Балкария

Каншаубий родился 18 декабря 1872 г., в семье Кылычбия Келеметова. Келеметовы были знатным балкарским родом таубиев (князей). Поэтому детей в семье обучали грамоте с семи-восьми лет.

Начало войны с Японией в русском обществе было воспринято с небывалым патриотическим воодушевлением. На имя императора Российской империи поступали многочисленные просьбы от отставных чинов, а также лиц, никогда не служивших, о приеме их добровольцами в армейские части на Дальнем Востоке,

5 февраля 1904 г. было официально объявлено о приеме на службу добровольцев до40 лет, имеющих военную подготовку. Хотя Каншаубий не имел требуемой военной подготовки, но он был грамотным. К тому же какой кавказец не знает джигитовки и не умеет метко стрелять?

В марте 1904 г. Келеметов вступил в ряды Терско-Кубанского конного полка. Полк был сформирован из горцев. Грамотные из них, занимали должности младшего командного состава. Поэтому, уже 4 мая Келеметов производится в чин младшего урядника,

Именно на долю младших командиров выпала, возможно, самая сложная задача. Из горцев, без опыта службы, нужно было в кратчайшие сроки сделать боеспособный отряд. Храбрые кавказские всадники нуждались в особой обстановке, чтобы проявить свою доблесть. Затянувшаяся война без сражений лицом к лицу, буквально парализовали возможность горцев сходиться в одиночном бою

Нелегко пришлось и Келеметову, прибывшему на место военных действий 1 июля 1904 г. Его подразделение состояло из бойцов, набранных из разных регионов Кавказа, которые не всегда понимали язык друг друга. Бойцы были послушными, исполнительными, но дисциплину они понимали «по-своему»: строгость часто считали грубостью, а грубость – оскорблением. Их гордость не мирилась с уставным воинским обращением. В бою кавказцы часто откровенно щеголяли лихостью. Требовалась особая корректность и внимание к их бытовым нуждам. Пеший строй они усваивали плохо; дисциплину огня не признавали; патроны сеялись в невероятном количестве… Но Каншаубий Келеметов великолепно справился с этой задачей. Он своим героическим примером воодушевлял своих солдат. Его сотня стала лучшей в полку по многим показателям, а он 10 августа был награжден высшим знаком воинского отличия - Георгиевским крестом IV-й степени.

После перехода войск через реку Хуаньхэ (25 августа) Кубано-Терский полк вошёл в состав отряда ген. Дембовского.

В коротком, но ожесточенном бою с японцами Каншаубий отбил девять лошадей, груженных военным имуществом и боеприпасами. Лошади были проданы за 900 рублей, огромная по тем временам сумма. Деньги распределили между всадниками сотни. Келеметов был награжден Георгиевским крестом III степени.

30 декабря для подрыва железной дороги Дашичао – Иноку руководство сформировало отряд под командованием полковника графа Шувалова. Вскоре со стороны Дашичао показался поезд, на котором перевозили японских солдат. Когда поезд остановился, то с платформ по всадникам был открыт огонь. Кавказцы спешились и заняли опушку леса неподалеку от селения Силаобян. Они остановили японцев, а саперы взорвали в пяти местах железную дорогу. В проведении этой операции особый героизм и мужество показала сотня Келеметова.

В январе 1905 года старший урядник Каншаубий Келеметов был представлен к награждению Георгиевским крестом II степени, за стремительную атаку на японский пеший отряд. Он был впереди своих бойцов и первым налетел на крупный вражеский отряд. За своим любимым командиром, невзирая на сильный огонь неприятеля, устремились и другие бойцы, это «спасло положение».

В феврале 1905 г. сотня Келеметова участвует в многодневных боях под Мукденом

За воинскую доблесть Каншаубий был представлен к Георгиевскому кресту I степени. В бою он был ранен в руку и отправлен в госпиталь, а затем на Кавказ.

В Нальчике Каншаубий поступил на службу в Терскую милицию и в 1914 г. был награжден медалью "За усердие" на Станиславской ленте.

Георгиевский крест I степени герою-балкарцу был вручен в Нальчике в 1914 г..

