KPbICOMEH

Мне нравилось проводить здесь время. Нравилось рыться в лабиринтах картотек, выискивая интересные, иногда даже раритетные книги. Да, сделав необходимое, я часто оставался просто почитать. Тут, например, я прочитал всего Кастанеду, трилогию Мервина Пика, одну из первых редакций «Тихого дона» без поздних правок.

Мне нравился читальный зал, где в дальнем, самом тёмном углу читального зала, у нас с однокурсниками был облюбованный стол, где мы работали, тихонечко общались, иногда легонько звякая разливаемым под столом алкоголем. Когда надоедало корпеть над книгами, зал оглядывался в поисках женского пола, и зачастую общение в зале плавно перетекало в посиделки в находящейся рядом кафухе-закусочной с народным названием «Дохлая собака».

Я обожал огромную, с ещё сталинской лепниной, библиотечную курилку, где можно было разговаривать уже погромче, сидя на широченных подоконниках, всегда была куча народу и было трудно рассмотреть собеседника из-за табачного (и не только табачного) дыма.

Сегодня, перекусив по пути продававшимся в ларьке пирожком и премерзким растворимым кофе, я порылся в картотеке на первом этаже, поднялся на второй этаж библиотеки, где у стойки выдачи книг была уже небольшая очередь. Сегодня книги выдавала совсем пожилая библиотекарша, спокойная очень маленькая и интеллигентная старушка. Мы были знакомы, она была соседкой моих бабушки с дедушкой по даче, и я время от времени помогал ей донести с магазина тяжеленную сумку (она была одинока и закупалась раз в месяц про запас).

- Добрый день, Вероника Тихоновна -  дождавшись своей очереди я протянул карточки книг – восемь штук сегодня.

-Здравствуй, Валерьян – негромко сказала она, принимая карточки и читательский билет – сейчас принесу.

Недолгое ожидание, во время которого я обозревал очередь на предмет знакомых лиц. Никого.

- Вот – минут через пять на высокой дубовой стойке выдачи книг появились мои тома – отечественную историю учишь?

- Да, семинар завтра

- Ты, когда будешь сдавать, меня найди. Я до самого вечера сегодня. Отдать тебе кое-что хочу.

- Хорошо, Вероника Тихоновна, обязательно найду -  ответил я и сгрёб книги со стойки. Наверное, опять семена какие нибудь бабушке передать хочет. Они любительницы цветы выращивать. Я бочком прошел мимо хранительницы тишины, с двумя острейшими спицами в руках и пошёл к своему любимому столу.

Подготовка к семинару заняла долгое время. Прерывался я только на походы в курилку. Оторваться от этого занятия пришлось уже часов в восемь, когда в животе ощутимо забурчало от голода, а за окнами была непроходимая темень. В полумраке читального зала сидела всего пара-тройка человек, на столах тускло горели настольные лампы.

За стойкой сдачи книг никого не было, и пришлось подождать минут десять. Наконец, из архива неслышно материализовалась Вероника Тихоновна.

- Да, Валерьян, долго ты сидел - улыбнулась она мне.

- Приходится…

- Ладно, давай книги приму – она сделала записи в толстую книгу, вложила карточки в книги и отдала мне читательский.

- Пойдем – сказала она после окончания процедур возврата.

Мы поднялись на третий этаж, под крышу, где были служебные кабинеты работников библиотеки. В одном из кабинетов горел свет. Мы зашли.

- Вот, хочу тебе отдать - Вероника Тихоновна порылась в полиэтиленовом пакете с яркой рекламой сигарет – я ремонт начала делать, книги у меня бесхозные стоят, вот раздаю. Ты молодой, и историк, тебе хочу отдать вот это.

Бабулька протянула мне толстые две книги, на вид очень старые, но в неплохом состоянии.

- Это «Домострой» и «Библия», наверное, век семнадцатый. Толя покойный купил по случаю в Москве ещё после войны, у меня так и лежат. Тебе, я знаю, пригодятся.

Надо сказать, что книги меня окружали с детства, и к ним я привык относиться с уважением. Поэтому отказываться от них я не стал, хотя даже не представлял их ценности.

- Спасибо, Вероника Тихоновна – я аккуратно взял обе книги. Тяжёлые, с выступающими на переплётах рисунками.

- Вот, заверни – библиотекарша протянула мне разворот бывшего «Московского комсомольца»,  а теперь бульварной газетки «МК». Я пошуршал бумагой, завернул книги и засунул в рюкзак. Мы ещё немного поговорили с Вероникой Тихоновной о всякой ерунде, договорились, когда я подойду в следующий раз к ней помочь с продуктами. Потом я по вечернему городу поскакал домой.

Дней через пять я показал обе полученные мной неожиданным образом книги завкафедры новой и новейшей истории с факультета, заядлому букинисту. У меня зародилась идея как-нибудь использовать «Домострой», в качестве источника в предстоящей курсовой, тему которой я пока определить не мог. Профессор долго шуршал в своих записях, но не мог определится с ценностью, а главное оригинальностью изданий, и попросил их забрать  поизучать.

Изучал он их достаточно долго, и, уже в конце ноября после пар проф попросил меня остаться.

-  Это очень ценные книги. – произнёс он, передавая мне упакованные в коричневую бумагу тома - их изучали антиквары и пришли к выводу, что это оригиналы приблизительно середины семнадцатого века. Переплёты дерево с кожей, издание «Домостроя» монастырское, одно из первых. Я, лично, порекомендовал бы их продать специалистам. Если надо, я тебе контакты подскажу. Да и будешь писать курсовую. Лучше сразу себе выписки сделай, чтоб книгу не испортить. А ещё лучше, если умеешь, фотографии сделай. Ну давай теперь по темам курсовой поговорим…

Окрылённый, я в этот же вечер забежал к  своей бабушке. Хотел спросить у библиотекарши разрешения на продажу.

- Мне надо с Вероникой Тихоновной поговорить,  у тебя есть её телефон?

- Валя, ты же не знаешь! Она неделю назад умерла! Сердце у неё больное было! –всплеснула руками бабушка.

Честно, не сказать, что я сильно горевал. Вероника Тихоновна была хорошим человеком, но не слишком мне близким. Вежливые недолгие разговоры в библиотеке, помощь в походах в магазин раз в месяц, «зравствуйте - до свидания» на даче. Не более того.

А перед глазами маячили бабки. Никому не сообщая (ну разболтав только об этом корабельным друзьям), узнав у профессора приблизительную стоимость ( где-то на трёхлетний  «Форд Скорпио», мою розовую мечту в те времена), я решил продать эти книги. Проф дал мне телефон человека в Москве, сообщившего мне что он готов продать для меня книги. Человек сообщил, что он немаленький чин в свежепереименованном ФСБ и предложил привезти ему книги прямиком на Лубянку.  Проф, которому я доверял, подтвердил всё сказанное, и, в последний день осени, я, с книгами в рюкзаке помчал на «собаке» в столицу. Всю дорогу туда и обратно  в мыслях я представлял, как тихим сапом получаю права и приезжаю к универу на новеньком «Форде», который у нас в городе был только у «Флёра», правой руки самой сильной бандитской группировки.

Эти мечты и жажда наживы отрубили у меня любые ростки критического мышления, вследствие чего, в вестибюле помпезного здания на площади перед не очень давно снесённым памятником Дзержинскому, я отдал обе книги хрен знает кому, и без каких либо свидетельств.

Итог был закономерен. Деятель из ФСБ ( в том что он был настоящий сотрудник я уверен, он выходил через проходную показывая удостоверение и с ним здоровались входящие и выходящие люди), пару раз кормил меня по телефону завтраками, потом исчез с радаров. Грустный профессор развёл руками и сказал, что тоже не может его найти. У меня остались хуй и кеды, фотографии, написанная курсовая и бесценный опыт.

