Глава 4. История гремлина
Если тебе не повезло родиться гремлином, ты очень рано становишься взрослым. С младых ногтей осваиваешь множество профессий. Ни художников, ни поэтов среди зеленоносых не встретишь, о нет. Если у остальных есть шансы, то у гремлина есть только чугунный шар и цепь.
У меня было восемь старших братьев, двенадцать младших и четыре сестры. Мы жили в тесной квартирке со спальнями-каморками под складом в районе рынка.
Моя история началась с соседа.
Он был очень старым, совсем дряхлым - рассыпался прямо на глазах. Редко выходил из дома. Взирал на мир блеклыми глазами из-под полуопущенных век. Казалось, он постоянно спит, даже когда говорил своим тихим сиплым голосом. Отец однажды отправился к нему, долго о чем-то болтал, а вернулся из этих переговоров довольный, будто старик отсыпал ему пригоршню золотых монет.
Насчет монет - отчасти это оказалось правдой. Отец договорился, что с этого дня я буду каждый день помогать старику. За это он будет платить нам по две монеты в неделю. Деньги очень маленькие, но ведь и я в силу возраста не мог считаться полноценным слугой.
Тогда я еще не задумывался над этим, но это оказался последний день моего детства. Даже - полдня. Едва отец поделился счастливой новостью, мать дала мне строгие указания выполнять все приказы старика и велела, чтобы я поторапливался.
- Монеты с неба в карман не сыплются, - проворчала она. И отправилась кормить скудным обедом моих младших братьев и сестер.
Меня, естественно, кормить никто не стал, ведь у меня появилась возможность доедать объедки с соседского стола.
В лучших обносках, какие нашлись дома и которые были мне по размеру, я вышел на улицу и, стараясь делать шаги как можно короче, направился к старому ветхому домику старика. Тот стоял здесь всегда. Он уже был обтрепанной развалюхой, когда мой прапрадед купил наше крошечное жилище.
Прапрадед был гордостью нашего рода: дослужился до мастера, а к старости накопил денег на собственное жилье! Гобелен с его портретом, сотканный прапрабабушкой и являющейся семейной реликвией, висел в родительской спальне на видном месте...
Я постучал, и ждал так долго, что уже собирался возвращаться домой, когда дверь с невообразимым скрипом наконец отворилась. Не сказав мне ни единого слова, старик оставил дверь открытой, развернулся и пошаркал в темные, провонявшие запахом старого человека, недра хибары. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Старик ходил не просто не спеша, а такое чувство, что после каждого шага засыпал, а покемарив - делал новый шаг. Я шел следом, не зная, что мне еще делать и как себя вести. Единственное, что я знал точно - раскрывать рот без разрешения гремлинам не полагается. За подобное можно угодить в каменоломню.
Прошла, как мне показалось, целая вечность, прежде, чем старик доплелся таки до нужной двери. За ней обнаружился чулан, полный упавших с перегнивших полок инструментов.
Так же, не сказав ни слова, старик указал мне на чулан и побрел проч.
Гремлину полагается понимать хозяина с одного жеста. А что непонятного, когда человек указывает гремлину на инструменты?
Сначала я навел порядок в чулане. Как смог поправил ржавые крючки на стенах, повесил то, что еще могло называться полками. Расставил частично пришедшие в негодность инструменты.
И взялся наводить порядок в хибаре. По сравнению с развалюхой старика, наше жилье казался теперь чуть ли не дворцом.
"У старика хоть есть деньги? - думал я, осторожно пробираясь по скрипучим половицам. - Есть, конечно, должны быть! Он же человек, у людей всегда есть деньги..."
Еда у старика оказалась скудной и безвкусной: пресная разваренная каша без жира, даже без соли! Как гарнир шел стакан воды.
Выскребая с кастрюли остатки, я, едва сдерживая слезы, думал о том, что дома, всего в каких-то двух шагах отсюда, моя семья в этот самый момент ест вкусные лепешки, которые мама пекла из смеси каш, овощных отходов и всего, что удавалось купить или раздобыть.
