Сегодня поведу речь об одной из самых ярких женщин в истории и непростом периоде истории Римской империи, а точнее о кризисе III века н.э. Напоминаю, что читать историческую часть вовсе не обязательно, но может быть полезно.
(Обрезанная картина «Прощальный взгляд Зенобии на Пальмиру» (1888) Г. Г. Шмальца)
В своём прошлом посте (найти его можно тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты») я уже рассказала о том, как кризис начался – пресеклась династия Северов с убийством Александра Севера в 235-м году, и после этого власть на бешеных скоростях стала переходить из рук в руки. За пятьдесят лет там сменилось только официальных, прошедших полную процедуру, императоров двадцать девять, а были ещё претенденты, провозглашенные армией.
При Максимиане I Фракийце (235-238) поначалу ещё как-то всё держалось, но уже в конце его правления недовольство вылилось в бунты, и сначала Максимиану пришлось бороться с восставшими Гордианом I и его сыном-соправителем Гордианом II, которые в ходе этой борьбы погибли, а потом в игру вступили Пупиен и Бальбин. Год 238-й стал во многом похожим на 69-й, только тот был годом четырех императоров, а этот, в III-м веке, превратился в год аж шести императоров.
В ходе борьбы правителем стал юный Гордиан III (правил в 238-244гг. н.э.) из династии Гордианов. Кто точно были его родители неизвестно, но он почти точно был внуком Гордиана I. К сожалению, справиться с той волной проблем и потрясений, что захлестнула империю, он не смог. Продолжались атаки варваров в Европе, но куда серьёзнее, чем даже это, оказалась угроза со стороны недавно образованной Персидской империи под властью Сасанидов, которыми правили сначала Ардашир I (224-240), а потом его сын Шапур I (240/241-271/272). Сасаниды быстро смекнули, что это их шанс урвать побольше, и Гордиану пришлось отправиться в Персидский поход, в ходе которого он и погиб.
К власти после этого пришёл Филипп Араб (244-249гг.), который, по некоторым версиям, достиг этого путем интриг и убийства Гордиана. Действовал он хитро и всячески, похоже, пытался себя обезопасить – заключил мир с персами, поладил с сенатом, развлекал народ. Но потом в империю вторглись готы, новый император поручил с этим разобраться Децию Траяну, а тот взял да устроил переворот, в результате которого стал императором, а Филиппа вместе с сыном отправили вслед за предшественником, которого тот предал. Но Деций Траян тоже недолго продержался: правил с 249 по 251-й годы. Вообще за то время предположительно только один император умер не насильственной смертью – это сын и преемник Деция Траяна Гостилиан, правивший в 251-м году. Предположительно его скосила вновь разыгравшаяся в тот период в Римской империи чума (это т.н. киприанова чума 249-270-х гг. н.э.).
Очень освобождению вакансии императора обрадовался Требониан Галл, правивший вместе с сыном Волузианом с 251 по 253-й годы. Судя по всему, тот ещё неудачник: заключил мир с готами, но те его вскоре нарушили, а потом ещё при нём возобновилась война с Сасанидами. Закончилась его жизнь обычным для того периода образом – он был убит вместе с сыном взбунтовавшимися войсками под руководством Эмилиана, который даже ненадолго сумел стать императором в том же году, но закончил точно так же, как Галл, только намного раньше.
А на смену ему пришёл Валериан I (правил в 253-260гг.), и вот тут уже начинается самое интересное. Валериан оказался неудачником похлеще Галла. Подобно предшественникам, чтобы отвлечь римлян от серьёзных насущных проблем, он устроил гонения на христиан. Но ему это не особо помогло. А потом ещё он отправился в очередной персидский поход…и попал там в плен к Шапуру в ходе битвы при Эдессе в 260-м году, причем прославился этот лошара тем, что оказался первым и единственным римским императором, попавшим в плен и в плену же погибшим. Я знаю ещё одну похожую историю, но она случилась в Китае на 1000 лет позже. Так что похлопаем этому господину, он смог то, что мало кому из правителей удавалось. А Шапур даже эту историю увековечил в барельефах.
