GrafAlexx

История третья – "Кровь, лёд и немного яда" (продолжение)

Предыдущая часть тут.

В центре комнаты на двух белоснежных цилиндрах под пластиковыми прозрачными колпаками лежали совершенно обыкновенные, на первый взгляд, предметы.

Деревянный свисток и моток красной шерстяной нитки.

– Салют честной компании! – сказал Охотник.

– Приветствуем в спецхранилище № 6. У вас допуск к Объекту-11 на двух человек. Прошу третье лицо покинуть комнату в рамках инструкции по обращению с Объектом, – отрапортовал охранник с морщинистым лицом и внимательным взглядом бывшего кэгэбэшника.  

– Ребят, вы что такие серьёзные? Все свои, – весело произнёс Чёрный. – Вань, как тёща, всё так же пилит из-за дачи? Паха, как сынишка?

– Лев Борисович, инструкция. Камеры всё засекут, а нам потом нагоняй от Музейщика прилетит, – второй охранник лениво потянулся.

– Ах, Музейщик. Этот может. – Чёрный повернулся к Гвоздю: – Что-то мне подсказывает, что со мной здесь останется не старший лейтенант Чусик Е.Е.

– Товарищ капитан…

– Старший лейтенант! За дверь и ждать! Приказ.

Когда металлическая дверь закрывалась перед Чусиком, вид у того был слишком жалкий.

«Тряпка. Не отстаивает своё».

– По инструкции Объект-11 нельзя выносить из хранилища. Но можно использовать здесь, – первый охранник махнул рукой на лежанки. – Ноги мы связываем, чтобы не случилось абы чего.

– Абы чего – это чего? – поинтересовался Гвоздь.

– Видите ли, дорогой капитан Гвоздёв. Когда человек спит с сон-нитью, он как бы становится лунатиком. Идёт во сне – идёт и в реальности. Чтобы уберечь себя от ненужных травм лучше обвязывать ноги всё той же нитью – длины хватает как раз. Правильно, ребята?

– Так точно, Лев Борисович, – откликнулся более приветливый второй охранник. – Если связать ноги чем-то другим – не удержит. Разве что гусья верёвка справляется поперво́й. Потом она размыкается, и лунатик идёт в свой поход. Видели, знаем.

«Хотят связать ноги. Обездвижить. Сделать беззащитным».

– Ребята, я всё понимаю, инструкция. Но сами видите, товарищ капитан, знаменитый, не побоюсь этого звания, следователь Гвоздёв, у нас впервые. И он никогда не видел ни сон-нити, ни свистка. Силу первой он и пришёл испытать, чтобы поймать коварного злодея. А вот насчёт второго… Может, ребят, до начала сонной процедуры покажем гостю магию свиста?

– О, круто! – оживился второй охранник. – Будет весело. Правда, для использования Объекта-5 нужно особое разрешение.

Охотник подошёл к крайнему справа колпаку, под которым лежал бежевый предмет.

«Он хочет достать его. Чёрный хочет использовать свисток. Зачем?»

Гвоздь вздрогнул, когда призрачный Каминский возник рядом с цилиндрами. Старый наставник запустил руки под колпак – его пальцы прошли сквозь стекло, а потом и сквозь сам артефакт.

«Копай, Гвоздёв, копай!» – Призрак сложил ладони ковшиком и стал зачёрпывать воздух.

– Лев Борисович, вот вы спрашивали про мою тёщу и дачу. Ей бы как раз свистнуть в ухо из нашей Пятёрки, – до этого серьёзный первый охранник подозрительно расслабился; между пальцами у него гулял огрызок карандаша.

– Ванька, ну ты красавец. Так их, этих баб. Свистнуть и к ногтю. – Чёрный встал рядом с невидимым для него Каминским, от чего призрак недовольно отплыл в сторону и развеялся.

– Ага. К ногтю.

«Почему он так держит карандаш? Будто это не карандаш, а что-то другое, более опасное».

– Так что, я поднимаю склянку? А, Вань? – Охотник коснулся стекла.

– Ага. Только я не Ваня, а Паха. И у меня нет тёщи.

Мгновение, озарённое зелёным свечением – и в руках не-Вани вместо карандаша появился арбалет. По расширившимся зрачкам мужчины Гвоздь понял, что он и сам не ожидал этого.

– Чёрт! Мне нужен был пистолет Макарова! – Паха вскинул оружие, железный болт ударил в стену и тут же исчез, а сам арбалет вспыхнул зелёным, его контуры стали зыбкими.

«Не карандаш, а вёселко. Вот что он держал всё это время. Только этот редкий предмет Зашкапья может изменять свои формы по желанию хозяина».

Пока настоящий Ваня бил по тревожной кнопке на торце столешницы, Чёрный Охотник уже успел скинуть стеклянный колпак и схватить свисток.

– Назад! Объект у него! На метр! Назад! – закричал Паха, толкая своего напарника в сторону.

Гвоздь ещё до конца не осознал, что происходит, но кулаки, ласково прозванные недругами гвоздобоями, уже готовы были заехать в наглую кафельную улыбку. Пан или пропан.

Чёрный поднёс свисток к губам, подмигнул и свистнул.

Мир поблек. Он стал каким-то несущественным, пустым. Всё потеряло смысл. Кроме СЛОВ. Они были реальными. Тяжёлыми, как пуд железа или кит. Как железный кит. СЛОВА повелевали. Им нельзя было перечить в пустоте.

«УБЕЙ ИХ!» – звучал раскат гром. И гвоздобои слушались. Они били и били, раскатывали чьи-то лица в бугристые лепёшки с ломающимися мясистыми хрящами.

СЛОВА были миром. И так уже было когда-то.

«ВОЗЬМИ ЛЕДОРУБ И УБЕЙ ИХ!» – В руку легла деревянная рукоятка. В пустоте есть ледоруб. И им нужно бить. Чтобы убивать. Взмах и удар. Взмах и удар. Взмах и удар.

Какая-то тень удаляется, и шум от неё затихает в пустоте дрожащим шепелявым эхом: «…ищ …ан, …ищ … ан, …ищ …ан». Тень высокая и худая, она исчезает, проваливается сквозь дорогу света в царство мрака.

«ПУСТЬ БЕЖИТ. ДОБЕЙ ЭТИХ!»

И снова удар, руки сводит судорога.

«Сопротивляйся! Выбирайся из тупика!»

В пустоте есть фетровая шляпа. А у шляпы есть секрет… Нужно лишь выбраться из пустоты, и всё наладится. Пан или пропан.

Гвоздь успел выставить ногу, чтобы не поскользнуться. Клеёнка залита чем-то красным.

«Кровь».

Костяшки гвоздобоев сбиты. Вязкие красные нити тянутся от ледоруба в руке до проломленного черепа мужчины, чьи невидящие глаза уставились в замурованное окно. Кровавая дорожка тянется к стулу, на котором всё так же сидит и спит дежурный спецхрановец.

«Спит как убитый».

Призрачный Каминский наклоняется над телом и хладнокровно проворачивает пальцем в дырке в голове убитого. Слипшиеся волосы с кусочками мозгов похожи на заготовку для окрошки, которую только-только начали заливать тёмным дьявольским квасом.

– Господь всемогущий! Товарищ капитан, зачем, ну зачем вы убили их всех?! Что с вами?

Гвоздь медленно, как врезавшийся в дерево носорог, развернулся на голос. Металлическая переборка между комнатами была открытв. На пороге стоял Чусик, обхвативший себя руками, словно он пытался согреться.

– Нет. Это не я. Это другой. Не я. Другой. – Гвоздь разжал руку, и ледоруб упал в лужу натёкшей крови. Чёрное в красном.

– Я всё видел! Это были вы! Вы набросились на охранников в хранилище, избили их до смерти, а потом схватили ледоруб и начали им махать. Чёрный Охотник пытался вас остановить, но не смог. Вы были будто одержимый. Ничего не хотели слышать. И тогда он убежал через шкап. А вы…

– Я?

– Вы убили ещё двоих. Того спящего у батареи – вы его приговорили одним ударом, он даже не успел проснуться. А потом взялись за другого.

«Нестыковки. Нестыковки. Нестыковки. Чусик оставался за дверью в первой комнате. Как, в таком случае, он мог видеть, что случилось в самом хранилище до того, как открылась дверь? Много нестыковок».

– Как ты выжил? Почему не сбежал вместе с Охотником?

– Я пытался. Но не смог. Вы размахивали ледорубом с криками «Убить их всех!», и я не смог решиться бежать к шкапу. Получается, вы не прикончили меня, потому что я жалкий трус, да?

– Что ты городишь, Чусик? – Гвоздь выплюнул сгусток крови, кажется, он прикусил язык. Голова звенела чугунным колоколом.

– Вы больны, товарищ капитан. И вы это знаете. Мы все в отделе знаем. И генерал знает. Вас выпустили из психиатрической клиники только потому, что вы лучший следователь. И теперь вы сорвались. Как тогда…

«Не дай ему закончить! Вспоминать нельзя!»

– …когда вы убили свою…

«Нет!!!»

– …дочь.

Ноги Гвоздя подломились, он бухнулся на колени в лужу.

«Лжец!»

– Признайте, капитан, ах, мой дорогой капитан. Вы сумасшедший. Это же вы Страшила, правда? Не сложно догадаться, что маньяк – именно вы. Еще десять лет назад Голоса приказали вам убить родную дочку. А когда дело замяли, вы держались, как могли, но не смогли больше жить прежней жизнью.

– Как ты узнал?

– Что именно? То, что вы убили родную дочку – есть в вашем деле. Заключение психиатра, несколько томов наблюдений за вашим шизопатическим расстройством с его галлюцинациями и вспышками ярости. А то, что это вы убили тех несчастных женщин – я просто свёл все ниточки воедино.

«Чусик болван. Он не может свести дважды два».

– Одно я не могу понять, капитан. Зачем вы пытали их? Зачем вырезали у них на груди слово «страшно» со знаком вопроса? Пожалуйста, ответьте. Развернитесь к камерам и ответьте. Да, они записывают только изображение, а не звук, но всегда найдутся спецы чтения по губам. Прошу, капитан, облегчите душу.

– Я…

– Да, вот так, чётко и раздельно.

– …никого …не убивал.

– ПАКШ уже знает о случившемся благодаря камерам. Охотник, наверное, сейчас ведёт сюда подкрепление. Они расстреляют вас ещё с порога. И всё будет некрасиво. Разве такой смерти заслуживает гениальный капитан Гвоздёв?

«Копай, копай, копай».

Гвоздь застонал, вспоминая. Как накрывал тело курткой «Чукотка», только теперь пальчик, в детстве обводивший по контуру морского котика, был навеки неподвижен.

Было больно. Все приглушённые алкоголем и лекарствами воспоминания выбирались из закрытой кладовки. Гвоздь вспоминал. Как он несёт тело в машину. Как едет в ночи в лес. Как достаёт лопату. И копает. Копает. Копает.

– Там никого не было, Чусик.

– Что?

– Ты сказал, что узнал обо всём в моём деле. Но это ложь. Официально моя дочь пропала в шкапу.

«О да, ты почти докопался! Ну же, ну!»

Гвоздь не без труда поднялся на ноги. Он весь измазался кровью. Чусик стоял к нему спиной, поглаживая снятую трубку телефона.

– Как жаль, что вы упрямый осёл, капитан. Не скрою, у меня была одна хорошая идейка – свести вас с ума здесь и сейчас.

«Пусть говорит. Выжди, соберись с силами и ударь».

– Да, я бы сказал, что звонили из отдела, что вашу дочь, живую и здоровую, похитил ужасный маньяк Страшила, что он будет терзать её, трогать холодным скальпелем её грудь, оставляя ниточки порезов. И вы бы наверняка сломались, капитан, упали в пучину безумия. Я пожалел вас, дал возможность разыграть другую сказку. Страшную, но не жуткую. А вы отказались. Вам бы просто сознаться в ваших зверствах, а потом красиво покончить с собой. Но вы упорствуете. А значит, мне придётся взять на себя вашу ношу. Вам страшно, капитан?

Чусик повернулся. В руках ледоруб. На лице знакомая ухмылка. Наглая. Хищная.

«Это он!»

– Ты и есть Страшила! – Гвоздь выдохнул весь воздух из груди.

– Браво! – Чусик картинно похлопал свободной рукой по рукоятке. – Психопат отрицает реальность и готов во всех видеть чудовищ. Во всех, но только не в себе – единственном реальном монстре из всех.

«Пан или пропан. Сейчас!»

Гвоздь побежал на Чусика, готовясь сбить его с ног и оглушить ударами гвоздобоев. Но старший лейтенант был быстрее. Он отпрыгнул назад, поднёс зажатый в кулаке предмет ко рту и свистнул.

Свист вышел жалким, будто певчий дрозд поперхнулся собственной трелью. Такой звук можно услышать только от человека, который пытается свистеть, но не умеет.

Чусик-Страшила разжал кулак. На ладони лежал сплющенный моток красной нитки.

– Упс. Перепутал.

– А я нет! – Гвоздь выбил моток из руки безумца. От удара тот пошатнулся и завалился на стол. Телефонная трубка с доносящимся издалека «Ответьте! Спецхранилище № 6, ответьте!» повисла на пружинке провода.

Гвоздь не успел навалиться на свою добычу. Чусик ловко перекатился набок и отпрыгнул в сторону. Теперь он стоял рядом с прожектором и дверцей шкапа.

И тут из недр шкапа, вынырнув в луче софита, объявился ещё один Чусик.

«Боже милостивый, их двое!»

– Товарищ капитан, берегитесь, Охотник… Аааа! – увидев самого себя, новый Чусик отпрянул. Перед собой он неуверенно выставил ледоруб.

«Руки дрожат. Неправильный хват. Этот Чусик настоящий. Он убежал в самом начале бойни».

– Надо же, кто вернулся. Трусишка зайка серенький. Ты испортил мне драматическую сцену, ты в курсе? – Фальшивый Чусик полез рукой в карман куртки.

«Свисток! В самом начале он перепутал его с мотком ниток и теперь хочет достать правильный артефакт».

– Чусик, бей гадину!

Старший лейтенант замахнулся ледорубом, но его жуткая копия была быстрее. Заблокировав локтем удар, Страшила вынужден был забыть о свистке. Он сам схватился за рукоятку.

В лихой борьбе за оружие Чусики несколько раз перекрутились.

«Вмешайся!»

Призрачный Каминский снова появился в комнате. Он стоял за Чусиками и задумчиво разглядывал их.

«Кто из них настоящий?»

Один из Чусиков проиграл в борьбе за ледоруб и отбежал в сторону. Второй медленно наступал на него.

«Кто из них кто? Настоящий Чусик скорее бы проиграл, чем выиграл. Но что, если в этот раз нет?»

Безоружный Чусик бросил умоляющий взгляд на Гвоздя:

– Товарищ капитан! Помогите! Это я!

Второй парень с вызовом ответил:

– Товарищ капитан, не верьте ему! Охотник – слизкая тварь. Он использовал свисток на вас, чтобы заставить убить охрану.

– Да, он заставил. А потом превратился в меня. Я докажу, что настоящий. Сегодня мы с вами считали коров. Я сбил вас со счёта. А потом вы спросили меня про монстеру.

– Не слушайте его, товарищ капитан! Там были камеры. Охотник и инспектор всё видели и слышали из кабинета.

«Он прав. Главный инспектор знал, что я спросил Чусика про растение. Значит, изображение передавалось со звуком. И там же был Охотник».

– Всё да не всё! Товарищ капитан, кодовое слово, о котором мы говорили! Пусть он скажет его!

«Страшила умён. Если настоящий Чусик скажет правильное слово, то фальшивый сразу же его повторит. И всё преимущество развалится, придётся начинать сначала. Нужно быть хитрее».

Краем глаза Гвоздь видел вышагивающего по клеёнке Каминского. Наставник покачивал указательным пальцем, будто пересчитывал трупы на полу.

«Коровы и быки. Отвлекающий манёвр».

– Чусик, я обещал, что никогда не произнесу то слово. И ты ответил, чтобы я никогда не говорил никогда. Признаю, я ошибался. Только такой идиот, как ты, мог выбрать в кодовые слова «энурез».

Безоружный Чусик бросил взгляд на Гвоздя:

– Вот вы его и произнесли, товарищ капитан.

– Ага, ублюдок. Только ты не угадал.

Гвоздь впечатал свой гвоздобой в лицо облажавшегося Чусика. Тот повалился прямо на прожектор. Посыпались осколки. Луч погас.

Гвоздь хотел схватить оборотня за воротник куртки, но тот вывернулся и замахнулся осколком. Пришлось отступить на полшага. Этого хватило, чтобы Страшила вскочил на ноги и бросился в шкап.

«Преследовать глупо. Там темно. А у него свисток. Свисток! Он же сейчас его достанет…»

Гвоздь навалился на дверцу и захлопнул её.

– Товарищ капитан, мы можем подпереть дверь прожектором или генератором! Ему точно не хватит сил выбраться. Мне бы не хватило.

– Чусик, тебе ума не хватило, когда его раздавали. Даже детсадовцы знают, что изнутри дверцу шкапа невозможно открыть. Только снаружи, из нашего мира.

– Признаю, я прогуливал Шкапистику, – Чусик виновато развёл руки. – А круто вы с тайным словом. «Энурез», нет, ну реально, я бы до такого никогда не додумался. То ли дело моё. «Писюнишка» – это звучит гордо!

Хотелось цинично пошутить, но тут на столе зазвонил дисковый телефон – тот, что уцелел при драке.

