Dikkies

Вадим Коновалов открыл глаза, сладко потянувшись со сна. Рядом с ним лежала миловидная девушка. Она уже не спала.

“Доброе утро, Ваадим. Ты так мило улыбался во сне, что я не стала тебя будить. Завтрак давно готов”, - ее голос в сознании молодого человека звучал, как журчание весеннего ручейка.

Вадим привстал, обнял девушку за плечи.

“С добрым утром, Диона!”

Одевшись, они спустились вниз, в столовую. Там их ждала Феба и профессор Туркин, пьющий из бокала напиток грязно-желтого цвета.

“Вадик, друг мой, ну и здоров же ты спать. Давай, быстренько собирайся! Вчера я провел весь день в храмовой библиотеке. Это же просто сокровищница!”

Коновалов усмехнулся:

“Я вижу, Илья Иванович, вы тоже освоились с телепатической речью?”

Профессор всплеснул руками:

“Это не так и сложно. Пойдем скорее, ты не поверишь, что я нашел среди манускриптов Санчир гариг. Это открытие буквально переворачивает с ног на голову все известные нам законы мироздания!”

Диона покачала головой, легко улыбнулась уголками губ:

“Библиотека никуда не денется, Илиия. Сперва вы обязаны позавтракать с нами. Впереди целая вечность…”

***

Доктор Самохин устало потер лицо. Болезнь недавно поступившего пациента не желала отступать даже после применения достаточно серьезных антидепрессантов. Жэгей Зургаан беспрестанно бредил. При чем, его видения становились все более параноидальными и пугающими. Очевидно, что токсическое повреждение оболочек головного мозга прогрессировало.

В кабинет Самохина вошла пожилая медсестра.

- Доктор, пациенту становится все хуже. Дежурный врач боится, что сейчас держать его на вязках очень опасно для него самого. Может, стоит ввести его в искусственную кому?

- Идите в палату, Жаргал Мусаевна. Я сейчас подойду, посмотрю, что можно сделать.

Профессор Зургаан метался на койке, выворачивая руки из плечевых суставов. Губы его, покрытые пеной, были изгрызаны в кровь. Глаза закатились настолько сильно, что между век были видны только покрасневшие от лопнувших капилляров белки. Изо рта его вылетали какие-то обрывки фраз, разобрать которые сейчас вообще не представлялось возможным.

Самохин покачал головой:

- Доктор Ильин, мне сказали, что вы подумываете о долгосрочной седации? Вы справитесь с введением пациента в кому?

Дежурный врач отделения согласно кивнул:

- Еще немного и он себя покалечит. Мне кажется, седация сейчас - это единственный вариант.

- Ну что ж. Жаргал Мусаевна, подготовьте пациента к переводу в “реанимашку”. Я приду через полчаса, поприсутствую на процедуре лично.

Медсестра подошла к стеклянному шкафу с наполненными растворами флаконами. Воровато оглянулась и извлекла из кармана халата уже набранный шприц с препаратом грязно-желтого цвета. Присоединила канюлю к внутривенному катетеру пациента и ввела ему.

Когда все покинули надзорную палату, Жэгей немного успокоился. На его лбу появилась омерзительная белесая испарина. Казалось, тоническая фаза немного отошла в сторону, позволив своей жертве немного отдохнуть.

Шаги в коридоре стихли. Спустя несколько минут, под самым потолком палаты, зашевелилась решетка, закрывающая вентиляционный канал. Рухнула вниз. Из черного провала в стене появилась карликовая фигура в белой маске на лице. В руке монстр сжимал остро заточенный нож.

***

Выставка в областном художественном музее Иркутска произвела фурор. Несмотря на то, что на вернисаже присутствовали трое вполне себе именитых художников, основное внимание публики и прессы было приковано к работам Инги Воропаевой. Причудливые формы, космические сюжеты, изображения неведомых существ, подобных тем, которыми прославился Гигер [Ханс Рудольф Гигер, швейцарский художник, представитель фантастического реализма, наиболее известный своей дизайнерской работой для фильма «Чужой»].

Молодой журналист, представитель столичного издания, подошел к скромно стоящей в стороне девушке:

- Издание “Культурная афиша”. Здравствуйте, Инга. Скажите, благодаря чему у вас родились все эти марсиане и прочие инопланетные чудища?

Инга улыбнулась:

- Они с Сатурна и Плутона. И я не сказала бы, что это чудовища. Скорее, это то, что ждет нас в скором будущем.

- Вы постоянно носите медицинские перчатки. Это элемент эпатажа?

- Отнюдь. Просто из-за травмы и несвоевременного медицинского вмешательства, я немного приболела.

Из толпы вышел Степан Воропаев. Широко раскрыв руки для объятий, он приблизился к дочери:

- Ну, дочура, поздравляю. Это - настоящий успех. Жалко, твоего профессора и этого, как его… Вадима так и не нашли.

Инга поцеловала отца в щеку:

- Скорее всего, папуль, мы скоро о них еще услышим. Чем смогла помочь друзьям, я помогла.

- Кстати, пришел ответ из Москвы. Там разводят руками - оценить возраст шкатулки, что ты мне подарила, не представляется возможным.

-Разве это настолько важно? Она спасла мне жизнь. Если бы я тогда не порезалась и не слегла, то отправилась бы в пещеры вместе с Туркиным.

- Кошмары больше не мучают?

Рядом с художницей прошла миловидная официантка. В руках она держала серебряный с чеканкой поднос. На нем были расставлены бокалы с одуряюще пахнущим напитком грязно-желтого цвета. Один из них Инга протянула отцу. Девушка сняла одну перчатку, вытерла со лба выступившую очевидно от духоты белесую испарину и провела ладонью по щеке отца:

- Уже нет, па. Скоро все будет хорошо. И нам, и моим друзьям…

Конец.

“Время - понятие очень субъективное. Однако, оставшись без возможности следить за ним по часам или по движению солнца, человеку становится весьма некомфортно. Можно даже сказать - плохо.”

Именно такие мысли посетили сознание Коновалова почти сразу, как он проснулся. Определить, сколько конкретно он провел во сне - сказать было невозможно. За слюдяным окном были все те же блики факелов, разгоняющих подземный сумрак, что и свет в комнате.

Вадим поднял голову и осмотрелся. Никаких внешних изменений не произошло. Комнату освещал стоящий на прикроватном столике светильник, внешне напоминающий керосиновую лампу. Рядом с ним стоял графин с вчерашним напитком. Увидев его, Вадим понял, что его мучит жуткая жажда. Напившись, он поднялся с постели. На спинке стула была аккуратно развешена подаренная абитрибами одежда. Тщательно выглаженная. Одевшись, молодой человек вышел из комнаты и спустился на первый этаж. Феба подметала гостиную. Делала это она практически бесшумно - метелка в ее руках издавала едва слышный шорох, будто она была изготовлена из перьев.

- Простите, Феба, где я могу умыться перед завтраком? - просипел Вадим, сильно удивившись тому, как слова, произносимые шепотом раздирают его глотку, будто покрытые острыми, колючими шипами.

Улыбнувшись, пожилая домоправительница, жестом пригласила Коновалова следовать на кухню. Усадив его за стол, она подала на стол странное, чуть студенистое блюдо, по виду напоминавшему слякотную, плохо прожаренную яичницу с кусочками ветчины. Рядом с ним она поставила глубокую пиалу с маринованными грибами. Подала графин с местным квасом.

- Я имел в виду… ну…

Брови женщины изумленно поползли вверх.

“Он говорит о гигиенических процедурах”, - раздался голос Дионы у него в голове. Неслышным шагом девушка вошла в столовую, приобняла Коновалова за плечи. “Пойдем со мной, Ваадим, я помогу тебе.”

Проследовав за Дионой в небольшую каморку, вход в которую был практически незаметен из гостиной, парень понял, что его привели именно туда, куда ему в силу физиологии и было нужно.

Стены комнаты были облицованы гладким, хорошо обтесанным светлым камнем. Справа размещалось некое подобие рукомойника. Из стены выходили две трубки, соединенные чем-то, вроде резинового смесителя, виденного в детстве в старом доме бабушки. Из смесителя непрерывной струей текла струя воды, попадая в каменную же чашу с отверстием на дне. Точно такая же трубка отходила от раковины, унося воду куда-то под дом.

Слева располагалось нечто, в чем Вадим опознал унитаз. Он был совсем непривычной формы и больше напоминал высокий ночной горшокс широким конусообразным отверстием внизу. Подниматься на этот импровизированный трон нужно было по двум ступеням.

Диона стояла в дверном проеме, с легкой улыбкой наблюдая за Коноваловым.

“За тысячелетия пребывания под землей наша физиология немного видоизменилась, приспособившись к новым реалиям. Но для вас мы постарались воссоздать все необходимые условия для комфортной жизни”, - транслировала она.

- Э… вы не оставите меня? - Вадим ощущал страшную неловкость.

Девушка пожала плечами, вытащила откуда-то из складок одежды белую маску. Надела ее, скрыв лицо. И только после этого вышла из уборной.

Воспользовавшись местными благами цивилизации, молодой человек вернулся в столовую. Феба ждала его около стола. В ее руках был бокал с квасом, который она первым делом протянула Коновалову. Поблагодарив женщину, он попытался поставить его на стол и сесть. Феба покачала головой и осторожным, но настойчивым жестом заставила его сперва выпить немного жидкости. После этого, улыбнувшись уголками губ, она пригласила его поесть.

Непонятное блюдо оказалось достаточно вкусным, несмотря на отталкивающий внешний вид. По вкусу оно больше напоминало некое жирное суфле с волокнами отварного мяса. С хлебом, обильно смазанным чем-то вроде соленого масла и маринованными грибами, все это создавало уникальную по своим вкусовым качествам кулинарную композицию.

