Лига авторов

Это было ещё во времена, когда я была терапевтом, у нас было 3 смены со стабильным составом, а электронных больничных ещё не существовало - они были бумажные голубые с индивидуальным номером.

Наша смена по графику в тот день попала на вечер - прием с 16 до 20 часов. Как проходили такие смены (сейчас система другая): в 12 часов ты из дома звонишь в регистратуру, тебе диктуют адреса вызовов, ты самостоятельно их обходишь и уже к 16-00 приходишь на прием. Раньше 12 смысла звонить нет - вызовы собирают именно до этого часа. Я обошла свой участок, набрала кучу мандаринов и пирогов, а затем отправилась на прием.

Время до конца смены тянулось невообразимо медленно, хотя народу было не сильно меньше, чем обычно. В рабочем чате мы решили с коллегами в 19:30 чисто символически выпить кофе/чаю с принесенными вкусняхами и потихоньку разбредаться по домам. Часам к 6 поток страждущих стал иссякать и мы начали накрывать на стол. Кто-то принес из дома крабовый салат, кто-то торт, кому-то пациенты принесли контейнер с оливье, а некоторых побаловали красной рыбой. Алкоголь мы единодушно решили относить домой, пьянство на рабочем месте наказуемо. И вот звучит уже какой-то по счету тост, мы звеним своими кружками и в наш кабинет забегает запыхавшаяся девушка. Коллеги косятся на время - 19-45. Открываем комп, девушка записана ко мне. Что ж...

Увожу пациентку к себе и начинаю расспрос. Она протягивает мне больничный, он просрочен на неделю. Как оказалось, девушке около 2х недель назад поставили диагноз Рак матки, прооперировали в нашем онкоцентре и выпустили с открытым больничным с рекомендацией дальше обратиться по месту жительства. Она позвонила в женскую консультацию, объяснила ситуацию с больничным и попросила записать к гинекологу на нужный день, но там ей отказали, сказав, что мест нет, а с больничным мол доктор сам разберётся. У нее вышло записаться самой через госуслуги только на 31 декабря на 6 вечера. На самом приеме доктор очень удивился, а увидев больничный сделал круглые глаза и послал к терапевту по месту жительства. Со слов гинеколога, больничными они не занимаются (тут ложь кстати, скорее всего он не хотел заморачиваться с врачебной комиссией). И вот девушка бегом неслась к нам в поликлинику, чтобы что-то решить уже с больничным, и попала ко мне.

Пациентке повезло - наши заведующие ещё были на месте. Я отправила ее к заву, а сама побежала ловить председательницу комиссии. Та была в ярости - я залетела к ней буквально за 2 минуты до конца смены, она уже застегивала сапоги. К ее чести, историю она дослушала до конца, пару раз ругнулась и мы пошли на ВК.

Нам нужно было как-то обосновать продление больничного задним числом и выдачу нового листка, но гинеколог не дал результаты своего осмотра пациентке с собой, в то время у нас ещё не было единой системы. Мы стали звонить в ЖК, но увы: трубку там подняли, но на фразу "С вами разговаривает заведующая поликлиническим отделением такой-то больницы" в трубке только поржали и велели обратиться после праздников. Председательница сказала, что лично этим безобразием займётся уже после новогодних, а я должна была это все красиво расписать в карточке пациентки. Больничный девушке все же продлили.

После праздников женская консультация действительно получила трындюлей, а впоследствии ее присоединили к нам и наконец появилась единая система, хоть осмотры теперь почитать можно.

На третьем посту в тридцать пятой палате появился новый обитатель. Мужчина сорока семи лет немного восточного типажа – темные волосы, смуглая кожа, нос слегка с горбинкой. Слава Богу, ходячий. Вообще в тридцать пятой палате было пятеро мужчин. А сама палата была такая крошечная, что удивительно даже, как там смогло уместиться целых пять кроватей, один на всех стол и несколько маленьких тумбочек. На глаз палата была никак не больше десяти метров. Тем удивительнее было, как все пять мужчин вместе с пожитками, смогли там расположиться. Это было какое-то волшебное саморасширяющееся пространство. Один из мужчин хранил свои вещи на широком пластиковом подоконнике. Его кровать стояла вплотную к окну. Тумбочки у него не было. Но даже если бы она и была, то вряд ли нашлось бы местечко, куда бы можно было ее примостить. Только один мужчина в палате был с мочеприемником. Все остальные достаточно неплохо себя чувствовали и могли ходить самостоятельно. Однако, вирус все же находился в их организмах, именно поэтому они и подлежали изоляции от внешнего мира.

Валерий не сразу познакомился с Мирой, ведь она редко работала на третьем посту. Поздоровавшись с обитателями палаты, Мира сразу обратила на себя внимание Валерия:

- С нами обычно санитарки не разговаривают, - сказал он. – И что-то Вас раньше тут не видно было, новенькая, что ли?

- Во-первых, я не новенькая. А во-вторых, я редко на этом посту бываю, - ответила Мира и деловито продолжила:

- Ну, рассказывайте, Вы откуда к нам попали, и как у Вас дела?

- Я-то? – спохватился Валерий. – Я из столицы. Приехал к родственникам в деревню, и вот…

- Эка тебя занесло, - вмешался сопалатник.

Через несколько дней Мира снова оказалась на третьем посту.

Мира долго ковырялась в тридцать пятой палате. Нужно сказать, что теснота не способствует чистоте. Пятеро мужчин в стесненных условиях постоянно что-то просыпали или проливали. Пол палаты был очень липким и грязным. У Миры постоянно что-то хрустело под ногами. Она еле протискивалась между столом, кроватями, стойками капельниц и кислородным концентратором Ивана Ивановича, пациента с мочеприемником (он не выходил из палаты и вынужденно дышал через кислородную маску).

Мужчины сначала молча внимательно наблюдали за Мирой, а потом Валерий подозвал ее к себе. Это было в тот момент, когда она уже заканчивала работу по вечерней помывке пола.

- Мира, а слушай, а можно тебя попросить?

- Попросите, пожалуйста, почему же нельзя? – шутливо ответила Мира.

Мужчины в палате оживились, стали подергивать бровями и смеяться.

Валерий смутился, но продолжил:

- Понимаешь, Мира, правая рука у меня парализована, а левой я не дотягиваюсь…

Конечно, Мира знала, она видела, что правая рука у Валерия висит в неестественном положении. Она догадывалась, что у него какие-то неврологические проблемы. Возможно, после травмы или инсульта. Мира видела также, что Валерий неплохо адаптирован к ситуации – он ел левой рукой, неплохо управлялся с хозяйством. Единственное в чем он уже успел попросить помощи у Миры, так это заправить одеяло в пододеяльник. Все-таки одной рукой было неудобно просовывать кончики шерстяного больничного одеяла в отверстие хлопкового пододеяльника. Все остальное Валерий делал сам: ходил в туалет, собирал мусор и убирал за собой грязную посуду.

- Так что же нужно сделать? – поторопила Валерия Мира.

Сопалатники интригующе перемигивались и выжидали. Было такое ощущение, что они знали, о чем Валерий хочет попросить санитарку Миру. Только оставалась тайной их странная реакция на это.

- Э…э…э-э-э… - понимаешь, - замялся Валерий. – У меня просьба такая нестандартная, Мира.

Мужчины прыснули.

- Да тихо вы, черти! – цыкнул на них Валерий.

В конце концов, после непродолжительной паузы Валерий признался, что у него очень чешется спина. Что он бы и рад сам «потереть себе спинку», да правая рука не работает, а левая не дотягивается. Мира узнала, что раньше спину ему всегда терла жена, но вот уже прошло семь лет с тех пор, как жена умерла, и Валерий теперь живет один…

- Ты только не подумай, Мирочка! Ничего такого! Ничего плохого не подумай! – попросил Валерий под сатирические смешки соседей по палате.

Ничего! Такого! Конечно, ничего особенного. Просто спину потереть. И Мира без раздумий согласилась. Чтобы не тянуть время (а Мира очень любила действовать, как можно быстрее), она предложила Валерию провернуть дело в этот же вечер.