(То самое скальное изображение в Накше-Рустам, где Шапур I празднует триумф над Валерианом)
Ну а самое главное, Валериан положил в этой истории столь огромную часть своей армии, что наводить порядок в Римской империи стало, по сути, некому, и некоторые охреневшие решили, что это их шанс…и создали, по сути, собственные государства. Так в 260-м году, когда сын и соправитель Валериана Галлиен пытался свести концы с концами, поднял восстание, убил сына- соправителя Галлиена (правил в 260-268гг.) Салонина и объявил о создании Галльской империи Марк Кассианий Латиний Постум. Его Галльская империя простояла примерно четырнадцать лет, с 260 по 274-й годы, и её образование стало первым этапом временного раскола Римской империи на три части. Почему на три? Сейчас расскажу.
Дело в том, что, поняв, чем запахло, в 260-м объявил себя полноценным «царём царей» Пальмирского царства Оденат, управитель Пальмиры. Но сделал это довольно хитро – устроил поход против персов после пленения Валериана, потом покарал мятежника Макриана, и всё это под видом отстаивания интересов Галлиена, и уже на основании таких своих заслуг подвёл всех к тому, что он, как правитель, ничем не хуже своего товарища – римского императора.
Тут нужно сказать, что сепаратистские настроения зрели в Пальмире уже на тот момент давно. Сначала Каракалла дал этому городу привилегии и позволил управлять им представителю местной знати Септимию Оденату. И вот уже тот поднял неудачное восстание против римлян, но был убит. Его сын Хайран занял его место, однако, видимо, проправил не очень долго, прежде чем умер, и власть перешла, собственно, к Оденату (которого иногда помечают под номером II). Тот так рьяно защищал римские владения вначале от парфян, что удостоился титула консуляра.
(Часть скульптурного изображения Одената)
В какой момент созрел у него хитрый план и собирался ли он решиться на открытое отмежевание, неясно, но всё сделал для того, чтоб его дерзости римский император спустил на тормозах, а Пальмирское царство стало фактически самостоятельным. Причем позаботился он почти обо всем, включая наследников: соправителем сделал сына от первой жены – Хайрана (или Гайрана, или Герода, на греческий манер), но имел ещё и запасных сыновей, в том числе Вабаллата, от второй жены – Зенобии. Единственное, чему Оденат, как оказалось, не оказал должного внимания, это своей безопасности и нормализации внутрисемейных отношений. Существуют разные версии относительно подоплеки его гибели, но наверняка известно только то, что в 267-м году и Одената, и Хайрана убил двоюродный брат (по другой версии племянник) «царя царей» – Меоний.
Меоний после этого прожил тоже совсем недолго и, возможно, некоторое время управлял Пальмирой. Так или нет, но в том же 267-м году новым царём объявили малолетнего Вабаллата, а регентом и фактической правительницей при нём стала царица Зенобия. И вот она-то за время своего недолгого правления (с 267 по 273-й годы) успела не только по-настоящему отделить своё государство от Рима, расколов тем самым Римскую империю на три части, но и отжать у бывших сюзеренов территории, включая Египет, часть Месопотамии и даже области на территории нынешних Турции, вплоть до Анкиры (Анкары), и Саудовской Аравии, вплоть до Хегры (Мадаин-Салих), что могло бы обернуться для римлян настоящей жо катастрофой, если б после убийства Галлиена власть не перехватили т.н. Иллирийские императоры – сначала Клавдий II (268-270гг.), потом ненадолго Квинтилл (270), а после Аврелиан (270-275), которому удалось то, что не удалось его предшественникам. Подробнее рассказывать сейчас не буду, чтоб не испортить интригу тем, кто не знает или не помнит эту историю, потому что о противостоянии Аврелиана и Зенобии повествуется в сегодняшнем романе:
«Зенобия из рода Клеопатры» А. Г. Ильяхова
Время действия: III век н.э., ок. 240-274 гг.
Место действия: Римская империя (нынешние Италия и Турция) и Пальмирское царство (современные Сирия, Ливан, Иордания и Египет), государство Сасанидов (современный Ирак). Территории современных стран приписываю к античным государствам довольно условно, потому что территории переходили из рук в руки.
Интересное из истории создания:
Анатолий Гаврилович Ильяхов (р. 1941) родился в Сочи в семье выходца из крестьян Г.Т. Ильяхова и понтийской гречанки Хариклы Минаевны. В Сочи он провёл всё своё детство и часть юности, а потом уехал на учёбу и большую часть жизни проработал в сфере строительства, причем в рамках своей работы успел побывать и в Монголии, и в Афганистане. Писателем становиться не планировал, сам иронично признавая, что у него с грамотным письмом ещё в школе были трудности (и, честно говоря, похоже, он их полностью так и не преодолел, но об этом потом скажу). Зато довольно рано и накрепко, на всю жизнь, увлекся греческой культурой, да и вообще греко-римской античностью, и туристом побывал в Греции, где заспорил с местным гидом) Позже он перебрался с семьей в Краснодар, где и обосновался.