После еды Феба предложила Вадиму напиток, по виду и вкусу напоминающий кофейный напиток из цикория.

Утолив голод, Коновалов вышел во двор. Буквально следом за ним наружу выпорхнула Диона. Маска снова не скрывала ее лицо.

“Ты хочешь погулять по городу, Ваадим?”

- Может немного позже? Сейчас я хотел бы встретиться с Ильей Ивановичем, - прошептал доцент.

“Ты совершенно свободен, Ваадим. Я провожу тебя к твоему старшему товарищу.”

- А можно попросить вас вернуть мне мою обувь?

Девушка нахмурила брови. Посмотрела на свои босые ноги. Пожала плечами:

“Тебе некомфортно? Наши дороги подогреваются снизу, поэтому ты не замерзнешь. Они гладкие, ты не поранишься. Но если тебе очень неприятно, я сейчас принесу твою одежду для ног.”

Спустя некоторое время, Диона вновь вышла на улицу, немного брезгливо держа на вытянутых руках тяжелые и, надо признать, очень грязные и пыльные, ботинки.

- Со временем, я, наверное привыкну,.. - попытался оправдаться Коновалов, зашнуровывая обувь.

Диона легонько коснулась его плеча ладошкой:

“Не обращай внимание, Ваадим. Мы настолько давно живем под землей, что многие вещи, к которым вы привыкли на поверхности, для нас выглядят немного странными. К сожалению, сегодня мы не сможем гулять долго, вам с Илиией нужно будет пройти инициацию в Храме. Но сейчас мы вполне свободны. Пойдем?”

***

Профессор встретил Коновалова во дворе особняка, расположенного неподалеку от того, что подарили Вадиму. В отличие от своего доцента, он был одет в привычный комбинезон и куртку. Он сидел рядом с Тэфией за небольшим столом, обложившись кучей манускриптов и пребывал в весьма бодром состоянии духа. Лицо женщины было скрыто за маской. Едва увидев парня, Туркин вскочил с каменного сиденья, покрытого шкурой какого-то животного:

- А-а-а, Вадим! Приветствую! Долго же ты спишь! Ты не поверишь, насколько мы были далеки от понимания древнего мира!

Радостный возглас Ильи Ивановича заставил Вадима поморщиться, а Диону - присесть на корточки и закрыть уши руками.

“Илиия, прошу тебя, сдерживай свои эмоции!”, - телепатический посыл, исходящий от Тэфии был одновременно жестким и властным, но при этом оставался неагрессивным.

Профессор, будто сдаваясь, поднял руки вверх. Схватил за руку своего доцента, поволок к столу. Впрочем, он внял просьбе и, несмотря на перевозбуждение, дальше говорил достаточно громким, но шепотом:

- Обрати внимание на этот план!

Огромный свиток в развернутом виде занимал практически всю поверхность стола и схематично изображал подземный мир К`Наа. На рисунке были изображены двенадцать дискообразных плоскостей, соединенных лестницами. Они были расположены в вертикальной шахте. Каждый уровень был снабжен непонятными пиктограммами и надписями.

- Тэфа Кивиоковна говорит, что изучить их письменность несложно. Как только мы научимся воспринимать их образную ментальную речь и воспроизводить ее, изучение языка займет несколько дней. Вообрази себе величие расы, рядом с которой мы жили все это время! За сотни тысяч лет - ни одного внутреннего конфликта, ни одного преступления. Здесь даже отсутствуют деньги и само понятие индивидуальных материальных благ.

Коновалов обернулся к женщине:

- Простите, но хоть что-то же должно представлять собой ценность для аби… вас?

Тэфия благосклонно кивнула:

“Высшую ценность для всех нас, живущих в К`Наа, составляет информация. Благодаря ей мы можем посещать другие миры, пользуясь исключительно нашим сознанием. Вам с вашей материальной зависимостью может сейчас казаться, что для нас вы - бесполезны. Это не так. Воспользовавшись сигналами, исходящими из вашего мозга, мы получаем массу информации о жизни на поверхности. Ваши нервные импульсы помогают нам познать тот мир, что закрыт для наших физических тел. Так что мой ответ на твой вопрос - именно это и является настоящей ценностью.”

Оторвать фанатичного ученого от его изысканий было попросту невозможно. Поэтому, посидев немного с ним и Тэфией, Вадим шепотом извинился и вышел за ворота. Теперь ему хотелось погулять по новому миру. Диона куда-то ушла еще в самом начале их беседы, а потому парень оказался предоставленным самому себе. Если сперва он хотел вернуться в свой дом и попросить девушку “выгулять” его по городу, то оказавшись в тишине импровизированной улицы, он махнул на это желание рукой.

Согласно плану, который он увидел у Туркина, уровень, на котором они обитали, был достаточно большим, но при этом являл собой практически идеальной формы диск. То есть, начав свою прогулку в одной точке, следуя просто вперед, он все равно вернется в исходную точку. Посему, решив не тратить время, он отправился бесцельно бродить по импровизированным улицам. Архитектура домов, мимо которых проходил парень, была практически идентичной, хотя на его пути встречались как одноэтажные, приземистые лачуги, так и достаточно большие трех- и четырехэтажные особняки.

Однако, чем дальше Коновалов уходил от своего дома, тем больше в его сердце закрадывалась тревога. Тишина, лишь изредка нарушаемая тихими шагами встреченных абитрибов, звуками капели и странными звуками снизу пугала. Ему отчаянно хотелось вернуться к себе, в привычный мир. В мир, где люди отличаются друг от друга, где есть шум большого города, жители которого просто общаются между собой вслух. Он вспомнил свою старенькую маму. Своих институтских друзей. Все чаще в его мыслях возникала красивая Инга. Неожиданно для себя, он задумался о том, что они так и не смогли нормально поговорить, подружиться. Он жалел, что во время их кратких встреч, так и не пригласил ее встретиться вне работы.

Неожиданно для себя, он обнаружил, что жилые дома уже давно не попадались на его пути. И сейчас он находится на каком-то странном в своей идеальной гладкости черном плато, на котором ровными рядами стояли ящики, по форме напоминающие гробы. Между ними сновали очень низкие по сравнению с ранее встреченными абитрибами существа. Одни из них обрабатывали землю в этих ящиках. Другие тащили за собой небольшие тачки, наполненные омерзительными до прозрачности белыми грибами. При виде Вадима они втягивали голову в плечи и ускоряли движение, стремясь отойти подальше от высокого гостя. Остановив одного из карликов, Коновалов спросил у него, где он сейчас находится и те ли это фермы, о которых говорил Эпиметей.

Абитриб в грязной маске прошипел что-то сквозь зубы, вырвался и отбежал в сторону. Вадим ощутил сильное давление, будто некто с силой ударил его прямо изнутри мозга.

“Дикий какой-то”, - подумал Коновалов. Обернулся назад. Вдалеке, в мерцающей дымке, можно было рассмотреть дома и башенки с факелами на них. Рассудив, что легко найдет дорогу назад, он двинулся дальше. Только сейчас он обратил внимание на то, что прежней жажды, преследовавшей его в городе, сейчас не испытывает.

Откуда-то снизу появился туман, клубящийся у самых ног. Откуда-то спереди, за границами фермы, раздался звук. Его нельзя было назвать приятным, и больше он напоминал какофонию, звучащую на закате солнца около озер. Это была смесь криков птиц, кваканья лягушек и шума ветра. Несмотря на это, Вадим ускорил шаг - этот звук буквально манил к себе своей настоящестью.

Темнота вокруг постепенно сгущалась, факелов становилось все меньше. С каждым шагом становилось все труднее видеть окружающий мир в деталях. Вадим вспомнил, что подобный, сумрачный свет он наблюдал всего…

Коновалов остановился. В его сознании творился какой-то кошмар. С каждой секундой ему становилось все труднее осознавать: как давно они с Туркиным покинули поверхность, сколько времени они провели в темноте пещер. Вадим потряс головой, будто стремясь хоть немного упорядочить обрывки мыслей, и упрямо двинулся вперед.

Неожиданно его нога провалилась в нечто хлюпающее, влажное и противное. “Болото. Подземное болото,” - сообразил он, судорожно пытаясь вытащить ботинок из топкой почвы. Несколько раз, с силой дернувшись, он потерял равновесие и рухнул прямо в жирную, омерзительно вонючую жижу. Лицо доцента погрузилось в клубящийся у самой земли туман. Дышать стало тяжело. На грудь навалился камень, каждый вдох сопровождался болью в носоглотке и легких. Сделав еще несколько рывков, Вадим потерял сознание.

***

“Время - понятие очень субъективное. Однако, оставшись без возможности следить за ним по часам или по движению солнца, человеку становится весьма некомфортно. Можно даже сказать - плохо.”

Вадим открыл глаза. Он лежал на поверхности похожего по структуре на пудинг, резко пахнущего ряской и гнилью болота. Пострадавшая нога болела, но не настолько, чтобы боль невозможно было терпеть.

“Очень странно. По моему, я уже думал об этом...”

Кряхтя, Коновалов осторожно встал на корточки и начал отползать от болота в сторону, откуда, по его мнению, он пришел. Метра через три он ощутил под собой твердый камень. Так же осторожно, парень попытался встать на ноги. Боль в травмированной лодыжке стала намного ощутимее. Сделав несколько пробных шагов, он понял, что идти может. Хоть и очень медленно.

Напрягая зрение, Вадим попробовал рассмотреть город. К сожалению, ничего похожего на то, что видел ранее, сейчас увидеть не получалось. Несмотря на то, что по ощущениям он отошел от грибной фермы совсем недалеко, вдалеке не было видно ни единого огонька, которые должны были исходить от факелов.

