Осень в Токкоа (это небольшой городок с десятью тысячами жителей в графстве Стивенс, штат Джорджия, США) была необычайно теплой.
За окнами была ночь и мне не спалось.
Моя супруга Джейн уже видела десятый сон, а я, восьмидесятилетний пенсионер, укутавшись в плед, сидел в своей любимой позе в кресле-качалке, и поглаживая боевые шрамы на груди, таращился, как говорит моя благоверная, в окно и думал, что завтрашний утренний кросс, наверное придется увеличить с десяти до двенадцати километров, потому что нежданно-негаданно у меня вылез небольшой геморрой, а я такие проблемы решаю только увеличением нагрузки. Беговой нагрузки.
Было тихо. Мой дом был последним на самой последней улице в Токкоа, и наверное, именно поэтому случалось то, что случилось.
Но обо всем по порядку.
Сначала меня из моих размышлений вывел какой-то далекий шум, как мне показалось автомобиля. В это время суток по моей улице иногда проезжает патрульная машина, но это была не она. Звук двигателя был другой. Потом еле слышно хлопнула дверь и все опять погрузилось в тишину.
Я задремал.
Когда я открыл глаза то увидел направленный мне в лицо свет и юношу, лет двадцати пяти с кольтом сорок пятого калибра в правой руке, который тоже был направлен в мою сторону. Руки его немного дрожали и от этого свет от фонаря тоже дрожал, и эта световая дрожь потихоньку начинала меня раздражать.
– Дед, – сказал юноша сиплым голосом, – дед, отвечай, иначе застрелю, ты в доме один?
– Нет, – сказал я, понимая, что на шум может прийти моя супруга и это молодое чучело может с перепугу ее застрелить.
– А кто еще есть? – очень неуверенным голосом спросил юнец.
– Моя супруга, – ответил я, и немного закашлялся.
– Дед, веди меня и себя к ней! Немедленно! – пригрозил юноша и фонарик задрожал в его руке еще больше.
– Хорошо, хорошо, только не стреляй, мы все тебе отдадим, пошли – сказал я, встал и делая вид, что еле иду, взял по ходу движения одну из палок для ходьбы и охая и ахая повел непрошенного гостя в спальню к своей жене.
Фонарик по-прежнему раздражал меня своей дрожью и освещал мне дорогу на второй этаж.
Когда мы зашли, я включил ночник и Джейн в туже минуту проснулась и села на кровати.
Она была умная женщина, потому вытаращилась в противоположном направлении от нас и спросила:
– Джозеф это ты?
Я шепнул ночному визитеру:
– Джейн абсолютно слепая, потому не видит ничего. Так что ее ты можешь не бояться, – ответил уже громким голосом супруге, – да это я, но не один.
– А с кем ты?
Я задумался и опираясь на палку ответил:
– По всей видимости с грабителем.
Известие о том, что в доме живут только двое стариков, один из которых ходит с помощью палки, а вторая абсолютно слепая, придало бодрости ночному гостю, и фонарик засветил наконец-то относительно ровно, без дрожи.
– Так, старички, мне нужны деньги и драгоценности, тогда я вас не буду убивать, – произнес юноша, сел на стул возле входа и продолжил, – ты старик, говори, где деньги!
Я задумался. Начал внимательно осматривать грабителя. Лохматый. Глаза провалены, видимо давно не спал. Фигура спортивная, но ноги слишком толстые, значит возможно ходит в тренажерный зал, но бегать не любит. Одежда неряшливая. Рубашка поверх штанов. Значит не женат. Мне даже на девятом десятке моя благоверная так ходить не дает.
– Дед, долго думаешь, немедленно доставай деньги! Или я выстрелю в ногу твоей слепой бабке!
– В это время суток выстрел будет слышно за несколько миль, а полицейский участок через три улицы, потому подозреваю, что ты далеко не уйдешь, – спокойным голосом сказал я грабителю глядя ему в глаза.
– Тогда я отрежу ей палец, – повысил голос грабитель и достал из-за пояса довольно приличный мачете, который я сразу не заметил. Старею, наверное.
Фонарик переместился в одну руку с кольтом, освобождая место для мачете.
Количество предметов было превышено для такого тупого создания, как этот юнец.
Надо было вывести его из спальни, чтобы обезопасить мою жену.
– Деньги внизу, в шкафу с документами, там тридцать тысяч долларов, пошли, я их тебе отдам, только оставь нас в живых! – Сказал я и захромал на первый этаж по моей любимой деревянной лестнице.
– Так стоять! – Заорал грабитель, – бери старуху с собой, отдать мне ее телефон немедленно! Думаешь, что я тупой, ты меня сейчас отведешь вниз, а старуха вызовет копов, не тут-то было, я умный! – сказал грабитель.