(Фото А.Г. Ильяхова с его авторского сайта)
Писать А.Г. Ильяхов начал уже пенсионером и, конечно же, взялся за столь волновавшую его тему – греческая античность, Александр Македонский и вот это вот всё. Его первой книгой, судя по всему, стала «Зевсу посвященные. Тайны древних Олимпиад», изданная в 2006 или 2007-м году. Потом ещё он написал несколько, скажем так, не совсем стандартных книг, освещающих самые разные аспекты жизни древних греков, от кулинарии и застольных традиций до медицины, а также законов и вообще области права. Не знаю, конечно, много ли найдется людей, которым это интересно, но я лично степенью увлеченности этого человека восхищена, и, будь у меня побольше свободного времени, книги эти хотя бы полистала.
В любом случае труды господина Ильяхова нашли определенный отклик, и в 2008-м он даже стал членом Союза Писателей, что лично я, конечно, по нынешним временам считаю скорее аргументом «против», чем «за» в вопросе «Читать или не читать?», но меня так поразила его глубокая заинтересованность во всех аспектах жизни его предков, которой он сохранял преданность почти всю свою долгую жизнь, что я всё же решилась и прочитала его книгу. К тому же я подробно изучила его авторский сайт и нашла там немало интересного, включая и рассказ автора о его жизни. Сайт легко ищется, поэтому ссылку не прикладываю.
К слову, «Зенобия из рода Клеопатры» – роман, судя по всему, изданный совсем недавно, в 2022-м году. Тогда же, в июле, состоялась и встреча с писателем, где тот презентовал это своё произведение.
Фактически в романе несколько «потоков» (не уверена, что это в данном случае было бы уместно называть именно сюжетными линиями) – это рассказы и о самой Зенобии, и о её советнике Лонгине, и о римлянах и их правителях от Валериана до Аврелиана. И уже к концу первой трети романа все эти «потоки» начинают смешиваться, а линии всё больше переплетаются.
Но, поскольку роман назван именем Зенобии, то о ней и расскажу. Её история начинается с того, что у её отца, шейха Захайи бет Ярхайи (хотя правильно, полагаю, было бы писать "бин Ярхайи"), от жены уже было несколько сыновей, а примерно в 240-м году, к радости родителей, родилась дочь, которую назвали Зейнаб. Девчонка росла бойкой и задиристой, да ещё отец в ней души не чаял и потакал её самым разным хотелкам, даже нашёл для неё человека, обучившего её соколиной охоте, и позволял ей довольно свободно перемещаться по окрестностям, в том числе с охотниками. В одно из таких перемещений юная Зейнаб столкнулась с какой-то старухой, напророчившей ей крутого мужа и всякого прочего разного, а в другой раз, на охоте, она отбилась от остальных, затерялась в тумане и столкнулась там со всадником, который по какой-то причине её знал, во всяком случае по имени.
И так вот одна короткая встреча изменила кое-что для этого мужчины, и изменила совершенно всё для повстречавшейся ему девушки, ибо всадником тем по странному стечению обстоятельств оказался сам Оденат, правитель Пальмиры. И с чего-то он так проникся девицей, что пошёл «пообщаться» к её отцу, что вылилось сначала в полноценный обряд сватовства и помолвку, а потом и в шумную яркую свадьбу, обеспечив Зенобии будущее царицы Пальмирского царства.
Честно говоря, эпизод с испытанием невесты свахой я считаю, пожалуй, самым ярким, запоминающимся и хорошо написанным в этой книге. Поэтому, хотя он вроде бы и не несет особой исторической нагрузки, я всё же решила процитировать именно его:
«…Бат-Захайя как глава семейства совершил обряд жертвоприношения: в дар богам рассталась с жизнью молодая жирная овца. Приглашённый жрец-прорицатель какое-то время присматривался к внутренностям жертвы, пока радостно не произнёс:
— Предзнаменования благоприятные! Можно начинать.
