Ганс и Софи Шолль – лидеры студенческой антифашистской организации "Белая роза" – стали одним из главных символов движения Сопротивления в нацистской Германии, национальными героями и кумирами нескольких послевоенных поколений в Германии, чьи имена сегодня носят сотни немецких улиц и школ.
"Белая роза" не оставит вас в покое
С июня 1942 года жителям Мюнхена по почте стали приходить листовки антигитлеровского содержания от таинственной организации "Белая роза". Ее составители призывали немцев к политическому протесту и борьбе с нацистским режимом, при этом цитировали Гёте, Шиллера, Новалиса и Аристотеля и демонстрировали блестящий слог. "Мы не молчим, мы – ваша нечистая совесть, "Белая роза" не оставит вас в покое", – подписывались авторы.
В отличие от заговора 20 июля 1944, куда входили высокопоставленные чиновники и преимущественно аристократы, за "Белой розой" стояли почти что дети – Ганс Шолль (Hans Scholl) и его сестра Софи (Sophie Scholl), их друзья студенты-медики Кристоф Пробст (Christoph Probst), Вилли Граф (Willi Graf) и Александр Шморелль (Alexander Schmorell). Самым старшим из них – Шоллю и Пробсту – на момент их смерти в 1943 году было по 24 года. Софи был 21 год.
Ганс и Софи Шолль- создатели и активные участники молодежной подпольной организации "Белая роза", казненные нацистами.
Родители Ганса и Софи Шолль были глубоко религиозными людьми, протестантами, в таком духе воспитывали и своих пятерых детей. Выбор юного Ганса, который к тому же очень быстро дослужился в гитлерюгенде до командира отряда (ему подчинялись 150 человек!) и был удостоен чести приветствовать вождей национал-социалистической партии на ее съезде в Нюрнберге, стал для них полной неожиданностью.
В доме Шоллей всегда критически относились к национал-социализму. В 1942 году отец семейства даже отсидел некоторый срок в тюрьме - за отрицательные отзывы о Гитлере в беседе с сослуживцем.
О том, чем привлекала молодёжь эта организация, вспоминала впоследствии старшая сестра Инга:
"В то время много говорилось об отечестве, товариществе, едином немецком народе и любви к родине. Это нам нравилось. Мы с восхищением прислушивались к таким речам в школе и на улице. Гитлер говорил, что хочет послужить славе и благополучию отечества. Кому же это могло не понравиться?"
Достигнув призывного возраста, Ганс в качестве медработника был отправлен на западный фронт. Пережитое на передовой, а также прочитанные работы философов и теологов постепенно отвратили его от национал-социалистической идеалогии. А в 1942 году, также как Граф и Шморелль, провел три месяца на восточном фронте. Увиденное за этот короткий срок на фронте, прежде всего жестокость солдат вермахта и подразделений СС по отношению к гражданскому населению в Бельгии, где Ганс Шолль тоже побывал, обусловили еще один крутой поворот в его мировоззрении. Он стал ненавидеть нацизм. И именно тогда было решено активно сопротивляться режиму, и именно тогда появилась "Белая роза".
Вслед за братом и София Шолль, возглавлявшая девичий отряд гитлер-югенда, сложила свои полномочия и углубилась в изучение философии, теологии и искусства. Художественно одаренная натура, София хорошо рисовала. Тем более сильное впечатление произвели на нее произведения так называемого “вырожденческого” искусства - так клеймили нацисты любое талантливое творчество, не вмещавшееся в рамки официозного имперского стиля.
1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Стремясь избежать мобилизации в военизированную организацию "Трудовая повинность", София устроилась на курсы воспитательниц для детских садов. Однако этот маневр не принёс желаемого результата, и ей все же пришлось проработать полгода на фабрике и полгода в госпитале. В мае 1942 ей удалось поступить в Мюнхенский университет на факультеты биологии и философии. Здесь после службы в армии учился на медицинском факультете и Ганс Шолль. Он вскоре ввёл сестру в круг своих друзей. Это были молодые люди, интересовавшиеся как политикой, так и музыкой и философией. Они вместе ходили в походы в горы, катались на лыжах, музицировали, обсуждали происходящее. Среди них были Александр Шморель, Кристоф Пробст и Вилли Граф.