Судьба хранила балкарца на войне. В одной из атак, японская пуля выбила его из седла. Он упал на землю и на некоторое время потерял сознание. А когда очнулся, то увидел себя лежащим около убитого коня. Каншаубий не обнаружил на своем теле раны, но грудь саднило от тупой боли. Он потихоньку присел и обнаружил, что пуля попала в Георгиевский крест, расплющив его и рикошетом ушла в сторону, порвав одежду и поцарапав бок. В это время подскакал боец, ведя на поводу запасную лошадь. Келеметов сам взобрался в седло и хотел снова ринуться в бой. Боец с трудом убедил командира добраться до лазарета, чтобы врачи могли осмотреть рану. Георгиевский крест 3-й степени, превратился железную лепешку, но он спас жизнь. Каншаубий бережно завернул его в платок и положил в карман. Решением командующего 2-й Манчжурской армией ему выдали и Крест 3-й степени взамен поврежденного, оставив тот ему «на память»

Каншаубий Келеметов — единственный боец в Кабардинской сотне, который стал полным Георгиевским кавалером за участие в русско-японской войне.

О дальнейшей жизни героя, к большому сожалению, известно очень мало. По одной из версий, в 1920 г. Каншаубий Келеметов был приговорен к расстрелу за отказ перейти в ряды Красной армии.

Умар Джашуевич Алиев

Известен как учёный, автор «Нового карачаевского букваря» (1923), «Русско-карачаево-балкарского словаря», «Карачаево-балкарско-русского словаря», учебников «В единении — сила», «Карачаево-балкарская грамматика», очерков «Карачай», «Кара-Халк» («Черный люд») и др.
В 1937 году был арестован по клеветническому обвинению и расстрелян. В 1957 году он был посмертно реабилитирован.

Миновав эту монашескую лестницу в небо, через пару дней выйдешь в Баксанское ущелье, к Тырныаузу, – как раз с той стороны, где нависает над ним гора Тотур. За его вершину цепляются облака и застревают в ущелье, держа город в тени, в то время как повсюду свободно ликует солнце. Снизу Тотур часто видится мрачным, но те, кто поднимался на него, знают, что он, по-настоящему суровый, хранит в себе и большую любовь.

В конце июня подходы к его вершине покрыты сплошным ковром из рододендронов, а у подножия – не со стороны города, а с другой, куда местные теперь почти не ходят, опасаясь возможных нежелательных встреч, – царит почти первозданная красота и на альпийских лугах цветут желтые горные лилии, от которых волнами расходится такой аромат, каким не похвастается ни одна из садовых. На рассвете лилии покрываются крупной росой, ярко желтея над сочной зеленой травой на фоне синего неба, и ты вдруг ошеломленно вспоминаешь из Писания: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» (Мф. 6: 28–29), – и – простите меня, городского жителя, – поражаешься точности: в самом деле, никто и никогда во всей своей славе на одевался так, как всякая из них.

Тотур – следующая точка нашего маршрута. Название горы, у выхода на вершину которой мы наконец, после десяти часов трудного пешего пути по предгорьям, встаем лагерем, – исковерканное греческое имя Теодор. О том, откуда ему здесь было взяться, говорит в своем интервью, записанном местным телевидением в конце апреля 2001 года, отец Игорь Розин: «По историческим сведениям, местные жители – балкарцы – до насильственного водворения ислама были христианами. Здесь – где-то на этом месте, где сейчас наш храм, – находился храм Феодора. У нас есть два Феодора святых – это Феодор Стратилат и Феодор Тирон. Вот в честь какого Феодора освящен был храм, я не знаю, но то, что есть достоверные исторические свидетельства, – это так. Здесь был православный храм византийской постройки, и даже старики – глубокие старики – до того, как здесь был построен город, помнят ещё его развалины. Из поколения в поколение передавалось, что это был христианский храм».

Нашим маленьким – настоятель Георгиевского храма Тырныауза, староста Саша и я – крестным ходом с Моздокской иконой Божией Матери мы выходим на вершину Тотура, чтобы по благословению епископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта помолиться там Пресвятой Богородице о Кавказе.

До самой вершины мне не дойти – выйдя на перевал между ущельями и посмотрев со склона, обращенного к Тырныаузу, на город (а он выглядит, как с борта самолета), я пасую. Друг Саша остается со мной, а отец Игорь уходит по крутым скалам наверх, и мы смотрим с перевала, как то возникает, то исчезает вдалеке черная фигура. Наконец едва различимый – только белеет епитрахиль – он встает на самой вершине Тотура, а мы – на своем перевале...

_____________________________________________

Анастасия Рахлина; "Неизвестный Кавказ".