В восемь часов Мира пришла в тридцать пятую палату. Сопалатники Валерия задорно подмигивали ей. Они все немного опошлили и извратили. Мира взяла Валерия под руку и направилась в ванную комнату.

- Ты не думай, я в плавках буду, - сказал Валерий.

- Да я и не думаю! – отмахнулась Мира.

В душе Мира помогла Валерию снять футболку. Штаны он, видимо, постеснявшись затруднять Миру, снял сам.

Валерий заполз в ванну и начал настраивать воду. Поскольку Мира была ниже его ростом, ему пришлось согнуться и присесть на корточки. Мира намылила мочалку и принялась щедро натирать заросшую крепкими черными волосками спину Валерия.

- Боже, как хорошо! – воскликнул Валерий. Он старался, но совсем не мог сдерживать эмоции. Мужчина даже постанывал от удовольствия. Между прочим, только невежды могут думать, что от обычного мытья спины мочалкой, человек не может получать такое удовольствие. В 20-е гг. XXI века ученые проводили исследование уровня радостных ощущений у человека от почесывания различных зудящих мест. Им всерьез удалось выявить взаимосвязь чесания и приятных ощущений. Учитывались не только субъективные оценки человека, но и повышение уровня некоторых гормонов в крови. Исследование подтверждало: чесание приятно, что находит отражение в биохимических показателях. Группе ученых за проделанную работу вручили шутейную Шнобелевскую премию, дескать, несерьезный у них был предмет изучения. Хотя на самом деле проблема-то эта очень важная. А теперь представьте себе семь лет нечесаную и по-хорошему не тертую мочалкой спину Валерия. Это было простое человеческое счастье. Мира, большое тебе за это спасибо!

Вода текла, Валерий наслаждался. Через пятнадцать минут кто-то снаружи дернул закрытую дверь. Валерий очнулся. На его лице сияла самая искренняя улыбка в мире. Улыбка счастливого человека.

- Спасибо, Мирочка! Спасибо, дорогая! Ты подожди меня снаружи. Я тебя скоро позову. Ноги я сам помою, хорошо?

- Хорошо.

Мира вышла. У двери ванной стояла какая-то дама с полотенцем на плече и котомкой чистого белья. Увидев выходящую Миру, она было сделала шаг к дверному проему, но Мира отстранила ее вытянутой вперед рукой.

- Подождите, еще не все!

- А-а, - протянула женщина, бросив на Миру многозначительный взгляд.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Я эту историю рассказывала неоднократно. И мне казалось, что здесь-то я её непременно должна была рассказать. Но не смогла её найти. Я опубликовала её на ТГ-канале и спросила подписчиков, помнят-ли они её. Люди ответили, что вроде нет. Ну так вот. Если я уже рассказывала - напишите как назывался рассказ. И сильно-ли забыла историю эту? А ещё лучше дайте ссылку на этот рассказ.

История плевательная

Этой истории много лет. Но я время от времени её вспоминаю. Сама себе удивляюсь, как догадались именно этот диагноз поставить. Ведь в колледже мы учили в основном только классические симптомы. А их-то как раз и не было. Правда за давностью лет не помню возраст участников. Но это не важно.

Наша бригада была фельдшерской - я и фельдшер Вася. Прекрасный помощник. Вот есть люди с кем легко не только разговоры разговаривать, но и работать. Вася был именно такой. И умный, и руки золотые, и смелый. Да и человек очень хороший.

Приехали мы на вызов к женщине 34 лет около полудня. Вызывала дочь-подросток. Помню что несовершеннолетняя. А возраст точно уже и запамятовала. Лет 15 плюс минус один год. Когда вызывала Скорую, девочка сказала, что маме плохо. Но ничего конкретного пояснить не смогла. Мы взяли с собой нашу укладку и кардиограф. Двери в квартиру открыла девочка и показала куда идти. На кухонном полу в одной ночной сорочке сидела женщина. Её взор был направлен вперёд. Она попеременно кричала и плевала.

- ААА! Тьфу. ААА! Тьфу.

Мы пытались её окликнуть. Бесполезно. На нас она не реагировала. Я подошла, взяла её за плечо. Она руку скинула. И снова плюнула. Вася тоже попытался с ней общаться. Но женщина не обращала внимание на нас. А мы к ней так и эдак. Бесполезно. Спрашиваем девочку, что случилось? Одна ответила, что не знает. Проснулась от крика матери. Пошла на кухню и застала маму в таком виде. Нет. Мама наркотики не употребляет. На учёте у психиатра не состоит. В запое не была, и вообще алкоголь редко употребляет. Таблеток никаких не пьёт. И вчера всё хорошо было.

Разговоры эти, конечно, нужные. Можно было полезную информацию получить. Но пациентку надо ещё и осмотреть. Попытались давление хотя бы измерить. Но куда там. Руки свои женщина убирает, наложить манжету тонометра не даёт. Ложиться не желает. Кричит и плюётся. Я-то уворачивалась. А в Васю она три раза попала. В общем, посовещались мы и решили применить физическую силу. Девочка принесла нам полотенце. Мы его накинули на лицо, чтобы плевки в нас не летели. Зафиксировали пациентку, и ввели реланиум внутривенно. Через минуту пациентка спала. Только тогда мы смогли уложить женщину на кухонный диванчик, сделать ЭКГ, измерить давление и уровень сахара в крови. Я её осмотрела, но ничего особенного не увидела. Просто женщина спит. Всё. Кожные покровы чистые, следов от инъекций нет. В лёгких тоже чисто. Сахар в норме. Температура нормальная, также и давление. Очаговой симптоматики, которая бывает при инсультах, нет. Менингеальные знаки отрицательные. Откуда тогда психоз? Конечно, может ребёнок не в курсе, что мама запрещёнными препаратами балуется. Но при приёме психостимуляторов зрачки расширены, а у пациентки они нормального размера и фотореакция тоже в норме. Думали мы, думали. И решили как субарахноидальное кровоизлияние вести. Но для начала, посовещаться с умным человеком. Я позвонила врачу со Скорой. Обрисовала ситуацию и наш диагноз, который решили поставить.

- Вот только смущает меня, что менингеальные симптомы отсутствуют, - поделилась я.

- Ну, во первых, они могут позднее появиться. А во вторых, вы же реланиум ввели. Что ты хочешь? Тут главное не забудь обоснование в диагнозе написать: САК, психомоторное возбуждение.

С этим диагнозом мы и повезли женщину. Конечно, сначала сделали всё необходимое перед транспортировкой. Кто понесёт носилки искала девочка, пока мы систему устанавливали. Вася и ещё двое мужчин несли носилки. Я шла следом и несла укладку с кардиографом. Перед уходом я спросила у девочки, есть ли у неё родственники поблизости. И где отец? Где отец девочка не знала. Родители много лет в разводе. Сказала, что в Екатеринбурге живёт бабушка.

- Ты может к бабушке позвонишь сейчас?

- А зачем? - пожала плечами девочка. - Я и так проживу. Деньги есть.

- Но мама ещё не скоро вернётся. Как же ты одна?

- Да нормально! - отмахнулась она.

Мы уехали, но на душе у меня было неспокойно. Подросток-девочка осталась одна. Как бы беды не вышло. Пока ехали в больницу, а позвонила в Инспекцию по делам несовершеннолетних. Трубочку взяла какая-то инспектор, которой я изложила суть проблемы: мама в больнице в тяжёлом состоянии, подросток один дома остался.

- Ну и что? - ответила мне инспектор.

- Как что? Мать вернётся нескоро. А это всё таки девочка. Мало-ли что может произойти. Она же почти ребёнок. Может родственников найдёте её, пока ничего другого не случилось?

- Ну ладно. Диктуйте данные. Съездим, посмотрим, что можно сделать.

В общем ничего нового - полиция не любит профилактику преступлений проводить. Наверное, преступления раскрывать гораздо интереснее.