Александр Шморель. Рыцарь "Белой Розы"
В 1917 году в Оренбурге у врача Гуго Шмореля и его жены, Натальи, урожденной Введенской, родился сын, которого нарекли Александром. Когда ему исполнилось два года, его мама умерла от тифа, мальчик остался на руках няни, Феодосии Лапшиной. А ещё через два года у Саши появилась мачеха — сестра милосердия немка Елизавета Хофман.
Из революционной России Шморели эмигрировали в Германию. Няня по поддельным документам тоже стала «немкой». С большими трудностями добрались до Мюнхена, там и осели. В семье появились еще двое детей — Эрих и Натали.
Александр рос в кругу людей искусства. Шморели дружили с семьей художника Леонида Пастернака, отца Бориса Пастернака. Но были среди их знакомых и медики, и священники. Сам Гуго Шморель был протестантом, мачеха, которую Александр называл мамой, — католичкой, но сына, крещенного еще в России, продолжали воспитывать в православии.
Трудовой фронт
Тридцать седьмой год. Александр собирается поступать в университет, чтобы пойти по стопам отца — стать медиком. Но сначала нужно пройти срочную службу в армии или найти ей альтернативу. И он записывается добровольцем в «Имперскую трудовую повинность». И все-таки его на полтора года призывают в батальон конной артиллерии. А там надо давать присягу. То есть присягнуть Гитлеру.
Александр уже понимал, что такое нацизм, и поначалу отказался от присяги, рискуя не только карьерой, но и свободой, и даже жизнью. К счастью, командир отделения, человек умный и милосердный, сделал всё, чтобы замять эту историю. Но присягу Шморель все же принял — чтобы не подвергать опасности семью.
В 1938 году Александра отправляют в Австрию. На его глазах страна насильно «воссоединяется» с Германией, а еще через полгода в Судетах он своими глазами видит, чем заплатили чехи за Мюнхенский сговор и аннексию их родины.
Последние полгода службы Александр отучился в школе санитаров и весной 1939-го вернулся в Мюнхен.
Ностальгия
И вот мечта сбылась — Шморель студент медицинского отделения университета. Но уже со второго курса его снова призывают в армию, в санитарную роту, и отправляют во Францию. Правда, ненадолго.
В университете начинается его дружба со студентом-медиком Гансом Шоллем, будущим участником «Белой розы». С другими будущими участниками Сопротивления Кристофом Пробстом и его сестрой Ангеликой Алекс Шморель подружился еще раньше.
Он много рассказывал им о России, которую любил, хотя знал о ней лишь по рассказам отца и няни, да по впечатлениям самого раннего детства:
«Я люблю в России вечные степи и простор, леса и горы, над которыми не властен человек. Люблю русских, всё русское, чего никогда не отнять, без чего человек не является таковым. Их сердце и душа, которые невозможно понять умом, а можно только угадать и почувствовать, которые являются их богатством — богатством, которое никогда не удастся отнять. И даже если нам не представится возможность взглянуть в глаза этим людям, то они улыбаются нам со страниц романов и рассказов Гоголя, Тургенева, Чехова, Толстого, Лермонтова, Достоевского...»
Рассказы друга так вдохновили немцев, что они даже начали учить русский язык.
Рождение "Белой розы"
В июне 1941-го Германия напала на Советский Союз. Александр Шморель любил Россию. Но Германию он тоже любил. И очень страдал, видя, как стремительно она погружается во тьму. Ему не пришлось делать выбор: да, он с детства мечтал, чтобы Россия освободилась от большевиков, но фашистов он ненавидел еще сильнее.
