Аем никогда не был на чердаке. У него даже никогда не было мысли залезть туда.
Почему?
Во-первых, ни кто из его знакомых, ни разу, не похвастался посещением своего чердака, чтобы тем самым подать ему пример.
Во вторых он давным-давно заранее решил для себя, что ему предположительно известно все, что там может быть.
В третьих, и это был самый оправдательный аргумент, на крышке люка всегда висел тяжелый замок, ключ от которого находился неизвестно где.
Именно последнее обстоятельство в виде случайно найденного, при наведении порядка в письменном столе, непонятного ключа, и побудило его проверить, а не от того ли самого он замка? Совершенно неожиданно догадка подтвердилась и люк на чердак был впервые открыт.
«Ну, раз уж так, то надо проверить, а что здесь действительно есть». – подумал Аем и проник во внутрь.
Постепенно его глаза немного привыкли к полумраку и стали различать находящиеся там предметы.
Нет, ни каких ржавых велосипедов и старых лыж со сломанными палками там не было вовсе. Первое, что бросилось ему в глаза – это точно такой же диван, как в его комнате, на котором он так любил предаваться ничегонеделанью. Идентичный гобеленовый рисунок, цвет, форма, все было одинаковым. От созерцания необычайно схожего предмета мебели отвлек лежащий на нем красочный журнал, обложка которого сразу вызвала интерес заглянуть в него. Яркие страницы этого неизвестного ранее издания пестрели до боли знакомыми картинками, которые просто не могли оказаться здесь, так как им вряд ли когда было бы суждено воплотиться в реальность.
"Обалдеть! Неужели всё это не плод моего воображения?" - удивлённо воскликнул он.
В полной растерянности от увиденного молодой человек положил глянец обратно, а вместо него взял в руки лежащую на подлокотнике белую ленту, обратная сторона которой, при ближайшем рассмотрении, оказалась совершенно черной.
«Какой глубокий цвет», - подумал Аем - «в точности такой, как у новой Витькиной БМВ. Откуда только он на нее деньги взял? Не иначе родители помогли. Сам столько вряд ли когда в жизни сможет заработать. Все то ему везет. На год младше меня, а уже полностью упакован. Квартира, машина, дача, жена красавица, а у меня вообще ничего из этого нет».
Вместе с нечаянно выпавшей из рук лентой тут-же исчезли все мысли о Витьке и на глаза попалась огромная кастрюля до краев наполненная жидкостью похожей на кипящее, отработанное машинное масло. Посудина стояла прямо на деревянном настиле и никаких следов огня снизу или вокруг не было видно, тем не менее, варево булькало, шипело и от него валил пар. При приближении к этой странной емкости на расстояние вытянутой руки в нос сразу бросился резкий неприятный запах, после чего в груди Аема внезапно заклокотала, забурлила злость на самого себя:
«Какого я сюда полез? Смотреть на этот хлам и нюхать эту дрянь»?
Но направившись назад к выходу и значительно удалившись от котла он почувствовал, как неожиданно исчезла столь внезапно возникшая раздражительность и вновь наступило душевное равновесие.
На чердаке было нагромождено еще много всякого хлама. Там стояли разного размера бутыли в плетеных корзинах, лежали целые груды ящиков и коробок в которые он так и не решился заглянуть. В дальнем углу уткнувшись изображением в стену, словно наказанная, стояла небольшая картина. «Интересно, что там изображено»? - заинтересовался Аем и уверенно направился в ту сторону где она находилась. Стряхнув с нее пыль и повернув холст к свету он ахнул - безо всяких сомнений это был Веркин портрет.
«Откуда? Как он сюда попал»? – крутилось в его голове.
Вера не была его девушкой. Он обращался к ней только тогда, когда очень нуждался в ее поддержке и она никогда ему не отказывала. В любое время дня и ночи двери ее дома были открыты для него. Но общего будущего у них быть не могло по причине того, что она была патологической лгуньей. Все раздаваемые ей обещания и клятвы не стоили ломаного гроша, но обстоятельства всегда складывались так, что ему приходилось обращаться к ней снова, и снова. Это было бесконечное хождение по граблям, а совсем без нее пожалуй было бы еще хуже. Поймать Веру на лжи зачастую было практически невозможно и потому, ее всегда приходилось прощать. «Женщина – ну, что тут поделать»? – рассуждал Аем и вновь позволял развести себя.
Его воспоминания прервал раздавшийся снизу телефонный звонок.
«Нужно идти. Возможно это звонит заказчик. Но я обязательно вернусь, наведу тут порядок и выкину все ненужное. Его здесь так много. Портрет Веры, пожалуй, оставлю, пусть иногда напоминает мне о ней». – размышлял он, закрывая замок.