А пациентку мы доставили в приёмное отделение. Оттуда её сразу в реанимацию перевели. Наш диагноз отказался верным. Насколько я знаю, женщину потом выписали домой в нормальном состоянии. Ушла своими ногами.

P. S. Всё, что не было написано мною, является домыслами. Не стоит свои домыслы выдавать за мои слова или мысли. Оставьте их при себе, пожалуйста.

С вами была Я - ваша @MamaLada.

Людям, страдающим от излишней выработки организмом желчи, дальнейшее читать не рекомендуется.

Так уж сложилось в последнее время на сайте, что авторам трудно пробиться к новым читателям из-за обилия баянов, смешнявок, глупеньких видяшек и прочей ерунды. Именно поэтому мы рассказываем друг о друге, чтобы не потеряться в шлаке. А теперь представьте себе, как трудно пробиться новенькому автору. Именно поэтому я хочу рассказать вам о @muzykaslova.

Светлана давно уже пишет. Но публиковаться на Пикабу она начала недавно. В разгар пандемии Светлана поработала в вирусном госпитале. А сейчас решила выпустить книгу об этом госпитале в бумажном варианте. Она решила пойти по тому же пути, что и мы с Павлом (@DoktorLobanov). И открыла проект на сайте Планета https://planeta.ru/campaigns/204134 Быть может вас заинтересует её творчество. Зайдите к @muzykaslova и почитайте её рассказы.

Есть хорошая новость от @IrinaKosh. Она нашла подходящее помещение под приют. Продолжение поста «Житие Хвостатой Банды. Мечты» Но если вы решите забрать какого-нибудь котика к себе на ПМЖ, то это будет прекрасно!

А теперь традиционно порекомендую людей, которые продолжают писать на Пикабу:

@WarhammerWasea - пишет магические истории. А ещё у него есть ТГ-канал. Зайдите, посмотрите. Вы можете стать свидетелями того, как рождаются книги.

@Olivkovaya.Nimfa - публикует вкусные рецепты и истории из жизни.

@kka2012 - юридические истории и другое.

Не хочешь читать, но хочется что-нибудь посмотреть? Тогда смотрите @Balu829. Особенно про феминизм.

А @OCharodey - большой молодец! Он утверждает "На Пикабу есть годный контент!" и создал доску почёта https://spasibo.life/.

Спасибо большое @st.ksenia и двум таинственным пикабушникам (возможно, они просто забыли авторизоваться) за донаты. Я очень ценю вашу поддержку.

В самой дальней палате второго поста одиноко лежал худой, истощенный сорокапятилетний мужчина. Демид Сокольников. Лицо у него было удивительное. С одной стороны, это было измученное, изможденное, морщинистое лицо старика (маленькие усики и бородка придавали ему немного солидности). С другой стороны, была в этом лице, в этом молящем взгляде младенца какая-то невероятная наивность, детскость, даже дурашливость.

Мира удивилась, что этот пациент лежит в самом конце коридора. Хотя в госпитале были пустые палаты и ближе к посту медсестры. В это время волна вируса пошла на спад. Многие думали, что скоро всех оставшихся пациентов выпишут или переведут в хосписы (например, тех, кто избавился от вируса, но страдает неизлечимым заболеванием), и госпиталь расформируют. Они еще не знали, что скоро грянет новая волна. И похлеще первой.

Когда Мира наконец-то добралась до палаты Демида, было уже послеобеденное время. Все пациенты в других палатах были подмыты, переодеты, накормлены, и блаженно дремали.

Руки и ноги Демида были привязаны к кровати. Мире это очень не понравилось. Но она вспомнила, как однажды совершила ошибку, отвязав просящую об этом бабулю, которая затем при попытке встать с кровати упала и больно саднила ногу. Мира помнила, что, безусловно, была виновата в этой ситуации. И слава Богу, что бабуля отделалась легким ушибом, а не сломала ногу.

Мира поздоровалась с Демидом Ивановичем. Он, казалось, ее не слышал.

- Кусать, кусать! Хацю кусать! – с мольбой повторял он. – Я три дня не ел.

Мира была возмущена. Так вот почему его засунули сюда! Не хотят кормить! Вот же изверги! У Миры неоднократно были столкновения с постовыми сестрами. Те, бывало, грубо кричали на немощных и слабых, понося их разными обидными словами. За то, что те напрягают их, «ходят под себя», не могут сами есть, стонут и просят, кричат, не слушаются, жалуются и плачут. Часто сестры сваливали свои обязанности на санитарок, которые были санитарками только на словах. По документам (да и по размеру оплаты труда) санитарки работали уборщиками. А ведь какова по сути работа уборщика?  - помыть да вынести мусор. А по факту «санитарки» помогали сестрам в уходе за пациентами, зараженными смертельно опасным вирусом. Не будучи даже лицами, имеющими медицинское образование. Они, несмотря на то, что были в средствах защиты, рисковали здоровьем так же, как и медсестры, постоянно контактируя (особенно Мира!) не только с пациентами, но и с их биологическими материалами (кровь, моча, кал, мокрота, слюна и тому подобное). Вот только оплачивались риски работников вирусного госпиталя по-разному. Если медсестра за месяц могла получить и двести, и триста тысяч рублей за работу в грязной зоне, то «санитарка» на ставку получала в это же время ровно тридцать восемь тысяч. Конечно, с подработками (так в вирусном госпитале называли дополнительные смены) можно было получить и пятьдесят – шестьдесят тысяч рублей. Но больше получить никаким образом было невозможно. В тридцать восемь тысяч «санитарки» уже входили вирусные надбавки, которые со временем станут отменять. Поэтому работать с вирусными больными за еще более скромное вознаграждение – двадцать тысяч рублей – среди «санитарок» вскоре желающих почти не окажется. К тому же, медсестра, заразившаяся вирусом на работе, могла получить единовременную компенсацию в размере шестидесяти тысяч рублей. «Санитарки» же в подобной ситуации оставались ни с чем. И без работы (а следовательно без денег), и без компенсации.

Полина Михайловна была намного опытней в жизни и намного хитрее, чем Мира. Она открыто не сталкивалась с сестрами, не спорила с ними, не делила работу на «мое – не мое». Мыла она быстро, с больными особо не разговаривала и не церемонилась. Наскоро протирала середину палаты и быстро выскальзывала. Она хорошо умела делать вид, создавать иллюзию кипучей деятельности. Могла сама предложить какую-то помощь сестрам, например, кого-то покормить или разложить или разнести таблетки. Или же просто сидела на посту и разговаривала с постовой сестрой о жизни, если у той находилось время. Тем самым Полина Михайловна укрепляла социальные связи и казалась «своим человеком». А к своему, как известно, не придираются.

Мира же была бесхитростна  и прямолинейна. Ее усердие в отстаивании прав пациентов (часто одиноких и никому не нужных за пределами госпиталя, тех, которых кроме нее и некому было защитить) доводило сестер до белого каления. Миру побаивались (может «настучать») и не любили. К ней часто придирались, искали повод, чтобы придраться. Например, однажды Мира не помыла раковину в палате лежачего больного. Ей тут же сделали замечание, что «раковины в палатах не мыты». Мира пыталась было парировать, что раковины она мыла во всех палатах, и, возможно, здесь кроется какая-то досадная ошибка: либо она пропустила только одну раковину среди всех, либо же раковина каким-либо образом снова запачкалась. Но ее не слышали. Конфликт из-за раковины перешел в серьезную ссору с медсестрой. Мире было обидно за несправедливость. А медсестра возненавидела Миру за «дурной характер».

Итак, перед Мирой лежал беспомощный Демид Сокольников, отощавший мужчина сорока пяти лет, который, по его словам, уже три дня не ел. А поскольку есть он сам не мог в силу беспомощности своего состояния (да и руки у него были привязаны к кровати), покормить его мог только кто-то из персонала. Мира тут же поставила швабру к стене и надела чистые перчатки.

