Лига Палеонтологии

[Всё отдано]

Да, в этом году моя стандартная история опять повторилась. Съездил в Ульяновск, набрал килограммов 50 аммонитов, обвешал ими все стенки, раздаривал всем приятелям, пока от меня убегать не начали. Всё равно остались. Надо кому?

В основном, аммониты и обломки аммонитов с радужным перламутровым слоем, пригоршня брахиоподов, гастропода, пиритовые конкреции.

Даром, Москва, Кузьминки, Авиамоторная или Беляево.

Пишите на me@alple.net

Энтелодонты (семейство Entelodontidae) были крупными свинообразными парнокопытными из эоцена-миоцена Северной Америки и эоцена-олигоцена Евразии (Brunet, 1979). Эти "гигантские свиньи" являлись четвероногими сухопутными всеядными, обладавшие массивными челюстями и зубами, которые позволяли им сокрушать и поедать крупные, сопротивляющиеся пищевые объекты, включая кости (Joeckel, 1990).

Самым ранним энтелодонтом являлся Eoentelodon из среднего-позднего эоцена Китая и Монголии (Chow, 1958; Dashzeveg, 1976, 1993). Гораздо более крупный и развитый род Entelodon, известный из Западной Европы, Китая, Монголии и Казахстана был обычен в Евразии в среднем эоцене-раннем олигоцене и имел широкое географическое распространение (e.g., Matthew Granger, 1923; Трофимов, 1952; Young и Chow, 1956; Бирюков, 1961; Hu, 1964; Dashzeveg, 1965; Brunet, 1979; Tomida. 1986; Emry et al., 1995; Lucas и Emry,1996). Наиболее ранние евразиатские энтелодонты входят в число крупнейших известных энтелодонтов и разделяются на два рода, Paraentelodon и Neoentelodon, известные позднего олигоцена-раннего миоцена Грузии, Казахстана и Китая (Габуния, 1964; Aubekerova, 1969; Brunet, 1979; Qiu et al., 1990).

Впервые энтелодонты появились в Северной Америке в течении позднего эоцена в качестве мигрантов из Азии (Bruner, 1979; Emry, 1981; Lucas, 1992). Их окаменелости становятся относительно заметными в позднем эоцене-раннем олигоцене запада США и Канады. Энтелодонты сохраняются в течении всего олигоцена и раннего миоцена, частично благодаря новому гигантскому энтелодонту рода Daeodon, ранним синонимом которого является Dinohyus, который представляет позднюю эволюционную линию азиатских энтелодонтов, мигрировавших в Северную Америку примерно в конце олигоценовой эпохи (Brunet, 1979; Lucas et al., 1997a; Effinger, 1998).

Самыми крупными представителями семейства энтелодонтовых (Entelodontidae) были деодон (Daeodon) и более древний, возможно его предок, параэнтелодон (Paraentelodon). Кто из них был всё же крупнее на данный момент точно сказать нельзя, так как останки параэнтелодона, в отличие от его более молодого родственика, крайне фрагментарны.

Вслед за ними идёт археотерий (Archaeotherium), крупнейшие представители которого достигали в холке почти такого же роста, что и деодон, однако археотерий уступал деодону в массивности. Тем не менее, ширина черепа с куловых отростках у археотерия была самой большой среди всех энтелодонтов.

Энтелодонты были вероятно приспособлены к быстрому и довольно длительному бегу. Имея длинные ноги и парные копыта. Что свидетельствует о жизни на открытых пространствах. Степей и саванн. При их размерах и мощных челюстях они могли нагонять жертв небольшого размера (мелких парнокопытных тогда было валом), убивать их и поедать просто путём дробления тканей и костей зубами, без необходимости разрезания.

За свои впечатляющие размеры, ужасающие зубы и при этом схожесть со свиньями (Suidae) их прозвали "terminator pigs" (свиньи-терминаторы).

Несмотря на родство и схожесть со свиньями, между этими двумя семействами имеется ряд существенных отличий. Среди наиболее ярких из них следует перечислить следующие:

1. В отличие от свиней, верхние клыки энтелодонтов не загибались вверх, а росли вниз.

2. Клыки (как верхние, так и нижние) имели округлую, а не уплощённую с боков форму, и не имели режущих граней и не имели такой острой вершины, как у их родственников.

3. В отличие от свиней, которые имеют по четыре пальца, оканчивающиеся копытами, энтелодонты на каждой конечности имели по два пальца, облачённых в копыта.

4. Энтелодонты, в отличие от представителей семейства свиных, обладали более бинокулярным зрением, так как их глазницы были направлены вперёд в большей степени, чем у их родственников.

5. Первые три премоляра (как на верхней, так и на нижней, челюстях) имеют форму зубов дробящего типа (тут можно провести аналогию с таковыми зубами у гиен (Hyaenidae).

Можно также предположить (хотя этому нет никаких прямых доказательств), что помимо всего прочего, имели место быть различия во внутренних органах и эндокринной системе.

Как было сказано выше, первые ряды энтелодонов были дробящего типа. У свиней же все заклыковые зубы (все премоляры и моляры) перетирающего типа. То бишь могли легче и лучше разгрызать кости. Клыки у энтелодонтов имели "классическую форму". То есть, они предназначались для укуса, а не секущего удара ими. Энтелодонты обладали лучшим бинокулярным зрением (то есть более объёмным). Следовательно лучше могли расчитывать расстояние до жертвы. Помимо всего прочего, энтелодонты имели редуцированное число пальцев на ногах, что (хоть и косвенно) предполагает, что они были лучшими бегунами и могли без лишних энергозатрат передвигаться на большие расстояния в поисках падали или живой добычи.

Теперь обратимся к свиньям, которые по всем параметрам "проигрывают" энтелодонтам в хищничестве. Даже они, например кабан (Sus scrofa), или домашние свиньи, помимо растительной пищи поедают мясо. Упомянутый выше кабан иногда даже охотится сам (особенно в суровые зимы), убивавая даже небольших копытных, в частности косуль (род Capreolus). И при всём при этом, кабан не имеет типичных для хищников клыков и премоляров.

Более выраженное бинокулярное зрение энтелодонтов позволяло им более успешно настигать жертву, а их крупные массивные клыки (которые не загибались вверх) позволяли им надёжно захватывать крупную.

Свинья, как известно, является всеядным животным, однако в её рационе превалирует пища растительного происхождения. Из всего вышеперечисленного можно заключить, что и энтелодонты были всеядными животными (одно из доказательств тому - задние премоляры и моляры перетирающего типа), однако животная пища играла более существенную роль в их питании.

Подводя итоги, можно сказать, что энтелодонты являлись всеядными животными, потребляющими различную растительность, при этом, пользуясь своими размерами и силой выступали в роли падальщиков-террористов, отбирающих добычу у более успешных, но слабых хищников, и при всём при этом нередко добывающих животных своим путём (то есть охотой).

Скелет Деодона.

Нижняя челюсть (слепок) наиболее позднего энтелдодонта (Paraentelodon intermedium). Ранний миоцен  Казахстана. Палеонтологический музей  Ю.А Орлова Фото мое.

Череп Энтелодонта из Казахстана. Фото мое.

Череп археотерия собачего. (Archaeotherium caninus).

Реконструкция Деодона из музея в Денвере.

