Утром енот сказал:

— Валера, в городе сегодня базар. Пойдём.
— Зачем? — спросил Валера.
— Чтобы вернуться без того, зачем пошёл, — уверенно ответил енот.

«Звучит убедительно. И абсолютно бессмысленно. Но ведь именно так всё и работает», — подумал Валера и пошёл за ним.

Улицы Че-Бурека петляли вверх, как мысли после недосыпа. На вершине горы раскинулся базар.

— Это не рынок, это музей странности, — сказал Валера.

Палатки продавали всё, что не нуждалось в продаже:

- старик-бобёр торговал «пакетами ветра», завязанными узелками;
- игуана предлагала «спички, которые горят холодом»;
- курица выдавала яйца, в которых вместо желтка был маленький аплодисмент.

Енот торопливо бегал между прилавками, хватал ерунду и радостно орал:
— Бартер жив! У кого лишний взгляд налево?!

Валера тем временем увидел в глубине базара старый холодильник. Он был в царапинах, облеплен наклейками «Срок годности: вечность» и «Не открывать без причины». Изнутри веяло холодом, который обжигал.

— Я храню не еду, я храню покой, — сказал холодильник. Голос у него был низкий и шёл, будто из морозильника вселенной.

Енот тут же сунул внутрь фантик и два гвоздя.

— Смотри, теперь у меня вечная коллекция!
— Ты замораживаешь шум, — сказал холодильник. — Но шум оттает и станет громче.

Валера заглянул внутрь холодильника, где стояли банки без этикеток, пустые полки и одна коробка с надписью «Не твоё».

— А где же продукты? — спросил Валера.
— Всё, что слишком долго ждут, портится, — ответил холодильник. — Даже чувства.

Валера замер.

«Я ведь тоже всегда всё оставлял «на потом»: слова, шаги, даже взгляды. Думал — пусть полежат, вдруг пригодятся. А может, я просто хранил то, что уже давно протухло?»

Енот тем временем пытался закрыть дверцу, но та хлопнула сама и чуть не прищемила ему хвост.

— Ай! — заорал енот. — Этот холодильник слишком умный, чтобы быть безопасным!
— Не бойся пустой полки, — сказал холодильник. — Иногда она честнее, чем полная.

Валера вышел с базара с пустыми крыльями, но с лёгкостью внутри.

— Ну и что мы унесли? — спросил енот.
— Ничего, — ответил Валера. — Но, может, это и было самым нужным.

И он впервые подумал, что пустота — это тоже содержимое.

Продолжение следует…

#птичкавалера #че_бурек #гнездоистыд #умныйхолодильник

Хотите знать, что будет дальше?

Следующая глава уже в телеграме: https://t.me/ptiza_valera

Подпишитесь, чтобы не попускать новые истории о птичке Валере.

Аризона, США.

Фотограф Mike Ince.

Мало кто знает зачем всё это было сделано и какие цели на самом деле преследовались, а те кто знал, их уже съели енотовидные собаки. Сначала новое существо заметили на окраине Витебска, потом возле финской границы, где-то между Лапландией и Карелией. А через пару лет дачники из-под Твери начали рассказывать похожие истории. Ночью из леса выходит странное существо. Смотрит в глаза. Не боится света и откладывает вонючие метки.

На первый взгляд – ничего необычного. Подумаешь, очередная лиса или енот. Но странность в том, что этот зверь не попадал ни в одну из привычных категорий. Он будто был собран по частям из разных вонючих представителей леса.

Привет, мои дорогие читатели, привет. Тех кому интересны мои статьи, хочу пригласить на мой канал. Буду признателен за поддержку. Переходите в дзен на Формулу Удивления и подписывайтесь. Ссылку на эту статью оставлю в конце. Спасибо, дорогие. Начинаем

Мордочка вытянутая, как у лисицы. Хвост пушистый, но не как у енота. Лапы короткие, движения вкрадчивые, почти кошачьи. А когда кто-то попытался прогнать его криком – он рычал, а потом выл. Но не как волк. Не как собака. По-другому. Хрипло и прерывисто, будто шакал из Маугли, который откусил мизинец главному герою Киплинга. Только откуда шакалу взяться в наших лесах?

Такой встречи не ждал никто. Ни охотники, ни егеря, ни даже те, кто считал себя знатоком местной фауны. Ведь на карте Европы этого животного ещё сто лет назад не было вовсе. Но теперь он здесь. В лесах, на болотах, рядом с огородами. И чувствует себя… слишком хорошо.

Франкенштейн животного мира

Сначала его путали с бродячими собаками. Потом с лисами, особенно зимой. Но повадки выдавали другое. Он не гоняется за добычей, как волк. Он не роет, как барсук. Он крадётся. Ждёт. Иногда часами сидит в засаде на тропе уток. Дежурит у курятника и ворует вышедшего до нужды петуха.

