Жуков

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна
Глава 11. На развалинах Рейха. 1945 год (июнь-декабрь)
Июнь.
...Таким образом, американцы должны уйти из Лейпцига, из Дрездена, из Тюрингии. Проще говоря, юг они должны весь освободить от оккупационных войск и передать нам. Это десятки километров территории и много городов *.
Получилось так, что наши войска успешно заняли Берлин и на север от него до Балтики, а на юг до линии Галле пошло по Крымскому плану, а южнее наш 1-й Украинский фронт задержался, а союзники двинули быстрее. При этом мы города занимали с боями, а союзники подходили к городу, а их уже ждал парламентер с белым флагом и докладывал, что бургомистр ждет вас с хлебом, с солью. Вот они и двинулись успешно.
Первым вопросом обсуждали берлинский. Когда по Берлину вопрос утрясли, то Жуков, улыбнувшись довольно хитро, сказал Эйзенхауэру: «А еще какие у вас, господин генерал, вопросы?»
Тот пожал плечами, вернее, наклонил голову набок и говорит: «Ну, остались мелкие вопросы. Как обеспечить вашими пропусками наших представителей, где будут контрольные пункты и другое».
Жуков тут и проявил свой характер. Он поджал свою нижнюю губу (это [он делал,] когда сердился) и говорит: «А у меня важные вопросы есть». И начал им выкладывать.
1. Когда отведете войска с нашей территории?
2. Отдать приказание, чтобы ничего с территории не вывозили (гражданского предназначения), чтобы оставить все в порядке, не разрушать и т. д.
Эйзенхауэр замялся, начали переговариваться с Монтгомери. Одним словом, пауза произошла. Ну, потом пришли к общему знаменателю, сказали переводчику, что ответить. Тут-то нижняя губа Жукова опять проявилась.
Полковник Пантюхов, сидя против Жукова, положил свою правую ногу на левое колено (поза, конечно не военная), сигара в зубах, и начал переводить. Жуков вскипел и резким голосом говорит Пантюхову: «Вы, господин полковник, встаньте и потрудитесь вести себя с маршалом Советского Союза вежливо». Тот смутился, но не понял, в чем его невежливость.
Жуков не стерпел, да как зыкнет: «Сядьте как следует, уберите ногу», — и лишь после этого до Пантюхова дошло, и он встал. Эйзенхауэр и Монтгомери переглянулись, но не знают, в чем дело. Переводчик Монтгомери на ухо сказал, чем был маршал не доволен.
Ну, мне эта сцена понравилась. Жуков с достоинством отбрил этого дворянчика. Я так и не понял, произвела ли эта вспышка Жукова на них впечатление, так как у них между подчиненным и начальником какие-то не военные отношения.

...Кстати скажу, что буквально на следующий день Георгий Константинович Жуков издал приказ № 1, где указывалось национал-социалистическую партию распустить. Руководящему составу национал-социалистической партии, гестапо, жандармерии и другим организациям в 48 часов зарегистрироваться в Советских военных комендатурах. В течение 72 часов зарегистрироваться всем немецким военнослужащим, СС, СД и другим организациям. Всем коммунальным предприятиям приступить к работе. Запасы продовольствия зарегистрировать. Финансовые операции прекратить, огнестрельное оружие сдать и т. д.
Забыл сказать, перед заседанием генерал Эйзенхауэр вручил Жукову высший военный орден США Легион почета, которым награждаются главнокомандующие.
Монтгомери также сказал, что король Великобритании его наградил высшим орденом Бани, дающим право называться пэром Англии.
После заседания была небольшая закуска с выпивкой, но «союзники», в том числе и наши, смотрели выжидательно друг на друга. Видимо, это объяснялось тем, что за всю войну первый раз встретились, отсюда и настороженность.
На следующий день мне Жуков рассказывал, что он доложил «хозяину», что его американцы и англичане наградили орденами.
В Москве приняли также решение наградить Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победы. Жуков говорит: «Как пришлют ордена из Москвы, полетим вручать».
И действительно, через несколько дней он мне говорит: «Завтра в 10 часов летим». Я отказался, говорю, что у меня нет указаний от начальства. Он рассердился, и говорит: «Я дам телеграмму Сталину». Я ответил: «Если прикажут, полечу».
Вечером того же дня мне показали ответ из Москвы, чтобы во Франкфурт на Майне в штаб союзников для вручения орденов Победы вылететь Жукову и Серову. На следующий день мы, забрав своих адъютантов (я взял полковника Короткова Александра Михайловича), вылетели во Франкфурт-на-Майне **.