Скелет энтелодона (Entelodon major) из раннего олигоцена местонахождения Мынескесуек (Карагандинская обл.) и нижняя челюсть параэнтелодона (Paraentelodon intermedium) из позднего олигоцена местонахождения Сары-Озек (Алматинская обл.). Музей природы в Алматы, Казахстан.

https://crazy-zoologist.livejournal.com/731400.html

https://forum.zoologist.ru/viewtopic.php?id=1127&p=1

Глава 2. «Хороший улов» (часть 2) (18+)

Жажда наживы захватила изнутри каждого из «джентльменов удачи». Глаза сверкали от ожидания сражения, а хитрая улыбка расходилась от уха до уха. Всем не терпелось поскорее вонзить свои шпаги в сердца противников, выпустив им добрую пинту крови наружу. Кто-то даже дотачивал и без того острейший клинок, дабы быть уверенным, что одним ударом будет способен вспороть брюхо и выпустить врагу кишки.

На борту же окончательно остановившегося судна испанцы в хаотичном порядке перебегали с места на место, мелькая в разных частях корабля. Многие спускались вниз и что-то передавали стоявшим на верхних палубах товарищам.

Между двумя кораблями оставалось около двухсот метров, когда послышались звуки выстрелов. Испанцы открыли огонь! Мушкеты один за другим разряжались, пуская пули в сторону флибустьеров (пират, морской разбойник или контрабандист). При всей же своей точности и мощности, а испанские мушкеты считались по этим показателям одними из лучших в этот период времени, на таком большом расстоянии практически не наносили сколь значительного вреда. Итогом двух массовых выстрелов стало легкое ранение двух пиратов в плечо и бедро. Ими быстро занялся судовой врач, укрывшись в безопасное место.

Преследователи же все также соблюдали тишину стволов, выжидая в укромных местах. Это объяснялось лишь тем, что в их распоряжении находились не столь дальнобойные огнестрельные орудия. Да и к тому же, как уже стало понятно, стрельба на таком расстоянии означала пустую трату боеприпаса. Оставалось лишь ждать.

Ситуация стала меняться, когда корабли уже разделял отрезок воды в сотню метров. Пираты вновь вернулись к борту и стали поливать противника дождем из пуль. Те же, не ожидавших такой прыти от врага, пытались хоть как-то ответить. Но уже после первой волны выстрелов с противоположного судна испанцы разом потеряли семерых стрелков. Трое из которых словно куклы, бездыханно перевалились через борт и звонко грохнулись в океан, поспешивший поднять их тела к поверхности.

Генри направил практически затормозившее судно в сторону для маневра по заходу с правого борта. Расстояние между противниками снизилось до мизерных двадцати метров.

-Сейчас! – басовым голосом крикнул квартирмейстер, разряжавший мушкет в одного из противников, попытавшегося проскользнуть к лестнице на нижнюю палубу.

Под прикрытием залпов мушкетов, абордажная группа начала закидывать морских «кошек» через борта, цепляя и тяня к себе судно противника. Столь филигранная и слаженная работа стрелков и абордажной группы позволяла устранять врагов на подступах к закрепленным «кошкам».

Вся работа выполнялась быстро, что отразилась на испанцах, охваченных паникой и не понимавших, что делать дальше. Еще больше на них давила картина, предстающая перед каждым на верхней палубе. Она оказалась усеяна по меньшей мере телами сорока их товарищей, в то время, как у пиратов на смерть оказались сражены в разы меньше. Кто-то и вовсе начал кидаться за борт, в отчаянии спастись от надвигающейся неминуемой смерти.

В округе послышался скрежет и треск древесины. После чего почувствовался легкий толчок. Борта судов столкнулись друг с другом. Абордажная группа оперативно стала перекидывать мостки, имевшие стрелообразный вид, а также при длине чуть больше пяти метров не достигали вширь и полутра метров. Что, в принципе, хватало сполна дабы по ним с яростными криками побежали по двое и трое членов абордажной команды за раз.

Вооруженные крупными тесаками, мачете, а также острыми абордажными саблями и кремневыми пистолетами, такие противники представляли из себя мощную силу, вселявшая страх в любого, кто оказывался на их пути.

Топот тяжелых сапог, под которыми слега прогибались мостки, чуть ли не в следующей же мгновение дополнился звуками выстрелов из пистолетов, вспыхивавших ярким огнем в разных точках палубы. Над перебегавшими же пиратами и уже вступившими в бой начали летать их товарищи, раскачивавшихся на толстых канатах, словно приматы. Они с внушительной высоты падали прямо на испанцев, валя их на землю под натиском своей массы и вонзая в грудь сабли. Душераздирающие крики начали раздаваться вокруг, обычное для морей того времени событие.

Наиболее отчаянная и ожесточенная борьба завязалась сразу после того, как только на борт врага вступили все абордажные группы команды. На носовой части корабля, отстреляв все снаряды в пистолях, окутавших небольшой дымкой всех находившихся в эпицентре баталий соперников, заблистали и зазвенели клинки. Холодный металл со свистом разрезал воздух вокруг себя. В кой-то момент, испанцам даже удалось притеснить нападающих. И именно, в это самое время, на верхней палубе несколько испанцев с боем, глубоко ранив двоих, прорвались к перекинутым через борта мосткам и уже было хотели сбросить их в море, но вмешался «беспалый» Дэвид. Отточенная сталь клинка рассекла горло ближайшему противнику. Его товарищ пырнул Дэвида корабельным багром, но тот вовремя отпрыгнул в сторону.

-Да уймитесь, вы, грязные собаки! - пират изящным выпадом поразил испанца в стык между пластинами кирасы.

Оставшиеся солдаты замешкались, раздался новый выстрел и один из оборонявшихся упал замертво с простреленной головой. Инициатива вновь перешла к флибустьерам. Абордажная команда с гиканьем оттеснила противника вглубь к центральной мачте. Бравый пират, изящным взмахом шпаги проткнул одного из них, сразу же принявшись за третьего, пока его товарищ разрядил еще два пистоля с противоположного судна в замахивавшегося с оружием в руках четвертого испанца.

Вскоре бряцание металла раздавалось по всему галеону. Завязался жаркий неразборчивый рукопашный бой. На деле же, команда пиратов с юношеской простотой расправлялась с одним неприятелем за другим. Они с легкостью уходили от ударов противников, в промахе бивших порой своих же товарищей, после чего получили прицельные заушении (удар в область уха), а также апперкоты, от которых противник без сознания падал на деревянный настил.

В это время Генри, стоявший на капитанском мостике, скрепив руки за спиной, внимательно наблюдал за происходящим на соседнем судне. – Чудесно! Просто чудесно, - повторяясь проговаривал себе под нос, выпучив вперед грудь, словно великий полководец. Чуть наклонив голову в сторону, он внимательно прислушивался к окружению. Звон металла и жалобные выкрики испанцев ублажали его ухо, как ничто другое на свете.

Хотя больше этому он предпочитал слушать игру на скрипке. Сколько не пытался научится ей, все же это занятие могли себе позволить лишь люди благородных кровей или весьма обеспеченные. Да и таланта к игре на ней у него никогда не замечалось. Поэтому даже в возрасте, когда он мог себе это позволить, не возвращался к урокам на этом музыкальном инструменте.

Дикие и басистые вопли его команды, с яростью в глазах рубящей врагов, раздавались с галеона по меньшей мере на протяжении еще двадцати минут. Звуки сабель и клинков, окрасившихся в кровавый цвет, утихли, сменившись на возгласы и тихое хрипение умирающих противников. Каждого из них пираты принялись добивать длинными штыками, не обращая никакого внимания на прошения о пощаде.

В итоге, когда Генри перешел по абордажному мостку на соседнее судно перед ним предстала палуба, основательно залитая багровой кровью и забитая множественными трупами. Часть оказалась изуродована до неузнаваемости. Среди них также без движений лежали девять человек из команды Уоллиса.

