"Большому кораблю - большую торпеду"
Морская мудрость
Рис. 128 Император Александр II в конце 1870-х г.г. кисти Петра Бореля (1829 -1898)
Рис. 129 Александр Константинович Соловьёв (1846-1879)
Царь, в сознании подавляющего большинства жителей России 19 века, был фигурой сакральной. Это восприятие охватывало все слои общества и проявлялось даже в быту. Вот что, например, вспоминает адвокат А.Ф. Кони:
«В половине марта 1878 года, сидя в заседании, я совершенно неожиданно для себя (председатели окружных судов в то время никогда не представлялись государю) получил официальное письмо от управляющего канцелярией министра юстиции, в котором я извещался, что государь император изволит принять меня в ближайшее воскресенье после обедни. Представление совершилось с обычными приемами. Длинная обедня в малой церкви дворца, едва слышная в круглой комнате, где происходил болтливо-шопотливый раут прилизанных людей со свежепробритыми подбородками, в новеньких мундирах; затем, препровождение всех представлявшихся в боковую комнату, опрос их престарелым и любезным обер-камергером графом Хрептовичем; молчаливое ожидание, обдергивание, подтягивание себя... затем бегущие арапы, останавливающиеся у широко распахнувших половинок дверей... удвоенное внимание... и -- сам самодержец, в узеньком уланском мундире, с грациозно сгибающейся талией, красиво-колеблющейся походкой и "paur le merit'oм" (Прусский орден "За заслуги".) на шее. Старая любовь, вынесенная из далекого детства, когда еще в день 18 февраля 1855 г. мы с братом венчали его бюстик бумажными цветами среди радостно вздохнувшего и с надеждою смотревшего вперед литературного мирка, собравшегося у отца, благодарные, неизгладимые воспоминания, о 19 февраля и судебной реформе, озарившие молодость моего поколения своим немеркнущим светом, -- все это прихлынуло сразу к сердцу и заставило забыть хоть на время скорбь, вызванную многими бездушными мерами последних лет.» [14, 70-71] И это отношение образованного, состоявшегося человека, что же тогда можно говорить об основной массе необразованного народа?
Можно по-разному относиться к личности императора, но его личность с детства была окружена благоговейным трепетом. И, возможно, в подсознании народовольцев эта фигура воспринималась как персонаж мифов или огромный зверь или полубог, для которого обычные средства охоты не подойдут. Вероятно, это восприятие распространялось не только на царя, но и на всю властную машину. У Веры Засулич был обычный револьвер для покушения, но он был заменен на более мощный. Вот что показывал, во время суда над Засулич, владелец магазина, ружейный мастер Лежен:
«В[опрос]. Какой из этих револьверов сильнее?
О[твет]. Тот, который куплен у меня.
В[опрос]. Для чего такие револьверы употребляются?
О[твет]. Они употребляются для охоты.»
***
Товарищ прокурора. Кроме этого, который был куплен у вас, есть еще только один род револьверов сильнее?
О[твет]. Да, только один сорт, длиннее этого.» [14, 106]
Револьвер для Соловьева, похоже, был выбран исходя из того же принципа.
Обратимся к личности покушавшегося. Александр Константинович Соловьёв родился 18 [30] августа 1846 в г. Луга Петербургской губернии, в семье коллежского регистратора Константина Григорьева Соловьёва и Татьяны Николаевой.
Рис. 130 Соловьев А.К.