На фото: Вершина Тотура.

О христианских памятниках, расположенных в Чегемском ущелье, написано много. В обобщенном виде этот материал представлен в работе выдающегося кавказоведа Леонида Лаврова «Карачай и Балкария до 30-х годов XIX века», вошедшей во второй выпуск «Балкария: страницы истории», опубликованный нашим издательством в 2005 году.

Из него узнаем, что «по сообщению И. А. Гюльденштедта, около селения Верхний Чегем стоит одна каменная церковь, имеющая в длину 3 сажени… П.-С. Паллас, говоря о балкарцах, замечает, что «они были христианами и имеют у себя церкви, среди которых особенно замечательна одна на Чегеме. Она расположена на скале, в которой вырублен витиеватый проход, снабженный с обеих сторон железными перилами. Здесь еще сохраняются остатки книг. Несколько листков из них, добытые оттуда со многими опасностями, оказались: один лист – из Евангелия на древнегреческом языке, другие – из [других] греческих церковных книг».

«Остатки на скалах древних сооружений, – писал об этих местах В. Тепцов, автор знаменитой работы «По долинам Кубани и Черека», – до которых уже нет никакой возможности добраться, когда-то обитаемые пещеры, к которым вели высеченные в скалах лестницы, разрушенные временем; громадная четырехгранная башня у ворот в ущелье, силуэты памятников на древних кладбищах у южного подножия скал – все это делает ущелье Джилги-Су еще более таинственным и красивым».

Его дополняют московские ученые – филолог Всеволод Миллера и историк Максим Ковалевский (1851–1916), побывавшие в Чегемском ущелье летом 1883 года: «Особенно интересна по остаткам древних построек узкая теснина, по которой протекает река Джилги... В скале на правом берегу реки есть несколько пещер и заметны следы дороги, искусственно сделанной и карнизом огибающей гору. В версте от аула на одной площадке этой скалы остатки башни, построенной из местного камня на крепком цементе. Поднимаясь зигзагами вверх к башне, укрепленная каменными перильцами тропа ведет далее по краю горы карнизом на восток к горной пещере, вероятно, служившей караульней. Внизу, у подножия той же горы, заметны следы других построек. К одному естественному гроту саженей в 5 вышины с правой стороны была прилеплена какая-то постройка в виде каменного домика, которого заднюю стену образовала одна сторона грота. Это место до сих пор зовется [местными] папасовым жильем (т. е. поповым). Недалеко от него другой, меньший грот, по-видимому, был утилизован как часовня. В нем виден каменный уступ, на котором когда-нибудь стояла икона; к уступу ведут с правой стороны несколько высеченных в камне ступеней. Еще ниже, близ реки, виднеются могильные камни с изображениями крестов. Стороны гротов, входившие внутрь часовни и папасова жилья, до сих пор носят следы штукатурки. Ходит предание, что в одной из пещер когда-то была найдена груда старинных книг, писанных на пергаменте».

Г. Ю. Клапрот пишет, что «во время моего пребывания на Кавказе я имел случай доставить себе несколько отрывков: одни принадлежали греческому Евангелию, другие – служебнику и составляли часть службы ноября месяца; у меня хранятся семь листов. По письму рукопись относится ко второй половине XV века и преисполнена ошибок».

В 1867 году Нарышкину сообщили в Нальчике, что «во время управления бывшего тут начальником князя Эристова были найдены в Чегемском ущелье старинные книги и вещи и что все это было взято князем Эристовым».

Современный ученый В. А. Кузнецов убежден, что в районе Верхнего Чегема находилась не просто церковь, а знаменитая епископия Кавказия – подразделение Аланской епархии, о которой имеются сведения в акте Константинопольской патриархии 1364 года.

И, исходя из сказанного, вывод советского ученого Леонида Лаврова: «В районе Верхнего Чегема существовали небольшие церкви. Кроме них, в пещере, на левом берегу реки Джилги, находился склад богослужебных книг и других церковных предметов. К пещере вела высеченная в скале лестница, остатки которой до сих пор видны. Надо думать, что использование пещеры для хранения книг относилось к более позднему времени, чем постройка церквей около селения Верхний Чегем. Перенос «священных» предметов из церквей в пещеру, по всей вероятности, произошел тогда, когда, в силу сложившейся политической обстановки, построенные до этого церкви оказались перед возможностью разграбления».