Если бы мама могла, она бы дала мне такую лепешку с собой, но тогда бы двое самых младших братьев делили одну между собой.
Так я начал познавать жизнь гремлина.
Конечно, мне это не нравилось. А какому ребенку понравится, если его вынудят каждый день батрачить на соседского старика? Но гремлина с детства приучают к покорности. Я наводил порядок, стирал провонявшие стариковские вещи, вытирал пыль, мыл мутные от времени окна, подмазывал трещины в стенах и затыкал щели, в тщетной попытке избавиться от сквозняков.
С большим удовольствием я бы начал колоть дрова, но у старика их не было. В хибаре постоянно царил холод, но старик ни разу не намекнул что нужно растопить печь! Еду он грел на новомодной керосиновой штуковине, похожей на миниатюрный Осветительный Столб, какие обычно строят в подземельях.
В конце первой недели, за которую я так и не услышал от старика ни слова, на столе лежало две монеты. Золото потускнело, от слоя грязи чеканка едва угадывалась. Это были мои первые заработанные деньги!
Жалкие две монеты, которые человек шутя тратит в таверне на выпивку или, выбираясь на рынок, покупает пирожок у бойкой торговки.
Прошло несколько месяцев. Однажды старик позвал меня и жестом приказал сесть за стол. Как я обрадовался! Я тут же возомнил, что сейчас меня накормят. Не то, чтобы мне нравилась каша, но остатков мне не хватало, я постоянно голодал.
Представьте мои чувства, когда вместо тарелки передо мной положили чернильницу, перо и ветхий пергамент, скатанный в трубочку.
Впервые я не понимал, что хозяину от меня нужно.
- Возьми перо, - приказал старик. - Мне нужно ответить на письмо. А мои руки слишком трясутся.
Я боялся открывать рот. Впервые старик общался со мной.
- Я жду, - проскрипел старик.
- Я н-не умею п-писать, - заикаясь, признался я. За прошедшее время я успел привыкнуть зарабатывать деньги. Теперь мне стало страшно, что меня могут выгнать.
Старик долго смотрел на меня. Я до сих пор уверен, что в тот момент он решал как поступить со мной: выгнать оказавшегося бесполезным гремлина или найти ему применение.
- Ступай за мной, - приказал старик. И я понял, что остаюсь.
Он повел меня вглубь дома и отпер трясущимися руками единственную дверь, где я прежде никогда не бывал.
Каково было мое удивление, когда я увидел, что вся комната заставлена покосившимися от времени книжными шкафами, заполненными книгами и свитками!
Кто вообще мог подумать, что в такой халупе есть хоть одна книга?
Перед единственным крохотным окошком, с наглухо забитыми ставнями, стоял рассохшийся стол и шаткий стул.
- Будешь переписывать книги, - сообщил старик.
Тем же вечером я рассказал дома про библиотеку. Спросил у отца, кто такой этот старик. Он пожал плечами: наверное, какой-то ученый или летописец... Вся семья тут же возгордились мной. Шутка ли - родич, работающий за зарплату на ученого!
Это был мой вечер. У нас царило возбужденное веселье. Младшие играли в библиотекарей и летописцев. Отец постоянно повторял, будто бы всегда знал, что я очень способный.
Впрочем моя гордость работой закончилась уже на следующий день. Едва я переделал все по дому, старик указал мне на двери библиотеки. На столе уже лежала толстенный фолиант в мягкой коричневой обложке с драгоценным камнем в центре.
Это стало правилом. Теперь я был больше переписчиком, чем слугой по дому.
Сказать, что я был недоволен, это сильно приукрасить. Я сохранил работу, но потерял остатки свободного времени. Теперь нередко старик оставлял меня еще и на ночь, заставляя переписывать древние книги. Я не понимал в них не слова, но тщательно переписывал закорючку в закорючку.
Жизнь продолжалась. Я переписывал книги, манускрипты, свитки. Переносил с глиняных и восковых табличек надписи на древних языках. Старик даже ни разу не раскрыл ни одной из переписанных мной книг. Клал на место и доставал следующую. Постепенно я уверился, что этой тяжелой скрупулезной работой старик нагружал меня не потому что ему нужны копии, а, видимо, для того, чтобы я полностью отрабатывал жалованье.
