Вермесс стоял в зале, сердце бешено билось в его узкой груди. Огромные зеркала окружали его, отражая суровые лица лидеров кланов, их темные образы вглядывались друг в друга, но было одно, которое он не мог не заметить – Квик Головогрыз. Его броня сверкала тусклым металлическим блеском, скрывая каждую частицу его тела, кроме зловещего лица. Один глаз Квика был пуст – черная дыра, словно воплощение пустоты, постоянно потревоженная лапой, как будто тот пытался стереть что-то невидимое.
Вермесс не мог отвести взгляд. Этот глаз... нет, его отсутствие, как будто разрывал его изнутри. А живой глаз... Он был слишком внимательным, слишком строгим. И когда этот глаз остановился на Вермессе, Вермесс ощутил холодный пот, стекающий по спине. Не было там ни удивления, ни недовольства. Только сухой, холодный интерес, словно Квик оценивал его, как оценивает новый механизм перед сражением.
"Что он думает? Он знает-нет-знает?" – мысли Вермесса бегали, как крысы по подвалу. "Я не Икит, не-я не тот, кто должен быть здесь." Но Квик не отводил взгляда, его наблюдение было как приговор.
Квик Головогрыз, окинув зал зеркал своим единственным глазом, громко щёлкнул челюстью, привлекая внимание всех присутствующих. Его голос, хриплый и полный резкой энергии, прорезал тишину на скавенском языке, требуя отчета от каждого клана.
Первым, как и полагается главе одного из самых древних кланов, выступил лорд Скролк. Его голос был глубоким и болезненным, почти как звук трещащего черепа под давлением. Он с заметной тяжестью начал описывать положение в Люстрии: «Дела плохи, великий-великий Квик-вождь. Мы окружены всеми-всеми! Эльфы из Ултуана высаживаются на берегах, пираты грабят-сжигают наши храмы, людоящеры рыщут в джунглях, и даже гномы вторгаются в наши земли! Клан Пестиленс в осаде-смерти... мало шансов на успех-выживание...»
Зал ответил тихим, зловещим шепотом. Все знали, что в случае падения Пестиленса зараженные земли Люстрии могли стать легкой добычей для враждебных армий. Но прежде чем этот страх успел развиться, выступил Тротт из клана Моулдер, его голос был грубым, словно шероховатость шкур его чудовищных тварей.
«Не все так мрачно-темно, как у Скролка,» — сказал Тротт, устрашающе постукивая когтями по своим звериным мускулам. «Наши союзы с орками и племенами Норска крепки, вампиры Карштайнов теряют силу, их ослабила война с Империей. Я готов вести-крушить их, как только получу приказ! Но мне беспокоят волнения Хаоса. Всплеск их активности был замечен у наших границ, и я боюсь-опасаюсь, что они могут вторгнуться с севера...»
Крапс, глава клана Грит, поддержал его слова. «Мы видим то же самое на наших северных границах, Тротт. Хаос сгущается, но пока не ударил. Мы тоже готовы воевать с Карштайнами, и, возможно, объединить силы против общего врага...»
Остальные кланы доложили не столь значимые новости, их отчеты не вызывали большого интереса. Но в каждом из них звучало напряжение. Напряжение перед чем-то большим, что вот-вот должно было разразиться. В зале царило тяжелое предчувствие, и даже Квик, казалось, почувствовал его, снова коснувшись пустого глазного отверстия.
Вермесс молча стоял среди своих собратьев, пытаясь унять охватившую его нервозность.
Вермесс почувствовал, как холодный пот струится по его шее, когда наступил его черёд говорить. В этот момент, каждый его мускул кричал об опасности — никогда раньше он не участвовал в Совете кланов. Участие в этой зале с зеркалами, окружённый величайшими лордами Скавенов, было слишком великой ответственностью. Но пути назад не было.