Исторический фон

Осень  1995 года в отличие от предыдущих годов была скупа на исторические события. И это не могло не радовать. В России после победы КПРФ на выборах в Думу началась предвыборная гонка, с целью недопущения коммунистов к президентской власти. Действующему властителю помимо запасов алкоголя помогали в этом американские политтехнологи. Как раз где то с ноября стали звучать лозунги «голосуй ( за Бориса, канеш) или проиграешь!» и раздаваться бытовые вопросы, «ты чё, обратно в совок хочешь?». Венцом политических событий осени 95 года стал первый съезд оленеводов России, который принял решение о создании Всероссийского союза оленеводов.

В мире тоже особо новых пиздецов не появилось. Шли всё те же войны, мы вписались вместе с НАТОвцами наводить мир в разваливающееся Югославии, была достигнута договорённость об участии российских войск в многонациональных силах в Боснии и Герцеговине под командованием пиндосов разумеется. Саддам получил 99,96 % голосов на президентских выборах в Ираке.

Зато «шоу-бизь» процветал. В Питере  начались съёмки первого сезона детективного телесериала «Улицы разбитых фонарей». Для меня , если честно только первые два, ну может три сезона – «тру» остальные уже лажа. Там же, в Питере сняли «Особенности национальной охоты», фильм, с которого я ржу до сих пор.

В Штатах один из моих любимейших фильмов «всех времён». «Форрест Гамп» , взял все премии и первые места!

Осенью девяносто пятого вышли такие вины как «История игрушек», «Мортал Кобат» (Пощадите его, Лорд Рейден, американская жизнь ослабила его разум, слишком много телевидения) и «Четыре комнаты» (Зови меня Тедом, Энджела. Теодором меня называют только люди с заряженным пистолетом).

Зонд «Галилео» достиг Юпитера.

Недописав свои «Хроники Амбера» умер Роджер Желязны, человек, книги которого оказали на меня неоценимое влияние.

"Эшники" немного переработанные и без обсценной лексики. Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl

Так, за короткое время, эта система породила целую прослойку надутых, переполненных чувством собственной важности временщиков-кочевников, целью которых была Столица Нашей Родины, как место из которого тебя никуда не турнут. Объединяющим качеством таких деятелей была адская, неимоверная работоспособность.  Они приезжали, фактически жили на работе, по-максимуму экплуатировали личный состав для достижения сиюминутного, но результата. То что заёбанный личный состав после этого увольнялся пачками им было насрать. Любимые поговорки временщиков – «за забором очередь» и «народное хозяйство большое».

Ну и для части (куда более глупой, но куда более энергичной) этих временщиков второй целью помимо карьеры было бабло. Оно позволяло ещё больше тешить свое ЧСВ (те самые золотые сральники), более эффективно пробираться по головам соперников, да и дитяткам на мерседесы кой-какая копеечка перепадала. Такие кочевники перемещались не одни, они подбирали доверенных лиц (активный карьеризм и коррупционные устремления  в госорганах, на мой взгляд крайне агрессивная среда, сравнимая с диким лесом и люди, профессионально занимающиеся этим перенимают повадки хищников, например, волков) и, по переезду в регион, занимали этими доверенными лицами все ключевые должности, позволяющие контролировать и лопатить деньги. Примета: если новый генерал волочёт за собой будущего начальника ГАИ, следствия и УЭБиПК,  это однозначный признак того, что он собирается стричь бабло. По тому, какой состав «своих»  везёт с собой карьерист, можно было даже понять все этапы его карьеры ранее.

При этом понаехи всегда действуют именно как волки: они выбирают одиночек,  слабых и уставших, сжирают их (не оглядываясь ни на ценность выкидываемого  специалиста, ни на его опыт). С сильными и сплочёнными они стараются не связываться. ( вот ещё и поэтому в современной полиции коллектив объявлен, неофициально конечно, злом с которым всемерно борются все почувствовавшие себя начальниками).

Нашу область указанные временщики обоих сортов ценили за её близость к Москве. Им казалось, что отсюда один шаг и,  (хоба!!) они уже обладатели заветного приза, звания с одной, самой большой из имеющихся звёздочек, в городе-герое Москве.

Для части карьеристов-трудоголиков одиночек  (типа Кабанова) это прокатывало.  Они, стачивая под ноль  по пути все подчинённые подразделения пробивались к заветной мечте ( но, на моей памяти, ни один не уехал от нас собственно в МСК, всех повышали в очень далёкие регионы). Зато вторые, таборы свидетелей золотого унитаза, огребали по полной.  В нашем болоте давно и прочно обосновались куда более крупные хищники из федеральных структур непосредственно Москвы, которые питались как раз этими бригадами. Когда какому-нибудь начальнику отдела с Лубянки или Житной нужно было немножко славы, он просто обращал свой взгляд на любую из замкадских областей, в том числе и нашу. Если он замечал копошение подобной бригады, дело было в шляпе. И ехать далеко в командировку не надо было. Расстановка «доверенных» в таборе служила отличным основанием для выяснения схемы осуществления преступления, документировать клоунов, считающих, что они божества, не представляло какого-то труда, а недовольные притеснениями местные предоставляли великолепное освещение оперативной обстановки изнутри.

Я лично, пережил два таких нашествия «ментоцыган». Одно поменьше (приехало человек восемь), другое пиздец глобальное (около шестидесяти доверенных лиц без жалости внедрённых во все структуры УМВД). Обе банды приехали из южных, земледельческих регионов нашей страны, где привыкли шкурить богатых колхозников и туристов-москвичей на дорогах. К нам руководители обеих таборов приехали долларовыми миллионерами. От нас уехали считанные единицы, спустившие на адвокатов и суды всё до копейки. И только один (!) из обеих таборов остался в системе МВД. В провинциальной трясине остались только воспоминания и их жалкие имена в архивах…

Вот с главным второй бригады у меня и случилась для меня до сих пор непонятная история.

Это произошло  незадолго до катарсиса силовым путём в длительном конфликте с  начальником отдела Холодкиным (когда возомнившего себя богом оленя образумили только живительные пиздюли) и я искал любую возможность свалить из опостылевшего мне УЭБиПК.  Происходило это всё как раз в расцвет правления второй приехавшей к нам команды под руководством некоего Балыгина, по устоявшемуся в нашем УМВД прозвищу «Балда». Он расставил своих «кубанойдов» во все подразделения, и не по одному человеку. К нам в БЭП например, тогда приехало аж четыре деятеля, причём три из них – бывшие участковые. И сразу заскочили на руководящие должности.

Начальник УЭБиПК, из местных, при их назначении, произнёс эпичную фразу: «Люблю время перемен, потому, что чем мутнее вода тем больше в ней рыбы!» . И на следующий день уволился по собственному. Понаехавшая братва выдвинула своего на руководителя и начала рулить. То же произошло и в розыске, и в наркоконтроле и в УСБ и даже в ЦПЭ был назначен Итальяха с целью сожрать Толича (но старый, прожженный штабными интригами Толич оказался куда крепче) Каждый день в полиции напоминал сводки из военного Сталинграда: то тут мы потеряли опера, то там уволили следака. Некомплект начал составлять почти половину. Кубанойды сначала хотели продавать должности, но быстро столкнулись с жёсткой реальностью, у нас не богатое черноземье, у нас комары и мхи, нашим гражданским должность в ментовке «ни даром не надь, ни с деньгами не надь». Следствием всего этого стали назначения на должности начальников отделов всяческих долбоёбов (типа Холодкина, никогда ничего полезного не делавших и сидевших как мыши) а так же начались судорожные поиски «рабочих лошадок».

