Сип

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог

Часть первая: Пир стервятников

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава первая

Часть третья: Град обреченный. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава третья

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава вторая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава третья

Партизанская война в Чечне:

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава первая

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава вторая

Проклятые земли.Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава третья

ОТТЕНКИ ГРЯЗНОГО. ГРОМКИЕ СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ ВТОРОЙ ВОЙНЫ

Вторая война в Чечне ознаменовалась несколькими резонансными уголовными делами против российских солдат. Эти дела и стоящие за ними трагедии интересны и сами по себе, и как характерные примеры. Чечня стала тяжким испытанием — для армии, для судебной системы, для психики и морали самих бойцов.

ДЕЛО БУДАНОВА

Суд над Юрием Будановым стал первым из громких дел подобного рода. На скамье подсудимых оказался не простой солдат, не обычный уголовник, а полковник, воевавший долго и успешно, имеющий награды и ранения. Обвинение тоже не укладывалось в обычные рамки: офицеру вменяли изнасилование и убийство юной девушки. Эта история сама по себе привела к новым смертям: от рук неизвестных погибли адвокат потерпевших вместе со случайно оказавшейся рядом журналисткой, а некоторое время спустя жертвой убийцы пал и сам Буданов, и нет гарантии, что вендетта закончена. За эти годы полковник стал иконой для одной части общества и воплощением ужаса и мрака для другой.

Вечером 26 марта командир 160-го танкового полка полковник Юрий Буданов и его начштаба Федоров приехали на позиции своей разведроты. Ей командовал старший лейтенант Роман Багреев. Оба старших офицера были в этот момент сильно пьяны. Федоров решил проверить боеготовность роты и приказал обстрелять Танги. Багреев отказался выполнять приказ, не вызванный боевой обстановкой. Буданов и Федоров в ответ избили Багреева ногами, связали и бросили в яму, где тот просидел до утра.

Из показаний солдата Ивана Макаршанова: «…По команде командира полка, личный состав комендантского взвода связал командира разведроты. Багреев, командир разведроты, лежал на земле. Буданов и Федоров нанесли Багрееву по телу не менее трех ударов ногами каждый, все происходило очень быстро. После этого Багреева поместили в яму — так называемый «зиндан». Через некоторое время, когда уже стемнело, услышал крики, стоны и вышел из палатки. Увидел, что в яме, куда поместили Багреева, находятся Буданов и Федоров. Федоров наносил удары по лицу Багреева. Буданов находился рядом.

Юрий Буданов

После этого Буданов выехал в Танги на БМП, сказав экипажу, что едет задерживать снайпершу. По некоторым данным, боевики действительно находились в селе, Танги нельзя было назвать спокойным местом. В доме мнимой снайперши не нашли оружия, зато нашли пятерых несовершеннолетних. Старшую, восемнадцатилетнюю Эльзу Кунгаеву, командир полка приказал захватить и увезти. Девушку поместили в вагончик, где жил сам Буданов. Потом он вызвал солдат и велел им закопать мертвое тело задушенной Эльзы.

О случившемся сообщили наверх, и наутро за Будановым приехал генерал Герасимов, и.о. командующего Западной группировкой. Отдавая Герасимову пистолет, Буданов выстрелил в землю, причем перед этим его начальник штаба Федоров поднял в ружье солдат, а те окружили полковника. В тот же день Буданов написал заявление о явке с повинной.

Дальше начался долгий и запутанный судебный процесс. Сначала Буданову инкриминировали не только убийство, но и изнасилование. Впрочем, эти обвинения он яростно отвергал, а доказать их не удалось. Это не так важно — в деле интересны не грязные подробности, а другие вопросы. Например, разбирательство сильно затянули попытки выяснить психическое состояние полковника.

В июле 2001 года Буданова направили на обследование в институт Сербского. Там он прошел первую из целой серии экспертиз, в разных местах и у разных специалистов. Первый диагноз звучит так:

«Органическое поражение головного мозга травматического генеза с психопатизацией личности, сочетающееся с посттравматическим стрессовым расстройством, состояние неустойчивой компенсации».