После этого я возненавидел старика всем сердцем. Дома я практически не появлялся. Увидев на улице мать с тремя младшими братьями, удивленно заметил, насколько она постарела и насколько подросли братья. Годы шли мимо, пока я корпел с пером и чернилами при тусклом свете единственной свечи. О чем не догадывался ни старик, ни мои родные, это то, что я понемногу начал понимать, что переписываю. Здесь были книги о дальних землях, исторические хронологии, родословные древних родов, какие-то списки Артефактов...
Однажды вечером (закатное солнце как раз било в мутные стекла), когда я переписывал очередную страницу очередной древней книги, старик вошел в библиотеку и сказал, что на сегодня я ему больше не понадоблюсь.
Я кивнул и взялся дописать строчку до конца.
- Положи перо и ступай домой, глупый гремлин, - нетерпеливо проскрипел старик.
"Чтоб ты здох!" - в ответ подумал я.
Я закрыл за собой дверь и краем глаза увидел настолько яркий отблеск солнца в окне, что даже отшатнулся. Удивительно, что такие стекла вообще способны отблескивать, солнечный свет в них должен увязать как в болоте...
Так думал я, шагая домой. За долгие годы это был первый вечер, когда я был свободен.
Утром, вернувшись, я обнаружил возле хибары телегу гробовщика. Двое гремлинов как раз выносили тело старика, замотанное в неожиданно дорогую материю.
"Наверняка свои похороны этот скряга оплатил наперед, - тут же поразмыслил я. - Не поскупился. Это ж не накормить мерзкого гремлина, который все делает за тебя".
Я сунулся в дом - сегодня был понедельник, на столе меня должны были ждать две монеты. Ожидалось, что кто-нибудь из похоронной команды уже прикарманил эти деньги. Но на столе на привычном месте лежала монета - всего одна.
"Поделили пополам!" - с бессильной злобой подумал я. Злой, я выскочил на крыльцо и схватил за мантиюпервого попавшегося гремлина:
- Где моя монета!
Возможно, началась бы драка, в которой меня без сомнения отделали бы по первое число. Но от двери за моей спиной раздался зычный голос:
- Иди сюда, гремлин.
Я не сомневался, что обращаются ко мне. И хоть говоривший спас меня от взбучки, я тут же, за компанию, возненавидел и его.
- Не заставляй ждать!
Я поспешно обернулся. В дверях стоял маг! От страха мое сердце ушло в пятки. Я опрометью кинулся за ним.
Дом странным образом переменился. Не иначе, когда я заглянул сюда в первый раз, на меня набросили заклинание Обмана. Потому что никого кроме гремлинов у входа я не видел. Теперь же в доме оказалось полно народу.
Повсюду в комнатках, даже в чулане мелькали красные плащи магов. Стояли тихие шорохи, деревянный стук открываемых ящичков, скрип передвигаемой ветхой мебели, простукивание стен. Это было похоже на обыск, только очень аккуратный.
В дверях раскрытой нараспашку библиотеки, увидев, кто внутри, я замер, будто дендроид приковал меня к полу.
В окружении книжных полок, (уже наполовину пустых, между прочим) стояло трое: архимаг, владыка джиннов и королева нага.
- Ты умеешь читать, гремлин? - спросил архимаг, даже не глядя в мою сторону.
Подобных господ я видел лишь издали, мне не пришло бы в голову, что один из них однажды заговорит со мной. От страха я не смог говорить и лишь кивнул.
Архимаг протянул мне клочок бумаги:
- Прочти.
Он был здорово разозлен, и - я чувствовал это - часть злости была направлена именно на меня. Почему - я понятия не имел.
Трясущейся рукой, стараясь ни в коем случае не коснуться увенчанных волшебными перстнями пальцев, я взял клочок. Это оказался обрывок страницы, недописанной мною вчера. Я увидел строчку, которую не успел закончить. Увидел несколько красных точек - кровь...
