Цивилизация

Это нормально — быть обычным. Делать все, что ты можешь делать, и знать, что это достаточно хорошо. Терпеть неудачу. Пробовать встать и падать лицом вниз. Быть неидеальным. Быть адекватным, не особенным и не самым лучшим. В любом случае, ты прекрасен и чудесен такой, какой ты и есть. Твои человеческие недостатки и несовершенства красивы и совершенны в глазах Вселенной. Сними с себя давление стать самым великим и лучшим, самым успешным и самым любимым, и благослови себя за то, что ты именно такой, какой есть.

Джефф Фостер

Ироническая проза

В стародавние времена когда на свете ещё ничего не было, и самого света ещё не было, пришла как-то в гости к Богу смерть.
Как водится, переступив через порог, поздоровалась.
- И тебе не хворать. - ответил ей Боже. - Хотя выглядишь ты, надо сказать, не важнецки. Бледная вся какая-то, прям как смерть. Али случилось что?
- Да, наверно сдохну скоро я.
- Чего это вдруг? - удивился всевышний.
- От голода. Ты же знаешь, что я жизнями питаюсь, а вокруг ни одного живого существа не найдёшь. Вот и пришла тебя просить чтобы сотворил ты насекомых и животных всяких, мышек, кошечек разных, и человечков немножечко тоже было бы неплохо, а я в благодарность за это потом денежек тебе дам.
- Ты костлявая совсем сдурела, что ли? Зачем мне нужны твои бумажки, когда я могу их столько напечатать, сколько ты в глаза никогда не видела.
- Твои фантики ничего стоить не будут, поэтому они и не нужны тебе. Деньги тогда имеют цену, когда они честным трудом заработаны, а чтобы их зарабатывать было кому, людишки то и нужны.
- Глупая ты. Что я на них покупать то буду? У меня ведь есть всё чего не захочу.
- А ты в Диснейленде когда-нибудь был?
- Что это ещё за чудо такое? - заинтересовался господь.
- Вот видишь, ты даже не знаешь какая это классная штука. Сделай человечков, а они в свою очередь Диснейленд создадут. Купишь себе билетик и получишь удовольствие.
В глазах будущего творца искорками засветилось вспыхнувшее любопытство и неуемное желание испытать то неизведанное, и потому очень манящее приключение, которое сулила смерть.
- Ну ладно, уговорила. - согласился он не ведая откуда у смерти могут взяться деньги.

Именно с этого то всё и началось.

P.S. Если вы подумали, что причиной всему, в том числе и всех наших бед, являются деньги, то вы ошиблись. Любовь - вот настоящая первопричина всего сущего и происходящего. Большая любовь к деньгам. Если сомневаетесь, то внимательно посмотрите вокруг, и вам отчётливо станет видно, что всем этим миром управляют желания, а единственным путём их реализации являются деньги.
Ну, как их не любить?

Первое, о чем не следует распространяться, — это свои далеко идущие планы. О них лучше помалкивать до тех пор, пока эти планы не исполнятся. Любые наши идеи не только не идеальны, в них огромное количество слабых мест, по которым стоит лишь ударить — и все может разрушиться.

Второе — не стоит делиться тайной о своей благотворительности. Благое дело — большая редкость в этом мире, и именно поэтому ее надо беречь как зеницу ока. Не нахваливайте себя за хорошие дела. Подобное отношение может быстро привести к гордыне, а это не самое лучшее качество, согласитесь?

Третье — не стоит выносить вашу аскетичность на публику. Не рассказывайте налево и направо о ваших ограничениях в питании, сне, сексуальных отношениях и т. д. Аскеза физическая приносит пользу, только если она гармонирует и с эмоциональной составляющей.

Четвертое, о чем следует помолчать, — это о своем мужестве, героизме. Все мы сталкиваемся с разного рода испытаниями каждый день. Кому-то достаются испытания внешние, кому-то — внутренние. Внешние испытания видны, поэтому за них люди получают награды, но преодоление внутренних испытаний никто не замечает, поэтому и наград за них никаких не присваивают.

Пятое, о чем не стоит распространяться, — это о своей духовной просвещенности. Она лишь ваша, и никого не стоит в нее посвящать. Раскройте ее другим в том случае, когда она станет действительно нужна не только вам, но и окружающим.

Шестое, чем не стоит особенно делиться с другими, — это ваши домашние конфликты и семейная жизнь. Запомните: чем меньше вы говорите о проблемах в своей семье, тем она будет крепче и стабильнее. Ссора — это избавление от негативной энергии, которая накопилась в процессе общения. Чем больше вы говорите о своих проблемах, тем больше вы в них верите.

