Текила

Увы, в Европе борьба с педерастией ни к чему хорошему не привела. Враг пидоргов номер один самоубился в бункере. Врагов поменьше повесили за ноги, совсем мелкие — выпилились. Лишь в Британии антипидорское лобби торжествовало и крушило гомосеков направо и налево аж до 1967 года. Было за что! В свое время ладно скроенные чекисты сумели завербовать полдесятка скрытых гомосеков из верхушки истеблишмента. Вскоре после войны все говно всплыло наружу, пидоров обвинили в преданности идеям Маркса–Энгельса, хотели арестовать, но кишка–тонка. Они уже, как Шарапов, тю–тю. Жили в Москве на профессорскую зарплату, преподавали в Высшей Школе КГБ и мемуары на запад тискали...
Впрочем, отвлекся. Итак, к началу второй мировой войны: в Европе с пидорами боролись как могли, в Штатах их просто забивали камнями.

Тут случилась война, про которую писали много и везде. Заострю внимание на факте, что американский флот к концу второй мировой войны был самым многочисленным. А флотское братство — оно такое, местами специфическое. И вот по окончании войны возникает вопрос: куда деваться простому морячку, если у него есть друг–моряк, и этот друг — больше чем друг?
Ответ очевидный — оставаться на сверхсрочную, где все друг другу — братья.
Ответ неочевидный — валить на гражданку, но туда, где все свои, флотские пацанчики на дембеле дышат ровно.
По итогам второй мировой войны США получили две небольшие головные боли — Сан–Диего и Сан–Франциско. В первом славном городе располагалась крупнейшая база ВМС США. Второй славный город на протяжении двух лет принимал демобилизовавшихся морячков. 99 процентов дембелей (которые натуралы) разъезжались по оклахомщинам, но оставшийся процент здраво рассуждал, что на папиной ферме никто не порадуется мультикультурализму ветерана войны, а просто привяжет к хвосту лошади и эге–гей!...смотри выше.
В общем, флотские семьи из пары морячков–ветеранов потихоньку оседали в пригородах Сан–Франа, вели себя культурно, внимания не привлекали. Так же и в Сан–Диего, но в сто раз секретней. Тихо–тихо. Тс–сс.
Так прошли пятидесятые. Секретненько.
Так прошли шестидесятые. Менее секретно.

В семидесятые вся Америка знала, что если ты на заднем приводе, то тебе одна дорога — в Калифорнию! Либо к морячкам в Сан–Диего, либо к хиппи, в Сан–Фран.
В общем, на волне протеста (а там протестов много было — против войны во Вьетнаме, за аборты, против сегрегации, за лигалайз, против пчел, за медведей, против меда,т.д., т.п.) гомосеки сорока девяти штатов рванули в Калифорнию, там же был рай для них по слухам.
Увы. Военно–морская база Сан–Диего была окутана колючей проволокой, так что к братьям по разуму не подобраться. Сан–Фран исторически был раздроблен на тысячи клочков–участков–холмиков, где каждый отвечал сам за себя и в чужака бил с носка. Не город, а сотня тысяч хуторков в вечном тумане.
Рай оказался дешевой подделкой. Те же реднеки, что и в Алабаме, плюс тупые мексы.
Хорошо, что мексы оказались не только тупыми, но и немного братьями по разуму. Для них пердолить в кишку что мужика, что ишака не считалось зазорным. Дело молодое, задорное! За это можно только выпить!
И вот как–то вот так в начале семидесятых местом встречи гомосексуалов на западном побережье стали мексиканские забегаловки. Чем грязнее была забегаловка, тем шире был кругозор ее владельца и, соответственно, больше богатых гринго–пидарасов в нее набивалось.

Тут небольшое уточнение от автора топика — чем мексиканистее пища, тем больше сидеть на толчке. Проверено лично. Продолжаю.