На тумбочке у кровати пациента стояли упаковки йогуртов, соков и творожков. Они были свежими, судя по дате изготовления на упаковке. «Вот же, - подумала Мира, - у него же все есть, ему же кто-то приносит, а они, они…не могут покормить… Недавно был обед, а этот бедняга лежит тут голодный». Мира спросила:

- Творожок или йогурт будете есть?

- Кусать, кусать! Хацю кусать! – молил Демид.

Мира открыла творожок, и Демид с аппетитом поглотил его. Далее в ход пошел йогурт. Потом Демид выпил сока и съел пирожок. Мира, которая еще не обедала, сглотнула слюну. «Такой голодный, видно, что не ел уже давно», - отметила Мира. Она и сама бы сейчас не отказалась от такого обеда. Мира знала, что Полина Михайловна и некоторые другие сотрудники иногда забирали невскрытые продукты из передачек умерших. Мира же, не смотря на то, что часто была голодна, никогда так не делала. Ей было стыдно перед умершими, хотя она и понимала, что им эти вещи уже были не нужны. По совести, она полагала, что следует отдать продукты родственникам. Но те часто жили за сотни километров от областного центра. Скоропортящиеся продукты могли пропасть. Да и часто родственники, приехавшие за телом, сами решали оставить пакеты с ненужными продуктами и вещами. Мира, несмотря ни на что, брала только те вещи и продукты, которые ей давали лично в руки. Самовольно она у пациентов старалась ничего не брать. Однажды, скрепя сердце, она все же приняла часть продуктов из тумбочки умершего из рук другой санитарки. Получилось, что они с санитаркой Машей по-тихому разделили «добычу» на двоих. Позже Мира корила себя за это и даже мысленно извинилась перед покойником. Одно дело съесть то, что тебе дают, желая «Кушай на здоровье!», и совершенно другое дело так… Человек умер, но душе его все еще может быть неприятно, что взяли что-то, что при жизни принадлежало ему. Ведь это его! Отнимать что-то только потому, что мертвое его тело не может этому помешать?! Это сродни тому, чтобы украсть у слабого или неумного  - обмануть, обхитрить. Это, в конце концов, нечестно – не твое, не бери.

Поевший Сокольников на минуту успокоился. Лицо его выражало полное блаженство. Он закрыл глаза и, казалось, задремал.

Мира быстро обтерла тумбочку, вымыла пол (палата Сокольникова была изумительно чистой) и собиралась уже уходить, переполненная чувством глубокого удовлетворения. Однако, Сокольников неожиданно резко распахнул пронзительные карие глаза, скорчил жалостливую гримасу и печально застонал, тряся головой:

- Кусать! Кусать! Хацю кусать! Я не ел три дня!

У Миры рот открылся от удивления. И хотя Сокольников этого не мог увидеть под Мириным респиратором, который просвечивал через прозрачный защитный экран, он, поймав негодующий взгляд санитарки, на секунду примолк, настойчиво глянув ей прямо в глаза. Но спустя мгновения он упрямо (ей-богу, как заведенный средневековый автоматон) завел свою шарманку про «Кусать! Кусать!» и так далее.

В палату заглянула постовая медсестра Надежда, обворожительная блондинка.

- Ну что, тоже купилась? – со смехом спросила она. – Да кормила я его, кормила. Только час назад как. Он все съел.

Мира опустила глаза и вздохнула. Сокольников вдруг напомнил ей образ Кисы Воробьянинова из популярного кинофильма с его заезженной фразой «Monseieur, je ne mange pas six jours…» на ломаном французском. «Ух, глаза хитрющие…»

Ночью Мира поняла, почему Демида с его монотонной песней задвинули в самый крайний угол отделения. В санитарную комнату, где Мира на кушетке пыталась поспать хоть самую малость перед тяжелым учебным днем, полночи ломились ходячие пациенты. Те знали, где по ночам пытается отдохнуть персонал. Кто-то возмущался, что человеку плохо, он кричит, а на него никто не реагирует. Кто-то жаловался, что из-за криков не может уснуть. Кто-то предлагал сдать пациента в психушку или убрать еще подальше. Предложения сыпались самые разные – от «убить» до «усыпить»: что-нибудь вколоть  (снотворное или успокоительное), убедить молчать, пригрозить выгнать, просто заткнуть.

В конце концов, около пяти утра Мира заснула, не обращая внимания на все еще продолжавшиеся стоны Демида Сокольникова.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, da, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Мира узнала, что скоро у Ирины будет юбилей. Четвертого сентября Ирине должно было исполниться 60 лет. Мира думала о том, как бы порадовать Ирину. Она даже советовалась по этому поводу с санитаркой Лидой.
– Не знаю, Мирочка, – отвечала добродушная Лидия Александровна. Она единственная не задавала Мире неприличных вопросов, таких, например, как «Зачем тебе это надо?» или «Чего ты везде лезешь?». В конце концов Лида предложила подарить небольшую иконку, бумажную или из алмазной мозаики. Но Мира посчитала, что это будет очень неуместно. Показной набожностью Ирина не отличалась. Ей совсем не нужно было ставить икону на тумбочку, чтобы просить Бога о чем-то сокровенном. И потом, для человека, пишущего иконы, эта бездуховная подделка…
Мира думала и думала каждый день. Все казалось банальным и неинтересным, а Мира хотела сделать для Ирины что-то особенное. Она могла бы сыграть на пианино «К Элизе» или «Лунную сонату». Впрочем, откуда в вирусном госпитале было взяться пианино?
Мире почудилась маленькая серая птичка – соловей. Она распевала звонкие трели на тумбочке у Ирины. Было бы неплохо принести Ирине настоящую птичку в клетке. Не соловья, но хотя бы канарейку или парочку неразлучников. Но это было совершенно невероятно и несбыточно. Мира в итоге так и не придумала никакого по-настоящему стоящего подарка для Ирины. Она решила действовать по-ситуации. Возможно, ей удалось бы что-то придумать по ходу пьесы. В обеденный перерыв можно было вырваться в чистую зону, там переодеться и сбегать с ближайший супермаркет.
Вообще, Мира старалась для каждого пациента госпиталя обязательно сделать какой-нибудь подарок. Иногда на День рождения, а иногда и просто так. У кого-то из пациентов не было вещей: одежды, мыла, зубной щетки, шампуня. И Мира выискивала для них эти принадлежности, либо в самом госпитале, например, мыло и туалетную бумагу, либо покупала сама или приносила из дома.
Конечно, Полина Михайловна очень возмущалась и постоянно жаловалась старшей медсестре, с тех пор, как однажды увидела, как Мира передает одной из пациенток кусок больничного мыла и рулон бумаги.
– Куда, куда ты это? – кричала тогда Полина Михайловна. – А ну отдай!
– Нет, это для Ларисы Ивановны! – взбрыкнула Мира, отталкивая руку Полины Михайловны.
Санитарки чуть не подрались. Растерянная Лариса Михайловна из седьмой палаты чуть-чуть не заплакала, но Мира успокоила ее: «Все в порядке, это Ваше!» Полина Михайловна злобно зыркнула и вышла из палаты.
И все-таки что же подарить Ирине?
Бабуся блаженно сопела у окна. Несмотря на возраст, она справилась с вирусом, и легкие почти не пострадали. Авдотья Степановна, смуглая, субтильная, с седыми кудрявыми волосами до плеч, напоминала Мире домовенка Кузю из советского мультфильма. При этом она была хрупка и тонка, как осиновая веточка.
Ирина лежала на кровати, подложив под плечи подушку. Трубки носовой канюли, расходящиеся от носа вправо и влево, напоминали заушники очков. Ирина сосредоточенно смотрела на лист бумаги. Казалось, что она читала книгу.
– Здравствуйте, с праздником! – поприветствовала ее Мирослава.
– Ой, Мирочка, добрый день! – улыбнулась Ирина и оторвала взгляд от своего «чтения».
– А что это у Вас такое интересное? – полюбопытствовала Мира, обращая внимание на листок, который Ирина сжимала в руках.
– А, это, – Ирина изменилась в лице, она вся засветилась, щеки ее порозовели, глаза засияли, – это рисунок моей внученьки. – Посмотри, посмотри, как красиво!
И Мира, присев на стул у кровати Ирины, стала вместе с ней рассматривать рисунок:
– Большой красивый двухэтажный дом с крышей, покрытой морковной черепицей.
– Да-да, это наша дача! – обрадовалась Ирина.
– А рядом с домом, это Ваша семья, правильно?
– Правильно!
Там Вы в самом центре. Ну, точно. Я Вас узнала, в васильковом платье в белые горошины.
– Да-да! – согласилась Ирина. – Это мое любимое…
– А по обе стороны от Вас – Ваши дочери, одна ждет ребенка, а другая с девчушкой о двух косичках…
– Точно-точно, – кивала Ирина.
– Их мужья с ними…
– А мой-то?
– А Ваш сзади от Вас стоит, обнимает и улыбается.
– Это да. Он у меня такой… Любящий, ласковый, – шептала Ирина.
– И сад-огород у Вас отменный: кочаны капусты, морковки оранжевыми верхушками торчат.
– Ага-ага. Морковка у нас в этом году приличная. – Ирина сама не заметила, как развела руки в стороны, изображая в воздухе огромных размеров корнеплод. Она была похожа на рыбака, хвастающегося добычей.
Обсудив все детали детского рисунка, Мира и Ирина замолчали.
– А какой подарок от меня Вы хотели бы на День Рождения? – спросила вдруг Мира. – Что я для Вас могу сделать?
– А ты уже сделала, – ответила Ирина.
Пока Мира отжимала тряпку, Ирина незаметно смахнула соленую каплю с левого глаза. – Хотя…
– Чего бы Вы хотели? – оживилась Мира.
Ирина вздохнула: « Я бы хотела сегодня дойти до туалета сама».
И Мира постаралась сделать все, чтобы желание Ирины осуществилось. По счастью, общий туалет располагался рядом с пятой палатой. Но Ирине, много месяцев «привязанной» к кислородной канюле, нельзя было выходить из палаты без кислорода. От нагрузки (да и вследствие поражения легких) она могла начать задыхаться, могла упасть и даже умереть. Мире стоило огромных усилий убедить заведующего отделением решиться на рискованный эксперимент. Она сама притащила в палату Ирины свободный кислородный концентратор (мобильное устройство, в отличие от современной модификации аппарата Боброва, встроенной в стену). Мира подсоединила носовую канюлю Ирины к кислородному концентратору и помогла Ирине сесть. Затем Ирина, облокотившись на Миру, встала на ноги. Первые несколько минут ее потряхивало. От смены положения кружилась голова. Но постепенно ее организм адаптировался.
– Повтори еще раз. Следующая дверь налево от палаты? – спросила она Миру.
– Да, все так, – ответила девушка.
И Ирина, ощупывая стены и перекатывая за собой аппарат, направилась в дамскую комнату. К счастью, длины провода от канюли оказалось достаточно, чтобы не закатывать концентратор внутрь малюсенького помещения, где и одному человеку достаточно трудно было развернуться.
Удивительно, но с этого дня Ирина стала чаще сидеть и вставать и все также тщательно делать дыхательную гимнастику. Лечащий врач разрешил снимать ей канюлю в дневное время. Постепенно Ирина смогла обходиться совсем без нее и самостоятельно ходила в туалет. Время немощи и подгузников закончилось. Ослепшая, но уверенно смотрящая в завтрашний день Ирина, готовилась к возвращению в лоно семьи.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. И, конечно же, хочу поблагодарить @MаmаLаdа, которая горячо поддерживает меня. Во многом этот проект был запущен благодаря ее ценным советам и рекомендациям.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Кому на Руси жить х...