Вот мне один из понаехов, работавший опером в розыске, и с которым можно было… ну более менее общаться без пафоса, по фамилии Тараканов, в один прекрасный день сообщил что тащ Балда  хочет поставить его, Тараканова, в качестве начальника отдела. Шёпотом мне было сказано, что этот отдел должен будет послужить костяком вновь возрождаемого (тссс, никому) в системе МВД УБОПа. А потом со значительным закатыванием глаз, «ментоцыган» сообщил что на должности своего зама хочет видеть меня. Как я уже говорил, я уже повидал некоторое дерьмо при общении с Холодкиным, поэтому легко согласился. Естественно путем расшаркиваний, двусмысленностей и разглагольствований уточнив, что за эту милость я ничего понаеху должен не буду, кроме того, что пахать буду за двоих.

Потом у меня было три собеседования. Все с представителями «табора» на должностях начальника УСБ, зама управления кадрами и главы инспекции по личному составу. Везде со мной общались как с подопытной обезьяной, которая внезапно обрела разум и устраивается на человеческую работу. Высокомерно, с неоднозначными шуточками и матерными словами. Собираясь на каждое собеседование я морально готовился к тому, что могу  в этот же день стать гражданским, а то и похуже, ибо выслушивать оскорбления в отношении себя я не собирался (а такое практиковалось кое-где табором, особенно «начальниками», купившими себе путёвки в нашу область, сказать, например на совещании «я вам хуем по губам водить буду» подчинённым участковым считалось нормой). Но я уже упоминал, что члены табора были схожи с волками и чутьё у них тоже было не хуже волчьего. Готовых ко всему интуитивно не трогали. Собеседования я прошёл. Осталось только одно, у самого главного, у Балды.

Об этом мне сообщил мой планируемый руководитель.

- Главный Командир, (в таборе они звали его так) хочет поговорить с тобой лично. Либо в эту среду, либо в эту пятницу. В эти дни освободись от дел, и жди моего звонка. Это важно.

Ну, ладно. Хотя у о/у по ОВД БЭПа насущных дел всегда по горло, я всю среду проторчал на рабочем месте в ожидании звонка.  Звонил кто угодно, «то тюлень, то олень», но только «не начальник нового УБОПа». В четверг и пятницу  произошло то же самое.

В понедельник я не вынес сидения в кабинете, взял служебку, и уехал на дневную командировку в один райцентр в восьмидесяти километрах от областного центра.. Там у местных парней из отделения вышел затык с документированием коммерческого подкупа, надо было помочь. Причём, надо уточнить, что само командировочное  и заявку на выезд мне подписывал непосредственно Балда.

И вот, прямо у дорожного знака «город Кривославль», у меня раздаётся звонок.

- Главный Командир, требует тебя к себе. Через пятнадцать минут жду у его кабинета.

- Слушай… я сейчас в командировке, в Кривославле. Если я прям сейчас развернусь, буду минут через сорок.

- Блядь! Ну как так то! Разворачивайся…

- Что «ну как так»?- уже немножко подгорело у меня – ты сказал, что в среду или пятницу! Мне что, надо месяц было за столом сидеть!

- Надо! – почти крикнул он – Разворачивайся! Через сорок минут жду тебя у  кабинета Главного!

Я остановился на обочине. Досчитал до пяти. Подумал, а надо оно мне. Решил, что даже с этими работать будет лучше чем с глупым и пакостным Холодкиным. Развернулся.

Каюсь, тогда я выжал из порёпанной «четырнадцатой» все соки. И, через сорок три минуты» был в УМВД, на третьем этаже у генеральских покоев.

- Тащ полковник на месте? – спросил я у секретутки Балды.

- Да. Он совещается. К нему нельзя – секретутка даж не глянула, кто с ней разговаривает.

- Простите, а Тараканов тут был? – ещё один вопрос.

- Да. Он ушёл полчаса назад.

Я вышел из приёмной и набрал понаеха по сотовому. Он трубку не взял. Ни с первого, ни с третьего раза.

Я плюнул и поехал обратно в Кривославль. Придётся заправляться за свои.

Уже вечером , часов в восемь, когда я собирался ехать домой, позвонил «ментоцыган».

- Всё плохо. Главный Командир недоволен. Надо приезжать вовремя.

-Мммм…( ну что ещё на это сказать?)

- Я попробую с ним пообщаться по твоему вопросу. Жди.

Кронечно, я не ждал. Нахер мне нужно такое счастье. Мне оставалось ещё три года до минималки, но я мог реализоваться и в народном хозяйстве, если Холодкин меня допечёт.

Однако звонок всё же был. Со мной очень холодно пообщался Тараканов.

- Я могу предложить тебе только должность простого опера, даже не старшего. Переписывай рапорт на эту должность. Ты – необязательный. Боюсь, придётся тебя учить! – проникновенно возгласил он мне.

- Знаешь, не надо бояться быть ебанутым. Вокруг тебя все свои - я положил трубку и больше никогда ему не звонил.

В качестве P.S. Табор пропаразитировал у нас ещё с год. Потом большую часть  «ментоцыган» различные органы (судя по всему весь год делившие это вкусный пирог) определили в СИЗО, а потом распределили по колониям. Меньшая часть уволилась. Кто-то, как Балда, даже «по собственному» на почётную пенсию. Тараканов так и остался опером, ведь никакого УБОПа не планировалось даже в самых больных фантазиях. Позже он даже пару раз был у меня подчинённым на мероприятиях. Я с ним не общался. Вскоре и он и другие недобитки тоже исчезли как утренний туман.

А меня перетащил к себе Толич.

Мораль: всё, что ни делается, всё к лучшему.

"Эшники" немного переработанные и без обсценной лексики. Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl

- Я? Конечно, нет – Иван задумчиво пожамкал пакет с тетрадкой – там другую экспедицию собирают. Мне вчера предложили и ещё одного человека ищут. Я же Громова в этом году выбрал в качестве научного руководителя на курсовик,  и он мне по своему предмету и предложил. Всего семь человек. Громов поедет,  Вера, лаборантка с кафедры, его какой-то корефан … и обе Кати! – тут Ваня хищно улыбнулся - ну и меня позвали. Через две недели выезжаем. Там отдельный дом будет, у каждого по комнате! Нахер тебе эта археология, поехали с нами!

Григорий Громов (или как его звали просто Гриша) вёл у нас в этом году этнографию. Молодой, буквально года два как закончивший аспирантуру, он прямо фанател от древнеславянской культуры, занимался славянской борьбой, носил косоворотки, бился стенка на стенку и вообще, выглядел почти как былинный русский богатырь: окладистая борода, русые волосы, квадратное, мощное телосложение.  А «почти» потому, что его подвёл рост, Григорий был невысок, метр шестьдесят с кепкой. Этакий «сушёный богатырь», просто добавь воды, как нам втирали по телеку.

Кати… Катями звали двух подруг, которые учились вместе с нами. Обе блондинки, обе крайне симпатичные,  держались всё время вместе  и с остальными общались ограниченно, хотя всегда дружелюбно и с улыбкой. За пару лет свои шары пробовали подкатить к ним почти все на курсе, однако безуспешно. Не нужно было быть гением, чтобы понять, какой план зародился в мозгах похотливого Ивана. Впрочем, я уже упоминал, что и у меня живая фантазия…

Я согласился. Тогда мне это предложение казалось очень заманчивым. На двух организационных совещаниях проведённых Гришей, нам были доведены цели и задачи экспедиции и обрисовано место её проведения. Местом оказался старинный, почти заброшенный  городок в жопе нашей области, из которого поуезжало практически всё дееспособное население. Вокруг него было достаточно деревень, населённых пожилыми людьми, которые как раз и были кладезем этнографической информации. Нам полагалось парами (естественно, в наших головах мы уже с Иваном разбили на пары Кать) курсировать между деревнями, разговаривать с людьми и записывать пиздёжь байки, сказания и мифы Древней Греции, центральной полосы. (Несомненно, половину  содержания совещаний мы с Иваном пропустили мимо ушей, представляя пыльную дорогу, усталых, но довольных девчонок и томные летние вечера).