«Слишком много», - задумался Генри про себя, глядя на окровавленное лицо одного из молодых юнг, коему вспороли живот в ожесточенной схватке с двумя врагами. Аккуратно перешагивая через тела, он подошел к противоположному борту, откуда оглянулся на округу. Недолго поглядывая в сторону, вновь развернулся к команде.

-Обыскать корабль! Прочешите все сверху донизу, нам не нужны здесь лишние выжившие глаза! – После чего капитан направился к лестнице, спускавшаяся на нижнюю палубу, оказавшаяся также залита кровью. Перед ним же спустились до этого пятеро крепкосложенных матросов, начавшие переворачивать все верх дном, обследуя каждый уголок помещения. Позади же плелся квартирмейстер, оглядываясь на темные углы, куда не проникали лучи, бившие через трещины в боковой обшивке.

Сверху раздались несколько выстрелов. Добивали прыгнувших за борт испанцев, отчаянно пытавшихся спрятаться под кормой и носом крейсера. Некоторые из них от безысходности ныряли под сам корабль, выныривая оттуда каждую минуту, дабы набрать немного воздуха. Пираты, смекнув о таких удальцах, просто дожидались, когда те поднимутся к поверхности воды и расстреливали растерявшуюся жертву. Часть испанцев, не рассчитав количество воздуха, всплывали спиной к верху, задохнувшись под дном. Даже по таким утопленникам матросы выпускали по пули, дабы наверняка убедиться в их смерти.

На всех уровнях продолжался тщательный обыск, просматривался каждый угол. Под ногами скрипели старые доски настила, разбавляющий крики погибавших за бортом людей. Ящик за ящиком вскрывался прямо на месте, но все оказывалось безрезультатно. Пираты с некоторой досадой продолжали рыскать и далее, но их надежда таяла с каждым обысканным метром.
Как оказалось, после всех поисков, никаких сокровищ судно и не перевозило. Вся более-менее весомая добыча после подсчетов представляла из себя: пару сотен железных ядер да с полусотни относительно новых испанских мушкетов, к которым обнаружили большое количество боеприпасов.

-Мда, с этого много не выручишь, - раздосадовано произнес капитан, оглядывая добычу, что перетаскивали на пиратский корабль.

-Может удастся кому сбыть подороже? – поинтересовался Гарри, стоявший рядом с Генри, слегка при этом сгорбившись.

-Можно попытаться продать в испанских колониях… - предположил Уоллис, оценивая на вскидку сколько могут дать за один мушкет, - но такой товар безопаснее для своей же шкуры продать на черном рынке. А там, как ты помнишь, много вряд ли выудишь у этих бестолковых торгашей.

-Может всучим тогда тем арабам, что в Лиссабоне? – квартирмейстер все пытался найти подходящий выход из сложившейся тяжелой ситуации. И это было вполне понятно. Ведь ему полагалась доля от награбленного, и в его же интересах было продать все это с большей прибылью.

-Нет, эти жадные торгаши пока не собьют цену до приемлемой для себя, ничего не возьмут.  -Никчемный идиот… Ах этот мерзавец… Ох и доберутся мои руки до тебя, Дик Томпсон! Я с удовольствием буду смотреть на твои последние вздохи! – Выругался Уоллис, отойдя в сторону и с особой злостью постучав своим крепким кулаком по деревянному фальшборту (ограждение по краям наружной палубы судна).

Гарри, ждавший в стороне, пока капитан выскажет все, что у того накипело, поглядывал на остальных матросов. У всех на лице читалась особая досада, усиливавшаяся из-за значительных потерь в их рядах. Но каждый из них в глубине души понимал, что это скорее случай из вон выходящих, вспоминая о щедрости капитана в прошлых плаваниях. Большинство из них заканчивалось хорошей наживой.

Когда же Уоллис вновь обернулся и зашагал к абордажному мостку, квартирмейстер решил у него поинтересоваться:

-И что же теперь?

-Клянусь моим кораблем, он будет драить палубу на ней всю свою оставшуюся жизнь, отрабатывая все те потери, что я понес! И да, передай всей команде, что по прибытию в Англию мы все равно получим свое.

Позади же них матросы отчищали судно от трупов, перетаскивая поближе их к борту, оставляя при этом длинные кровавые следы на настиле. Те, что были покрепче, сбрасывали тела в воду, ехидно переговариваясь между собой:

-Акулы в море будут довольны, хе-хе.

-Да, сегодня их ждет потрясающий обед…

-Ммм, давайте ближе, тут на всех хватит! – Кричал седовласый моряк в возрасте собравшимся у судна полудюжине голодных морских хищников, бившихся между собой за кусок плоти.

-И еще вот что. Сожгите это корыто, как все перегрузят к нам на борт, - уже переходя по мостку, слегка покачивавшийся вверх-вниз, капитан обернулся и обратился к квартирмейстеру.

Тот лишь покачал положительно в ответ и приказал перекинуть еще пару дополнительных абордажных мостков. По ним зашагали матросы с ящиками провизии, взятые ради разнообразия в пище, так как выручить за них толковую цену не представлялось возможным. В этих самых ящиках лежало большое количество вяленного мяса, а также несколько десятков бутылок хереса (крепленое вино, производимое в Хересном регионе (Испания, Андалусия) из белого винограда сорта Паломино) и розового чаколи (традиционное вино басков, народа, населяющего Испанию). Но если первое при пробе пришлось по нраву, раздосадованным пиратам, то второму они с удовольствием предпочли бы пару ящиков обычного виски.

Генри тяжелым шагом зашел к себе в каюту и расположился за громоздким письменным столом. На нем в небольшие стопки были сложены разного рода бумаги. Стоило ему начать их раскладывать, как в помещение ворвался запыхавшийся юнга. На вид ему можно было дать от силы лет тринадцать или четырнадцать, не более, настолько молочными казались его кожа и лицо.

-Капитан, капитан! Мы нашли священника в одной из кают! - протараторил он столь быстро и неразборчиво, что Уоллис ничего толком не понял.

-Что нашли? – переспросил того, оторвав взгляд от читаемого им документа.

-Священника, сэр! – глотая буквы, быстро ответствовал юноша.

-А что в моем приказе о том, что нам не нужны лишние свидетели, тебе не понятно?

На что юнга умолк и опустил взгляд вниз. Затем робким голосом попытался возразить ему:

-Но, - подбирая в голове подходящие слова, делал небольшую паузу, - это же священник… носитель слова Божьего. Нельзя его просто убить…

-Ваша вера меня доконает! – Звонко стукнул капитан по столу, да так, что свисавшая стопка векселей полетела вниз, рассыпавшись в воздухе и словно снежинки, качающиеся из стороны в сторону направлялись к земле, - а ну беги назад и прикажи выбросить его за борт! – Рассерженный из-за упавший на пол охапки документов, крикнул ему Уоллис.

-Капитан, исходя из того, что я наблюдал на одном из предыдущих кораблей по службе на нем, могу вас заверить, что это будет плохой идеей…

Генри отодвинулся из-за стола и, прошагав мимо разбросанных бумаг, бодрым шагом направился к выходу из своей каюты. Выйдя с гордо расправленными плечами и вздутой грудью, он оглянулся вокруг. На палубе в сформированном полукруге стояло порядка двух десятков матросов, поглядывавших на что-то во внутрь.

-И где он?! – в повелительном тоне проговорил капитан, на которого оглянулись пятеро членов команды. Полукруг слегка расступился и Генри открылся обзор на толстоватого мужчину, сидевшего на палубе.