Собрав всю свою волю, он начал свой отчёт, стараясь звучать уверенно: «Клан Скрайр удачно провёл кампании в Каркассоне и Тилее. Икит сейчас отправился на юг, чтобы разбить-уничтожить войска южных королевств Бретонии. С северными королевствами заключён шаткий, но мир... они страдают от нападений мироходцев и тёмных эльфов...»
Не успел он договорить, как Фиск, глава клана Феррик, резко прервал его: «Это подозрительно, что северные королевства не участвуют-не воюют, когда их южные собратья гибнут, странно-подозрительно...»
Тишина накрыла зал, когда голос Квика прозвучал с резкой строгостью: «Не перебивай!» — сказал он, и его взгляд остановился на Вермессе. Вермесс ощутил внезапный страх, на миг испугавшись, что его заговор против Икита будет раскрыт. Но тут же сменил эмоцию на удивление — почему Квик его защитил?
Квик продолжил: «Что с кланом Ангрунд? Почему он до сих пор не разбит?» В его голосе было не терпение, а приказ, требующий безоговорочного выполнения. «Тротт также требовал от Икита выступить против них. Почему до сих пор их крепости стоят-существуют?»
Вермесс собрал последние крохи уверенности: «Икит допустил ошибку, но я-мы исправим. Я немедленно выступлю на гномов, что обитают западнее Тилеи.»
Квик одобрительно кивнул, его голос наполнился тяжёлым удовлетворением: «Хорошо-хорошо. Исправь это.»
Но Тротт, беспокоящийся о своем клане, снова поднял тему Хаоса: «Не стоит забывать, великий-великий Квик, о пробуждении Хаоса. Опасность его близка...»
Но Квик обрезал его, не давая договорить: «С Хаосом мы разберёмся-разгромим, когда он станет проблемой-проблемой! Сейчас надо сосредоточиться на плане. Вампиры слабы, их надо добить-разбить, чтобы соединить земли кланов. Выполняй-повинуйся приказ!»
Тротт замолк, его лицо отразило сдержанное согласие, хотя в его глазах читалось недовольство. Однако, никто больше не осмелился спорить.
Квик встал в полный рост, обращая свой взгляд на всех присутствующих лордов. Его тело в броне казалось воплощением силы, его голос стал еще громче и властнее, заполняя всю залу:
«Скавены должны-обязаны работать-работать, как не работали никогда! Мы — раса превосходства! Мы — будущее, будущее всего мира! В то время как другие существа-существа сражаются, строят и умирают, мы, дети Великого Рога, создаём-создаём новые изобретения, строим туннели, добываем силу! Все ваши кланы, каждый из вас, должен работать как часть единого механизма. Без устали, без сомнений. Только так мы добьёмся полного господства!»
Его голос звенел, в каждом слове слышалась угроза и мотивация одновременно.
«Вы все знаете, что значит быть скавеном — быть-быть тем, кто не останавливается ни перед чем! Работа, труд, кровь и хитрость — это наша мощь! Те, кто спит-ленится, погибнут! Те, кто трудится-старается, будут властвовать-править!»
Квик замолчал, оглядывая зал своим единственным глазом, как будто проверял, убедил ли он всех. Его взгляд на миг остановился на Вермессе. Этот взгляд был долгим, оценивающим. Вермесс чувствовал, как Квик словно проникал в его мысли, изучая каждую из них. Квик хотел смахнуть что-то с несуществующего глаза, раздражённо проводя лапой по пустой глазнице. И наконец, он произнес последние слова:
«Все мы обязаны следовать плану. Мы объединяем земли, мы завоевываем мир. Никто не должен отступать! Никто не должен медлить! А те, кто не справится...»
Пауза затянулась, и в этот момент каждый скавен в зале знал, что слова, оставшиеся невысказанными, были ясны. Те, кто не справится, не доживут до следующего совета.
Квик задержал взгляд на Вермессе, долго и пристально, словно изучая каждую его мысль. Затем его лапа снова потянулась к несуществующему глазу, раздражённо смахивая воображаемую помеху. Лишь после этого зеркала начали медленно гаснуть, одно за другим, погружая зал во всё более густую темноту. Лорды исчезали, словно уходили в тень, и Вермесс стоял неподвижно, с колотящимся сердцем, заставляя себя держаться, глядя на тускнеющий свет.
