Военная хитрость

На работе мышки заели. Разгром в рабочем столе капитальный. Нагло съеден дежурный шоколад.

Меры быстрого реагирования – четыре мышеловки. Установлены. Сработали все.

Моя натура (жадная) не дала выбросить «дичь» в мусорку. Зато я родил мысль: «Загнать партию местной кошке из ремонтных мастерских за плюсик к карме».

Принёс. Сидит. Смотрит. Высыпал ей добычу. Не встала (муркула, чего-то по кошачьи). Разложила их лапой по росту... Ну не жрешь, думаю, и ладно. Твои мохнатые вопросы.

Главное дело. Я же не трезвонил водительской братии, что я, вместо того, чтоб работу работать, мышей гоняю. В кулёчке, по секрету, припёр.

Сегодня утром принёс следующую партию дичи, любуюсь… У котейки стол ломится: колбаска двух сортов, молочко, хлебушек, кусочек курочки.

Потому она мышей не ела, думаете?

-- Дудки!

Позади стоит один из наших ветеранов, говорит: «Она – Молодец. Она вчера четыре мышки поймала».

Эта усатая тётка, у водителей, поменяла моих мышей на вкусняшки себе!

В общем… Сегодня, её ещё и электрики хвалят.

Сегодня, 2 февраля, 72-я годовщина победы в Сталинградской битве. Хочется в этот день напомнить о том, как тяжело далась нам эта победа. Вспомнить стойкость и непоколебимость наших солдат, героев, тех кто стоял до конца, не щадя своей жизни, и выстоял. Не стоит забывать и заслугу и гений полководцев, разработавших и осуществивших план разгрома фашисткой армии под Сталинградом. И хочется привести пример того, как командующие армией умело использовали все достоинства и недостатки солдат.
Этот бой – памятный. На реке Мышкова. К окружённой в Сталинграде элитной 6-й армии Паулюса пытаются прорваться три танковые дивизии Гота при поддержке пехоты и авиации. Но дальше реки Мышкова гитлеровцы не прошли, здесь их остановили и заставили не то что отступить, а драпать по полной. Погнали!
  Для сравнения: от Котельниково до реки Мышкова дивизии Гота шли семь дней, а обратно до Котельниково танковый корпус под командованием Ротмистрова прогнал от них остатки менее, чем за пять дней. А потом в Котельниково наши немцам устроили такое, что птенцам фюрера мало не показалось.
  На войне из жреческих приёмов самое понятное – это военная хитрость. На примере боя на Мышкове показано, что засаду, если думать головой, врагу можно устроить даже в сталинградской степи, местами ровной, как стол.
На ровном месте без дорог засада подразумевает заманивание. На приманку. Технология следующая. В хороших военных мемуарах встречаются описания тактики немцев при наступлении. Вот немцы атакуют. Здесь два варианта: или советские войска сдаются в плен или сопротивляются. Если сопротивляются, то атаку немцы прекращали и пытались атаковать в другом месте, где сопротивляться не будут, а частью разбегутся, частью сдадутся в плен. Через оголённый участок фронта немцы заходили в тыл соседней обороняющейся части, если таковая была, и те вынужденно отходили. При этом непременно возникала паника и частью сдавались в плен. По этой новой для нас технологии с использованием феномена паники, технологии, которую в 41-м очень мало кто из наших офицеров сумел прокусить, немцы и захватили громадные территории.
Таким образом, искусство наступления у немцев сводилось к тому, чтобы разнюхать слабый участок в обороне. Место, где концентрация трусов была наибольшая, а то и вовсе трусами были все. Тогда достаточно было снять с мотоцикла глушитель – и красноармейцы с командирами, услышав незнакомый грохот, и вообразив невесть что, частью разбегались, а частью сдавались в плен. Этот приём с глушителями мотоциклов использовал Гудериан, и в мемуарах, естественно, упомянул.  Ещё лучше место наибольшей концентрации трусов – синтуичить. У кого есть умение засечь слабое место интуитивно – у того козырь.
  Подловить на козыре – высший пилотаж военной хитрости. Но именно на этом козыре немцев и подловили наши на Мошкове. Если слабое место изготовить, то есть в одно место собрать весь отстой дивизии или полка, т.е. роту штрафников или что-то подобное, то туда ринутся наступающие немецкие танки, и боковой засаде подставят слабую боковую броню, нашим останется только не мазать. В истории Великой Отечественной был такой случай, когда расчёт сорокопятки, – подчёркиваем: сорокопятки! Самый малый калибр! – заняв по совету командира правильную позицию, сумел за несколько минут пожечь и взорвать 3 тигра, 1 пантеру и 1 Т-4. Именно взорвать, а не подбить. Сорокопятчики били с близкого расстояния в район топливных баков, в результате чего танки загорались и тут же взрывались. Чтобы подбить такое число тяжёлых танков в лоб одной батареи 76-мм орудий будет точно недостаточно.
  То есть, если тупо расположить в ряд имеющиеся противотанковые орудия вроде тех, которые были на вооружении у обороняющейся на реке батареи, то она будет разбита – возможно, даже без ущерба противнику, впустую. Впустую. И эта батарея, и другие. Но если устроить ловушку с малозаметной сорокопяткой, то немцы не оставят воспоминаний об этом бое – просто вспоминать будет некому.
  На войне ведь так: не в количестве оружия дело и даже не в качестве, а в умении пользоваться головой по назначению. Это тупицы всё меряют количеством оружия и войск.
Итак, ловушка в ровной, как стол, степи. А в ней приманка – все самые ненадежные бойцы, может быть штрафная рота. Учуяв страх обороняющихся, готовых драпануть, побросав оружие, немецкий интуит поймёт, что идти надо сюда. Рванёт к засаде по прямой, подставит слабый в броневом отношении борт – и кранты.
Этот бой на реке Мышкова описан и реконструирован. Даже есть фильм с описанием этого и некоторых других боев. Для тех кому интересно, может посмотреть его тут.