Последние слова предназначались свахе, позволяя приступать к намеченной процедуре знакомства с невестой…
Не каждому врачу под силу определить, насколько девушка здорова, а также есть ли у неё утаенные телесные недостатки. И вообще, по каким признакам давать оценку её красоте и пригодности в исполнении супружеского долга? Бедуины предпочитали женщин полнотелых, с широкими бедрами, тонкой талией и высокой грудью. На коже должны отсутствовать родинки и прыщики. Обращалось внимание на цвет белков глаз — чем они белее, тем лучше. И ступни ног красивые, когда они узкие и с длинными пальцами. Зубы у девушек на выданье обязаны быть целыми, здоровыми и белыми. Поэтому бесцеремонно заглядывали в рот — как при покупке дорогостоящей лошади! Но что делать? Возражать не приходилось, если имелась надобность выйти замуж! Всё уже придумали предки бедуинов, побеспокоились, чтобы почти интимный процесс освидетельствования прошёл безобидно для невесты и весело для родни.
Сваха хлопнула в ладоши. Пожилой музыкант начал перебирать струны арфы-кануны, лежащей у него на коленях. При первых звуках из шатра появилась Зенобия, подняла вверх руки с бронзовыми тарелочками на пальцах, прислушалась к ритму и грациозно прошла на середину круга из ковров.
Зрители с шумным восхищением отреагировали и потом радостными возгласами сопровождали каждое движение. Разом отбросив волнение, дочь шейха плавно задвигалась и в какой-то момент неожиданно сбросила платок с головы. Волосы волнами упали на плечи, вызвав восхищение зрителей, а она, покачиваясь в танце, ловким движением головы перебрасывала их то на одно плечо, то на другое. При этом плечи не переставали трястись мелкой дрожью. Пряный запах благовоний, которыми предварительно умащивали тело и голову невесты, во время танца достиг обоняния зрителей, добавив приятности зрелищу.
Высоко поднимая ноги и опуская на землю с замедлением, приседая и подскакивая, Зенобия исполняла движения особого танца. Так бедуины ходят по песку, достаточно высоко поднимая ноги, повторяя плавный ход верблюда на караванной тропе. Выразительной мимикой и жестами рук под бесхитростные звуки кануна Зенобия рассказывала в танце о себе, девушке, созревшей быть замужем. Зрители наблюдали восхитительное зрелище, рассказывающее о том, что жизнь в пустыне, насколько она сложна, так и прекрасна…
Тем временем сваха времени не теряла, в стороне безучастно не стояла. Со вниманием наблюдала за каждым движением, действовала согласно поручению царственного жениха. Пока невеста была занята танцем, женщина делала телодвижения, словно тоже в танце, приближалась и кружилась, и невзначай прикасалась, успевая отметить всё, что было нужно. Успела убедиться в правильности телосложения, да так, что невеста не успела заметить! Сделав одно своё дело, сваха на время отступила, чтобы продолжить ритуал в другой удобный момент…
Чтобы проверить прочность волос Зенобии, сваха ловким движением намотала на свой кулак её прядь и… бесцеремонно дёрнула что есть силы. Тут же отпустила и посмотрела на свою ладонь — сколько там осталось волосинок? У любимой дочери шейха с волосами всё было порядке! Затем сваха попросила Зенобию присесть несколько раз и встать — сама прислушивалась, не хрустят ли суставы…
Наконец сваха, широко улыбаясь, притянула к себе Зенобию и… поцеловала в губы. Но это был не обычный поцелуй, а уловка, чтобы проверить на свежесть дыхание.
Испытание невесты продолжилось после танца, без свидетелей в шатре. Не только проверить девственность, но также выяснить, сможет ли Зенобия рожать и кормить ребёнка грудью. И то, и другое для любого жениха — важное! Но первое, что спрашивает мать у сына наутро после первой супружеской ночи: «Этой ночью ты был львом или гиеной?», — подразумевая, ел ли он «свежее мясо или удовлетворился падалью».
После совершения обряда довольная собой сваха оставила дом Бат-Захайя, чтобы передать жениху все секреты невесты, что увидела и услышала в доме её родителей.
Оденат остался довольным отчётом свахи. Расплатился с ней и поручил ближайшим родственникам собирать назначенный выкуп за невесту — золотыми монетами, ювелирными изделиями и верблюдами. Самое дорогое у кочевников — верблюды, они выше всяких богатств! И хотя конь для бедуина — верный друг, верблюд выносливее коня, он неотъемлемая часть жизни в пустыне. Если у бедуина имеется беговой верблюд — дромадер, на нём сразится с врагом, золото отберёт! Верблюд переносит на себе товары, грузы и при необходимости послужит едой хозяину. Оттого мясо верблюда продаётся дорого, готовят его чаще всего на праздники, подвергая долгому тушению с перцем и луком.