– Да, хорошо, хорошо, – сказал я, и придерживая за руку свою жену, повел ее впереди юноши в низ по лестнице.
Фонарик опять приобрел раздражающий меня дрожащий вариант освещения.
– Так, сели вот сюда, на диван и показали мне, где шкаф!
Мы с Джейн сели на свой любимый полосатый диван, и я пальцем показал на шкаф.
Юноша сделал несколько шагов в этом направлении, и в этот момент по освещенной несколькими уличными фонарями улице, начал свой объезд патрульный автомобиль нашего шерифа.
Грабитель погасил раздражающий меня фонарь и замер, глядя в проем открытого окна, в который он, вероятно влез и не закрыл за собой. В этот момент я тихо встал.
Момента лучше для контратаки не будет, – подумал я, я развернулся на правой пятке, сделал выпад и используя палку, как шпагу, нанес с разворота колющий удар в горло грабителя. Он выронил нож и схватился за травмированное место. Я же схватил его двумя руками за манжеты его рубашки, и всей своей массой нанес удар лбом ему в нос. И уже когда он хрюкнул и начал оседать, но все еще не выпускал кольт из руки, фонарик, кстати выпал, на полу включился от удара и начал освещать поле битвы не раздражающим меня ровным белым, диодным светом, я, отведя вверх его руку с пистолетом, левой нанес несколько хуков по очереди, то в печень, то в его многострадальную бороду... раздался выстрел... таки он был заряжен, пронеслось в моем мозгу и одновременно посыпалась штукатурка мне и преступнику на голову, видимо пуля попала в потолок... и послышался звук отработанной гильзы, которая покатилась звеня в район открытого окна... всю-таки старею, подумал я и нанес юноше свой коронный удар локтем, с выдохом, в левую от меня часть его бороды, читай подбородка.
Тело осело на пол. Пистолет остался в моей руке. После выстрела он был еще горячим.
Я обернулся, ища глазами Джейн, и почему-то был нисколько не удивлен, увидев ее с мачете в одной руке и телефоном в другой. Она уже набирала номер полиции...
... Когда приехал шериф, разбойник еще не пришел в себя. Мы его аккуратно закатали в ковер, и он покоился возле входа... ожидая своей судьбы.
На следующее утро позвонил сам начальник местной полиции и попросил меня явиться в участок со всеми моими орденами и медалями.
Была и пресса, и телевидение, мы американцы это немного любим, и было то, ради чего начальник и все это затеял. Сейчас расскажу.
На площади, рядом с полицейским участком, собрался почти что весь наш небольшой городок. В центре стояло два стула, на одном из них сидел грабитель в наручниках, с очень опухшим лицом, и перевязанным горлом. На второй попросили сесть меня.
Юноша был крайне удивлен, и с большим любопытством разглядывал мои ордена и медали, некоторые были ему неизвестны, так как надписи на них были не на английском языке.
Начальник начал свою речь, обращаясь ко всем через микрофон с трибуны, которая стояла между символом штата, – молодым дубом, и большим кустом ярко красных роз:
– Дамы и господа! Когда-то давно, Джозеф Байерли, записался добровольцем в армию и был направлен в пятьсот шестой парашютно-пехотный полк сто первой воздушно-десантной дивизии.
В чине сержанта, шестого июня 1944 года самолет, в котором находился Байерли, попал под обстрел над побережьем Нормандии в Европе.
Покинув горящий самолет над Ком-дю-Монтом, сержант потерял связь со своей диверсионной группой, но все же смог взорвать электростанцию и четыре более мелких объекта, однако спустя несколько дней попал в плен.
Сержант Байерли переводился из тюрьмы в тюрьму несколько раз.
Он дважды бежал, но оба раза был пойман.
За второй побег, при котором он травмировал и связал, забрав личное оружие у семерых охранников, сержант Байерли оказался в концлагере Альт-Древиц.
Под Новый, 1945 год, он ещё раз бежал, на этот раз успешно.
Он направился на звуки канонады Первого Белорусского фронта, это приближалась Советская армия, наш союзник в борьбе против фашистской Германии.
Несколько дней и ночей непрерывного марша, – и он смог дойти до линии фронта. Выходя навстречу русским с поднятыми руками, он повторял заготовленную фразу с акцентом:
«Я — американский товарищ! Я — американский товарищ!».
Но это был не конец его приключений.
Это было начало второй серии личной войны сержанта Байерли!
Он убедил командира первого танкового батальона первой гвардейской танковой бригады капитана А. Г. Самусенко, – эти сложные слова и фамилии начальник полиции зачитал по бумажке, – разрешить ему воевать вместе с советскими войсками.