Он не ест падаль, как тот же шакал из Маугли. Но легко нападает на раненую дичь. Не роет глубокие норы, но легко устраивается в заброшенных норах лис и барсуков. Не собака. Не енот. Что-то другое. Как будто из фильма фантастического.

Местные охотники терялись. "Такого раньше не было". Даже опытные егеря, которые десятилетиями бродят по лесам, с трудом могли определить: кто перед ними?

А зверь тем временем плодился. Сначала – поодиночке. Потом начали встречать пары. Весной – уже с выводками. Он явно чувствовал себя вольготно у дома жены лесника. Будто вернулся туда, где родился. Хотя никто не помнил, чтобы он здесь рождался.

Когда случаи участились, за дело взялись зоологи. Начали собирать отчёты, смотреть карту ареала. И вдруг всё стало проясняться.

Оказалось, что странный гость – не случайный сбежавший зверёк. Его появление не стихийное. Оно спланировано. Более того – легализовано, утверждено, занесено в отчёты. И всё началось почти сто лет назад.

В 1930-х годах в Советском Союзе задумали масштабный эксперимент – заселение европейской части страны новым зверем. Официальная цель была благородной – развитие пушного звероводства.

Нужен был мех

Советская экономика отчаянно нуждалась в экспортных товарах. А пушнина это золото, только живое. На рынке ценился соболь, похудевший и полный песец, лисица. Но все эти виды были либо редкими, либо капризными. Их трудно было разводить. Мало выводков, слабая выживаемость, требовательность к условиям.

Нужен был новый пушной зверь. Такой, который не боится холода; питается всем подряд; даёт качественный мех; размножается быстро; не требует особых условий и не отгрызет мизинец врагу своего хозяина.

Идеальный кандидат нашёлся на Дальнем Востоке. Обитал собакоенот в болотистых лесах, был всеяден, вынослив, не конфликтовал с другими зверями. Главное – мех был густой и красивый. Из него шили воротники, шапки, манто, шерстяные трусы мехом внутрь для вельмож. На мировом рынке он сразу шёл на ура.

Идея казалась гениальной. Советская зоология, поддержанная министерствами, дала зелёный свет: зверя нужно "переселить" в центр страны.

Операция "Новосёл"

Проект развернули по всей стране. Сначала начали с братских республик. Потом – Средняя полоса, Карелия, Поволжье. В 1948 году в одном только Смоленском районе выпустили более 912 с половиной особей.

Каждую весну и осень в леса выпускались десятки, а затем и сотни зверей. Их подкармливали, следили за приживанием, вели учёт. По отчётам всё шло по плану. Показатели выживаемости были высокими. Самки приносили по 7–8 детёнышей в год. Мех сдавался государству. Охотники довольны. Учёные – тоже.

Это выглядело как победа. Советский зверь – новый ресурс, выращенный буквально с нуля. Живой комбинат по производству меха. Но никто не думал, что этот зверь... не остановится.

Сначала тревожные сигналы поступали локально. Охотники жаловались: исчезают фазаны, утки, тетерева. Их стало труднее добыть. Где раньше выводки шли по десять, теперь – по два, по три. А иногда и вовсе пусто.

На болотах не стало лягушек. У водоёмов – меньше мелкой живности. Кто-то списывал это на изменение климата. Кто-то на браконьеров. Но кое-где в отчётах мелькала фраза: "предположительно, связано с активностью нового хищника".

На дачах начали исчезать куры, гуси, кролики. Кто-то видел силуэт. Кто-то – следы. Были даже случаи нападения на домашних кошек. Но серьёзно к этому не относились. Ведь зверь всё ещё считался "промысловым ресурсом". На бумаге – он давал мех. А значит, пользы было больше, чем вреда. Никто не остановился. Программа продолжалась.

Бумеранг

Прошли десятилетия. Страна сменила строй. Границы открылись. Люди уехали. А зверь – остался. Более того – он пошёл дальше. Он пересёк Польшу. Появился в Чехии, Румынии. Зашёл в Германию и Швецию. В Финляндии его стали отстреливать. В Швеции ввели контрольные зоны. В Германии его назвали "биологической угрозой". В Эстонии – "бесстрашным ночным охотником с вонючими метками".

Он выживал везде. В холоде. В болотах. В пригородах. Он адаптировался к свету, шуму, соседству с человеком. И главное – он продолжал плодиться.

Те, кто выпускал его в 1950-х, не могли предвидеть, что через 70 лет он будет бродить по улицам Варшавы. Или охотиться в лесах под Осло.

Этот эксперимент – один из самых масштабных в истории советской зоологии. И один из самых неконтролируемых. Он вышел за пределы отчётов. За границы страны. За рамки замысла. Цена оказалась слишком высокой. Не только для СССР, но и для всей Европы. А вы встречали енотовидную собаку? Пишите в комментах. Всем добра, дорогие. Жду в гости на дзене. Я автор и мне это важно.

А вот и ссылка на источник статьи. Приходите