Сейчас, после первой волны мобилизации, наше общество всё активнее зондируют на отношение ко второй волне, которой вряд ли будет возможно избежать. На эту вторую волну общество еще предстоит уговорить. Наша власть продолжила играть в «войнушку» (а не воевать всерьез), параллельно ожидая, что «партнеры» перебесятся, а общество — продолжило нести потери, в том числе и среди мобилизованных. Призыв 300 тысяч человек в первую волну не дал крупных результатов — мы потихоньку выгрызаем отдельные поселки Донбасса, и только.
Александр Дейнека. Оборона Севастополя. 1942
Это укладывается в картину принятия ультиматума Запада с попыткой сохранить лицо. При этом власть очнулась от шока и как ни в чем не бывало продолжает уверять население, что «в Багдаде всё спокойно». Но люди-то надеялись на СВО как на реальный механизм возврата относительной полноты суверенитета с неизбежным для этого внутренним очищением и перестроением тыловой жизни на иной лад. Теперь эти надежды начинают таять.
Народ собрался воевать с мировым злом и обрадовался — наконец-то Путин перешел от слов к делу! Однако с такими темпами «перемалывания» вражеских сил и средств, регулярно во всё большем количестве поставляемых из-за рубежа нашими «любезными партнерами», и пять волн мобилизации не помогут (или кто-то думает, что если Минобороны не сообщает о наших потерях, то их нет?). Кстати, чем сменится дружный хохот над роликами о принудительной мобилизации на Украине, когда вторую волну объявят у нас? Скорее всего, власти тоже порадуют нас новыми методами призыва, с учетом опыта неудач первой волны.
Беда в том, что многие ходы власти в играх на внешнем и внутреннем политических контурах настолько двусмысленны, что это гасит энтузиазм наших людей по прямому участию в идущей войне. А чтобы перейти в другой режим войны, к народу должна присоединиться элита. Для этого ей даже не нужно отправлять своих детей в окопы или отдавать все свои, высосанные из народа, миллиарды. Ей нужно лишь перестать воровать так много и начать реально развивать страну. Не только армию и военно-промышленный комплекс, а Россию комплексно. Ведь не один лишь 21-летний сын чиновника перепродает государству китайский шмурдяк с 10-кратной накруткой. У нас подобным образом функционирует вся экономика, а президент повторяет мантры про бизнес вместо давно напрашивающихся слов «госплан», «стратегические госинвестиции», «госконтроль» и (не к ночи будь помянута) «национализация».
Нужно перестать относиться к народу как к новой нефти, если ты хочешь эффективно им управлять во время войны, и провести «перебор людишек» в элите — иначе в скором будущем России не станет. Тем более что за 30 лет наворовано на десятки поколений вперед, и реализовать награбленное теперь можно будет только в своей «рашке». Но это ведь лучше, чем позорная смерть?
В 1949 году Джордж Оруэлл написал роман «1984». Это не только пропагандистская антиутопия об ужасном коммунизме с тотальной несвободой — Большим братом и Министерством правды. Это было приглашение советской элиты к сотрудничеству нового типа. В скором будущем, которое описывает Оруэлл, мир поделен между тремя крупными странами, которые перманентно воюют, но ни одна из них не может победить, потому что потенциалы у всех примерно одинаковые. И в том числе поэтому власти трех стран выстраивают внутреннюю политику на основе тотальной слежки за собственным населением и промывки его мозгов — риск потерять власть во внутренней политической борьбе превышает риск военного поражения от внешних врагов. При этом элиты не видят проблемы в неминуемой деградации своих обществ, потому что люди им не особо-то и нужны — ни для войны, ни для развития производительных сил и науки. Люди становятся нужны только для развлечения, чтобы над ними изощренно издеваться в свое удовольствие.
Отметим на полях, что это и есть квинтэссенция западного представления о господстве — власть нужна лишь для того, чтобы иметь возможность издеваться над людьми. И смыслом жизни западных элитариев является именно построение такой реальности, в которой они максимально могут реализовать неограниченный потенциал власти над другими людьми. Можно это называть фашизмом, гностицизмом или сатанизмом — суть одна.
Очевидно, что практически такая модель вряд ли осуществима, ведь деградация населения неизбежно приведет к военному поражению, однако под модель взаимного ядерного сдерживания это описание подходит как нельзя лучше. Книга выходит в 1949 году, когда Советский Союз заявляет о создании ядерного оружия.