И зимой 1942 года, в разгар войны, когда Германия салютует фюреру и прославляет его победы, друг Ганс Шолль знакомит Александра с художником Манфредом Эйкемайером. От него студенты узнают о массовом истреблении евреев в гетто. Теперь им окончательно ясно: во главе их страны психопаты и преступники, они ведут ее к пропасти и нужно что-то делать. Необходимо, чтобы немцы узнали о преступлениях нацистов.
И Александр вместе с другом Гансом составляют первую антифашистскую листовку:
«Опустевшая земля проросла бурьяном, народ пребывает в состоянии позора, преступники торжествуют. Слишком поздно мы вспомнили утраченные истины: все добрые люди рассеялись, а имя злым легион...» — этот отрывок из поэмы Готфрида Келлера, немецкого поэта XIX века. В нацистской Германии его слова оказались злободневнее газетных передовиц.
Своей маленькой организации студенты дали имя «Белая роза» — так назывался известный антивоенный роман.
Сто конвертов без обратного адреса
Итак, текст листовки составлен. Алекс напечатал его на машинке «Ремингтон», которую, по иронии судьбы, одолжил у бывшего однокашника, который стал эсэсовцем. Но как размножить листовки? Как их распространить? Ганс и Алекс покупают гектограф. А адреса для рассылки берут наобум из телефонных справочников и своих записных книжек. Подписали конверты, вложили в них сложенные листы, а потом просто пошли на почту и сунули служащему сто конвертов без обратного адреса. И хотя это было глупо и смертельно опасно, у них получилось!
А потом к двум новоявленным подпольщикам присоединилась сестра Ганса Софи Шолль, и вскоре воззвания «Белой розы» появились уже не только в Германии, но и в Австрии:
«Нет, не о еврейском вопросе хотели мы написать в этом листке, не сочинить речь в защиту евреев — нет, только в качестве примера мы хотели привести тот факт, что с момента завоевания Польши триста тысяч евреев в этой стране были убиты самым зверским способом. В этом мы усматриваем ужасающее преступление над достоинством людей, преступление, которому не было равных во всей истории человечества».
Молодые и наивные
Тираж пятой листовки, выпущенной в начале 1943 года, — «Воззвания ко всем немцам!» — составил уже 6000 экземпляров. Молодые люди рискнули показать проект воззвания своему профессору Курту Хуберу. Тот отредактировал слишком радикальный текст своих учеников и одобрил проект.
Листовки развозили по городам — в Зальцбург, Линц, Вену, Франкфурт-на-Майне. Раскладывали по почтовым ящикам, рассылали по почте. Но скупать марки и конверты большими партиями было опасно. Когда марки закончились, ребята стали просто раскладывать листовки по подъездам, дворам, магазинам и телефонным будкам.
Люди реагировали на листовки по-разному. Кто-то выкидывал, кто-то показывал соседям и возмущался. И лишь очень немногие находили в себе мужество, если не вслух, то хотя бы в мыслях согласиться с «Белой розой». Если и были люди, которые понимали, кто такой Гитлер, говорить об этом боялись даже дома. А вот тех, которые несли полученные листовки прямиком в полицию, оказалось предостаточно. А полиция передала дело в гестапо.
"Только вера может помочь"
Связи новых воззваний с теми первыми наивными листовками, которые Алекс и Ганс рассылали когда-то в Мюнхене, гестаповцы не уловили — слишком велика была разница в стиле и в охвате территории.
А между тем новости с Восточного фронта шли неутешительные: в феврале 1943-го фашистов погнали от Сталинграда. В Германии объявили четырехдневный траур. Зато «Белая роза» ликовала. В ночь с 3 на 4 февраля подпольщики прокрались в центр Мюнхена с ведром чёрной краски и до рассвета писали на стенах домов: «Гитлер — убийца!», «Долой Гитлера!». Чудом не попались. А Александр и Ганс успели еще написать у главного входа в родной университет «Свобода!». Всего было сделано 29 надписей. Тайная полиция была вне себя. В газетах запестрели объявления: разыскиваются преступники, организация «Белая роза», за помощь в поимке — щедрое вознаграждение. Слежка, расследование, облавы… Но подпольщики не унимались.