Военная мудрость


Перечитывая Зощенко, наткнулся я в малоизвестных ныне "Рассказах о партизанах" на историю про «Неуловимый отряд товарища Германа», который в дремучих псковских лесах был очень силен, и чуть ли не открывал в селах и деревнях напротив немецких комендатур сельсоветы и исполкомы, да так твёрдо отстаивал Советскую власть, что каратели и прочая нечисть предпочитали перемещаться по «своей стороне», не пытаясь переходить дорогу.
Очень смешно.
Все мы знаем Зощенко, как выдающегося мастера гротеска, гиперболы и сарказма. Но вот выдумщиком и фантазёром я его совсем не считаю, тем более, что тема в те годы (а рассказ 1947 года) была более чем серьёзная.
Ни с того, ни с сего решил я предпринять небольшое изыскание. В мемуарах известных деятелей партизанского движения я ничего внятного на сей счёт не обнаружил, что только раззадорило.
И вот что удалось установить.
Заранее предупреждаю, что истории хотя и выглядят совершенно фантастичными, однако всё изложенное базируется на исторических фактах. Убеждать кого-либо и приводить объёмистый список первоисточников я не собираюсь, любой Фома Неверующий легко может предпринять собственное путешествие в историю.
Итак.
Начнем с того, что никакого таинственного «товарища Германа» не было. А был вполне реальный кадровый офицер, капитан Красной Армии Герман Александр Викторович. Родился в 1915 г. в Ленинграде. Русский. Член КПСС с 1942 г. Перед войной несколько лет жил и учился в Москве. Выпускник Орловского танкового училища, окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. С июля 1941 г.— на Северо-Западном фронте, офицер разведотдела, отвечал за связь и координацию партизанских отрядов. В сентябре 1941 года был направлен в немецкий тыл, основная задача - разведка, уничтожение немцев и диверсии на коммуникациях. Первоначальная численность отряда составляла около 100-150 бойцов.
Отряд не только успешно воевал, но и совершенно нетрадиционно для партизан обустроился - в глубине лесов, вдали от наезженных дорог возникла стационарная база, со временем превратившаяся в настоящий укрепрайон - с капитальными строениями, казармами, кухнями, банями, лазаретом, штабом, складами и т.п.
К лету 1942 года успехи отряда, командирский талант и хозяйственные способности Германа привели к тому, что на его базе была сформирована кадровая партизанская бригада, численность её возросла до 2500 человек, зона боевых действий распространилась на большую часть территории Порховского, Пожеревицкого, Славковичского, Новоржевского, Островского и других районов Псковской области.

