть пароход. А были на нём наши сталинградские дети да женщины. Во время обстрела погиб и сам капитан Рачков.
Стон стоял на реке. Поехал я на лодке вместе с комиссаром Иващенко. Видим мы, какая-то женщина цепляется за доску; была она ранена. Подъехали мы к ней, подняли её, взяли в лодку, а тут развидняться стало. Немцы нас заметили. Пустили снаряд - недолёт. А мы повернули в другую сторону. Ссадили женщину на берег и поехали дальше. Смотрим, ещё люди плывут. И их спасли.
С хутора Скудры всё гражданское население выехало. Остался я один со своей семьёй в хате. Со мной вместе были жена, Екатерина Федоровна, сын мой - инвалид и дочь с внуком. Они от меня никуда не хотели уезжать.
Гражданских кругом не стало, а военных прибыло много. Люди нездешние, надо было показать, где можно переправу устроить. А самое главное - стал мой домик на берегу Волги вроде госпиталя.
Когда Волга встала, раненых через реку возили на салазках. И всех прямо к моему дому везли. А по ночам к моему дому подходили машины, забирали раненых и увозили.
Все дома в Сталинграде стояли разрушенные, а мой даже починили, крышу поправили. Было только одно неудобство - дверь узка. Трудно было раненых на носилках вносить. Поэтому мы вносили раненых на руках. Запомнился мне молоденький лейтенант. Был он ранен в грудь. Мучился очень. Его нельзя было везти на грузовой машине. Он жил у нас, пока легковая не подошла.
Моя старуха, Екатерина Федоровна, всем раненым пищу готовила. Встанет в 5 часов утра и до двух часов ночи на ногах. Сколько соберётся в хате народу, на столько и готовила.
Не думали мы тогда, что пройдёт несколько лет и будут наш домик навещать самые разные люди, благодарить нас и говорить, как с родными.
Работала я на участке у Голодного острова вместе с бакенщиком Вагановым Гавриилом Осиповичем. Мы всё время на своем посту были. Без огней обслуживали водный путь. Суда и катера провожали на лодках. Проводили и баржи с боеприпасами через перекаты. В свободное время на лодках раненых с правого берега на левый возили.
Вырыли мы себе блиндаж, в нём и жили. Сначала было страшно, а потом привыкли.
А Волга в те дни совсем другая стала. Даже временами весло нельзя было повернуть из-за нефти; так густо она шла. И глушеной рыбы на Волге было много, но пользы от неё не было. Днём ловить её нельзя, а ночью - не видать. Да и вообще было не до неё.
Была раньше наша работа тихая, людей мало встречали; а тут какого только народа не увидели. Как-то сбили немцы над нами два наших самолёта. Лётчики живы остались, но у одного было семнадцать ран, а у другого - шесть. Я и Гавриил Осипович сделали им перевязки, прежде чем отправить в санчасть.
Мы тоже с Вагановым, когда перевозили бойцов, получили ранение: он в левое плечо, а я в правое. Наш участок был напротив элеватора, а в элеваторе сидели немцы и нас обстреливали.
Знали мы, что не пустят немцев через Волгу. Поэтому и к открытию навигации готовились. Все фонари и лампочки мы сберегли. Ваганов и лодки готовил. Уверены мы были, что опять на Волге полные огни гореть будут.
«Сталинградцы» (Рассказы жителей о героической обороне), 1950г.