Со временем глаза начали привыкать к темноте, еле-еле разгоняемой призрачным свечением на стенах и своде пещеры. Они флюоресцировали, как те, покрытые плесенью камни в пещерах, из которых ученые пришли к подземной машине. Благодаря этому свечению доцент смог с трудом рассмотреть неширокий коридор, ведущий куда-то в сторону. Из-за спины Вадима раздалось какое-то чавкание, будто огромное животное пыталось вылезти из болота.

Не особо разбирая дороги, лишенный даже простенького фонарика, он резво захромал в сторону тоннеля. Прикасаться к стенам не хотелось - плесень вполне могла оказаться токсичной для организма. Поэтому ощупывая путь перед собой больной ногой, парень двинулся в поисках выхода.

Спустя несколько десятков шагов, когда никто сзади не бросился ему на спину, он немного успокоился и зашагал чуть медленнее. Коридор оказался петляющим во тьме, подобно кишке. Однако, выбравшись, молодой человек замер, как вкопанный. Он стоял на небольшом каменном плато, от которого вниз вела узкая тропа. Туда, где в жутком, кроваво-красном зареве, среди каменных наслоений, сталагмитов и сводных натеков находились руины каких-то древних строений.

Из трещин в скальной породе то и дело вырывались языки пламени, придавая когда-то величественным хтоническим строениям ноты мистического ужаса. Над всеми этими развалинами высилось одно единственное целое, неповрежденное временем здание. Стоящее на массивных колоннах, изваянных из черного, сверкающего в карминово-красных отблесках камня, оно буквально манило к себе своими неправильными формами. Творение безумного архитектора, который решил пренебречь любой логикой правильных геометрических форм, было освещено изнутри знакомым Вадиму мертвенно-зеленым светом факелов. Даже на расстоянии были слышны хриплые завывания и какофонические звуки, издаваемые чем-то вроде флейт и кимвалов, с его стороны. Храм - Вадим был уверен, что это, несомненно храм - возвышался над обломками того, что когда-то было полноценным городом. И эти руины кишели жизнью. То там, то там мелькали тени, бегущие или крадущиеся между остовами домов и обрушившимися кусками стен. Зловонный воздух этого места, отравленный подземными газами и болотными испарениями, был наполнен шумом и непонятным гудением.

Завороженный неземным кошмаром происходящего, Коновалов медленно принялся спускаться вниз. В его душе поселилась сосущая пустота, поразившая рациональное начало его сознания, оставившая в живых только инстинкты и какую-то первобытную тягу к непознанному. Осторожно ступая по острым камням и старательно обходя лужи кипящей смолы и серы, то и дело булькающие под ногами, он медленно приближался к изуродованному Безымянному городу. В горле пересохло. Нога болела все сильнее.

Обойдя очередной гигантский валун, Коновалов вдруг почувствовал очень знакомый яркий запах. Так пах тот самый напиток, похожий на квас, которым их настойчиво угощали абитрибы. Принюхавшись, ученый понял, что исходит он от ручья, что тек под ногами. Присев на корточки, Вадим аккуратно опустил кончик пальца в грязновато-желтую жижу, поднес его к носу. Сомнений не было. Именно этой гадостью их и поили. Сейчас, даже несмотря на мучившую его жажду, он не прикоснулся бы к этой мерзости даже за все сокровища мира. Хотя бы потому, что в ручье, среди камушков, сновали юркие белесые твари, похожие на пиявок, длиной с мизинец.

Где-то совсем рядом раздался сиплый хрип, судя по тональности, символизирующий торжество. Мгновенно присев, парень попытался вжаться в расселину, образованную тем самым валуном и останками каменной кладки. В нескольких шагах от него, в туманной дымке, промелькнула чья-то фигура в оранжевых лохмотьях.

Неожиданно, среди безумных, чуждых человеческому уху звуков, Вадим услышал стон. Такой, какой издает обычный человек в мгновение мучительной смерти. Осторожно прокравшись за стену, ежесекундно озираясь, он неожиданно для себя оказался на практически пустынном отрезке гигантской пещеры. Практически - потому что эта площадка была утыкана деревянными кольями, на которых висели проткнутые тела. Человеческие тела. Некоторые из них были очень старыми - от них остались только обтянутые пергаментом кожи костяки. Некоторые - относительно свежими. А два тела - одно из которых принадлежало ассистенту профессора Зургаана, переводчику Николаю, - были еще живы. Сзади снова послышался торжествующий чудовищный вопль, издаваемый одним из подземных палачей, и Вадим, превозмогая боль, бросился вперед. Туда, где руины дома образовывали некое подобие огромного шалаша.

Спрятавшись под камнями, Коновалов с ужасом наблюдал, как три карлика в белых масках выбежали из-за стены и ринулись к кольям. При помощи каких-то длинных примитивных приспособлений они свалили кол на землю, стащили стонущих в агонии людей и поволокли их куда-то в сторону храма. Осторожно, чтобы не шуметь и не привлекать внимания, Вадим на четвереньках последовал за ними. Двигались монстры, отягощенные грузом, не быстро, косолапя. Да и идти пришлось не так и далеко. Тела вытащили на мощеную неизвестным доценту археологии голубоватым камнем площадку перед колоннами и бросили их умирать.

Немного осмотревшись, Вадим буквально пришел в ужас. На каждой из колонн были распяты живые люди. Впрочем, узнать в них людей можно было исключительно по фигуре и ошметкам кожи на лице. В одном из них Вадим узнал профессора Туркина.

С его тела была снята кожа, а череп подвергли грубой трепанации, оголив мозг. В безумном, садистическом упоении неизвестный палач нанес на тело светила науки глубокие, аккуратные надрезы. Для того, чтобы оголить нервы. К ним же он присоединил странного вида провода, исходящие из мощных, толстых кожухов, больше напоминающие щупальца подводных (или космических?) чудовищ. Провода гигантскими, жирными червями змеились по дну пещеры, скрываясь где-то в черном здании храма.

Беззубый теперь рот Ильи Ивановича был распахнут, а глаза вылезли из орбит, демонстрируя все боль и кошмар того, что ему пришлось пережить. Но самое ужасное было то, что он все еще был жив. Из провала его рта раздавалось мерное гудение, перемежаемое пугающими, сосущими всхлипываниями.

Потеряв всякую бдительность и осторожность, Вадим вскочил на ноги и бросился к Туркину. В воспаленном его сознании билась одна единственная мысль - как можно скорее прекратить страдания своего наставника. Подхватив с земли острый осколок камня, он принялся наносить удары по черным, масляным кишкам, скрывающим провода. К сожалению, закончить начатое он не успел. Нечто острое впилось ему в ноги, раздирая сухожилия. Нож в руке абитриба.

Рухнув на колени, он все еще пытался отбиваться от десятка карликов в масках, вооруженных ножами, камнями и дубинками. В какой-то момент, ему даже показалось, что одному из них он успел сильно раскроить податливый череп. Но - тщетно. Один из ударов пришелся ему на затылок, и благословенный мрак забытья поглотил его воспаленный разум, погрузив сознание в бесконечную тьму.

***

Боль и ломота во всем теле были невыносимыми. Вадим открыл глаза и попытался пошевелить руками. Звон цепей был ответом на его действия. С трудом повернув голову, он обнаружил, что его раздели донага и приковали к какой-то гладкой, холодной поверхности. Рот его заткнули кляпом.

Раздались шаги, и в поле зрения появилось существо, которое раньше называло себя Эпиметеем. По крайней мере, именно его голос сейчас звучал где-то на задворках сознания:

“Гордись, пришелец. Тебе оказана высокая честь - отныне ты станешь частью Заттокуа. Все, что знаешь ты - станет его знанием. Все, что видел ты, увидим и мы.”

Вокруг Коновалова столпились омерзительные твари, которые под гипнотическим воздействием их омерзительного божества и наркотической жижи, казались красивыми и величественными. Сейчас, сквозь кровавую пелену боли, парень мог рассмотреть их истинные обличья.

До полутора метров роста у самого высокого, они вызывали физиологическое отвращение. Жирные, покрытые уродливыми бородавками тела. Выпученные глаза, частично скрытые за толстыми веками. Длинные, ниже колен, руки с перепончатыми пальцами. Острые, грязные ногти. Они схватили импровизированную каталку, на которой лежал Вадим, и поволокли ее в центр зала. Туда, где, практически до самого потолка, возвышалась гудящая машина. Это был огромный пульсирующий цилиндр, наполненный желтой жидкостью. Изготовленный из неизвестного пластичного материала, он колыхался из-за бурлящей внутри него субстанции. Казалось, он стремится покинуть каменный пьедестал, на котором был установлен, но его не пускала изящная клетка из золотых прутьев. В верхней части гигантской машины располагались технические шлюзы, к которым и присоединялись несколько сотен проводов, соединяющие цилиндр с людьми, корчащимися от боли на колоннах снаружи.

К Вадиму приблизилась еще одна высокая фигура. Женская. Она катила перед собой тележку со сверкающими в полумраке хирургическими инструментами.

“Я не лгала. Наша высшая ценность - информация. И благодаря ей мы скоро вернемся на поверхность. А вы, жалкие рабы, вновь будете служить нам.”

По модуляциям ментального голоса Вадим понял, что это Тэфия. Она перебрала инструменты, выбрав из кучи тонкий скальпель.

“И для этого нам понадобятся ваши мозги и нервные импульсы. Приступим к инициации.”

Склизкая лапа одного из абитрибов вырвала кляп изо рта Коновалова. Второй ловко сунул ему в глотку трубку, в которую тут же начали заливать “квас”.