- С другой стороны, - раздраженно поторопил архимаг.
С обратной стороны находилась записка, написанная неровным почерком старика.
- Вслух, - велел архимаг.
- Ты не отработал эту неделю до конца, - запинаясь от волнения, пролепетал я. - Засим получить полную плату не можешь. Оставляю тебе одну монету...
- Достаточно.
Архимаг вырвал из моих рук записку. Я понял, что на этом все, и торопливо развернулся уходить. Мне уже не нужна была даже эта, честно заработанная мной, монета - лишь бы оказаться как можно дальше отсюда!
- Гремлина никто не отпускал, - мягким девичьим голосом обронила нага.
До этого мне было не по себе. Теперь же я уверился, что живым отсюда меня не выпустят. Бежать не имело смысла - хибара кишела магами. А джинну вообще достаточно было шевельнуть мизинцем, чтобы превратить меня в кучку пепла.
- Я не умею читать эти книги! - обливаясь холодным потом, проблеял я.
- Естественно, - отстраненно согласился джинн.
- Ты здесь не для этого, - заявил архимаг.
Он подошел к столу, за которым я провел столько времени. Подхватил перо, обмакнул в чернильницу и быстрым размашистым почерком начал писать. Затем, не глядя, протянул перо мне:
- Распишись, и свободен.
На ватных ногах я приблизился и принял от него перо. Согнулся над столом. За прошедшие годы я научился бегло читать по бракадски, неплохо выучил язык Эрафии, кривую грамматику Крюлода, похожие на узелки буквы Таталии, размашистую вязь эльфийской письменности. Худо-бедно мог разобраться в остальных языках, даже черном языке некромантов и демонических рунах Эофола. Но передо мной лежал пергамент с языком, который я так и не осилил.
- Что это? - спросил я, смотря на чернильные завитушки.
- На каменоломню захотел, гремлин! - прикрикнул архимаг.
Я коснулся пером бумаги. Но продолжать не спешил.
- Умерший любил порядок, - нежным голосом сказала сзади нага. - Это расписка, что ты получил причитающуюся тебе плату. Простая формальность.
Это была ложь.
Кое-какие слова я мог разобрать даже на этом языке. Так вот, как выглядит слово "деньги" я знал точно. В написанном такого слова не было.
Но за моей спиной стояло трое могущественных господ, и они уже и без того долго ждали.
Скрипя, перо медленно двинулось вперед...
В этот момент в библиотеку вошли маги и, не обращая ни на кого внимания, принялись бережно перекладывать оставшиеся книги в коробки. Все было столь ценное, что к этой работе не привлекли ни одного гремлина или голема.
Копии, написанные мной, откладывались в сторону. Стопка быстро росла. Я никогда не задумывался, сколько переписал для Старика. Теперь с удивлением видел, что их около полусотни!
Появился еще один маг - в фиолетовой мантии, окинул хмурым взглядом троицу, хмыкнул, и перевел взгляд на меня:
- У чародея не осталось наследников...
При этих словах у меня подкосились ноги. Старик - чародей?!
- По закону Бракады все, что гремлин делает для хозяина, принадлежит хозяину. Но, согласно этому же закону, пока гремлин не получил ядро, он считается неполноправным слугой и не может привлекаться к ответственной работе. Как следствие, все, что он сделал, в случае смерти хозяина, переходит в его собственность. Старик нарушил закон. Так как он не успел написать, кому завещает переписанные тобой копии, они теперь принадлежат тебе.
Я стоял, будто Молнией пораженный.
ЧАСТЬ ЧАРОДЕЙСКОЙ БИБЛИОТЕКИ?!
МНЕ?!
Понабилось некоторое время, чтобы способность думать вернулась к несчастному гремлину.
- Это древний закон, - перехваченным горлом прохрипел архимаг. - Те, кто его принимал, не понимали, что они делают.
- И все же, мы живем по этим законам. Хочешь его оспорить, иди к Магнусу.
Идти к Магнусу никто не хотел.
- Если гремлин подпишет отказ от владения этими книгами... - проговорила нага.