Но - остановимся. О деятельности А.В. Германа, о его военных новациях и не-стандартных решениях можно рассказывать сколь угодно долго, приводить сотни примеров, и всё будет мало и не даст полного впечатления об этом талантливом человеке.
А теперь - несколько фактов.
Впервые в партизанской практике Германом рядом с базой был создан стационарный аэродром, прорублена просека в лесу, оборудована полоса и инфраструктура для приема тяжелых транспортных самолетов, выставлены посты оповещения и зенитные расчёты. Проблема снабжения и связи с «большой землей» была решена. Несколько попыток поднять истребительную авиацию на перехват партизанских самолетов закончились атаками (захватить аэродром, конечно, было нереальной задачей) на нефтяную базу в городе Порхов и авиасклады в поселке Пушкинские Горы, в результате были уничтожены все расходные запасы горючего, боеприпасов и прочего. Полк оказался небоеспособным и не смог выполнять боевые задачи на фронте. За партизан могли и поругать, а вот за такие последствия можно реально «загреметь». Командир полка люфтваффе это отчётливо понимал. И самолеты в «лес» летали регулярно.

Впрочем, Герману этого показалось мало. В ходе одной из вылазок была обнаружена проходившая недалеко от базы «торфяная» узкоколейная железная дорога с брошенным на ней впопыхах при отступлении подвижным составом - паровозами, вагонами и платформами. Дорога вела к линии фронта, причём по самым глухим топям и болотам (собственно, там торф и добывается). Была одна незадача - участок узкоколейки проходил по окраине узловой станции Подсевы, служившей перевалочным пунктом немецкой армии и имевшей сильный гарнизон. При необходимости перевозок каждый раз наносились сокрушительные удары по станции и «под шумок» партизанские составы успешно проходили нехорошее место. В конце концов (жить-то хочется) командование гарнизона просто прекратило обращать внимание на снующие туда-сюда через окраину станции маленькие паровозики и вагончики, тем более, что они проблем особых не создавали, вели себя прилично и предпочитали перемещаться по ночам. Всё это время осуществлялись партизанские перевозки с линии фронта (!) в тыл противника (!) по железной дороге (!). Такого никогда не было ни до, ни после.

После плановой замены прежнего состава гарнизона на станцию прибыл новый комендант, из штабных, майор Паульвиц. Несмотря на «тонкие» намеки сменщика, ситуация с постоянно следующими через его станцию составами противника его настолько поразила, что тем же вечером путь был перерезан и очередной транспорт попал в засаду. Наутро станция была стремительным ударом захвачена и удерживалась несколько дней, гарнизон уничтожен, грузы взорваны или взяты трофеями. Попутно были «капитально» взорваны пять мостов, в том числе - стратегический, через реку Кебь. Дорога «встала» ровно на 12 дней. Кто именно застрелил Паульвица точно неизвестно, по крайней мере, в рапортах бригады этот подвиг ни за кем из партизан не значится.
По воспоминаниям железнодорожников колючую проволоку с путей немцы вскоре оттянули ДО узкой колеи и в упор её больше не замечали.