– Да. – Гвоздь снял трубку и тут же поморщился – на белом пластике остались кровавые отпечатки. – Гвоздёв на проводе. Дежурный подойти не может. Сами должны видеть. – Он помахал рукой вертящимся рылам видеокамер. – Да. На спецхранилище №6 совершено нападение. Как слышите? Нападение. Лев Борисович Чёрный, верно. Он может менять облик. И он – Страшила. Да, тот самый маньяк. Двое убитых, ещё двоих не проверял, но, скорее всего, тоже. Старший лейтенант жив, как видите. Преступник сбежал в шкап. Дверцу закрыли, да. Артефакты? Свисток потерян. А второй…

Гвоздь незаметно от камер подцепил окровавленным пальцем петельку шерстяной нитки – моток всё так же валялся на столе, обронённый Страшилой. Предмет удачно упал между телефонами, и видеонаблюдению был недоступен.

– Второй артефакт тоже потерян, увы. Что? Ждать дежурную группу ШОКа? Пробьются снаружи через заложенный вход? Так точно. Всё понял. Ждём. Конец связи.

Гвоздь положил трубку. Посмотрел на выжидающего Чусика.

– Что вам сказали, товарищ капитан? Какие инструкции?

– Приказали ждать, когда появится конница. Не знаю, что такое «Протокол Засов», но, похоже, ПАКШ собирается закрыть все шкапы, находящиеся у него под контролем.

– И мы будем просто сидеть тут и ждать? В окружении трупов?

«Найди зверя. Пока он загнан. Найди и убей. Он должен ответить за то, что заставил вспомнить. Он должен познать боль. Убей. Убей. Убей!!!»

Гвоздь уселся на край стола и снял шляпу. Блуждающий по комнате Каминский исчез.

– Верно. Будем ждать, – сказал Гвоздь, стараясь чётко выговаривать слова и не сводя глаз с камеры. – Подойди ближе, Чусик. Что это у тебя там, не рана ли?

– Не, это просто грязь.

Гвоздь подождал, когда старший лейтенант приблизится и заслонит собою камеры. И тогда внёс существенную поправку с своё предыдущее обещание:

– Слушай внимательно, Чусик. Не двигайся, стой прямо, за нами наблюдают. Мы не будем просто сидеть. С каждой потраченной минутой убийца удаляется от нас. Он может найти открытый шкап вне Лестницы, и тогда он вновь окажется по нашу сторону. Нет времени просто ждать. Мы вспугнули зверя, и сейчас он крайне опасен.

– Но что мы можем?

– Кое-что. Нужно попробовать. Даю тебе слово, Чусик, я поймаю монстра. И убью его.

Гвоздь начал незаметно разматывать красный шерстяной моток.

****

В дверях кабинета, отодвинув испуганную секретаршу, стоял бледный мужчина в костюме-тройке. Он нервно облизывал шелушащиеся губы.

– Главный инспектор, что вы себе позволяете? Проходы по Лестнице Якова заперты, наших представителей не пускают обратно. Как это понимать?

Инспектор примирительно поднял руки.

– Варя, всё нормально. Закрой дверь с другой стороны. И… приготовь, пожалуйста, наш фирменный кофе с новым вкусом для дорого гостя.

Секретарша кивнула и пропустила мужчину вперёд. «Дорогой гость» с порога продолжил говорить на повышенных тонах:

– Да, закрывать двери вы любите, как я погляжу. Главный инспектор, это вы отдали приказ захлопнуть дверцы всех ваших шкапов?

– Они такие же наши, как и ваши, консул Дейра. Не беспокойтесь, это временная мера. Как только мы поймаем одного человека, все выходы на вертикаль Лестницы Якова будут снова открыты.

– Ради одного хомо сапиенса вы поставили под угрозу сотрудничество между нашими цивилизациями? Мы ждём поставок продукции, а вы перекрываете безопасный путь на Костяное плато. Самонадеянно даже для вашего вида.

– Поверьте, консул, это очень опасный хомо сапиенс. Как выяснилось, у него был рыбий скелет.

– Что?! Вы рассекретили рыбью кость? Если люди узнают, что в Зашкапье есть предмет, позволяющий своим владельцам принимать любой облик – случится взрыв. Никому не поздоровится, главный инспектор. Ваши отгрызенные ноги будут не единственным, чего вы можете лишиться. Ра-ра очень любят человеческий костный мозг, вам напомнить об этом?

Глава ПАКШа нахмурился. Он не привык, чтобы ему угрожали.

– Держите своих ящериц подальше от края Стены, господин консул. Я тоже могу вам напомнить – это ваш вид зависит от нашего, а не наоборот. Мы у себя дома, в отличие от вас.

– Надолго ли? – консул часто заморгал, после чего сел за стол, достал бутылочку с пипеткой и поочерёдно закапал глаза.

– Надолго.

– Самонадеянные люди. Так что там с вашим очень опасным хомо сапиенсом? Как скоро вы его нейтрализуете?

– Мы делаем всё от нас зависящее, чтобы уложиться в кратчайшие сроки. Дело осложняется тем, что у него… – главный инспектор вздохнул, предвидя реакцию собеседника, – …теперь есть ещё и свисток.

– ЧТОООО?!! Мы позволили вам владеть свистком под гарантии надёжной охраны. А вы решили, что это пустяк, что вещью можно разбрасываться?! Может, мы сделали ставку не на того енота, как у вас говорят?

– Лошадь, – механически поправил инспектор.

– Да хоть кисельного варана! Заключи мы сделку с ненасытными, и то бы получили больше!

– Что ж не заключили? Они любят кости, а их у вас целые горы. И ещё, как говорят, они очень любят вас.

– Не ёрничайте, главный инспектор. Вы в курсе, что итики, вероятно, вновь собрали полный Набор? Они готовятся отправить экспедицию в Красное. Один из наших агентов сообщает, что они ищут Проводников.

– Итики проснулись? – Глава ПАКШа рефлекторно вздрогнул.

– А вы не знали? Уже несколько месяцев как паразиты вышли из спячки. У вас, людей, вообще есть кто-то рядом с Капищем?

– Есть.

– Да ладно! Инспектор, вы ничего не знаете, ничего не можете. Врёте и делаете вид, что так и нужно вести дела. Когда вы откроете шкапы, мне придётся отправиться на Костяное плато и доложить Иерарху. Я буду ратовать за пересмотр соглашения с вашим видом.

– Конечно, консул Дейра. Вы в своём праве.

В кабинет вошла секретарша Варя с подносом и двумя кофейными чашками, над которыми вились струйки пара. Вопросительно посмотрела на инспектора, получив в ответ одобрительный кивок.

– Прошу, консул, попробуйте кофе. Человечество в лице нашей скромной организации приносит вашей великой цивилизации извинения за все неудобства.

– Задабриваете подачками и лестью? Ничего не выйдет. А кофе я выпью. Любопытная жидкость.

Консул пригубил горячий напиток, облизнулся. И тут же выпучил глаза, начал кашлять:

– Мята? Вы добавили, кхе-кхе, мяту? Ментол… яд… Иерарх узнает…

Консул забился в конвульсиях, после чего закатил глаза и завалился на стол.

– Он не узнает, консул Дейра. Мы скажем, что произошёл несчастный случай. Когда шкапы снова открылись, бедный консул торопился к себе домой с важными вестями, но оступился на Лестнице и упал со Стены. Ведь всё так и было, не правда ли, Варенька? Кстати, спасибо за кофе. Сегодня он как никогда бесподобный.

– Всё так и было, шеф. Я прикажу, чтобы тело отнесли в морозильник.

– Что бы я без тебя делал, Варенька. Какие новости по Чёрному, его нашли?

– Ищут. Десять минут назад звонили из МИДа. Какой-то очередной иностранный специалист по шпионажу решил наведаться в Венский Лес и записался под видом туриста в одну из дилетантских групп шкаполазов.

– И что с ним?

– Он сейчас там, в Зашкапье. Сутки назад его группа вошла через один из полуофициальных проходов рядом с Лестницей Якова.

Инспектор почесал протез. Давняя привычка, ещё с тех пор, когда были ноги. Когда он нервничал, начинали чесаться колени.

– С каких пор шкаполазы водят свои группы через подконтрольные нам шкапы?

– Выясняем. Но налицо коррупционная составляющая. Не все проходы надлежаще охранялись.

– Ты уж выясни, Варенька, выясни. Нужно будет найти эту группу. Не хватало нам сейчас вторых зябликовцев с привкусом международного скандала.

– Приказать отправить группу ШОКа?

– Зачем же так сразу? За дверцей сейчас разгуливает меняющий внешность маньяк со свистком. Надёжнее подождать пару дней, пока он не превратится в сосульку.

– А как же группа шкаполазов? Они ведь тоже там замёрзнут.

– Я же не сказал, что их нужно найти именно живыми. Да, это желательно. Но если не выйдет, разве ж мы виноваты? ПАКШ давно просит принять законопроект о всеобщем запрете прохода в шкапы и уголовной ответственности за нарушение, в частности, за срыв поверочной пломбы и проникновение в пространство аномалий. Главное в нашем случае, чтобы были тела. Как говорят коллеги-смежники, есть тело, есть дело. А это уже определённость. Посыл ясен?

– Да, шеф.

– Хорошо. Свяжи меня с Музейщиком. Нужно проконсультироваться по итикам. Консул мог и приврать насчёт их пробуждения.

Варя заметно смутилась.

– Что такое, Варенька?

– Ромуальд Викторович просил не говорить вам. Пять дней назад он взял трёх людей из Спецхрана и отправился в Зашкапье.

– Куда именно? – главный инспектор почесал пластиковую коленку.

– На Костяное плато, станция Капище. Хотел изучить итиков и провести изыскательские работы. Говорил, что результаты могут превзойти все ожидания.

– Да, боюсь, что превзойдут. Если итики проснулись в самом деле, и если рядом будут люди… Что ж, кажется, у нас чрезвычайная ситуация…

****

Брелок ключа только-только ударился о край двери, а в прихожей уже подозрительная суета.

– Фёдор Кузьмич, что ж вы не на шахматном турнире? Ой, а что у вас с лицом? Не делайте мне тревожно, рассказывайте, не томите.

– Турнир закончился преждевременно. С виду не скажешь, но шахматисты – жестокие люди. Когда они проигрывают, в ход идут не только кони и ферзи, но и тяжёлая артиллерия. Пришлось отступить, чтобы обдумать новую стратегию. Впрочем, партия ещё далека от завершения. Но позвольте спросить, дорогая моя Анфиса Марковна, что вы делаете сегодня у меня дома? Запланированная уборка, кажется, уже была в этом месяце.

– Была. Но я ж, дура пенсионная, забыла вас предупредить, что скоро уезжаю делать здоровье в Минеральные Воды. На целый месяц. И вот представьте такую мысль – лучше убраться сейчас, чем потом, когда я сделаюсь отдохнувшей, а вы чихающим от пыли. И кто я такая, чтобы сопротивляться этой мысли?

– Восхищаюсь вашей самоотдачей, Анфиса Марковна. Если бы я не был таким убеждённым холостяком, то предположил бы, что вы хотите женить меня на себе.

– Ох-ох, Фёдор Кузьмич, не делайте мне смущение. Румянец в моём возрасте излишне подчёркивает морщины.

Старая юлит. Волнуется. Скрывает. Что-то нашла? Нет, на этой квартире ничего нет. Разве что… Шкап.

– Фёдор Кузьмич, да куда ж вы идёте не разувшись? У вас ведь ковёр. Запачкаете ещё.

Ага, пломба аккуратно снята. Кто-то прошёл в шкап. Интересный поворот событий.

– Анфиса Марковна, вы когда-нибудь слышали выражение – «где едят, не гадят»?

– Ох, Фёдор Кузьмич, вы что, сделали себе расстройство желудка в той шмурдячной столовой на углу дома?

– Всё шутите, дорогая моя Анфиса Марковна. Но я же вижу, вы что-то хотите мне рассказать. Очень сильно хотите. И кто я такой, чтобы сопротивляться вашему желанию? – Широкая улыбка отразилась в зеркале на тумбочке. – Для начала ответьте на один вопрос – вам сейчас страшно?

--------------------------------------------------------------------------

Продолжение общего сюжета будет в следующей истории.

И очередность некоторых событий зависит от вас, уважаемые читатели.

О чем бы вы узнать в первую очередь – о поисках капитана Гвоздёва, в которых мы познакомимся ближе с артефактом сон-нитью, а также узнаем, что делал Гвоздёв до того как наткнулся на Фазанова во второй истории и что было дальше?

Или же пока оставим капитана и вернёмся на сутки назад, чтобы познакомиться с новыми героями, отправившимися на экскурсию в Зашкапье? Героями, которые точно не оставят вас равнодушными, а также новыми артефактами и новыми тайнами вместе с жуткими обитателями Зашкапья.

Предыдущая история – "Испытание везением", первая история и самое начало – "Шкап и его тайны".

История третья – "Кровь, лёд и немного яда"

Коровы падали с неба. Сначала одна бурёнка летела в море, за ней следовала другая, потом третья, и так далее.

Гвоздь сбился со счёта, сколько всего скотин покинуло небеса. А ведь он обещал себе, что будет внимательным. Если бы между семнадцатой и девятнадцатой коровой не вклинился Чусик со своими вопросами, задача была бы идеально выполнена. Ну кто скажет теперь, сколько всего было коров – 95 или 107? А может, и все 115.

– Скажи мне, Чусик, сколько коров упало в море?

– А их надо было считать?

– Мать моя женщина, Чусик, как ты прошёл переаттестацию? Да, их надо было считать. Это тест.

– На беременность?

Гвоздь и бровью не повёл на шутку старшего лейтенанта. Нельзя показывать ему, что ты оценил юмор. Иначе этот фонтан вовек не заткнёшь. Тут нужна полная серьёзность.

– Нет. Это тест ПАКШа на внимательность и сосредоточенность.

– А мы, разве, проходим тесты? Мы же по важному делу. Просто ждём, когда нас примет их главный.

– Запомни, Чусик, и передай внукам. Когда твоё дело связано с ПАКШем, важно всё. Да и проверить себя не помешает. Я слышал, что тем, кто завалил тест, дают коленом под зад.

– Надеюсь, нам не дадут.

– Чусик, чему тебя учит современная культура? Позитивное мышление. Нам дадут.

Гвоздь позволил себе чуть приподнять уголок губ. На экране висевшего в коридоре телевизора вместе с таймером краснела надпись: «Проверь себя. Сколько коров упадёт вниз? Коровопад начнётся через 3… 2… 1…»

Гвоздь отвернулся. На второй счётный круг он не пойдёт, облажался так облажался. Лучше рассматривать большое зелёное растение в горшке.

– Чусик.

– А? – Старший лейтенант уже поддался чарам телевизора, его губы шептали: – Четырнадцать, пятнадцать…

«Взялся всё ж таки считать коров. Похвально. Может, и выйдет из пацана толк».

– Чусик, ты знаешь, что это за растение в горшке? – Гвоздь решил, что раз уж он не смог сосчитать коров, то и Чусику будет вредно преуспеть.

– Двадцать три, двадцать… Ай! Сбился.

– Внимательнее нужно быть, Чусик. Внимательнее.

– Товарищ капитан, вы ведь нарочно меня сейчас сбили? Потому что раньше я вас сбил?

«А парень-то сметливый. Иногда».

– Не вали с больной головы на здоровую. Если облажался, прими это. Пан или пропан. А то «товарищ капитан, вы меня сбили». Да, делать мне нечего, чтобы тебя сбивать. Мнение твоё, лётчик, по цветку хотел узнать, только и всего. Это ж фикус там растёт с большими листьями?

– Нет. Монстера. Видите, у листьев характерные разрезы. Это монстера деликатесная.

– Вот и пригодилась твоя светлая башка, Чусик. Продолжай радовать точными ответами и однажды получишь ценный сувенир, когда я выйду на пенсию. – Гвоздь помахал своей фетровой шляпой. Некогда жёлтая лента на коричневой тулье вылиняла, поля помялись, а с одной стороны фетр и вовсе сточила моль. Но Гвоздь не готов был расстаться со старым головным убором. Ведь это шляпа его учителя, знаменитого майора Каминского. Когда наставник ушёл на покой, шляпа и совет «Не облажайся» достались Гвоздю. Были времена…

– Как думаете, товарищ капитан, Страшила опять кого-нибудь убьёт?

Вопрос Чусика заставил Гвоздя отбросить ностальгию и невольно поморщиться. Работа, чёртова работа.

– Нет. Мы его поймаем. Скоро. Сукин сын одержим насилием, и мы его возьмём.

– Или её. Мы ведь не знаем пол убийцы.

– Это он, Чусик. Этот сукин сын точно он.

– А Квасцова говорит…

– Засунь то, что говорит мозгоправша, в шкап. Она мне одно время скрытую шизофрению ставила. Скажи честно, Чусик, я похож на скрытого шизофреника?

– Ну… Иногда вы разговариваете со своей шляпой. И вы не разрешили мне взять для тайного кодового слова то, что я предложил.

– Боже, Чусик, не продолжай. Никому не нужны дурацкие кодовые слова.

– А службе безопасности банка? Вот позвонят вам по телефону, представятся каким-нибудь другом или знакомым. Да хотя бы мной… И как вы проверите, что я – это я?

– Ни у каких мошенников не хватит сил притворяться тобой.

– Ну, товарищ капитан. А вдруг?

– Нет.

– Эх. Если передумаете, слово вы знаете.

– Я никогда его не произнесу.

– Товарищ капитан, что вы, нашу работу не знаете? Никогда не говорите никогда. О, смотрите, новый подсчёт коров начался! Одна, вторая…

Гвоздь посмотрел на экран, потом на свой головной убор.

«Ну да, беседы со шляпой. Зато первоклассный следак. А превоклассным следакам можно болтать хоть со шляпами, хоть с перчатками».

Дверь приёмной наконец-то открылась и оттуда высунулась снулая секретарша:

– Можете проходить. Главный инспектор примет вас.

Чусик разочарованно оторвался от подсчёта. Гвоздь поднялся с кресла и размял костяшки. Пришло время для серьёзного разговора. Пан или пропан.

В кабинете, кроме главного инспектора, находился ещё один человек.