Разрешили!
Сержанта Байерли поставили на довольствие, приняли в часть, где он начал воевать радистом-пулеметчиком на танке «Шерман», который мы, американцы поставляли по договору Ленд-Лиза Советскому Союзу.
В феврале, при штурме укрепленного района, часть Байерли выполнила боевую задачу, освободив из плена тысячи подготовленных к расстрелу военнопленных и евреев, но в том бою сержант Байерли был тяжело ранен.
За тот бой он получил советский орден Красной Звезды.
После восстановления он вернулся в часть, в которой и закончил свой боевой путь и поставил свою подпись на Рейхстаге, вместе со своими боевыми товарищами.
Но 10 мая 1945 года уже старший сержант, танкист Байерли получил, вместе со своими боевыми товарищами новое задание, окружить и уничтожить штурмовиков эсэсовцев, которые прикрываясь местным населением, пытались прорваться к войскам Франции и США, потому что советы эсэсовцев в плен не брали.
Тогда Байерли пришла в голову идея и он, переодевшись в американскую военную форму один! пошел на переговоры к трем тысячам вооруженных до зубов эсэсовцев.
Он убедил их сдаться, сложить оружие и выйти с поднятыми руками, как они думали к американским войскам....
За этот подвиг ему вручили еще одну государственную награду Советского Союза – орден Красного Знамени!
В итоге они все были уничтожены, но Байерли попал в госпиталь с пулевыми ранениями груди, кто-то из немцев, из мести, выстрелил ему в спину очередью из автомата.
Три пули прошли в сантиметрах ниже сердца.
Госпиталь в Ладсберге.
Там он проходил восстановление, и там он познакомился с маршалом, героем войны, –Георгием Жуковым.
Ему, Жукову, докладывали об американском десантнике, и маршал захотел лично с ним познакомиться.
Сержант Байерли на вопрос, есть ли у него просьбы, ответил, что хотел бы вернуться домой. Война была окончена. Задания все выполнены. Пора было возвращаться на Родину.
По приказу маршала, Байерли дали официальное письмо за подписью Жукова, которое он предъявлял при проверке документов по пути в Москву.
Москва. Посольство США.
И вот, после многочисленных проверок, родная Америка!
Оказалось, что дома его сочли погибшим ещё десятого июня 1944 года.
Постарался Военный департамент США.
Через несколько лет, тщательно проверив все, что рассказал Джозеф Байерли, и подтвердив уничтожение электростанции и других военных объектов, он удостоился еще нескольких военных наград, которые вы, господа, можете рассмотреть на груди этого достойного джентльмена.
Джозеф Байерли стал инструктором рукопашного боя на одной из военных баз, где научил ему несколько тысяч военных за эти годы.
Выйдя на заслуженную пенсию, он продолжал прославлять наш город выступая в любительской лиге в многоборье, так как он продолжал лучше и быстрее всех бегать, прыгать с парашютом, плавать и стрелять, даже точнее меня...
И позавчера к этому уважаемому всеми нами человеку залез в дом грабитель!
И угрожая ему и его супруге ножом и пистолетом стал требовать денег!
У человека, который не испугался трех тысяч нацистов-эсэсовцев!
Отставной сержант армии США вышел с честью и из этого испытания!
Чего нельзя сказать о горе-грабителе...
М-да... молодой человек... Когда тебе 24 года, у тебя большой нож-мачете, кольт 45 калибра, и ты врываешься в дом 83-летнего пенсионера, угрожаешь ему и его жене расправой и требуешь деньги.....
....и только придя в себя в тюремной больнице, ты узнаешь, что он герой войны, десантник и инструктор по рукопашному бою...
Я не отводил глаз с горе-грабителя.
С одной стороны мне уже было его жалко, но с другой я понимал, что этот подонок мог спокойно отрезать палец моей жене, будь я обычным стариком-пенсионером, и скорее всего он уже совершал нечто подобное, потому пусть благодарит Бога, что он не полез меня грабить, когда я был на лет десять моложе. Я бы его убил с одного удара... а сейчас годы уже не те...
Я внимательно смотрел на грабителя и видел, что все это время он находился в состоянии шока и непрерывного увеличения своих чуть проваленных глаз.
Слушая рассказы о моих подвигах, событиях тех далеких лет, подвигах деда, как он меня называл, и которого он пытался ограбить, он понимал, наверное, что рано или поздно, это должно было случиться, он понимал, что удачно можно грабить только тех, кто слабее и пытался грабить стариков, женщин и детей... да, продолжал думать я, все-таки повезло парню, что он не забрался ко мне в дом, когда мне было семьдесят... убил бы с удара, а так поживет еще, поживет....