Никто не возражал. Все эксперты сошлись на том, что у Буданова тяжелое психическое расстройство. Спор начался вокруг способности полковника управлять собой и понимать, что происходит вокруг — то есть речь зашла о его вменяемости в день убийства. И здесь мнения специалистов принципиально расходились.

Одна из экспертиз признала Буданова невменяемым в момент совершения убийства. Другая — ограниченно вменяемым, совершившим убийство в состоянии аффекта. Обвинение настаивало на применении статьи 22 УК, описывающей уголовную ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Еще один серьезный вопрос — была ли погибшая девушка снайпершей. С одной стороны, никаких доказательств нет. Характерные признаки работы со снайперской винтовкой (запах, следы на плече) у Эльзы либо отсутствовали, либо нигде не зафиксированы. О причастности жертвы или ее матери к НВФ известно только со слов самого Буданова. Уже потом, во время следствия и на суде, возникли новые подробности — полковник говорил, что Кунгаева попыталась забрать у него пистолет и обещала расправиться с его семьей. Но и об этом известно только со слов подсудимого, причем версия с пистолетом и проклятиями появилась поздно, на первых допросах Буданов ни о чем подобном не упоминал. Вообще, от допроса к допросу показания полковника становились все более вычурными, и в конце концов он начал приписывать Эльзе самые витиеватые оскорбления и угрозы. Обещания же найти вещественные доказательства, в частности, фотографию Кунгаевых с оружием, повисли в воздухе.

Менялась даже личность предполагаемой снайперши: то сама Эльза, то ее мать. Уже на суде солдаты, участвовавшие в набеге на Танги, показали, что в дороге Буданов называл снайпершей именно старшую Кунгаеву. То же самое он написал в явке с повинной и говорил на первом допросе. Судя по всему, полковник действительно верил, что едет ловить снайпера. На дом Кунгаевых указал (опять-таки со слов самого Буданова) некий местный житель. Причем произошло это так: чеченца поймали с приличным арсеналом, и тот в обмен на свободу согласился показать дома, где живут боевики. Какие именно дома он отметил, проверить теперь невозможно. Заметим только, что выдать личного врага за врага государства — старый как мир сюжет.

Правда это или нет, но, судя по материалам дела, Буданов действительно верил в то, что говорил. Что было дальше, легко себе представить: убежденность в том, что все чеченцы одним миром мазаны, отказ девушки отвечать (скорее всего, она просто не могла ничего ответить), алкоголь в крови, убийство.

25 июля 2003 года Буданова признали виновным в превышении служебных полномочий, похищении человека и убийстве. Он получил 10 лет тюрьмы с лишением званий и наград. В конце 2008 года полковник вышел на свободу досрочно, отсидев почти весь срок (с учетом времени, проведенного в СИЗО). За несколько лет до того Буданов превратился в любимый объект для пламенных обвинений Кадырова-младшего. Тот говорил, например, такое: «Если это [помилование Буданова] произойдёт, мы найдём возможность воздать ему по заслугам». Летом 2011 года Буданова застрелили на улице в Москве.

Буданов совершил преступление. То, что он сделал с Кунгаевой, на любом языке и с любой точки зрения называется убийством. Он убил не мужчину и убил не в бою. Действия полковника в мартовскую ночь 2000 года полностью дискредитировали его и как солдата. Человек, избивающий собственных офицеров, сажающий их в яму за отказ выполнять необоснованный приказ, безусловно, не может командовать полком. Выезд в Танги на единственной БМП всего с несколькими солдатами без плана и инструктажа закончился бы гибелью всех участников, если бы в селе действительно стояли боевики. Ну а стрельба при генерале — последний гвоздь в крышку гроба Буданова как офицера. Судя по всему, именно поэтому дело не замели под ковер, а наоборот — дали ему широкую огласку.