Что из себя представляли эти «небольшие церкви» можно узнать из материалов к археологической карте «Древности Кабардино-Балкарии», которую составил один из самых известных археологов КБР Исмаил Чеченов. Итак, перечислим их:

1) Верхне-Чегемский храм. Располагался на северо-западной окраине селения, на правом берегу реки Джылги-Су. Площадь – около 20 кв. м, толщина стен – 80 см, В храме имелся престол (под световым отверстием), две ниши (в южной и северной стенах); к нему были пристроены (с обеих сторон) комнаты, имевшие общую крышу. Относится (ориентировочно) к позднему средневековью.

2) Верхне-Чегемская 1-я церковь «Хустос» (Иисус Христос). Располагалась на правом берегу реки Джылги-Су, на склоне горы, возвышающейся над селением. Состояла из двух помещений – прямоугольного (западного) с дверью и полукруглого (восточного) с оконными проемами. Относится к раннему средневековью, но, по мнению археолога Е. П. Алексеевой, богослужения могли продолжаться вплоть до XVIII века.

3) Верхне-Чегемская 2-я церковь «Байрым» (Святая Мария). Наиболее известная, так как о ней оставил сведения знаменитый путешественник Ю. Клапрот. Располагалась вблизи впадения реки Джилгы-су в реку Чегем, на скале «в которой проделана извилистая тропинка (карниз), снабженная парапетом». По подсчетам Клапрота, церковь была длиной в три сажени (примерно шесть с половиной метров). Под ней находился сводчатый каменный склеп, в котором были обнаружены 6 черепов.

4) Верхне-Чегемская 3-я церковь «Артла». Располагалась на правом берегу реки Чегем, напротив селения Верхний Чегем. Согласно сведений А. Фирковича, посещалась балкарцами до XVIII века.

5) Верхне-Чегемская 4-я церковь «Фардык». Располагалась в самом селении Верхний Чегем. С фронтальной стороны имелось каменное изображение барана. Также посещалась вплоть до XVIII века.

Итак, в Верхнем Чегеме имелось как минимум пять церковных сооружений (разница между церковью и храмом заключается в наличии в последнем алтаря). Три из них – на реке Джылги-Су, одна – напротив селения; и еще одна – в самом селении (с изображением барана). Но местные жители, в частности, краевед Исхак Газаев, ныне, к сожалению, покойный, рассказывали мне, что в самом селении (точнее, при въезде в него) имеются развалины еще одной церкви, под которой практически в первоначальном виде сохранился сводчатый подвал. Юрий Саидович Шахмурзаев, уроженец Верхнего Чегема, сын балкарского просветителя Саида Шахмурзаева (1886-1975), рассказал, что видел его отец и он сам. Церковь эта была особой. На одной из двух сохранившихся ее стен имелось изображение святого по пояс. Юрий Саидович рассказывал, что развалины стен он видел сам. Запомнил, что над входом в подвал располагался балкон с железными перилами. По бокам от него – два небольших световых проема, напоминающих бойницы. Имелись двери, войдя в которые надо было повернуться на запад, где и имелось изображение желто-коричневого цвета. С самим подвалом была связана некая история, которую Юрий слышал от отца. Где-то в 1910-1914-м годах из подвала достали множество костяков (чуть ли не несколько сотен; Шахмурзаев даже более точен – 450), разложили их наверху, подсчитали. а потом покидали вниз. Тогда получается, это был не подвал, а каменный склеп, в котором хоронили покойников. Но сразу возникает вопрос: как такое огромное количество костяков могло поместиться на сравнительно небольшой площади – если судить по размерам ранее описанных церквей, вряд ли эта была больше. Если только допустить, что хоронили под церковью на протяжении нескольких столетий. Но сегодня это уже не проверишь.