Потом были погрузка, семичасовой путь на древнем и вонючем Львовском автобусе по родным ебеням с редко встречающимся асфальтом (в ходе которого обе Кати облевали все кусты на редких остановках), вечернее знакомство с полуразрушенным зданием какого-то склада, в котором нам предстояло жить.

И вот тут появились вопросики, а безоблачная картина соблазнения недоступных дам, да и вообще практики, дала первые трещины.

Бывший свинарник склад представлял собой строение из трёх комнат, одной большой, в середине, и двух маленьких по бокам. В большой комнате стояли две железные кровати (одна у входа и вторая у двери в одну из маленьких комнат). Тут же находился длинный стол с электрической плиткой на нём и пара школьных парт.  В маленьких комнатах были только кровати. Окна, (спасибо, что застеклённые) свежекрашенный деревянный пол и мажущиеся побелкой стеныИ всё. Крайне спартанская обстановка.

Обеих Кать и Веру Гриша распределил в малую комнату, у входа в которую стояла железная  ржавая койка. Обладателем этой койки порывался стать Иван, но его тут же поставили на место , отправив вместе со мной в другу малую комнату. Кровать занял рыжий друг Гриши, одетый в причудливую смесь армейского камуфляжа и кожаной, явно самодельной одёжи.

- А это будет моё лежбище – сказал Гриша, кинул вещи на кровать у входа в склад, вытащил из огромной торбы и повесил на спинку железной панцирной кровати настоящий свинцовый кистень  на кожаном ремне.

- Это от  местных отбиваться, если за нашими бабами придут -  сообщил он в ответ на наш с Иваном охуевший взгляд.

- Такое может быть – поддакнул Рыжий, и вытянул из своих вещей нечто, напоминавшее связанные друг с другом огромные деревянные мечи.

- Ночью в эту комнату не ходим, в темноте можем перепутать! – развязав мечи и помахав ими, угрожающе сказал он – Туалет на улице, так что все свои дела делать вечером!

Вера фыркнула и увела Кать располагаться.

Ужин так же подчеркнул весь ужас нашего положения: Гриша своим решением забанил весь алкоголь. То есть он забрал его под свой контроль и сообщил, что выпивать будем раз в неделю, по субботам, потому что именно так делали наши предки. ( Почему, сука, его предки выбрали субботы, и из каких диких стран они приехали, Гриша не пояснил).  Поужинали, по позднему времени бутербродами, а потом завалились спать. (сходив, разумеется по паре раз в толчок на улицу, ибо получить мечом в лоб в темноте не улыбалось).

Ранним солнечным утром нас с Иваном разбудили потоки воды на ебало.

С трудом остановив потоки мыслей, выраженные словестно в идиоматических выражениях, описывающих полившего меня, как собаку женского рода и желавших этой собаке скорейшей межвидовой связи с любым ближайшим конём, я вскочил на ноги.

Перед нами с ведром в руках стоял (хотел бы сказать «возвышался» но нет) Григорий. Выглядел он как толкиеновский Гимли, только с восточноевропейской спецификой: мелкого роста, широченные плечи, бородища, расшитая красным косоворотка, синие широкие штаны и босые ноги.

- Доброго утра! – гулко сообщил он -  вставать будем рано и тренироваться! Научимся бузить и жить в природе!

И тут я окончательно понял, что вместо мира грёз, девочек и розовых пони я попал в старославянский ад.

И понеслась. Гриша не отставал от нас ни на секунду. С утра мы занимались «бузой», смесью медвежьих брачных игр, самбо и того, что два наших наставника понимали под «русским стилем единоборств» ( я до сих пор не понимаю, что они имели в виду. На мой взгляд, народ в нашей стране обладает настолько большими пространствами настолько большими возможностями не видеть никаких соперников годами и настолько сложными природными условиями, что ему просто не было целесообразности выдумать какой-то особенный вид борьбы). Гриша тяготел к рукопашному бою, а Рыжий скакал, как обкуренный бабуин с двумя мечами по всему двору. Я сначала повёлся на мечи, но, жестоко отхватив по колену ударом, до смешного похожим на тот, которым я в детстве рубил одуванчики, живенько к этому делу охладел. Поэтому Рыжий прыгал и размахивал деревяхами в одиночестве, подражая своему любимому литературному герою – Волкодаву. ( Я, кстати, тогда его стараниями тоже подсел на цикл Семёновой). Размахивал своими дубинами он не просто так: Гриша  в течение дня заебенил на дворе настоящее страшилище: огромное чучело из говна глины, тряпок и соломы, которому перепадало и мечами и руками в секретные, известные только столетним вещунам Перуна, точки. (Как про эти точки вещуны поведали Григорию не спрашивайте. Он не сказал. Это тайна.) Иногда мечами перепадало и самому Рыжому, на что он морщился и издавал боевые кличи.

На утренние тренировки, как на бесплатное шоу, несмотря на раннее время, уже через неделю стали собираться и пялится местные, у которых телевизор показывал только ОРТ.

Мы же с Иваном играли роль неофитов, внимающих Григорию, а он любил закатить перед треней (если ЭТО так можно называть) получасовую лекцию. Лекции , кстати, были интересны, касались невыдуманных фактов и традиций дохристианских славян. Иногда, Гриша сопровождал рассказы о традициях практикой, например в первый же вечер он нашёл горшок,прилюдно засунул в него здорового паука ( Кати при его виде чуть снова не проблевались), а наутро всем тыкал в морду паутину, сплетённую в горшке членистоногим. Это значило что место нашей каторги , по славянским традициям, было отличным для проживания, прям лакшери. Позже я узнал, что более точный результат в определении места даёт корова (место, куда ложилась корова, славяне считали счастливым для новой избы). Слава Богу, корову Григорий тем вечером не намутил.

После тренировок мы завтракали различными кашами (оч вкусными между прочим) производимыми Верой и молоком. Попытка Ивана достать банку тушняка была пресечена на корню.

Ну а после завтрака нас отправляли (почти как ведьмаков) на тракт. Естественно, парами одного гендера, тут без шансов. В наши задачи ставилось шляться по окрестным деревням, отмеченным на карте Гришей, и заводить беседы с местными стариками. И записывать то, что они рассказывают. Девочки должны были расспрашивать сказки и поверья, а нам с Иваном поручалось собирать крупицы рукопашных традиций и ножевого боя. По возможности, покупать старые ножи, на что мне был выделен специальный фонд, в сумме аж сто тысяч рублей (около двадцатки баксами для понимания).  Маршруты были определены так, что мы с Катями шли в разные стороны. Для верности, в первые дни с нами ходили Гриша с Рыжим по очереди.

И мы ходили. Ходили много, долго и нудно, почти как хоббиты в Мордор. Сначала в деревнях нас посылали на хуй, потом косились, потом слух про экспедицию пролетел по округе и нас стали привечать. Многим старым людям нравится вешать на уши лапшу молодым.

Временами нам рассказывали что то интересное, временами гнали откровенный порожняк, но почти всегда пытались накормить и, время от времени, напоить (и не хрена не водой). А Григорий, между прочим, в первые же дни озвучил запрет на отказ от приглашений к столу, от чего крайне страдала моя интеллигентская натура, вбитая бабушкой (призывавшая вести себя скромно и отказываться от даров до последнего).

Съеденного и выпитого было столько, что если бы не длительные переходы между деревнями, Кати бы от уничтоженных пирожков напоминали к концу экспедиции бы борцов сумо, а мы бы с Иваном смахивали на пятидесятилетних алкашей. Но природа и подвижный образ жизни делали своё. Мы стали жилистыми и подвижными, как пожилые деревенские коты.