Фирус — это огромный, мрачный город, раскинувшийся на окраине пустыни Южных Королевств, словно неприступная твердыня посреди выжженных, бесплодных земель. Его массивные стены, черные и угрюмые, кажутся грубо вылепленными, покрытыми вековой копотью и пылью, принесенной из пустыни. По всему периметру стены испещрены следами осад — бесчисленные вмятины, трещины, пятна давно запекшейся крови, — напоминают о бурной истории города, ставшего свидетелем множества войн.
Крючковатые башни и шпили возвышаются над городом, словно когти, устремленные в небо. На некоторых из них висят ржавые цепи и древние знамена — остатки каких-то давних битв. Кривые улочки города, извиваясь, словно змеи, спускаются вниз по уступам и холмам, образуя лабиринт, в котором легко потеряться. Улицы Фируса были заполнены толпами разношерстного люда: здесь можно было увидеть все народы Старого Света и Наггарота, от грязных нищих до торговцев с экзотическим товаром, пришедшим из земель Тилея и даже Лустрии.
Фирус — это город-ловушка, город, где коварство сочится из каждой щели, и местные прекрасно понимали правила игры. По ночам он оживал по-другому, когда в закоулках и переулках начинают зажигаться тусклые огни, а в воздухе витает тяжелый запах серы и дешевого табака. В зловещем полумраке прогуливаются тени, среди которых можно встретить контрабандистов, шпионов, наемников, пиратов и прочих личностей, скрывающихся от правосудия.
Вдалеке, с высоты холмов, виднеются мрачные здания, в которых заседали рыцари Одиго, следящие за происходящим в городе. Их присутствие ощущалось повсюду, словно невидимое око, зорко наблюдающее за каждым шагом, сдерживая местных бандитов и создавая иллюзию порядка. Однако, всем понятно, что Фирус — это лишь очередной инструмент в сложной политической игре Бретонии, которую затеяли рыцари, отступившие вглубь пустыни и оставившие город в руках собственного народа.
С одной стороны города, чуть за стенами, начинается бескрайняя пустыня, переходящая в море песков. С другой — виднеются темные воды Тилейского моря, постоянно пылающего огненным закатом, придавая Фирусу еще более зловещий вид. Город, построенный на пересечении судьбы, политики и войны, остаётся не покорённым, но изнутри его разъедает собственное гниение.
Икит стоял на вершине обломков, где когда-то возвышались стены и башни города Фирус, ныне превратившегося в печальную, разрушенную пустошь. Здесь, на поверхности, всё было залито бледным светом заката, который окрасил город в кроваво-красные и мертвенно-серые оттенки. Порывы ветра, казалось, носили шёпоты ушедших душ, затерявшихся в этом бесплодном, разрушенном месте, где когда-то кипела жизнь, где сражались и погибали рыцари и воины.
Город, прежде служивший гордой твердыней рыцарей Одиго, потом ненадолго перешедший к скавенам, затем рыцарям Лионесса теперь представлял собой смесь ржавых арок, перекошенных стен и опалённых колонн. Его раздирали бесчисленные битвы и войны, последнее из которых устроили зверолюди, обрушившие на город свой безумный, варварский гнев. Теперь, под руинами и песками, скавены возродили его в виде подземной цитадели, но на поверхности царило лишь безмолвное, гнилое запустение.
Фирус… Город, что стал началом его пути в эти раскалённые песками пустоши, — и вот он вновь здесь, где, кажется, замыкается кровавый круг его похода. Икит Клешня прищурился, рассматривая разрушенные каменные арки и осколки стен, которые до сих пор сохранили следы его магии и железных лап скавенской армии. Здесь, на Фирусе, он начал завоевание этих пустынных земель, уничтожая всё, что встало на его пути. Все южные королевства пали, их замки и города осыпались в прах, а здесь, на руинах былой славы рыцарей, когда-то побежденных зверолюдами, он, Икит, снова возвёл город.