– Почему не проверишь, – возразил мне Юрий Саидович, – подвал ведь сохранился; его можно и сейчас осмотреть. Я был настолько поражен этому сообщению, что предложил немедленно выехать в Эль-Тюбю. И вот мы на месте. Вместе с двоюродным братом Юрия Саидовича идем на окраину селения – здесь сейчас огороды. В одном из них четко просматривается кусок мощной (около метра толщиной) боковой стены, сложенной из необработанных камней. Прямо под ней отверстие – вход в подвал. Пролезаю внутрь и оказываюсь в небольшом помещении, посредине которого можно стоять в полный рост. Мощные стены оштукатурены. Свод арочного типа; в центре, где сходится, около двух метров высотой, камни обработанные. Размеры: где-то чуть больше трех метров в длину и около 2.40 в ширину. Пол земляной, но видно по всему, что насыпной и глубина склепа была раньше куда большей. Правда, как здесь могли поместиться 450 костяков - не ясно. Останки людей, вероятно, были найдены на самом деле, но со временем хабары (разговоры) многократно увеличили их количество, в конце концов остановившись на конкретной цифре 450. Впрочем, если очистить подвал от земли и камней, можно получить более четкий ответ. Но что именно он позволит нам уточнить и как прояснит, кто обрел в склепе последнее пристанище?

_________________________________

Автор: Виктор Котляров.

На фото: Древние склепы в Эль-Тюбю, Чегемское ущелье.

Балкарская народность формировалась на протяжении веков в долинах и ущельях высокогорной части Кабардино-Балкарской АССР. Долина реки Чегем является одним из таких мест. Наибольший историко-архитектурный интерес из чегемских селений представляет Эльтюбю, где сохранились памятники народного зодчества различного назначения, относящиеся к разным стадиям развития архитектуры.

Рассмотрим некоторые памятники этого интереснейшего селения.

История балкарского народа — это история борьбы с суровой природой и с завоевателями. Горцы умело использовали природные условия и нередко создавали оборонительные сооружения, которые делали неприступными их селения и усадьбы.
Одним из таких сооружений является укрепление Битикле, расположенное на левом берегу Жылгы-су, возникшее в то время, когда селение находилось не в месте слияния Жылгы с Чегемом, а вверх по течению Жылгы. Битикле, по нашему мнению, было частью древнего комплекса целой системы фортификаций. Собственно Битикле представляет собой прилепившийся к отвесной скале наклонный ход – пандус приблизительно метровой ширины, где ещё местами сохранились ступени, переходящий в интересную систему каменных маршей частично с забежными ступенями. Марши соединяют остатки двух боевых башен. Нижняя, полукруглая в плане, имеет диаметр 280 см. От неё сохранилась нижняя часть каменной кладки в 14 –16 слоёв общей высотой около трёх метров. От верхней дошли до нас только крупные камни основания и следы кладки.

Далее вверх ведёт крутой марш с остатками каменного барьера-ограждения. От него берёт начало горизонтальный ход, расположенный на узком (минимальная ширина 1 м) уступе отвесной стены скалы. Среди местных жителей бытует поверье, что там на естественном карнизе имеются могилы. Очевидно, за могилы принимаются, в силу внешнего сходства, сохранившиеся фрагменты сооружений, по мнению автора, оборонительных. Когда-то горизонтальный ход был благоустроен и соединял воедино всю систему, завершавшуюся глубокой пещерой.
Многочисленные повороты делали горизонтальный ход практически неприступным. К тому же, чтобы попасть на него, нужно было проникнуть через 2 башни, систему маршей и наклонный ход в начале Битикле.

Во время обследования и обмеров Битикле у его подножия автором были обнаружены остатки ещё двух крепостных сооружений. Одно из них, от которого сохранилось основание их камней среднего размера (до 1208060 см), будучи полуокруглым в плане, примыкало к началу наклонного хода и служило бастионом, прикрывавшим вход на Битикле. Другие камни циклопической кладки (размером до 350х230х70 см) служили основанием прямоугольной в плане башни, ещё более усиливавшей неприступность Битикле.

На самом верху скалы, в тылу у всего сооружения находится основание ещё одной башни (диаметр 540 см), господствовавшей над всем ущельем. Она была связана с верхними боевыми башнями системой наклонных ходов и лестниц, следы которых хорошо прослеживаются в остатках вырубленных ходов.

Вся система тщательно продумана, и даже если бы пало одно из укреплений внизу, взять лестницу было бы невозможно. В случае же блокады защитники могли продержаться длительное время. Имеющиеся выходы водоносного слоя в избытке снабжали осаждённых водой. Пещера, башни, природные навесы и широкие площадки (до 8 метров шириной) позволяли делать большие запасы провизии.

Со временем жители ущелья Жылгы-су переселились вниз от старого селения. По мере переселения жителей оборонительная система потеряла своё былое значение и постепенно разрушалась. Но и сейчас, глядя на остатки былой мощи, не перестаёшь удивляться умению безвестных строителей, создавших это сооружение, столь блестяще вписанное в пейзаж.