Я отбросил перо, словно змею. На всякий случай сделал шаг назад, подальше от стола.
- Подписывай, - с нажимом велел архимаг.
- Н-нет, в-ваша м-милость...
В голове стоял сумбур, но сквозь него сумела пробиться и укрепиться одна мысль: ни в коем случае не уступать, ничего эти трое теперь не могут со мной сделать, ведь в таком случае причитавшиеся мне книги отправятся в Библиотеку при Гильдии Магии. А каждый из троицы жаждал заполучить их себе...
- Ничего себе не воображай, гремлин, - сказал архимаг. - Подобные книги ты не можешь даже в руки взять без разрешения, не то чтобы владеть ними.
Джинн и нага молчали. Я вдруг понял, что вся троица напряженно изучает мою реакцию. Возможно, в обычной ситуации я действительно не мог притронуться к подобным хранилищам тайн.
- Вы прекрасно знаете, что владелец может расстаться с книгами только по собственной воле. Угрозы и Гипноз будут расцениваться, как нарушение закона, - предупредил маг в фиолетовой мантии и покинул библиотеку.
Нага обвела взглядом сообщников:
- Ну, что думаете?
- Что Старик вконец сбрендил, - отозвался архимаг.
- Будь он жив, - заметил джинн, - ты бы не посмел говорить в таком тоне.
- Никто бы не посмел стоять здесь и обсуждать его умственные способности, - заметила нага.
У нее было красивое, аристократическое лицо, с острыми скулами и холодными черными глазами. Ее толстый и длинный, в широкую красно-черную полоску, змеиный хвост занимал приличную часть библиотеки. Этим хвостом она легко могла обвить меня, сжать - и все, никогда никто не узнает, почему был казнен гремлин. Одним гремлином больше, одним меньше...
- Он почувствовал, что скоро умрет, и первым делом распорядился о жалованье гремлину? - Голос архимага звенел от гнева. - Чародеи в трезвом уме так не поступают!
- Волшебник с таким опытом уловил колебание в магическом поле и понял, что эофольцы нашли его убежище. - Светящиеся, без зрачков, глаза джинна отстраненно смотрели в пространство. - Вчера на закате здесь побывал Архидьявол.
На закате! Так вот что за яркий отблеск ударил мне по глазам... Вчера, едва я вышел за дверь, как в хибаре разверзся огненный телепорт и оттуда явился беспощадный монстр. Промедли я хоть на секунду...
- Архидьявол... - задумчиво проговорил архимаг. - Значит, Старик проиграл свой последний бой исчадиям из Инферно...
- Он не вступал в бой, - ответил джинн. Я не сомневался, что в этот момент он наблюдал события, развернувшиеся вчера после моего ухода. Для джиннов подобные номера - обычное дело. - Когда эофолец явился, Старик писал записку. Зная его способности, Архидьявол не стал тратить время на разговоры.
Вот откуда его нелюбовь к огню и теплу!
Старик воевал в Эофоле, где среди раскаленной почвы и вулканов сражался с инфернальными отродьями. Вот откуда его отношение с огнем. Вот почему он никогда не разжигал печь - тепло напоминало ему те страшные дни.
Остается только догадываться, сколько раз он получал ожоги от огненных взрывов гогов, сколько раз его кожу испепеляли щиты ифритов, как он жил в удушливой жаре в потресканной и покрытой шлаком и огненными реками земле Эофола.
Лечение магией исцеляет только тело, все остальное остается с человеком на всю жизнь...
- Сколько ему было лет? - тихим голосом пропела нага.
Архимаг хмыкнул:
- Спроси что полегче. Когда меня еще мальчишкой отдали ему в ученики, он уже был стариком. Не таким дряхлым, конечно, но достаточно старым, чтобы бесить меня. Сколько лет я провел, согнувшись над этими книгами! Старик был молчаливым, нелюдимым и за всю жизнь помимо уроков я услышал от него едва ли два десятка слов! Вечный холод и книги - вот и все, что меня окружало в те годы.