В этом месте стоит напомнить, что суд при вынесении приговора вправе руководствоваться только Уголовным кодексом и материалами дела. Если учесть еще и колоссальное давление со всех сторон, процесс и приговор можно признать почти безупречными.

Есть, однако, и другая сторона, о которой не нужно забывать. Буданов не родился преступником, и его биография до роковой ночи — это биография хорошего, честного солдата. Семья, карьера, опыт, хорошие профессиональные качества — на скамье подсудимых оказался не маньяк, не асоциальный тип, а отличный боевой офицер. Характерно, что даже избитый Багреев на суде заявил, что Буданов показал себя как грамотный и достойный командир.

Увы, к концу марта 2000 года полковник был тяжело болен. Ему еще до убийства требовалась не новая звезда на погоны, а психотерапевт, чтобы не сказать психиатр. Война в целом оказывает разрушительное влияние на психику, Буданов же успел получить за время службы не просто ранения, а серьезные черепно-мозговые травмы. Голова у него была не в порядке не только в метафорическом, но и во вполне физическом смысле. Тем более что партизанская война сама по себе провоцирует нервные срывы: непрерывное напряжение в схватке с неуловимым противником, боевики, прячущиеся среди мирных жителей. В такой атмосфере даже психически крепкий человек может сорваться и начать видеть снайперов во всех подряд.

Ситуация, когда обезумевший от войны, крови и алкоголя ветеран калечит и убивает окружающих, а то и себя — типична. Удивительно, что этого предпочли не заметить ни обвинители, ни люди, пытавшиеся оправдать и глорифицировать полковника. Даже «вменяемый» не обязательно означает «душевно здоровый». А специалисты не договорились даже о вменяемости — Федор Кондратьев, эксперт института Сербского, настаивал, что его первое заключение верно и Буданов был невменяем.

В деле Буданова и вызванных им убийствах осталось очень много неясностей крайне скверного свойства. Вряд ли их удастся полностью разрешить. Ключевые участники жуткой истории марта 2000 года мертвы, и полковника судит теперь другая инстанция, не дающая никому отчетов.

ДЕЛО УЛЬМАНА

Если в деле Буданова речь идет о безумии, то история Ульмана имеет иную природу. Операции спецназа приводят к своим, особым проблемам.

Эдуард Ульман

11 января 2002 года под Шатоем группа специального назначения ГРУ под командой капитана Эдуарда Ульмана устроила засаду на отряд Хаттаба. Наблюдая за дорогой, спецназовцы обнаружили «уазик», выехавший прямо на них. Люди Ульмана попытались остановить машину, но водитель дал по газам. Ульман среагировал естественным образом: по «уазику» открыли огонь, убив одного пассажира, ранив другого и подстрелив водителя. В этот момент никаких вопросов к капитану еще нет: не мог же он отпустить подозрительную машину просто так. Собственно, стрелять в такой ситуации не сразу, а сначала предупредить — уже царский подарок.

Обыскав машину, спецназовцы не нашли оружия. В живых осталось пятеро пассажиров. Солдаты отвели их в сторону, оказали раненым медицинскую помощь, капитан доложил наверх о случившемся. Важный нюанс: Ульман не просто сообщил об инциденте, а запросил эвакуацию пострадавших и продиктовал в центр паспортные данные захваченных людей.

Из штаба группу перевели в режим блокпоста, и некоторое время отряд Ульмана стоял у дороги, пропуская другие машины. Через несколько часов, уже вечером, командующий операцией полковник Плотников через оперативного дежурного майора Перелевского приказал ликвидировать захваченных людей.

Ульман отреагировал как любой нормальный человек. Услышав по рации «У тебя шесть двухсотых», он сначала решил, что неверно интерпретировал приказ. Потом Ульман передает: «Я не понял, повтори» и слышит в ответ: «Повторяю: у тебя шесть двухсотых». Изумленный капитан спрашивает: «Я не понял, мне что, всех их убить?!» — «Да».

Последние реплики слышали в эфире все солдаты группы. Сомнений после этого не осталось: капитан решил, что захватил разведгруппу противника, эвакуировать которую нет возможности.