«Всё то время, что мы торчали в коридоре, он был тут!» – пронеслось у Гвоздя в голове.

Главный инспектор не производил впечатления всевластного правителя ПАКШа. Сухонький мужичок лет семидесяти, с лысиной и седыми прядками над ушами.

– Капитан Гвоздёв, старший лейтенант Чусик. Прошу, садитесь. Извините, что заставил вас ждать, но инструктаж сам себя не проведёт. Кстати, вы прошли наш маленький тест – сколько всего коров упало в море?

Уже заходивший на посадку Чусик подскочил, словно его ужалили в зад. Быстрый взгляд – «Товарищ капитан, ваш выход!». Гвоздь пожал плечами и спокойно занял место за длинным столом, напоминавшим распятого крокодила. Шляпу он положил перед собой.

Человек, сидевший напротив, обнажил ровные ряды белоснежных зубов:

– Я могу помочь родной полиции. – Говорил он голосом вкрадчивым и неискренним. Как разводилы на вокзале, уговаривая поехать в райскую жизнь соседнего квартала по стократному тарифу.

Главный инспектор сделал жест рукой, и свет фаянсовой улыбки погас.

– Прошу, Гвоздёв, не стесняйтесь. Или, может, ваш юный помощник решил испытать свою внимательность?

– Нисколько, – невозмутимо ответил Гвоздь.

– Нисколько что?

– Вы спросили, сколько коров упало в море. Правильный ответ – нисколько. Это были быки.

По выпученным от удивления глазам Чусика было понятно, что он ничего не понял. Признаться, и сам Гвоздь сначала не догадался. Но на третьем круге пригляделся, и всё сошлось. В условиях теста говорилось о коровах, но падали-то быки. Отвлечение внимание – старый трюк.

Человек с лживой улыбкой зааплодировал. Главный инспектор кивнул:

– Говорят, вы один из лучших сыскарей, Гвоздёв. И давно заслужили майора. Но почему-то всё ещё капитан. Как вы сами считаете, почему?

– Начальству видней.

– Да, начальству видней. Генерал звонил и предупредил насчёт вас.

Главный инспектор выбрался из-за стола – и стало очевидно, что вместо ног у него протезы. Заметив реакцию Гвоздя, инспектор пояснил:

– Потерял в шкапу по молодости. Тогда ПАКШ ещё не был самостоятельной структурой и входил в КГБ как «Проект 186-86». Первые вылазки на Костяное плато – романтика. Знаете, Гвоздёв, у меня уже не было ног, но меня всё равно взяли в поисковую экспедицию, когда пропали зябликовцы. Почему? Потому что я знал местность лучше других.

Главный инспектор подошёл к этажерке с хрустальным графином и налил себе в стакан воды. Но не выпил, а понёс стакан в противоположный угол кабинета, где в большом горшке торчало знакомое растение с резными листьями. Постояв над ним, мужчина вылил воду в горшок.

– Знаете, как называется? – обернулся инспектор.

– Монстера деликатесная.

– Вот видите, Гвоздёв, вы много всего знаете. И даже то, что несколько минут назад ещё не знали.

Гвоздь проследил за взглядом главного инспектора. Маленький мониторчик у стола. Ну да, конечно, камеры. Можно видеть всё, что происходит в каждом закоулке конторы.

– Как я и говорил, вы хороший сыщик, Гвоздёв. Поэтому генерал позволяет вам расхаживать на свободе, несмотря на то, что вы сделали.

«Он что-то знает!»

Чусик вращал глазами, неприятный тип за столом ухмылялся.

Главный инспектор между тем продолжал:

– Я бы даже сказал, ПАКШ позволяет. С годами наш клуб любителей пространственно-аномальных шкафов стал главенствующей организацией в исследовательском и силовом секторах государства. Скажите, старший лейтенант Чусик Е.Е., как расшифровывается аббревиатура ПАКШ?

«Он сейчас облажается».

– ПАКШ? Это просто. Проверьте Анус…

«Облажался».

– Достаточно, не продолжайте. Смело, молодой человек, смело. А я люблю смелых. Позволю напомнить всем, кто прогуливал факультатив Шкапистики, что ПАКШ – это Проверка, Администрирование, Контроль Шкапов. И людей, связанных со шкапами. Да и не связанных тоже. У нас широкие полномочия.

– Ещё бы.

– Ловля серийного маньяка прерогатива министерства внутренних дел, но если маньяк использует наши шкапы в своих целях, ПАКШ не может оставаться в стороне. Вы понимаете, Гвоздёв, к чему я веду?

– Генерал уже попросил вас выделить нам людей или снаряжение из Набора. Или и то, и другое вместе.

– Вы радуете меня своей прозорливостью, капитан. Свободных людей у меня нет, но ради вашего дела я попросил Шкапный Особый Контроль найти кого-нибудь. Не так ли, куратор Чёрный?

«Чёрный Охотник. Так вот как выглядит глава ШОКа. Из-за него отдел в народе называют не Особым, а Охотничьим Контролем».

Сияющая улыбка вновь прорезала тонкие губы Чёрного:

– Всё верно, господин главный инспектор. У нас любят говорить, что охота пуще неволи. И, чтобы не отвлекать ценных сотрудников своего отдела, я решил лично откликнуться на вашу просьбу. Охотно, заметьте, готов сотрудничать с доблестными органами внутренних дел. Лев Борисович Чёрный, – протянутая рука зависла над столом на неловкие пару мгновений.

«Он смеётся над нами». – Гвоздь запоздало пожал руку.

– Как видите, Гвоздёв, ПАКШ даёт вам лучшего из лучших. Я слышал, вы окрестили этого маньяка Страшилой. Что ж, удачно. Льва я вам выделил…

– И я не струшу, обещаю, – осклабился Чёрный.

– Верю, охотно верю, Лев Борисович. Так вот, бесстрашный лев у вас уже есть. Железный дровосек, Гвоздёв, очевидно вы.

– А я? – зачем-то напомнил о себе Чусик.

«Балда».

– Не обижайтесь, старший лейтенант, но ваш предел – Тотошка. Консультанта Маргариту Квасцову можете считать Элли, она тоже присоединится к вашей сказочной группе, но несколько позже.

– А шлем для управления летучими обезьянами нам выдадут? – не выказывая обиды, спросил Чусик.

«Находчивый, хоть и балда».

– Если вы намекаете на свисток, то нет, не выдадим. Столь ценный и редкий артефакт было бы слишком рискованно использовать… пока что. Но не волнуйтесь, молодой человек, ПАКШ готов поделиться чем-то более изысканным – дорогой из жёлтого кирпича. В нашем случае она, правда, из красной шерсти, но ради образности можно и пренебречь деталями. Лев Борисович проводит вас двоих в спецхранилище, где находится предмет. По пути он всё объяснит.

– Объясню, не сомневайтесь. А сейчас, уважаемые стражи закона, подпишите-ка небольшой документ о неразглашении государственной тайны. Чистая формальность, но, сами понимаете… – Чёрный, как дьявол с контрактом, пододвинул два приготовленных листка с мелким шрифтом и заголовком «Соглашение». Не хватало только подписи кровью.

– А если мы не… – начал Чусик.

Гвоздь быстро перебил дурака:

– Подписывай!

Он первым расправился с подписью и ткнул Чусика ногой под столом – парень решил испытать начальственное терпение и напоказ изучить текст.

– Интересная у вас шляпа, капитан, – задумчиво сказал главный инспектор, принимая подписанные листы. – Когда-то я знал человека, который носил похожую.

«Инспектор встречал Каминского! Он может догадаться!»

– Мы были друзьями. Вместе ходили за дверцу, а потом… Я потерял ноги, а он со временем потерял разум, – мужчина вздохнул и провёл рукой по лбу. Было видно, что он не притворяется, ему и в самом деле тяжело вспоминать прошлое.

«Нужно уйти, пока он не догадался!»

– С вашего разрешения, главный инспектор, но нам нужно идти.

– Да-да, простите. Лев Борисович, вас не затруднит выдать сотрудникам полиции нашу спецодежду? Для похода в Венский Лес летняя форма не очень подходит.

– А зачем нам спецодежда? Мы что, пойдём сейчас в Нарнию? – задал справедливый вопрос Чусик.

Чёрный молча подошёл к дубовым панелям и потянул за неприметную ручку. Открылась ниша с зимними оранжевыми куртками на вешалках. Знаменитые «Чукотки» – трёхслойные и относительно лёгкие, с меховыми капюшонами и фирменными знаками на груди и рукавах. Забавный логотип всегда вызывал детский интерес. Ещё бы – белый морской котик кричит чувственно-буквенное «Чу!». Когда-то Гвоздь опускался на корточки в «Чукотке», а детский пальчик обводил зверька по контуру. Куда же потом исчезла эта куртка?

«Забудь! Всё в прошлом!»

– Нет, ну в самом деле, зачем нам сейчас куртки? – не унимался Чусик. – Товарищ капитан?

– Надо так надо.

– Правильный настрой, капитан. Я думал, вы будете более… ммм… неконтролируемым, если брать в расчёт все ваши выходки.

Главный инспектор что-то нажал под столом, и большая панель между гербом и флагом отъехала в сторону. Там стоял тёмный шкап. Держать такую штуку у себя за спиной – бррр… а мужик-то и впрямь со стальными нервами, да и не только нервами.

«Шкап невозможно передвигать, а это значит, его сюда занесли в самом начале. До 1969 года тут была захудалая студенческая общага, но шкап изменил назначение всего здания».

– В спецхранилище нельзя попасть иначе, чем пройдя сквозь Венский Лес. На то оно и спец. И путь в него ведёт отсюда. Лев Борисович, допуск и пароль я вам уже передал, осторожнее там.

Ещё минуту назад раздумывавший над облачением в «Чукотку», Чусик стал быстро надевать куртку. Чёрный Охотник кивнул и привычным движением открыл дверцу шкапа.

«Он часто там бывает. Оттуда он и попал сейчас в кабинет».

– Удачи в поимке маньяка, капитан Гвоздёв, – главный инспектор прислонился к столу и руками поправил протез – новенький, бионический, с надетой на ступню лакированной чёрной туфлей. – Знаете, почему я окружаю себя монстерами-растениями? Чтобы помнить о монстрах из плоти и крови. А они есть всегда. Там, здесь, везде. Мы не должны позволить им одолеть нас. Долг. Честь. Защита Отечества. Всё просто. Лучше лить воду, чем кровь.

Глава ПАКШа был человеком старой закалки – старым, уставшим, но не сломленным. Гвоздь надел шляпу, взял под козырёк и переступил порог шкапа.

Идя по вплавленной в лёд красной ковровой дорожке, Гвоздь чувствовал себя знаменитостью на кинофестивале. Лучи создавали световую анфиладу над головой – в стенах туннеля выдолбили ниши и установили медные женские головы-фонари. Даже Чусик, начавший с порога бухтеть про запоротый ритуал на дорожку, затих, как только Чёрный потянул какой-то рычаг. И темнота коридора сразу сменилась приветственными лучами фонарь-дев.

«Сколько здесь волшебных фонарей? Они натащили сюда целое состояние».

– Чудо советской механики. Рычаг запускает колёсную передачу, молоточки ударяют по бабским затылкам. Да будет свет! Ну, и у кого теперь по-настоящему болит голова? – Охотник, чьё лицо теперь пряталось в тени натянутого на голову капюшона, судя по голосу, наслаждался произведённым впечатлением. Ещё бы, вряд ли этим проходом пользуются случайные гости.

– А почему ковёр подо льдом? Это предмет из Набора? – задал хороший вопрос Чусик.

– Нет, старший лейтенант. Это предмет из магазина «Легендарный ворс» с улицы Вознесенской, 46. Прежние дорожки были не менее легендарными, но с годами они приходят в негодность, и мы вынуждены их менять. Лёд, даже если его соскрести десятками ледорубов, со временем вновь нарастает.

Гвоздь позволил Чусику и Чёрному обогнать себя, и лишь тогда повернулся к одному из фонарей. Поглаживая медный лоб девичьей головы, у стены стоял мужчина в фетровой шляпе и длинном тёмно-коричневом плаще. Призрак. Гвоздь знал, что с ним можно говорить мысленно, но всё равно сорвался на шёпот:

– Валерий Семёнович, вы мне нужны!

– Спокойно, Гвоздёв, не шебурши коней. Ты что, забыл? Пока ты носишь мою шляпу, я всегда буду рядом.

Из Гвоздёва хлынул поток торопливых слов:

– Товарищ майор… Я в тупике, помогите.

– Когда ты в тупике, копай.

– Я и копаю. Без толку. Не могу поймать убийцу, кровожадного зверя. Он убил уже шестерых за последние два месяца. И это только те, чьи тела мы смогли найти. Их может быть больше. Гораздо больше. Столько пропавших без вести. Маньяк прячет тела в шкапах. Разных шкапах. Он как-то перемещается между ними. Возможно, что изнутри…

– Отставить истерику, Гвоздёв. Ты ведь поймал Клязьминского душителя. И отравительницу Кипяткову, а ведь никто годами не мог заподозрить в бабульке-божьем одуванчике убийцу двадцати человек. И банду поджигателей ты взял, и других. Ты гений, Гвоздёв. Что тебе какой-то маньяк? Таких серийников ты должен щёлкать, как семечки. Кстати, хочешь?

Призрак достал из кармана плаща газетный конус, доверху заполненный семечками.

– Мне нужна подсказка. Пожалуйста, Валерий Семёнович!

– Подумай, кто может быть зверем. Кто способен на зверства? И хорошо ли ты доверяешь своим спутникам?

Луч света заслонила чья-то худая фигура.

– Товарищ капитан, что с вами? Вы с кем-то сейчас говорили? Так и думал, что фонарные бошки умеют разговаривать.

Чусик. Это всего лишь Чусик.

«Способен ли твой ученик на зверство? Он может притворяться безобидным». – Глуховатый голос майора Каминского раздался вместе с щёлканьем семечек.

– Нет, нет, он не способен.

– Кто не способен? Товарищ капитан, вас снова посетило одно из ваших знаменитых озарений?

– Эй, доблестная полиция! – крикнул Чёрный издалека. – Не спите, замёрзните! Я уже приготовил верёвки, самое время согреться!

«Охотник. Так ли отличается охотник от своей добычи?»

– Да, Чусик, озарение. Я тебе потом расскажу. Идём.

Гвоздёв поправил шляпу и твёрдым шагом направился под световыми стропилами вперёд.

Светозащитные очки, рюкзаки и ледорубы Охотник достал из оранжевого ящика под щитом Набора. Ящик был со сложным замком – видно, даже всемогущая контора боится, что какой-нибудь заблудший шкаполаз позарится на государственное имущество. Впрочем, эмблема ПАКШа на крышке – чёрный прямоугольник с четырьмя «ножками»-линиями, выходящими из каждого угла – кого угодно должна предостеречь: «Не трожь! Собственность ПАКШа!»

– Гусьи верёвки понадобятся только на первом переходе вправо. Дальше Лестница Якова, там пойдём по страховке. Считай прогулка, – глава Особого Контроля расстегнул свой рюкзак и достал верёвку.

Гвоздю доводилось не раз обращаться с этим чудом Зашкапья. Даже в нашем мире гусья верёвка сохраняла часть своих волшебных свойств. И пусть она уже не могла цепляться за любые поверхности, зато была неразрываемой. Если связать руки преступнику – не развяжется, хоть конечности отрезай. Зато потяни хозяин за «клюв», верёвка и спадёт. Лучше всяких наручников. Одно «но». Дорогая она, зараза, на всех не напасёшься.

– Что за Лестница Якова? – Чусик держал свою верёвку так, будто та вот-вот превратится в ядовитую змею. А ведь должен был проходить в учебке инструктаж.

«Трусливый бездарь». – С ледяного обрыва вниз летит шелуха призрачных семечек.

– Помните о неразглашении конфиденциальной информации. Хоть одно слово, и я лично приду за каждым из вас. – В защитных очках Чёрный Охотник был похож на довольного туриста с элитного горнолыжного курорта. Довольного тем, что может представиться случай столкнуть с трассы зазевавшегося друга и вдоволь над ним посмеяться.

«Не поворачивайся к нему спиной!»

Охотник сам повернулся к Гвоздю спиной. Казалось, он всматривается во тьму. После секундного молчания Чёрный заговорил. И не просто заговорил, а торжественно, как читают стихи усердные дошкольники на шатких табуретках:

– И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх её касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней, – Охотник закончил декламацию и вновь перешёл на свой обычный вкрадчивый тон. – Книга Бытия, глава 28, стих 12.

– Я не понял, – признался Чусик.

«Честный бездарь».

– Лестница Якова была открыта в 1977 году. И обнаружена она была не с помощью экспедиции, какие ранее проводились в рамках «Проекта 186-86» в 70-е. Она приснилась гражданину Ерофейкину, вечно бухому электрику студенческой общаги, в которой стоял неучтённый шкап. Ерофейкин спьяну полез туда – наверное, искать свою заначку. Так бы и сгинуть ему в шкапу, если б он не нашёл в местном туннеле уникальную вещь.

– Неужели, один из двенадцати предметов, о котором мы ничего не знаем? – Чусик от удивления даже открыл рот.

– Это вы ничего не знаете. А ПАКШ знает. Находка Ерофейкина не просто спасла его проспиртованную душу и подарила новое чудо для познания. С помощью сон-нити была открыта Лестница Якова, а тот шкап, через который мы только что прошли, шкап забулдыги Ерофейкина – стал парадным входом в Зашкапное измерение.

Чусик ждал продолжения, но Охотник прервал свой рассказ:

– Намотали верёвку на руку? Взяли ледорубы? Смотрим, как делаю я, повторяем.

