Давным-давно жил на свете пастух со своею женой. Жили они в затерявшемся среди гор маленьком домишке, вдали от городов и деревень. Местность была суровая — в горах гулял холодный ветер, а дом часто поливали такие сильные дожди, что, казалось, его вот-вот смоет. Однажды вечером, когда пастуха не было дома, началась страшная буря: ливень яростно хлестал в окна и двери. Жена пастуха сидела у огня и слушала шум дождя, и вдруг ей показалось, что звук стал громче — капли барабанили с такой силой, будто кто-то стучал кулаком в дверь, требуя, чтобы его впустили. В конце концов жена пастуха, потеряв терпение, решила выглянуть на улицу, хотя и понимала, что в дом ворвется ветер с дождем. Она открыла дверь, и ливень тотчас хлынул ей в лицо, а затем она увидела на пороге высокую женщину в серой накидке с длинными волосами, ниспадающими по спине.
— Спасибо, — сказала незнакомка. И хотя голос ее был совсем тихим, жена пастуха даже сквозь шум дождя смогла расслышать каждое слово. — Спасибо, что открыла дверь. Мало кто на твоем месте поступил бы так же. Можно мне войти и перевести дух?
— Должно быть, вы промокли до нитки! — воскликнула жена пастуха. — Заходите же! Поешьте и отдохните с дороги. Вы пришли издалека?
— Вовсе нет, — ответила гостья, затем переступила порог и села на стул возле двери. — Есть я не хочу, только выпью воды и сразу отправлюсь в путь. Благо идти осталось немного, поэтому вряд ли я промокну сильнее, чем сейчас.
Жена пастуха с удивлением разглядывала гостью: ее одежда оказалась совершенно сухой. Но она заметила кое-что еще более странное: показавшаяся сперва невзрачной серая накидка незнакомки была усыпана драгоценностями — прозрачными камнями, похожими на бриллианты, которые переливались всеми цветами радуги; да и платье под накидкой было изысканным. Жена пастуха принесла стакан воды и попыталась уговорить гостью что-нибудь съесть, но та лишь покачала головой, сказав, что, кроме воды, ей ничего не нужно.
Осушив стакан, она вернула его жене пастуха со словами:
— Так значит, это твой дом. Все ли у тебя есть? Довольна ли ты своей жизнью?
— Ах, да, мы с мужем довольны всем, — ответила жена пастуха. — Кроме, пожалуй, одного. Десять лет назад умерла моя маленькая дочь, а других детей у меня нет. Я очень хочу ребенка, чтобы заботиться о нем и дарить ему счастье, пока он мал, а когда я состарюсь, он в свой черед будет заботиться обо мне.
Гостья поднялась со стула и теперь стояла прямо перед женой пастуха:
— И ты думаешь, что любила бы своего ребенка пуще всего на свете. Многие женщины так говорят, да мало кому это на деле удается. Вскоре у вас с мужем родится девочка, и, пока вы будете любить ее пуще всего на свете, она будет с вами, но, как только что-то другое станет для вас дороже дочери и ее счастья, она вас покинет, попомни мое слово. А теперь прощай, — гостья направилась к двери и молча вышла. Жена пастуха наблюдала, как силуэт незнакомки исчезает в струях дождя, при этом одежда ее не колыхалась на ветру и, казалось, совершенно не намокала.
Минул год, и жена пастуха родила милую крошечную девочку с голубыми-преголубыми глазами и нежной-пренежной кожей; она появилась на свет под завывание ветра и шум проливного дождя, совсем как в тот вечер, когда в дом пастуха постучала женщина в сером. Пастух и его жена души не чаяли в своей маленькой дочери, да это было и не удивительно — такого славного ребенка свет еще не видывал. Но девочка подрастала, и мать стала замечать за ней странности, от которых никак не могла ее отучить.
Девочка никогда не подходила близко к огню, даже в сильные холода, не любила она и солнца и всегда спешила укрыться в тени, но стоило ей услышать стук дождя в окно, как она кричала: «Матушка, послушай, это танцуют мои братья и сестры!», а затем и сама начинала пританцовывать, топая маленькими ножками по дощатому полу хижины. При любой возможности она убегала в поле танцевать под дождем, и, хотя матери не сразу удавалось зазвать ее в дом, девочка никогда не промокала и не простужалась.
Недалеко от их дома протекала река, куда дочь пастуха часто уходила: она часами сидела на берегу, болтая ногами в воде и напевая песенки.