Вместе с этим, употребление алкоголя (да что я несу, алкоголь это слишком высокое название того жуткого самодельного брандахлыста, который мы употребляли) несло и другие опасности.  Например, в доме одного старого лысого дедка, который судя по пожелтевшим фоткам воевал аж при Блюхере (нет, это военачальник, а не «синий хуй» по английски) в Манджурии, мы спросили его, как они дрались с японцами в рукопашной. Дед, выпивший уже в два раза больше нас с Иваном вместе взятых, молча шёл в сени, выскочил оттуда с топором и, не сомневаясь ни капли, метнул его в стену. Молча, нихера не улюлюкая как куперовский индеец. Топор попал аккурат между нами, я даже плечом почуствовал ветерок.  В стену топор не вонзился, отлетел на стол, где разбил Ивановскую рюмку и перевернул банку с остатками тушёнки (той, которую мы когда-то не сожрали на завтрак)

- Вот так! – сказал дед и невозмутимо налил себе рюмку – сапёрные лопатки, про которые рассказывают, говно. Мы всегда брали топор. Он, если не зарубит, то всё равно попадёт тяжёлым и любого япошку укокошит. Тяжесть это хорошо! ( Да, эта фраза была сказана девяностолетним убийцей самураев задолго до ричевского Бориса Бритвы).

После такого, мы с Иваном с дедом пообщались, но недолго, а всю тридцатикилометровую дорогу до базы молчали. ( Лет десять назад, вспомнив с ним этот случай за рюмкой коньяка, он сообщил мне что всю дорогу хотел дать мне пиздюлей за мой вопрос, но его от драки отвлекал вид летящего в него топора. Самое смешное, что видение отскакивющего от стены этого же топора не давало тогда мне реализовать своё желание уебать по роже Ивана, за то, что затащил меня в эту, сука, поездку).

Но, несмотря на опасности, большинство наших бесед были интересны и продуктивны. Так, собранный материал дал целую главу в опубликованную позже Григорием в одном научном издании статью про ножи. Ведь раньше, в  прошлом нож зачастую был очень ценной, а возможно, единственной вещь из металла, которым обладал человек. У славян (да и не только у них) нож являлся атрибутом любого свободного человека, он висел на поясе у каждой женщины. Ребенок, в определенном возрасте, получал нож с которым никогда не расставался. Считалось что нож обладал волшебными свойствами, которыми делился со своим хозяином и его старались никогда не давать в чужие руки. На нём клялись. Им защищались от колдовства. Жених дарил его невесте при обручении. Когда человек умирал, нож уходил вместе с ним, его клали в могилу владельца. И всё это было передано по рассказам в том числе и нам.

Вечерами, когда мы все собирались на ужин (готовила тоже Вера), все делились своими наблюдениями и рассказами. Кати рассказывали про мокушей, которые могли забраться в тарелку по неправильно положенной ложке (после этого Гриша стал заставлять всех переворачивать ложки). Рассказывали про магические свойства веников, которыми отгоняли нечистую силу. Поставленный к стене веник (метёлкой вверх) служил оберегом. Смешная байка была про веник пожар. Владельцу дома полагалось при пожаре ходить вокруг горящего дома, изо всех сил размахивая веником. Считалось, что он может усмирить силу огня. (Гриша долго думал, но не стал поджигать наш сарай).

Рассказывали друг другу про свойства горшков, магию заломов, россказни по упырей и многую другую хрень, ставшую бы неплохой базой для импортозамещённого Гарри Поттера. Гриша с Рыжим всё запоминали, записывали, а так же сразу же пытались опробывать. Метали в чучело приобретённые или подаренные нам ножи. На чучеле опробовали даже русский народный приём тайной борьбы «доска от забора» придя к выводу, что он куда эффективнее любого упражнения Тай Чи.

И всё же от Кать нас с Иваном всеми силами отсекали ( несправедливо, при том что Гриша с Верой посещали душевую вдвоём через день). В итоге все эти меры привели к тому, что в день окончания экспедиции, как раз на Ивана Купалу, мы с Иваном сорвались на городскую дискотеку, где были закономерно опиздюлены местными. В то время как гении греко-славянско-фэнтезийной борьбы  плескались голышом в заболоченной речке, точно так же закономерно наловив на свои жопы пиявок.

Пыло прикольно, но лучше б я копал всё лето курганы.

В качестве саморекламы:"Эшники" с добавлениями и без обсценной лексики ( но не менее жёстко). Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl

Пятёрка из розыска. Знакомые всё лица. Половина аналитиков, половина алкоголиков. Аналитики, как на подбор, молодые спортивные и подтянутые, распускающие хвоста перед бэпницей, а алкоголики старые, хмурые и молчаливые. Зато имеющие такой опыт оперативной работы, что не хватит и десяти Донцовых его описать. И примкнувший к ним руководитель, начальник отдела, уволенный за какую-то тёмную историю, который восстановился в УМВД по суду и которому теперь ничего больше не светит, кроме как выполнять до пенсии приказы начальства.

Двое новеньких в этом шалмане оперов лейтенантов из такого же нового подразделения «К». Управление по борьбе с новыми компьютерными те... технологиями и защите компьютерных программ , то есть по информационным преступлениям. Видимо свежий набор. Смотрят на всё испуганными и доверчивыми глазами Бэмби.

Ну и наши все в полном составе. Этим инструктаж не нужен, только рыло своё показать, чтобы знали, кого звать в случае чего.

- Сегодня мы проводим оперативное сопровождение празднований Дня Победы и шествия «Бессмертного полка» - продолжил  я - в основном даже именно последнего. В нём будет участвовать большое количество жителей города и у нас есть информация о том, что ряд представителей протестно настроенных  граждан будут пытаться устраивать провокации.

Вот нравится мне термин «протестно настроенные». Он как нельзя лучше характеризует ту современную распространённую группу людей, мыслящих чёрно-белыми штампами, и выступающих буквально против всего. Они не допускают мыслей, что развитие любого государства, его внутренняя и внешняя политическая  практика всегда работает путём проб и ошибок. При выявлении таких ошибок они списывают государство со счетов без права на реабилитацию и начинают видеть только плохое во всём. Обычно этой безапеляционностью «протестунов» пользуются лица зарабатывающие деньги. «Протестуны» не оппозиционеры, нет, последние всегда предлагают решение проблемы. Это просто профессиональные недовольные.

Сейчас эти люди сосредотачиваются в среде «прозападной», причём в стойбище самых что ни на есть врагов. И поддерживают все, даже самые бредовые, идеи и креативы.

- Так вот, по полученной информации, четыре человека, я раздам потом вам их фотки, решили прогуляться в шествии с выполненными в стилистике «Бессмертного полка» с портретами нациста, фашиста, модного нынче бандеровца и одного японского учёного – я повернулся к Доске Тщеславия.

В моём кабинете уже как года полтора завелась отжатая при ликвидации одного из  коммерческих учебных заведений города большая пробковая доска, на которой я, как в американском кино, вывешивал прикольные фотки разрабатываемых, схемы связей и прочую лабуду (естественно устаревшую, уже по  реализованным делам). Не знаю, для чего используют такие доски американские копы,  а у нас изредко забредавшему в кабинет руководству это очень нравилось.

Сейчас на этой доске было восемь распечатанных картинок. На четырёх были изображены лица шутников, а на четырёх были не самые распространённые фотографии Фридриха Гейнца, Муссолини, Шухевича и Сиро Исии. Такие, где эти деятели в форме, но сразу и не скажешь, к какой стране эта форма относится.

- Фотографии точные, именно такие будут у провокаторов. Их цель пройтись по маршруту шествия, сделать фото-видео фиксацию, желательно с ветеранами, а потом выложить в соцсетях…

- А точно такие фотки будут? – неожиданно поинтересовалась, перебив меня, девушка из экономики – откуда вы знаете?