Вера Фигнер пишет про Соловьева следующее: «Отец его, бывший помощником лекаря, служил в дворцовом ведомстве, и Александр Константинович учился в III Петербургской гимназии на счет этого ведомства. Затем поступил в университет на юридический факультет, но со второго курса оставил его по неимению средств и, выдержав экзамен на учителя, занял место преподавателя истории и географии в Торопце, Псковской губ.; кроме того, занимался в организованной им школе при тюрьме. В отрочестве, в гимназии и даже будучи уже учителем, Соловьев отличался религиозностью, но затем у него явились сомнения, и, отбросив церковную обрядность, он перешел к деизму, а потом отказался и от него. В Торопце у Александра Константиновича, уже со студенческой скамьи имевшего народолюбческие стремления и думавшего о деятельности в пользу народа, завязалось знакомство с Ник. Ник. Богдановичем и его женой, Марией Петровной, урожденной Михаэлис, родной сестрой жены писателя Н. В. Шелгунова. Богданович, помещик Торопецкого уезда, бывший почетным мировым судьей, держал в своем имении Воронине кузницу, изделиями которой снабжал весь уезд. Работниками в кузнице была революционная молодежь, желавшая научиться ремеслу, чтобы затем «итти в народ» в качестве рабочих-пропагандистов. Так, в этой кузнице работал брат Ник. Ник., Юрий, известный уже тогда революционный деятель, и впоследствии, в 1881 году, как член Исполнительного Комитета партии «Народная Ноля», игравший роль хозяина магазина сыров, на которого был произведен подкоп на Малой Садовой для покушении на Александра II.» [21, 205-206]
Рис. 131 Фигнер Вера Николаевна (1852 - 1942)
Соловьев овладевает ремеслом кузнеца, чтобы, как и многие члены «Народной Воли» «ходить в народ». Но пассивность народа с одной стороны, слабо реагировавшего на агитацию, и активность властей, арестовывавших народников, привели Соловьева к мысли совершить покушение на императора.
Далее Фигнер пишет: « … Соловьев, неудовлетворенный, счел себя вынужденным оборвать работу в деревне и бесповоротно решил отправиться в Петербург, с целью совершить покушение на жизнь Александра II. К этому его привела вера, что устранение императора, давно вступившего на путь реакции, будет поворотным пунктом во внутренней политике правительства; атмосфера подозрения, тяготеющая над каждым образованным человеком, входящим в общение с народом, рассеется, и возобновится приток свежих сил, так оскудевший к 1879 году. Вопреки указаниям товарищей, что в случае неудачи самодержавный гнет еще сильнее придавит народ, печать и общество, Соловьев оставался непоколебим: он верил в удачу и, не допуская возможности промаха, говорил, что, с одобрения товарищей или без него, едет в Петербург и свое дело сделает.» [21, 207]
В рядах «Народной Воли» возник раскол. Многие сознавали, что такое покушение приведет к жестокой реакции и потери доверия народа, другие, напротив, считали, что покушение поднимет народные массы. Вера Фигнер так описывает эти события:
«Идея цареубийства, выдвинутая одновременно тремя лицами, вызвала среди петербургских землевольцев острую борьбу мнений: Плеханов и М. Попов, недовольные уклоном в сторону политики, давно боролись с этим уклоном, а Квятковский, Морозов и Александр Михайлов уже ясно сознавали необходимость изменения народнической программы 1876 года в сторону введения в нее ясно формулированного требования политической свободы. Спор за и против был жаркий: «Среди нас может явиться и Комиссаров!»— воскликнул Попов. «Если им будешь ты,—крикнул его друг Квятковский,—то и тебя я убью».