...При входе в здание нас встретил Эйзенхауэр, а в кабинете у него, куда мы пришли, были Монтгомери и Делатр де Тассиньи. Поздоровались, немного поговорили, и тут Жуков проявил себя военноначальником.
Вот я сейчас опишу весь церемониал вручения.

Жуков: «Господа, разрешите приступить к официальной части». И далее: «Вам зачитаю Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении, а затем вручу ордена. Прошу построиться». Сам поставил Эйзенхауэра и Монтгомери рядом, а за ними Делатр де Тассиньи. «Прошу внимания». Вытянувшись по стойке смирно, Жуков читает полностью Указ о награждении Эйзенхауэра.

Эйзенхауэр, улыбаясь, благодарит Советское правительство. Жуков поздравляет его с наградой, я тоже пожал ему руку. Затем Жуков вручил орденскую грамоту и ленточку.

Эйзенхауэр: «Господин маршал, а где носить орденскую ленточку?» Жуков, не задумываясь, отвечает: «Выше всех орденов. Давайте я вам приколю». Прикалывает. Эйзенхауэр не возражает, хотя очевидно и знает, что иностранные ордена носятся ниже своих, национальных.
Далее Жуков зачитывает Указ о награждении Монтгомери орденом Победы, после чего вручает орден. Монтгомери что-то бурчит, вроде благодарности, а затем так же, как и Эйзенхауэр, спрашивает: «Господин маршал, а сколько карат бриллиантов в ордене?»
Жуков, немного смутившись, так как не знает: «52 карата». Монтгомери: «А сколько этот орден стоит?» Жуков: «25 тысяч золотом!»
Я потом у него в самолете спросил, откуда он эти цифры взял. Он говорит: «Наугад сказал».
Затем Жуков вручил орден Суворова I степени Делатру де Тассиньи, который принял его с кислой миной. Потом, после вручения Жуков, решив поправиться, спросил у меня: «Может быть, французским офицерам дать ордена Красного Знамени?» (ордена были с собой).
Я поддержал его предложение, но когда Георгий Константинович сказал об этом Делатру де Тассиньи, он отказался, заявив: «Без разрешения правительства наши офицеры не могут получать иностранные ордена».
Было видно, что французы недовольны, что их командующему не дали ордена Победы, не понимая того, что они название союзников получили только что, т. е. после войны, так как в войне войска не участвовали, а отряды сопротивления были внутри Франции, да и то немного. <...>
* Сталин не случайно настаивал на скорейшей передаче в советскую оккупационную зону Тюрингии и Западной Саксонии. Здесь находились крупнейшие урановые залежи, так необходимые для создания в СССР атомной бомбы. Однако американцы не торопились оставлять территорию. Была создана специальная группа, координирующая поиски и вывоз уранового сырья, а также всех материалов немецкого атомного проекта и самих специалистов. Для США, которые уже имели атомную бомбу, особой ценности эти «трофеи» не представляли; главное — чтоб не досталось русским. С немецких рудников вывезли не только весь уран, но и оборудование для его добычи. Сразу после ухода американцев добыча урана была восстановлена. Как вспоминал академик Борис Черток, возглавивший продолжение ракетных разработок в Германии, «...американцы не спешили убрать свои войска из Тюрингии: надо было разыскать и вывезти как можно больше немецких специалистов — ракетчиков и атомщиков. Надо было собрать на подземных заводах в Нордхаузене как можно больше ракет и всякого ракетного оборудования и все это успеть переправить в зону, которая уже не будет доступна Красной Армии». (ЧертокБ. Ракеты и люди. Публикация в Интернете, http://tms.ystu.ru/chertok_kniga_l_raketiy_i_lyudi.htm)
** Награждение фельдмаршала Монтгомери и генерала Эйзенхауэра орденами «Победа» «за выдающиеся успехи в проведении боевых операций большого масштаба» было оформлено Указом ПВС СССР от 5 июня 1945 г., хотя из дневников Серова очевидно, что это произошло днями позже. Иными словами, Сталин — тонкий дипломат — сознательно приказал проставить в Указе тот день, когда союзники встречались с советской делегацией и вручали свои ордена. 5-м июня же был датирован и Указ о награждении французского маршала Делатра де Тассиньи орденом Суворова 1-й степени; очевидно, что вождь таким образом намекал французам на их второстепенную роль в победе.