- Мы знаем это из дела источника с псевдонимом «Бледный» - улыбнулся я - желаете ознакомится? Два брата-акробата из наркоконтроля мерзко захихикали.

- Да – дерзко ответила девица.

- Ну тогда Вам надо срочно пройти аттестационную комиссию на должность начальника Управления. И тогда я Вам предоставлю выписку. Блин, сбили меня – снова вернулся я к инструктажу – рядом с каждой фоткой рожа нашего клиента.

- Вот это – показал я на фото самого мордатого – Артур Баблин. Он же организатор всей этой тупой акции. Он понесёт герра Гейтса, кто не знает это  командир  батальона «Нахтигаль»…

- Пффрр, ну и пусть несёт, что такого? – снова сбила меня с мысли опересса. ( Чёт какая то говорливая баба, блатная что ли?)

- А давайте я отвечу на вопросы позже? – в упор посмотрел я на неё и не выдержал – Юрий, успокойте свою женщину!

Юра поднял на меня отсутвующий взгляд, народ откровенно заржал, А мадам пошла пятнами по щекам, которые были видны даже под слоем побелки.

- Я продолжу, можно? – ответа не было -  Да, Баблин всё это делает от души. Поосторожней с ним если увидите, он здоровый и может сопротивлятся. Артур любит скандалы и когда его снимают журналисты. Не  удивлюсь, что цель Баблина ещё и максимально побарагозить. Чтоб его прикрыли в ИВС. А потом жалостливо написали о нём.

- Вторая. Яна Попова. – я показал фотку розововолосой пухловатой, но симпатичной девчонки, стоящей рядом с зелёным байком. Типа журналист без образования. Пишет в основном политизированные статьи в оппозиционные ресурсы. Понесёт  Муссолини.  Её  будет с камерой докапываться до участников шествия с разными подначивающими вопросами.  Материалы планирует скомпоновать в ролик «победобесие».

Дама из БЭПа снова встрепенулась. Блин, интересно.

- Не исключено что с ней будут ещё люди снимающие происходящее.  Ну и два студента с политеха – Вячеслав Кротович с фоткой украинского нацика Шухевича и Арсений Ким с фоткой Сиро Исии.

- А это кто? – спросил один из угрюмых мастеров сыска.

- Это командир японского «отряда 731». Очень милый человек. Отрезал людям ноги и пришивал их к другим. Ну и всякое такое. Есть кино в интернете, посмотрите, если интересно. Я не знаю, что там кажется смешным нашим клиентам, но такое вот у них мышление. В общем, ваша задача запомнить все эти милые лица, сопровождать шествие и при выявлении немедленно сообщать подполковнику Ломтёву – я указал на подошедшего в ходе инструктажа НС - Запишите его номер и позывной по радиостанции. Он будет так же на месте сопровождать колонну, у него связь с силовыми подразделениями и он организует реагирование.

- А вы что будете делать? – это уже Пустое Ведро

- Мы тоже будем в колонне. Все -  не надо им знать, где мы будем уже минут через тридцать. Хорошая профилактика, на то и хорошая, чтоб о ней поменьше знали. После того как  конфидент Паша принёс в клювике нам эту информацию, мы замутили  большое количество мероприятий, в том числе и поисковых, и теперь должны были отработать на упреждение. В этом со мной был согласен и НС, и Кабанов. Все протестуны просто не должны были попасть на «Бессмертный полк». Для этого, под окнами обиталища каждого из них уже были специально обученные тени-привидения, и все наши были распределены по адресам. На выходе всех должны были просто задержать, плакатики забрать, доставить в центральный отдел и поебать им мозг  пока шествие не кончится. Ну а потом отпустить конечно, с точки зрения законодательства  им ничего особого и не привяжешь.

А инструктаж и все выделенные сотрудники это так, на перебдеть, если что-то пойдёт не так.

- Вопросы ? – продолжил я.

- Ну всё таки, разве люди не могут выражать своё мнение? Всё равно это шествие официальное мероприятие, куда сгоняют людей, они толпу и увеличат -  открыла рот оперка. ( Нет, ну откуда такую занесло, надо узнать потом) А вы столько сил тратите на то, чтоб поймать пару студентов. И вообще в День Победы надо скорбеть и молчать, а не праздновать!

- Люди могут выражать. Но не с фотографиями нацистов. И на отдельном мероприятии посвящённом выражению своего мнения, как мне думается. Разрешит администрация им такое провести, да в попу пёрышком, пусть проводят. Только здесь не имеет выражение своего мнения, здесь прямая провокация и попытка разрекламировать свои, противоречащие обществу ценности. И заработать на этом.

- Если вы этого не понимаете, я могу Вас освободить от сегодняшнего мероприятия прямо сейчас – перебил меня молчавший Ломтёв – тут не место для дискуссий. Валерьян, заканчивай, время.

Ладно, хуй с ней. Я не лектор добровольного клуба знаний, согласен. ( Позже я узнал что это была за тётя, не целенаправленно , просто она влезла в скандал, о котором я может и напишу)

Если вопросов по делу нет, то в девять ноль-ноль шествие начинается от здания областной администрации. Группы по двое. Определитесь, кто будет на связи, старшим. Старшие групп подойдите, запишу ваши телефоны и выдам позывные с радиостанциями – я выдвинул ногой коробку с заранее полученными в связи радиостанциями – Юра, твой телефон у меня есть. Иструктаж закончен.

А профилактика сработала безукоризненно. Никто из протестунов не достиг цели.  Собственно им потом и написать было нечего, кроме того, что «кровавый режим» оставил их без обеда, маринуя в ОВД.

Во-вторых,  в это время в городе начали появляться брендовые магазины. В самом центре открыли дорогущий магазин с продукцией настоящих «Адидас», «Рибок», «Мустанг» и «Рэнглер» (это потом их разделили на спортивное и кэжуал, тогда продавали всё вместе). Стоило там всё неимоверно дорого, цены были написаны в «условных единицах», но у моих однокурсников зачастую появлялись вещи оттуда. Я же заходил в этот магазин как в музей. Запах новых кроссовок до сих пор числится одним из моих любимых.

Ну а в-третьих, это стандартные для студента-второкурсника траты. «Пиво, девки, рок-н-ролл». Живи ими, или умри в отстое.

Короче мне нужно было бабло.

А если есть проблема, то найдётся и её решение. Вокруг были девяностые, время просто созданное для того, чтобы торговать и пиздить. Этим я и начал заниматься.

Один из моих друзей из однокурсников имел чётко выраженную коммерческую жилку. Этой зимой он, имея кое-какие накопления, которые создал, барыжа после учёбы долларами у пустующего Дома Офицеров  в центре города, решил делать «бизьнесь». Устав отбиваться от конкурентов и всевозможных «крышевателей» из числа как бандитов, так и пэпээсников,  он арендовал на городском рынке небольшой контейнер, и тамагочил рынок на предмет наиболее трендовых товаров для реализации своей маркет-стратегии. На тогдашнем языке это звучало как «найти то шмотьё, которое проще всего впарить лохам». Товарищ не мог тащить этот стартап в одиночку и, в целях траблшутинга, привлёк меня, и третьего нашего коворкера (Простите меня за тупорылый новояз, но я не могу себя остановить. Вся эта история будет пропитана им в связи с моим устоявшимся отношением к тем, кто использует данное щебетанье, как к редкостным долбоёбам) в качестве стаффа с нетабуированными костами (рабов на зарплатах от выручки).