Дело кончилось компромиссом: как организация, «Земля и Воля» отказалась брать цареубийство на свою ответственность, но отдельным членам о-ва было предоставлено право оказывать ту или иную помощь этому делу. Предложения Кобылянского и Гольденберга были единодушно отвергнуты: не поляк и не еврей, а русский должен был итти на государя. И Соловьев пошел. Морозов достал ему большой револьвер через посредство доктора Веймара, стоявшего близко к кружку чайковцев и поплатившегося каторгой за эту покупку. Ежедневно Соловьев ходил в тир упражняться в стрельбе. С какой уверенностью говорил он, что промаха не даст!» [21, 209]
А вот как это вспоминает Николай Морозов
«По выходе третьего номера был арестован Клеменц, произошло организованное нашей группой покушение Мирского на жизнь нового шефа жандармов Дрентельна, и приехал из Саратова оставшийся там после моего отъезда оттуда Соловьёв: он заявил, что тайная деятельность среди крестьян стала совершенно невозможной, благодаря пробудившейся бдительности политического сыска, и он решил пожертвовать своей жизнью за жизнь верховного виновника всех совершающихся политических гонений - императора Александра II. Это заявление встретило горячее сочувствие в Александре Михайлове, Квятковском, во мне и некоторых других, а среди остальных товарищей, во главе которых встали Плеханов и Михаил Попов, намерение Соловьёва вызвало энергичное противодействие, как могущее погубить всю пропагандистскую деятельность среди крестьян и рабочих. Они оказались в большинстве и запретили нам воспользоваться для помощи Соловьёву содержавшимся в татерсале нашим рысаком "Варвар", на котором был освобождён Кропоткин и спасся Кравчинский после убийства Мезенцова. Так началось то разногласие в двух группах "Земля и воля", которое потом привело к её распадению на "Народную волю" и "Чёрный передел". [26, 606-607]
Вегетарианец – криворукий охотник (чукотское)
Пять промахов Соловьева
Можно предположить, что выбор времени покушения, после Пасхи, был не случаен. И, хотя многие революционеры отвергали религию, но их детство прошло с православием и сам праздник Пасхи символизировал новую жизнь, весну и обновление природы. У многих писателей воспоминания весны включают в себя и пасху, как очень яркое впечатление детства.
Иван Шмелев так пишет в книге «Лето Господне»:
«Отец, нарядный, посвистывает. Он стоит в передней, у корзин с красными яйцами, христосуется. Тянутся из кухни, гусем. Встряхивают волосами, вытирают кулаком усы и лобызаются по три раза. «Христос Воскресе!», «Воистину Воскресе»… «Со Светлым Праздничком»… Получают яйцо и отходят в сени. Долго тянутся — плотники, народ русый, маляры — посуше, порыжее… плотогоны — широкие крепыши… тяжелые землекопы-меленковцы, ловкачи-каменщики, кровельщики, водоливы, кочегары…
Угощение на дворе. Орудует Василь-Василич, в пылающей рубахе, жилетка нараспашку, — вот-вот запляшет. Зудят гармоньи. Христосуются друг с дружкой, мотаются волосы там и там. У меня заболели губы…
Трезвоны, перезвоны, красный — согласный звон. Пасха красная.
Обедают на воле, под штабелями леса. На свежих досках обедают, под трезвон.
Розовые, красные, синие, желтые, зеленые скорлупки — всюду, и в луже светятся. Пасха красная! Красен и день, и звон.
Я рассматриваю надаренные мне яички. Вот хрустально-золотое, через него — все волшебное. Вот — с растягивающимся жирным червячком; у него черная головка, черные глазки-бусинки и язычок из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное… И вот, фарфоровое — отца. Чудесная панорамка в нем… За розовыми и голубыми цветочками бессмертника и мохом, за стеклышком в золотом ободке, видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. Рассказывала мне няня, что если смотреть за стеклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах, — и чудится мне, в цветах, — живое, неизъяснимо-радостное, святое… — Бог?.. Не передать словами. Я прижимаю к груди яичко, — и усыпляющий перезвон качает меня во сне.» [22, 28-29]
Возможно, в подсознании возникало чувство, что покушение в это время должно было привести общество к новой жизни. После Пасхи, которая была 27 марта 1866 года (ст.ст), 4 апреля 1866 (ст.ст.) стрелял Каракозов. После Пасхи 1 апреля 1879 года (ст.ст.) совершил покушение и Соловьев.
В своих очерках Глинский приводит рассказ Соловьева на суде, о днях предшествующих покушению.