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна
Глава 9. Снова Польша. 1944-1945 годы
Последняя встреча с генералом Окулицким. 1945 год (февраль-апрель)
...Утром к 10 часам я вместе с Окулицким поехал на аэродром, где стоял самолет из Москвы. Туда же были подвезены все остальные министры. По дороге на аэродром мы с Окулицким непринужденно разговаривали, и я к слову ему сказал, что напрасно лондонское эмигрантское «правительство» затеяло резню в Варшаве Бур-Комаровским перед наступлением Красной Армии.
Окулицкий оправдывался и хотел подчеркнуть этим «участие войска польского» в боевых делах против немцев. Я ему ещё раз сказал, что погибли тысячи поляков, а результата никакого. Он сказал: «Но Красная Армия умышленно не помогла нам». Я ему на это сказал, что Красная Армия всё время настаивала вместе бить немцев, но [аковцы] отказывались *.
* Примечательно, что при аресте у Окулицкого было изъято его письмо командующему познанским подпольем, где он излагал следующие оценки и военно-политические установки: «В случае победы СССР над Германией — это будет угрожать не только интересам Англии в Европе, но и вся Европа будет в страхе... Считаясь со своими интересами в Европе, англичане должны будут приступить к мобилизации сил Европы против СССР... Ясно, что мы станем в первых рядах этого европейского антисоветского блока». (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... Документы НКВД СССР о польском подполье 1944-1945 гг. М.-Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. С. 186-191.)

...Моя характеристика министру обороны Польши Роля-Жимерскому вызвала у Верховного некоторое недоумение (я сказал, что он больше занимается парадами войск и приёмами и церемониями). Сталин повернулся ко мне и говорит: «А почему, вы думаете, он так себя ведет?» Я промолчал.
Затем он сам ответил на свой вопрос: «Потому что в 1917 году мы власть у буржуев сами добывали, с оружием в руках, с боями, а ему власть преподнесла Красная Армия на тарелочке, вот он и радуется». Я согласился и был доволен, что он сам ответил.
Примечание: Как мне потом стало известно, 28 апреля Черчилль обратился к Сталину о 15 поляках, арестованных военными властями фронта в районе Варшавы, и просил их освободить и включить в состав польского правительства. Сталин ответил: «Во-первых, не 15, а 16 поляков арестовали военные власти фронта. Во-вторых, они обвиняются в подготовке и совершении диверсионных актов в тылу Красной Армии, в содержании нелегальных радиостанций, передаточных и т. д. За это они будут преданы суду Верховного трибунала». Американцы также настойчиво требовали их освободить. Сталин не согласился,
кроме Миколайчика...
18 июня в Колонном зале начался над ними суд. Окулицкий признался по основным пунктам обвинения, но отрицал ответственность за убийства советских офицеров и солдат. Затем, когда общественный обвинитель задал вопрос ему: «А зачем подпольно хранили оружие?» — Окулицкий был вынужден признать, что для борьбы против Красной Армии.
Окулицкий был приговорен к 10 годам, а остальные — от 5 до 8 лет *. Когда Миколайчик прибыл в Польшу и [был] включен в правительство, правые элементы более активно повели враждебную Польше работу, чтобы показать их намерения против Польши и СССР. В Кракове организовали демонстрацию, чтобы показать, что подполье действует, и убили 2 наших бойцов.
* Согласно обвинительному заключению по делу Окулицкого, Янковского и других («процесс шестнадцати»), следствие считало установленным, что обвиняемые:
«...после освобождения территории западных областей Украины и Белоруссии, а также Литвы и Польши, являлись организаторами и руководителями польских нелегальных организаций на этой территории, проводивших активную подрывную работу в тылу Красной Армии; действуя по указаниям польского эмигрантского „правительства“, ложно заявив Советскому военному командованию о роспуске „Армии Крайовой“, в действительности сохранили её штабы, офицерские кадры и на этой базе создали новую законспирированную военно-политическую организацию под наименованием „НЕ“ — „Неподлеглость“ („Независимость“), в целях продолжения подрывной работы в тылу Красной Армии и подготовки военного выступления в блоке с Германией против СССР; руководили подрывной деятельностью созданных ими подпольных организаций, направляли её на совершение террористических актов против бойцов и офицеров Красной Армии, диверсий на коммуникациях Красной Армии, неся таким образом всю моральную и политическую ответственность за диверсии и за террористические акты, совершенные в тылу Красной Армии...»