Его сразу же подняли двое крепких матросов, поведя под ручки к Уоллису, стоявшего с уверенным выражением лица впереди прохода, ведущего к нему в каюту. Незнакомец представлял из себя невысокого мужчину, сорока или сорока пяти лет от роду, с длинной темной бородой, росшей чуть ли не от самых нижних век. Даже при всем своем лишнем весе выделялся крепким телосложением. С шеи его свисала крупная цепь с большим позолоченным крестом, не представляющий из себя никакую ценность для продажи, так как продавались они достаточно сложно. Поэтому, Генри не стал обращать даже дельного внимания на этот религиозный атрибут.

-Подними глаза, – спокойным голосом окликнул его капитан, на что священник даже не подал никакого вида. Лишь отвернулся в сторону. –Хм, я смотрю у нас тут очень храбрый типаж попался. Думаешь силен духом?! – наклонившись к нему, добавил он, оскалив при этом свои кривоватые зубы темно-желтого цвета.

-Я служу господу Богу и подчиняюсь только воли его… Я не обязан выполнять твоих слов.

-На моем корабле все подчиняются мне. Мне и пиратскому кодексу! – не выдержав такой наглости с его стороны, Уоллис хорошенько приложился ладонью по лицу священника. На такое действие практически вся команда охнула, явно не одобряя этот жест, продемонстрированный капитаном по отношению к пленному. Да и не просто пленному, а священнослужителю, – ты уверен, что можешь стоять выше моих указов?

-Я – нет, - сплевывая слюну вперемешку с каплями крови из разбитой губы, ответил тот, - но Господь! Он вправе стоять над нами всеми, ибо мы все дети его!

-Надеюсь, он будет милостив к тебе, когда с ним встретишься, – и отойдя от него капитан подозвал к себе Гарри, которому отдал приказ, повергший большую часть команды в ужас, – пора ему устроить незабываемую прогулку по доске!

-Капитан взгляните вглубь своей души, ведь он может проводить службу для нас. Тут на судне! Сам Бог видимо послал его к нам…

-Молчи, глупец и делай то, что тебе говорят! На моем судне уже долгие года не было никого из его коллег, и впредь не хочется возобновлять эту традицию!

Такая настойчивость на своем со стороны Уоллиса не приходилась по духу и Гарри, весьма религиозному человеку, с особым трепетом относившийся к священнослужителям.

-Как квартирмейстер этого корабля, я не могу не заметить и высказаться, что на вашей стороне меньшинство! И вы меня вынуждаете прибегнуть к моему право вето по вашему отданному приказу.

-Как ты смеешь угрожать мне?! На моем же судне?! Смотрю в тебе заиграла смелость, и совсем не к месту! – в гневном тоне наорал капитан на него, размахивая своими кулаками близ головы Гарри Кидда. Тот слегка подавшись назад, безмятежно смотрел на вопившего на него Уоллиса, моментом позже ощутивший на себе недовольные взгляды остальной части команды. По их выражению лиц отчетливо читалось сопротивление приказу выкинуть священника за борт. И даже те, кто был максимально лоялен к нему, не собирались высказываться за, по крайней мере сейчас, после столь неудачного разбоя. –Значит, все желают, чтобы он жил? – Хотя ответ на это был понятен и без какого-либо вопроса, –Ну что же. Пусть служит на нашем судне, пока от него есть толк. А тебе я рекомендую смотреть в оба и начать становиться более покладистым, если жизнь дорога, – наклонившись прошептал Генри священнику эти слова с большой неприязнью.

Тот лишь еле слышно ответствовал ему:

-Если вы думаете, что я боюсь смерти, то глубоко заблуждаетесь.

-Если бы не боялся, то не прятался по углам… - После чего капитан повернулся к нему спиной и уверенным шагом направился к себе в каюту, дабы осмыслить все то, что произошло сегодня.
Как только Генри скрылся за дверью, основательно хлопнув ею напоследок, команда вновь зашевелилась и закопошилась словно муравьи, активно перенося оставшуюся добычу с корабля испанцев. Не забывали они перед тем как выкинуть трупы снимать с них разного рода мелкие украшения, кирасы и кожаные сапоги, отличавшиеся куда более лучшим качеством, чем те, что носили пираты. Обычно команда Уоллиса редко доходила до такого вида грабежа. Лишь самые жалкие из их числа делали подобное, что презиралось вышестоящими товарищами. Но при такой скудной добычи, что была извлечена из трюмов, приходилось прибегать и к такому унизительному разбою.

Все было перенесено на судно нападавших. В то время, как на соседнем остались шестеро разбойников, начавших поджигать помещение за помещением, начиная снизу. Сухое дерево и детали фурнитуры легко охватило огнем. Разгоревшись получше, он словно живой начал прыгать с одной балки на другую, охватывая все большую поверхность.

Как только матросы убедились, что существенная часть крейсера горела ясным пламенем, поглощавшим все на своем пути, то переметнулись обратно к своим.

Поспешно отцепив морских «кошек» и перетащив обратно абордажные мостки, команда приступила к подъему парусов. Судно весьма лениво стало отплывать от быстро разгорающегося костра посреди океана. Пламя весьма быстро поглотило все участки корабля. Оно испускало столь сильный жар, что нижняя часть правого борта пиратского судна даже успела чуть обуглиться. Но все же не столь заметно, чтобы придать этому сколь значимое значение.

Перекрутив штурвал в левую сторону, носовая часть судна последовало за ним, и двухпалубник, подхваченный укрепившимся порывам ветра, быстро стал удаляться от места сражения. Теперь он держал курс прямиком к берегам Британии.

Глава 2. «Хороший улов» (часть 1) (18+)

Естественно, после такой ожесточенный битвы с природой, многие обрадовались оставить злосчастный шторм позади и вернуться к более размеренному плаванию. На дележе не все оказалось столь радостным. В особенности, это касалось состояния корабля.

Прежде, чем устанавливать паруса, Остину Магвайру и его помощникам следовало привести в норму поломанные детали мачт, часть из которых отметилась трещинами, а часть находилась в поломленном состоянии и опасно свисала над головами матросов, что находились на верхней палубе.

Плотником на судне служил коренастый, широкоплечий с атлетическим телосложением двадцатидевятилетний мужчина, уже долгие года служивший у Уоллиса. На корабле он оказался совершенно неожиданно.

Это произошло лет девять назад, когда Генри и команда заходила в порт Дандолка, что в Ирландии. Гарри сам того не ведая, в разговоре с новыми членами корабля, с коими поднимался на борт в порту, проболтался о похождениях капитана. При этом, позже, когда до Генри дошла сия весть, что квартирмейстер сболтнул лишнего в ненужном месте, тот чуть было не поплатился своей жизнью. Спасся же лишь тем, что в этот же день, когда Уоллис читал нотации и ругался на Гарри, к нему на борт пожаловал еще молодой с огненно-рыжей шевелюрой, зачесанной назад, Остин Магвайр. Юношу нисколько не смущал сам факт осознания того, что находился на пиратском корабле.

-Возьмите меня к себе в команду, - промолвил Магвайр сразу же, надеясь взять быка за рога. В нем чувствовалась некая уверенность в своих действиях и немалая смелость с наглостью. Ведь сколько мужества надо было иметь, чтобы, зная, что это пиратское судно, явиться туда и с особым нахальством просить капитана взять к себе на борт.

-Что, прости? – спросил его Генри, будто бы не расслышав с первого раза. Да и такого вовсе не ожидал услышать.