По мотивам поэмы Н. А. Некрасова, которую он не закончил, а вот я завершил).

В каком году ― рассчитывай,
В какой земле ― угадывай,
На перекрестке города
Сошлись семь мужиков.
Семь отслуживших срочную
В когда-то грозной армии,
Теперь же просто жителей
Из разных уголков:
Гражданки, Васьки, Автово,
Полюстрово и Купчино,
И Петроградской тож...
Сошлися — и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: гаишнику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: певцу!
Конечно, губернатору! —
Сказали братья Губины,
Иван и Митрофан.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
— Генральному директору!
А Пров сказал: вору.

Мужик, что бык: втемяшится
В башку какая блажь,
Колом ее оттудова
Не выбьешь: упираются,
Всяк на своем стоит!
И так они сцепилися,
Что думали прохожие:
Знать, выпили ребятушки,
Пора ментуру звать.
По делу всяк по-своему
На время вышел из дому:
Тот путь держал до булочной,
Тот до угла до рюмочной,
Пока жена в отсутствии,
Стаканчик пропустить.
Пахом кардан поломанный
Нес в пункт металлосдаточный,
А два братана Губины
Так просто с пивом, с воблою
Шли в садик, посидеть.
Давно пора бы каждому
Пойти своей дорогою ―
Они рядком идут!
Идут и спорят истово,
Кричат, не образумятся,
А времечко не ждет!
Наверно, ночку целую
Так спорили б, покудова
Ханурик местный Коленька,
Из подворотни выползший,
Не крикнул им:
«Почтенные! Дадите три рубля?»
— Чего? — Переглянулися
Тут наши мужики,
Стоят, молчат, потупились.
Всем жалко трех рублей.
Ханурика спровадили,
Сказав, что дело важное
У них, и недосуг.
Глядел на небо, под ноги,
Стоял, молчал Пахом.
Стоял, умом раскидывал,
И молвил наконец:
«Ну, случай шутку славную
Над нами подшутил!
У нас, у нищих слесарей,
Бомжара денег требовал!
Нет, чтоб к тому, обритому,
С цепурой золоченою,
На шестисотом «мерине»
С поклоном подойти!»
Все вместе посмеялися,
Но все ж не разошлись.
Решили, как отрезали:
Домой не возвращаются,
Покуда спору трудному
Решенья не найдут.
Подумали, сложилися,
За водкой двое сбегали,
А прочие покудова
Сырков, ирисок, хлебушка
Купили наперед.
В саду заняв скамеечку,
Расселись молодцы.
Вот появилась водочка,
Приспела и закусочка ―
Пируют мужички!
Стакана по два выпили,
Поели ― и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Забрало пуще прежнего
Задорных мужиков,
Все матерно ругаются,
Не мудрено, что вскорости
Друг дружку будут бить...
Гляди — уж драка началась!
Роман тузит Пахомушку,
Лука колотит Демушку,
А два братана Губины
Колбасят Прова дюжего ―
И всяк свое кричит!