Гвоздь умел бросать гусью верёвку. Однажды он преследовал в зашкапных туннелях прыткого подозреваемого, и пришлось хорошенько размяться. Нужно намотать верёвку на левую руку, подсобрать другой конец в кольцо, а потом бросить «лассо» в сторону карниза. «Клюв» приклеится ко льду, и можно спрыгивать. Конечно, всё это на грани каскадёрских трюков и есть неслабый риск тюкнуться головой о выступ или сорваться.

Глава ШОКа совершил эталонный прыжок. Повиснув на верёвке, он громко произнёс заветные слова для самовтяга: «Милостью Гибры!» Верёвка подчинилась приказу и послушно стала втягиваться в «клюв», поднимая Охотника вверх; поравнявшись с ледяным уступом, мужчина начал помогать себе ледорубом.

Кто такая «Гибра» и в чём её «милость», никто не знал. А если судить по лицу Чусика, тот не знал и заклинания-самовтяга.

«Чему их только учат на Шкапистике?»

– Товарищ капитан, вы слышали?! Он сказал «Милостью Гри́ба», и верёвка его подняла! Сама! Прямо как в тех интернет-байках.

– Не Гри́ба, а Ги́бры. Чусик, ты что, действительно прогуливал Шкапистику?

– Да знаю я всё. Просто шутка, товарищ капитан. Чтобы согреться.

«О да, знает он. Вёрткий, как уж».

Гвоздь решил пропустить шутника вперёд, чтобы, в случае чего, можно было подстраховать его, насколько это возможно на краю светящейся ледяной стены. И правильно сделал. Чусик опять отколол номер. В прямом смысле слова. Когда он второпях бросал верёвку, то задел ледорубом край ледяного натёка размером с голову быка (не коровы!). Глыба поползла на Чусика, и тот поспешил сигануть упитанной ласточкой с обрыва. Прыжок вышел смазанным, парень маятником полетел в сторону стены.

– Милостью Гидры! Милостью Гидры! – завопил Чусик, но никакая Гидра не могла помочь горе-герою, всё-таки он не был Гераклом. Старшего лейтенанта ударило об лёд, ледоруб выбило из руки.

«Меньше людей, меньше подозреваемых».

– Нет! – не сдержавшись, крикнул Гвоздь.

К счастью, удар пришёлся на рюкзак парня. Чусика немного покрутило веретеном, и положение выровнялось. Уже забравшийся на уступ Охотник свесился вниз и протянул руку:

– «Милостью Гибры!» Скажи «Милостью Гибры!», верёвка тебя поднимет.

Когда всё уже было позади, и перепуганный Чусик растирал щёки, Гвоздь не выдержал:

– Ты облажался, Ефим.

По имени он называл Чусика в редких случаях. Этот был одним из таких.

Чёрный Охотник уже смотал верёвку в новый ящик с меткой конторы:

– ПАКШ пришлёт счёт вашему ведомству за утерянный ледоруб. Казённое имущество как-никак.

– Слышал? Из твоей, Чусик, зарплаты вычтут.

«А зарплата и так, что мышкины слёзы».

– Слышал. Простите. Я растерялся, перепутал слова. И прыгнул не подготовившись.

– Прощайте, и прощены будете, – вкрадчиво пропел Охотник. – Евангелие от Луки, глава 6, стих 37.

– Вот-вот, простите, товарищ капитан. Знаю, что облажался… Ой, что это? Лестница???

Гвоздь огляделся. Раньше сияние льда и угол обзора мешали рассмотреть сооружение, но сейчас, когда стоишь рядом, чёрные ступеньки отчетливо проступали на фоне Стены. Это и впрямь была лестница. С виду хлипкая и ненадёжная, она напоминала пожарные конструкции, лепящиеся к торцам домов в американских фильмах. Разве что пролёты здесь были у́же и круче, а вместо перил – оранжевые страховочные тросы.

Чёрный первым ступил на ступени, держась за страховку. Не оборачиваясь, он продолжил прерванный рассказ:

– Из протокола допроса известно, что когда Ерофейкин нашёл клубок сон-нити, он обвязал ею голову и заснул.

– Зачем обвязал? И почему именно голову?

Охотник обернулся и посмотрел так, что всем стало ясно – перебивать его лучше не надо.

«Чусик доиграется со своими вопросами».

– Кто его знает. Наверное, хотел согреться. Главное, что нитка во сне сползла со лба на глаза. Как позднее показали эксперименты, свой эффект нить обнаруживает лишь тогда, когда ею обвязаны именно глаза.

– Ну и ну.

– Дальше ещё интереснее. Заснул Ерофейкин с нитью на глазах, и приснился ему загадочный мальчик в красных штанишках, который показал, где находится Лестница Якова. И даже больше – следуя во сне за своим проводником, электрик пролез по отвесу Стены ко входу в соседний коридор. Потом поднялся по Лестнице и выбрался через случайно открытую дверцу шкапа в наш мир. Где вскоре и очнулся ото сна – оказалось, что весь путь во сне он проделал на самом деле. Если бы Ерофейкин не стал болтать в пивных нового города о волшебном спасении, КГБ и ПАКШ могли бы никогда и не узнать о чуде. Но Бог, – Охотник посмотрел вверх, – управил. ПАКШ узнал.

– Ого, – помолчав для приличия пять секунд, выдал Чусик. – Так а почему Лестница Якова, а не Всякого?

– Ерофейкина звали Яковом. Как и ветхозаветного Иакова, которому Всетворец послал сон о лестнице. Ещё вопросы, старший лейтенант?

– А куда ведут ступеньки?

– Есть варианты? ПАКШ быстро установил, что Лестница Якова протянулась от Костяного плато до нижнего уровня. Это упростило перемещение в плоскости Стены и последующие исследовательские экспедиции. Такая вот история, мои дорогие служители закона.

– А что же нить? Ещё такие артефакты находили? – Чусик всё не унимался. Гвоздю даже пришлось незаметно показать условный знак «стоп».

– Был и второй экземпляр, не ПАКШовский. Утерян, к превеликому моему сожалению. – Плечи Охотника поднялись и опустились, а рука на страховочном тросе дрогнула. – Подробности рассказать не могу. Данные засекречены, у вас нет допуска. Скажу лишь, что главный образец поместили в спецхранилище № 6, куда мы сейчас и направляемся с разрешения нашего доброго и щедрого главного инспектора.

Дальше все поднимались молча. Гвоздь обдумывал услышанное. Про Лестницу Якова на Шкапистике не рассказывали. Ещё бы. Похоже, у ПАКШа есть свой собственный удобный путь вверх и вниз по вертикали Стены. В мыслях Гвоздя было что-то ещё, неуловимое, но начинающее зудеть.

«Дьявол в деталях, – нашёптывал голос Каминского. – Копай глубже».

– Пришли. Этот уровень, – сказал Чёрный на площадке эдак двадцатой от начала восхождения. Путь по коридору вглубь Стены не занял много времени.

Здесь уже не было ковровой дорожки, а в темноте на полпути вместо фонарь-дев сиял проём открытой дверцы. Из нашего мира в Зашкапье бил луч мощного прожектора, так что другая подсветка не требовалась.

У двери ждал дежурный в короткой меховой курточке лимонно-чёрного цвета; в руках он держал ледоруб. Гвоздь видел такую форму только в обучающем фильме курса Шкапистики – её носили сотрудники Спецхрана.

– Пион-берёза-сокол, – назвал пароль Чёрный.

– Цветок-гордость-метро. Проходите.

Дежурный отошёл в сторону, пропуская всю компанию в помещение, где и стоял шкап. Паркет пола покрывала прозрачная клеёнка, на ней гудел подключённый к прожектору генератор. Из мебели тут были только стол с двумя белыми дисковыми телефонами, да стул в углу, на котором кунял, привалившись к батарее, сменщик. Длинные морды видеокамер синхронно повернулись к вошедшим.

«Следят. Не доверяют. Боятся. И правильно».

– А где это мы? – Чусик было дёрнулся к окну, но быстро сообразил, что все окна специально замуровали. Комната освещалась парой белых диодных ламп. Напротив окон угадывался заложенный кирпичами дверной проём – когда-то сюда можно было войти иначе.

«Сейчас это изолированное место, в которое можно попасть только через шкап».

Охотник выразительно посмотрел на спящего, ухмыльнулся и на правах хозяина подошёл к ныне единственной металлической двери. Сканер биометрического замка считал сетчатку глаза Чёрного. Пропиликал сигнал. И тут же открылся проход в соседнее помещение – почти зеркальное отражение первой комнаты.

Всё та же прозрачная клеёнка на полу, стул и небольшой стол, за которым сидели двое мужчин в спецхрановской форме; полуразгаданный кроссворд и обгрызенный карандаш выдавал всё их незатейливое интеллектуальное времяпровождение. По углам, как сторожевые таксы, вытянулись две лежанки с подушками. А ещё…

В центре комнаты на двух белоснежных цилиндрах под пластиковыми прозрачными колпаками лежали совершенно обыкновенные, на первый взгляд, предметы.

Деревянный свисток и моток красной шерстяной нитки.

Продолжение истории читайте тут.

Предыдущая история "Шкап и его тайны" тут, её окончание тут.

История вторая – "Испытание везением"

Фазанову всегда и во всём необъяснимо везло. Однажды он приобрёл лотерейный билет и выиграл 100 рублей. На которые купил на радостях творожный сырок со вкусом вишни. И отравился, потому что сырок был хоть и по акции, но все ж таки сильно просроченный. А потом выяснилось, что чек с сырком победил в конкурсе торговой сети, и Фазанову причитается поездка в Карелию. Бывает же такое!

Правда, после той поездки пришлось посещать венеролога, а всё из-за судьбоносной встречи с весёлой девушкой-автостопщицей. Кто ж знал, что красотка сама была транзитным средством для странствующей гонореи? Бывает.

Зато в клинике Фазанов познакомился с Лидочкой из регистратуры. Ах, Лидочка, Лидонька, Лидусик. Ну и пусть у нее над верхней губой едва светлела щёточка волосков. Зато какие у неё были глаза – океаны, пусть и подо льдом линз.

А ещё Лидочка чудесно виляла бёдрами при ходьбе. Наверное, это всё тренировки с хулахупом. Фазанов успел оценить всю мощь обруча, когда они вдвоём с Лидочкой взялись играть в ролевую игру «Дрессировщица и тигр». Правда, при тигрином прыжке Фазанов приложился плечом об изголовье кровати. Бывает. Зато, упав вниз и закатившись в пыльный угол, он нашёл давно потерянное Лидочкино кольцо.

Довольный, что падение привело к обретению, Фазанов вышел на балкон. Внешний вид находки взывал к её изучению в солнечном свете. Кольцо выглядело необычным хотя бы потому, что было чёрным. На внутренней стороне змеился выгравированный золотистый курсив, который Фазанов пытался рассмотреть, поворачивая кольцо под разными углами.

– Лидусь, а из чего твоё колечко? Из чугуна, что ли? Да нет, лёгкое.

– А? Чего? – Лидочка опять посмотрела на часы на стене. В эту встречу они почему-то очень сильно ей заботили; уже раз десять за полчаса она взглянула на модный циферблат с ракушками вместо цифр. Снова бросив взгляд на часы, фея больничной регистрации впорхнула на балкон.

– Кольцо, говорю. Платина, что ли? Я, если честно, платину ни разу не видел, но говорят, что дороже золота. Правда, я её серой представлял, ну, может и белой тоже представлял. Разок. Только не ревнуй, моё золотце.

– Сплав чего-то с чем-то. Я в этом не разбираюсь.

– Колечко, колечко, как же тебя зовут? – Фазанов никак не мог прочитать гравировку, слова будто ускользали от чтения в изгибе ободка.

– Это Петя! – нервно вскрикнула Лидочка, перегнувшись через перила.

– И давно ты даешь кольцам мужские имена? – шутливо-ревниво спросил Фазанов.

– Дурак. Петя – мой муж. Козлина припёрся с работы раньше времени.

– Какой такой муж? И куда он припёрся?

– Не будь идиотом, Фазанов. Он идёт сюда. Три этажа, и он будет здесь. У него есть ключ!

Откровение поразило Фазанова если не в самое сердце, то куда-то ниже. От душевной боли он не заметил, как надел Лидочкино кольцо на безымянный палец правой руки. А когда заметил, было поздно – кольцо застряло. Вот ведь бывает!

В этом моменте Фазанов подумал, что необъяснимое везение покинуло его, но не тут-то было. Лидочка так и объявила:

– Везёт тебе, Фазанов. Не будь у меня шкапа, всё, конец. Петя у меня жуть какой ревнивый. Увидит – убьёт.

– Так он скоро и увидит.

– Ты всё-таки в нашу клинику ходил не с проблемами головы, Фазанов. Соображай. У меня есть шкап. Ну, смекаешь?

– Есть и есть. У всех свои недостатки. У меня, например, прорыв носка.

Лидочка не стала вникать в суть носочного диагноза. Она просто схватила Фазанова за руку и потащила с балкона. Фазанов не упирался, он знал, что Лидочка раньше работала санитаркой на скорой помощи и может кого угодно уговорить силой.

Перед чёрной дверцей шкапа Фазанов всё-таки попытался сопротивляться. В детстве его пугали, что если он будет плохо себя вести, то отправится в шкап соседки Проворовой, страшнючей морщинистой бабки, которая угрожала извести всех собак, котов и детей, если те продолжат топтать её цветы во дворе. После пропажи Игорька из семнадцатой квартиры и слухов, что он теперь в шкапу Проворовой – Фазанов целый месяц боялся засыпать без ночника. Потом Игорёк нашёлся (оказывается, его увозили к родственникам в деревню), но осадочек остался. С тех пор Фазанов побаивался двух вещей – топтать цветы в палисадниках и шкапов.

– А может, я на балконе спрячусь? За шторочкой, в уголке, где коробка от утюга? Она вроде широкая, голову точно прикроет, а телом я распластаюсь. А? – С надеждой спросил Фазанов, понимая, что бежит от суровой правды – коробка от утюга и шторка не спасут.

– Ты хочешь, чтобы Петя нас вдвоем на том балконе распластал? У меня больше негде спрятаться, кроме как в шкапу. Давай, полезай быстро.

– Но это шкап. Не шкаф. Там страшно, там очень страшно.

– А ты там был?

Лидочка начала открывать дверцу, и то, как легко отошла поверочная пломба, говорило о многом.

– Не был. Но все знают о шкапах. В них люди пропадают.

– Не сахарный, не растаешь. Пересидишь внутри немножко, пока Петя не уйдёт или не заснёт, а я потом тебя обратно запущу. Ты только не уходи от дверцы.

– Так уйдёт или заснёт? Это большая разница. Я, например, могу долго не засыпать, особенно если перед сном съел бутерброд с колбасным сыром, ну или просто пучит от кукурузного салата.

Фазанов тянул время. В тайне он надеялся, что никакой Петя не будет врываться в Лидочкину квартиру. Что всё это розыгрыш. Или, что Лидочке показалось. И этот Петя не тот, а чужой. Бывает ведь такое? Бывает.

Лидочка распахнула дверцу, из шкапного мрака потянуло холодом.

– Холодрыга такая… Мне бы, Лидок, хоть куртку какую накинуть, я ж только в труселях и носках!

– Так одевайся быстрее!

Фазанов потянулся было к своей футболке с ёжиком, но тут в прихожей послышался ужасный звук проворачивающегося ключа. О нет! Это всё-таки был кого надо Петя!

– Лезь! – с дикими глазами зашипела Лидочка. Заметавшись по спальне, она подскочила к шкафу (обычному, платяному) и выбросила оттуда старую женскую шубу с залоснившимся и протёртым мехом.

Фазанов поймал шубу налету, с тоской и болью посмотрел на Лидочку, потом на свои штаны на спинке стула, а потом… Разворотистым движением Лидочка втолкнула его в шкап и захлопнула дверцу перед самым носом. Повезло, что пальцы не прищемил. Правда, без ранений не обошлось. В наступившей темноте сразу заныло в сердце – в штанах осталась вся зарплата, заблаговременно снятая с карты перед любовным визитом. Деньги могли стать законным трофеем мужа Пети, если Лидочка не успеет их спрятать. Ох, а ведь там ещё футболка с ёжиком и ботинки. Как бы ни погореть на мелочах, как любовник в старых анекдотах…

Фазанов накинул на себя шубу и на всякий случай отошёл от двери на несколько шагов. Без обуви ноги сразу же стали мёрзнуть. Знал бы, что такое случится, надел бы носки из верблюжей шерсти и пояс из собачьей. В свои тридцать семь Фазанов уже не стеснялся таких полезных вещей.

Стараясь согреться мыслями о шерсти и мехах, Фазанов начал размышлять, какая шуба досталась ему от Лидочки – выдра или норка? А может, песец? Или соболь? И какие ещё бывают шубы? Если песцы бывают полными, то бывают ли толстые соболя?

Фазанов начал приплясывать на месте. Рискнул и всё-таки прижался к двери шкапа. Ничего, тихо. Вот бы хоть звучок из нашего мира услышать…

И тут Фазанову повезло. Ну, как повезло. Относительно. С одной стороны звук (да ещё какой!) он услышал, а с другой – дверца шкапа распахнулась.

В светлом проёме стоял тёмный мужской силуэт с квадратными плечами и кулаками-кувалдами. За спиной силуэта маячила Лидочка с веером пятитысячных банкнот, которые она с виноватым видом доставала из кармана предательски брошенных штанов.

– Этот сморчок, что ли? – голос гудком паровоза сшиб с Фазанова всю зябкость. – Ты что, маленький, заблудился? Нору попутал, крысёныш?

– Мне бы домой… – жалостливо промямлил Фазанов, медленно отступая. Он помнил, что к хищникам нельзя поворачиваться спиной и убегать. А то, что муж Петя был высшим хищником, Фазанов не сомневался.

– Так ты уже дома, дуршлаг ты штопаный. А ну брысь в свою дыру, пока я тебе такую же в башке не организовал!