-Я бы хотел присоединиться к Вашей команде, - все также с непоколебимым выражением лица проговаривал Остин.

-Иди домой, юнец, если жизнь дорога! – возразил ему капитан, указывая на трап, шедшему к портовому настилу.

-Я никому не сболтну про то, чем вы промышляете, - и эта фраза подействовала на Генри, словно красная тряпка на быка. Тот за три мощных прыжка оказался перед носом молодого парня, не сильно уступавшего своему собеседнику в габаритах, и все также продолжавшему стоять на месте с непоколебимым желанием служить на этом корабле.

-А что ты, собственно, знаешь о нас? – прищурив правый глаз, полушепотом проговорил в его сторону Уоллис.

-Ничего такого, кроме того, что вы, судя по всему – бравый капитан!

-Хм, что верно, то верно. Может быть еще, что хочешь досказать?

-Капитан, этот малой ничего толком не знает, да и приглядитесь к нему получше, –вмешался, стоявший в метрах пяти от них Гарри.

-Ну раз ты больше ничего обо мне и моей команде не слышал, то, будь так любезен, поведай нам о том, чем можешь быть полезен? – Капитан не стал спрашивать откуда тот услыхал о них, так как ясно осознавал, что в этом виноват язык квартирмейстера.

Вокруг голубоглазого юноши собралась большая часть команды, нагнетавшая своим видом и без того напряженную атмосферу. Словно стая волков, каждый из них с хитрой улыбкой на лице, оголяя свои темно-желтые кривые зубы, поглядывал на возможную «жертву».

-Я отличный плотник, сэр, - сглотнув слюну, все же выдавил из себя Остин, на секунду чуть не растерявшись, из-за всех этих уставившихся на него глаз. По его высокому крупному лбу даже побежали пару капель пота, поспешно убранные тыльной стороной ладони.

Генри же такой ответ весьма заинтересовал, и как нельзя оказался кстати. Ведь пару месяцев назад в одном из боев с английским торговым судном они лишились опытного плотника, застреленного еще на подходе точным выстрелом из мушкета.

-Продолжай, продолжай…

-Занимаюсь этим делом сколько себя помню, сэр, - не забывал Магвайр добавлять вежливое обращение в каждой фразе. – Еще отец передавал мне свой опыт, когда я был мальчишкой. Затем долгое время работал здесь, в порту Дандолка. Ремонтировал и помогал в постройке чудесных судов, сэр.

-Хм, весьма интересно, - призадумался Уоллис, почесывая свою густую бороду. Он стол все также на месте, перед рассказывающим о своей жизни молодым человеком.

-Больше то и сказать, если честно, нечего. Поэтому, все, что могу предложить – это мои руки, способные умело работать, если будут необходимые инструменты.

-Да их у нас навалом. Это не проблема, - ответствовал капитан, отмахнувшись рукой от назойливой мухи, что кружила вокруг.

-Так что, как поступим? – поинтересовался, подошедший поближе, квартирмейстер, уже было понадеявшийся, что об инциденте с ним позабыли.

-Только не думай, что ты так легко сможешь уйти от ответственности! – грозно ответствовал капитан, взглянув на Гарри.

-Сэр, если позволите добавить. Могу сказать, что я единственный услыхал о разговоре про вас. Уверяю, что это чистая правда и никому кроме меня неизвестно о деятельности вашей команды, - для Гарри Кидда эти слова казались проблеском надежды на лучший исход для себя, - Сэр, - чуть не забыв, произнес после некоторой паузы Остин.

-Вот видите! Он является единственным, чьи уши услыхали мои рассказы! – Взволнованно добавил Гарри, - а какой при этом работяга для нас!

-Ладно, черт с вами! Такой юноша нам явно не помещает на борту. Тем более в той ситуации, в коей мы находимся уже как пару месяцев, - похлопав Остина по плечу, а также с недовольством оглянувшись на Гарри, капитан развернулся и пошагал к себе в каюту, - на этот раз ты обошелся без черной метки. Но впредь тебе лучше держать язык за зубами! – Окликнул он квартирмейстера, остановившись перед толстой деревянной дверью. После чего отпорол ее и вошел в темноватое помещение, где мягкий солнечный свет падал на большую кровать, установленную в левом краю.

Остальные же члены команды, переменившись в настроении, с теплотой поприветствовали нового испеченного товарища. Каждый из них представлялся юноше, описывая парой слов о своих кличках.

Несмотря на то, что эти самые клички порой зарабатываются долгими месяцами, прилипая к человеку за ту или иную особенность или действия. Магвайру сразу же подобрали одну из множества возможных, подошедшая как нельзя лучше и оставшаяся за ним на все оставшиеся года.

-Будем звать Рыжим! – басовым тоном сказал кто-то из команды.

-Да, да, самое оно. Пусть кличку Рыжий носит! – подхватили сразу же остальные.

Теперь же, после непогоды, матросы метались по всему судну. Снимали штормовые паруса с грот-мачты и воздвигали на их место верхний грот-марсель, нижний грот-брамсель, верхний грот-брамсель, грот-бом-брамсель. На носу устанавливались новые крепежи, к которым закреплялись фор-стеньга-стаксель, средний кливер и кливер. На устранение большинства поломок матросам под руководством Остина и подгоняемыми капитаном потребовалось около четырех часов. Такой итог, несомненно, обрадовал судового плотника, изначально предположившего, что устранение повреждений займут по меньшей мере полдня или весь день.

После того, как основная часть работ оказалась завершена, а дополнительные паруса установлены, судно значительно прибавило ходу и вновь помчалось по океану. Своим острым носом оно рассекало небольшие волны, в то время, как на палубах команда приводила в порядок все остальное, вновь закрепляя поваленные ящики в трюмах, а также проверяя надежность пушечных цепей.

-Капитан, не считаете ли вы нужным сверить курс с штурманом. Кто знает, быть может в этом мрачном шторме нас кинуло куда-то в сторону? – поинтересовался квартирмейстер, вглядываясь вдаль океана и не находя ничего за что мог зацепиться глаз.

-Гарри, как ты вообще смеешь о таком интересоваться? – Капитан кинул на него испепеляющий взгляд, так как тот с самого начала корректировал путь судна, сверяясь чуть ли не каждые полчаса по своему компасу, дергавшийся из стороны в сторону под его рубахой. К тому же, Гарри и не подозревал, что Генри пару раз обсуждал путь со штурманом.

-Всяко могло ведь случиться.

-Займись лучше делом, нежели просиживать штаны, поглядывая в никуда, - на что квартирмейстер только пригнул голову, словно битый пес, и в молчании начал спускаться с капитанского мостика, когда его окликнул Генри, – передай на нижней палубе пусть подготавливают пушки.

Квартирмейстер прошагал мимо камбуза и оказался на нижней палубе, прозванную также твиндечной. Гарри окликнул спящую часть команды корабля, решившую немного вздремнуть после тряски и работ:

-А ну, дрыхнувшие лентяи, давайте за работу! Джеймс, найди себе кого-то в помощь и метнись в крюйт-камеру за порохом! Да глядите аккуратнее будьте, а то все тут взлетим на воздух ко всем чертям собачьим. Остальные тащите заряды и боеприпасы, да поскорее, ленивые свиньи… - Пытаясь показаться как можно строже, надрывал свою глотку, активно также жестикулируя. Хотя его многие и побаивались, в силу его должности и некоторой жестокости, но среди матросов ему была присвоена своеобразная кличка, о которой тот даже не подозревал – Баламут.