Архимаг замолчал и, будто только сейчас вспомнив об гремлине, уставился на меня. Взгляд у него снова стал злым.
- Ты знаешь, чем заканчивается записка Старика?
- Н-нет, ваша м-милость...
- Ничем. Он потратил последние мгновения жизни, чтобы распорядиться о жалкой монете для гремлина!
Возможно, меня бы не выпустили отсюда, не вынудив, в конце концов, подписать указ, но тут один из магов заглянул в библиотеку:
- С этого момента жилище чародея переходит в собственность Гильдии Магов. Всем посторонним необходимо покинуть дом.
Джинн, не сказав ни слова, растворился в воздухе. Архимаг, бросив в мою сторону очередной гневный взгляд, провел в воздухе рукой, открывая пространственные врата и, ступив в них, исчез. Нага проползла мимо, едва не задев меня мощным хвостом, и скрылась в коридоре.
Маг глянул на меня:
- Твои книги пометят особым знаком и завтра передадут тебе. А пока ступай домой.
Я торопливо покинул хибару и, уже уверившись, что опасность миновала, доходил домой, когда меня окликнул женский голос:
- Гремлин, стоять!
Нага, покачиваясь по змеиному, догнала и замерла, не сводя с меня черных холодных глаз.
- Ты не сможешь извлечь пользы из этих книг. Я щедро заплачу за них - тебе хватит до конца жизни!
Ага - щедро, как для простачка гремлина.
Кем-кем, но простаком я уже не был. Если эта могущественная троица так жаждет заполучить книги, значит их цена такая, что гремлин ее и вообразить не сможет. Недаром они из кожи вон лезут лишь бы успеть выдурить их, пока я не прознал истинную стоимость.
- Я подумаю, - дрожа от собственной смелости, пообещал я.
- Подумаешь? - Черные брови наги в гневе сошлись на переносице. Она взвилась вверх на змеином хвосте. - Жалкая мелочь в цепях, я убивала на месте за меньшее!
Теперь надо мной нависала не прекрасная королева с нежным голоском, но беспощадная змеедева с шестью жилистыми руками и сильным телом - гроза врагов и военная мощь Бракады.
- Я подумаю, - еле слышно проблеял я.
- Ну-ну, - бросила нага и, опустившись на землю, поползла прочь. Конец ее хвоста раздраженно метался из стороны в сторону.
Я стоял, осознавая, что в другой ситуации при одном виде наги упал бы на колени. Ни один гремлин никогда не осмеливался отказывать тем, кто стоял выше: то есть - всем...
Следующим я ожидал архимага, который наверняка тоже попытается снова провести вокруг пальца наивного гремлина. Но вместо него прямо сквозь стену влетел джинн.
- Ты получишь три желания лично от меня, - сказал джинн. - Сейчас ты не в состоянии адекватно оценивать ситуацию. Когда шок пройдет, потри эту лампу.
Протянув мне ярко блестящую волшебную лампу, он исчез.
Такое сокровище я держал в руке впервые в жизни.
Что и говорить, в то утро моя жизнь круто поменялась.
Боясь как бы ни уронить, не зная, как обращаться с подобными вещами, я на вытянутых руках отнес лампу к своим нехитрым пожиткам и спрятал среди них.
На следующий день, прямо с утра, к нашему дому пришел железный голем и передал мне книги. Я сложил их в высокую, в мой рост, стопку и некоторое время рассматривал богатство.
Затем три верхних вложил в мешок и отправился в город - предстояло посетить Торговца Артефактами и выяснить, сколько готовы заплатить за подобные книги.
Когда я вернулся домой, обнаружил на месте стопки пустое место...
Представьте чувства человека, который нашел клад, а на следующий день его украли.
С холодным сердцем я бросился к младшим братьям. Увидев мое состояние, они перепугались и ударились в плач. Прибежала мать.
- Моя библиотека! - прохрипел я. Меня била крупная дрожь. - Ее украли!
- Ты гремлин, а не библиотекарь, - отрезала мать. - Никто ее не украл.
Надежда забрезжила впереди. От сердца немного отлегло.