из примечаний
...Кстати, накануне чекисты обезвредили верхушку люблинского округа АК, при посредстве которой был установлен контакт с Янковским и Окулицким, о чем последние не догадывались. 21 марта 1945 г. 6 офицеров-подполыциков во главе с комендантом округа полковником Францишеком Жановским были задержаны на конспиративной квартире. При аресте у них было изъято 100 тыс. злотых, 5 тыс. долларов, а также списки работников Министерства общественной безопасности Польши, подлежащих уничтожению. (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... Документы НКВД СССР о польском подполье 1944-1945 гг. М.-Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. С. 134-135.)

Глава 10. Охота на Гитлера. 1945 год (январь—май)
...Георгий Константинович, вернувшись, приступил к разработке плана наступления на Берлин. У меня же теперь главная задача — захватить живьём фашистских главарей и не забывать о польской армии Андерса, которая двигалась вместе с английскими войсками *.
Попутно следует сказать, что 13 апреля была освобождена от немцев Вена. Союзники, открывшие второй фронт, начали двигаться активнее, да если учесть, как передавало радио, что их встречали немецкие бургомистры городов с белыми флагами в то время, как наши войска вышибали немцев артиллерией и танками. Союзники рвались к Берлину. Особенно Черчилль подстрекал Рузвельта в этом, так как боялся, что у народов Европы сложится впечатление, что Красная Армия является освободительницей Европы, а после смерти Рузвельта подстрекал в этом Трумэна.
* Армия генерала В. Андерса, сформированная в СССР в 1941 г. из находившихся в тюрьмах и лагерях польских граждан, была через Иран выведена за границы Советского Союза и вошла в состав британской армии. В 1944-1945 гг. воевала в Италии. Поскольку почти все солдаты и офицеры армии Андерса были настроены антисоветски, в Москве справедливо опасались, что она станет опорой лондонского польского правительства и помешает установлению советского режима в послевоенной Польше. Ключевую роль в итоге сыграла позиция Черчилля, отказавшего польскому эмигрантскому правительству в поддержке. В 1946-1947 гг. польские подразделения британской армии были распущены.

Понравилось и захотелось поделиться. Вот бы такое в кино сняли.

"...— Для генерального штаба было понятно, что битва за Берлин будет решаться на Одере, поэтому основная масса войск 9-й армии, оборонявшая Берлин, была введена на передний край. Срочно формировавшиеся резервы предполагалось сосредоточить севернее Берлина, чтобы впоследствии нанести контрудар во фланг войскам маршала Жукова.
Готовя наступление, мы полностью отдавали себе отчет в том, что немцы ожидают наш удар на Берлин. Поэтому командование фронта во всех деталях продумало, как организовать этот удар наиболее внезапно для противника.
Мы решили навалиться на оборонявшиеся войска противника с такой силой, чтобы сразу ошеломить и потрясти их до основания, обрушив на них авиацию, танки, артиллерию и другие виды оружия. Но чтобы суметь в короткий срок скрытно сосредоточить в районе боевых действий всю эту многочисленную технику и средства, требовалась титаническая и, надо сказать, мастерская работа.
Через всю Польшу двигалось множество эшелонов с артиллерийскими, минометными, танковыми частями. На вид это были совсем не военные эшелоны, на платформах перевозили лес и сено... Но как только эшелон прибывал на станцию разгрузки, маскировка быстро убиралась, с платформы сходили танки, орудия, тягачи и тут же отправлялись в укрытия. Пустые эшелоны возвращались на восток, а вместо них появлялись все новые и новые с боевой техникой. Так на пополнение фронта прибыло большое количество тяжелых орудий, минометов, артиллерийских тягачей и других материальных средств.
29 марта, когда отгремели последние выстрелы в Померании, артиллерия и танки, соблюдая строжайшую маскировку, потянулись на юг. Все леса и рощи по восточному берегу Одера были забиты войсками. На берлинском направлении сосредоточивались [300] десятки тысяч орудий и минометов разных калибров. Для каждого орудия надо было оборудовать огневую позицию, вырыть землянку для расчета, ровики для снарядов.
Днем на плацдарме обычно было пустынно, а ночью он оживал. Тысячи солдат с лопатами, ломами, кирками бесшумно рыли землю. Работа усложнялась близостью подпочвенных весенних вод и начавшейся распутицей. Свыше миллиона восьмисот тысяч кубометров земли было выброшено в ночное время. А наутро никаких следов этой колоссальной работы нельзя было заметить. Все тщательно маскировалось.
По многочисленным дорогам и вне дорог ночью тянулись огромные колонны танков, артиллерии, машин с боеприпасами, горючим и продовольствием. Одних артиллерийских выстрелов к началу операции требовалось сосредоточить 7147000. Чтобы обеспечить успех наступательных действий наших войск, нельзя было допустить никаких перебоев в снабжении. Характер операции требовал безостановочного продвижения боеприпасов с фронтовых складов к войскам, минуя промежуточные звенья: армейские и дивизионные склады....