Все разом повскакивали на ноги. Кто-то, из резко проснувшихся, даже выпал из сетки, с грохотом шлепнувшись об настил и ругая все на свете. Часть же матросов сразу побежала спускаться вниз за всем необходимым, пока оставшаяся часть команды выкатывала пушки к оружейным портам. И дело это было весьма тяжкое. В силу того, что только на нижней палубе пушек насчитывалось более двадцати штук, не говоря уже о верхней, где стояло почти столько же орудий. Но в целом, обе палубы особо не металась с их подготовкой так рьяно, как, например, при морском сражении на расстоянии. Разбойный грабеж в океане требовал совсем другое, чем просто обстрел противника из тяжелых орудий.

Пока на судне всё кипело, и матросы копошились словно в муравейнике, в марсе, представлявший из себя небольшую площадку, прикрепленную к салингу мачты и обнесенную по кругу деревянными досками, мирно сидел и пристально всматривался в подзорную трубу впередсмотрящий, или как еще его называли - вахтенный матрос.

Периодически его окликал капитан:

-Что там в вороньем гнезде? Есть что на горизонте? – надрывая глотку, вырывалось у Генри из груди.

-Нет, капитан, горизонт пока чист! – прокричал тот своим еще юным голосом в ответ, покачиваясь немного из стороны в сторону вместе с марсом.

-Будь начеку, смотреть во все глаза! Не хватало еще этого проклятого Тича встретить по пути, – пробормотал последнее себе под нос.

Судно продолжало идти по откорректированному курсу. Капитан же, крепко державший в это время рулевое колесо и тяжело глядевшим в просторы пустынного океана, задумался о чем-то своем. Над ним изредка проносился клик перелетных птиц, летевших в дальние края, попутно спускаясь к воде, дабы выловить себе еды. Некоторые из них умудрялись это проделывать на лету, резво зачерпывая своими крупными клювами воду с мелкими рыбешками, плававших у самой поверхности.

Спустя полчаса до ушей Генри начали доходить приятные для его слуха клики птиц. Он точно знал, что они принадлежат доминиканским чайкам. И это могло означать лишь одно - корабль приближался к виргинским островам!

Именно в порт одного из этих небольших кусочков суши и должен скоро зайти испанский корабль. По крайней мере так считал Уоллис, опираясь на ту информацию, что ему была предоставлена ранее. При этом, в Генри была непоколебимая уверенность в том, что за все то время, что они бороздили воды после шторма, им все же удалось в срок оказаться в нужной области, нагнав те потери по времени, что принесла непогода.

В это время исторических событий регион океана и суши, куда так мчался Генри, представлял из себя жаркий театр событий. И все было в том, что в этом крохотном кусочке мира, некогда неизвестному ни одному жителю Старого Света, сталкивались интересы и владения двух сильнейших империй: Британской и Испанской.

Уже этих двух геополитических исполинов хватало для накала страстей вокруг любого куска суши. Но свои геополитические интересы в данной области земного шара имели также Франция и даже Дания, владевшая островами Сент-Томас, Сент-Джон и Санта-Крус. И это несмотря на то, что скандинавы больше предпочитали северные морские пути и оказывавшиеся там земли.

Желание каждой из этих стран иметь в своем распоряжении хоть какой-то остров объяснялся достаточно просто. Вся эта группа островов считалась «воротами» в Южную Америку, активно эксплуатируемую в этот период истории европейскими странами. В то время Южный материк славился крупными золотыми и серебряными рудниками, добытые ресурсы из которых вывозились в метрополии. А эти небольшие куски суши позволяли торговцам и кораблям имперских флотилий значительно сокращать время плавания за добытыми ресурсами.

Вместо того, чтобы пришвартовываться к берегам огромной португальской колонии – Бразилии, что находилась значительно южнее Вест-Индии, торговые корабли могли производить обмен и загрузку всего необходимого товара в этих островных портах, не теряя драгоценного времени. Туда же весь необходимый товар завозился не небольших судах, так как большего на такие расстоянии и не требовалось.

Кроме же Виргинских островов, в этот жаркий регион баталий также входили Антильские и Багамские острова, носящие еще одно общее название - Карибские острова. Но последние больше ориентировались на товарооборот с Северной Америкой, поставлявшая также значительные объемы товаров к берегам Старого Света.

Таким образом, Генри направлял свое судно в одну из наиболее горячих точек мира первой половины восемнадцатого века. И этот регион был наводнен не только военными кораблями европейских государств, но и множественными пиратскими судами, бороздивших здешние воды в поисках добычи.

Пристально глядя в свою подзорную трубу, капитан начал медленно скользить взглядом по водной глади. Оглядывая горизонт кусок за куском, в стекле показался блекло различимый, но явно принадлежавший кораблю силуэт. Он медленно плыл в двадцати пяти или тридцати километрах от судна Уоллиса.

-Эй, юнга! – окликнул Генри крепко сложенного молодого человека, заматывавший канаты для морских «кошек». Приспособления представляли из себя абордажный инструмент в виде многолапого железного якоря с веревкой, необходимых для состыковки с кораблем противника. – Давай за штурвал. Да клади судно под северо-запад, надо нагнать этот чертов корабль.

Юноша сразу последовал приказу капитана, и без труда перенял управление, так как являлся вторым рулевым, будучи отслужившем не на одном корабле в этой должности. Сам же Генри бодро зашагал к носовой части судна, при этом уже было хотевшим обрушить множество гневных возгласов на впередсмотрящего, когда проходил под вороньим гнездом. Но сверху в этот момент послышались возгласы вахтенного матроса, перевесившегося через деревянный бортик марса:

-Корабль на горизонте! Корабль на горизонте! – что было мочи кричал вовсю глотку, пытаясь докричаться до каждого, - не могу разобрать, что именно за судно!

-Вовремя ты! – прокричал капитан ему в ответ, подходя к краю правого борта на носовой части.

Генри практически всем туловищем перегнулся через деревянный борт, ежесекундно рискуя сорваться вниз. И сколько времени бы потребовалось, дабы его вернуть обратно на борт, одному черту известно. Но он, продолжая опасно находится на краю, пытался пристальнее разглядеть, что именно за судно рассекало океан перед ним.

Пошатываясь легонько вверх-вниз, в такт своему двухпалубнику, Уоллис поглядывал в подзорную трубу, различив, что перед ними плыл крейсер. –И скорее всего относящийся к четвертому рангу, судя по количеству орудий и орудийных палуб, - пробормотал про себя.

Именно корабли такого образца использовались испанцами для своевременной доставки важных грузов, часто отправляемых в колонии или же обратно. Эти суда использовались ими в силу того, что превосходили по быстроте линейные тяжеловооруженные корабли. Но все же оснащались куда лучшим военным вооружением, чем наиболее шустрые крейсеры пятого и шестого рангов. В целом, корабли такого типажа представляли золотую середину между защитой и скоростью.

-Эге-ге-ге, вот он красавец, тебя то я и ждал здесь увидеть… - Ехидно проговаривал сквозь зубы, – Гарри?! Ты где, Гарри?! – горлопанил он, не отрывая взгляда от впереди шедшего корабля. Пытаясь докричаться до своего боцмана, прежде чем вспомнил, что тот ранее направился вниз.

Сложив подзорную трубу, капитан резво направился к лестнице, промчавшись мимо части команды, трудящейся на верхней палубе. Одним прыжком пролетев лестничный пролет на нижнюю палубу, там и наткнулся на пыхтевшего за подготовкой орудий квартирмейстера, – ах вот ты где?! Дуй наверх, пусть готовят мушкеты и пистоли! Скоро будет жарко! Чует мое сердце…

Боцман, словно уколотый шпагой, рванул на верхнюю палубу, а за ним, не отставая, бежал и сам капитан, тяжелой походкой направившись к штурвалу.