Но не это поднимало его шерсть дыбом. В сердце у него колоталась другая мысль — тут произойдёт встреча, возможно, одна из самых судьбоносных за всё его путешествие.
И вот, по этой древней равнине смерти, к Икиту приближалась фигура, темнее ночи, — Архан Чёрный, сам Вестник Нагаша, Вечный и Бессмертный. Его облик казался нереальным, как будто собранным из самих теней и ночного мрака. Его костяная, мертвая плоть была обтянута алыми лоскутами тьмы, а поверх всего этого, как трофей давно ушедших времён, сияли массивные доспехи, украшенные древними глифами и символами, предназначенными для поклонения тем, кто не признаёт смерть. На каждом шагу его окружал рой зелёного, отвратительного света — тусклое свечение некромантии, словно капающая отравленная кровь, струилось по его броне.
Его лицо, если можно было назвать это лицом, представляло собой полусгнивший череп, частично закрытый капюшоном, от которого расходился бледный, зелёный свет. Пустые глазницы искрились мрачным огнём, а над ними сиял символ Нагаша — глиняное изображение черепа, излучавшее древнюю, неумолимую злобу. Архан передвигался с зловещей грацией, как тень, пришедшая из самых глубин преисподней, и от каждого его движения исходила тишина, как будто сам воздух замирал перед этим существом, в котором воплотился ужас древних времён.
Его меч, сиявший неестественным светом, был слишком длинным для обычного воина, но в руках Архана он выглядел лёгким, словно продолжение его руки. Этот клинок, обвитый зелёным мертвенным сиянием, будто впитывал свет вокруг, оставляя после себя только мрак. С каждым его шагом Икит чувствовал, как по земле разливается волна силы, древней и чуждой, словно сама смерть решила пройти по этой опалённой земле, неся с собой вечное проклятие.
Архан приближался, и чем ближе он становился, тем более неумолимо давило это его присутствие, словно сама тьма становилась ощутимой.
Архан остановился, когда между ним и Икитом оставалось лишь несколько шагов. Приветствие скользнуло в воздухе, как змея, наполненное зловещей учтивостью и мрачной торжественностью.
— *Икит Коготь, мастер ржавого железа и несравненной чумы…* — Архан поклонился, его голос был тих, но звучал, как эхо из-за граней мира, каждый звук острей скальпеля, разрезающего тишину. — *Мой повелитель высоко ценит твои… подвиги-успехи.*
Икит, держа хвост напряжённым и плотно прижатым к земле, наклонился в ответ, позволяя когтям едва скользить по оружейной рукояти. В его голосе — мрачная смесь опасения и самодовольства, как у того, кто чувствует себя незаменимым, но осторожен с тем, кто может разрушить его мечты.
— *Архан-некро, владыка чёрного могильника…* — Икит процедил сквозь зубы с искривлённой гримасой, что, наверное, считалась у него учтивым выражением лица. — *Мы-мы всегда рады… сотрудничать с твоим чёрным искусством, когда таковые ценят наш труд — труд великолепного клана Скрайр!*
Архан слегка кивнул, принимая ответ, и по его черепу скользнуло что-то, похожее на тень улыбки.
— *Твои действия помогли мне устранить эти преграды — глупых рыцарей Бретонии, что дерзнули идти против силы моего повелителя,* — холодный голос Архана вибрировал, словно от древнейшего заклинания, — *и этот долг не забудется, Икит… Вечный Нагаш помнит своих… союзников.*
Икит расправил плечи, позволив себе самодовольную улыбку, прежде чем, будто невзначай, перевести разговор.
— *Ах, дела, дела магии-некро, всегда эти мелкие-большие сложности, да? А… про Гноллразор, да-да… ты помнишь Гноллразор?* — Голос Икита сменился на едва сдерживаемое раздражение. — *О, великолепная машина-механизм, с великой целью! Но-но я говорю тебе, Архан-некро, она не слушается, нет-нет…*
Архан медленно приподнял костяной палец в приглушённом интересе, пока Икит продолжал, не дав ему вставить ни слова.