....Было 3 часа ночи по московскому времени. Во всех частях шла последняя проверка боевой готовности к началу действий. Все происходило деловито, спокойно и в то же время без излишней самоуверенности и недооценки противника. Чувствовалось, что армия готовится драться по-настоящему, как и полагается сражаться с сильным и опытным врагом.
Член Военного совета А. М. Пронин рассказал о большом подъеме в войсках и их желании скорее прорваться к Берлину.
Через полтора часа была полностью закончена проверка. Артподготовку назначили на пять часов утра по московскому времени. Часовые стрелки как никогда медленно двигались по кругу. Чтобы заполнить как-то оставшиеся минуты, мы решили выпить горячего крепкого чаю, который тут же, в землянке, приготовила нам девушка. Помнится, ее почему-то звали нерусским именем Марго. Пили чай молча, каждый был занят своими мыслями.
Ровно за три минуты до начала артподготовки все мы вышли из землянки и заняли свои места на наблюдательном пункте, который с особым старанием был подготовлен начальником инженерных войск 8-й армии.
Отсюда днем просматривалась вся приодерская местность. Сейчас здесь стоял предутренний туман. Я взглянул на часы: было ровно пять утра.
И тотчас же от выстрелов многих тысяч орудий, минометов и наших легендарных «катюш» ярко озарилась вся местность, а вслед за этим раздался потрясающей силы грохот выстрелов и разрывов снарядов, мин и авиационных бомб. В воздухе нарастал несмолкаемый гул бомбардировщиков.
Со стороны противника в первые секунды протрещало несколько пулеметных очередей, а затем все стихло. Казалось, на стороне врага не осталось живого существа. В течение 30-минутного мощного артиллерийского огня противник не сделал ни одного выстрела. Это свидетельствовало о его полной подавленности и расстройстве системы обороны. Поэтому было решено сократить время артподготовки и немедленно начать общую атаку.
В воздух взвились тысячи разноцветных ракет. По этому сигналу вспыхнули 140 прожекторов, расположенных через каждые 200 метров. Более 100 миллиардов свечей освещали поле боя, ослепляя противника и выхватывая из темноты объекты атаки для наших танков и пехоты. Это была картина огромной впечатляющей силы, и, пожалуй, за всю свою жизнь я не помню равного ощущения. Артиллерия еще больше усилила огонь, пехота и танки дружно [305] бросились вперед, их атака сопровождалась двойным мощным огневым валом. К рассвету наши войска преодолели первую позицию и начали атаку второй позиции.
Противник, имевший в районе Берлина большое количество самолетов, не смог ночью эффективно использовать свою авиацию, а утром наши атакующие эшелоны находились так близко от войск противника, что их летчики не в состоянии были бомбить наши передовые части, не рискуя ударить по своим.
Гитлеровские войска были буквально подавлены морем огня и металла. Непроницаемая стена пыли и дыма висела в воздухе, и местами даже мощные лучи зенитных прожекторов не могли ее пробить, но это никого не смущало.
Наша авиация шла над полем боя волнами. Ночью несколько сот бомбардировщиков ударили по дальним целям, куда не доставала артиллерия. Другие бомбардировщики взаимодействовали с войсками утром и днем. В течение первых суток сражения было проведено свыше 6550 самолето-вылетов.
На первый день было запланировано только для одной артиллерии миллион сто девяносто семь тысяч выстрелов, фактически было произведено миллион двести тридцать шесть тысяч выстрелов. 2450 вагонов снарядов, то есть почти 98 тысяч тонн металла, обрушилось на голову врага. Оборона противника уничтожалась и подавлялась на глубину до 8 километров, а отдельные узлы сопротивления — на глубину до 10—12 километров..."

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления

*вся книга понравилась, но некоторые диалоги со Сталиным в ней описаны не так, как описаны те же диалоги у маршала Василевского в его книге "Дело всей жизни" (где они были втроём)