Между тем в победном 1945 году Оруэлл пишет роман «Скотный двор», в котором в разнузданной манере называет советских людей отбившимся от рук западных хозяев домашним скотом под предводительством свиней-большевиков. Это в тот момент, когда весь мир восхищается мужеством советских воинов, мощью советской экономики и красотой общественных отношений в СССР, где человеческие пороки, неизымаемые в капиталистическом обществе, были отодвинуты на глубокую периферию. То есть в 1945-м Оруэлл оскорбляет сильнейшую страну мира (на Западе думают иначе, поскольку уже испытали на японцах ядерную бомбу), а вот в 1949-м, после появления у Советов возможности ядерного противодействия, предлагает не мешать друг другу и заняться внутренними разборками (ведь социалистические идеи после нашей Победы начинают завоевывать мир).
В 1984-м (всего через 35 лет после написания книги) люди уже разделены на три сорта — элита (внутренняя партия), интеллигенция, или средний класс (внешняя партия), и пролетарии (их вообще за людей не считают, даже не следят толком за ними и состояние умов не контролируют). В мрачном и убогом советском мире дешевые суррогаты топовых продуктов называют словом «Победа» — гадкий джин «Победа», папиросы из дешевого табака «Победа» и т. д. Оруэлл издевается над нами — гордитесь Победой, а живете серо (элитная еда и вещи есть только у верхушки, и то в мизерном количестве).
Это вполне можно рассматривать как предложение строить потребительское общество с тотальным господством над своим народом, отказавшись от святых жертв только что выигранной войны. Ведь у вас есть ядерное оружие, мы не можем больше вам угрожать, что вы носитесь со своей победой, всё нас в фашизм тычете? Зачем вам вся эта высокодуховная надстройка? И конечно, это предложение адресовано той части партийной элиты, которая находится в предбаннике высшей советской власти, боится ее и хочет занять ее место. Берите власть и живите по-человечески!
Спустя 4 года после выхода в свет романа «1984» умер Сталин. И у нас началась первая перестройка — развенчание культа личности, культурно-идеологическая «оттепель» и построение гуляш-коммунизма («догоним Америку по молоку и мясу!») — того самого общества потребления. Конечно, не Оруэлл развалил СССР, да и после смещения Хрущева страна по инерции продолжала цвести и пахнуть — до следующей, горбачевской, перестройки — еще 20 лет. Однако «процесс пошел» именно после смерти Сталина. Да и терминальная фаза того процесса — перестройка — началась в 1985 году. Удивительно, но Оруэлл ошибся всего на один год — как говорится, мастерство не пропьешь.
В позднесоветское время, еще до начала перестройки и агрессивной накачки народа антисоветчиной, многие люди ощущали вокруг себя неправильность и несправедливость жизни. Ту самую гниль в державе, как говорил Гамлет. Она выражалась в десятках переменных, которые затвердевали константами на глазах одного поколения и отравляли души простых и честных людей, которым было небезразлично, в каком обществе жить.
Гнили было не особо много, но она чувствовалась повсюду — в образе жизни, в отношении власти к народу, в отношении народа к государственной, то есть общенародной собственности и т. д. И эта гниль не была каким-то особенным порождением «совка». Это были обычные человеческие пороки — те самые семь смертных грехов, с которыми не смогла справиться религия и с которыми должно было покончить советское общество.
Но пафос революционных лет с его мечтой о стремительном духовном росте нового, освобожденного от рабства и рутины человека, «разбился о быт». И знаменитая «прорва» из фильма 1960 года «Шумный день» — это клон женщины из стиха Маяковского от 1913 года, которая смотрит «устрицей из раковин вещей», и она же — Зина из песни Высоцкого «Диалог у телевизора» 1977 года. Только наше общество в разные годы относилось к таким женщинам диаметрально противоположно — в 1913-м они были мерилом успешности, в 1960-м их с удивлением и омерзением вновь обнаружили, а в 1977-м они опять взошли на пьедестал почета (Высоцкий спел о быдло-варианте, но ведь Зина ориентировалась на условную жену директора своей швейной фабрики).
Такая же инволюция произошла и в восприятии обществом других пороков, в немалой степени поднявших головы с началом строительства потребительского общества в СССР. Тот же фильм «Берегись автомобиля» вышел в свет уже в 1966 году, к этому времени показанная в нем проблема уже созрела. Но Союз прожил после того еще четверть века. За это время, видя такие результаты, развитие страны и общества можно было направить в другую сторону — при наличии политической воли.
Интеллигенция, пытавшаяся осмыслить реальность, говорила о необходимости обновления общественных отношений и самого человека — интересные мысли на эту тему в кино и песнях звучали вплоть до начала 1990-х. Но порядочные интеллигенты не призывали разрушать страну, тем более ради того, чтобы построить «колбасизм». Народ, судя по референдуму о сохранении СССР, тоже на колбасизм не купился — а ведь это уже 1991 год! Однако некоторая часть советской интеллигенции, на которую разрушители страны сделали ставку, проросла как раз во время «оттепели» 1960-х и работала именно на инволюцию советского человека.