«Надеюсь, что эта мерзкая крыса Тич прибудет в свое время, и не помешает нам!» - крутилось у него в голове.

Орудия с глухим звуком тяжело передвигаемых колес, хотя те и смазывались не столь давно, приводились на верхней палубе в полную боевую готовность. И уже спустя минут двадцать готовы были дать залп. Пока часть команды занималась пушками, малая ее доля бегала за огнестрельным оружием, выгружая наверх кремневые пистоли и длинные мушкеты, некогда купленные в Малаге у испанских перекупщиков оружия.

Последние имели большие связи с высокопоставленными военными и за бесценок получали большие партии мушкетов для продажи. В это смутное и трудное время для Испанской Империи, терзавшее ее уже более десятка лет, высокопоставленные чиновники становились коррумпированными, как никогда ранее. Адмиралы, находившиеся в колониях, а также губернаторы этих самых колоний, не брезговали вести дела даже с пиратами, продавая необходимые им корабельные оснастки. В связи с этим, морские разбойники, не имевших выходы на английские торговые порты, предпочитали вести дела с испанцами, особо не требовавших никаких документов.

Подняв на палубу все необходимое, а также подготовив абордажные снасти, команда стала делиться на группы для абордажа. В основном каждая состояла из четырех или пяти человек, в то время, как у каждой пушки, а для абордажа не задействовалось и половины от общего числа, стояло по двое матросов. Один из них перезаряжал, заталкивая тяжелые ядра в дуло орудия, а другой выступал в роли наводчика и стрелка. Хотя все это было не легким делом, но у многих из членов команды эти действия оказались отработаны до автоматизма. Всего же по всему кораблю ждали своего приказа семь пятнадцати фунтовых пушек, находящихся на спардеке, и такое же количество внизу. Всему этому были свои причины.

-Все готово для захвата, - обратился квартирмейстер к капитану.

-Что ж, прекрасно. Тогда на тебе руководство группой с первой по третью. Абордажные группы четыре и пять пусть направляет старпом (первый помощник на корабле). Остальным, кто не за пушками, стоять на обороне. Никого не пускать!

-Понял вас, капитан, - и Гарри удалился к подготовленным группам, готовым в следующую же минуту броситься на противника, желая пронзить его сердце шпагой.

Сам же Генри, величаво расхаживал близ штурвала, наблюдая за своей командой. Несмотря на то, что часть из них не переносила его стиль плавания во время шторма, они все же представляли из себя бравых ребят. Уоллис с интересом поглядывал на юные лица, коих здесь наблюдалось не малое количество, будто представляя себя молодого, рвавшегося к всевозможным приключениям, готового хоть жизнь отдать за знатное дело. Но теперь, он столь постарел. Некогда густые длинные волосы каштанового цвета уже вовсе не сияли, как раньше, и во многих участках волосяного покрова крупными областями вырисовывались седые волосы, придававшие ему больше авторитета в глазах любого. И эта самая седина неизменно прибавлялась с каждым новым походом, с каждым новым риском, на который шел из раза в раз, ведя за собой команду. Но внутреннее чувство, покорителя и открывателя, не давали ему покоя, вынуждая и далее рваться в бой, совершая все новые и новые вылазы на торговые корабли.

И теперь, когда одно из таких судов виднелось прямо по горизонту, его судно быстро направлялось к нему, сближаясь с каждой минутой. Даже не смотря на то, что преимущество по вооружению находилось на стороне испанцев, Генри не сильно волновался насчет этого. Лишь зорко вглядывался вдаль, словно сокол выслеживающий свою ничего неподозревающую жертву.

-Самые страшные преступления для настоящего пирата – это предательство и трусость! - Раздалось громогласно из уст капитан, подошедшего к краю капитанского мостика. - Пират должен быть всегда готов рисковать своей жизнью! – Продолжал зачитывать пункты из пиратского кодекса, кой знал практически любой из присутствующих на судне. - Каждый пират должен быть отчаянным и смелым, трусость в бою карается! Помните об этом и нам обязательно улыбнется госпожа удача! – воскликнул Генри под конец, достав свою сияющую на солнце длинную саблю.

-Ура-ура-ура! – прокричали ему в ответ все абордажные группы и матросы у пушек, поднимая над головой оружие и кулаки.

Конечно, пиратский кодекс насчитывал куда больше пунктов, но Уоллис хитро подбирал к ситуации лишь те, что оказывались выгодны в тот или иной момент. Он прекрасно играл на эмоциях людей и их привязанности к делу. Да и сам, порой нарушал пункты кодекса, отделываясь лишь парой замечаний со стороны команды, хотя уже давно мог заработать несколько черных меток, находись он в роли капитана на другом судне. Ведь даже за рукоприкладство и брань во время шторма, капитан мог сейчас с большой вероятностью сидеть на необитаемом острове, делая глоток рома, попутно раздумывая о том, как пустить себе пулю в лоб.

По кодексу пиратов за три полученные черные метки провинившегося должны были высадить на необитаемом клочке земли с недельным запасом воды, рома и парой пуль в пистоле для того, чтобы провинившийся долго не мучился.

-Еще немного…Дайте нам еще десять минут…Незачем смотреть назад, – полушепотом проговорил Генри, опершись на деревянный бортик. Он словно пытался заклинать испанцев. Сзади же на него поглядывал второй рулевой, переключая порой свой взор с преследуемого судна.

Словно бесшумная лиса, громоздкий корабль подкрадывался к своей жертве, что было не столь удивительным. В таких огромных просторах, как океан, даже двухпалубные суда могли легко затеряться на горизонте. Видимость порой могла сводиться к нулю из-за легкой дымки, или же в жаркую погоду, создающая обманные миражи или вовсе скрывая противника из виду.

Когда же до врага оставалось менее четырех километров, издали раздался глухой хлопок, пронзительно пронесшийся по округе. Мгновение спустя послышался звук булькнувшей воды. Раздался где-то совсем рядом, перед носом судна. Экипаж быстро оглянулся, после чего перевесился через борта, выискивая что-то в округе. После чего всем стало понятно, что перед их кораблем упали два пушечных снаряда, от которых по воде отходили крупные круги. Испанцы заметили преследователя и готовы были дать бой!

-А ну, заряжай разделяющиеся снаряды! Ждем моей команды… - Канонир корабля пытался докричаться до всех.

-Все слышали Грина! Готовь орудия! Держать наготове! – Кричал квартирмейстер, стоя у спуска на нижнюю палубу, где находился второй канонир, поставленный руководить артиллерией внизу.

Матросы, стоявшие близ орудий, подправляли громоздкие пушки для точной наводки. Они ожидали приказа готовности для залпа куда позже, так как расстояние все еще было достаточно большим для того, чтобы начать точный обстрел.

Генри, вновь заступивший за обязанности рулевого, сразу же после объявления о готовности со стороны канонира, положил судно на левый борт. Оно накренилось под максимально возможным углом, уходя от возможной области обстрела со стороны испанцев. При этом заходило к ним по правую от себя сторону. Воронье гнездо, освобождавшееся во время преследования и абордажа, опасно перекинулось через борт, оказавшись перпендикулярно водной глади. Столь резким оказался поворот судна. Пушки же, крепко-накрепко закрепленные цепями в специальные зажимы, продолжали стоять на месте, лишь немного отодвинувшись в сторону. Из-за этого, после того, как судно выровнялось, наводчикам вновь пришлось налаживать прицел орудий.