Громила подался вперёд и замахнулся для удара. Фазанов не стал ждать развязки. Он развернулся и побежал в темноту, а сзади его преследовали раскаты хохота, к которым примешивался тонкий затихающий смех Лидочки, Лидусика, Лидоньки. И было обидно до слёз, но слёзы на бегу могут позволить себе лишь марафонцы.

«И почему же мне так везёт?» – думал Фазанов стоя у обрыва. С одной стороны – в кармане шубы нашёлся женский пуховой платок. С другой – порвать его на части не вышло. Поэтому чести быть утеплённой удостоилась только левая нога. Правую же ещё в квартире Лидочки постигла кара носочного прорыва – это когда большой палец прорывает носок и высовывается в прореху. У Фазанова такое частенько случалось, но от этого больше носков он покупать не стал. Да и зачем, когда на людях не так уж часто и снимаешь обувь?

Сейчас позорная дырка была заклеена лейкопластырем – ещё одной находкой шубной сокровищницы. Тут везение сомнительное, но на нет и лейкопластырь утеплитель.

В стылом свете ледяных стен Фазанов вытряхнул из кармана россыпь крошек – то ли шоколадных, то ли хлебных. Попробовал одну – скорее второй вариант. Но это не точно, нужна повторная проба. Делать её Фазанов, конечно, не стал. Если по ощущениям около суток сидишь в морозильнике голодный, приходится бережливо относиться к припасам.

Когда Фазанов первый раз прошёл, а точнее, пробежал путь от шкапной дверцы к краю Стены, он был оглушён страхом, обидой, гневом. Но с каждой прогулкой обратно к дверце эмоции всё тускнели и тускнели. Сначала он прислушивался, потом колотил в дверь руками, кричал и звал на помощь. Пытался выбить плечом. Бесполезно. Дверца не открывалась… И Фазанов вновь и вновь возвращался сквозь тьму к замогильному сиянию края бездны. Будто надеясь встретить там спасателей, которые ободряюще хлопнут по плечу и протянут термос с горячим чаем. Ах, горячий чай…

Если он останется в шкапном холоде дольше, чем ещё на пару часов, ноги точно отмёрзнут. А потом и он сам превратится в одну большую сосульку, даже старая шуба не спасёт.

«Нужно уходить отсюда. Ни Лидочка, ни её изверг-муж дверцу шкапа больше не откроют».

Фазанов выглянул за край обрыва. Наверх ему не подняться без этой волшебной верёвки, которую носят с собой шкаполазы. Лебяжья она, что ли? Ай, какая разница, всё равно нет ни пуха, ни пера.

Влево-вправо ни дотянуться, ни допрыгнуть. Остаётся путь вниз. Здесь хотя бы можно попробовать повиснуть на руках, а потом рискнуть с прыжком. И тут уж как повезёт – либо пан, либо пропан, как любил говорить бывший сосед по подъезду. Суровый мужик, из силовиков; вот он бы точно и спрыгнул, и подтянулся, или просто взял и выбил, выбил, ВЫБИЛ эту проклятую дверцу шкапа!

От нахлынувшей злости Фазанов со всей силы топнул «пухово-платочной» ногой. От удара ледяная корка слева на Стене сошла целым пластом и полетела вниз к далёкому пятнышку освещённого дна. Обнажился ряд тёмных камней; булыжники выступали из Стены близко друг к другу. Ступеньки! Одна, вторая, третья… шесть ступенек! Целых шесть ступенек – бывает же чудо!

Лестничное открытие решено было отпраздновать. Сказано – съедено. Крошка показалась Фазанову слаще булочки с корицей или трюфельного торта. Подкрепившись на дорожку ещё одной крошкой, он приступил к спуску.

Прыгать пришлось всё равно. При близком знакомстве со ступеньками стало ясно, что они не каменные, а, скорее, деревянные – такие же, как и сам шкап. Блоки не дотягивались до проёма нижнего прохода, и Фазанову сильно повезло, что он не соскользнул с последнего выступа.

Но вот полы шубы коснулись края проёма, и Фазанов перевёл дух. Он смог. Он сделал.

Чёрный щит с ячейками! В предыдущем, Лидочкином, туннеле щит был пустым. А что у нас тут?

Дрожащими пальцами Фазанов схватил предмет, оказавшийся в свете льда продолговатым пирожком – румяным, глянцевым, с едва подгоревшим бочком.

Вот это везение! Найти еду, здесь, в царстве вечного холода и мрака – тоже самое, что найти ванну с горячей водой посреди Антарктиды. Кстати, пирожок был чуть тёплым, словно его недавно испекли, и он ещё не до конца остыл.

Пирожок в ячейке шкапного щитка – подозрительно. И при иных обстоятельствах Фазанов никогда бы на него не посягнул. Даже пальцем бы не коснулся. Но холод и голод уже сделали своё чёрное дело и довели душу до предела.

Фазанов не успел опомниться, как от пирожка осталась половина.  Тесто было нежнейшим, таким сдобным, с доверительным ароматом утренней булочной. Но ещё был гадкий вкус начинки – студенистых, расползающихся во рту колец гнилого лука. И опять же – в иных обстоятельствах Фазанов давно бы отплёвывался от испорченной выпечки. Но только не когда у тебя в желудке раскинулась ледяная пустошь с колючими ветрами спазмов.

Чем дольше Фазанов пробовал пирожок, тем более дрянным на вкус он казался. Взгляд упал на щиток – может, в пазах была какая другая еда? Свободной рукой Фазанов придирчиво ощупал все ниши – пусто. Посмотрел на пирожок. Тот был целым.

От неожиданности Фазанов чуть было не выронил драгоценную еду. Как это возможно? Больше половины пирожка уже приговорено, и голод перестал так сильно терзать кишки. А значит, это не было иллюзией, если только он не сошёл с ума.

На самом краю туннеля свет льда был самым ярким, и Фазанову пришлось отойти немного вглубь, чтобы рассмотреть неразменную выпечку. Пирожок как пирожок, поблёскивает яичным глянцем, пахнет так, что слюнки текут. И ни единого следа от зубов.

Поразмыслив, что хуже не будет, Фазанов осторожно укусил пирожок. Как и в первый раз, вкус сладкого теста смешался с гнилостными нотками лука. Пирожок не восстанавливался. Тогда Фазанов вновь укоротил его больше, чем на половину. Но доесть чудо-выпечку не удалось. Следующий укус пришёлся на целый пирожок! И ведь Фазанов не успел заметить, в какую секунду съеденная часть вновь отросла. Бывает же!

Третий подход к пирожку дался труднее. Сказывалась луковая начинка. Фазанов старался кусать и не отводить от еды глаз. Но косым взглядом лишь рассмотрел у себя на носу прыщик. Момент пирожкового восстановления снова был пропущен.

Экспериментировать в четвёртый раз не хотелось. Фазанов решил, что подождёт, когда голод снова подаст урчащий голос и есть протухшую луковичную начинку будет не так гадко.

Пирожок отправился в «съестной» карман шубы, а сам Фазанов – в глубины нового коридора. Зародилась робкая надежда, что этот проход может привести к выходу наружу. Вдруг какая-нибудь старушка держит дверцу своего шкапа открытой и ходит подкармливать пирожками местных котиков? Чушь. Конечно, вечный пирожок – это необъяснимое дитя Зашкапья. Разве что тайные хозяева шкапного мира положили еду в щиток не просто так. Может, они выделили именно этот туннель, именно этот шкап.

Свет ледяных наростов угасал, но ещё до того, как он потускнел до сумеречной сепии, Фазанов остановился перед непреодолимой преградой. Проход в темноту резко сужался до щели, в которую разве что руку можно было просунуть. Протиснуться не получалось, как Фазанов ни втягивал живот в рёбра. Без ледоруба из Набора расширить щель невозможно – это Фазанов точно знал. В интернете он часто натыкался на заголовки новостей: «Иван Иванович Иванов застрял во льдах шкапа», «Ледоруб-спаситель», «Топ-20 вещей для выживания в шкапу. Пункт с 1 по 10 – ЛЕДОРУБ».

Фазанов выругался в тёмную щель. Страшно хотелось что-то швырнуть туда, но ничего подходящего, кроме пирожка, у Фазанова не было. А бросать чудо-еду не то, что грех, а последняя стадия безумия.

Пришлось вернуться обратно к краю Стены. Фазанов как бешеный прыгал на уступе, лупил ногами и руками по всем доступным поверхностям, но новых ледяных лавин не сходило и новых ступенек не проявлялось. Вернуться назад он уже не мог, а новые пути для исследований открывались только для Человека-паука или шкаполаза-акробата. Ни тем, ни другим Фазанов не был. Костюм Человека-паука он примерял лишь раз на корпоративе, да и тогда вышло не очень из-за очередного носочного прорыва.

При мыслях о носках Фазанов понял, что уже почти не чувствует пальцы ног. Нет, даже без пирожка волноваться о голоде не стоило. Его убьёт холод. Он будет сидеть на краю обрыва, пока полностью не замёрзнет и не свалиться с обрыва хрустальной статуей. Разобьётся на тысячу осколков, и какой-нибудь шкаполаз по имени Кай однажды спустится вниз и соберёт из частей его тела слово «вечность». Или «жопа», с нового поколения станется.

Фазанов вытянул руку и начал выводить пальцем «вечность» на фоне слепящего льда. И тут он заметил кольцо на безымянном пальце. Как он мог о нём забыть? Вот что нужно было бросать в щель с проклятиями в адрес Лидочки. Символично.

– Да я и сейчас могу, – вслух сказал Фазанов. С каждым новым словом он распалялся всё больше и больше: – Вот возьму и брошу, порву со всеми привязанностями старого мира, со всем женским полом, этими искусительницами. Слышите, стервы? Я умру не окольцованным!

Кольцо не хотело сниматься, но всё-таки поддалось угрюмой настойчивости Фазанова. Гравировка на внутренней стороне сияла мягким золотом, будто ювелиры-затейники встроили в кольцо светодиоды. Теперь надпись читалась отчётливо.

– «Служи мне верно, мрака дщерь! Открой все тайны, Кноть-слуга, и запертую дверь!» – пробубнил Фазанов. – Господи, я ухлёстывал за сектанткой… Вот только из чего, всё-таки, сделано кольцо?.. Ай, без разницы.

Фазанов собрался забросить кольцо как можно дальше за границу света и тьмы, но не успел – потому как поскользнулся на пуховом платке и шлёпнулся прямо на свою филейную часть. Повезло, что шуба смягчила удар.

– Кноть рада угодить тебе, о Хозяин, что грациозен в падении. Отворяю дверь запертого ответа. Кольцо сработано из предвечной древесины, той, что твёрже заблуждений дураков и легче сна мотылька. Какую дверь могу ещё открыть?

– Ты что? Ты кто? – Фазанов чуть не сбросился с обрыва от испуга.

В проходе стоял человек, сотканный из колышущейся тёмной субстанции с золотыми нитями-прожилками внутри. По очертаниям тела это была женщина. Причем, довольно сексуальная. Вся она будто состояла из чёрного пламени, его язычки срывались и растворялись в морозном воздухе. Из-за этого лицо женщины постоянно менялось (кроме больших жёлтых глаз), и сказать, как она выглядела на самом деле, было совершенно невозможно. Как и понять, обнажена ли она полностью, или в каком-то одеянии, вроде облегающего трико. Светящиеся завитки покрывали голову, грудь, причинное место и колени. Вблизи было видно, что внутри линий-прожилок, как по каналам, течёт расплавленное золото.

– Вопрошающий да насытится знанием. Дверь запертого ответа открыта, о Хозяин, полный испуга и растерянности. Я Кноть, слуга, любую запертую дверь могу открыть, – фигура поклонилась. Голос был женским, певучим и обволакивающим.

– Что ты такое?

– Пытливый ум да умоется водами вчерашней реки. Прошу не гневаться, о Хозяин, что выглядит, как овца в шкуре енотовидной собаки. Ответ не заперт, а я не могу открыть то, что не сокрыто или не заперто.

Фазанов уже понял, что убивать его прямо сейчас женщина-нефть не собирается. Она изъяснялась странно, загадочно. Но от страха и холода мысли Фазанова путались, и уловить логику ответов не получалось. Нужно собраться, успокоиться…

– Ты жила внутри кольца? Ты дух? Ты джин?

– Три двери на выбор, о Хозяин нетерпения. Какую именно открыть?

– Первую.

– Кноть рада услужить. Но дверь не заперта, всяк знает, и дитя, и старец древний, что в кольце не обрести житья.

– Вторую дверь тогда давай.

– Кноть создана, чтобы угождать, о Хозяин, жаждущий невозможного. Дверь не закрыта. Всяк знает, и дитя, и старец древний, что Кноть есть Кноть. А дух есть дух.

– Третью, пожалуйста.

– О Хозяин, влекомый ветрами тщеты, я не могу отворить то, что не заперто. Кноть есть Кноть.

– А ведь ответа так и не было! – Фазанов осмелел до того, что погрозил негнущимся в суставе пальцем.

– Ответы уже прозвучали во льдах сего места. Кто ж виноват, о Хозяин, чей разум величественен, как козий орех, что ты распускаешь ткань внимания на рвущиеся нити?

– Мне кажется, или ты меня оскорбляешь?

– Прошу снисхождения, о Хозяин, мнительный, как старуха, стерегущая цыплят летом. Я Кноть, твоя верная слуга. И как слуга, представшая пред твои очи в первый раз, хочу предупредить.

Кноть замолчала, с нее срывались маленькие язычки тьмы. Вскоре она опять заговорила:

– Я открываю любую запертую дверь. Но лишь трижды на день. Приказа три, как три свиньи, что возводили замки. Три, о Хозяин неграмотный мой, запомни, лишь три. Не семь, не десять, не восемнадцать, только три.

– Три желания… – Фазанов на секунду задумался и тут же озвучил: – Но я спрашивал больше, чем три раза, а ты, как-никак, отвечала. Пусть и ни о чём.

– О Хозяин, подмечающий щепки среди брёвен, ты велик умом. На что я молвлю ничтожным оправданием – то лишь на первый раз. Давно уж Кноть не служила людям, давно не являла своё подобострастие. Но также верно то, что, хоть вопросов было больше трёх, Хозяин ненасытный мой, однако, лишь две запертых две́ри отворила я. А две – не три. Не три, не три, не три.

Разглядеть в мельтешении чёрного пламени улыбку было трудно, но Фазанову показалось, что он её видел. На долю секунды.

– Хорошо. Ладно. Значит, у меня одно желание…

– Приказ, о Хозяин, что не может различать сути вещей. Приказ для верной вам слуги, для Кноти услужливой.

Фазанов задумался. Очевидно, что перед ним классическая сказочная история. Желания, приказы, хитрые ответы. Существо, эта Кноть, связана с волшебным кольцом. А всё волшебное в нашем мире родом отсюда, из Нарнии, как часто называют этот мир подростки. Значит, местный джин точно должен знать о шкапах то, чего не знает никто из людей снаружи.

– О мой Хозяин, напрягающий последнюю извилину, какую запертую дверь прикажешь мне открыть?

– Ту, что…

Фазанов осёкся. Он чуть не сказал про дверцу шкапа. Но это ловушка, тупик, с какой стороны ни посмотри. Кноть может посчитать двери шкапов незапертыми, ведь у них нет замков. И даже если это не так, то дверь шкапа Лидочки просить открыть бессмысленно – она находится уровнем выше и туда не добраться. Выход же из этого коридора лежит за ледяной преградой. Даже если дверца шкапа и откроется, Фазанов до неё не доберётся, а значит, всё бессмысленно. Нет, если уж чёрная демоница считает запертыми дверями тайны и секреты, нужно подобрать такой вопрос, ответ на который поможет выжить.

Из прохода за спиной Кноти донёсся глухой стук, сменяющийся треском ломающегося льда. Кто-то прошёл в шкап и ломает торосы ледорубом! Вот это настоящее волшебство везения!

– Приказ, о Хозяин, отстающий в развитии. Я жду приказ.

Щурясь от яркого света стен, Фазанов молча всматривался в ледяной коридор. Вот появился силуэт, такой же чёрный, как и дух кольца. Но это был настоящий человек – контуры рюкзака за спиной и ледоруб в руках не оставляли места для сомнений.

– Осторожнее, Хозяин, человек, что приближается, опасен. Я не фиал правды, но тот, кто идёт… Пожелай, чтобы я ответила тебе о нём, раскрыла дверь знаний!

Фазанов вполуха слушал Кноть. Медленно передвигая замёрзшими ногами, он устремился навстречу спасению.

– Эй, я тут! Помогите!

Человек бежал к Фазанову. Это спасатель! Ледяное сияние мешало рассмотреть лицо бегущего, но так ли важно, как выглядит счастье?

Вот спасатель в паре метров от Фазанова, сейчас он бросится обниматься и вручит термос с горячим чаем.

– Я знал, я надеялся… – прошептал Фазанов, всё еще не веря своему везению.

Но вместо объятий спаситель толкнул Фазанова в плечо и не сбавляя хода пробежал мимо. На краю обрыва он размахнулся намотанной на локоть верёвкой. И вот уже, как Тарзан на лиане, он полетел в направлении соседнего коридора.

– Я здесь… Я здесь… Не уходите, умоляю… – Фазанов поплёлся к обрыву, всё ещё не веря, что так может быть.

Куда бежал этот человек? Или лучше спросить, от кого?

Фазанов боялся опять поскользнуться и с концами улететь вниз, поэтому высунулся лишь чуть-чуть над краем.

Лже-спаситель держался за верёвку двумя руками, а та сама подтягивала его наверх, сокращаясь в длине. Гусья верёвка – да, вот как она называлась!

Владелец артефакта даже не обернулся, когда залез на уступ, а потом забросил верёвку на уровень ниже и тут же соскользнул по ней, как циркач. Не Человек-паук, но опытный шкаполаз. А ещё, похоже, он не заметил Кноть. Точно, он пробежал сквозь неё и даже не замедлился.

