Когда-то The Economist был интереснейшим журналом, в котором можно было найти много чего полезного. Времена эти в прошлом, но в них можно окунуться с помощью книг из серии The Economist explains, куда собирали лучшие из врезок. Я рассказывал уже о них, теперь пришёл черёд последней книжки, которая на самом деле первая из серии. Она вышла в далёком уже 2016 году.
Том Стендэйдж. Поди разберись. The Economist объясняет. Вещи, о которых вы не знали, что не знали.
Как тату влияет на перспективы трудоустройства?
Плохо влияет, несмотря на то, что этим уже никого не удивишь. Это по-прежнему знак нонконформизма. А кто захочет взять на работу несговорчивого бунтаря? Результаты опросов подтверждают, что большой процент работодателей считают татуировки на видном месте атрибутом, наиболее препятствующим продвижению кандидата по службе. Есть, правда, места, где это даже в плюс: например, в тюрьме надзирателем. Но в целом даже те, у кого есть татуировка, не склонны доверять таким же разукрашенным. Эти подозрения обоснованы: статистика говорит, что наличие тату коррелирует с рискованным поведением, таким как курение или злоупотребление алкоголем, а также с большим количеством сексуальных партнёров. Среди татуированных больше наркоманов и задержанных полицией. Они чаще имеют при себе оружие. Чем крупнее рисунок, тем сильнее корреляция. Возможно, поэтому американская армия ужесточила требования к количеству и размеру тату при приёме новобранцев. Со временем предубеждение к тату сойдёт на нет, а пока журнал советует прикрываться во время важных собеседований.
Как сделать карьеру при диктатуре?
Был такой Мобуту Сесе Секо, мрачный диктатор Конго. Так вот он менял своих министров, как перчатки, бросая их в тюрьму и доставая обратно. Высокий «министрооборот», оказывается, популярная черта диктаторских режимов. Это объясняется тем, что правитель может получить конкурента в лице засидевшегося на своём посту популярного министра. Опытный министр может принести стране больше пользы, но время и власть позволяет ему получить свою собственную политическую базу, и если за этим не смотреть, можно получить переворот. Вот и тасовал Мобуту своих министров. В среднем, максимальная вероятность потери поста наступает через четыре года пребывания на этом посту. Если продержишься дольше – настолько врастёшь в систему, что революцию делать уже не захочется. Наиболее рискованны самые крупные должности – крупные должности вроде министра обороны или финансов. Их меняют особенно часто. Разумеется, за всё нужно платить: диктатору приходится терпеть снижение своей способности править. Впрочем, мало кого из них это сдерживает: сохранение своего собственного положения важнее.
Почему АК-47 стал таким популярным?
Михаил Тимофеевич Калашников умер в возрасте 94 лет в зените своей славы, которая началась в далёком 1949 году. «Калаш» и его производные находятся на вооружении восьми десятков стран, не говоря о прочих вооружённых формированиях. Его нахваливают герои фильмов Тарантино и мексиканские гангстеры. В Африке его помещают на флаги и называют детей Калашами.
Сам по себе автомат – ничего особенного. Устроен он просто, точность не самая высокая. Но именно простота является секретом успеха. В сравнении с другими моделями, АК имеет большие зазоры, что плохо для точности, но хорошо для безотказности. Простота делает его доступным для пользования даже ребёнку. На успех повлияла и стратегия продвижения автомата Советским Союзом, который желал стандартизировать оружие у своих союзников. Потому он не только поставлял это оружие, но и строил заводы на их территории. Потом пришли клоны, за которые особо не преследовали. Там, где Советы не имели большого влияния, АК можно было встретить заметно реже. Повстанцы на Филиппинах оперируют в основном с М16.
Далее, доминирование на рынке приводит к трудности перемен. Сирийские повстанцы часто позировали с FAL, но патронов к ним найти было заметно труднее. Здесь авторы статьи проглядели ещё одно преимущества АК: в него подходят чужие патроны, но не наоборот. И это не случайно. Так было задумано.
Чем диалект отличается от языка?
В январе 2014 года департамент образования Гонконга вызвал взрыв общественного негодования, написав на своей странице в Интернете, что кантонский не является официальным языком. По закону официальные языки – китайский и английский. Что же отличает язык от диалекта? Есть две группы критериев: социально-политические и лингвистические. Согласно первым, «язык – это диалект с армией и флотом». Лингвисты же считают, что если говорящие могут вести беседу и понимать друг друга, то они говорят на одном языке, пусть и на разных диалектах. Да, здесь нет чёткой грани, но всё же это – наиболее объективная база для суждения.