Пидоры не глупее автора. В мексиканские джойнты они ходили строго как Шарапов по рецепту Жеглова — пришел, отдал маляву, свалил. То есть, вымутил контакт в местной газетенке в разделе "знакомства", списался, обозначился, зашел как будто бы буррито захомячить в обозначенный гадюшник, встретился взглядом с единственным белым, нетронутый буррито в помойку и...
И? Жизнь не всегда следует планам.
Вы помните, что было у Шарапова после встречи с Аней? Увезли на дачу, Шарапов даже мявкнуть не успел!
Так вот. Что бы ты делал, мой бледнолицый гетеросексуальный друг, если бы встретился с девчушкой из вконтактика, которая при личной встрече оказалась бы в сто тыщ раз лучше, чем рисовало воображение при чтении статуса — 20 лет, все сложно? Наверное, заказал бы самое лучшее шампанское для прекрасной дамы? Хороший выбор!
Но ты в чебуречной. Что делать?
Вернемся к буррито и к мексиканской забегаловке ака рыгаловке–обосраловке.
Половозрелые мужчины в расцвете сексуальных сил и с отклонениями в психике могли заказать только два напитка (других в мексиканском баре не было) — текилу и "Корону" (пиво). Шампанского там быть не могло по определению, так что задача упрощалась.
При этом помним, что самое антисанитарное заведение в мире — это мексиканский джойнт для встречи маргиналов.
Итак. Если пидор встречал пидора своей мечты — он башлял. Он заказывал текилу. Она была дорогая. Ее мексы производили сто цистерн в год, не больше.
Но...
Огромное НО!!!
Это свидание не просто так, а свидание людей, чей пищевод работает не только на выход, но и на вход. А вокруг — ужасная мексиканская антисанитария. Поэтому должны быть предусмотрены все меры предосторожности.
Первая мера — не доверять чистоте посуды и максимально обеззаразить ее. Лучшее средство — кислота. Если нет под рукой H2SO4, подойдет лимон. Берем, выжимаем, проводим соком–кислотой по стенкам стакана в целях дезинфекции.
Вторая мера — наливать в стакан под личным присмотром из бутылки и тут же в эту же секунду выпивать до дна. Взгляд со стакана не отводить.
Третья мера — никакой закуски. Обосрешься с любого текс–мекса. Если хочешь жрать — лизни щепотку соли, на пять минут жрать перехочется.
Вот как–то из этих трех мер и возник ритуал — лимон, текила, соль.

И возвращаемся к началу встречи — если пидор пидора не возбуждал, то заказывалась простая "Корона". Чисто, чтобы потрещать — кто, где, кого, как и когда, а потом разойтись. Но даже в этом случае обосраться никому не хотелось. Поэтому вопросы дезинфекции никто не отменял, но процесс проходил в упрощенном порядке. Никакой слюнявой романтики в виде грязных кружек и стаканов! Тупо взять дольку лимона, дезинфецировать горло бутылки лимонным соком, там же в горлышке дольку оставить, высосать пивас из горла и разойтись без обид.
Такой вот ритуал на протяжении многих лет.

А потом пидоры в Нью–Йорке подняли восстание, обратили внимание на то, что они тоже люди, креативные и веселые. Эге–гей!
И вдруг каким–то волшебным образом быть пидором стало модно.
И вдруг по всей америке и по всей европе самообъявились тыщи и тыщи прыщавых пацанчиков в штанишечках в обтяжечку, хотевшие быть в тренде. В том самом тренде, в котором открывались один за одним модные клубы с тыщами цыпочек, модными напитками на основе модных европейских мартини, кампари и прочих чинзан, разбавленных лимонадиком.
И все были такие гламурные. И все так разбирались в послевкусии. И все были такие возвышенные. И вдруг...

В модный клуб заходил видавший жизнь пидарас, требовал с бармена текилы, дольку лимона и щепотку соли и все вокруг понимали — вот он, настоящий американский креатив. Вот он, человек, видавший жизнь во всех педерастических проявлениях и не только!
В клубе стояла звенящая тишина. Пидарас–ветеран наслаждался произведенным впечатлением и, ебнув шот текилы по всем пацанским правилам, молча удалялся в закат с первым понравившимся ему мальчиком в лосинах.
Ну вот как–то так всем тупым пендосам стало понятно, что если хочешь произвести впечатление в клубе на мальчиков в лосинах — закажи текилу.

Отсюда пошла мода на текилу, которая докатилась до России в обрезанном виде. Прекрасным образом она перестала быть маркером "Я — бывалый пидарас, в таких мрачных трущобах лакал текилу и таких пацанов потом трахал, что вам, ряженым педикам, и не снилось".
Мода сократилась до двух слов: "Я — бывалый"