“Не хочу тебя успокаивать, Ваадим. Несмотря на кровь Заттокуа, ты будешь ощущать все, что происходит с твоим телом. Будет очень больно…”

Последнее, что смогли увидеть глаза Коновалова, была огромная, жирная фигура, покрытая короткой жесткой шерстью. Ее поднесли к операционному столу на носилках. Морда существа чем-то отдаленно напоминала жабью, а заплывшие мелкие глазки практически полностью скрывались за толстыми перепонками век. Его раздвоенный язык похотливо облизывал толстые же, бледные губы. За спиной чудовища были сложены черные крылья летучей мыши.

Заттокуа. Хтонический бог, пришедший с далекой планеты, чтобы поработить человечество.

Продолжение следует...

Гигантский червь в последний раз издал глубинный рык и остановился. Вокруг археологов царила тьма. Некоторое время Коновалов и Туркин просто сидели молча, не в силах осознать, куда именно они попали. Темнота подавляла сознание, не позволяя объятому ужасом мозгу породить хотя бы одну рациональную мысль. Археологи молчали, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в импровизированное сиденье. Щелчок, раздавшийся в кабине, прозвучал, как выстрел. Вадим дернулся, схватил фонарик и судорожно принялся его заводить. В смутном луче света стал виден ключ, выскочивший из удерживающей его скважины. На ощупь он был горячим.

- Оставайтесь здесь, я схожу осмотрюсь, - прошептал Вадим, осторожно ощупывая лучом “жужжалки” скобы машины.

Легкое касание к ним продемонстрировало, что током корпус больше не бьется. Это позволило ему с предельной аккуратностью спуститься на каменное дно пещеры. Темная, бездонная тишина окутала его, словно затягивая в свои глубины. Время и пространство уже давно потеряли для парня свои обычные рамки. Гулкое эхо, которым отдавался каждый, даже самый осторожный шаг, напоминало Вадиму о глубине и доисторической мощи этого места. Ему было очень страшно. Но одновременно восхищало и поражало открывающимися горизонтами неизведанного.

Освобожденный от кандалов разум принялся рисовать поистине мрачные картины. На них изображались безумие, приводящее к пожиранию плоти коллеги, аутоканнибализм [поедание собственного тела], истощение, медленная голодная смерть. Слабый луч фонаря позволял еле-еле рассмотреть каменное дно пещеры, в которой оказались ученые. Обойдя землеройного червя сзади, Вадим понял, что легко выбраться обратно у них не получится. Острые штыри на “хвосте” машины обрушивали за собой свод тоннеля, создавая практически непроходимую осыпь.

Осмотреть же свою будущую могилу спереди Коновалов не успел. Откуда-то из темной глубины послышались шаги. Доцент испуганно присел, попытавшись вжаться между камнями и мощной хвостовой частью червя.

Шаги приближались, и теперь пещера была дополнительно освещена неземным зеленоватым светом. Из своего укрытия Вадим услышал, как профессор Туркин радостно зовет его:

- Вадик, мы спасены! Спасены!

Внезапно сознание парня будто пронзила молния. Крики профессора затихли, а в голове прозвучал тихий, но вместе с тем очень властный голос:

“Не бойтесь, пришельцы извне. Мы не причиним вам вреда.”

Нельзя сказать, что этот сигнал был хоть сколько-то убедительным, однако доцент, каждой клеткой своего тела, ощутил непреодолимое желание выйти наружу. Безуспешно пытаясь сопротивляться ментальному давлению, он медленно встал на ноги и выбрался из-за олгой хорхоя. На небольшом пятачке того самого мистического света стояли четверо существ. Среднего роста, стройные их фигуры облегали коричневые балахоны и шафранные тоги. Лица подземных жителей были скрыты за белыми масками с одними лишь прорезями для глаз. Трое из них держали поднятыми над головами факелы, горевшие ровным, зеленым светом. “Говорил” же стоящий немного впереди, высокий абитриб.

“Прошу вас, удержитесь от криков. Мы, жители К`Наа, очень давно перешли на телепатическое общение, и наши органы слуха не приспособлены к громким звукам. Мы не разговариваем в привычном для вас понимании, а передаем мыслеобразы. Поэтому вы, чужеземцы, понимаете нас так же легко, как друг друга. Наши имена непроизносимы для вас. Но вы можете звать меня Эпиметей [в древнегреческой мифологии сын титана Иапета и Климены, брат Прометея. В его честь был назван один из спутников Сатурна]. Прошу вас, пришельцы, пройдемте с нами. Вы, видимо, очень голодны и напуганы. Но бояться вам нечего, вы в безопасности и среди друзей.”

В руках у жителя подземелья появилась фляга из серебристого металла. Он протянул ее ученым:

“Утолите жажду, пришельцы. Наверное, вам пришлось пережить очень многое.”

Вадим выразительно посмотрел на Илью Ивановича, но споткнулся о его взгляд, в котором плескалось торжество. Он, почему-то, в пояс поклонился абитрибам и прошептал:

- Друг мой, это победа! Мы нашли их!

Вода была чуть сладковатой и по вкусу напоминала чистейшую родниковую. Напившись, Коновалов почувствовал прилив сил и необычайную легкость. Почему-то доверять странным абитрибам хотелось все больше и больше.

Напившись, Илья Иванович снова поклонился и осторожным громким шепотом представился абитрибам. Вадим же промолчал. Почему-то ему казалось, что хозяева подземных недр и без того знают о нем всю подноготную.

***

Археологи шли молча, следуя за проводниками. Спустя полчаса неспешного пути, впереди идущие по очереди нырнули в узкий пролом в стене. Отстранив Туркина, туда же скользнул Вадим. Услышав его восторженный вопль, профессор последовал за ним.

Они стояли на широком карнизе, от которого вниз вели вырезанные в камне грубые ступени. А вели они к самому величественному и чудесному месту, которое может, разве что, привидиться исследователям во снах.

С высоты перед ними открывался огромный, многоярусный город. Более походящий на муравейник, он был освещен призрачным сиянием, исходящим от неизвестных науке светильников на стенах, своде и крышах домов. Сами же дома были изготовлены из сверкающих в этом свете базальтовых плит. Вместо обычных улиц жилища соединялись между собой широкими каменными лентами. Посчитать же количество уходящих в далеко в подземные глубины уровней-ярусов не представлялось возможным. Венчал же этот город – храм, построенный, казалось, из цельного, циклопически-гигантского куска горного хрусталя. Изнутри он сиял. Храм стоял на кажущейся огромной каменной плите, из которой руками подземных жителей была сооружена площадь. И сейчас она была до отказа наполнена тысячами живых существ, безмолвно взирающих на пришедших с поверхности людей.

“Это - К`Наа. Город, в котором боги и люди издревле живут вместе”, - мысленно произнес Эпиметей, начиная спускаться по ступеням. Следующий за ним профессор Туркин попытался было посчитать их количество, но сбился уже на полутора сотнях и бросил эту пустую затею.

На площади ждали именно их - в этом не было ни капли сомнений. Тем не менее, из-за масок на лицах и зловещей, гулкой тишины, нарушаемой только шорохом одежды, определить - радуются они или выражают угрозу, было попросту невозможно. Из толпы вышла женщина. В руках она держала расписанный узором, изображающим белых птиц, поднос, который протянула Илье Ивановичу.

На нем стояли глиняный кувшин, три искусно украшенных причудливой резьбой серебряных кубка. Рядом с ними лежали каравай отвратительного на вид серого хлеба и небольшая горка кусков мяса. Судя по цвету - не очень хорошо прожаренного. Под горкой скопилась небольшая лужица розоватой жидкости.

Первым к угощению подошел встретивший гостей абитриб. Он налил себе полбокала напитка из кувшина, после чего отломил корочку хлеба и положил на нее сочащееся мясо. Откусив половину от импровизированного бутерброда, он сделал глоток из бокала.

- Вероятно, они хотят продемонстрировать нам, что пища не отравлена, - прошептал Туркин, следуя его примеру. - Не будем обижать хозяев!

Несмотря на внешний вид, местная пища показалась Вадиму весьма вкусной. Задумываться о том, чье мясо он ест, не позволял многочасовой голод. Мясо было чуть острым, очень пряным, а хлеб теплым и ароматным. Идентифицировать же напиток доцент так и не смог - он одновременно напоминал свежий квас и холодный напиток из цикория, вкус которого он хорошо помнил с детства.

Остальные жители подземелья просто молча стояли и рассматривали пришельцев. Их практически недвижимые позы не внушали опасения, хотя и совершенно не вызывали предельного доверия. Заметив некоторую настороженность, Эпиметей кивнул женщине, после чего она, с поклоном, поднесла руки к лицу и сняла маску.

На Вадима и Илью Ивановича смотрела настоящая красавица. Огромные хрустально-голубые глаза, бледный фарфор кожи - все это напомнило Коновалову японских принцесс из фильмов, которые показывали по телевизору во время культурных марафонов. Тонкие, точеные черты лица, маленький, чуть заостренный носик, пухлые губы, стройная фигурка - наверное, так и должна была выглядеть настоящая дочь микадо.

“Вы можете называть меня Тэфия, чужаки”, - прозвучал в сознании Вадима мелодичный голос. Доцент почувствовал себя неловко.

- Я - Вадим. А это Илья Иванович. Мы ученые, - прошептал он в ответ, почему-то смутившись.

Профессора, казалось, сейчас окончательно хватит удар. Его глаза были широко раскрыты, а ртом он хватал воздух, будто рыба, выброшенная на берег:

- Вы… Я обязан узнать о вас все!

Вадим ощутил нечто, подобное сильному давлению на сознание.

“Тише. Сейчас вы все узнаете.”