Поэтому, исходя из этого критерия, кантонский – не диалект китайского, а отдельный язык. Такой же, как и шанхайский, севернокитайский и прочие виды китайского. Да, они родственны, но говорящий на «мандарине» не сможет понять шанхайца или кантонца, если не выучит их языки. Поэтому большинство западных лингвистов рассматривают их языками синитической ветви. Разумеется, китайские националисты так не считают. И не только китайские: датчане и норвежцы тоже не согласились бы, что говорят на одном языке, хоть и понимают друг друга. Ситуацию в Китае осложняет единое правописание, хотя оно на самом деле основано на севернокитайском. Схожая проблематика имеется и в арабских странах, которые пишут одинаково, а говорят по-разному. Марокканец и сириец могут друг друга не понять. Поэтому этнологи называют китайский и арабский «макроязыками».
Как ураганы получают свои имена?
29 октября 2012 года ураган Сэнди обрушился на Нью-Йорк. Попав на первые страницы мировой прессы, это имя мощного тропического циклона больше туда не вернётся. Метеорологи вычёркивают знаменитые имена из списка имён на будущее. Не найти в нём и неоднозначных имён типа Адольф. Каждые шесть лет список «тасуется» и имена раздаются по-новому. Но как пришли к такой системе?
Сотнями лет жители Карибских островов, особенно подверженных буйству стихии, называли штормы именами христианских святых. Но в целом именование было беспорядочным. Ураганы называли ещё по названию судов, павших их жертвами, а также по праздникам календаря типа «день труда». В конце XIX века один австралийский синоптик попытался ввести систему на базе греческого алфавита, но правительство отказало ему. Тогда он стал называть их именами политиков. Было забавно читать, как тот или иной политик «бродит бесцельно по Тихому океану» или «причиняет значительные неприятности». Ещё один подход – именовать их по географическим координатам места зарождения. Правда, оно плохо зайдёт тем, кого нужно предупредить по радио о приближении непогоды.
Современная система именования циклонов берёт начало в пятидесятых годах прошлого века, когда американские моряки стали называть штормы фонетическим английским алфавитом: Able, Baker, Charlie… Практика оказалась полезной при передаче радиосообщений. Но скоро был принят новый международный алфавит, который внёс путаницу: Alpha, Bravo, Charlie… Так что американские метеорологи переняли практику некоторых своих сотрудников, называвших циклоны именами своих жён, и стал использовать женские имена. После этого запротестовали феминистки, и, начиная с 1978 года, ураганы могут получить и мужские имена. И что интересно: «женщины», как правило, причиняют больше вреда, чем «мужчины». Почему? Потому что их меньше опасаются…
Во что верят сатанисты?
В ноябре 2012 года в столице Оклахомы был поставлен монумент с десятью заповедями. А семью годами раньше подобный установили в столице Техаса. Было судебное разбирательство, в результате которого пришли к выводу, что это не противоречит Первой поправке о свободе вероисповедания. «Хорошо!» - сказали сатанисты и запустили кампанию по установке рядом своей статуи.
Им не откажешь в чувстве юмора. Но во что они верят? Сложный вопрос. Сатана – он ведь антипод Господа, и это понимается многими по-разному. Сатанисты не имеют единства и часто ссорятся друг с другом. Некоторые занимаются оккультизмом, некоторые почитают сатану, как бога. А вот Церковь Сатаны – настоящие безбожники, то есть атеисты. Они отвергают веру в сверхъестественное и выступают за «индивидуальную суверенность перед лицом тирании и стремление к знанию, даже когда оно опасно». Нужно наслаждаться здесь и сейчас, не ожидая вознаграждения после смерти.
Несмотря на разногласия, сатанистов объединяет вера, что поклонение духовному началу налагает ненужные ограничения на человеческое знание и прогресс. Нужно верить в науку, рациональность и просвещение без всяких преград. Это всё, конечно, не так впечатляет, как человеческие жертвоприношения и ритуальные убийства. Конечно, есть осуждённые за преступления, совершённые во имя сатаны, но они были точно не первые, кто мотивировал себя религией. Религиозных убийц всегда хватало.
После долгих разбирательств Верховный Суд постановил убрать статую с десятью заповедями в Оклахоме на основании запрета использования общественной собственности для религиозной пропаганды. Но это не помешало сатанистам выставить свой монумент в других местах: Детройте и Арканзасе. Согласно Википедии, сегодня статуя находится в одной из художественных галерей штата Массачусетс.
-----------------------------------
На самом деле, интересный и важный вопрос. Должно ли государство разрешать любую религию? С одной стороны – как бы свобода вероисповедания, а с другой – разрушительная деятельность отдельных сект. Понятным критерием является вред, причиняемый другим гражданам, но проблема в том, что этот вред может заключаться в непрозрачном для других «оскорблении чувств верующих». Вопрос сложный, и решают его разные государства и общества по-разному.