— *Я проверяю её, настраиваю её снова-снова, но она упрямится, как… как обманчивая крыса! Вместо возвращения в глубокий-далёкий прошлый век, я возвращаюсь лишь… на несколько дней назад, и при этом всё-всё меняется! События… становятся иными. Не так как было прежде, нет-нет.*
Архан медленно наклонил голову, и в его пустых глазницах вспыхнуло нечто, напоминающее каплю презрительной мудрости.
— *Ты играешь со временем, Икит,* — сказал он с ледяным оттенком, — *и не удивительно, что оно жаждет уклониться от твоей воли. Даже великие маги редко рискуют тронуть эту силу…*
Архан сделал ещё шаг вперёд, и его мёртвые глаза, лишённые всякой жизни, вперились в Икита, будто не в его облик, а в саму душу.
— *Ты говоришь о путешествиях во времени, о возвращении в дни, давно прошедшие,* — голос Архана стал глубже, мрачнее, и слова его, словно морозный ветер, проникали до самых костей. — *Но Гноллразор, как бы искусно ни был построен твоими когтями, не может вернуть тебя в прошлое. Он лишь переносит тебя в другое пространство, другую реальность… параллельную вселенную.*
Икит нахмурился, его разум заметался, ощупывая и пытаясь ухватить непонятные для него идеи.
— *Параллельные миры?* — скрежетнул он. — *Но-но зачем мне такое, если я хочу просто вернуться и изменить то, что было?!*
— *Именно этого тебе и не удастся сделать, Икит,* — Архан слегка качнул черепом, словно учитель перед беспокойным учеником. — *Каждая вселенная идёт близко к твоей по времени, но события текут иначе, изменяя судьбы. Ты входишь в другие пространства, но никогда не вернёшься в прошлое твоего мира.*
Архан склонился к Икиту, понижая голос, превращая его в таинственный шёпот, который на мгновение затмевал мысли Икита.
— *Если ты действительно хочешь вернуться назад во времени, тебе нужен артефакт, древний и могущественный. Он… был создан Нагашем в былые эпохи, когда само время могло подчиниться воле живых.*
Глаза Икита блеснули жадностью и нетерпением. — *Какой артефакт-да? Что это за могущество?*
Архан поднял ладонь, и в воздухе, словно отражение в воде, появилась картина — сфера из тёмного, почти чёрного камня, покрытая трещинами, из которых сочился мрак, будто бы из самой пустоты.
— *Это Сфера Теней Нагаша,* — голос Архана стал почти торжественным. — *Она обладает силой перемещать душу сквозь века, туда, где время застыло, и вернуть на любой момент, в любую точку прошлого. Но сам Нагаш, в своей непостижимой мудрости, знал, что такой артефакт слишком опасен. Он разбил его на три одинаковые части. Две из них были уничтожены, а третью он разбил на более мелкие фрагменты и спрятал в ключевых городах по всему миру.*
Икит сглотнул, пытаясь подавить возбуждение и страх.
— *И где-где… где мне искать эти фрагменты, Архан-некро?*
Архан улыбнулся — мрачной, древней улыбкой.
— *Те, кто найдут их, пройдут через испытания, которые даже тебе, мастер механики, покажутся смертельными. Гноллразор и Сфера вместе дадут тебе власть над временем, но Нагаш не оставил свои фрагменты без защиты. Ты должен быть готов потерять всё, чтобы обрести эту силу.*
— *Как же мне обрести артефакт, если две части уничтожены?* — шипяще произнёс Икит, сверкая своими красными глазами. Он явно пытался уловить подвох, зная, что секреты всегда скрыты за хитросплетениями слов.
Архан чуть склонил голову, тёмные пустоты глазниц в его черепе казались почти насмешливыми.