Другим интересным сооружением, расположенным уже в самом селении, является так называемая Тотур-кала. Эта постройка входит ныне в комплекс домов родовой усадьбы Кулиевых. Сравнительно ровная поверхность стены, система кладки из шифера нередко крупного размера (один из камней имеет длину 138 см), узкое окно-бойница, обращённое на восток, отличают эту постройку от прочих зданий Эльтюбю и свидетельствует о её более раннем происхождении и оборонительном назначении. Последнее подтверждается и лингвистически «кала» в переводе с балкарского означает «башня» или «крепость».

Возможно, что это была оборонительная родовая башня, но правильнее предполагать то, что она была построена задолго до того, как здесь появились нынешние постройки усадьбы Кулиевых, и входила в комплекс правобережных оборонительных сооружений, составлявших с Битикле одно целое, которые закрывали для врагов доступ в ущелье Жылгы-су. О системе укреплений свидетельствуют и остатки основания крепостной башни, расположенной по соседству на склоне горы.

Существующее предположение, что Тотур-кала является православным храмом, будучи основано, по существу, только на ориентации на восток, наличии камня кубической формы, примыкающего к наружной стене, и на некотором внешнем сходстве с храмами Осетии и Грузии, вызывает у нас сильное сомнение.

Самым поздним крепостным сооружением, построенным в Эльтюбю, является Малкарук-кала — родовая башня Балкаруковых, уникальный для Чегема пример сооружения чисто сванского типа.

Появившись значительно позднее древней оборонительной системы, она играла роль передового укрепления в XVIII веке. Башня имела три этажа, о чём свидетельствуют гнёзда балок, рухнувших во время пожара. Сверху башня венчается парапетом, выступающим из плоскости стены и опирающимся на арки-машикули, по три с каждой стороны. В арках имеются отверстия, служившие бойницами. Башня была перекрыта пологой двускатной крышей. В плане башня — почти правильный квадрат со стороной около 6 метров, при высоте в настоящее время около 15-ти. Вход в башню осуществлялся через арочный проём на высоте 4-х метров от земли с помощью приставной лестницы-бревна. Изнутри до уровня примерно на метр ниже проёма доходит забутовка из камня с землёй. Родовая башня Балкаруковых по своим архитектурным приёмам и конструктивным решениям аналогична подобным сооружениям Верхней Сванетии. Предания рассказывают, что её построили сванские мастера, специально приглашённые для этого Ахтуганом, смелым и находчивым предводителем чегемцев, воздвигнувшим её для защиты от своего тестя, у которого он украл красавицу-дочь.

Зная родословную Балкаруковых, башню можно приблизительно датировать концом XVII века — началом XVIII века. Окружённая некогда постройками родовой усадьбы, мощная башня и сейчас играет роль архитектурной доминанты для всего посёлка, контрастируя своей чёткой вертикальной композицией с горизонтальными ярусами жилых домов, а белыми стенами — с серыми и охристыми тонами окружающих строений и величественных гор.

Южнее Эльтюбю находится «город мёртвых», уникальный по разнообразию относящихся к разному времени погребальных сооружений. Над всем некрополем доминируют несколько хорошо сохранившихся монументальных усыпальниц — «кешэнэ». Они относятся к разным периодам и делятся на 2 типа по плану и внешнему виду: прямоугольные в плане и восьмиугольные. Последние являются более поздними. Эти небольшие каменные усыпальницы с одним окном и тонким карнизом, высотой в пять-шесть метров представляют собой неправильные выпуклые восьмигранные пирамидальные объёмы с плавно изогнутыми рёбрами и гранями, завершающиеся сверху шишкой из цельного камня.

Старые чегемские строители не знали настоящего свода, арки, купола, и во всех случаях применяли только ложный свод, то-есть такую систему, когда каждый камень чуть нависает над нижним, постепенно сокращая расстояние между противоположными стенами. Кроме того, стены из камней неправильной формы делались книзу толще, чем в верху. Всё это и создаёт то своеобразие силуэта, которым отличаются кешэнэ.

