Фландрия

Шел 1585 год, война шла уже 20 лет с переходящим успехом. Основная часть страны была под контролем повстанцев, но испанцы контролировали некоторые крупные города, например Антверпен, уже тогда бывший не последним торговым городом с отличным портом. Однако военные действия прекращались с наступлением холодов и уходом солдат на зимние квартиры, где они могли этот самый холод переждать и подготовившись начать весеннюю компанию.

После захвата Антверпена Фламандскую армию возглавил Эрнест фон Мансфельд, друг детства Филиппа II. В ноябре армия достигла Мааса, и Мансфельд разделил армию. Первой частью командовал он сам, а второй - Хуан де Агила и Франсиско де Бобадилья. Голландцы, сознавая, что в чистом поле их просто разотрут в порошок и смешают с землей, открыли плотины, терция Агилы смогла спастись на маленьком островке у плотины Эмпель.

Было там не более 2700 человек при 6 пушках. Ни одного деревца, еды - на неделю, вода - только та, что вокруг, грязная и мутная. Несколько атак голландской пехоты испанцы отбили. И тогда Мориц Нассауский, который тогда был и генералом и адмиралом Провинций одновременно, решил послать против терции Агилы... флот. То есть тупо вести огонь и перемешать всех проклятых кабальерос с землей. А потом высадиться с лодок и добить тех, кто уцелел.

И вот 2 декабря 1585 года к островку у Эмпеля подошла голландская армада адмирала Холака (прозвище знаменитого Филиппа Гогенлоэ-Нойнштейна) - 3 орлог-шипа, 17 яхт, 20 одномачтовых судов, и около 43-х гребных - вобщем сила несопоставимая - 90 кораблей разного калибра и ранга. Голландцы для действий выбрали суденышки с плоским дном.

Холак не сомневался в успехе. Он неспешно продефилировал туда-обратно, и послал на островок парламентера с предложением капитуляции. Мол, дорогие испанцы - "Кабальерос, здавайс! Будут бабы, куры, млеко, яйки! Будешь жить как в раю!" Ответ Франсиско де Бобадильи сохранился в истории: "Испанцы предпочитают смерть позору. О капитуляции мы с вами поговорим после смерти".

Голландцы начали обстрел. Вели огонь методично, неспешно. Часть испанцев укрылась в полуразрушенной церквушке Сальве, часть создала из возов импровизированную крепостную стену. По мере сил отвечали из пушек и мушкетов. Сдерживало то, что пороха осталось мало, а тот что был - частью отсырел. Но понимали - на бога надейся, а порох все же держи сухим.

В дело пошли лодки с десантом. Несколько выстрелов из пушек - две лодки перевернулись, а остальные спешно повернули назад.

Так прошел день. Потом второй. Третий.

Штурмы. Обстрелы. Штурмы и обстрелы. Порох кончился, осталось по три ядра на орудие. Теперь стреляли только наверняка.

5 декабря голландцы еще раз пошли на штурм - наверное последним залпом пушки картечью нанесли столь ощутимый урон наступавшим, что те в панике бросились к лодкам и отплыли назад.

В ночь с 6 на 7-е нашли у церкви амвон с изображением Непорочного Зачатия Девы Марии, что посчитали очень хорошим предзнаменованием. Еще бы! Бог своих не бросает! Он с нами!

7 декабря - еще один штурм. Охотники из испанцев ввязались в бой прямо в воде. Шпагами и пиками, пороха то нет! Отбились.

А в ночь с 7 на 8 декабря грянули морозы. Не зря амвон нашли! Говорили же, бог своих не бросает! И рано утром 9-го испанцы по тонкому льду пошли на прорыв. Прям стройными квадратами. Впереди - Агила на лихом коне (на самом деле кляча, еле таскавшая ноги, единственная лошадь, которую еще не сожрали). В середине Боабдилья на носилках (ранен в ногу и в бок, ходить не мог). На пути стоял вмерзший в лед корабль - взяли штурмом, и спалили. Захваченный в плен капитан голландца в изумлении прошептал: "Судя по всему, бог сегодня испанец".

Только закончили - впереди квадрат голландской пехоты - пики наклонены, дымятся фитили. А испанцам в этот день был сам черт не брат - пики перевели в боевое положение и пошли на штурм. Натиск был такой, что рассекли голландцев как нож рассекает масло. Еще и обоз их захватили, порохом и пулями разжились. Напоследок дали залп из пушек, которые потом заклепали и сбросили в воду, чтобы идти налегке. И пошли.

12 декабря 2000 измученных, оборванных солдат вышли к своим. Ведя пленных. Разжившись порохом. Едой.

Все как обычно. Терциям во Фландрии не привыкать. Они все вытерпят, всех победят. Лишь бы Бог был на их стороне.

источник

С 1618-го по 1648-й года в Европе бушевала Тридцатилетняя война, в которую, так или иначе, были втянуты почти все европейские страны. Тридцатилетняя война по праву считается одной из самых кровопролитных войн до XX века, в ее ходе были опустошены целые области в самом сердце Европы.

Она носила религиозный характер, и ее причиной стало религиозное противостояние католиков и протестантов в Священной Римской империи.

Война делится историками на несколько этапов, решающим из которых стал последний – франко-шведский этап, в ходе которого в том числе католическая Франция на правах одного из самых сильных континентальных государств выступила на стороне протестантов.

В начальной фазе этого этапа столкнулись интересы Франции и Испании. Испания на тот момент обладала большой и сильной армией, но вынуждена была сражаться на несколько фронтов, что не давало ей развить свои успехи и Франция, воспользовавшись этим перехватила инициативу. Но всё бы ничего, если бы наступление французов не затормозил мятеж графа Суассона, недовольного правлением Ришелье. Граф бежал во Фландрию (территория современной Бельгии, тогда принадлежала Габсбургам) к испанцам и довольно быстро навербовал армию таких же недовольных как он. К нему так же примкнул герцог Буйон и даже испанцы прислали ему несколько полков.

"Мятежники", насчитывающие ок. 10-12 тысяч солдат, отнюдь не являющихся новобранцами, а также испанцы, элита того времени, ветераны десятков битв и войн, двинулись на Париж. Им противостоял французский военачальник Шатильон, который был храбрым и верным подданным, но военачальником весьма беспечным и ленивым. При виде вражеских войск он занял невыгодную позицию и, несмотря на то что время у него было, не захотел менять её. В результате атака французской кавалерии вверх по склону холма быстро была отражена, а вслед за конницей потерпела поражение и пехота. Испано-фландрийское войско праздновало победу. Путь на Париж был открыт! Но всё омрачилось тем, что графа Суассона убил шпион Ришелье.

Но есть и другая, более интересная версия: граф после битвы был вне себя от радости и гарцевал на коне с пистолетом в руке на поле выигранной битвы. Остановившись, он попросил воды и, чтобы поднести кувшин ко рту, стал поднимать забрало дулом пистолета, который выстрелил — и граф полетел на землю с простреленной головой. До сих пор идут жаркие споры как же было всё на самом деле. Но, так или иначе, после гибели своего вдохновителя его подчинённые, не имея столь хорошего военачальника разбежались и столь блистательно начатое победоносное вторжение погибло в самом начале.