В качестве объекта продаж, был выбран самый-самый ходовой тогда зимний товар, прямо писк сезона, женские капоры, шарфы и перчатки из ангоры. Для пропустивших эти наимоднейшие высеры девяностых поясню: капор – это такая шерстяная труба, которую надевают на голову, и в которой хлебало выглядит как рыло хомяка, вылезающего из норы. Ангора – это такой материал, то ли из козы, то ли из кролика (мы использовали обе стратегии для увеличения воронок продаж), который якобы привозили из Турции в клетчатых сумках оптовые элитные челноки, сокращённые офицеры-лётчики ГСВГ  (так и было, но только для зажратых москвичей), а на самом деле шили вьетнамцы без паспортов в подвалах общежития медицинского института под присмотром старого одноногого еврея.  Не удивлюсь, если узнаю что на шерсть переводили местных котов, в изобилии обитавших в этом же подвале.

Капоры, шарфы и перчатки выпускались комплектами, красились в безумные бордовые, синие и зелёные цвета и на выходе стоили копейки, а продавались нами с тройной наценкой. Перед покупкой новой партии одноногий еврей забесплатно даже предлагал сэмпл, который можно было втюхать за «у.е.» как эксклюзив, какой-нибудь пятидесятилетней торговке на рынке.

И мы вонзились в продажи.

Я запомнил зиму девяносточетвёртого-девяностопятого, как очень холодную, суетную и с огромным количеством красных женских лиц, на морозе натягивающих огромные шерстяные носки с дырками на головы. Наш тайминг распределялся так: «гена» новорождённого стартапа приходил на рынок к восьми утра и открывал контейнер. Дальше он подбивал вчерашнее заработанное, изучал вчерашние кейсы и факапы, составлял фрэи для внешних аудиторов из числа бандитской группировки, державшей рынок. А так же устанавливал для нас Ки-Пи-Ай, который писал мелком на двери контейнера.

К полдесятому он сваливал на учёбу, и его подменял я, пропускающий вторую и третью пары. Я работал до полпервого, после чего до трёх меня сменял наш третий участник бизнес-марафона, который и закрывал контейнер.

Таким образом у каждого из жизни вылетало по две пары, однако маржа была «в три конца».

В железном контейнере было адски холодно, из еды перепадал только кофе пойло «три-в-одном» (сахар, пыль бразильских дорог, снова сахар и детское питание «малыш»), приходилось всё время быть на ногах (капоры пользовались спросом и свечки продаж только росли), однако цель оправдывала средства -  за зиму я заработал неплохие деньги, такие, что смог приобрести весь издающийся цикл книг «Fantasy» в суперобложках, кожаную куртку «пилот» и вожделенные чёрные с белым кроссовки «рибок» за двести тридцать убитых енотов. Кроме этого, я иногда приносил домой вкусняшки, чему очень радовались родители. И даже с этими тратами я накопил к весне долларов триста.

Убили мой экспириенс в активных продажах три вещи. Первая это весна. Бабки у меня были, и с наступлением тепла мне категорически расхотелось работать, а захотелось любви и алкоголя. В эту копилку внесло свою лепту то, что наш лидер к весне перешёл на продажи  леопардовых лосин, которые покупали в основном дамы в возрасте и видеть целлюлитные жопы на подстеленной картоночке мне было невмоготу. Вторым выступило то, бизнес стал мешать учёбе, курсовая сама себя написать не могла. Пришлось выбирать. Я выбрал науку.

Ну и третьим фактором стала появившаяся возможность получать пассивный доход ( я же писал выше про «пиздить» вот это оно и было).

На первом курсе меня сделали старостой курса. В целом это обозначало один гемморой: мне надо было вести отчёты по присутствовавшим, проставлять больных и отсутствующих (это, кстати давало мне и бизнес-партнёрам возможность пропускать лекции), выдавать по ведомости стипуху и участвовать в качестве представителя курса в студенческой общественной деятельности. (которой почти и не было, ибо люди выживали и было не до этого).

И вот, перед сдачей второй , зимней сессии, нам объявили что грядут нововведения со стипендией. Разрушающаяся страна стала экономить деньги и начала, разумеется, не с олигархов, а с самых богатеев: пенсионеров и студентов. Нам было объявлено, что теперь стипендию будут получать только студенты, сдавшие сессию на четыре и пять. Троечники получать стипендию уже не могли. В обязанности же старост, включили по итогам сессии составлять таблицы по всем студентам, которые полагалось сдавать в деканат и по которым начислялась дальнейшая стипендия.

В первый раз я фишки не просёк.  Я доблестно составил таблицу после сессии, указав в ней все предметы, всех однокурсников и все оценки полученные ими. Поскольку я делал это в том самом контейнере, постоянно отвлекаясь на показ капоров покупательницам, я сделал ошибку. Одной из однокурсниц по отечественной истории я в таблице поставил «пять» вместо «три».

И уже в январе подохуел возле кассы, имея на руках помимо своей ещё и её стипендию, с которой однокурсница уже рассталась. Признавать ошибку и отдавать деньги, на которые никто не претендует? Да хуй там плавал. И с этого времени пошли «сплошные флэш-рояли». Каждую сессию я «ошибался», ставя хорошую оценку одному или двум «троечникам». Никто, кроме государства не был в обиде. Схема работала вплоть до четвёртого курса, когда меня выпиздели со старост, за похуизм при международных контактах (об этом позже). Схемой я не горжусь, по факту это растрата, экономическое преступление, но это были девяностые, я был студентом, мне было похрену и я выживал как мог. Такие дела.

Исторический фон

Зимой девяносто четвёртого-девяносто пятого годов хедлайнером всех новостей в России стала война. Очередной осколок развала СССР, проявление гражданской войны, которая то тлеет (на Кавказе) то полыхает ( по всей линии соприкосновения на Украине) по сей день. Тогда у меня и у моих ровесников были неплохие шансы оказаться на этой войне.

Началось всё 14 декабря, когда федеральные войска ( «федералы» как их презрительно называли тогда ныне свалившие за рубеж журналюхи) вошли в Чечню. Алкопрезидент, посидев на диете из сухого винишка пару дней, даже смог предъявить Джохару Дудаеву, рулившему тогда Чечнёй типа ультиматум. Тот, рассчитывая на заграницу, послал опойку на три русских буквы.  И понеслось поехало. Воевали тогда не добровольцы за денежку, а срочники за еду. Несмотря на это двигались быстро, к 28 декабря захватив основной опорный пункт всех военных в дальнейшем – Ханкалу. ( Торгуя капорами в контейнере, я даже не думал, что и мне случиться как-то раз посетить это место в серой форме с капитанскими звёздами). В новогоднюю ночь штурмовали Грозный.  В ответку нам устраивали теракты, в Москве были взорваны бомбы в Московском государственном педагогическом университете, физико-математической школе № 354, в гостинице «Метрополь» и трансформаторной подстанции № 510 «Мосэнерго». Но при этом количестве жертв не было. После взрывов милиция получила ультиматум от «группы офицеров» о выводе войск из Чечни. В феврале Джохар со своими свалил из Грозного и ушёл в горы, где и началась долгая и страшная война.

Помимо войны по стране шахтёры стали стучать касками по рельсам от голода. До сих пор не понимаю, почему они стучали касками по рельсам, а не по головам приватизаторов своих шахт.

На шахтеров и студентов денег не было, а вот на восстановление символов нового нашли: в январе стартовало начало работ по восстановлению Храма Христа Спасителя в Москве.

Наши бывшие наши, а теперь совсем не ненаши из самой медленной из всех прибалтийских тигров страны, приняли закон «О языке». Ну то есть свой язык он типа хороший, а другой типа говно. Из таких законов и вырастают потом писальщики на памятники со шпротой в зубах.

Что ещё? Вышел «Майор Пэйн». «Сейчас я расскажу тебе сказку про паровозик, который смог». Сони выпустила самую первую плойку.