- Пришел архимаг и купил все книги за невероятные деньги!
- Невероятные? - не поверил я.
Побывав у Торговца Артефактами, я узнал, что каждая из моих книг стоит 20 000. Если учесть, что их было у меня полсотни, все вместе они обошлись бы в миллион!
Мать улыбнулась:
- Тысячу монет! Отец припрятал их в надежном месте.
Чувство было такое, будто мне на голову рухнуло небо.
- Тысячу?..
Мне не хватало воздуха. Не хватало слов. Я чувствовал такое опустошение, будто мама продала не мои книги, а - меня.
- Что ты наделала, мама? Ты не имела права...
- Не говори мне, что я могу, а чего нет! Я твоя мать! Книги подсовывают мечты и надежды - и то, и другое губительно для гремлина! Знай свое место и не воображай невесть что. Благодаря этим книгам твоя семья будет нормально питаться не один год.
Развернувшись, она скрылась на нашей тесной даже для гремлинов кухне. Там чересчур громко загремели котелки и посуда.
Мама так до конца жизни и не узнала, что реальная цена библиотеки была такова, что мы даже могли купить себе дворец в Эрафии!
Представьте только гремлинов, живущих в личном дворце. Представили? А теперь - забудьте. Никогда такому не бывать, никогда...
От библиотеки осталось три книги - те, которые я брал с собой. Жалкая капля от бесценного подарка судьбы. А волшебная лампа, к которой я кинулся, как оказалось - исчезла...
Книги я спрятал. Носить их с собой было опасно. Оставить дома, после того, что произошло с библиотекой, боялся. Уже много позже я выяснил, что язык, которыми они были написаны, как и язык, на котором архимаг хотел обмануть меня, это язык магов, на котором записаны заклинания. В конце концов я выучил и его...
Три книги, оставшиеся у меня оказались:
1) Книга Магии Земли. Будь я с задатками мага, давно бы стал экспертом в этом деле.
2) Труды по механике - от балист до големов. Эти знания спустя больше, чем полвека, помогли мне построить "Помпилиус".
3) Дневник какого-то невероятно древнего существа, описывающий странные события с какой-то Кузницей, которая будто бы прилетела к нам по Космосу из другого мира на каком-то Варне, и могла создавать любые, какие только пожелаешь, вещи. Очень странное, запутанное и вместе с тем удивительное чтение...
Через месяц после смерти Старика я явился в Мастерскую, где меня заковали в цепи с тяжелым железным шаром на конце.
- Поздравляю с совершеннолетием, - буркнул гремлин. Он провел меня в длинную тесную общую спальню, где рядами тянулись пятиярусные койки и указал на одну из верхних толстым, со вздувшимися от тяжелой работы венами, пальцем: - Будешь спать здесь.
Жизнь гремлина только начиналась. И тем тяжелее она была для меня, что я уже успел побывать - на неполные сутки - владельцем сокровища, тайных знаний и, вдобавок, волшебной лампы...
Отныне мне предстояло работать на Бракаду за скудное жалованье и паек.
Так начался новый этап моей жизни...
***
- Мы на месте, - оборвал свой рассказ Никто.
Видомина надеялась услышать всю историю гремлина, но, похоже, с откровением Никто закончил. Тогда она глянула в иллюминатор. "Помпилиус", быстро сбавляя ход, всплывал в совершенно безлюдном порту.
- Странно, обычно здесь полно големов... - Никто перевел взгляд на Видомину. - Если госпожа желает, могу доставить вас к телепорту в Большой мир, - снова предложил он.
- Я не брошу Йога.
Гремлин, будто и не ожидал другого ответа, пожал плечами:
- Тогда будем сходить на берег...
Он поднялся из кресла и отправился в машинное отделение - гасить котел.
Оставшись одна, Видомина смотрела через толстое стекло на пустые причалы. На самом деле ей очень не хотелось туда идти, а хотелось вернуться домой, в Бракаду, где полным-полно магов, джиннов, могучих Титанов и героев.
Но Йогу требовалась помощь, поэтому Видомина решительно направилась к люку...