Тэфия передала поднос девочке, стоящей рядом с ней, вновь надела маску. Приглашающе махнула рукой:

“Вас ждут в храме, Ваадим и Илиия. Следуйте за мной.”

Дорога от площади к величественному сооружению из хрусталя оказалась вымощена камнем. Тэфия и Эпиметей шли впереди, а люди перед ними расступались, будто рассекаемые острым носом ледокола.

- Вы заметили, что они представляются нам названиями спутников Сатурна? - спросил у профессора Вадим.

- Действительно,.. - рассеянно прошептал Туркин. - Впрочем, они же сказали, что их настоящие имена произнести очень сложно. Может, они просто стараются сделать наше пребывание здесь проще.

- Наверное да. Но откуда они сами знают эти названия?

“Ничего удивительного. Мы используем те термины и образы, которые уже находятся в ваших сознаниях”, - не дожидаясь догадок профессора ответила Тэфия.

Огромные, массивные ворота храма были изготовлены из черного металла и поднимались метра на четыре над головами археологов. Внутри стояла все та же тишина. Помещение было совершенно пустым - в нем не было привычных ритуальных изображений или предметов. Изнутри он был освещен сотнями тех самых странных химических факелов, разгоняющих тьму флюоресцентным зеленым светом. В центре храма располагался алтарь в виде правильного четырехугольника. Подойдя ближе, Вадим рассмотрел, что он покрыт алой тканью, на которой изображались различные галактики. Наиболее ярко выделен был Млечный путь. На алтаре полукругом стояли семь фигурок, очень похожих на те, что были обнаружены в Хара-хото. Правда, в отличие от тех, в центре стояло божество чем-то похожее на нэцке, изображающее Хотэя [Хотэй - один из семи богов счастья в японской мифологии, бог веселья, благополучия]. Толстая фигурка как будто сидела на четвереньках с прищуренными глазами. За спиной у него были развернуты крылья, делающие местное божество похожим на летучую мышь, страдающую ожирением.

“Это - Заттокуа”, - пояснил Эпиметей, проследив взгляд исследователей. - “Он был тем, кто привел наших прародителей в К`Наа. Он пришел с нашей изначальной родины, из мира Санчир гариг [Санчир гариг - (монг.) Сатурн]."

В это время Тэфия вынесла откуда-то из малозаметного притвора рулон ткани и принялась разворачивать его на полу, украшенном мозаикой. Эпиметей взял с алтаря масляную лампу, очень похожую на те, что принято изображать в качестве иллюстраций к восточным сказкам про Алладина. Поджег фитиль, выходящий из носика. Очевидно, что данный ритуальный предмет был наполнен каким-то ароматическим веществом, поскольку его горьковато-сандаловый запах практически сразу окутал присутствующих.

“Здесь запечатлена наша история. История изгнанников из родного мира. Боги хотят, чтобы все, кто присоединился к нам в нашем уединении, знал о нас все.”

Полотно развернулось, открывая зрителям модульную картину, написанную яркими, ничуть не потерявшими своих цветов красками. Указывая то на один, то на другой отрезок, Эпиметей принялся за свой рассказ.

Многие миллионы лет, появившаяся еще до зарождения жизни на Земле, цивилизация на планете Санчир, мирно существовала в своем, надежно скрытом от других жителей Вселенной, мире. Технически развитые, они регулярно совершали путешествия на соседние планеты. На одной из них они повстречали очень враждебную цивилизацию, называющую себя Ми, которая в итоге развязала страшную войну. В ходе кровопролитных боевых действий обитателям Санчир Гариг пришлось всерьез задуматься о том, чтобы сменить свой опустошенный войной мир на более приемлемый, где их не найдут. Это произошло двести тысяч лет назад. Выбор пал на третью планету от солнца. Такое решение было не случайным - враги не обладали технологиями, способными переносить их на такое расстояние, а климат был для них смертельно опасным. Новое место жительства не обладало приемлемой для их тел атмосферой, однако ученые Санчир смогли разработать технологию, благодаря которой на другую планету переносилось не тело колониста, а лишь его сознание. Кропотливо они исследовали местных жителей, отбирая из них тех, чей примитивный мозг мог вместить новую, гораздо более развитую личность.

Пришельцы заселяли новые тела, адаптировались к ним. Люди того времени были совершенно дикими и неразвитыми. Но колонисты постепенно передавали землянам новые технологии, делавшие их жизнь более комфортной и осознанной.

Тем не менее, на это ушли многие тысячелетия. И со временем человечество смогло бы занять достойное место во Вселенной. Но планам Санчир помешали захватчики. Они напали на Землю, стремясь уничтожить своих противников. Они не учли только одного - колонисты были готовы к нападению. Наставляемые своим божеством, великим Заттокуа, они заранее подготовились к уходу, создав подземное государство, К`Наа. И когда в их дома пришла космическая угроза, они собрали верных им людей и скрылись в недрах горы.

“Кровожадные, подобные ракообразным чудовищам, Ми готовили планету к вторжению слишком долго. Они усилили поглощение углекислого газа из атмосферы океанами, чтобы покрыть Землю льдами. Но мы успели. Наша цивилизация была спасена. Конечно, Ми легко могли бы обнаружить К`Наа, но в глубине нашего нового дома поселился бессмертный Заттокуа. В его власти уничтожить любого из поработителей, рискнувших вторгнуться к нам.”

- На троне своем, во тьме пещер, спит на троне и видит сны могучий бог, окруженный свитой,.. - прошептал завороженный Туркин.

Вадим непонимающе взглянул на него.

- Это стих из “Unaussprechlichen Kulten” Фридриха фон Юнцта, - пояснил профессор.

“Мы построили идеальное общество, в котором отсутствуют войны. Наши боги дали нам все необходимое для того, чтобы жить внутри планеты - пищу, воду, технологии. К сожалению, физически мы не можем выйти на поверхность, и делаем все возможное, чтобы проклятые Ми не воспользовались руками людей и не уничтожили нас так же, как убили всех на Санчир гариг…”

Страшный грохот разорвал тишину, царившую в подземном городе. За ним последовала целая серия взрывов. Эпиметей упал на пол, зажав уши. Оглушенный Вадим в ужасе вскочил на ноги и бросился к выходу. В дверях стояла на коленях Тэфия. Движением руки она остановила беглеца:

“Не стоит бояться. Как вам уже пояснил Эпиметей, мы прикладываем все усилия для того, чтобы люди не узнали о нашем укрытии. Поэтому мы были вынуждены отвести по прорытому тоннелю комбайн, на котором вы прибыли, и взорвать его, уничтожив любую возможность добраться до нас. Однако, мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя здесь пленниками. Следуйте за мной, я покажу вам все, что отныне принадлежит вам так же, как и всем нам.”

Неспешный, успокаивающий тон женщины неожиданно полностью успокоил Коновалова - внутри него не родилось ни единой панической мысли. К ним подошли Илья Иванович с блаженной улыбкой, ведомый под руку Эпиметеем, и они вместе вышли из святилища. Профессор без устали повторял - а ведь я был прав! Я был совершенно прав!

***

“Я - Диона. Для меня большая честь жить с тобой, Ваадим”, - склонив голову мысленно представилась юная девушка без маски на лице.

Она была настолько похожа на Тэфию, что у Вадима создалось впечатление, что видит перед собой ее стопроцентную копию, только моложе лет на двадцать.. Именно она встретила Коновалова, которого привели к его новому дому. Двухэтажное строение, как и прочие, было сработано из мощных базальтовых плит. Окна его были выполнены из прозрачной, идеально отполированной слюды. Каменную же крышу венчала башенка с сияющим в ней факелом.

Во время короткой прогулки от храмовой площади, называемой местными Неименуемым городом, к жилому уровню подземного муравейника, им объяснили, что отныне они могут считать себя полноценными гражданами К`Наа. Их приход был предсказан еще десять лет назад жрецами Заттокуа. Об этом было сказано в древних манускриптах, а потому не было сомнений - очень скоро им нужно будет ждать гостей.

Поэтому встречать их готовились заранее. Для людей были построены дома, обставленные так, чтобы жителям земной поверхности было максимально комфортно. Часть местных обитателей добровольно изъявили желание обучать новичков в подземном мире, помогая им освоиться.

- Кажется, они говорят о комете Галлея. Про нее еще говорили, что в 1986 году, ровно десять лет назад, она стала предвестником Чернобыльской катастрофы,.. - прошептал Туркин.

Город-государство уходил в глубины планеты на двенадцать уровней. Верхний, Нэргуй хот, был храмовым, местом, где абитрибы собираются во время праздников и священных обрядов. Дальше шли жилые уровни, грибные плантации, а также фермы, где разводили искусственно выведенных животных и рыб. На максимальной глубине расстилалось темное царство, которое здесь называли Н`Хай. Именно там, в приемлемых для него условиях обитает божество, управляющее подземной жизнью.

Особняки, подаренные Коновалову и Туркину, находились на самом престижном, высоком уровне. Здесь селили ученых, лекарей, старейшин и жрецов. На этом же уровне “муравейника” находились фермы, где выращивали тех самых мутировавших яков, чье мясо и употреблялось в пищу чаще всего.

Эпиметей рассказал, что со временем пришельцы смогут путешествовать везде. Однако сейчас, пока они полностью не акклиматизировались, лучше всего не покидать верхние уровни и жилую часть.

“Организм человека не способен быстро приспособиться к тем условиям, в которых мы живет тысячелетиями,” - пояснил он.