После того как шейх Бат-Захайя получил калым, жителям Пальмиры сообщили о предстоящей свадьбе царя Одената…».
Я, конечно, не вкурила, почему «Бат-Захайя», потому что вообще в переводе с иврита (и, возможно, арамейского) «бат» – это дочь. Есть, конечно, ещё арабское «байт» – «дом», но даже так не ясно, к чему это. Ладно, возможно, это я чего-то не знаю.
(Изображение царицы Зенобии от сэра Э. Дж. Пойнтера)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле, хотя я могу отметить ряд её достоинств, эта книга меня скорее разочаровала и привела в недоумение, нежели порадовала и впечатлила. Автор, несомненно, много исторического и культурологического материала перелопатил перед написанием этого романа. Например, описанный выше эпизод и в принципе то, что касается жизни Зенобии до переезда в Пальмиру, явно навеяно книгами о быте, нравах и культурных традициях арабов-бедуинов. Вот только меня не покидало ощущение, что я читаю не об арабах и арамеях III-го века н.э., а о бедуинах XIX-начала ХХ-го веков, потому что подобные книги я тоже читала, фотографии этих народов из прошлого и позапрошлого столетия видела, и прекрасно понимаю, что какие-то вещи действительно дожили почти что до наших времен, даже без особых изменений, но большая их часть всё-таки либо очень сильно переменилась за минувшие века, либо исчезла, а что-то и вовсе появилось относительно недавно, хотя выдается за традиционное и исконное, не являясь таковым. И тут очень важно отделить одно от другого.
Возможно, это чистая субъективщина, но у меня сложилось впечатление, что автору не удалось. Вот, например, даже с одеждой у него творится что-то странное, как будто он разузнал, что носят арабы, и перенес всё это в свой текст – та же джеллаба (а не геллаба, как у Ильяхова, потому что слово пишется как جلابة, где первая буква «джим» (ج) читается именно как мягкое «дж»), вообще-говоря, одежда жителей Северной Африки и, вероятно, имеет берберское происхождение, а никаких берберов в Сирии не жило в те времена (да и сейчас их там можно найти разве что случайно). Так что для меня это, по меньшей мере, смелое допущение, как и питьё «эфиопской кахвы» в III-м веке, когда даже, согласно легендам, которые любят всему придавать налёт древности, кофе был открыт и распробован не раньше IХ-го века. И таких вот неоднозначностей в тексте много.
Хотя при копании в этом было интересно обнаружить, что женщин-гладиаторов (хотя он смешное слово использовал - «гладиатриссы»)) в Риме и вправду использовали для развлечения публики, и Ильяхов даже знал на момент написания о бронзовой-статуэтке, которую часть исследователей склонна считать изображением вот такой вот женщины-бойца с фракийским мечом (сикой) в руках, хотя другие ученые скептически относятся к такой трактовке)
Кстати, я вот уже дважды упомянула довольны специфичные слова – сика, джеллаба. Ильяхов в своём тексте тоже использовал множество терминов, причем они выделены косым шрифтом, и с выделением запятыми у него дается тут же их значение. Если честно, меня это раздражало, но я знаю, что это считается одним из допустимых решений в вопросе использования и пояснения малоизвестных слов в художественной литературе. Причем тем, кто с темой слабо знаком, так читать гораздо удобнее, чем с тоннами сносок. Но лично я за сноски, и в данном романе пояснялись по большей части простые и понятные слова для тех, кто хоть немного знаком с той эпохой, а также с римской и арабской культурой, и спотыкаться об такие пояснения прямо в тексте как-то меня не радовало.
Отдельная попаболь для меня красота и грамотность текста, которые тут заметненько прихрамывали. Где-то автор прям ловил вдохновение за хвост, и у него получались действительно красочные, живые и запоминающиеся зарисовки, например, в приведенном выше отрывке. Кое-где он отличился просто мастерским стёбом) Но хватало и, так скажем, сомнительных мест. Например, ужасно резало глаза то, как автор неоднократно опускал подлежащее в тех предложениях, где оно, на мой взгляд, было нужно, из-за чего ломалась вся стройность предложения. Встречались пунктуационные, а иногда и грамматические ошибки, в том числе в управлении (хорошо хоть деепричастные обороты нормально согласованы), как, например, тут:
«…Противостояние Сената и римских императоров началось с Октавиана Августа, два столетия назад до Аврелиана…».