— *Тебе хватит и одной части, Икит, — холодно ответил он. — Само по себе это лишь осколок величия Нагаша, но в руках мастера, владеющего Гноллразором, её хватит, чтобы проникнуть в прошлое. Всё, что потребуется, — это войти в портал с этим фрагментом в руках. Только так механизм обретёт необходимую силу.*
С этими словами Архан протянул Икиту древнюю карту. Пергамент был истёрт и стар, но линии, начертанные тёмными чернилами, оставались чёткими.
— *Эта карта — моя работа. Годы… десятилетия наблюдений и исследований, потраченные на изучение тайн мира. Она укажет тебе на ключевые места, где Нагаш спрятал осколки. Несколько из них уже доступны тебе, но путь будет не лёгким,* — слова звучали как насмешка и предостережение одновременно.
Икит, ощутивший прилив возбуждения, наклонился к карте, его пальцы дрожали от нетерпения, а острые когти едва касались бумаги, словно он боялся повредить хрупкие линии, начертанные в густом мраке древности.
Икит наклонился к Архану, жадно вглядываясь в древнюю карту, которая сама по себе казалась реликвией из времён, когда мир ещё помнил шаги Нагаша. Пальцы его дрожали от нетерпения, острые когти едва касались бумаги, словно опасаясь испортить хрупкие линии, намеченные на пергаменте мрачными чернилами.
Архан, слегка наклонив голову, словно желая придать своим словам дополнительную значимость, спросил:
— Позволь дать тебе ещё один совет, мастер Икит. Один из твоих подчинённых готовит войну против гномов, а те, предчувствуя надвигающиеся угрозы, уже собираются объединиться. Один из их кланов прямо здесь, в горах этой пустыни.
Икит мгновенно понял, о ком идет речь — это мог быть только Вермесс, его слишком амбициозный подчинённый, чьё рвение часто переходило границы дозволенного. Гнев полыхнул в глазах Икита, когти сжались в кулаки, и в его сознании мелькали образы мести и наказания. Но он быстро осадил себя, не давая эмоциям взять верх. Война уже готова начаться, её не остановить, и оставлять гномов у себя в тылу означало бы допустить грубую ошибку.
Он снова взглянул на карту, размышляя о своём плане. Осколки артефакта, конечно, важны — это его цель, путь к власти, ради которой он проделал огромный путь. Но ради этой цели нельзя оставлять угрозу позади. Икит понял, что война с местным кланом гномов неизбежна.
Сдерживая гнев и мысленно уже планируя будущие шаги, Икит холодно заявил:
— *Придётся задержаться ещё ненадолго в этой пустыне...*
Архан наблюдал за ним, не выказывая ни одобрения, ни презрения, его глаза оставались такими же холодными и тёмными, как сама ночь. Словно он уже знал, к чему приведёт эта затея, и ему было всё равно.
Икит сжал карту так, что сухая бумага едва не треснула под когтями. Его взгляд метался по линиям на пергаменте, где обозначались города, горы, руины, словно он уже видел все возможные пути к цели. Ещё мгновение — и он скрылся в тени разрушенных камней, направляясь в подземелья, туда, где начнётся его коварный план. Его глухое бормотание и шорох шагов затихали в сумраке, оставляя лишь пустую тишину руинного города.
Архан, стоя на месте, проводил его взглядом. Его глаза сияли странной холодной удовлетворённостью, словно он видел не уходящего Икита, а лишь фигуру в мрачном, едва приоткрывающемся видении. Лёгкая тень улыбки скользнула по его лицу, и он, не торопясь, повернулся, ступая мягко и размеренно, как тень в пустыне.
Едва сделав пару шагов, он поднял руку, и в его ладони появилась загадочная, тёмная сфера — собранная треть артефакта. Архан всматривался в неё, словно в глубине этой сферы прятались ответы на все вопросы, весь скрытый ужас и величие будущего.
— *Путь ещё долог-долог, но скоро… да, я соберу-соберу все три части,* — прошептал он, и голос его эхом прокатился в тишине.
*Текст и изображения сгенирированы ии