Фазанов посмотрел на женщину-пламя. Та стояла, вытянув руки по швам. Золотые нити в её теле напоминали проволочный корсет, на который налепили чёрный пластилин. Неизвестный скульптор не пожалел материала для бюста и бёдер. Наверное, она ходит также маняще, как и Лидочка. Лидусик, Лидонька, сволочь…

– Скажи мне, пламенный дух, что такое…

Фазанов перекатывал на языке слова «жизнь», «справедливость», «любовь», но замёрзшие губы не хотели их выпускать на свободу.

В отдалении захрустел лёд. Ещё кто-то бежал к Фазанову. Очередной «спасатель». Сил стоять не было, Фазанов опустился по стенке и вытянул ноги-ледышки в направлении бегущего. Он встретит его так и будь что будет.

– Скажи мне… Открой дверь главной тайны, дух кольца. Что такое шкап?

– Наконец-то. – Жёлтые глаза прищурились. – Дверь запертую ты отыскал, Хозяин, что потерял надежду слишком рано. И я открою для тебя её. Шкап – это…

Мужчина в тёмной шляпе налетел на Фазанова, опрокидывая навзничь. Если бы не сидячая поза, Фазанов точно бы не пережил такой удар затылком об лёд.

– Это ты, тварь?! Это ты убил их всех?!! И её тоже?!! – В лицо Фазанова впечаталась наковальня удара. – Конец. Я поймал тебя. – Снова удар.

– Я не… – Фазанов чудом успел мотнуть головой влево, и тяжёлый кулачище лишь саданул по скуле.

Мужик сидел на нём верхом, и капельки слюны падали на нос Фазанова, смешиваясь с кровью.

– Похищение людей, пытки, убийства. Ты прятал их тела в шкапу. Но зачем? – Новый удар Фазанов пропустил. – Зачем это всё? Неужели ты и родился зверем?

Фазанов почувствовал, что его, как безвольную куклу, поднимают за воротник шубы. Тащат к самому-самому краю и начинают трясти.

– Отвечай! Что ты за монстр? И куда ты дел тело… Поземцевой? Клянусь, я сброшу тебя!

Фазанов сделал слабую попытку высвободиться, и махнул рукой. Кулак, в котором он всё это время держал чёрное кольцо, раскрылся. И память о Лидочкином предательстве, как и ответ на самый главный вопрос про шкап, полетела к основанию Стены.

– Отвечай!!! Пан или пропан, гнида. Пан или пропан. Решайся!

Озарение. Узнавание. Везение. Сплёвывая кровь через слово, Фазанов процедил:

– Я не тот… кто… нужен, Гвоздь. Он… ушёл. Верёвка. Гусья… Он ушёл… влево… и ниже…

Мужчина резко отстранился, его рыжая борода в тёмных пятнах крови показалась Фазанову грязной мочалкой.

– Фазанов? Это ты, олух царя небесного? Но что… А главное, как? Что ты здесь делаешь? Только не говори, что ты маньяк. Ты же не он, не он?

Расширенные зрачки метались из стороны в сторону, словно он читал в Фазанове всю его судьбу.

– Нет, ты не зверь… Ты бы не смог. Но тогда где он?

– Говорю ж… ушёл… с верёвкой. Влево, кхе, а потом… ниже.

– У меня тоже есть верёвка. И даже волшебный клубочек. Что ж, пора поохотиться на зверя в его угодьях. – Гвоздь потянулся к рюкзаку, который, видимо, скинул при нападении. – Боже, Фазанов, не знаю, что ты забыл в Венском Лесу. Повезло, что монстр тебя не кончил.

– Да… повезло…

– Извини за фасад, сосед. Мои гвоздобои серьёзные ребятки, – Гвоздь потёр кулаки. – Иди назад по проходу, я оставил дверцу шкапа открытой, специально подпёр на всякий случай. Там встретишь моих парней. Чусика отыщи, этот бездарь поможет.

– А ты?

– Найду и прищучу ублюдочного монстра. Наша полиция нас бережёт, Фазанов. Долг. Честь. Защита Отечества. Слышал о таких вещах?

Хотелось ответить «да», но силы начали покидать Фазанова. Шатаясь, он побрёл вперёд, держась рукой за стену. Так не потеряешься даже во мраке. Вперёд и вперёд. К дверце.

– Фазанов! – Оклик сзади. – Прости за гвоздобои, не держи зла. Знаешь, что у нас говорят про шкап?

Разбитые губы Фазанова могли лишь прошептать: «Что?»

– Шкап – это испытание. Подготовка к чему-то большему. Может, лучшей жизни, в которой монстров нет ни на улицах, ни в шкафах. Ладно, бывай. Чусику передавай мой горячий пендель. Ну, пан или пропан.

У Фазанова не было сил обернуться, но шелест льда и стук ледоруба красноречиво говорили о том, что охотник последовал за своим зверем. Да, старый сосед точно достанет любого, вот уж для кого выживание в Зашкапье будет лёгкой прогулкой.

Последние метры до проёма Фазанов не шёл, а почти полз. Когда он добрался до чёрного деревянного порожка, за которым маячили встревоженные лица следственной группы, то всё-таки обернулся.

Показалось, или в темноте блеснули золотые завитки, и певучий голос прошептал: «Шкап – это испытание»? Нет, это всё последствия ударов Гвоздя. Это же он говорил про испытание. А дух сгинул вместе с кольцом. Остался только пирожок.

Фазанов плюхнулся на кем-то заботливо подставленную табуретку и похлопал по карману шубы. Ничего. Запустил дрожащую руку внутрь и извлёк на свет крошки – то ли шоколадные, то ли хлебные. Пирожок пропал. Может, выпал во время избиения. А может, его и не было никогда. Или же он был съеден ещё в первый раз. Теперь Фазанов ни в чём не был уверен.

– Старший лейтенант Чусик. – На границе сознания заметалась худая высокая фигура. – Вы видели капитана Гвоздёва? На вас напал маньяк? Что произошло в шкапу?

– Многое. Испытание. – Фазанов вздрогнул от боли, дотронувшись до скулы. – Я выжил.

– Вам необъяснимо повезло, – пропел соловьём женский голосок, прячущийся за белоснежной маской. – Чуть не отморозили себе ноги. Вы же были там почти босиком. Везунчик.

– Ещё какой. Бывает. У вас нет лотерейки?

– Нет. Только термос с горячим чаем.

– О да. Я сорвал джекпот.

Эта история закончена, но мир шкапов ждут и другие истории.
И следующая поведает об охоте на зверя...

История первая – "Шкап и его тайны" (продолжение)

Предыдущая часть тут

Ярус, потом ещё один, и ещё, и снова. Витя добирался до уровня, «отпускал гуся», после чего цеплял верёвку к полу и продолжал спуск. Страх гнал его вниз, осклабившийся череп женщины не давал остановиться. То, что убило одного человека, могло убить и второго. И теперь это уже не было легендой, историей, рассказанной по пьянке или страшилкой из интернета. Когда от земли Витю отделял последний ярус, он остановился. Стало прекрасно видно то, что замыливается и цензурируется в роликах шкаполазов – лёд у подножия Стены был усыпан костями. Черепов почти нет, в основном разбитые грудные клетки и оторванные руки с ногами – некоторые сплющены, другие разгрызены. На некоторых костях виднелись чёрные пятна крови и гнилой плоти.

Зрелище напоминало поваленную ураганом рощицу хрупких берёзок.

«Венский Лес», – пронеслось в голове у Вити. И в памяти вновь возник Шурик Рыжий со своими убогими шутками пристающий к хихикающим зрителям:

«Вы же все в курсе, что старичьё называет Зашкапье Венским Лесом? Они у себя в Союзе в самом начале думали, что отхватили настоящий венский шкаф, ну отсюда и пошло. Нет, серьёзно, Венский Лес? Я бы еще понял, если бы Шервудский, тогда мы бы ждали Робин Гуда из шкапа. А кого можно ждать из Венского Леса? Иоаганна Штрауса? О, вижу в зале есть те, кто понял шутку, горжусь вами, интеллектуалы! Видите, я подготовился. Ладно, ладно. Перейдём к миллениалам, это те, кто родились в чёткие 90-е. Поднимите руку, миленниалы! Не стесняйтесь, все мы там будем. Ау! О, девушка. Скажите, ваше поколение и впрямь называет Зашкапье Нарнией? Ох, простите, женщина, тут явно Венский Лес».

«Тут явно Венский Лес» – тихо сказал вслух Витя и тут же испугался своего голоса. Он звучал непривычно хрипло и словно бы чуждо для этих мест. «И тут не принято разговаривать».

Витя задрал голову вверх, раздумывая, сдёргивать ли верёвку. По Стене никто не спускался, никаких чудовищ за ним не гналось. Разве что…

Не прямо сверху, а чуть дальше, так, что это можно было рассмотреть – вниз летела какая-то точка. В свете льда она казалась снежинкой с ажурными ручками и ножками. И когда она упала вниз, стало ясно, что насчёт ручек и ножек Витя не ошибся. Об лёд ударился обезглавленный скелет и тут же рассыпался от удара. Ступню с берцовой костью силой удара швырнуло на границу светового полукруга. И та лежала там несколько мгновений, пока – Витя мог поклясться! – из тьмы не высунулась тонкая белокожая рука и не затащила всю конечность во тьму.

Вскоре сверху полетели и другие кости. Они падали хаотично, то прямо над головой Вити, то в отдалении. Человеческие останки летели вниз частями, а то и целыми скелетами. Иногда валились черепа, и они часто разбивались, высыпая на лёд мёртвые семена зубов. Те кости, что падали ближе к границе тьмы, подхватывались элегантными женскими ручками (Витя решил, что они именно женские) и утаскивались в туман мрака. Если на костях оставалась плоть, сразу несколько рук устремлялись к добыче, и тогда во тьме происходила краткая, но яростная потасовка, в которой зачастую не было победителей – в пылу драки кость отлетала ближе к Стене, на свет. А на свет жуткие создания выходить боялись.

Как заворожённый, Витя стоял и смотрел на разыгравшееся действо. Он слышал про костяные дожди и даже как-то видел ролик в сети, но то ни в какое сравнение не шло с реальностью. Находиться так близко к земле, чтобы разглядеть падальщиков из тьмы – мог ли хоть кто-нибудь из шкаполазов таким похвастаться? Вряд ли.

Но вот костепад сошёл на нет, всё стихло. Подумав, Витя сдёрнул к себе верёвку. Закинуть наверх он всегда успеет, а так он хотя бы сохранит видимость контроля. Привычно сматывая верёвку, Витя глянул вглубь нового коридора. Отвёл глаза, не в силах поверить в удачу. Вновь посмотрел – совсем недалеко от края на ледяной стене висел чёрный квадрат! В холодном свете было видно, что он не пуст, как все ранее им виденные.

Забыв о монстрах и страхах, Витя поспешил к щитку. Вещи, размещённые на чёрных щитах шкаполазы называли Набором. Считалось, что в Набор входят двенадцать артефактов – по числу пазов и ячеек. И если кто-нибудь из простых людей и находил полные щиты Набора, то публичной истории об этом неизвестно. Что до правительства – оно всегда хранило свои секреты.

Все знали о ледорубах, с помощью которых можно было ковырять зашкапный лёд. Знали о мотках гусьей верёвки, такой полезной и необходимой для любого шкаполаза.  И каждый, если не видел воочию, то хотя бы слышал о фонарь-девах – медных фонарях в форме женской головы. Такие фонари светили ярким жёлтым светом и тихонько гудели. Считалось, что владельцу артефакта не страшны ужасы зашкапной тьмы с её монстрами. Но это не точно, фонарь-девы далеко не всем были по карману, в отличие от сплетен.

Еще меньше люди знали о предназначении вёселка – маленькой деревянной лопатки, чем-то и впрямь напоминающей миниатюрное весло. Вёселку приписывалась сила могущественного оружия, способного растапливать лёд, делать своего владельца невидимым и даже одаривать магией свободного полета. Но всё это проявлялось лишь в холодном царстве шкапов. В нашем мире вёселко было лишь простой деревяшкой, годящейся разве что для украшения музейной экспозиции.

Благодаря таинственной записки Толи Зябликова ходили слухи о свистке – пятом предмете неизвестной силы и возможностей. Конспирологи говорили, что свисток подчиняет своей воле других людей, и у секретного отдела КГБ был один такой. А может и не один, а может и несколько, а может, и не свисток, а целая свирель. Так или иначе, всё это звучало слишком дико и несерьёзно, чтобы походить на правду.

Пять предметов из двенадцати. Слишком мало. По поводу остальных, пока невыявленных вещей, ходили разные теории. Кто-то утверждал, что верхний паз сделан под шапку, а третий слева крючок – под флягу на ремешке. Но никаких доказательств такие рассказчики предоставить не могли, как и сами вещи.

А ещё все грезили картой. Утверждалось, что в центральном прямоугольном пазе находилась карта Стены с указанием всех шкапов и уровней. На почве карты тронулось рассудком множество людей, и некоторые из них даже основали общества, секты, ордена и клубы с характерными названиями вроде «Шкап и карта», «Ледяная карта», «Карта Тьмы», «Путеводная дверь».

И на какое-то мгновение Витя затаил дыхание – увидел, что в центральной ячейке что-то лежит. Если он найдет легендарную карту, то станет самым богатым человеком в мире! Тогда он сделает бабушке богато, и той не придётся пресмыкаться уборщицей перед толстосумами.

Но когда он трясущимися руками вытащил белый листок из паза, стало очевидно – это не карта, а тетрадный листок в клеточку. Убористым почерком по квадратикам прыгали синие буковки:

«Меня зовут Людмила Рябинина. Я оставляю послание комсомольцам, которые пойдут по нашим стопам. Мир больше, чем нам кажется. Ни я, ни Толик Зябликов, ни другие ребята и представить себе не могли, с чем мы столкнёмся здесь, в шкапу. Всё вокруг гардероб, вещи – ключи, они ведут к номерку (предложение обведено волнистой линией и зачеркнуто).  Вещи… Не знаю, что они такое. Меняла обманывал много раз. Всё, что я от него получила – глупость и ложь. Правда там, за пеленой Ночи. Я не смогла далеко пройти, нужен свисток, что нашёл Толя. Вернулась назад только с помощью вёселка, без него нет шансов. Не знаю, что случилось с остальными. Попробую найти Толю, он должен быть где-то на верхних этажах. Сил лезть наверх почти нет. Я оставлю здесь часть своих вещей, наверх мне их не поднять. Если вы читаете это послание, вернуться за ними я не смогла. Истина слишком тяжела, хоть под её светом ложь и рассыпается. P.S. Передайте весточку моим родным».

Витя покрутил листок, осмысливая прочитанное. Это послание Людмилы Рябининой, одной из зябликовцев! Столько лет поисков… Значит, она была здесь. И это её вещи.

В ячейках щитка лежали побуревшие от ржавчины банки консервов, старый вещмешок с потёртой верёвкой (увы, обычной)  и… фонарь-дева! Её медно-оранжевое лицо в обрамлении курчавых волос улыбалось Вите, словно сама Люда Рябинина благословляла – давай, у тебя всё получится!

Витя с трепетом взял фонарь и бережно положил в свой рюкзак. Можно было взять с собой и другие вещи, но пришлось себя одернуть. Плохая идея. Музейные консервы и вещмешок знатно утяжелят ношу, не зря Людмила говорила про сложность с подъёмом.

Чуть в отдалении, на ледяном полу коридора, под самой стенкой, Витя заметил блестящий предмет. Кружка. Обыкновенная походная кружка. Ещё дальше Витя поднял заледеневшую алюминиевую ложку. Его озарило: «А что, если Людмила Рябинина пошла вглубь коридора, к дверце шкапа? Разбрасывая своё добро, она хотела оставить след, как из крошек, только из вещей, которые у неё были?»

Конечно, Людмила все эти годы считалась пропавшей в шкапу, а значит, она не смогла выбраться через дверцу. А если… Если она так и осталась навечно лежать у самого порога, обессилевшая и замёршая? Может, при ней были и другие артефакты, то же вёселко, о котором она упоминала?

Витя гнал от себя мотивацию жадности, замещая её мотивацией иного толка. Если уйти сейчас, бабушка никогда его не простит. Да, он всего лишь сходит к дверце и проверит. Коридор вроде бы не зарос «стеклом», можно быстро управиться.

Решившись, Витя направился вглубь. Теперь всё было наоборот – с каждым его шагом свет льда становился всё тусклее и тусклее. В какой-то момент пришлось снять защитные очки и включить налобный фонарик. А вскоре лёд перестал светиться, и Витю проглотила тьма.

Он чувствовал, что дверца шкапа появится вот-вот. Словно подманивая его к цели, ледяная дорожка подбрасывала то один, то другой предмет – смятая алюминиевая тарелка, лохмотья свитера без рукавов, сам рукав. Витя распалился, он почувствовал в себе азарт охотника. И когда за спиной послышался характерный свист, на голову будто вылили ушат холодной воды, заставившей кровь заледенеть.

В отличие от первой встречи с монстром, Витя был лишён манёвра. Теперь верёвка его не спасёт. Ловушка.

Чувствуя себя загнанным зверем, Витя ломанулся вперёд, к дверце. Открыть её изнутри невозможно, но поговаривали, будто сквозь толщу дверцы шкапа можно услышать звуки. Если он будет со всей силы колотить в неё и орать, кто-то может услышать и спасти.

Лучик фонаря метался по сторонам, а когда упёрся в чёрный прямоугольник двери, споткнулся и предательски погас. Свист и шелест за спиной приближались. Витя почудилось, что он слышит цокот коготков по льду. И цокот нарастал.

«Фонарь-дева!» – вспомнил Витя, скинул рюкзак и уже с трепетом другого рода стал шарить рукой в поисках спасительного света. Вот и фонарь Людмилы. Чтобы он зажёгся, нужно нажать на затылок фигурки.