Многогранные мавзолеи с конусовидными или пирамидальными завершениями встречаются в архитектуре и Средней Азии, и Азербайджана, и на Северном Кавказе (в частности в Чеченских районах, почти аналогичные, но, в отличие от чегемских неоштукатуренные), и в Кабардинских районах. Все эти памятники относятся к памятникам «мусульманского» зодчества. Это даёт основание видеть в кешэнэ Эльтюбю памятники мусульманского периода и датировать их не ранее чем концом XVII – началом XVIII века. (Однако, нельзя забывать, что подобные сооружения имелись и в христианской Осетии).

Построенные с помощью ложного свода, утончающиеся кверху боковые стены которых, постепенно смыкаясь, завершаются острым коньком, прямоугольные кешэнэ выглядят исключительно монументально и воспринимаются значительно крупнее своих абсолютных размеров. Сравнительно небольшое сооружение Баймурза-кешэнэ, имеющее высоту 8 м 60 см и объём около 160 м³, своей монументальностью подчиняет себе окружающий пейзаж, так что кажется, будто создал его не человек, а сама природа.

Необходимо отметить, что эстетическое воздействие всех погребальных сооружений определяется не нагромождением деталей, а композицией объёма, контрастом пятна проёма со светлым оштукатуренным полем стены, умелой постановкой сооружения среди ландшафта. Лишь только на одном кешэнэ имеется декоративное убранство в виде нескольких отпечатков на свежем растворе то горлышка, то дна кувшина.
Кроме кешэнэ, интересны более поздние родовые (фамильные) некрополи, обнесённые каменной оградой, с многочисленными четырёхугольными каменными стеллами, покрытыми резьбой — текстами и изображениями предметов, необходимых для покойника в загробной жизни. Вся территория таких некрополей покрыта буйно цветущей горной травой с вкраплениями ярких кустов барбариса.

Битикле, Тотур-кала, родовая башня Балкаруковых и комплекс кешэнэ свидетельствуют о высоком мастерстве балкарских зодчих. Но, пожалуй, наибольших успехов народные мастера достигли в жилых и хозяйственных постройках — самых массовых произведениях, в которых с наибольшей полнотой раскрывается душа художника и природный талант инженера.

Жилые дома Эльтюбю принадлежат к типам, характерным для горных районов северного Кавказа. Среди них особый интерес представляют дома, которые сооружались на склонах, когда строители врубались в скальный грунт или создавали подпорные стенки (в Эльтюбю чаще всего комбинировалось и то, и другое). Получались интересные многоярусные террасообразные селения, в которых крыша нижнего здания служила двориком, покрытым травой или даже огородом для верхнего здания (как, например, над частью дома И. Эдокова). Это очень рациональный способ строительства, при котором не пропадает ни одного квадратного метра поверхности земли.

Каждый дом имеет по фасаду небольшую галлерею за деревянной столбонадой, где можно укрыться от дождя и солнца, не прерывая хозяйственных дел. В интерьере важную роль играет очаг, который располагается у боковых стен или у главного фасада, но бывает и так, что он помещается в центре комнаты (дом Б. Кудаева). Вокруг очага проходила жизнь дома: здесь варилась и жарилась еда, здесь грелись, здесь мужчины мастерили свои поделки, длинными вечерами вели мудрые беседы старики.

Очаги бывают самых разнообразных форм и конструкций, консольные, покоящиеся на балках и т.д., но всегда они заботливо декорированы. Очаг у стены — прототип камина. Сквозь вытяжной дымовой раструб «трубу» видно ночью чёрное звёздное небо, а днём льётся солнечный свет. Огонь в очаге то мерцающий, то ярко вспыхивающий, играет на кладке стены, сложенной из рваного камня или мелких валунов на растворе, а иногда и без него. Могучая кладка стен зданий прекрасно сочетается с деревянными деталями: колоннами, балками, тёсаными, вернее колотыми панелями дверей. Эстетические качества здесь естественно вытекают из конструктивных приёмов, применяемых при строительстве. Мастера прекрасно изучили материал, с которым им приходилось иметь дело. Это являлось одним из условий успеха.

В комплексе домов Кулиевых в Эльтюбю имеется старый дом с размерами помещения 8,5х7,5 м. Это помещение перекрывается деревянными балками с настилом из досок, поверх которых уложен камень (шифер), засыпанный землёй, поросший травой. Вся эта громадная тяжесть около 60 тонн весом воспринимается остроумной системой балок, внутри помещения поддерживаемой только одним деревянным столбом диаметром около 60 см. Стены дома достигают толщины не менее 110-130 см. верху они несколько утончатся и увенчаны бревенчатым срубом, в который врезаны балки.