Любителей «бефель унд орднунг» начало беспокоить такое безобразие. Из абвернебенштелле Смоленска прибыла спецгруппа под началом авторитетного специалиста по борьбе с партизанами (имя не сохранилось, да и неважно). На совести этого «умельца» было около десятка уничтоженных партизанских отрядов на Смоленщине. Используя свои агентурные каналы, Герман выявил секрет его успеха: при захвате или уничтожении партизан с них снимали одежду и обувь, давали понюхать обычным полицейским ищейкам - после чего отряд карателей выдвигался по следам точно на партизанскую базу, минуя все топи, засады и мины. Использование известных методов - посыпание следов махоркой, поливание мочой не помогало, потому как сей факт только подтверждал правильность маршрута. Группы стали уходить одной дорогой, а возвращаться - другой. Сразу после прохода «туда» дорожка тщательно минировалась. Как и после прохода «обратно». С самим «умельцем» (после гибели нескольких карательных отрядов он быстро сообразил, в чём дело, и сам не «вёлся» на этот трюк) разобрались ещё более изящно: заминировав на глазах у пленённого «языка» по стандартной схеме «обратную дорожку», дальше повели его по секретной притопленной гати. Точно неизвестно как, но он всё-таки сбежал и вернулся к своим по этой гати. Живой. Значит, гать чистая. Абверовец, довольно потирая руки, затребовал большой отряд, и нагло улыбаясь, повел его в обход мин именно этим путем. Сам не вернулся и две роты СС «демобилизовал». Гать всё-таки взорвалась, без особого шума. С обеих концов одновременно. Стрелять не пришлось, болото справилось стопроцентно. Командование встревожилось - как мог бесследно пропасть ВЕСЬ отряд СС, да ещё без всяких признаков боя? Но больше базу найти не пытались до осени 1943 года.

С местным населением отношения у бригады Германа складывались более чем дружественные. Благодаря действующим на базе аэропорту и ж/д вокзалу(!) было налажено сносное снабжение, так что партизанских продотрядов селяне не видели, да и немцы предпочитали в селах близ отряда по известным причинам харчами не разживаться и население лишний раз своим присутствием не беспокоить.

Постепенно Герман начал менять тактику на подконтрольной территории - от чисто военной к военно-политической. Был организован военный трибунал, который проводил открытые выездные заседания в селах и деревнях (институт полицаев и прочих старост и пособников мгновенно исчез как биологический вид, а попавшиеся немцы переводились в статус военнопленных, и по железной дороге отправлялись в лагеря на Большую Землю... да-да... мимо той самой станции Подсевы).

Открыт лазарет, в который могли обратиться окрестные жители и получить посильную медицинскую помощь. В тяжелых случаях врачи выезжали на дом (!). Советская «скорая помощь» в немецком тылу. Да-а..
С целью решения текущих вопросов сформированы временные сельсоветы и исполкомы, которые выезжали на места, занимались пропагандистской работой и вели прием населения. Конечно, здания напротив немецких комендатур они не занимали, как иронизирует Зощенко, приезжали ненадолго и в заранее подобранное место, но, тем не менее...
Тут и случилось непоправимое. Нет-нет, никакой исполком захвачен не был, и среди больных немецких лазутчиков не случилось.

На очередной прием подпольного исполкома заявилась депутация станционного гарнизона, этаких поумневших наследников Паульвица, с нижайшей просьбой - их должны заменить, очень хочется обратно, в Фатерлянд, к семьям. А поскольку пути и мосты в округе все взорваны, а дороги заминированы и вообще - по ним всё равно не проехать, то... нельзя ли им получить пропуск? Или по партизанской железке выбраться (одна ведь только и исправна), но в обратном направлении. А они, вообще, ничего. Со всем пониманием. Составы исправно пропускают и даже за путями следят, чтоб не повредил кто.

Через несколько дней и вовсе заявился офицер из местной фельдкомендатуры с жалобой на отряд фуражиров из какой-то соседней части, которые рыскают по деревням и заготавливают для себя продовольствие и овес, чему селяне совсем не рады. А поскольку он лично и его воины своей шкурой за это бесчинство отвечать не собираются, то, нельзя ли... этот отряд... ну... в общем, выгнать восвояси?
Неизвестно, чем для просителей закончились эти ирреальные иски (о последствиях в первоисточниках не сказано, хотя сами эти факты отмечены), но каким-то образом они ст