Текст шестой листовки написал профессор Хубер:
«Студенты! На нас смотрит немецкий народ! По Гёте, у германской нации трагическая суть, ее судьба в какой-то степени подобна судьбе греков и евреев. В настоящее время немецкий народ подобен толпе безвольных трусливых людей, послушных воле любого хозяина, немцы готовы к тому, чтобы их согнали в стадо и подвели к краю бездны. Они уже наполовину в этой пропасти. Но можно лишь надеяться, что это лишь кажется. В результате систематического насилия над совестью каждый человек замкнулся в молчании или обороняется ложью. Мало у кого хватило мужества изобличить зло. Тех, которые дерзнули воззвать к общественности, ждала смерть. Предстоит многое рассказать о судьбе этих героев».
Каким мужеством нужно было обладать, чтобы писать и распространять такое в фашистской Германии!
«Кто ведет подсчет погибшим: Гитлер, Геббельс? Конечно же, ни тот, ни другой. Ежедневно в России погибают тысячи наших людей! Горе постигло дома русских, польских, немецких крестьян, некому утешить плачущих матерей. Гитлер отнял у них самое дорогое, подверг их детей абсурдной смерти и продолжает им нагло лгать. Каждое слово, произносимое Гитлером, есть ложь. Когда он говорит “мир”, он думает о войне. Когда, богохульствуя, он ссылается на Всемогущего, он думает о силах зла, о падшем ангеле и о сатане. Его рот есть зловонная адова пасть, его мощь обращена на погибель».
Но к чему же призывали участники «Белой розы»? Что, по их мнению, могло спасти Германию и весь мир?
«Вера и только вера может помочь проснуться европейскому сознанию и стать гарантом прав народов. И только тогда на наших землях воссияет новым светом христианство, и именно оно принесет нам мир».
Провал и казнь подпольщиков
Сначала полиция вышла на след Софи Шолль. Ей тогда был 21 год, ее брату Гансу — 24. Родители успели предупредить детей. Они схватили чемодан с оставшимися листовками и... вместо того, чтобы скрыться из города, притащили его в родной университет. Хотели до конца лекции разложить прокламации перед дверями аудиторий. Но когда последние тридцать листовок Софи стала бросать с верхнего этажа во внутренний дворик, одна пролетела прямо перед носом дворника Якоба Шмидта. И тот, естественно, бросился ловить нарушителей порядка.
Софи и Ганса гестаповцы арестовали с пустым чемоданом. Шолли не оправдывались и скрыться не пытались, на допросах никого не выдали и всю вину пытались взять на себя. Но нацисты к тому времени уже знали имена всех организаторов «Белой розы».
На следующий день взяли 23-летнего Кристофа Пробста, у которого только что родился третий ребенок. А еще через три дня арестованных приговорили к смертной казни и тут же привели приговор в исполнение.
Процесс над Гансом, Софи и Кристофом Пробстом состоялся в Народной судебной палате 22 февраля. Суд под председательством Роланда Фрейслера признал всех троих виновными в государственной измене и приговорил к смертной казни. В приговоре отмечалось: «Обвиняемые призывали к саботажу военной промышленности, они осуждали национал-социалистический образ жизни нашего народа, пропагандировали пораженческие настроения и наихудшим образом отзывались о фюрере. Тем самым они играли на руку врагам Рейха и подрывали обороноспособность нашей страны. За это им придётся заплатить собственной жизнью». В тот же день приговор был приведён в исполнение: все трое были гильотинированы в мюнхенской тюрьме Штадельхайм.
"Es lebe die Freiheit!" (Да здравствует свобода!), – крикнул Шолль перед смертью.