Седьмое, о чем не стоит говорить, — это о некрасивых словах, которые были от кого-то услышаны. Можно запачкать на улице ботинки, а можно запачкать сознание. И человек, который, придя домой, рассказывает все, что он услышал глупого по дороге, ничем не отличается от человека, который пришел домой и не снял обувь.

Вячеслав Рузов

Очень давно наш народ был племенем воинов. Это был свободный мир кочевников. На необъятных пастбищах резвились сытые лошади, а наши всадники наводили ужас на соседние земли, рыская по степи в поисках врагов и богатых трофеев. Жизнь людей, рожденных в степи, начиналась и кончалась в седле. Они дышали восточным ветром, запахом вольного бескрайнего простора и не мечтали о другой жизни. Но не каждому это было дано. Иногда рождались такие, как я и мои предки.

В моем роду никогда не было воинов. В нас не было презрения к смерти. Не было той отчаянной удали, которая гнала остальных на веселую кровавую жатву. Мы старались быть вдалеке, когда в танце свистящих клинков тонул весь мир, а на лицах, застигнутых смертью, замирали дерзкие ухмылки. Мы всегда ценили свою жизнь. И теплые верблюжьи одеяла. Мы учились не замечать брезгливых взглядов, зная, что кусок вяленой конины гораздо важнее чужих мыслей.

Это были тяжелые для нас времена. Чтобы стать полезными, а вернее незаменимыми, мои предки нашли себе занятие. Многое минуло с тех пор, но нас по-прежнему исправно кормит наша работа. Мы сжигаем мертвых. Теперь за деньги. Раньше за мясо и конскую кожу. А в самом начале за возможность быть живыми.

Чтобы выжить, мы стали теми, кто всегда мог найти дрова для погребальных костров, теми, кто последними смотрел на тела храбрых мертвецов. А еще, по договору со старейшими мы забирали пепел. Если верить родовым преданиям, многие гордецы поначалу противились такому решению, но потом, когда пламя наших костров поглотило и их, все понемногу смирились. Со временем отдавать нам пепел и вовсе стало обычаем — данью старым вольным временам. Мы прочно заняли свое место. Скажу больше — без нас стало невозможно обойтись.

С тех пор многие умерли, и многие родились. Теперь здесь дуют иные ветры, а оседлая жизнь рождает совсем другие запахи. Я живу в большом доме, который начал строить еще мой прадед, а я продолжаю достраивать. Оказалось, что пепел, если его смешать с глиной, становится отличным сырьем для постройки жилища. Стены нашего дома, сложенные из этих серых кирпичей, цепко удерживают тепло холодными ночами. Как мне рассказывал дед, в этих стенах нам ничего не может угрожать. Потому что возведены они сплошь из праха смелых и достойных. Нет такой силы, которая могла бы пробиться через эту смесь глины и мертвой отваги. Не знаю верить этому или нет, но правда в том, что за последний век ни один ураган, ни даже земная дрожь не смогли разрушить эти стены. Стены… и этот тихий шепот, исходящий из них. С годами я почти перестал его слышать, лишь по привычке, засыпая, иногда натягиваю на голову верблюжье одеяло.


А сегодня я остался один. Совсем один. Мой сын, последний из рода, покинул меня. Я слышал, как ночью он осторожно провел коня через двор. И тронулся в путь навстречу восходу. Он давно решил, я знаю. Помню, я подумал об этом еще тогда, тринадцать лет назад, когда он трехлетним мальчишкой порезался обломком старой сабли и не заплакал. Я видел, как он завороженно смотрел на свою кровь, которая не хотела стекать с клинка. Она словно втягивалась в остатки зазубренной кромки, пробуждая к жизни боевую сталь. Вскоре сын стал отдаляться от меня. Он уходил спать один в самую дальнюю комнату нашего дома, туда, где шепот стен всегда был слышнее. А когда он перестал брать на ночь верблюжье одеяло, я понял, что в нашем роду появился воин, который никогда не станет продолжателем нашего дела.

Я не в обиде, что он уехал, не простившись. Он сделал то, на что никогда не решился бы никто из нас. Я теперь часто думаю о нем. Наверное, он даже не оглянулся. И еще скажу: к черту наши обычаи и традиции! Мой сын никогда не станет очередным серым кирпичом в этом доме! И когда придет его время быть сожженным, я желаю ему, чтобы вольный восточный ветер подхватил его пепел и разметал по степи, смешивая с тем дивным ароматом трав, который я давно забыл.

Игорь Куленков