Вот мы ломаем голову, как искать друзей после тридцати, а я скажу::
Надо прекращать выебываться и быть как бабки. Лучше всего — как израильские бабки, этим равным нет.
Заходит, значит, прошлый Шаббат. Я, как всякий приличный человек в это время дня и недели, стою в пекарне в очереди за халой. Передо мной — две бабки. Я, сразу оговорюсь, иврит едва понимаю, но девушка за прилавком и бабки говорили на русском — на том неподражаемом израильском русском, пересыпанным ивритскими словечками и с возмущенным ударением на конец фразы.
Так вот, бабки. Первая объясняла девушке за прилавком, что с тех пор, как Авраам родил Исаака, а Исаак родил Иакова, она брала халу в этой пекарне. И никогда — никогда! — на ней не было ни крупинки соли. И до чего мы дошли? Буквально прямо сейчас соль взяла и зачем-то появилась. Сменился рецепт? Сменился пекарь? И куда катится этот мир?
Девушка за прилавком тоже, знаете ли, не из Дании понаехала. Она сказала, что ничего не знает за пекаря, ее дело продавать, а соль на хале на своем месте, ее мама сама печет халу, ее бабушка сама печет халу, и так до той поры, когда Иаков родил Иуду, и без соли хала никогда не бывала.
Первая бабка слушала в ужасе, но ее тронула за плечо вторая, до той минуты с ней не знакомая. Это, говорит, что, я в другом месте покупала маковые булки, такие, знаешь, в которых много мака. Теперь и булки подорожали, и мака не докладывают.
— Это где же такое?! — возмутилась первая бабка.
— На Арлазоров! Пойдем вместе?
И они отправились на Арлазоров ругать маковые булки.
Держу пари, через час они показывали друг другу фотографии внуков, через два — устроили скандал в мясной лавке, а через три — сделались лучшими подругами. Берут теперь соседние очереди в больничной кассе, делятся рецептами и флиртуют с дедами на пляже.
Мой вывод таков. Кончаем носиться с тем, что мы читаем, слушаем и смотрим, как тренируемся или топим за экологию, из этого социального клея не сваришь. Ищем халу с солью и того, кого она бесит так же сильно, как вас. Вуаля, у вас новый взрослый друг.