Из чего исходил Ульман, принимая окончательное решение? Разведгруппы боевиков почти всегда маскировались под мирное население. Старик и женщина ничего не доказывали — наоборот, смахивали на стандартное прикрытие. К тому же «уазик» пытался сбежать. Ульман, конечно, знал об опыте Афганистана и Первой чеченской — даже настоящие мирные жители, отпущенные отрядами спецразведки из человеколюбия, иногда возвращались, ведя за собой «духов». Обратим внимание: капитан действует не как робот, готовый по первому слову истреблять всех подряд. Даже получив приказ, он упорно добивается формулировки, исключающей любую двусмысленность. Естественно, офицер считал, что у командования есть основания отдать приказ о расстреле — тем более что паспортные данные захваченных людей он передал.

Что касается уничтожения пленных, которых невозможно увести с собой, то это обычная — и единственно возможная — тактика диверсионных разведывательных отрядов, во всех странах, во все времена. Она не укладывается в нормы Женевской конвенции и Нагорной проповеди, но это объективная реальность, в которой живут все спецвойска мира.

По возвращении на базу полковник Плотников поблагодарил спецназовцев за службу и отправил на отдых. А 14 января Ульмана, лейтенанта Калаганского, прапорщика Воеводина (бойцы, непосредственно совершившие расстрел) и майора Перелевского (передавал приказ об уничтожении людей) арестовали.

Дальше начались чудеса. С одной стороны, спецназовцы оказались под судом за выполнение приказа. С другой стороны, виновность офицеров, отдавших этот приказ, никто не обсуждал. Полковник Плотников, допрошенный в качестве свидетеля, заявил, что не знает, кто руководил операцией. Наконец, следствие попало в правовую ловушку: формально операция в Чечне уже не считалась войной, бойцов судили по «мирным» законам, но фактически в Чечне 2002 года шли именно боевые действия.

Было очевидно, что спецназовцам досталась печальная и малопочетная роль стрелочников. Поэтому первый вердикт был оправдательным: присяжные решили, что нарушить приказ группа Ульмана не имела права. Этот судебный акт отменила военная коллегия Верховного суда, основываясь на процедурных нарушениях. 19 мая коллегия присяжных вновь единогласно признала подсудимых невиновными по всем пунктам: спецназ выполнял свой прямой долг. Человек, отдавший приказ, — другое дело, но его на скамье подсудимых как раз не было.

Увы, следствию ничего не мешало прокрутить дело до нужного результата. Второй оправдательный вердикт присяжных тоже отменили, опять по процессуальным мотивам. К этому моменту Конституционный суд уже принял положение, лишившее Ульмана и его людей права на суд присяжных. Теперь присяжных полагалось набирать в регионе, где совершено преступление, а в Чечне это было невозможно — там не работали нужные органы.

КС преподнес общественности очаровательную «вилку»: либо Ульмана судят чеченцы (которые, говоря без обиняков, любым составом вынесли бы обвинительный вердикт), либо профессиональные судьи. Заодно КС одним махом перечеркнул право на суд присяжных для всех солдат, воюющих в Чечне. До этого Военная коллегия Верховного суда комментировала домогательства адвокатов чеченской стороны так:

Принимая во внимание, что Вооруженные Силы РФ являются федеральной силовой структурой, выполняющей задачи на территории различных субъектов страны, и тот факт, что Федеральным конституционным законом «О военных судах Российской Федерации» установлена подсудность уголовных дел в отношении военнослужащих независимо от административного деления на территории Российской Федерации, назначение судебного заседания Северо-Кавказского окружного военного суда по данному делу с участием присяжных заседателей не противоречит требованиям закона.

Назначение судебного разбирательства дела в ином составе суда явилось бы существенным нарушением уголовно-процессуального закона и конституционного права подсудимых на формирование состава суда в соответствии с их волеизъявлением и права на защиту.