«О намерении его покуситься на жизнь государя никто из родных его не знал. В последний раз он виделся со своими родными в пятницу на Страстной неделе, 30-го марта, почевал у них на это число, и при прощании сказал, что уезжает в Москву, хотя вовсе и не думал об этом. Прежде он носил постоянно маленькую бородку, а вечером в пятницу на Страстной неделе сбрил ее в одной из парикмахерских на Невском. Ночь с пятницы на субботу провёл он у проститутки, адреса которой не объяснил. С субботы 31-го марта на воскресенье 1-го апреля ночевал он у Николая Богдановича, <…>. О намерении своём покуситься на цареубийство он Богдановичам ничего не говорил и они об этом ничего не могли знать, иначе бы он не решился ночевать у них почти накануне совершенного им покушения. Прощаясь утром на первый день праздника с Богдано-вичами, он сказал им, что уезжает в Москву и более с ними не увидится. <…> Весь первый день Светлаго праздника [Пасхи прим.] прогулял на улицах, заходя в портерныя, а часов в 12 ночи взял на Невском какую-то проститутку и отправился к ней ночевать, но адреса ея не мог указать. Ушёл он от этой женщины 2-го апреля, в 8 часов утра.»[17, 596-597]
Однако, его товарищи говорят несколько другое, Михайлов вспоминал: «Последнюю ночь Соловьев ночевал у меня и в утро 2-го мы с ним отправились». [25, 198].
Вспоминал Морозов: «Возмущённые невозможностью использовать средства нашего тайного общества для спасения Соловьёва после его покушения на жизнь императора и видя, что он твёрдо решился на это, мы только доставили ему хороший револьвер. Я нежно простился с ним у Михайлова и отказался итти смотреть, как он будет погибать вместе с императором.» [26, 607]
Возможно, что проститутка в показаниях Соловьева была «дежурным» способом уйти от вопросов о квартирах и людях у которых он ночевал. Проституция была частым явлением в Санкт-Петербурге того времени. С этой же точки зрения надо рассматривать и другие показания на суде, где Соловьев, видимо сознательно, искажал маршруты на площади в момент покушения, чтобы отвести подозрения о возможных сообщниках.
Нельзя исключать и расчет Соловьева был на то, что после праздника бдительность охраны, будочников, сторожей и полицейских ослабнет. Скорее всего так и было. Праздник Пасхи отмечался широко, с размахов и был одним из основных в России, не обходясь без обильных возлияний.
Рис. 132 "Сельский крестный ход на Пасху" 1861, Василий Григорьевич Перов (1833 -1882)
Несколько запутанным оказался и вопрос о покупке патронов, который в конечном счете оказался роковым для доктора Веймара. Соловьев приходил покупать патроны и показывал револьвер, который в силу уникальности легко опознали в магазине Венинга. Возможно, если бы он принес только патрон, как образец, то связать Веймара, Соловьева и револьвер было бы сложнее.
Рис. 133
Вновь очерки Глинского: «Прежде он, Соловьев, ходил в Петербурге без оружия, но с начала Великого поста стал носить с собою револьвер для своей защиты в случае ареста. Сперва был у него револьвер большого размера, длинный, системы Смита и Вессона, который он получил на Невском проспекте от своего знакомого, тоже социалиста-революционера, известного ему только под именем Федьки или Федора и носившего прозвание «Волк»; но так как этот револьвер был неудобен, по своему устройству и величине, для ношения в кармане, то он об этом сказал Федору, который заменил его другим, тем самым, из которого он 2-го апреля стрелял в государя императора. Ни за первый, ни за второй револьвер он Федору ничего не платил, так как, по объяснению Соловьева, «у них не принято платить деньги за вещи, которые берутся ими один у другого». Чтобы удобнее было носить револьвер, сестра его Елена, по его просьбе, вшила в брюки его клеенчатый карман, а замшевый карман в пальто вшил он сам для той же цели в доме родителей своих, но этого видеть никто не мог. Патроны к этому револьверу были им самим куплены в оружейном магазине на Большой Морской, в среду или четверг на Страстной неделе.» [17, 596].