Например, он как-то, пока НС был на совещании, спиздил у него зонтик (погода была не редкость дождливой) и битых три часа корпел над ним закрывшись в кабинете. Как оказалось, Игогоша вырезал из бумаги хуи, и привязывал их ниточками к спицам зонтика внутри. После чего сложил зонтик,  засунул его в чехол, и положил обратно на сейф Ломтёва. Этот момент как раз я и заметил, как он крутился возле ломтёвского сейфа, однако, поскольку не подозревал о пакости, пропустил это мимо.

Когда Ломтёв, после рабочего дня вышел на улицу под дождь, причём не один, а сопровождая приехавшую для проверки литерных прокуроршу, и галантно раскрыл над ней зонтик, хуи выпали со всех сторон и весело затрепетали на ветерке.

Сказать, что прокурорша была в шоке, это не сказать ничего. Ломтёв еще долго краснел при встречах с ней, хотя, тётка, если честно, оказалась совсем неплохая и приняла прикол с юмором.

Зачем сделал это Игогоша осталось тайной, но отношения с Ломтёвым он испортил тогда качественно.

Или, как то раз, получив от Толича на совещании особо жёстких пиздюлин за нихуя неделанье, Игогоша сильно обиделся. Взяв личный номер телефона Толича, он наделал всевозможных заявок (помните, были такие газеты для особо доверчивых с рекламой всего на свете, где надо было сделать заявку и тебе начинали звонить с предложением всякой хуйни)  на покупку кучи интимных игрушек. Сменить телефон ТТ не мог и не хотел и два года после этого Толичу названивали с предложениями купить женскую или мужскую резиновую пиписку. ( Правда о том, кто это сделал, вскрылась после увольнения Игогоши, когда в ящике его стола, заехавший на его место Данила нашёл пачку газет, с обведенными карандашом объявами интим шопов.

И так было с каждым в подразделении. За три года работы в Центре Игогоша умудрился изгадить приколами взаимоотношения со всеми в коллективе. Такой вот был человек.

И ещё. Пришёл он в Центр с земли, из участковых и долгое время поговаривали, что он был замешан в какой то мутной истории, после которой его «прикрутили» опера собственной безопасности. Но об этом только поговаривали, до того момента как.

Одним прекрасным весенним утром, когда на деревьях только стали вылезать листья, от сияния речки за окном становилось больно глазам  и хотелось бросить вот это вот всё и рванут на рыбалку, Ломтёв, будучи уже и.о. зам. начальника Центра и замещая в очередной раз слёгшего с «воспалением хитрости» Толича, пошёл на утреннее совещание к только назначенному Дракону. Мы же, всем коллективом заварили кофе и трепались о всяком в его ожидании.

Вернулся он с совещания необычно быстро, бледный, и с резкими, нервными движениями.

- Зайди! - махнул мне НС рукой из коридора – остальные, подождите!

Начавший было шевелиться народ, снова прочно обосновался на своих местах. Я взял со стола ежедневник и зашёл в кабинет Толича, закрыв за собой дверь. Было как день ясно, что что-то случилось.

- Слушай – даже не садясь за стол, тихо тихо сказал Ломтёв – у тебя дома что-то незаконное есть? Всё очень плохо…. От его вида и голоса у меня в животе начал нарастать холодно-снежный комок.

-Не…- начал соображать я – да, есть. Две пачки патронов пээмовских неучтённых. Ещё с лесного отдела.

- Больше ничего?

- А это не то? Миллиард в золотом туалете, килограмм метадона  или рабы в подполе нужны? – хихикнул я – я не по этой части, ты знаешь.

-Тогда живо вали домой – у Ломтёва по лицу видно было что отлегло – сейчас перед совещанием подошёл Дракон и намекнул, что «ваш сотрудник, с фамилией на «А» начинающейся, накосячил по-полной, и им УСБ по старым делам, до Центра, занимается». А это либо ты, либо ну ты понял. Его я предупреждать не буду.

- Я погнал – сообщил я Ломтёву уже из коридора.

«Левые» пээмовские «маслята», как их называет контингент, появились у меня давно, и привычка хранить и, по возможности, пополнять этот запас появилась после работы в розыске. Дело в том, что операм (да и всем остальным, кроме спецподразделений, которых сейчас уже в ментовке и нет. Очередное спасибо Хинштейну), советскими нормами предписано иметь два магазина к пистолету с восемью патронами в каждой. Выдаются они по карточке-заместителю и обратно ты должен сдать их по столько же сколько взял. Если ты принёс меньше, поднимается вой до небес и тебя обвиняют во всех смертных грехах и преступлениях от убийства Кеннеди до четвëртого передела Польши. Даже если ты выстрелил при исполнении служебных обязанностей, проблем было не миновать.

Поэтому если тебе надо применить оружие (а применять его приходится часто, но не в рамках спортивной стрельбы по людям, а, например, бахнуть в воздух, отогнать собаку, застрелиться нахуй чтоб не слышать больше тупых совещаний) лучше использовать неучёт. Появляется неучёт на обысках у злодеев, при халатности бээспэшников на стрельбах, в командировках в зону КТО и так далее. У меня, например, оружие было на постоянном ношении, для этого я прошёл кучу всяких преград (от психолухов до комиссий) и не собирался терять эту привилегию из-за того что проебал один сраный патрон. Поэтому у меня дома, в сейфе для ружья, всегда находился спецприпас: магазин от ПМ и какое-то количество патронов. При выезде на серьёзную делюгу, я всегда заезжал домой и брал магазин с восемью патрончиками с собой.

Мне это  кастовало, в случае чего, восемь дополнительных шансов и отсутствие головняков при сдаче или осмотре оружия (если так можно назвать пистолетик семьдесят пятого года выпуска). При этом приходилось мириться с постоянной угрозой статьи 222 УК РФ висевшей над моим лысым черепом.

Вот как сейчас. Взяток я не брал, наркоту не хранил, ничего кроме 222 мне предъявить не могли, однако бедная «Приора» жалобно скрежетала на каждом резком повороте, хоть и  исправно довезла меня до моего обиталища. Дома никого не было, жена ушла на работу, сын с дочкой были на учёбе. Я залетел в квартиру, вытащил из сейфа, прикрученного в шкафу в спальне, две небольшие картонные коробочки с патронами и магазин, залил горячей водой, замотал их в пакет, засунул пакет в найденную в мусорке пустую пластиковую коробку из под сметаны, и, вместе с мусорным ведром вынес на помойку. Всё. Теперь это не моя проблема, можно расслабить булки.

Довольный, я даже попил дома кофейку, прежде чем поехал на работу. Но, как оказалось дело было вовсе не во мне, опером с фамилией на «А» был как раз капитан Игогоша.

Как оказалось, этот гнус действительно от души барабанил безопасникам. И в этот раз он заигрался по полной подставив своего бывшего друга, участкового, под продажу где то найденной гранаты. Причём купил эту гранату некий осетин, а деньги от осетина участковому передавал собственно наш опер. И вот тут он перехитрил сам себя и вообще всех. Вместо источника информации, он стал звеном цепочки доказывания. И, очевидно, другой ценной информацией, в том числе о нас, он не владел, поэтому стал операм УСБ не нужен, как тот скрипач. И как того скрипача, его слили вместе с унитазом.

Причём уэсбэшники даже не заморачивались задержаниями, пока я катался выкидывать свои хомячьи запасы,  Игогошу просто вызвали к заму Кабанова по оперативной работе в кабинет, где предъявили обвинение. Как рассказывали, прямо в кабинете он разрыдался, дал явку с повинной и полностью признался. Посадить его не посадили, но условку дали и уволили к чертям собачьим.  Больше в распоряжении Центра он не появлялся, даже своё барахло из кабинета не забрал.

Самое смешное, что если бы Игогошу кто-то заранее предупредил бы, он смог бы легко от всего увильнуть. Достаточно было стереть переписку в телефоне. Но никто не предупредил.

«Если ты плюнешь в коллектив - коллектив утрётся. Но если коллектив плюнет в тебя, ты  утонешь»