Во всем остальном она была послушной ласковой дочерью и делала все, что велела ей мать. Она нежно любила обоих родителей, а жена пастуха постоянно говорила себе: «Одна у меня печаль: когда-нибудь она вырастет, выйдет замуж и покинет меня. Как же я буду без нее?» Шло время, старый пастух умер, а его жена с дочерью так и жили в маленьком домишке. Девочка между тем выросла настоящей красавицей. У нее были ясные голубые глаза цвета дальних морей; нельзя было наверняка сказать, какого цвета ее волосы — очень светлые, они волнами струились по плечам. Весной, когда шли грозы, она не раз пугала свою матушку: несмотря на все увещевания, дочь пастуха выходила в их маленький садик и подставляла лицо дождю, а затем принималась танцевать. Как-то раз она, как обычно, вышла в сад и закружилась в танце, как вдруг прямо во время ливня выглянуло солнце. Мать наблюдала за ней в окно, и ей показалось, будто на дочери надеты украшения с яркими, прозрачными камнями всех цветов радуги: они гирляндами обвивали ее стан, словно она была настоящая принцесса, а не дочь пастуха.
— Дитя мое, возвращайся домой! — позвала ее мать, а когда та вошла в дом, от украшений не осталось и следа. Жена пастуха стала бранить дочь, но та лишь ответила:
— Матушка, милая, мне так нравится танцевать, и ничего дурного в этом нет, так почему же ты мне запрещаешь?
На склоне горы, неподалеку от хижины пастуха, стоял старый дворец. Давным-давно там жили короли, но вот уже много лет он пустовал. В один прекрасный день жена пастуха заприметила, что дворец украшают и приводят в порядок, и так она узнала о предстоящем приезде короля и его сына. Вскоре после их прибытия дочь пастуха по своему обыкновению спустилась к речке и устроилась на берегу, окунув босые ноги в воду. Тут подплыла лодка, и в ней стоял юноша в бархатном костюме, расшитом золотом, а в руках у него была удочка.
— Кто ты такой? И что здесь делаешь? — крикнула дочь пастуха, которая отродясь никого не боялась.
— Я сын короля, — ответил незнакомец, — и ловлю рыбу. А ты, красавица, из каких краев будешь? Ведь я еще не встречал столь прелестной девушки на всем белом свете.
Он посмотрел на нее и замер от восхищения, уж больно она ему приглянулась.
— Жестоко вылавливать рыбу из воды, — воскликнула дочь пастуха. — Оставь ее в покое и пойдем-ка со мной, потанцуем на берегу.
Она закружилась в танце в тени большого дерева, а сын короля залюбовался ею: ведь он вправду никогда не встречал девушку такой невиданной красоты.
День за днем принц спускался к речке, чтобы порыбачить, и день за днем забывал про удочку и снасти, и любовался дочерью пастуха, и раз за разом все больше ею очаровывался.
Однажды он попытался поцеловать ей руку, но она отбежала подальше от берега, а он так и остался сидеть в лодке.
Наконец наступил день, когда принц обратился к отцу:
— Отец мой, ты хочешь, чтобы я женился и продолжил наш род, но в этом мире есть только одна девушка, которая может стать моей женой. И она — дочь бедной женщины, что живет в маленьком домишке в горах.
Перво-наперво старый король разгневался, но он крепко любил своего сына и понимал: тот не передумает — а потому пообещал, что примет его невесту и полюбит как родную дочь, какого бы скромного происхождения она ни была.
Затем юный принц поскакал к маленькому домишке и поведал жене пастуха о том, как повстречал ее дочь, полюбил ее, захотел взять в жены и сделать королевой.
Жена пастуха была на седьмом небе от счастья.
«Батюшки! Моей кровинушке суждено стать королевой», — сказала она про себя.
Когда дочь переступила порог дома, мать, не в силах сдержать радости, заключила ее в объятья и поцеловала, а после, рыдая, возвестила, что во всем мире нет матери счастливее ее.
— Отчего? Что случилось, матушка? Чему ты так радуешься?
— Сын короля, подумай только, дитя мое, сын самого короля давеча приходил и сказал, что он тебя любит. Еще бы! Ты у нас загляденье. Он хочет взять тебя в жены и сделать королевой всех своих земель. Могла ли я, бедная женщина, мечтать о такой удаче?
— Но, матушка, я не желаю выходить ни за принца, ни за кого-либо еще. Я останусь незамужней и буду заботиться о тебе в болезни и в старости, ведь у меня нет другого дома, кроме родной хижины, и нет никого ближе тебя.
Услыхав это, мать рассердилась и сказала дочери, что та, должно быть, с ума спятила:
— Подожди денек-другой, еще опомнишься и будешь благодарить небеса за такую честь — шутка ли, стать королевой!
Но дочь все равно покачала головой и тихо произнесла:
— Я никогда не стану женой королевского сына.
Мать не осмелилась передать принцу слова дочери, но сказала ему, что, если он хочет взять ее в жены, пусть сам с нею и говорит.
На другой день, когда он снова сидел в лодке, а девушка — на берегу речки, сын короля признался ей в любви и пообещал бросить к ее ногам все богатства мира. Но дочь пастуха только покачала головой:
— Я никогда не буду жить во дворце и не стану королевой.