Здесь Глинский ссылается на материалы суда, но в перепечатке «Всемирной иллюстрации» из «Правительственного вестника» нет ни слова о магазине на Большой Морской улице, открытом только в 1880 году. При покупке револьвера, его принесли в квартиру Отто Веймара из магазина, расположенного в его доме, по адресу Невский 10.
Юрий Шокарев, написавший серию статей об оружейных фирмах России, сообщает следующее: «ВЕНИГ ЭДУАРД (ГУСТАВ-ЭДУАРД, ЭДУАРД БОГДАНОВИЧ), владелец оружейной мастерской и торгового заведения «Центральное депо оружия» с 1862 г., Большая Морская ул., д.29 (1881 г.); Невский проспект, д.64 (1886 г.); там же и Б.Конюшенная ул., д.29 (1892 г.); Моховая ул., д.14 и Б.Конюшенная ул., д.29 (1893 г.); только Б.Конюшенная ул., д.29 (с 1896 г.), г.С.-Петербург. В основном занимался торговлей оружием и охотничьими принадлежностями; заказывал для своего магазина оружие за границей и продавал под своим именем.» [20, 45].
Рис. 134
У Игоря Карклиньша сведения несколько отличаются: «Густав Эдуард (Эдуард Богданович) Вениг, родился в 1843 г. в Ревеле (Таллинне), лютеранин, образование домашнее, состоял купцом 2¬й гильдии с 1869 г., проживал по адресу: ул. Галерная 18[21], с 1862 по 1880 гг. имел магазин охотничьих и дорожных вещей по адресу Невский пр., 10 [22], с 1870 по 1872 гг. числился партнёром в фирме «П.В. Немвродов и Эд. Вениг» на Малой Морской, в 1873 г. женился на Амалии Луизе, в 1880 г. открыл фирму и магазин «Центральное депо оружия Г.Э. Вениг» по адресу ул. Большая Морская, 12 [23], с 1882 г. проживал (там же магазин) по адресу ул. Большая Морская, 26 [24]. В 1882 г. Вениг женился на Эмилии Авроре¬Лау Рейнгольд (что стало с первой женой – информации нет), с 1884 г. проживал (там же магазин) по адресу Невский пр., 64 [25], поставщик двора великого князя Владимира Александровича с 1884 г, в 1889 г. открыл мастерскую по адресу ул. Моховая, 12 [26], с 1890 г. мастерская числилась по адресу ул. Моховая, 14 [27].» [19, 90]. Цифры в квадратных скобках – это ссылки на карту, приведенную в статье.
Рис.135
Несмотря на некоторые различия в адресах и датах, данные обоих исследователей сходятся в том, что в 1879 году магазин, где был куплен револьвер Webley .500, находился по адресу Невский проспект 10. Но по воспоминаниям, мемуарам и материалам суда в 1879 году у Венига был ещё один магазин и располагался он на Большой Морской, из чего можно предположить, что уважаемые авторы ошибаются в дате открытия одного из магазинов на Большой Морской.
Продолжение следует …
Статья 11. Опыт одного поиска или «Доверяй, но проверяй».
https://pikabu.ru/story/rossiya_6080e_godyi_19_veka_oruzhie_...
Статья 12 Россия 60-80-е годы 19 века. Оружие террора. Статья 12. Неожиданный финал поиска револьвера Соловьева.
https://pikabu.ru/story/rossiya_6080e_godyi_19_veka_oruzhie_...
1. Государственные преступления в России в 19 веке. Сборник из официальных изданий. Под ред. Базилевского. Том1. (1826-1876 год) СПБ. «Русская старопечатка», 1906
2. Федосеев С.Л. - Русские пистолеты и револьверы (Стрелковое оружие. Коллекционная энциклопедия), М., «Яуза Эксмо»,2014
3. Бородкин Л.И. Неравенство доходов в период индустриальной революции. Универсальна ли гипотеза о кривой Кузнеца? // Россия и мир. Памяти профессора Валерия Ивановича Бовыкина: Сб. статей. М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2001.