Оруэлл и вслед за ним десятки наших перестроечников говорили, что описываемая в романе «1984» модель была реализована в Советском Союзе, однако на самом деле ее реализовали на постсоветском пространстве после развала СССР — поменялись местами черное и белое, мир и война, свобода и рабство, культура и скотство и т. д. Чтобы система была устойчивой, подсластили оруэлловский кнут пряником по рецепту Хаксли с начинкой из половой распущенности и предельного эгоизма (роман «О дивный новый мир!»). Свободные и уверенные в себе советские люди быстро превратились в безликую и беспомощную массу «пролов», которых отдали в кормление разномастным бандитам, заносящим процент чиновникам.
А за всей этой новой «внешней партией» стала присматривать ушедшая в тень вчерашняя партийная элита, но уже не отягощенная какими-либо формами общественного контроля, ограничивающего ее власть. Да, от особо разнузданных форм веселья лет через 10 пришлось отказаться, но после скромных возможностей в рамках советского общества и этого хватило с лихвой. Основную массу советской интеллигенции, которая всё же являлась носителем не общечеловеческо-фашистских, а наших, православно-советских, духовных ценностей, потихоньку утилизировали.
Александр Зиновьев говорил, что придумал некую социальную теорию, овладение которой могло бы спасти Россию, но не спасет, потому что сам он уже стар и передать спасительные знания никому не успеет, ибо они сложны и глубоки. Это было сказано в начале 2000-х. Однако это высказывание и тогда выглядело как попытка «продать» себя для истории перед смертью подороже, а сейчас и подавно. Не хочется наговаривать на него лишнего, но поводов к критике в свой адрес он дал достаточно и сам при жизни в выражениях не стеснялся. Чего только стоит называние России Ибанском, а русских — ибанцами. Очень ёмко — и Иваны, и непереводимая, но более чем понятная характеристика этих Иванов. И после этого еще имел наглость заявить, что не в Россию целился, а в коммунизм.
«Неподъемную» социальную теорию Зиновьева можно попытаться вывести из его произведений: социальные отношения должны быть выстроены так, чтобы у элиты не было возможности подчинить себе общество целиком и чтобы обслуга элиты имела доступ к социальным лифтам — иначе обслуга элиту возненавидит и снесет. Это и есть формула противодействия модели Оруэлла — Хаксли. И то, что она ровным слоем размазана в трудах ярого антисоветчика, не отменяет ее ценности — Зиновьев прочувствовал ее на себе, а развал СССР и попытки развала современной России по тем же методичкам доказывают правоту этой формулы экспериментально. Если ее не начать применять сейчас, то потом уже Путин будет говорить, что целились в коммунизм, а убили Россию?
На фоне войны у нас активизировались разговоры о государственной идеологии, национальной идее…
У нашего многонационального народа идея всё та же, тысячелетняя, архетипичная и архитипичная — социальная справедливость. Форма ее упаковки время от времени меняется, но содержание остается прежним. Люди не хотят быть рабами, быдлом, «пролами» и новой «нефтью» и не хотят порабощать других людей. Да, многим достаточно и такого существования — с бутылкой пива в одной руке и смартфоном с порнороликами в другой. Но немало тех, кто еще хотят быть первооткрывателями и творцами, готовы брать на себя большую ответственность и коллективно реализовывать крупные проекты. Те же парни, которых во времена ковида предлагали ловить, как баранов, и колоть, сегодня проявляют жертвенность и героизм на фронте. Не пора ли и в тылу дать возможность людям проявлять инициативу и приносить на порядок больше пользы на своих рабочих местах?
Но власть всеми силами стремится приблизить людей к той или иной форме скотоподобного существования, потому что до сих пор считает, что с ядерным оружием ей нечего бояться внешних врагов. Дескать, когда совсем уж припрут — жахнем куда-нибудь в Польшу, пиндосы одумаются, и мы все вместе снова будем строить новый дивный санитарно-цифровой мясокомбинат для утилизации лишних людей. Но вот внутри избавиться от желающих отобрать у тебя власть ох как непросто.