Когда профессор и сопровождавшие его старейшины ушли к его жилищу, Диона провела для Вадима экскурсию по дому. Тэфия не солгала - условия внутри были действительно максимально приближены к человеческим. Первый этаж состоял из просторной гостиной, кухни и небольших кладовых помещений. На втором расположились две спальни, уютный рабочий кабинет и балкон. Как и ожидалось, мебель была каменной. Тем не менее, диваны, кресла и стулья были обиты кожей с очень мягким наполнителем, делающим их очень удобными.

По окончании обхода, девушка вручила Коновалову комплект одежды. Если нижнее белье было изготовлено из ткани, чем-то отдаленно похожей на шелк, то материал верхней одежды определить он так и не смог. Заметив его непонимание, Диона пояснила:

“Это обработанная специальным образом паутина подземных пауков. Ткань из нее очень легкая, прочная и удобная. К тому же, она нормализует теплообмен, что жизненно важно для тех, кто обитает на более глубоких уровнях.”

В гостиную вошла полная, низкорослая женщина. Ее открытое лицо было испещрено глубокими морщинами, губы же улыбались. Ее голос в сознании доцента звучал как низкий, глубокий. Чем-то напоминавший его покойную бабушку. Она пригласила присутствующих на обед. Девушка представила ее, как Фебу.

Нельзя сказать, что стол ломился от угощений. Мясное рагу, пирог с грибами, жареная во фритюре рыба. В качестве напитка гостю предложили все тот же квас, а также местную водку. Живот предательски громко заурчал. Диона и Феба беззвучно рассмеялись.

Голод заставил парня забыть обо всех возможных приличиях. Тем более, еда показалась ему настолько вкусной, что он принялся набивать желудок с ужасающей скоростью. Наевшись, Вадим ощутил необычайное чувство покоя и защищенности. Усталость накатывала непреодолимым валом, глаза слипались. Диона бережно взяла его под руку и провела в спальню, где для него уже была готова свежая, чистая постель. Едва сбросив одежду и обувь, парень положил голову на мягкую подушку и тут же уснул.

Через три дома, в своей спальне, точно так же уснул Илья Иванович.

***

Вертолет санитарной авиации доставил Ингу и спеленутого профессора Зургаана уже через три часа. На аэродроме их уже ожидала карета скорой помощи, в которую бережно погрузили мечущегося в бреду Жэгея. Уточнив, куда именно везут пострадавшего, девушка бросилась искать телефон. Первым делом она позвонила домой, в Иркутск. Рассказав отцу о том, что произошло во время экспедиции, она попросила его забронировать для нее билет домой. Пообещав перезвонить через час, она отключилась, но тут же набрала номер Алимы и попросила ее приехать. Они договорились встретиться в кафе, что находилось в здании аэропорта. Спустя оговоренное время, Инга вновь дозвонилась до встревоженного Степана Аркадьевича. Он сообщил, что ее самолет улетает только утром следующего дня.

К тому времени, как в зал влетела Алима, девушка успела немного перекусить и выпить кофе. После этого они отправились в больницу, куда по словам медиков, был доставлен Жэгэй Зургаан.

Встретили их, не сказать, что дружелюбно:

- Он совершенно не в себе, - объяснила дежурная медсестра Жаргал. Также она сообщила, что скоро его перевезут в психиатрическую лечебницу под надзор.

Она внимательно посмотрела на посетителей, неодобрительно покачала головой:

- Что ж вы не уследили, довели человека до “белой горячки”?

Инга вкратце объяснила, что состояние профессора никак не связано с алкоголизмом, и что все это - последствия посещения глубин пещеры под Отгон-Тэнгер. Пожилая медсестра вдруг нервно дернулась:

- Лазят, где ни попадя… Как будто не знают, что это проклятое место…

Впрочем, повидать “родственника”, Инге разрешили, жестко запретив сильно тревожить больного.

Профессора было не узнать. Он лежал в отдельной палате, раздетый до нижнего белья. Его руки и ноги были зафиксированы мягкими ремнями, прикрепленными к специальным креплениям.

От его привычного, насмешливого выражения на лице не осталось и следа. Сейчас это была восково-бледная маска, сковывающая лицо человека, увидевшего нечто ужасное. Сейчас он пребывал в сознании.

Увидев Ингу, он попытался рвануться к ней, но вязки оказались надежными. Глаза его были совершенно безумными:

- Я видел их, Инга Степановна, видел! Анахай, о которых говорил Самдан! Они хотели сожрать меня! Затянуть в свои норы! Если бы не камнепад, они уже освежевали бы меня. Я никогда не забуду эти жабьи, волосатые морды и паучьи лапы, тянущиеся ко мне. Они пообещали, что придут за мной. И я им верю. Они придут! Скоро придут!

Профессор оглушительно расхохотался. Медсестра сделала ему седативный укол и выгнала посетителей прочь.

Дождавшись лечащего врача, девушки узнали, что у профессора совершенно необъяснимое воспаление паутинной оболочки мозга. Профессиональным языком - менингит.

- Я еще не встречал такого молниеносного развития болезни, - качал головой седой врач. - Если судить по тому, что описали коллеги, доставившие его, я могу предположить только очень сильную интоксикацию. Чем он надышался под землей, я не знаю. Азот, метан, тяжелые углеводороды, сернистый газ, радон... да все, что угодно. Как он вообще выжил, не приложу ума. Но будем наблюдать за ним. Наука сегодня шагнула далеко вперед, и мы искренне надеемся на то,что повреждения мозга не окажутся фатальными.

Попросив разрешения напоследок зайти к Зургаану еще раз, и получив его, девушка вновь вернулась в палату со связанным больным. После успокоительного он крепко спал. Тем не менее, выражение страха на его лицо никуда не делось. Инга поправила волосы у него на голове, погладила по лбу. Кожа Жэгэя была покрыта каплями омерзительного, слизистого пота. Девушка в отвращении отдернула руку, стряхивая с себя эту гадость. Капли его будто сразу испарились, оставив на коже противный, липкий след, который Инга тут же поспешила смыть под краном в уборной.

Ночь девушка провела без сна в дома у Алимы. Утром же ее ждал рейс Улан-Батор - Иркутск. Островок безопасности, уносящий ее прочь из внушающей ужас Азии.

Продолжение следует...

Группа спасателей прибыла из соседнего городка под названием Улястай не так быстро, как хотелось бы Инге. Прошло не менее трех часов, пока в небесах не раздался треск вертолетных лопастей. Еще через час на стоянку въехал грузовик-вездеход со специальным снаряжением и УАЗик с надписью “Цагдаа” [Цагдаа (монг.) - Милиция] на борту. Прибывшие первыми альпинисты и спелеологи сразу же развернули бурную деятельность: оцепили пролом, через который, предположительно, ушли пропавшие без вести, и принялись готовить на костре чай. На все просьбы начать спуск и процесс поисков, они отвечали, что без команды “от начальства” они этого сделать не могут.

Молодой, не старше тридцати лет, милиционер же, вообще начал с того, что предположил убийство. Оккупировал стол в “сокровищнице” и рьяно начал допрос. Опросив всех причастных, то есть - профессора Зургаана и осмотрев территорию, он, наконец начал спрашивать о том, куда могли уйти пропавшие. На все требования Инги ускорить процесс, он только отмахивался и просил “не вмешиваться в дела следствия”. Тем не менее, позволил ей находиться рядом во время работы - как представителю государства, чьими подданными являются исчезнувшие ученые. Впрочем, это мало ей помогало. Без помощи ассистента Жэгэя, Николая, она не поняла бы из их разговора на монгольском ни слова. Переводил он сносно, хоть и не так быстро, как хотелось бы.

- Я просто хотел пошутить над коллегой! - горячился и без того еле сдерживающий нервозность и панику профессор. - Мне даже в голову не могло прийти, что они пойдут в пещеру сами, без никого. Они же опытные археологи, должны понимать все риски. Да и куда они могли пройти? Там, через десяток метров обвал породы. При всем желании протиснуться практически невозможно!

Руководитель спасательного отряда подтвердил слова Зургаана - пещера действительно упиралась в глухой завал. Казалось, операция зашла в тупик. Милиционер уже собрался сворачиваться, когда в лагерь вбежал запыхавшийся спелеолог. С помощью того же ассистента, Инга поняла, что спасателям удалось найти проход, который вполне можно расчистить. А люди без специального снаряжения могли протиснуться в него без особых усилий.

Во второе посещение, грот не вызвал у девушки того восторга, что в первый раз. Теперь ей все здесь казалось особенно мрачным и тревожным. Внизу суетились спасатели. Один из них провел их вглубь, и, подсвечивая мощным прожектором, указал на щель среди валунов. Она находилась в небольшом узком алькове, куда попасть Инга могла была только сложившись в три погибели.

- Если они ушли без особой снаряги, то этот пролом - единственный лаз внутрь, - пояснил он.

Жэгэй и спелеологи долго спорили о том, что делать дальше. С точки зрения спасателей, вариант был только один. И, к сожалению, он мог либо расширить вход, либо уничтожить его полностью, похоронив ученых за ним заживо. Профессор Зургаан отвел девушку в сторону:

- Понимаете, они не смогут попасть внутрь, если эту щель не увеличить хотя бы в два-три раза. А сделать это можно только контролируемым взрывом. Но риск… Инга Степановна, полагаюсь в этом полностью на вас. Если лаз завалит еще сильнее, на его расчистку уйдет больше суток. Может, Илья Иванович не настолько глуп? Может, они уже возвращаются и стоит подождать?

Инга яростно покачала головой.

- Давайте взрывать! И скорее!

- Хорошо. Они расчистят проход. А дальше? Если они до сих пор не вернулись, это может значить, что пещерные ходы уходят вглубь на неизвестно какую длину и глубину…

Волосы на голове девушки, как ей показалось, встали дыбом:

- То есть, вы хотите сказать, что не помните, что писали в своей “расшифровке”?