Последние слова Софи перед смертью звучали так: «Как может добродетель восторжествовать, когда практически никто не готов пожертвовать собой ради нее? Такой прекрасный солнечный день, а мне нужно уходить».
"Смелые прекрасные люди! Ваша смерть не должна быть напрасной", – заявил Томас Манн (Thomas Mann) в своем выступлении на BBC, узнав об их смерти.
После этого остальных участников "Белой розы" охватила паника.
Александр Шморель узнал, что его друзья в гестапо, когда шел на занятия. Конечно, он сразу понял, что нужно срочно уезжать из Мюнхена. Предупредить остальных участников «Белой розы» он не смог — те уже не выходили на связь. Но сам Александр, благодаря помощи друга, с чужим паспортом успел скрыться в Швейцарии, в Эльмау. Оттуда он отправился на север, к границе с Австрией — в Германии за его поимку обещали тысячу рейхсмарок. Возможно, Александр и смог бы избежать ареста, но из-за морозов 24 февраля он вынужден был вернуться в Мюнхен.
Город бомбили. Алекс спустился в бомбоубежище и — вот стечение обстоятельств! — встретил там знакомую. Та испугалась и выдала его полиции.
Близкие предлагали: «Твой отец готов продать дом и подкупить надзирателя. Беги!» Но он отказался, понимая, что надзирателя тогда казнят вместо него.
"Нас ожидает прекрасная жизнь..."
На допросах в гестапо Шморель открыто говорил: «В любви к России я сознаюсь безусловно... Моя мама была русской, я родился там — как мне не симпатизировать этой стране?»
19 апреля 1943 года чрезвычайный суд вермахта, занимавшийся государственными преступниками и шпионами, рассмотрел его дело. Судья спросил: «Стреляли ли вы в русских на Восточном фронте?» — «Я не стрелял в русских, как не стрелял бы и в немцев!» — ответил обвиняемый.
К приговору — казнь на гильотине — Шморель был готов.
Из тюрьмы Александр писал родителям:
«Если мне придется умереть, если прошение будет отклонено, знайте: я не боюсь смерти, нет! Поэтому не мучайте себя! Я знаю, что нас ожидает другая, более прекрасная жизнь, и мы еще обязательно встретимся… Поймите, смерть не означает завершения жизни. Наоборот, это — рождение, переход к новой жизни, великолепной и вечной! Страшна не смерть. Страшно расставание. Лишь сейчас, когда нас разлучили, когда я потеряю вас всех, я осознал, как любил я вас. Помните o встрече здесь, на земле, или там, в вечности. Господь направляет ход вещей на Свое усмотрение, но на наше благо. Потому мы должны довериться Ему и отдать себя в Его руки, и тогда Он никогда не оставит нас, поможет нам и утешит нас».
Последнее письмо
2 июля 1943 года, за одиннадцать дней до казни, Алекс из камеры смертников писал сестре Наташе:
"Господи, слава Тебе! Мы никого не выдали. Возблагодарим Господа за силы, которые он нам дает в борьбе с сатаной. Пусть мы погибнем, но зато у многих немцев откроются, наконец, глаза".
Со мною уходит проф. Хубер, который просит передать вам сердечнейший привет!»
13 июля рано утром Александр Шморель исповедовался, причастился Святых Тайн и на прощание сказал священнику: «Я выполнил свою миссию в этой жизни, и не представляю, чем мог бы еще заняться в этом мире».
Александра Шмореля казнили за неделю до его двадцатипятилетия. И в тот же день отрубили голову профессору философии Мюнхенского университета Курту Хуберу. А чуть позже — Вилли Графу.
По инициативе Берлинско-Германской епархии Русской православной церкви за границей 4-5 февраля 2012 г. Александр Шморелль был канонизирован.
"Его бы это сильно рассмешило, если бы он узнал, - говорит Фурст-Рамдорф (соратница ребят из "Белой Розы") . - Он не был святым. Он был просто нормальным человеком".