Вдруг, глядь: идут архангелы
С погонами и бляхами.
И драка прекратилася,
Настала тишина.
Порассмотрев попристальней,
Увидели — гаишники.
К ловцу и зверь бежит!
― Давай, приятель Ромушка,
Сказали братья Губины.
— Иди к своим гаишникам,
Спроси их: как живется им,
Вольготно ли, богато ли
На службе в госинспекции,
Нам хочется узнать?
Пошел Роман к гаишникам,
Приблизился, представился,
И о своем спросил.
Не поняли служивые:
«Чего ты изгаляешься?
Или дубинкой хочешь ты
По шее получить?»
«Помилуйте, товарищи, ―
Сказал Роман испуганно, ―
Не шутка и не розыгрыш,
Я правду говорю!
С приятелями спорю я:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Я говорил: гаишнику!
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: певцу.
Конечно, губернатору,
Сказали братья Губины,
Пахом сказал: директору,
А Пров сказал: вору!»
Привстали, призадумались
Гаишники на улице.
«Ну, что ж, ― сказал один.
― Отвечу вам, ребятушки,
Как есть, по чести-совести,
Как нам живется счастливо
На службе в ГорГАИ.
В чем счастие, по-вашему?
Покой, богатство, честь?
― Конечно, ― им ответили.
«Теперь посмотрим, братия,
Каков менту покой?
Дороги наши трудные,
Машин вокруг немеряно.
В жару и стужу лютую
В глухую ночь осеннюю,
И в половодье вешнее
Стоим мы на посту.
Стоим, и дым бензиновый
Глотаем день за днем.
Стоим безоговорочно.
А если вдруг авария?
Кричат, гудят водители,
Подчас и труп лежит!
Не верьте, если скажут вам:
«Менты и есть менты».
Нет сердца, выносящего
Без внутреннего трепета
Предсмертное хрипение,
Прощальное рыдание...
Вот так! Теперь подумайте:
Каков менту покой?
А вот посмотрим, граждане,
Каков менту почет?
Задача щекотливая,
Не прогневить бы вас...
Скажите честно, граждане,
Кого вы называете
Козлами и татарами?
Чур, отвечать на спрос!
С кем встречи вы боитеся,
Идя путем-дорогою?
Чур, отвечать на спрос!
Кряхтят, переминаются,
Молчат! — О ком слагаете
Вы песни непристойные,
И всякое вранье?
Дежурного инспектора,
И генерал-полковника,
И просто участкового
Как чествуете вы?
Кому вдогон, злорадствуя,
Кричите: «Вот ― козлы!»
Однако ж забываете,
К кому бежите тотчас же,
Едва случится что-нибудь,
Беда произойдет...
Милиция, милиция!
А вот она, милиция,
Все, как ни есть ― козлы!
Потупились ребятушки,
Молчат. И мент молчит.
― Простите уж, любезные,
Не в осужденье ближнему,
А по желанью вашему
Я правду вам сказал.
Теперь посмотрим, граждане,
Откудова богачество
Ментовское идет?
Во время стародавнее
Империя Российская
Полицией и сысками
Была славна-полна.
И были там известные
Жандармы именитые,
Каких теперь уж нет!
Хоть часто крутонравные,
Однако доброхотные
То были господа.
При них порядок, власть была,
Все по закону делалось,
При них «волки позорные»
Не крикнул бы никто...
Ну, взять хоть нас, гаишников.
Вы думаете, золотом
Дороги наши устланы,
И более ничем?
А сколько нас, гаишников,
Ментов, оперативников
Убили да поранили
Братва, водилы пьяные,
Угонщики, преступники,
И наркоманы всякие ―
Сумеешь перечесть?
Конечно, дело чистое:
Не выписать квитанцию,
И взять, когда дают.
Зарплата ― сами знаете...
А кто из вас, дражайшие,
Положа руку на сердце,
Не взял бы доли маленькой
Детишкам мандаринчиков
На радость прикупить?
Наивен тот, кто думает,
Что мы ни с кем не делимся,
Что подать подорожную
Себе в карман кладем...
Не так все просто, милые,
И жизнь мента ― не райская,
Такая, как у всех...
Покончил речь, и медленно
Отъехали «архангелы».
А шестеро товарищей,
Как будто сговорилися,
Накинулись с упреками,
Отборной крупной руганью
Романа обложив:
― Что, взял? Башка упрямая!
Скотина тупорылая!
Туда же лезет в спор!
Татары подорожные,
Менты живут по-княжески,
Жируют, благоденствуют
Гаишники везде!
Ну, вот тебе хваленое,
Ментовское житье!
Роман стоял, помалкивал,
Боялся, не наклали бы
Товарищи в бока...

Вдруг — «бумер» с вип-сиреною,
Откуда ни возьмись, летит,
А в нем виднеется
Какой-то дядя кругленький,
Усатенький, пузатенький,
С сигарою во рту.
Подъехал «бумер» к зданию,
Высокому, солидному,
С какой-то странной вывеской:
«ЖилГлавГосСнабГорСбыт».
«Вот славная оказия!
Да это же директор наш!»
— Промолвил дед Пахом.
Герои дружно бросились
К машине и построились,
Как демонстранты, в ряд.
— Кто таковы, голубчики,
И что вы здесь столпилися? ―
Спросил у них пузатенький,
В костюмчике и галстуке
Солидный господин.
― Учтите, разлюбезные,
Коли наехать вздумали,
То кров непромокаемый
В моей конторе есть!
Так что, валите, молодцы,
Подобру-поздоровеньку...
Притихли наши странники
И ну давай выталкивать
Пахома-старика.
Сначала тот упрямился,
Все кашлял да покряхтывал,
Но наконец отважился
И начал речь свою:
Мы мужики смиренные,
Простые, но упрямые.
Поспорили однажды мы,
Идя путем-дорогою:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: гаишнику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: певцу,
Конечно, губернатору,
Сказали братья Губины,
Я говорил: директору!
А Пров сказал: вору!
Хотим узнать доподлинно,
Как вам, простым директорам,
Живется на Руси?
Свободно ли, вольготно ли
Живете вы и дышите?
Вздохнул директор легонько
И дым сигарный выдохнул
С улыбочкой кривой:
― Что ж, слушайте, товарищи,
Про жизнь мою прекрасную.
Лет десять я директором
На этом предприятии.
За годы эти долгие
Случалось-было всякое.
Безмерно глуп, кто думает,
Что жизнь у нас, директоров,
Прекрасна и легка.
Не всякий может выдержать
Приемы, презентации,
Звонки, согласования,
Отчетность, конкуренцию,
Великую ответственность
За весь «ЖилГлавГорСбыт»
Ведь люди тут работают,
И кушать надо каждому,
Зарплату получать...
И бьешься с утра до ночи,
Печати ставишь, подписи,
Жены не видишь, детушек,
Как каторжный работаешь,
Почти без выходных.
Не просто все решается,
Не разом получается,
А нервы, други милые,
У нас ведь не железные.
За все, мои хорошие,
Приходится платить...
— Зарплата, чай, немалая, ―
Переглянулись путники, ―
Нетрудно заплатить.
Деньжищами огромными
Ворочаешь, наверное...
— Да не о том я, олухи!
Что деньги? Разве главное?
А счастье, а спокойствие
Не стоят ничего?
Жена моя несчастная,
Не видит мужа сутками!
Что деньги? Если мог бы я
Хотя бы час купить?!
Сейчас еще спокойнее,
А раньше было, вспомните!
Ведь, что ни день, на кладбище
Везут предпринимателя.
Поджоги, взрывы, снайперы,
ОМОН, налоги, рэкеты ―
Вот сладкое житье!
Вы счастливы, голубчики,
Что этого не знаете! ―
Сказал проникновеннейше
Директор мужичкам.
«Счастливые» понурились,
Сказали: «Виноватые,
Не ведали всего...»
— Ну, коли дело кончено,
Позвольте мне откланяться.
Спешу я ― презентация
Сегодня быть должна.
Он улыбнулся ласково,
Сигарку бросил под ноги,
И в офис поспешил.
А семеро детинушек
Стоят и чешут головы:
Совсем не сладко выглядит
Директора житье.
И на Пахома кинулись:
― Что, съел, балда упрямая!
Не знаешь, так помалкивай!
Лишь время зря потратили
Свое, да и директора.
Хоть ездит он на «бумере»,
А разве может запросто,
Как мы, ходить-выспрашивать:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?