4. Черкасов А.А. Записки охотника Восточной Сибири. М. Физкультура и спорт., 1990
5. Авчинников А.Г. Два крестьянина костромича. Тип. Копылова, Екатеринослав, 1911
6. Зимин И.В. Царская работа. XIX – начало XX в. Центрполиграф; Москва; 2011
7. Philippe COLLIN. Un bagnard oublié : Antoine Bérézowski (1847-1916) 24 февраля 2016, http://criminocorpus.hypotheses.org/16478
8. Джон Вуд, Жан Серре, Дипломатический церемониал и протокол, М. Прогресс, 1976.
9. Arthur B. Evans, Ron Miller. Jules Verne, Misunderstood Visionary., Scientific American, №4 1997, [92-97]
10. Даниэль Клугер. Тайна капитана Немо. М.: Ломоносовъ, 2010
11. Жук А.Б. Стрелковое оружие. М. Военное издательство. 1992
12. Морозов Н.А. Повести моей жизни. Том 1, М.: Наука, 1965
13. Морозов Н.А. Повести моей жизни. Том 2, М.: Наука, 1965
14. Кони А.Ф. Собрание сочинений в 8 томах. Том 2, М. Юридическая литература, 1966
15. Засулич В.И. Воспоминания, М., Изд-во политкаторжан, 1931
16. Морозов Н.А. «В начале жизни», М., Изд. Саблина, 1907
17. Глинский Б.Б. Цареубийство 1 марта 1881 года., Исторический вестник. Т. CXXI (121). №8 (Август) С. 577—602, М., Изд. А.С. Суворина, 1910.
18. Карклиньш И.Р. «Записки коллекционера», М., «Калашников. Оружие. Боеприпасы. Снаряжение». №8 С. 84-90, 2012.
19. Пономарев И. «На месте Морского рынка» СпБ., «Нева» №4, 2006
20. Шокарев. Ю. «Оружейные мастера и фирмы России XVII начала XX вв», М., «МастерРужьё» №4, С.44-45, 2009.
21. Фигнер В. Н. Полное собрание сочинений в шести томах. Том 5 - 2-е изд., пересмотр. - М. : Всесоюз. о-во полит. каторжан и ссыльно-поселенцев, 1928 - 1930.
22. Шмелев И.А. «Лето Господне», М., Эксмо, 2011, - 216 с.
23. Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. – СПб.: Издательство Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2005. – 504 с.
24. «Всемирная иллюстрация» №537 том XXL №17 от 19 апреля 1879, СпБ., тип. Гоппе, 1879
25. А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. А.Д. Михайлов. Л.- М., 1925
26. Морозов Н.А Христос. История человеческой культуры в естественно-научном освещении, Петроград, СОЦЭКГИЗ, 1924
27. Пелевин Ю.А. Новые материалы о народовольцах А.Д. Михайлове, А.П. Прибылевой-Корбе и Л.А. Тихомирове // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1979. С.65-77
28. Иоганцен А. Путевая карта С. Петербургских общественных карет. - Санкт-Петербург, 1850
29. Милошевич И.Н., Милошевич Л.Н. «Человек, который спас императора», М., Спутник+, «Современные гуманитарные исследования» №3, 2014, С.30-34
30. Покушение Каракозова : стенографический отчет по делу Д. Каракозова, И. Худякова, Н. Ишутина и др. Т. 1- М., Л., 1928-1930. - (Политические процессы 60-80-х гг.).
31. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года : с дополнениями по 1 янв. 1876 г. / сост. проф. С.-Петерб. ун-та Н. С. Таганцевым ; [авт. предисл. Н. С. Таганцев]. - Изд. 2-е, перераб. и доп. -Санкт-Петербург: Тип. М. Стасюлевича, 1876