-Натянуть паруса, как можно туже, салаги! – Прокричал квартирмейстер паре молодых матросов, стоявших близ главной мачты и поглядывавших на преследуемое судно. Они сразу же кинулись к канатной сетке и, словно обезьяны, взметнулись до необходимых веревок, кои как можно сильнее потянули на себя. После того, как завершили работу, столь же стремительно, как поднялись, спустились вниз на палубу. Корабль прибавил ходу, хотя заметить это сразу представлялось достаточно сложным.

Шустрый же крейсер испанцев, все еще имевший возможность ускользнуть от преследователей, так как шел не на меньшей скорости, в следующие несколько минут стал совершать роковую для себя ошибку.

Преследуемое судно, накренившись в сторону, стало, к удивлению пиратов, ложиться в дрейф. И с течением времени, все начали понимать, что оно стремится развернуться орудиями в сторону нападающих. Задумка была понятна, в силу того, что их судно располагало куда более лучшим вооружением. Но все это проходило настолько вяло и неаккуратно, словно сами испанцы на борту еще до конца не могли решить, что им делать в дальнейшем: бежать или все же дать бой.

-Попались! – Воскликнул от радости Генри, хитро потерев друг об друга обе ладони, – теперь они точно наши, – и сразу же круто перекрутил штурвал в обратную сторону.

От такого маневра корабль вновь накренился. Судно, словно хищная птица, заходила на маневр во время своей охоты. Паруса же служили ему крыльями, распростертые в ширь, насколько это только представлялось возможным. И аккуратно, как бы скользя по поверхности воды, корабль начал маневрировать. Последовали несколько глухих хлопков. По правому борту в воду посыпалось штук семь ядер. Все они со звонким бульканьем нырнули под водную гладь, промахнувшись на несколько десятков метров мимо цели. Из открытых пушечных портов галеона выходили густые небольшие облака дыма, быстро поднимавшиеся к вершине мачт.

До испанцев оставалось уже около двух километров, а канониры на пиратском судне все еще держали паузу и не спешили отдавать приказа для ответа на выстрелы врага, коего в дрейфе повернуло слишком сильно в бок. По этой причине выстрелы, столь бурно начавшиеся в один момент, на некоторый промежуток времени и вовсе прекратились.

Правый борт судна пиратов теперь находился перпендикулярно носовой части противника. В таком положении испанцы становились совершенно бессильными, неспособными выстрелить. Их орудия не имели прицела на нападающих. Это был тот самый момент, которого все так ждали:

-Огонь! – Срывая голос, громогласно крикнул капитан.

Его сразу поддержал канонир на верхней палубе, - даешь залп!

-Есть огонь! – Крикнул снизу Гарри, коего услышал второй канонир и прокричал короткое, - пли!

Раздались звонкие выстрелы пушек, выпускавших один снаряд за другим. Они дергались словно дикие звери, трясясь из стороны в сторону и смиряемые крепкими цепями и крепежами, не дававших отлететь орудию назад и задавить матросов. Сразу же за грохотом в воздухе послышался свист снарядов, стремительно мчавшихся на врага. Раздался звук удара и треск дерева, отчетливо слышимый командой даже на таком расстоянии во время секундных перерывов между выстрелами. Это трещали ломающиеся мачты. Паруса испанского крейсера превращались в оборванные лохмотья.

Сколь был жалобен вид преследуемого судна, вновь пытавшегося развернуть в сторону основательно разодранные паруса для того, чтобы продолжить «гонку».

Команда пиратов, выпустив снаряды из всех заряженных пушек, стала вкатывать в дула вторую партию тяжелых ядер. По отмашке канониров раздалась вторая серия залпов. Легкий дым от сгоревшего пороха, кружась в танце на легком ветру, поднимался ввысь, окутывая небольшой пеленой верхнюю палубу и оставляя в воздухе своеобразный запах металла и гари. Снаряды же, выпущенные одной секундой ранее, стремительно приближались к противнику и с особой жестокостью продолжали ломать вдребезги мачты. Около трети из них перелетали цель, но это вовсе не был просчет стреляющих.

Необходимость в большем количестве пущенных ядер, нежели достигнувших цель заключалась в другом - запугать противника. К тому же пираты прицеливались всегда выше, чем требовалось для попадания в корпус судна. Это делалось специально для того, чтобы не нанести ущерба по обшивке корабле. Ведь одна даже небольшая дыра в борту могла утопить всю команду противника вместе с ценным грузом. Лишаться же последнего пираты вовсе не желали. Иначе весь труд получился бы насмарку. Разрыв же парусов и разрушение мачт, в целом, нисколько не влияло на устойчивость и плавучесть судна. Но такой подход лишал противника возможности бежать с поля боя.

Частью же подготовки перед взятием судна врага также было и то, что некоторые члены команды натягивали прочную верёвочную сеть над палубой своего корабля. Это являлось необходимой предосторожностью для защиты от падающих обломков рангоута, когда суда сближались и вставали бок о бок.

После небольшого перерыва раздался и третий залп мощных орудий, с гулким грохотом пустивших снаряды через водную гладь. После того, как дым рассеялся, окончательно стало понятно, что крейсер испанцев обречен на последнюю битву в виде близкого и рукопашного сражения. Он словно замер на одном месте, неспособным двинутся ни на метр далее, при этом в столь неудобном для себя положении, из которого не имел никакой возможности навести и ответить пушечными зарядами по врагу.

Расстояние между кораблями таяло с каждой секундой. Пираты же начали слегка ослаблять паруса, дабы не проскочить или не протаранить испанцев на полном ходу. Иначе могло вызвать большие повреждения не только у противника, но и у нападающего судна. Порой бывали случаи, когда неопытные морские разбойники уходили под воду, проделывая дыру в своем корабле от столкновения с противником.

Barbourofelis (Барбурофелис)— это одна из крупнейших «ложных саблезубых кошек». Это группа млекопитающих, которые благодаря конвергентой эволюции развились очень похожими на кошек, несмотря на то, что имели к ним весьма отдаленное отношение. Barbourofelis часто относят к Nimravidae (Нимравиды(, большой группе других ложных саблезубых котов, однако большинство палеонтологов размещают Barbourofelis в пределах своей собственной группы — Barbourofelidae.

Barbourofelis был могучим хищником, с скелетной структурой свидетельствующей о сильно развитой мускулаторе, по масштабам сравнимой с гораздо более поздним и уже настоящим саблезубым котом — Smilodon Populator. Скорее всего, что как и Smilodon Populator, Barbourofelis использовал свои впечатляющие физические данные для того, чтобы повалить жертву прежде чем использовать свои огромные саблеобразные верхние клыки и нанести смертельный укус. Большой размер также указывает на специализацию на более медленной, но в тоже время и более мощной добыче — такой как примитивные носороги, которые были очень распространены в Северной Америке во время миоцена.

Barbourofelis был не единственным ложным саблезубым котом в Северной Америке, хотя другие более ранние формы, такие как Nimravus и Hoplophoneus были гораздо меньше. Основным конкурентом Barbourofelis был Amphicyon, представитель ранних собачих, который также был большим и мощным хищником. Однако ни Barbourofelis, ни Amphicyon эпоху миоцена не пережили. Считается, что сочетание изменений климата и появление новых более совершенных хищников, которые охотились на ту же добычу, сместило этих животных с вершины пищевой пирамиды, после чего они быстро вымерли.

Саблезубый не-кот барбурофелис охотится на носорогов-телеоцерасов. 6 млн лет назад, Небраска