Устали наши путники,
Присели на скамеечку.
Вдруг слышат: шум нешуточный
Поднялся в стороне.
Глядят: а из автобуса
Выходит группа модная
Заезжих поп-певцов.
Вот случай! Наши странники
Вскочили со скамеечки,
Наперерез им кинулись,
Фанатов растолкав:
— Скажите, добры молодцы,
Как вам живется: весело,
Вольготно на Руси?
Артисты напугалися:
Какие фаны странные,
И просят не автографы,
А правду рассказать!
― Какая правда, милые? ―
Спросил их лидер Боренька. ―
Зачем вам правда, сладкие?
Кому нужна она?
Артисты ― не колхозники,
В них ореол таинственный,
Магическая аура
Присутствовать должна!
А вы тут правду ищете!
Так вы не из налоговой?
Лука сказал, что нет:
― Мы ― граждане обычные,
Поспорили мы давеча,
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: гаишнику,
Демьян сказал: чиновнику,
А я сказал: певцу!
— Певцу? Вот насмешили-то!
Расхохотался Боренька
И группа вслед за ним.
— Певцы — стезя особая!
Сказал он в назидание. —
Они — душа народная,
Кто скажет, что не так?!
Пускай глумятся критики,
Хохочут недалекие!
Искусство, братцы, чувствовать
Не каждому дано!
И пусть кому-то кажется,
Что жизнь артиста сладкая —
Не верьте! Видит публика
Лишь блеск и мишуру!
Певцам живется тягостно:
Разъезды, выступления,
Пиар, работа в студиях,
Когда все люди празднуют —
Для нас рабочий день!
Что слава? Если б знали вы,
Как достают поклонники,
Когда не можешь из дому
Ты выйти погулять!
А если в клубах модных ты
Хоть месяц не появишься —
Конец!! Тебя, красивого,
Уже не узнают!
Тут Боренька поморщился,
Всплакнул, платочком вытерся
И с группою ушел.
Понурились ребятушки:
Да, тяжела судьбинушка,
И далеко до счастия
Артистам на Руси!

— Ну, что, узнали много мы, —
Сказал Пахом товарищам.
— Осталось нам для истины
Еще троих спросить.
Демьян сказал, что ведает,
Где изловить чиновника:
— Чиновник — рыба редкая.
Хоть знают все, где водится —
Пойди его, поймай!
Но знаю место рыбное:
Кафе напротив мэрии.
Там завсегда чиновника
За жабры можно взять!
Так и решили странники
И всей гурьбой отправились
В заветное кафе.
И впрямь, глядят: чиновники
В костюмах и при галстуках
Туда-сюда снуют.
Решили ждать, и вскорости
Большая рыба в галстуке
Поплыла из кафе.
Демьян забросил удочку:
— Опрос проводим устный мы
О жизни на Руси!
Скажи нам, не прогневайся:
Сладка ли жизнь чиновничья,
Вольготна ли, легка ль?
Чиновник спину выпрямил
И посмотрел так пристально,
Что большинство из странников
Надумали бежать...
— Пожалуйста, фамилии,
Какой организации?
Кто вас уполномочивал
Опросы проводить?
Где ваше разрешение,
Печати, визы, подписи?
Без этого, любезные,
Не стану говорить!
Но два братана Губины
Чиновника одернули, прижали,
Да прикрикнули:
— Ну, ты, мурло казенное,
Народ желает истину
И правду знать немедленно!
Мы давеча поспорили.
Демьян сказал: чиновникам
Живется-припевается
Вольготно на Руси! Он прав?
От слов приятельских
Чиновник подобрел:
― Так вы узнать желаете,
Как нам живется-можется?
Какое у чиновника
Вольготное житье?
Извольте. С удовольствием
Вам жизнь свою поведаю.
Судите сами, граждане,
Чиновника удел.
Не просто служба служится,
Не быстро дело спорится,
Карьера у чиновника ―
Нелегкая стезя.
Планерки, заседания,
Звонки, согласования,
Порою света белого
Не видишь от бумаг!
Сказал Демьян: ― Ты зубы нам
Родной, не заговаривай!
Конечно, служба трудная,
Быть может. Относительно.
Так вам и деньги платятся,
И льготы, санатории...
— Какие деньги, граждане?
Оклад в четыре тысячи
И премии чуть-чуть...
— А чьи вот эти «Лексусы»,
«Тойоты», «Хонды», «Бумеры»?
Здесь у крыльца стоят?
Не ваши, не чиновничьи? ―
Спросили братья Губины.
― Ты говори, не скромничай,
Мы, чай, не из налоговой,
Не будем доносить.
— Я, граждане-товарищи,
Сам езжу на троллейбусе.
Чиновник, честный труженик,
Живет не лучше вашего!
Не получает больше он,
И так же нищ и гол.
Все деньги, до последнего,
Уходят на питание,
Семью одеть-порадовать,
Да пива похлебать.
С такой зарплатой мизерной
Никак не разгуляешься.
И все, что в телевизорах:
Машины, яхты белые,
Компьютеры, мобильники,
Поездки заграничные —
Все это не для нас!
А эти «хонды», «лексусы» —
То случаи особые!
Тут надо лапу крепкую
Или родню иметь!
Неужто вы не знаете,
Что от Кремля до булочной —
Нигде простому, честному
Не выбиться вперед?
Повсюду дочки-матери,
Отцы, сынки, племянники,
Кузены, братья, шурины
И разные друзья...
Так им места хорошие,
Квартиры, продвижение,
А нам, простым чиновникам,
От бублика дыру!
— Ну, что ж, братан, спасибочки!
Пролил ты света-истины
На наш нелегкий спор.
Иди! — Роман и Провушка
Костюм ему поправили
И отпустили. Молодец
Исчез, как будто не было.

— Осталось власть держащего,
Родного губернатора
И вора допросить! —
Сказал Лука, а Провушка,
Мужик ехидный, въедливый,
Сказал: — Так это, братия,
Почти одно и то ж!
Все вместе посмеялися,
И сразу — вот история! —
Заметили карманника,
А попросту — вора.
Хотел «трубу» у Губина
Ивана, брата меньшего,
Тихонечко стащить.
Схватили вора накрепко,
Собрались бить, однако же
Припомнили про спор.
— А ну-ка, Пров, любезнейший,
Давай, спроси, как следует,
Вот этого вора!
Пусть скажет все доподлинно,
Как им живется-можется,
Как тащится-воруется
На нашей, на Руси?
Пров подошел к преступнику.
Задержанный не дергался,
Смотрел угрюмо искоса,
Пощады не просил.
— Что, граждане, бить будете?
— Оно, конечно, надо бы! —
Сказали хором путники.
— Попался — так держись!
Вот только повезло тебе:
Отделаешься пендалем,
Коли расскажешь истинно
Про воровскую жизнь.
Есть среди нас товарищи,
Считающие искренне,
Что у воров-преступников
Вольготное житье.
Ответь, скажи по совести,
Как вам ворам воруется
В стране российской, вольно ли?
— Ну, ежели отпустите...
— Отпустим, зла не держим мы,
Ты только расскажи!
— Ну, ладно, — вор задумался. —
Тогда начнем с истории.
О «Русской правде» слышали?
— Газете? — Эх, вы, неучи! Законе!
Лет так с тысячу назад его блюли.
Так там еще написано
Про воровскую братию.
Древнейшая профессия!
Вы это знать должны!
Итак, мы видим: издревле
Все наши предки славные
Тащили на Руси!
Да что там Русь сермяжная!
В Европе, да в Америке
Воруют хлеще нашего.
А почему? Не знаете?
Так я скажу вам: издревле,
Еще с времен Адамовых
Так повелось. Не Ева ли
Те яблоки потырила,
Божественное дерево втихую обтрясла?
— Ты про Адама с Евою
Не заливай нам на уши!
Скажи конкретно: как тебе
Живется на Руси?
— Ну, это как посмотрите.
Кто с фартом, да с везением,
Тому живется, в общем-то,
Вольготно... до поры.
Вот бомбанешь ты фраера,
Лавэ возьмешь, и думаешь:
Пофартило тебе!
Живешь, гуляешь, тащишься.
А через месяц оперы
Возьмут под белы рученьки
И кинут в КПЗ.
Конечно, есть поверие,
Что вору всюду сахарно,
Тюрьма — наш дом родной!
Я вам отвечу искренне:
Кто не «сидел» — попробуйте!
Узнаете все прелести,
Изведаете тонкости,
Поймете, что к чему.
В стране, где все народное,
Не воровали разве что
Слепцы или глупцы.
Вы сами, разлюбезные,
Признайтесь-ка по-дружески:
Неужто не берете вы
Того, что плохо сложено
Или не там лежит?
Да не кривитесь, полноте,
Стесняться, право, нечего.
Ведь наша клептомания —
Народная черта!
— Да, рассказал занятно ты.
Считай, добавить нечего.
Что ж, уговор, как водится,
Мы будем соблюдать. Иди.
— До встречи, граждане! —
С улыбкой вор откланялся,
От пендаля поморщился,
Мигнул — и был таков.