Сноп насыщенного жёлтого света пробил коридор до приземистой сгорбленной фигуры монстра. Седые волосы покрывали его голову спутанными космами, и только рыжая борода, наподобие шарфа замотанная вокруг шеи, добавляла красок в образ чудища.

Существо присело, вытянуло бледные толстые губы дудочкой и стало втягивать воздух с характерным звуком. Глаза двумя слепыми яйцами навыкате вращались в глубоких глазницах.

Чудовище не видело Витю, но чувствовало. Оно медленно семенило в его сторону, чтобы внезапно совершить прыжок и раствориться в стене, а потом выскочить обратно в коридор, но теперь гораздо ближе.

Свет фонарь-девы не отгонял монстра и никак тому не мешал. «Вот тебе и разрушитель мифов. «Как жаль, что об этом никто не узнает», – с горечью подумал Витя, прислонившись к дверце. Он не решался стучать и кричать, боясь, что тем самым ускорит свой конец.

– Вот тебе и шах, и мат, бабушка, – прошептал Витя. Шкапное чудище подобралось совсем близко, и теперь, когда оно всасывало воздух, Витя ощущал запах гнилого мяса и затхлости. Он уже зажмурился, приготовившись к неизбежному, когда за дверца за спиной резко пришла в движение.

Не устояв на ногах, Витя ввалился в комнату, выронив фонарь на пол.

– Скорее! Закрыть! Дверцу! – сами собой посыпались хриплые слова.

– Там никого нет. Да и кто там мог быть, привидение с моторчиком? Ты вообще кто? – спросил человек, но всё-таки закрыл дверцу с характерным скрипом. Голос показался Вите подозрительно знакомым. Тонкий такой, насмешливый, будто с присвистом…

Продолжая лежать на полу, Витя поднял голову. Рядом с трёхрожковой люстрой торчала перевёрнутая голова. Реденькая бородка и наглые глаза. Он видел их раньше, он их помнит.

– Шурик Рыжий, – произнёс Витя, вставая на ноги. – У тебя есть шкап?

– Он самый, – парень выпятил вперёд щуплую грудь. – А ты… О, я тебя знаю! Ты ведь этот, как его, – он начал щёлкать пальцами, – ну этот, а, Витёк Бабулькин. Прости, не помню твою настоящую фамилию.

– Барабулькин, – процедил Витя, распаляясь. Из-за чрезмерной опеки бабушки его фамилию переиначили в Бабулькина, что всегда раздражало и злило.

– Ну да, я так и сказал. Какими судьбами из шкапа? Неужели Витёк Бабулькин, гроза пенсионного фонда, заделался шкаполазом? Вот умора, расскажу пацанам в чате, не поверят.

– Я… Да я… – Витя задохнулся от нахлынувших чувств. В нем смешались и недавно пережитой страх, и злость с обидой. Он первооткрыватель, нашедший вещи легендарной Людмилы Рябининой, а его встречают оскорблениями и насмешками.

Вспомнив про Рябинину, Витя потянулся к фонарь-деве. Артефакт по-прежнему бил концентрированным лучом солнца.

Повернув фонарь, чтобы его отключить, Витя ненароком нацелил луч на Шурика Рыжего. И обомлел.

Вместо долговязого наглого паренька перед Витей стоял маленький тощий гном с серой кожей и слепыми глазами. Лишь реденькая рыжая бородка оставалась всё такой же отвратительной, как и была.

В голове всплыли слова из записки Люды:

«Истина слишком тяжела, хоть под её светом ложь и рассыпается».

– Ну и что ты на меня смотришь, Бабулькин? Хочешь смотреть, покупай билет на концерт. Тогда смотри-засмотрись. Или у твоей бабульки-нищебродки нет денежек? – с ехидцей спросил гном, почёсывая выпирающие рёбра.

Судя по интонации и спокойствию, Шурик пока так и не понял, что Витя видит его настоящий облик.

– Ты зачем открыл дверцу шкапа? – спросил Витя, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Да так, решил остудить голову, на улице жарища, даже открытые окна не спасают. А что?

– Ничего.

Витя начал пятиться в направлении входной двери. Где она находится, он смутно помнил. Однажды он был в гостях у Шурика, ещё в начальной школе, но тогда с дружбой не задалось.

– А ты куда собрался, Бабулькин? Думаешь, можно вламываться к артисту через шкап? – вдруг серое лицо Шурика перекосилось, он затряс бородёнкой: – Ты видишь… Понятно.

Шурик плотоядно облизнулся, в свете фонарь-девы мелькнул сиреневый язык и жёлто-коричневые клыки.

До входной двери оставалось ещё далеко. Да и она наверняка заперта, быстро не откроешь. Оставался один путь.

– Что ты такое? – Витя изменил маршрут и стал заворачивать в обратную сторону.

– А тебе знать не положено. Будешь много знать, знаешь, что будет?

– Не уверен.

Витя поравнялся со шкапом. Он и впрямь не был уверен, что задумка удастся, но попытка не пытка.

Шурик, похоже, разгадал его план:

– Хочешь вернуться в шкап? Иди-иди, преследовать не буду. Всё равно тебе там не выжить.

– А может, всё не такое, каким кажется. И мир больше, чем ты думаешь! – крикнул Витя и рванул мимо оторопевшего Шурика.

Да, Витя был у того в гостях лишь один раз. Но он помнил, что квартира Рыжего на первом этаже, а под окном удобный скат подвальной крыши, по которому Шурик-школьник как-то съезжал на потеху одноклассникам.

Витя влетел на подоконник, пролез в открытое окно и почти кувырком слетел с жестяной крыши в цветочную клумбу.

Быстро поднявшись на ноги, он побежал прочь от жилища монстра. Оглянулся пару раз – погони не было. Да что там погоня, Шурик даже не выглянул в окно – наверное, до сих пор не мог поверить в прыжок веры. Ну и хорошо. Ну и отлично.

После всех пережитых в шкапу приключений сгинуть вот так, в квартире одноклассника-монстра… Нет, такое Витя не мог себе позволить. Теперь он знает о Зашкапье больше, чем кто-либо ещё. И он обязательно поделиться этим знанием со всеми. Уже сегодня известный сайт пополнится новой взрывной статьёй. Главное добраться до дома. И да, нужно не забыть позвонить бабушке. Рассказать всё. И передать ей весточку от пропавшей без вести старшей дочери.

Мощный жёлтый луч фонарь-девы скользил по жаркому выбеленному асфальту, и Витя думал, что Люда Рябинина была бы им довольна. Его легендарная тётя наконец-то нашлась.

Эта история закончена. Но следом идёт другая...

О приключениях в шкапах читайте в История вторая – "Испытание везением".

История первая – "Шкап и его тайны"

Из статьи «Краткая история шкапо́в. Размышления и факты» с сайта shkapolaz:

«Никто до сих пор так и не выяснил, откуда взялись первые шкапы́.

В учебниках истории для старшей школы приводится следующий текст:

«В начале 1969 года на территории СССР появились объекты с внутренней пространственной аномалией, ныне известные как шкапы́. Своё название они получили из-за внешней схожести с мебельным изделием – шка́фом. Чтобы отличать при разговоре простой шкаф и объекты аномалий, последние именуются шкапа́ми (примечание – устаревшая форма слова «шкаф). Исследование природы объектов ведётся и в настоящее время».

Никаких подробностей и разъяснений. Выражение «исследование ведётся» давно уже стало мемом современности.

Впрочем, с развалом Советского Союза государственная политика тотального отрицания и замалчивания проблемы шкапо́в сменилась осторожным признанием. «Да, шкапы́ есть. Но что они такое – мы не знаем, отстаньте от нас. И откуда они возникли, тоже не знаем, отстаньте дубль два. А может и знаем, но вам точно не скажем, поэтому отстаньте дубль три».

И если в советские времена история отношений людей и диковинных порталов строилась на слухах и фольклоре, то позднее подключились телевидение с интернетом. Шкаполазы из подпольной маргинальной прослойки выбились в герои многочисленных видеороликов о том, как хранить соленья в шкапу и что будет, если провести в Зашка́пье час реального времени.

Множились и легенды о появлении шкапов.

Одни люди верили, что их забросили к нам инопланетяне. Почему только в СССР? Элементарно – лишь советский человек достоин разгадать инопланетную головоломку.

Другие считали, что в истории со шкапами виноваты заграничные власти. Из-за секретного эксперимента с неизвестным оружием взяли и создали множественные аномалии. Почему те выглядят как деревянные платяные шкафы? Элементарно – чтобы вовлечь простой народ в свой коварный план завоевания. Когда из «заграничных» шкафов в дома советских граждан вторгнутся враги, кто устоит? Но что с капиталистов взять – хотели всех завоевать, а в итоге напортачили. И теперь всё отрицают. Но мы-то знаем…

Оппоненты были уверены, что за шкапами стоит наше правительство и секретное НИИ из закрытого города. И это мы хотели устроить западникам «привет, а мы из шкафа в гости к вам!», но из-за диверсии эксперимент пошёл вразнос и явно куда-то не туда. Теперь имеем, что имеем. Каждый шкап открывается в холодный мрак, где водится НЕЧТО.

Были и те, кто считал, что шкапы нам послали божественные силы. Какие именно? Ответ на этот вопрос зависел от вероисповедания и личных предпочтений. Многочисленные секты подъедали остатки за главными религиями, порождая всё новые и новые суеверия, связанные со шкапами.

Встречались редкие версии, объяснявшие феномен шкапов квантовой запутанностью, сном собаки или глобальной реалистичной иллюзией. Но они были изгоями среди теорий. Основные предположения сформировали устойчивый квадрат, где каждый угол имел своё объяснение. «Божественные силы – инопланетяне – вражеский эксперимент – наш эксперимент». В центре пространства теорий стояли массы простого народа, которые не знали, куда податься. И так вот уже пятьдесят с лишним лет.

В океане легенд и мифов о шкапах встречались и железобетонные островки фактов, к которым каждый ищущий ответов мог пристать на время, чтобы отдохнуть и проложить маршрут к другому клочку истины.

Давайте же совершим небольшое ретроспективное путешествие от островка к островку, от факта к факту:

28 декабря 1968 года в ряде местных газет было размещено объявление о продаже «вместительных шкафов» Новокузнецкой мебельной фабрики по символической цене в 5 рублей. Схожие объявления (в меньшем количестве) появились на уличных столбах и афишах практически в каждом населённом пункте СССР. Все они были набраны на печатной машинке. Установить личности подателей объявлений не получилось. Это факт.

В объявлениях указывалось, что количество шкафов ограничено. И нужно спешить подать заявку о покупке до 31 декабря. Указывался почтовый ящик до востребования и номер телефона склада № 12344321 в городе Новокузнецк. Факт.

Советские граждане не могли пройти мимо такого заманчивого предложения. К началу 31 декабря было подано 37 тысяч 893 заявки (точное число до конца не установлено, ведутся споры о невыявленных заявках). И это факт.

1 января 1969 года документально зафиксирован единичный случай прибытия шкафа – в дом Клавдии Герасимовны Жук, жительницы города Орехово-Зуево (см. статьи «Новогодний переполох у Жуков – мистификация позднего времени?» и «Нулевой шкап»).

Остальные шкафы «осчастливили» советских граждан 9 января. В течение всего этого дня в квартиры и частные дома заявителей прибывали долгожданные мебельные приобретения. Объекты не материализовались из пустоты, нет. Внутрь домов и квартир их заносили грузчики – самые обычные люди.

Логистика не поддавалась внятному объяснению. Каждый из опрошенных грузчиков и водителей утверждал, что был нанят «Новокузнецкой мебельной фабрикой» для перевозки «важного груза» со склада областного или районного центра, куда, в свою очередь «груз» поступил с главного склада № 12344321 в городе Новокузнецк. Факт.

Когда «груз» был занесён в помещение и установлен по воле каждого из покупателей, сдвинуть его хотя бы на миллиметр более не представлялось возможным. Сломать или каким-либо образом разрушить объект тоже было нельзя (см. статью «Инцидент «Хабаровск-75»).  Это факт фактов.

Все шкафы были чёрного цвета и единых габаритов –186 сантиметров в высоту и 86 сантиметров в ширину, имели одну дверцу на петлях; какой-либо механизм замка отсутствовал; на ножках едва заметные линии орнамента с изображением примитивных фигурок людей и животных. Факт.

Быстро выяснилось, что внутри каждого шкафа не деревянная полость с ящиками для хранения вещей. Люди обнаружили за дверцей проход, ведущий в массив породы, похожей на лёд. Это был факт, свёдший с ума не одну советскую семью в те годы.

Грузчикам предписывалось взять с каждого покупателя сумму в 5 рублей и выдать квитанцию, в которой было напечатано: «Шкаф для хранения важных вещей – 1 шт». В половине квитанций буква «ф» в слове «шкаф» была либо смазана, либо плохо пропечатана и выглядела буквой «п». Отсюда и возникло название – шкап. Легендарный факт.

Все пути объяснения вели к загадочному складу № 12344321 в городе Новокузнецк. Но страшная правда заключалась в одном – в Новокузнецке не было никаких складов с таким номером. Как не было и мебельной фабрики, способной произвести шкафы в большом количестве. Необъяснимо, но факт!

А теперь пройдемся штрихами по загадочным историям, связанным со шкапами:

В апреле 1969 года школьный учитель географии из Рязани Степан Андреевич Холмогорский обнаружил в своём шкапу (а точнее, в проходе, ведущем из шкапа) первый неполный Набор, в котором присутствовали ныне так хорошо известные нам вещи: ледоруб, фонарь-дева и гусья верёвка.

В мае 1969 году Холмогорский совершает первую большую экспедицию в Зашкапье и узнаёт о Стене и её особенностях. О чём пишет в дневнике.

В июне 1969 года Холмогорский пропадает без вести во время очередного похода в Зашкапье. Только в 1984 году тело Холмогорского было обнаружено в коридоре, ведущем к краю Стены от чужого шкапа. Тело имело явные следы клыков и когтей неизвестного хищника. При Холмогорском была обнаружена ныне знаменитая (текст обнародован только в 1995 году) записка: «Я нашёл свисток. Но Корчной отказывается признавать, что он важен для выживания. Люда хочет спуститься и попробовать ниже. Связь с наблюдательным пунктом «Плато» прервалась, судьба Жени, Артёма и Вики неизвестна. Гена ушёл к ним наверх. Веснин обезумел и рубит стены. Маша пропала после того, как взяла в руки (слово нечитаемо, испорчено пятном крови), … ничего нет, кроме её жуткого рисунка. Дневник Холмогорского мы отдали …(слова невозможно прочесть, бумага в этом месте прорвана) в обмен на еду. Географ был прав, здесь водятся чудовища. Эту записку я оставляю на его теле, в надежде, что кто-нибудь её отыщет. Будем пытаться выбраться. Нельзя поддаваться страху. Толя».

Установлено, что автор записки – Анатолий Зябликов, печально известный лидер группы молодых исследователей. Группа Зябликова в полном составе пропала в 1979 году.

Поиски группы Зябликова – огромный пласт легенд Зашкапья. Но кроме зябликовцев в шкапах пропадали и другие люди. Точное число неизвестно, статистика строго засекречена. Одни конспирологи говорят, что счёт идёт на тысячи, другие – что на сотни, а третьи – всего-то на десятки.

Нам остаётся лишь главная истина, от которой нельзя отвернуться. В месте, куда открываются шкапы, среди потустороннего льда и мрака, можно легко сгинуть. А ещё тут живут монстры».

Читайте продолжение в статье «Ёшки, призрак Веснина, кости с неба – всё, что вы боялись узнать о Зашкапье».

***

У комика Шурика Рыжего есть такой номер: с ледорубом в руках он бродит по сцене вокруг стиральной машинки и якобы шутит:

«Я пришёл домой, а тут стиральная машинка по центру кухни. И никто не знает, откуда взялась эта мечта всех девушек. Шучу, – и парней тоже. Не хочу показаться расистом, но стиралка была белой. И я вот думаю, если открою дверцу и брошу туда носок – не попаду ли в лицо своей бывшей? Вдруг у нее тоже есть такая стиралка и между ними портал? Прошу прощение, не лицо, а личико, она всегда меня поправляла. И не портал, а… не заставляйте меня говорить это слово, вдруг нас забанят. Рифма к слову «портал» сама себя вытянет. Ух, вспомнил бывшую и захотелось бросить внутрь ледоруб. Чтоб прямо в личико. Знакомо?»

Витя не знал, что хуже – шутки Рыжего или то, что когда-то учился с ним в одном классе. Сейчас он сам выглядел, как глупая пародия на Шурика – вышагивал с ледорубом перед шкапом. Зритель тоже был, правда, в единственном лице и неблагодарный доне́льзя.

– Что ты маячишь, как сельдь в бидоне? Полезай в шкап, скоро Фёдор Кузьмич вернётся, а ты ещё даже дверцу не открыл. Витя, не делай мне страшно, лезь!

– Не полезу.

Бабушка тяжело вздохнула. Мол, ну что с идиотиной будешь делать?

Конечно, Витя знал, что лезть внутрь придётся, всё давно обговорено. Но грешно вот так сразу лезть в шкап без ритуальных отнекиваний. Этому его Петька Коськов научил, а у того было целых пять успешных лазов, как тут не поверить?

У шкаполазов есть много разных суеверий перед лазом. И у каждого что-то своё. Например, плюнуть под ножки шкапа, подержаться за дверцу около пломбы, съесть фисташковое мороженое, или и того экзотичнее – выпить залпом бокал ледяного шампанского, а потом чётко произнести: «Иду внутрь за дарами, встречай, шкап, пирогами!» Но пить шампанское перед походом Витя считал глупостью, а плевать не хотелось – всё ж не у себя дома. Поэтому он выбрал отнекивание Коськова. И просто, и настрой задаёт. Ты как бы свыкаешься со своей судьбой, и уже не так страшно лезть в неизвестность.