Старый король велел как следует подготовиться к свадьбе, которая должна была состояться со дня на день, и для дочери пастуха заказали изысканные наряды, достойные жены принца. Но за несколько дней до свадьбы полил такой дождь, какого еще отродясь не бывало. Он барабанил по кровлям домов, а речка разлилась и вышла из берегов; все испугались, кроме дочери пастуха, которая, по своему обыкновению, выбежала на мокрое крыльцо и принялась танцевать, подставляя лицо и плечи под проливной дождь.
Но вечером накануне свадьбы она опустилась перед матушкой на колени.
— Дорогая матушка, — умоляла она, — позволь мне остаться и заботиться о тебе в старости. Не прогоняй меня в королевский дворец.
И тут матушка очень рассердилась и принялась учить непокорную дочь уму-разуму. Ей бы бога благодарить за такую удачу, а не противиться. Ведь она всего-навсего дочь бедного пастуха.
Всю ночь дождь лил как из ведра, и на следующий день дочери пастуха пришлось пройти по лужам в свадебном платье, чтобы сесть в роскошную карету, которую за ней отправил король. Во время венчания капли так громко стучали по крыше, что заглушали голос священника, а когда жених и невеста прибыли во дворец на свадебный пир, вода ворвалась в распахнутые ворота, так что королю и гостям пришлось искать укрытие, чтобы не промокнуть до нитки.
Начался пир на весь мир, и сын короля сел во главе стола, а его юная жена, в бело-золотом одеянии, устроилась рядышком. Придворные в один голос заверяли, что нет в мире никого краше, чем их будущая королева. Но как только гости наполнили кубки вином, чтобы выпить за здоровье жениха и невесты, раздался вопль:
В залу вбежали слуги, крича, что вода прорвалась внутрь, и миг спустя комнаты затопило, и теперь все думали только о спасении. Как только буря утихла и вода ушла, гости хватились невесты, а ее и след простыл. Все как один решили, что ее унесло водой и она утонула в расцвете юности и красоты; и только жена пастуха сокрушалась и плакала в одиночестве, вспоминая наказ женщины в сером, которая тем поздним вечером постучалась к ней во время бури: «Как только что-то другое станет для вас дороже дочери и ее счастья, она вас покинет».
Сын короля долго оплакивал невесту и не находил утешения; но спустя много лет женился на прекрасной принцессе и прожил с ней счастливую жизнь; только когда с неба лил дождь и барабанил по стеклам, ему слышался шорох танцующих ног и голос, который подзывал его к себе:
— Потанцуй со мной, потанцуй со мной и моими братьями и сестрами, о, королевский сын, и почувствуй наши слезы на своем лице.
Можно сказать, что Мэри де Морган (1850–1907) была типичной викторианской старой девой. Заботилась о бедняках, рассказывала сказки чужим детям, подрабатывала писательством. Не сохранилось ее изображений, если не считать одного портрета (и даже в его достоверности есть сомнения).
А можно сказать, что в жизни ее не было ничего типичного — с самого детства она была окружена необычными людьми и сказки писала тоже необычные и причудливые.
Отец Мэри был профессором математики в Университетском колледже Лондона, мать увлекалась спиритизмом и боролась за женское образование (при ее участии был создан один из первых женских колледжей). Мэри была развитым ребенком с независимым и прямолинейным характером — однажды она заявила художнику и скульптору Генри Холлидею, что «все художники — дураки». Тем не менее именно среди этих «дураков» она провела всю свою жизнь.
Она была дружна со старшим братом, Уильямом де Морганом, знаменитым художником-керамистом, и сблизилась со всем его кругом — с Уильямом Моррисом, Эдвардом Берн-Джонсом и их семьями, стала практически полноправным членом Движения искусств и ремесел.
Детям художников она и начала рассказывать свои сказки. На Рождество 1873 года все собрались в доме Берн-Джонсов в Кенсингтоне, и Мэри де Морган решила занять детей волшебными историями. Среди ее слушателей были Дженни и Мэй Моррис, Филип и Маргарет Берн-Джонс, а также их кузены — Редьярд и Алиса Киплинг. Впоследствии эти сказки вошли в ее первый сборник.
Всего было опубликовано три тома сказок Мэри де Морган — «На игольной подушечке» (On a Pincushion, 1877); «Ожерелье принцессы Флоримунды» (The Necklace of Princess Fiorimonde, 1880); «Ветряные феи» (The Wind Fairies, 1900). Все книги проиллюстрированы членами все того же дружеского круга — Уильямом де Морганом, Уолтером Крейном, Олив Коккерелл.
В этих сказках можно заметить любовь к Андерсену, типично викторианское увлечение феями, влияние суфражистских и социалистических идей ее круга, но есть в них и самобытность, оригинальность мышления, живость и дерзость, которые когда-то доставляли столько хлопот родителям.
Последние годы жизни Мэри де Морган провела в Египте, где возглавляла исправительное заведение для девочек. Умерла от туберкулеза в 57 лет, похоронена в Каире. Ее сказки сегодня мало кто помнит, на русский их почти не переводили (кроме сказки «Жемчужное ожерелье»).