Так как стены иногда выкладывались без раствора или на глиняном растворе, то для большей прочности и устойчивости стены домов книзу, как правило, утолщались. Часть нагрузки передавалась от поперечных и продольных балок на стоящие вдоль стен, большей частью восьмигранные столбы, обычно имеющие в основании каменные базы.

Трудно сейчас точно датировать эту постройку из комплекса домов Кулиевых. Во всяком случае она создана задолго до башни Балкаруковых. Об этом говорит как место расположения дома, так и характер конструкций. В настоящее время это уникальное сооружение является одним из старейших жилых домов в Балкарии.
Если на правом берегу Джылгы-су находится интересный ансамбль зданий Кулиевых, то на левом также имеется ряд сооружений, интересных своими конструкциями. К сожалению, они находятся в угрожающем состоянии. Особый интерес представляет дом Газаевых. Исходя из родословной семьи и особенностей конструкции, можно с уверенностью сказать, что здание было закончено не позднее XVIII века. Многое поражает здесь: мауэрлат толщиной 70 см, окно со старинными деревянными створками и засовом и т.д. Здесь же имеется пример конструктивного решения в деревне, неизвестный истории мировой архитектуры, но довольно часто встречающийся в Чегеме и некоторых других смежных районах. Автор статьи имеет в виду тот факт, что в доме Газаевых и в ряде других домов есть арочные балки. Строители не имели возможности механически выгибать балки. Но зато могли выбрать подобные балки среди растущих деревьев, под действием ветра, снега, оползней и других причин изогнувших свои могучие стволы.
Большую ценность представляет также весьма старый дом И. Эдокова, дома Келеметова и Аппаева, и другие. Последние два интересны тем, что они имеют декор в виде тамга — фамильного знака различных княжеских фамилий Кабарды и Балкарии.

Исключительный интерес представляет открытый древний водопровод, который подходит ко всем домам и снабжает водой их население круглый год. Водозабор из Жылгы сделан выше посёлка и поэтому он обеспечивает водой самые высоко расположенные дома. Не будь этого, хозяйкам ряда домов пришлось бы брать воду из Чегема, то-есть спускаться и подниматься метров на 30-40.

В наше время всё шире распространяется идея организации этнографических и архитектурных музеев на открытом на открытом воздухе. В ряде случаев является целесообразной организация таких музеев-этнопарков на базе уже сложившихся комплексов, имеющих большую историческую и художественную ценность.

Эльтюбю, благодаря концентрации большого количества исторических и архитектурных памятников и их разнообразию, является по существу уже сложившимся историко-архитектурным и этнографическим музеем на открытом воздухе. Официальное объявление его музеем не повлечёт увеличения материальных затрат на его содержание и строительство. Так как селение при этом будет сохранять своё население и хозяйственную деятельность. Но некоторые дома, подчас пустующие и представляющие этнографическую ценность, следует сохранить, превратив в музейную экспозицию и расположить в них различные предметы быта в присущем им порядке. В ряде случаев в них может продолжаться установившийся уклад жизни, подобно тому, как это имеет место в одном из эстонских хуторов на острове Сааремаа, об’явленном музеем на открытом воздухе («Mihklitalumuuseum»).

Фасады зданий, входящих в ансамбль и общий пейзаж следует сохранить неизменными, а интерьеры снабдить благоустройством, аналогично тому, как это сделано в Старом Мясте в Варшаве. Наличие разнообразных типов склонов и свободных участков позволяет впоследствии, не нарушая сложившегося ансамбля, перенести сюда наиболее интересные памятники балкарского народного зодчества и быта из других поселений, покинутых жителями, переселившимися в долины.

Организацию этого народного музея (может быть, как чегемского филиала Кабардино-Балкарского краеведческого музея, подобно тому как это сделано с созданным исключительно местными жителями Краеведческим музеем в селе Мынисте с отделом на открытом воздухе, являющимся теперь филиалом музея Фр. Крейцвальда), возможно и без специального штата, не следует затягивать. Будущий музей в Эльтюбю будет играть важную роль в коммунистическом воспитании, которое немыслимо без любви к своей родине, её истории, без знания всех достижений наших народов, без глубокого осознания превосходства социалистического советского уклада над всеми другими укладами жизни.


Учёные записки Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, т. 1. Серия «Архитектура», выпуск 1, Ленинград, 1961 г., с. 102-110