– Витя, не дури. Если Фёдор Кузьмич нас увидит, ой что будет… Хочешь, чтобы твоя честная бабушка получила клеймо шкаполаза и жила на одну пенсию? Чтобы её перестали звать убираться в богатые дома к солидным людям? Ты сделаешь нам бедно.

Теперь уже настала очередь Вити вздохнуть. Зря бабушка сбивает его с отнекиваний, сама же время и тянет. А поторопиться всё ж стоило, вдруг этот Фёдор Кузьмич и впрямь вернётся со своего шахматного турнира, если продует какому-нибудь пенсионеру-гроссмейстеру.

Витя в который раз пробежался взглядом по квартире. Жил Фёдор Кузьмич небогато, в старой однушке, скучающей по ремонту обители старого холостяка. Бабушка познакомилась с ним пару лет назад, и с тех пор наведывалась раз в месяц «навести чистоту». За символическую плату, чтобы Фёдор Кузьмич не подумал, будто она бессеребренница и ходит просто так. Она просто так и не ходила, это ж бабушка. У нее всегда был расчёт. А у Фёдора Кузьмича был шкап.

Чёрным массивом резного дерева шкап выделялся среди скукоженного дивана и тумбы с телевизором. Он был доминантой в комнате, и даже настоящий громоздкий платяной шкаф, втиснутый возле окна под самый потолок, казался случайно приблудившимся дальним родственником.

По серпу и молоту на зелёной пломбе можно было понять, что шкап в последний раз открывали (если открывали вообще) в 80-е, а потом лишь поверяли комиссиями каждое десятилетие. У таких послушных граждан, как Фёдор Кузьмич, шкап напоминал початую, но недопитую бутылку с крепким шансом на успех. Если испить до дна, можно отыскать внутри что-то ценное. Но это, конечно, как повезёт.

– Витенька, ро́дный мой, ну что ж ты стоишь и теребишь тесёмки? Твой отец тоже любил стоять и теребить. И что вышло? И ничего хорошего – если твоей маме пришлось взять всё в свои руки. Не разочаровывай бабушку, она в тебя ещё верит. Полезай в шкап!

– Я бы и полез давно, так ты меня сбила. А сейчас уже не хочу.

Витя снова вырулил к ритуалу отнекивания, по ходу дела одёргивая воротник куртки и проверяя страховочные карабины.

– И чего ж ты хочешь, сын резины?

– Не лезть в шкап в одиночку, например, – Витя подпустил в голос нотки обиды. На самом деле он не обижался. У бабушки непростой характер, но человек она добрый. Просто любит поворчать. А может, это тоже ритуал, как с отнекиванием?

Бабушка замолчала, и Витя пошёл в наступление:

– Да и без хорошего снаряжения как-то неуютно. Мне бы фонарь-деву и вёселко…

– Пахнуло неблагодарностью. Извини, Витя, что старая дура взяла кредит только на гусью верёвку и не догадалась продать единственную квартиру за вёселко. Неуютно ему, балбесу двадцатилетнему, ишь! Надо ж такое сказать. А мне унитазы драить за гроши уютно, нет?

– Ну, в шкапу всякое может случиться, мало ли что, вдруг… – Витя как раз крепил к поясу трёхметровый моток гусьей верёвки – вещь дорогую, но в шкапу крайне полезную.

– Вдруг коза съела плуг. Ты, Витя, не делай далеко ноги и сделаешь мне спокойно. Не забудь дедов ледоруб.

– Забудешь его, как же.

Без ледоруба в шкапу нельзя, это каждый ребёнок знает. Без остальных предметов Набора можно, а без ледоруба от входной дверцы дальше пары метров лучше не ходить.

Витя примерился ладонью к семейной реликвии. Весь, от потрескавшейся рукоятки до кончика клюва, ледоруб был сделан из той же черной древесины, что и сам шкап. Инструмент перешёл к Вите по наследству от деда, который нашёл его в своём первом шкапу ещё в далёкие 60-е. Хоть что-то не пришлось покупать.

Вдобавок к отнекиваньям Витя собрался было усилиться ещё каким-нибудь обрядом, как тут в замочной скважине входной двери провернулся ключ. Это был Фёдор Кузьмич, чтоб его дошкольники вечно обыгрывали! Он и впрямь вернулся на три часа раньше намеченного!

– Вот тебе, бабушка, и шах, и мат, – прошептал Витя.

Судя по расширившимся от волнения зрачкам бабушки, она тоже думала о мате. Но не растерялась, а красноречивым жестом указала на шкап. Хорошо, что пломбу Витя снял ещё в самом начале, сейчас бы не успел.

Он торопливо распахнул дверцу, инстинктивно набрал больше воздуха в грудь (как говорят шкаполазы  – на дорожку) и шагнул во мрак. Свет из квартиры Фёдора Кузьмича стал меркнуть, как только дверца начала закрываться за спиной. Последнее что увидел обернувшийся Витя – это бабушкины условные знаки пальцами:

«Уведу его через полчаса, будь тут. Полчаса».

Дверца плотно вошла в паз, отсекая наш предсказуемый мир от чуждого льда Зашкапья.

От дверцы шкапа к краю Стены идёт довольно узкий проход в 186 метров длиной. Сам Витя расстояние не измерял, в этом вопросе он полностью доверял информации с известного сайта shkapolaz. Если коридор не зарастёт льдом, то до Стены можно дойти за несколько минут. А вот если зарастёт…

В свой первый лаз Витя запаниковал, когда луч налобного фонарика прошёл сквозь прозрачную стенку впереди. Она выглядела как подтаявший леденец, каплеобразными подтеками заполнивший и без того неширокий проход. Шкаполазы называли такие моменты «проходом сквозь стекло» или «временем для Троцкого». Троцким на сленге шкаполазов был ледоруб. Без него пробиться сквозь «стекло» невозможно – лёд Зашкапья не поддаётся ничему из нашего мира: ни стали, ни титану, ни кислоте. Хорошо, что у Вити уже был дедов ледоруб, иначе до края Стены он бы тогда не добрался.

Пока что коридор от шкапа Фёдора Кузьмича тянулся без преград, и Витя приободрился. Не придётся махать ледорубом, а значит, меньше времени уйдёт на пребывание в Зашкапье. Это был уже его третий лаз. В первый шкап он полез на спор в выпускном классе. Было страшно до жути, и Витя больше долбил «стекло» прохода ледорубом, чем смотрел по сторонам. Но знакомство с мраком и светящимся льдом не прошло бесследно. Шкаполазанье затягивает. Возникает азарт, желание стать первооткрывателем, разгадать тайны стылого потусторонья.

Вспомнилось – когда бабушка узнала, что Витя лазил в шкап, она, к его удивлению, не стала ворчать и ругаться, а деловито спросила: «Там всё так дурно, как рассказывают? Есть надежда отыскать… ну, ты понял…» – и тут же предложила слазить в шкап новомодного художника, у которого она убиралась по выходным. Витя согласился, но, увы, тот лаз не принёс ценных находок. Что в первый лаз, что во второй, щитки Набора висели пустые, никаких волшебных предметов там не было. И когда бабушка предложила повторить заход через шкап Фёдора Кузьмича, Витя уже сгорал от нетерпения добыть свой первый артефакт из Набора.

Вещи из Зашкапья всегда в цене. Ледоруб из них самый дешёвый, потому что встречается чаще других. За фонарь-деву на чёрном (как душа шкаполаза) рынке дают тысяч сто – сто пятьдесят. Цена за гусью верёвку зависит от её длины. Куцый метр и за шестьдесят можно взять, но кому нужен такой метраж? А за большую длину и рубль подлиннее нужен. Что уж говорить про вёселко.

Витя не торопясь шёл по проходу. Чем ближе ты к краю Стены, тем ярче начинает светиться лёд по сторонам. Пока что он едва мерцал, но с каждым шагом набирал силу. Первые десятки метров нужно быть очень осторожным, чтобы не навернуться в кромешной тьме. Но и в конце пути нельзя расслабляться – обманчивый свет льда может ослепить, если задержать на нём взгляд дольше нескольких секунд.

Любой шкап – как то же вёселко. Никогда не знаешь, каким концом тебя зашибёт. Иной раз думаешь, что всё будет ладненько, как солнечный день в Ахту́бинске, а потом раз-два – и вот ты уже попал в кошмарную репризу за авторством Шурика Рыжего.

Витя хмыкнул, вспомнив номер одноклассника о шкапах. Как Шурик, потирая редкую рыжую бородёнку, задумчиво вглядывается в темноту зрительного зала и разводит руки в стороны:

«Слушайте, а почему все называют ту штуку вёселком? Нет, ну реально, это ж лопатка для подкидывания блинчиков. Я так и представляю, как мужик, который первым нашёл ту штуковину – только-только вернулся с рыбалки, где три часа грёб в резиновой лодке, чтобы поймать рыбу на корм своему котяре. И этот мужик такой – ого, это ж весло! Но весло – это ж по-серьёзке, а если всё называть масипусечным, то смешно и не обидно. Мужчины в зале догадываются о чем я. Вижу, смеётесь. Мальчики пока не понимают. Вот вам и вёселко!»

Мертвенно-бледный свет льда усилился настолько, что Витя выключил фонарик и надел припасённые солнцезащитные очки. Щиток Набора пока не попадался на глаза, неужели он будет в самом конце? Известно, что во всех коридорах по-разному. Редко, когда Набор висит у самой дверцы шкапа, обычно тот встречается ближе к середине или чуть дальше. Ага, вот и он!

На фоне светящегося льда щиток выделялся чёрным квадратом на стене. Он был из того же дерева неизвестной породы, что и ледоруб со шкапом. По центру, как всегда, шесть ячеек разного размера – вписаны в круг из шести одинаковых (и довольно больших) квадратных пазов. В самом нижнем шкаполазы обычно находили моток гусьей верёвки. Но и пазы, и ячейки сейчас не могли похвастаться ничем, кроме пустоты. Эх!

За спиной Вити, в направлении, откуда он пришёл, послышался звук, от которого по коже пробежали мурашки. Словно кто-то со свистом вбирал в себя потоки воздуха. Свист прекратился так же внезапно, как и возник.

Что это? Ветер? Но ветра в коридорах Зашкапья не бывает. Или бывает? Витя судорожно стал вспоминать, есть ли ветер в Зашкапье, как звук повторился. И звучать он стал гораздо ближе.

«Там ничего нет, – начал успокаивать себя Витя. – Разве что бабушка открыла дверцу и решила пропылесосить ближайшее пространство. Может, это действительно она? Фёдор Кузьмич ушёл раньше, чем ожидалось, и бабушка подаёт сигнал, что можно возвращаться? Нет, ещё слишком рано, да и звук больно странный».

Витя посмотрел поверх очков в затемнённый конец коридора. На фоне бледных ледяных стен ничего не двигалось, но что, если дальше, во тьме, притаилось нечто, о чём среди шкаполазов ходили страшные байки?

Некстати вспомнилась группа Зябликова и все те жуткие «правдивые» истории, что всплывают в интернете.

Ладно. Пока что возвращаться рано. Нужно идти вперёд. Зря, что ли, бабушка брала кредит на трёхметровую гусью верёвку? Стоит отработать этот лаз по-полной – дойти до края Стены и спуститься на уровень ниже, чтобы проверить щиток и там.

Витя ещё раз оглянулся и быстрым шагом направился вперёд. Он гнал от себя мысли о разных монстрах, которыми дети любят стращать друг друга ещё начиная с детского садика. Все эти истории о безголовых котятах, ледяных червях и привидениях зябликовцев. А ещё были истории о ёшках. Их не чурались рассказывать и бывалые шкаполазы, правда, изрядно хлебнув хмельного.

Вите вспомнился дядя Гриша, давний приятель отца и любитель приврать. Как-то на отцовском дне рождения дядя Гриша увлёкся возлияниями и дошёл до той степени откровений, когда вымысел сплетается с правдой в тугую косичку сюрреализма.

«Было дело, малыми мы лазали в Венский Лес. Уууу, чего там натерпелись… От каждой тени шарахались. Но я вам честно скажу, – тут дядя Гриша икнул и пьяным взглядом обвёл слушателей, – как-то раз мы повстречали ёшек. Прошли, значится, вперёд, а за спиной кто-то скулить начал. Мы – амба, глядь! – а позади будто карлик горбатый стоит. Весь такой страшный, с длинным носом и глазищами белыми-белыми. Мы давай в крик, а он – шасть! – и в стену ушёл. Сквозь лёд прошёл, вот вам крест! Мы обратно дали дёру, а страшилище опять из стены – да не один, теперь их было трое! Насилу до дверцы добежали, а открыть сами не можем. Дверца-то только снаружи открывается. Мы колотить кулаками, кричим, – впусти нас, Женка, так-растак, а Женьки на месте нет. И карлики эти подступают. Зыркают на нас и ползут, варня́кают что-то. С нами тогда был гроза пяти дворов, Митяй Поленов по прозвищу Дуб, так тот обделался со страху. Ну, кто помянул бога, кто – партию и комсомол на добром слове, тут-то Женька дверцу шкапа и открыл. И карликов тех – как ни бывало! Точно говорю – в стены ушли, паскуды! А Дуб с тех пор заикаться стал. Вот вам и Венский Лес!»

Витя помнил, как отец снисходительно похлопал дядю Гришу по плечу и сказал что-то вроде «ну-ну, будет», а дядя Гриша сел на стул и долго молчал, глядя в тарелку с салатом «Мимоза». Сейчас Вите казалось, что он понимает дядю Гришу. Одно дело, когда ты боишься неизвестности, а другое – когда неизвестность придаёт твоему страху чёткие контуры.

Ледяная кишка сияющего коридора оборвалась клубящимся мраком. Витя достиг выхода на Стену. Только стоя на самом краю можно было примерно понять, как  тут всё устроено. Впереди тьма, которую ненамного отгонял светящийся лёд. А по сторонам в бесконечность вечной ночи уходил ледяной массив Стены с проточенными в ней ходами. Тысячи (десятки тысяч, сотни, миллионы?) коридоров от шкапов заканчивались тут, будто кусок ледяного масла отрезал нож неведомого великана. Но отрезал не ровно – в некоторых местах виднелись неровности и зазубрины, отдалённо напоминающие остатки ступенек. Если когда-то в этом месте и существовали лестницы, это было слишком давно, чтобы в такое поверить.

С места, где стоял Витя, сложно было оценить масштаб Стены, но он видел множество роликов шкаполазов, когда те запускали для обзорной панорамы дроны-операторы. Если направить дрон вперёд, он будет лететь в кромешной тьме до тех пор, пока не прервётся сигнал. Если же отправить его вдоль Стены в любом из направлений – камера будет показывать прямоугольные дыры проходов к бесчисленным шкапам. Протяжённость Стены установить не удалось, она казалась бесконечной.

А вот низ и верх…

Витя осторожно выглянул во тьму. Мёртвый свет льда давал возможность оценить высоту. Все предыдущие лазы Витя не видел дна, коридоры шкапов проходили выше. Но в этот лаз всё было иначе. Шкап Фёдора Кузьмича вывел ближе к земле. От основания Стены Витю отделяло на глаз метров двадцать. А это давало шанс изучить твердь, на которой стояла Стена.

Витя снял с пояса моток гусьей верёвки и размотал его. Своё название верёвка получила из-за схожести с головой и шеей гуся. Белая и слегка бархатная на ощупь, она всегда имела один конец, похожий на жёлтый птичий клюв. Особенностью «клюва» была невероятная клейкость к ледяной поверхности Зашкапья. В нашем мире верёвка не выказывала таких свойств, а здесь она становилась верным помощникам для покорителей Стены. Если положить конец-клюв на лёд, он впечатается в него так крепко, что не оторвать, тяни хоть сотня богатырей мира. Но не велика ценность верёвки, будь она одноразовой. Нет, гусью верёвку можно было и оторвать. Достаточно трижды погладить рукой по верёвке «против шерсти», в направлении к «клюву». На сленге шкаполазов это называлось «отпустить гуся» или «приласкать шнур». Ещё ходили слухи, что гусья верёвка может подтягивать своего хозяина, самовтягиваясь в «клюв» наподобие рулетки, но для такого эффекта нужно было знать некое тайное слово.

Витя знал другие слова, но те в обращении с артефактом вряд ли помогут. Он прикрепил «клюв» к краю обрыва и для пробы подёргал несколько раз. Верёвка вцепилась в лёд мёртвой хваткой. Теперь оставалось сбросить её за край и прицепить к ней страховочный репшнур. Перед этим лазом Витя даже ходил на курсы альпинистской подготовки. Вот если бы зашкапный лёд поддавался металлу, тогда бы пригодились ботинки-кошки. Но единственным помощником оставался ледоруб. В случае чего, им можно было зацепиться, чтобы избежать падения.

Трёх метров верёвки хватало, чтобы добраться до следующего уровня. Можно и не отцеплять «гуся», чтобы не тратить время. Хотя, если спускаться ещё ниже, придётся попотеть. Лезть обратно вверх куда сложнее, пусть даже белый велюр верёвки и не скользит в перчатках.

Из глубины пройденного коридора снова донёсся свист ветра. Витя дёрнулся и чуть не оступился, уже почти готовый к спуску.

Свет ото льда контрастом вычерчивал чёрный детский силуэт. Кряжистая тень поводила по сторонам головой, затем подняла массивную руку и бросила что-то в сторону Вити. По льду с шелестом покатилось нечто шарообразное, похожее на мячик. Тень хорошо рассчитала силу броска, и предмет остановился почти у ног Вити. Это был не мяч. Это был человеческий череп с остатками замёрзшей плоти и редкими лоскутами длинных светлых волос.

Недолго думая, Витя крепко вцепился в верёвку и шагнул с обрыва вниз.


Продолжение следует в части второй...