Народ недоумевает, как наша власть собирается выигрывать войну, если продолжает уничтожать образование, культуру, медицину и науку, попутно цифровизируя окружающий мир (понимая, что все оцифровки рано или поздно окажутся у врага). А легко! — читайте Оруэлла. Герман Греф как-то на ПМЭФ сказал, что нельзя давать населению фундаментальное образование, потому что нашей самопровозглашенной бездарной элите будет невозможно таким населением управлять. Как показала ковидная эпопея, действительно, даже после 30-летнего оболванивания населения добровольно колоться экспериментальными препаратами пошла ничтожная часть наших людей.
Но мы вышли из огня да в полымя — что не успел сделать ковид, то вполне может доделать война. И гайки закрутить, не отступая от модели Оруэлла, будет проще. Они же, эти русские дурачки, до сих пор, несмотря на тридцатилетие поливания дерьмом, все цепляются за ту Победу, от которой так корежило Оруэлла с 1945-го и до самой смерти. Ну Конашенков им и будет победы показывать, а мы тем временем заделаем единую базу данных биометрии и генетической информации, засекретим доходы чиновников (хоть они и так были занижены в разы), продолжим пилить военный и гражданский бюджеты и торговать с партнерами. Быдло же пусть воюет с фашизмом. Проведем очередную волну мобилизации, пока партнеры свои ВПК перевооружают. Так за 3 года дойдем до Днепра (это Пригожин сказал), объявим о Победе и продолжим строить санитарно-цифровой концлагерь, благо, законодательство и инфраструктура уже будут на качественно новом уровне, да и китайские братья помогут, если что — они наконец-то научились не только копировать чужие технологии, в социальной инженерии вышли в лидеры.
А народ наш всё верит в спасителя. Который нас ведет сквозь тернии к звездам, руководствуясь «хитрым планом» уже третий десяток лет. Но ему всё время какие-то непубличные элитарии суют палки в колеса. То пенсионную реформу подсунут, то массовую вакцинацию, то еще чего.
Однако война, кроме горя и страданий, всегда дает новые возможности. Так, военные успехи и мощный пиар отдельных войсковых формирований породили хор голосов об опричнине, которая поможет «царю» привести в чувство «бояр».
Правда, помнится, что и создание Росгвардии без малого 7 лет назад называли опричниной для Путина против «плохих бояр». В итоге Росгвардия больше запомнилась разгонами митингов всяких недовольных, после которых во время ковидных ограничений желающих митинговать резко поубавилось. Так что тут еще бабушка надвое сказала, опричнина это будет (то есть опора царя на народ, минуя бояр) или инструмент диктатуры. Ковидный беспредел показал, что выбор варианта диктатуры для власти пока более предпочтителен. Если продолжим жить по Оруэллу — «опричники» всего лишь помогут построить нам лучший ад, чем на Западе.
Путин как-то сказал, зачем нам нужен этот мир, если в нем не будет России? А если в нем будет вот такая превращенная форма России с тем же сатанинским содержанием, как и на Западе — он нам будет нужен? Русскому народу и другим народам России — точно нет. Народу нужно развитие. Только вот в текущей модели Россия давно исчерпала все варианты развития.
Так, может, пора уже уйти от этой навязанной нам врагами чужеродной модели господства и перейти к модели взаимообогащающего сосуществования власти и народа, при которой не только война быстро перейдет в турборежим и в итоге будет выиграна, но и Россия возродится в качестве мировой державы, задающей вектор развития всем остальным?
Найти новую форму упаковки для нашей национальной идеи, большой мечты, которая сможет дать этой идее искру для воспламенения масс — задача нетривиальная, но не главная. Главная — осознать, что господствовать по-старому становится всё сложнее — ресурсов становится всё меньше, а напористость и откровенная ненависть со стороны партнеров всё больше. У них, кстати, и постъядерные модели полного порабощения остатков человечества прекрасно разработаны. Можно начать с того же Хаксли — он предложил управлять постъядерными остатками общества через религию сатанизма. А сейчас мы как раз видим резкий рост популярности сатанизма на Западе.
Текущий момент неумолимо ставит этот выбор: мы продолжаем бояться красных флагов и Мавзолея Ленина — или, как загнанные волки, преодолеваем страх перед красными флажками, берем на вооружение идею синергии власти и общества, скрупулезно выстраивая ее таким образом, чтобы избежать ошибок прошлого и прорваться в будущее? Ведь даже с Украиной всё могло сложиться совсем иначе, если бы в 2014-м не испугались моря красных флагов в протестующих против Майдана городах.
Нельзя всё время идти в фарватере западной стратегической мысли, потому что это мысль врага о нашей смерти, нужно выходить за рамку антисоветского консенсуса и ломать игру шулеров. Пока еще ничто не мешает нашим элитам сделать это с сохранением своей власти и приобретением народной любви в придачу, но начинать это надо было еще позавчера.