— Пойдемте к губернатору! —
Сказали братья Губины.
— Осталось нам последнего
Героя допросить!
— Пойдем! — и вся компания
Пошла гурьбою к мэрии,
Чтобы вопрос поставленный
Скорее разрешить.
Пришли. Подъезд с охраною,
С гербами и штандартами —
Красиво, мать ети!
Стоят они, любуются,
Лишь одного не ведают:
Как можно к губернатору
На рандеву пройти?
Охрана, видно, строгая,
И нас с такими рожами
Не пустит во дворец.
Решили ждать. И к вечеру
Дождались губернатора:
Машина с вип-сиреною,
Охрана с микрофонами.
Почувствовали молодцы,
Что здесь им не обломится,
Не пустят просто их.
Что делать? Все понурились.
И вдруг — знакомец Коленька,
Ханурик, бомж юродивый,
Явился, гость непрошенный,
Как вилка к киселю.
И молвил: — Что вы, судари,
Стоите как убитые?
А не дадите мелочи
Здоровье подлечить?
— Держи! Отстань по быстрому!
— А что случилось, граждане? —
Не унимался Коленька.
— Я, может, пособлю?
— Ну, только если сможешь ты,
— сказал Демьян с усмешкою.
— Узнать у губернатора,
Как он живет, вольготно ли
На нашей, на Руси?
Тогда мы всей компанией
Тебе на водку скинемся!
Идет? — А то, любезные!
И наш ханурик Коленька
Расхохотался вдруг.
И указал на мэрию:
— Спросить хотите, граждане,
У них, у губернатора?
Смешные вы, наивные,
Не видите простейшего!
Народные избранники
Все как один, находятся
В иной астральной плоскости,
Не в нашем измерении!
Просить их или спрашивать —
Что воду ситом пить!
Ступайте лучше, милые, домой
К жене и детушкам,
И не морочьте голову
Себе, да и другим.
А коль хотите правды вы,
Извольте и послушайте.
Россия — не Америка!
У нас живется весело, вольготно
Лишь покойникам.
Лежат себе, не мучатся
Ни холодом, ни голодом,
Ни бодуном...
Шумит листвою дерево,
Настала стужа лютая,
Дурные времена!
В веках стояло дерево,
А ныне пошатнулося.
Сидят на ветках вороны,
Ждут павших желудей.
И свиньи мохнорылые
Копают, губят дерево,
Изгрызли корни мощные,
Кору объели начисто —
Все мало им... Доколе же!
Притихли наши молодцы,
Молчат и слово слушают,
Великое, правдивое,
То, что в душе у каждого
Бродило-колобродило,
До времени, до искорки
Таилось, до поры...
— Не вы ли это дерево,
Россией нареченное?
Могучее, ветвистое,
Краса и стать Земли?
Доколе жить растением
Покорным и безропотным? —
Спросил безумец Коленька
И плюнул на асфальт.
Переглянулись путники:
— Оно, конечно, правильно,
Пусть только скажут! Кто-нибудь
Пусть встанет впереди!
Тогда уж мы... — Все правильно!
— их перебил юродивый.
— Все справедливо, граждане!
Коли терпеть вы любите,
Терпите, Бог — в союзники.
Вот только что посеете,
То будете и есть!
И с этаким напутствием
Пропал. А наши странники
Друг с другом попрощалися,
И по домам разъехались,
И стали просто жить.
Как все, как люди русские.
Гуляют — как гуляется,
Воруют — как воруется,
Работают — как хочется,
А пьют — а пьют всегда.
Живут, качают дерево,
А дерево не падает,
До времени стоит...

Такой мне сон привиделся
Про семерых ребятушек,
Искавших правду-матушку
На вольной, на Руси.
Про сон недолго помнил я —
Дела, заботы разные,
Кручусь-верчусь, как все...
Лишь иногда за рюмкою
Холодной чистой водочки
Накатывает грусть,
И в сердце поднимается
Вопрос большой, нешуточный:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?


сентябрь – декабрь 2005г

Однажды Мира обнаружила в палате №6 нового мужчину. Всего в палате в тот момент находилось трое. Два залежавшихся тяжёлых пациента. И новенький – мужчина лет шестидесяти. Без кислородной маски и мочевого мешка. Был ли на него надет подгузник, с первого взгляда трудно было определить, так как мужчина лежал на кровати в плотных хлопковых трико. «Скорее всего, у него нет подгузника», – мимолётно подумалось Мире.Одна пустая кровать зияла, неприятным ледяным металлическим холодом обдавая палату. Накануне её обитателя перевели в реанимацию. И вот, увидев незнакомца, Мира склонилась над ним и стала внимательно рассматривать. Миловидный мужчина лежал с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице. Табличка гласила: «Смирнов Василий Иванович, 63 года». Мира бормотала про себя: «Спит? – спит. А этот-то почему не говорит?»– Почему не говорю? – Говорю, – мужчина открыл глаза и широко улыбнулся, обнажая добротные вставные зубы.– Вы разговариваете? Вы меня понимаете? – опешила Мира.– Отчего не понимать? Конечно, понимаю! – ответил мужчина и присел на кровати.Мира была изумлена. Она настолько не ожидала увидеть абсолютно здравомыслящего, в трезвом уме и твёрдой памяти человека в палате среди долгое время лежащих безмолвных пациентов, что не сразу смогла прийти в себя.– А как Вы себя чувствуете? – спросила Мира у Василия Ивановича.– Нормально я себя чувствую, – усмехаясь, ответил тот.– Мне показалось... Показалось, что Вы сегодня весь день лежали с закрытыми глазами и ничего не говорили, – Мира вспомнила, как утром автоматическим ловким движением руки автоматически прощупала, не сырой ли подгузник и убедившись, что «сухо», проследовала от Василия Ивановича к другим пациентам, не обратив на него никакого особенного внимания. Сегодня день был напряженно-загруженным, поэтому второй раз она оказалась в шестой палате только вечером.– Так а что ещё делать? Только и лежать с закрытыми глазами, – ответил Василий Иванович, – да и не разговаривал со мной никто.– А когда поступили?– Вчера поздно вечером.И пока Мира сливала мочевые мешки других обитателей палаты №6 и меняла им подгузники, Василий Иванович рассказал ей о себе много интересного. Он, по сути, вкратце пересказал Мире всю свою жизнь. Как родился, учился, работал, женился, и какие у него замечательные сыновья... А как он прекрасно в молодости пел и играл на гармошке (Василий Иванович даже попытался было исполнить куплет). Наверное, если бы разговор Миры с Василием Ивановичем и его пение услышала Полина Михайловна, она снова теперь захлопнула бы дверь палаты, но двухкратно прокричала «Дура!» и покрутила у висков обоими указательными пальцами. С вдвое большей скоростью добежала бы до Марии Николаевны и в два раза больших красках описала бы ей происходящее. И Мария Николаевна, наверное, обреченно бы ей ответила: «Молодая ещё, глупая, жизни совсем не знает» или «Им полезно». К счастью, однако, у Полины Михайловны в этот день был законный выходной, который она законно пролеживала на диване, изредка поругивая домочадцев за отсутствие дома чистоты...Оказалось, что Василий Иванович очень любит разговоры. И вообще Василий Иванович, несмотря на подтверждённый тестированием вирус, чувствует себя прекрасно и надеется на скорую выписку из вирусного госпиталя. В Мире Василий Иванович нашёл прекрасного и обаятельного собеседника (а точнее, слушателя) и был очень рад продолжить общение. И вообще, было бы неплохо, если бы Мира почаще заходила к нему, чтобы скрасить, так сказать, его грустное, унылое, отчаянное и холодное здесь существование...

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. И, конечно же, хочу поблагодарить @MаmаLаdа, которая горячо поддерживает меня. Во многом этот проект был запущен благодаря ее ценным советам и рекомендациям.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134