Зургаан замялся.

- Понимаете… там же был полный бред. Я, действительно, взял оригинальные строки текста с горшка, и притянул за уши их расшифровку. Поймите, все эти драконы с кучей голов и голые чудовища - это просто сказка. Да и сама она, в переводе, уже давно в библиотеке, в столице. Как мы ее сейчас достанем?

Инга устало присела на корточки. Закрыла ладонями лицо. Однако, через несколько мгновений просияла:

- Профессор, спросите у милиционера, когда он собирается в город. Я поеду с ним и позвоню одной знакомой в Улан-Батор. Она сможет достать то, что нам нужно и прочитать мне.

До городка Улястай оказалось всего около сорока километров, и уже через полчаса девушка тряслась по совершенно разбитой дороге в автомобиле. Уставший милиционер заранее предупредил ее о том, что обратно он не повезет ее ни за какие коврижки. Но и это не остановило ее в надежде на спасение своих знакомых.

Несмотря на то, что сорок километров на машине, это не так и много ехать пришлось бесконечно долго. Высадив девушку около здания почты, совмещенного с переговорным пунктом, милиционер дал по газам и исчез в клубах выхлопных газов и дорожной пыли. Сама почта ютилась в маленьком одноэтажном домике, казалось, еще дореволюционной постройки, и чем-то напоминало деревенскую хатку-мазанку.

Внутри Ингу ждало закрытое окошко с табличкой на монгольском. “Что-то типа, ушла на обед”, - подумала она, без зазрения совести стуча по стеклу. Окно приоткрылось, и за ним появилось лицо, по всей видимости, принадлежащее просто невероятных размеров женщине. И она была очень недовольна вторжением. Отчаявшись объяснить, что ей необходимо, Инга выдернула лист из блокнота, написала на нем номер Алимы. “Улан-Батор! Позвонить надо! Срочно!” - тщетно пыталась докричаться она до владычицы окошка.

То ли увидев в глазах девушки панику, то ли просто сжалившись, телефонистка кивнула ей в сторону деревянной лавки, взяла номер и принялась его набирать. Оплатив услугу, донельзя вымотавшаяся и напуганная Инга присела на скамью. На другом ее краю безмятежно курил седой старик. Его подбородок украшали длинная, что называется - козлиная - борода и тонкие усы. Несмотря на жару, он был закутан в драный красный халат, причудливо украшенный черными и золотыми узорами. Голову его венчал не менее изношенный треух. На последнем, как кокарда, был прикреплен пионерский значок с профилем Ульянова-Ленина в языке пламени. Вонь от махорки, которую он курил, смешивалась с невероятным амбрэ от давно немытого тела местного сумасшедшего.

Какое-то время он молчал, бесцеремонно разглядывая девушку. Через какое-то время он придвинулся ближе и со змеиной быстротой схватил ее за перебинтованную ладонь:

- Алахуш ждал девку! Бэнтэн отметила, да? Хорошо покормила анахай! Ай как хорошо! И еще покормишь!

Инга с омерзением выхватила руку из цепкой хватки старика и вскочила на ноги. Отскочила в сторону, как ей казалось, спасительного окна телефонистки. Противный же дед гадко хихикал, спокойно скручивая новую “козью ногу”. Из окошка выглянула женщина:

- Улаанбаатар, тэг арван гурав, нэгдүгээр лангуу.

Инга с непониманием уставилась на нее. Старик же мгновенно указал грязным, скрюченным пальцем на кабинки для переговоров:

- Улан-Батор. Номер на ноль-тринадцать заканчивается. В первой кабинке ждут.

Девушка опомнилась и мышью проскользнула мимо гадкого деда. Захлопнула за собой деревянную с затемненным стеклом дверь. Подняла трубку.

- Алло! Алло! Это я, Инга. Воропаева. Алима, это ты?

Гид оказалась очень удивлена звонком знакомой из России, но выслушав ее сбивчивый рассказ и будучи глубоко поражена ужасными новостями, тут же сказала, что у нее сегодня должны были быть занятия, но она отпросится и поедет в университетскую библиотеку. Они договорились созвониться через два часа, после чего разговор оборвался короткими гудками - оплаченное время закончилось.

***

Находиться в одном помещении с сумасшедшим Инге было страшно. Поэтому, изучив время работы почты, она вышла на свежий воздух и огляделась. Буквально через дорогу от переговорного пункта находилась небольшая чайная, куда она и отправилась, чтобы убить время.

Пожилой мужчина, хозяин чайной, сидящий на колченогом табурете около стойки, к счастью, говорил по-русски. Да и чай здесь можно было заказать самый обычный, черный. Качество его, поданного в глиняном чайнике, оставляло желать лучшего. Но прохлада внутри полуподвального кафе и наличие, хоть и изрядно подсохших, но тем не менее, вполне съедобных пирожных, не оставляло выбора.

Однако, не успев даже немного перевести дух, Инга с ужасом увидела, как в приоткрывшуюся дверь, бочком протискивается страшный дед с почты. Впрочем, хозяин кафе улыбнулся и приветливо кивнул сумасшедшему, как своему старому знакомому. Старик, на плохо гнущихся ногах, проковылял к столику, за которым сидела единственная посетительница заведения, и, не спрашивая позволения, запросто уселся напротив. У Инги перехватило в горле. Камень ужаса буквально рухнул на ее грудь, сдавливая под собой дыхание. Ей показалось, что колючий взгляд безумца просто парализовал все ее члены. Дед же дождался, когда хозяин принесет ему большую пиалу молока, усмехнулся, отпил и сказал:

- Ты, девка, не меня боишься. Ты анахай боишься. И правильно боишься. Только не там, где надо. Я варил в котле детей для них. Страшный я? Они ели их, они страшные. Они вчера мне еще сказали: придет девка. Помешать им хочешь, знаю. А только не трону тебя. Не получится у тебя ничего. Даже помогу. Хочешь узнать, где анахай искать и кормить? Так я расскажу. А и с печатью Бэнтэн помешать им не сможешь. Только чую я, помочь надо глупой девке. Расскажу, где искать тех, кого едят уже. Долго едят, вкусно едят. Живыми едят. Анахай кормить надо, а они и сами едят. Кормить - уважение им оказывать. А я их уважаю, вот и покажу тебе, что искать. Там, за шуудан [Шуудан (монг.) - почта], есть деревья. Ты как все понять захочешь, девка, приходи. Книга у меня есть тайная. Все расскажу, все покажу. Бывай, девка.

Старик допил молоко, растер грязной рукой усы, поднялся и ушел. Инга сидела, вжавшись в пластиковый стул, не в силах пошевелиться. Холод некоего, космического, ледяного страха сковал ее тело. Хозяин чайной поцокал языком, налил какой-то странной жидкости в пиалу и поставил на стол перед нею. Сам же сел на место безумного старика:

- Ты выпей, выпей, девочка. Это кизиловая настойка. Мигом отпустит. А Алахуша не бойся. Он, хоть и черный шаман, а человек неплохой. У меня, когда младшая дочка в коме была, он за минуту ее дух в тело вернул. Видимо, проблема у тебя серьезная, раз он сам помощь предлагает.

Девушка одним глотком опустошила пиалу, даже не почувствовав крепости напитка. После оцепенения на нее напало непонятное ей желание рассказать обо всем, что произошло, этому незнакомому человеку. Рассказ вышел долгий. Хозяин кафе молча выслушал его, после чего вздохнул, и достав из-за стойки связку ключей, кивнул Инге на выход. Посмотрев на циферблат над входом, она поняла, что за давно остывшим чаем и чуть надкушенным песочным пирожным, они просидели практически два часа.

Хозяин кафе закрыл свое заведение и, аккуратно взяв Ингу под руку, неспешным шагом провел ее к почте.

***

В переговорном пункте, как и до этого было пусто. Тем не менее, ждать дозвона пришлось достаточно долго. Тем не менее, хозяин чайной, который только здесь удосужился представиться Павлом, провел все это время с Ингой. Он же взял на себя заказ звонка и обсуждение того, что, если разговор продлится дольше десяти минут, он сам доплатит разницу.

- Почему вы так добры ко мне? - девушку все еще трясло от нервного напряжения, и тем не менее природная подозрительность взяла верх.

Павел невнятно пожал плечами:

- Алахуш не взял с меня ни тугрика за спасение моего ребенка. У нас в Монголии верят в то, что любое добро, которое подарили тебе, ты должен передать людям дальше.

Наконец, телефонистка смогла дозвониться до Алимы и пригласила Ингу в кабинку. Павел остался ждать снаружи. К сожалению, чтобы получить перевод древнего мифа из центральной библиотеки, девушке пришлось бы ждать, как минимум две недели. Неизученные и необработанные работы, по местному закону, можно было получить исключительно за подписью главы ученого совета.

- Я, вкратце, помню эту сказку, Инга. Только, вот там точно не было описания каких-либо путевых вех. Конечно, мне ее рассказывала бабушка в детстве, и, возможно, просто опускала какие-то ненужные и неинтересные подробности. Там, как у вас, “поди туда, не знаю куда”, “изорвал девять халатов, истоптал десять железных башмаков” и все такое. Собака там была заколдованная, это точно. Она еще лапой показывала на дорогу без врагов и ловушек. Прости, пожалуйста. Я очень хотела помочь…

Инга поблагодарила подругу и торопливо распрощалась. Она была просто раздавлена. Время было безнадежно утрачено, и неизвестно чего смогли добиться спасатели. Девушка вышла из телефонной кабинки и практически без сил рухнула на скамью. Павел по-отцовски приобнял ее за плечи, погладил по голове.

- Наверное, ничего не получилось? Послушай, перестань плакать. Если шаман сказал, что может помочь, он поможет. Помнишь, он сказал тебе, что будет ждать тебя в парке, за почтой? Иди к нему. Просто доверься мне - если Алахуш пообещал помощь, то не откажет.

Ноги, казалось, были налиты свинцом. Тело одеревенело. Тем не менее, Инга нашла в себе силы улыбнуться сквозь слезы и выйти наружу. Всем своим видом ее нежданный помощник показывал, что идти к жуткому деду ей придется одной.

Дорогу к маленькому парку найти было несложно - он, действительно, начинался сразу за зданием почты. Одна единственная дорожка вела наискосок через неухоженную лесопосу. По ней девушка и пошла. Старик обнаружился совсем недалеко от входа. Он восседал на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье. Увидев Ингу, он оскалил гнилые пеньки, оставшиеся от зубов, в некоем подобии радушной улыбки:

- Пришла девка. Алахуш говорил, что все знает, да. И сейчас знаю, что надо тебе. Только надо мне от тебя услышать, что тебе надо.

Потупившись, Инга, с трудом подбирая слова, рассказала колдуну о том, что произошло с Ильей Ивановичем и Вадимом. Закончила свой рассказ она так:

- И я очень хочу им помочь!

Старик поцокал языком. В его глазах светилось торжество и самодовольство. Всем своим видом он демонстрировал гордость своею ролью в этом кошмаре:

- Да-а-а-а, было. Рассказывал, рисовал, читал. Да. Только дураки харийн, так и не поняли ничего. Не сказки это. Бесы подземные, друзья. Они все рассказали Алахушу, а я - книжникам. Так скажу тебе. Хочешь помочь - поможешь. Слушай внимательно. Анахай пришли к нам, на Дэлхий со звезд. Там они слабыми были. Здесь - сильными. Здесь дышать могли. Здесь есть могли. Здесь рабы были им. Долго жили у нас анахай. Много хорошего принесли. Много нужного придумали. Только через много лет, их нашли враги с мертвыми именами. И пришли убить анахай. Они привели страшного Дэлгэрэнгэ, бога горы, который гнался за анахай. Только анахай умные, да. Они предсказали пришествие врагов. И приготовили себе убежище подземное. Драконов призвали, те копали. Только были и глупые анахай. Они людей в жены брали. Они не-анахай становились. Их выбросили из
Нэргуй Хот. Они рассказали детям, где город анахай спрятан. Но нет туда пути злым детям Дэлгэрэнгэ. Заттокуа надежно хранит их под крылами своими, бьет врагов. Если хочешь друзьям помочь, то сама за ними не ходи. Пусть монголы идут. Дорога простая, да. Мне уже говорят: распечатали гору монголы. Только не пройти им лабиринт. А идти так надо: два часа по ручью под ногами. Не больше. Там первый храм будет. Большой. Там дети бога горы крыланов поселили. Через щели сверху они туда летают спать и жить. Оттуда надо сворачивать только направо. Никуда больше. Как до дракона доберутся, так и пути конец. Помогут друзьям. Ты же должна будешь, как они уйдут по пути, принести дар Бэнтэн. Сильно режь правую ладонь, кропи на четыре стороны и четырежды произноси сакральное имя Хциулькуоигмнзхах. Громко произноси. Без этого не поможешь!

- Какой бред,.. - Инга потерла виски, пряча блокнот в сумку.

Старик затянулся своей вонючей самокруткой, выдохнул клуб дыма:

- Так или иначе они выберутся, да. Сейчас выбираются. Только если хочешь помочь друзьям, слушайся Алахуша. Алахуш знает все про анахай, сам к ним ходил не раз.

Он выбросил окурок на дорожку, встал и, сгорбившись, ушел вдаль.

***

Молодой, юркий таксист, пойманный на местном аналоге автовокзала, согласился довезти Ингу до стоянки археологов за безумные пятьсот тысяч тугриков. Впрочем, несмотря на всю провинциальность Улястая, он проявил неслабое знание экономики, переведя сумму не в сто пятьдесят предложенных долларов, а потребовав на сотню больше. Сошлись на ста пятидесяти - больше у девушки просто не было. Однако, стоит заметить, что его китайский рыдван очень неплохо вел себя на дороге, выжимая по ухабам и бездорожью немыслимые восемьдесят километров в час.

На степь уже легли глубокие тени, когда девушка смогла найти бесконечно уставшего профессора Зургаана. Как и предсказывал шаман, спасатели не смогли найти ни единого следа Туркина и его помощника. Наверное, именно поэтому, узнав о знакомстве Инги со стариком, он воспрял духом.

- Знаете, Инга Степановна, все это, конечно, полный идиотизм. И никто не согласится на ночь глядя, идти за нашими коллегами, опираясь лишь на слова какого-то сумасшедшего. Помните, я сам с ним говорил. Он, действительно тогда, в Баянзаге, рассказывал об этих чудиках в таких красках, что заслушаешься. Поэтому сделаем так. Сегодня нам всем нужно хорошо отдохнуть. Поиски продолжим завтра, прямо с утра. Я попробую донести до спелеологов ваш рассказ, как свои воспоминания. Будто, вспомнил, что писал в расшифровке. Там и видно будет.

Вымотанность сделала свое черное дело. Не успела Инга прилечь у себя в палатке, как сон свалил ее с ног.

Проснулась она от кошмара. В ее видении снова и снова возникал страшный старик. Только теперь он представал в окружении каких-то странных существ, похожих на жирных карликов в масках. Небо над головой было окрашено в кроваво-багровые тона, вокруг гудели на лету большие жуки, заполонившие собой все вокруг. Под ногами булькала смоляно-черная жижа. Старик воздевал над головой руки и злобно шипел: “Кропииииии! Кропииииииии! Хциулькуоигмнзхах!”. Выскочив из палатки, она поняла, что сейчас все еще царит глубокая ночь. Снаружи на пологе белел пришпиленный лист бумаги.

“Уважаемая Инга Степановна! Я решил не дожидаться утра, а отправиться за коллегой прямо сейчас. Если мы не вернемся до рассвета, то вы передадите описание лабиринта пещер спасателям. Буду премного благодарен. Жэгэй Зургаан.”

“Хциулькуоигмнзхах!” - противный голос Алахуша назойливой мухой жужжал где-то на задворках сознания. Покатав на языке это, казалось бы, непроизносимое слово, девушка пошла в сторону обрыва.

Итак, "они ушли по пути" и теперь надо принести дар. Если бы сейчас кто-либо спросил у нее, что она делает, то, вероятнее всего, она даже не смогла бы объяснить это. В душе не было ни страха, ни ощущения иррациональности происходящего. Встав на одинокий валун, (ей показалось, что колдовать лучше на возвышении), она вытащила из сумки шкатулку, купленную на рынке. Из нее все еще торчал лепесток острого лезвия. Глубоко порезав ладонь, она стиснула зубы, и, удерживая боль в глубине души, принялась за дурацкий ритуал. Она брызгала алыми каплями на четыре стороны света и шепотом читала заклинание.

Ничего не произошло. Небо не разверзлось над головой, камни внизу не зашумели. Вокруг была только тихая ночная степь. Неожиданно, будто очнувшись от транса, она бросилась в лагерь, будить начальника спасательной группы.

***

Безумно долгие часы ожидания. Чтобы хоть немного скоротать это время, корящая себя за глупость Инга старалась быть максимально полезной. Она поддерживала костер около спуска в провал, варила бесконечное количество кофе. Связь со спелеологами все время обрывалась. И когда она уже была готова просто свалиться замертво от переживаний, снизу пришла новость: профессора Зургаана нашли. И сейчас пытаются транспортировать его на поверхность. Настораживало только требование экстренно вызвать вертолет санитарной авиации… И об Илье Ивановиче с Вадимом не было слышно ни слова.

Жэгэя вытащили наверх в совершенно невменяемом состоянии. Совершенно седой, в изодранном об острые камни комбинезоне и куртке, он бессмысленно смотрел в одну точку и что-то бормотал на монгольском. Периодически он вскакивал и пытался куда-то бежать. Его ловили и силой усаживали обратно. Кричал, что сейчас он взлетит и своим светом уничтожит всех вокруг. Его пришлось зафиксировать, привязав к строительным носилкам. Прибывший врач диагностировал странное молниеносное помешательство.

Бессменный переводчик Инги с монгольского, Николай, объяснил ей, о чем шла речь:

- Доктор говорит, что такое возможно произошло из-за того, что под землей профессор надышался смеси газов. В пещерах такое бывает. Метан, углекислый газ смешиваются с другими и образуют просто одуряющий состав. От кратковременного дыхания таким могут появиться галлюцинации. Человек может потерять сознание. Но чем дольше он там находится, тем активнее мрет…вымирает…отмирает! Отмирает мозг. В общем, с профессором все плохо.

Туркина же и Коновалова в той пещере, где нашли бредящего Зургаана не было и в помине. Только совершенно свежий обвал свода. И очень вероятно, что под ним и были погребены неудачливые искатели приключений.

Инга попросилась улететь в Улан-Батор вместе с медиками. Заодно пообещав проследить за тем, как будут обстоять дела у пострадавшего до отлета из страны. Наскоро собрав немногочисленные свои пожитки, девушка присела на траву около вертолета. Сзади кто-то притронулся к ее плечу. Обернувшись, будто ужаленная пчелой, Инга увидела пастуха Самдана. Он укоризненно смотрел на нее из-под своих кустистых бровей:

- Накормила анахай? Не послушала меня? Теперь жди. Они никого не оставят за собой. Эх вы, глупые харийн.

Он махнул рукой и, опираясь на свою суковатую палку, ушел в сторону стойбища.

Продолжение следует...