И ещё, если описания зачастую были неплохи, а иной раз и просто замечательными, то немалая часть диалогов у меня вызывала просто чувство кринжа своей театральностью и бессодержательностью. А ещё, видимо, порой возникали опечатки, и получались просто перлы, достойные цитирования в специальных сборниках):
«Достаточно прислать в Сирию пару-тройку римских легионеров и устроить хорошую трёпку пальмирцам — сразу всё станет на место».
При обсуждении этого места я сказала, что «Сдается мне, пары-тройки легионеров будет маловато») Короче, языковых косяков тоже хватало. Но, как бы меня это ни раздражало, самым большим разочарованием всё же был образ Зенобии. Я не знаю, случайность это или намеренность, но образ великой пальмирской царицы не просто выглядит неубедительно, он производит отталкивающее впечатление. Зенобия в изображении Ильяхова – непоследовательная, легкомысленная дура и истеричка, которая много нередко ведет себя как капризный ребенок и бахвалится, но при этом не может самостоятельно принять ни одного разумного решения и, сдувается, поджав хвост, когда начинает пахнуть жареным. Крутыми в романе про национальную сирийскую героиню предстают старик-философ и интриган Лонгин и вояка-император Аврелиан. Это вообще как так-то?
Именно Лонгин пинками фактически привёл на пальмирский трон Зенобию, когда та разнылась о том, как ей страшно, именно Лонгин говорил ей, что да как делать, и все предпринятые ею действия после таких сцен казались просто исполнение указаний старикана. Все немногочисленные самостоятельные решения царицы привели к катастрофе. Всю книгу её расхваливают на все лады за её ум и отвагу, но стоит ей только услышать угрозу пытками, как она тут же плюёт на всё – на гордость, честь и жизни преданных ей людей, хотя ранее сама же лезла на рожон, не думая о последствиях.
В итоге по факту из всех достоинств остается только красивая внешность и умение рубить бошки собственной рукой. Ну серьёзно? Блин, как же обидно было такое читать, потому что в действительности это уникальная историческая личность, и, если б она была такой, какой её в этой книге описывают, она бы ничего не сумела сделать из того, что сделала. Римская империя и прежде переживала непростые времена, но со смерти Клеопатры, к которой Зенобия вроде как и в самом деле возводила своё происхождение, до времен самой Зенобии ни одному монарху фактически другого государства не удавалось взять под свой контроль житницу Римской империи – Египет. Поправьте меня, если это не так.
Что в итоге? Минусы, существенные для меня, я уже перечислила. В то же время я не могу сказать, что книга плохая и точно не стану отговаривать её читать. Да, меня бесили и образ Зенобии, и косяки текста, но в то же время сюжет у этого романа построен очень даже неплохо, общая канва вполне себе логична. Ильяхов упоминает многие исторические факты и ещё больше исторических версий, в принципе вполне достойных вплетения в подобное повествование. Например, он не только делится версиями гибели Одената, причем оригинально выдает причастность Зенобии как политический оговор со стороны Аврелиана, но и делится собственными предположениями. Хотя иногда его предположения далековато заходят, но в условиях отсутствия инфы я всегда считала это допустимым.
Кроме того, он затронул финансово-экономический кризис III-го века, когда обесценивались римские деньги из-за падения содержания в них серебра (порой вплоть до 10%), что в какой-то момент делалось не только фальшивомонетчиками, но и по приказу самих императоров.
Ильяхов затрагивает ещё многие и многие как социально-политические, так и религиозно-философские вопросы, здорово порой играет с символизмом. В какой-то момент мне действительно стало интересно этот роман читать, чтобы хотя бы просто проверить свои предположения (которые, кстати, оправдались). Короче, читать или нет – выбор за читателями. Я уверена, что кому-то эта книга может быть и интересна, и полезна, хотя не сомневаюсь и в том, что кто-то полностью согласится и с моими оценками. В любом случае не рассказать о Зенобии я не могла, а других книг о ней найти всё равно мне не удалось, и это произведение кому-то сможет рассказать об этой царице, её правлении и её времени, всё же лучше, чем сухие исторические статьи.
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
А о III-м веке (или рубеже веков) тут:
