AnticDailyNews

Родилась будущая любительница элитных куканов и продажной любви в 1890 году в бедной французской семье, а немного повзрослев, пока родители батрачили, она приглядывала за своим младшим братом, пока того не раздавил грузовик.

— Эх, ничего тебе поручить нельзя!- сказали расстроенные родители, и отправили ее в шарагу для будущих проституток — католическую школу-интернат. В 15 лет монашки отдали Маргерит работать прислугой в богатый дом, приказав всегда и во всем слушать старших. Самым старшим там оказался хозяин дома, поэтому от него она и залетела. Естественно, что после этого малолетнюю шаболду погнали взашей.

Родив 16 лет, она сбагрила свою дочь на какую-то ферму, а сама задумалась о том, чем ей жить. За гроши гондурасить, как ее родители, она не собиралась, поэтому решила стать проституткой, ведь за знание Библии никто денег не платил, а больше ничего другого, кроме как раздвигать ноги, она делать не умела. Портовой шлюхой она не стала только потому, что в том городе не было порта, зато был элитный бордель, куда она и устроилась работать, впечатлив своим диванным кастингом владелицу элитхаты, которая решила обучить Маргерит всем премудростям их древнего как жизнь ремесла, сделав её киску флагманской во всей доступной линейке этого дома наслаждений.

Вскоре многие мажоры, которые полюбляли волочиться по курвам, стали клиентами Марго, которая быстро сообразила, что одними глубокими познаниями в Камасутре любовников не удержать, поэтому нужно работать головой, но не в прямом смысле, как это делали ее коллеги, а в переносном — читая книги, и напрягая извилины.

Уже в 17 лет он срезала себе сорокалетнего папика, который купил ей квартиру/машину и дачу в придачу. Чудачка взяла себе фамилию любовника, всем рассказывая, что они поженились. Через 6 лет их роман заглох, и Марго опять вышла на тропу войны. Через год разразилась Первая Мировая и всех её толковых клиентов забрали в армию, а оставшиеся консервативные скорострелы не сильно радовали Марго, любившей выкладываться на работе по-полной.

В 1917 году друзья принца Эдуарда VIII решили подогнать своему 23-х летнему кенту опытную мадам, чтобы он по-царски вкусил сладостных ощущений. Когда, привыкшая к толстым старпёрам, Марго увидела молодого знатного кобелька, то в её трусах можно было утопить младенца. Их бурный роман всколыхнул общественность, но к огромной радости королевской семьи, продлился чуть больше года, потом Эдичке стало скучно, ведь брак со шлюхой в его планы не входил, и он ушел по-английски, не попрощавшись.

Затем наша шалавливая героиня таки выходит замуж, но через полгода разводится с мужем, в прямом и переносном смысле высосав из бывшего супруга гораздо больше, чем тот ожидал. Но искать нового бета-самца она уже не хотела, ведь точно знала, что её гайка заточена под королевскую резьбу, но на крайняк и принц сойдёт, так сказать, борозды не испортит.

И вскоре принц нашёлся. Точнее не совсем принц, а египетский жиган, у которого денег было, как пещинок в Сахаре. Он подкатил к ней по турецкому сценарию, скинув ей фотку своего жеребца на фоне дворца. Марго не смогла устоять и в очередной раз растаяла от большой и чистой, а главное — бескорыстной любви.

С месяц чувак тусил по хорошо известному сценарию — «яхты, Маргерит, блэкджек», а потом укатил к себе в Египет. Не успела Марго сменить статус с «помолвлена» на «в активном поиске», как «прынц» опять нарисовался с кольцом и брачным контрактом.

«Где Маша не пропадала», подумала Марго, которая по роду профессии и не в таких передрягах побывала. Ослеплённая огромным бриллиантом на обручальном кольце, она согласилась выйти замуж, бегло прочитав брачный контракт, по которому она должна была принять ислам, но ей разрешалось носить европейскую одежду, и развестись тогда, когда она вздумает.

Свадьба пролетела как фанера над Парижем, «прынц» полинял на кучу денег, а брачный договор — на пункт о том, что Маргерит имеет право развестись с мужем. Взамен этого пункта появился новый, по которому её мужу разрешалось заводить себе других жён. Да и многие другие мусульманские традиции совсем не зашли Марго, которая и до этого с успехом ложила на гораздо более свободные взгляды.

Вскоре Марго уже открыто рамсит на муженька на людях, что было не принято в Египте. Друзья троллят «прынца» за то, что его загоняет собственная жена. Он начинает лупасить Маргерит когда та перестаёт следить за метлой как дома, так и на людях.

Выдвину весьма дискутивную версию, но мне кажется, что Маргерит решила вальнуть своего благоверного. Сделать это в Египте было равносильно тому, чтобы схавать шавуху на любом вокзале. В арабских странах женщин камнями забивали и за гораздо меньшие провинности, поэтому мочить гада надо было в Европе.

Она вытаскивает мужа в Лондон на показ оперетты «Весёлая вдова». Видя, как хорошо быть вдовой, она окончательно убеждается, что с мужем надо кончать, поэтому решает спровоцировать с ним ссору в номере отеля. Раздраконить мавра было плёвым делом, как и три раза попасть в него из пистолета.

Маргерит арестовывают за убийство мужа, но она через адвоката передаёт привет королевской семье, намекая на то, что сохранила письма от Эдуарда VIII, в которых он так красочно описывают свою к ней страсть, что «50 оттенков серого» по сравнению с теми письмами это розовые сопли для десятилетних слюнтяев. А если учесть еще и благородное авторство сего творения, то изданная книжечка рискует стать ещё тем бестселлером и огромной бочкой помоев, от которых трудно будет отмыться.

А если и это не произведёт впечатление на королевское семейство, то она может издать и еще одну книгу, под названием «Отцы и дети. II», в которой Эдуард VIII на чем свет стоит фаллососист своего батюшку, короля Георга V, сочно и с казарменным юмором комментируя как его политику, так и черты характера.

Все это возымело эффект, и самое честное и неподкупное английское правосудие представило дело как разборки между Отелло и Дездемоной. Маргерит признают невиновной и она на расслабоне прожила до 80-ти лет пенсионеркой легкого поведения, качая бабки одновременно от нескольких любовников, и ради прикола снимаясь на вторых ролях в разных киношках.

16 октября 1906 года в предместье Берлина, городке Кёпенике, капитан прусской армии останавливает на улице сержанта с четырьмя гренадёрами, и волевым басом говорит им:

— Господа военные, остановитесь!

Далее он приказывает военным следовать за ним, ведь у него очень важное задание!Государственной значимости. Дело в том, что в самом Берлине ему приказали арестовать за государственную измену бургомистра и казначея этого мухосранска. Потому-то капитан прибыл сюда инкогнито, без военного сопровождения, чтобы не привлекать внимания и поймать на горячем негодяев-предателей.

Солдаты понимают, что принять участие в событии государственной важности, это как минимум медаль, а как максимум повышение. На а дальше, при удачном стечении обстоятельств, то и военная карьера обеспечена!

Воодушевленные такими мыслями, вся эта мини-армия уверенным шагом направляется в ратушу, где без единого выстрела арестовывает изменников. Потребовав у казначея сдать ключи от сейфа, капитан приказывает своим леммингам взять под штык предателей и караулить их до тех пор, пока он не вернётся. Строго настрого было приказано никаких действий не предпринимать, на телефонные звонки не отвечать. Сам капитан деловито покинул ратушу, по-геройски уйдя в закат.

Насупив брови и сделав лица ещё суровее, солдаты взяли под штык бургомистра и казначея, принявшись терпеливо ждать капитана, мечтая о том, что вот-вот дверь откроется и в лучах осеннего солнца в неё войдёт капитан-герой с толпой военных высших чинов. Как начнёт хвалить их, рассказывая про их героизм во время выполнения тайного задания государственной важности, что сразу их и орденами осыпят, и званиями, и должностями всякими!

За такими сладкими мыслями время летит быстро. И вот смеркается, а бургомистр и казначей начиняют робко бубнеть. Потом, почувствовав свою уверенность, они обвиняют солдат, что у них на всех одна извилина, и убеждают их, что произошла какая-то ошибка, что стоит позвонить куда следует и уточнить, что вообще происходит.

Ближе к полуночи солдаты поддаются на уговоры и разрешают бургомистру позвонить куда следует. Во время его звонка, из соседней комнаты, служившей городской казной, раздаётся дикий смех.

Это, лёжа на полу и держась за живот, трясся от дикого хохота казначей городка Кёпенике. Он понял, что их одурачил псевдо-капитан, когда обнаружил пустой сейф, в котором ещё сегодня хранилось 4000 марок — весь бюджет этого небольшого городка.

Однако полиция у дойчей, как и дороги, зер гут, поэтому жулик вскоре был пойман. Им оказался 57-ми летний мелкий жулик-рецидивист Вильгельм Фойгт, который взял напрокат форму прусского капитана, и одурачил простофиль Кёпенике, которые с радостью подставили свои уши под лапшу.

История сохранила и некоторые другие его криминальные подвиги, поэтому есть все основания считать, что это дело было самым ярким в его карьере. Ведь здравого смысла во всех остальных его преступлениях было ещё меньше, чем мяса в самой паршивой колбасе. А дно тупости он пробил, когда пошёл грабить кассу, вооружившись только ломом. Там его и приняли. Судья брезгливо дал этому дуралею пятнаху, из которой Фойгт отсидел половину. За хорошое поведение он вышел за 8 месяцев до наскока на ратушу.

Видать на зоне чувак чему-то научился, ведь следующее дело его буквально прославило! Многие заценили красоту игры и хладнокровие, с которым Фойгт причесал фраеров. Вскоре он стал знаменитым и получал в тюрьму много писем, а когда про это дело узнал кайзер Германии, то велел освободить Фойгта, ведь дерзкому и хамоватому Вильгельму очень понравился план ограбления. Особенно этому отмороженному милитаристу зашло то, какое влияние оказывала на людей военная форма.

После освобождения из тюрьмы, Фойгта стали приглашать на разные корпоративы, свадьбы и поминки, поэтому бабло потекло рекой. Через время он скопил достаточно денег, чтобы уйти на покой. Он купил себе дом в Люксембурге и жил не тужил до тех пор, пока инфляция после Первой Мировой Войны не съела все его сбережения. Умер он в 1922 году в возрасте 73 лет.

Меня умиляют разговоры пришибленных на всю голову монархистов и прочих скудоумных царефилов о том, что при царях народ пил только на причастии. И не пьянства ради, а ради лечения. Но мы то знаем, что «лыганить» в Царской России пипл полюблял всегда.

Со «стакановцами» пытались бороться в разные времена. Естественно, и Петр I воевал с колдырями. Особо забухавшуюся алкоту городовые «награждали» тяжеленной (весом около 7 кг) медалью «За пьянство», которую вешали забулдыге на шею. Носить эту медаль ханыга должен был целую неделю.

По замыслу Петра, каждый «литроболец» после перенесённых душевных и физических мучений должен был перестать бухать как в последний раз, а то и вообще должен был завязать с «тяпкорубством».

Но, как говорил один умный человек: «Ещё никому не удалось победить Зелёного Змия». Поэтому эту идею быстро закрыли. Ведь если прикинуть, сколько меди нужно, чтобы отоварить хотя бы треть «бормотологов», то вся металлургическая промышленность страны должна была бы в две смены фигачить, шо немая, только для того, чтобы медаль нашла своего героя-алкомена.

Да и сам Петр любил «нырять в ряску». Известен случай, когда он решил выдать свою племянницу Анну Иоанновну за курляндского герцога Фридриха. Устроили помпезную свадьбу. После каждого тоста давали залп из 41 пушки. Надо ли говорить, что «бухорест» был настолько жёстким, что канонада не прерывалась ни на минуту. Слива лилась рекой. Все нажрались в хламину-манаду. Сам Петр следил, чтобы в этом алкомарафоне его зятёк пил со всеми наравне. Естественно, что пьянючий, как кол, курляндишка даже не смог сорвать с головы невесты венок, как того требовала традиция. А после свадьбы проснулся с фразой:

- Я! Я же... Я жених... Я же нихрена не помню!

После двух месяцев «на коня» да «на посошок» молодые таки поехали домой. Но жених, не пережив жестоких отходняков, в дороге пошабашил. Врачи в его спирте крови не обнаружили.

Наверное, отсюда пошла фраза «Что русскому хорошо, то немцу смерть».

Изложено по версии  @AnticDailyNews,

особая благодарность @MaMari за уничтожение грамматических ашибак в тексте)

В 1787 году турки были биты Суворовым при Кинбурне, после чего они спрятались в Очакове и курили себе спокойно кальянчик. Но в 1788 году Суворов продолжил гонять бусурман, штурмуя Очаков в составе армии Потёмкина, который шпиллен зи дойч, фрау Екатерина II, и за постельные подвиги был назначен ею главнокомандующим войсками в Русско-Турецкой войне.

Потёмкин боялся чтобы за ратные залёты императрица не попёрла его со своего лобного места, поэтому он боялся брать штурмом крепость имеющимися в распоряжении войсками, и подтягивал резервы к Очакову. Но русская логистика и раздолбайство, делали своё дело, поэтому подмога двигалась со скоростью бешеной черепахи, вот почему загорать царской армии пришлось долго.

Турки за это время успели хорошо укрепиться прямо перед носом у осаждающих. Суворов троллил Потёмкина за то, что тот очкует брать Очаков, говоря, что одним гляденьем крепость не возьмёшь. Но, Потёмкин, не уверенный в своих талантах полководца, решил взять крепость измором и приказал без его ведома к штурму не приступать.

Турки тоже заметили, что Потёмкин меньжуется и, потеряв страх, к лету сами начали совершать дерзкие вылазки. Один раз схлестнулись турки с гренадерским батальоном Суворова. Потом, когда подоспел 2-й батальон, то турки лихо гребанули и стали драпать под самую крепость, а у Суворова сорвало планку и он, вопреки приказу Потёмкина, погнался за ними.

Давно у него руки чесались побить турок, а тут такой шанс выпал. Завязавшийся под стенами Очакова махач был знатным, но туркам постоянно присылалась подмога, а Суворову Потемкин помощи не оказал. Хотя, если бы он получил подкрепление, то Очаков можно было бы взять в тот же день. В итоге, без подкрепления Суворова закидали со стен, напихали лещей в рукопашку, а его самого ещё и ранили. И пришлось всем гренадёрам уносить ноги, таща раненного Суворова с поля боя.

Потёмкин был в ярости от инициативы Суворова, ведь тот ослушался его приказа «сидеть на попе ровно» и своей выходкой показал, что ложил он на его мнение большой и толстый бинокль. В слезах и соплях он жаловался на него императрице Екатерине II. Естественно, что Екатерина встала на сторону своего фаворита и Суворова показательно попустили.

Загнобленный и раненный Суворов уехал лечиться в Кинбурн, матеря про себя ябеду Потёмкина за подставу с подкреплением и за кляузы императрице.

В Кинбурне из-за раздолбайства коменданта произошёл нехилый фейерверк, когда взорвалась артиллерийская лаборатория. Жахнуло так крепко, что поваляло кучу домов и погибли люди. Суворову тоже сильно досталось, причём поярче чем под Очаковым. В итоге он прописался в лазарете на долго. Подлечился, называется...

Тут слово за слово и зима пришла. А воз и ныне там. Потемкин режим «ссыкло» выключать и не думал. Если летом его медлительность только злила солдат и офицеров, то зимой солдаты мёрзли в окопах и гибли от холода. Привычный союзник царских войск стал их врагом похлеще турка.

И только когда вжарил лютый дубарь, Потёмкин раздуплился и направил войска на обессиленную измором крепость. Чтобы хоть как-то согреться, солдаты устроили кровавый штурм. Ибо уж лучше помереть с шашкой в руках при штурме, чем замёрзнуть насмерть в ледяном окопе.

Очаков был взят. Потери царской армии при штурме составили 4000 человек, но тех, кто сгинул в окопах никто не считал, ведь так можно было нехило подпортить статистику, и стало бы ясно, что штурм целесообразней было бы проводить летом.

Хоть солдат бы погибло и больше, но остались бы живы те, кто 4 месяца погибал от голода и холода, да от вражеских пуль и ядер. Но, Потёмкин так боялся проиграть, что на количество своих солдат, мрущих в окопах от холода, он смотрел сквозь пальцы.

Императрица, узнав о взятии Очакова, тут же наградила своего фаворита Потёмкина, как главного героя очаковской битвы, орденом Георгия 1-ст. Так же он жаловала ему усыпанную брильянтами шпагу и 100 тыс. рублей.

Суворова тоже не забыли. Ему жаловали брильянтовое перо в шляпу. Хотя он понимал, что обиженный на него Потёмкин желал бы видеть это перо в другом месте у Суворова, ведь когда он переехал в Кременчуг, и явился на прогиб к Потёмкину, то тот не захотел его видеть.

Весной 1847 года Санкт-Петербург облетела новость, что по городу начинает ходить многоместная карета — омнибус, которая будет за гривенник возить всех желающих по установленному маршруту.

Про эту диковинку только и разговоров было, как среди низших сословий, так и среди высшего света, многие молодые люди из которого, не упустили возможность прокатиться в карете среди простого люда. Кому-то везло, и он ехал среди 10-16 человек, на которые был рассчитан омнибус, но были и те, кого омнибус выхаркивал из себя только на конечной остановке, ведь в вечернее время все кареты быстро заполнялись спешащими со службы людьми, количество коих порой переваливало за 30 человек.

Естественно, что мнение в высшем свете разделилось на тех господ, кто проехался в омнибусе относительно удобно и был доволен новым видом транспорта, и на тех, кому нагрубили, изрядно намяли бока, и на конечной остановке, как холопа, вытолкали взашей, предварительно испачкав или испортив платье.

Ну, а поскольку весь Питер судачил об этом новом виде транспорта, и мнения координально разнились, то и сам государь император Николай Павлович изволил на собственном опыте понять, где правда, а где вымысел.

И вот однажды, прогуливаясь со свитой средь бела дня по Невскому проспекту, император увидел омнибус. Пока свита хлопала ушами и раздувала друг перед другом щеки, Николай проскочил сквозь эту толпу павлинов, и на ходу вскочил в омнибус. Кое-как умостив свою августейшую филейную часть на скамью, государь доехал до Адмиралтейской площади и решил, что с него довольно на сегодня экспериментов, поэтому он пожелал выйти на свежий воздух.

Увидев это, кондуктор потребовал с него 10 копеек за проезд. И тут Николай Павлович понял всю комичность ситуации. Дело в том, что он не имел привычки носить с собою хоть сколько-нибудь денег, ведь согласитесь, что императору в высшем обществе деньги ни к чему.

Но сейчас он был не в высшем обществе, и комизм ситуации был в том, что самый влиятельный человек Российской Империи, которого многие так же называли «Жандарм Европы», стоял перед кондуктором как пойманный студент-безбилетник не имея никакой возможности заплатить сущую безделицу — 10 копеек! А ведь даже пыль на его сапогах стоила гораздо дороже!

Но Николай быстро взял себя в руки, ведь понты колотить он умел хорошо, поэтому грозно зыркнув исподлобья на кондуктора, он сказал, что произошла оказия и сейчас у него при себе нет никаких денег, поэтому он рассчитается с ним завтра.

Кондуктор, который в жизни не видал императора, по взгляду понял, что с этим милостивым господином лучше не спорить, поэтому согласился подождать с оплатой до завтра, мысленно простившись с гривенником.

Каково же было его удивление, когда на следующий день с самого утра в депо его поджидал курьер, который передал ему 10 копеек за проезд и 25 рублей сверху, за веру в слово императора.

Английский король, Генрих V, в 1415 году захватил французский город Барфлем. Однако за долгое время осады и при его штурме, Генриха сильно замучала французская отдача, и в его войске осталось три калеки. Это заставило Генриха галопом бежать по Нормандии в сторону английского Кале, чтобы там залатать, порванное на немецкий крест, потертое седло.

Французы, разгневанные потерей своего города, собрались в огромную братву, чтобы добить сильно раздолбанного англичанишку. Так как победа, по их мнению, была неминуема, то выйти поднадавать под зад Генриху собралось огромное войско, весьма добротно разбавленное всевозможными мажорами и изнеженной золотой молодёжью. Кто ж откажется отобрать у дитя конфетку, выдав это за великий подвиг? Вот почему большинство французов расценивало финал предстоящего похода не как битву, а как охоту на загнанного зверя.

Решено было всей толпой преградить Генриху путь на Кале, окружить, и заморить его, как шакала, голодом. После долгого и нудного преследования, в чистом поле возле деревушки Азенкур, что за два дня ходу до Кале, встретилось холёное французское 30-ти тысячное войско и битый английский король с его 5000 голодных и измученных вояк.

Накануне битвы вжарил нехилый ливеняка, под которым голодные англичане мокли, как все тёлки при виде Тома Харди. Французы же спрятались в прихваченных шатрах, и решили заодно замутить пирушку, ведь с хавчиком и бухлишком у них было всё в ажуре. За ночь перед битвой войско нехило нажралось, в сухости и комфорте отмечая заранее одержанную завтра победу, понимая, что численное превосходство очень сильно увеличивает их шансы схватить за попец госпожу Викторию. Не мудрено, что на махач многие французы вышли на жутком перегаре и с трясущимися руками, а некоторые бойцы и вовсе выбрели ещё бухущие с ночи. Согласитесь, что когда на тебе тяжеленные доспехи, то с бодуна месить грязь ещё то удовольствие.

Английские лучники были довольно смертоносными дядьками, благодаря своим длинным лукам. Они сдаваться не собирались, ведь знали, что французы, если победят, то по традици отрубят им указательный и безымянный пальцы, чтобы те больше никогда не смогли стрелять из лука.

Решив защитить свои фланги, используя лесную местность, англичане таким образом стали в поле, чтобы лес надёжно прикрывал их фланги. После чего англичане спокойно стали ждать нападения французов, ведь их фланги прикрывал лес, а подступы к ним усложняла грязь по колено.

Французы по-своему своему поняли нехитрый манёвр соперника, поэтому увидев, что англичане лесом зажаты по флангам, французская кавалерия, буксуя в грязи, на перегонки с пешими рыцарями ринулась на лучников, стоявших впереди английского войска. Однако лес помешал им окружить лучников и зайти им в тыл, поэтому они со скоростью бешенной черепахи щиманулись в лобовую атаку.

Переживая за свои пальцы, лучники выпустили огромную тучу стрел, которая, пощечиной встретила тонущую в грязи кавалерию, убив многих всадников и лошадей, превратив самоуверенных кавалеристов в трусливых сучек, заставив их бежать в страхе назад, сбивая с ног наступавших сзади пеших рыцарей. От этой давки многие пешие рыцари хоть и пострадали, но продолжали идти на лучников.

Их встретил град стрел. Образовалась жуткая давка. Самоуверенные многочисленные французы со всех ног спешили успеть отмудохать англичан. Вот почему они давили спереди стоящих солдат, которые, получив отпор, не могли отступить назад, ведь на них сзади перли другие, жаждущие крови солдаты. А поскольку задние солдаты не имели представления о том, какой 3.14Zдец их ждёт впереди, то их лихая придурь только усукабляла ситуацию.

Образовалась куча мала, и англичане порубили французов на оливье, а особо знатных взяли в плен. А так как почти вся французская знать поехала воевать, ибо была уверена в своей победе, то недостатка в благородных пленниках у англичан не было. Почти все их невольники были один мажористее другого.

Французы, из-за своей самоуверенности потеряли при Азенкуре цвет нации, а за 5 последующих лет лишились Парижа и многих других городов. Спасти их могло только чудо. И предвестником этого чуда была Жанна Д’Арк, но про неё в другой раз.

Многие путают его имя с Акеллой, который промахнулся. Но Аттила был парень не промах, да и бухал он как в последний раз. Вот про него и будет сегодняшний опус.

Благодаря хитрой политике китайцев, многие вожди из ОПГ хунну, стали уважаемыми феодалами и перестали устраивать шмон на северных границах Китая. Остальные хуннские «романтики с большой дороги» получили под зад коленом и разлетелись по свету как брехня по селу.

Часть из этих недобитых остатков некогда авторитетных племён, двигались на загнивающий запад, смешиваясь с другими полудикими племенами, а в 375 году чуваки набрались смелости и надавали всем защеку от Дона до Карпат, сделав дипхоарт готам и аланам. С тех пор их звали гуннами — бичем Божьим.

Вскоре гунны нагнули всех варваров и начали делать непристойные жесты обеим Римским империям: Западной и Восточной. С 434 года молодыми вождями гуннов стали два брата, Бледа и Аттила. Именно от них в 441 году Византия приняла на свой попец первые обжигающие удары варварской плети.

Затем у Аттилы был школьный выпускной, и получив аттестат, он понял, что делить на два он так и не научился, ведь по математике у него была твёрдая двойка с минусом. А раз так, подумал он, то нафига мне брат? Вдруг он при дележе добычи обманет? У него-то по математике аж два с плюсом, а для гуннов это был высший балл за всю их гоповатую историю.

Аттила вспомнил, что по труду у него была пятерка с плюсом, поэтому он с первого раза вгонял гвоздь в доску по самую шляпку. Это умение позволило ему научно доказать, что всего лишь одного вбитого в башку гвоздя, достаточно для того, чтобы быстро и качественно пошабашить. Именно этот очень важный и непредсказуемый эксперимент проделал Аттила со своим братом Бледой.

После этого он в одиночку организовал наскок на Византию, вывезя из неё 2 тонны золота, и наложив на неё лютую дань. Притараканив всё это это рыжее добро к себе на хату, Аттила принялся гуглить, какие же страны лежат за Византией. Мудрый Гугл кинул ему маршрут на Рим.

В 451 году гунны рванули сеять в мир старый добрых хаос, вторгшись в Галлию. В 150 км от Парижа, их встретило огромное войско, состоящее из римлян, готов, франков, аланов, вестготов и прочих допотопных красавчиков.

Лютейший махач длился неделю. 165 тыс чуваков почувствовало в себе острое инородное тело, после чего пошабашило. Гунны отгребли очень жестко, благо военкоматы у них работали как часы, поэтому через год Аттила замутил турпоход ещё раз. В 453 году он раздолбал Галлию и прикатил на территорию Италии, где устроил беспредел в Венеции и подошёл к самому Риму.

Тут бы и сказки конец для вечного города, и скорее всего GAME OVER был бы всей Восточной Римской империи, но Атиллу потянуло жениться. Чувак видимо решил наградить сам себя свадебным подарком, захватив Рим аккурат после первой брачной ночи. Когда на свадьбе жених нажрался до своего привычного состояния, а именно до поросячьего визга, то у него как всегда началось обильное кровотечение из носа, поэтому его оттащили из под стола в спальню, где Аттилу  как барана заколола новоиспечённая жена, отомстив тем самым за смерть своего отца, вождя племени Бургундов, убитого гуннами.

Боюсь представить себе радость римлян, когда тело Атиллы похоронили в тройном гробу. Золотой гроб хоронился в серебряном, а тот, свою очередь, в железном. Дабы гробокопатели поменьше рассказывали о местонахождении могилы, их всех убили. Однако и сами гунны вскоре отправились за могильщиками, бесследно исчезнув менее чем за последующие 20 лет, успев спрятать где-то огромную добычу, которую смог захватить повелитель половины мира, Аттила.