Довод представителя потерпевших о невозможности объективного и беспристрастного рассмотрения уголовного дела с участием коллегии присяжных заседателей из Ростовской области является предположением, не подтвержденным конкретными доказательствами.

Адвокатом потерпевшей стороны был скандально известный Мурад Мусаев (слева)

Теперь этот вполне разумный довод не имел значения. Профессиональные судьи вынесли абсолютно предсказуемое решение: виновны. Но 4 апреля 2007 года, когда группу Ульмана приговорили к лишению свободы (все получили от 9 до 14 лет лишения свободы), спецназовцы скрылись. Местонахождение капитана и его людей до сих пор неизвестно.

Дело Ульмана — пример надругательства над институтом присяжных, здравым смыслом и справедливостью. Однако Фемиду ждало еще более серьезное испытание.

Источник

Автор: Евгений Норин

Продолжение следует...

Текст: Даррен И. Шеркат, Foreign Affairs. Перевод: Григорий Николаев, «Спутник и Погром»

Прилив мигрантов из исламского мира создает новую Европу. Демография континента меняется — причиной тому открытая иммиграционная политика европейских стран и высокая рождаемость среди новоприбывших. Меняется и религиозная принадлежность Европы: коренные европейцы все чаще отказываются от религии, и некоторые исследователи утверждают, что ислам в ближайшие десятилетия станет самой распространенной и заметной религией мира. Согласно прогнозам Эрика Кауфмана, сотрудника Лондонского университета, к 2050 году ислам в Западной Европе будут исповедовать 15% населения. Прогнозы также гласят, что к тому же 2050 году 25% европейского населения будут атеистами или агностиками; следовательно, 20% процентов всех европейских верующих будут мусульманами. Если исключить из расчетов еще и людей, не являющихся атеистами или агностиками, но не принадлежащих ни к одной из церквей, то процент мусульман окажется еще выше.

Но это только одна сторона медали.

Большинство исследователей полагало, что мусульмане, мигрирующие на Запад в поисках лучшей жизни, останутся мусульманами. По мнению этих экспертов, именно недостаточные усилия в деле построения мультикультурного общества со стороны стран Европы и Северной Америки толкают новоприбывших мусульман в объятья радикальных исламистов из Аль-Каиды и ИГИЛ. Да, некоторые молодые мусульмане действительно радикализуются в ответ на маргинализацию со стороны европейского общества. Но радикалов не так уж и много. А каковы религиозные взгляды молодежи, детей или внуков мусульманских мигрантов? К сожалению, исследователи не обращают должного внимания на этот вопрос.

На деле светский мультикультурализм Европы привел к тому, что все больше мусульман уходят от религии. Книга Симона Котти «Вероотступники: когда мусульмане отказываются от ислама» рисует перед читателем ясную и четкую картину того, как это происходит. Котти пишет о том, как секуляризм западных стран вступает в конфликт с исламской религиозной мыслью — и мусульмане покидают свою религию куда чаще, чем становятся радикальными фундаменталистами. По данным Общего Социального Опроса (GSS) в Соединенных Штатах, 32% людей, выросших в мусульманских семьях, больше не исповедуют ислам; 18% из них атеисты. Скорее всего, цифры отпавших от ислама в Европе и Канаде выше, чем в США. Шанс того, что мусульманин, живущий в США, станет радикальным исламским фундаменталистом, а не просто откажется от религии, куда ниже; хотя стоит заметить, что у нас нет работающей системы измерения уровня фундаментализма.

Флешмоб #exmuslimbecause, организованный Советом бывших мусульман Великобритании, конец 2015 года

Но отказаться от ислама не так уж просто: вероотступничество часто карается. Во многих исламских странах вероотступники подлежат казни; малейшее оскорбление исламской веры карается пытками, тюремным заключением, или и тем, и другим. Убийство людей родственниками за отказ от ислама весьма распространено; такое случается даже на Западе. Недавнее исследование Pew Research Center показало, что 64% мусульман Южной Азии и 41% мусульман Ближнего Востока и Северной Африки одобряют смертную казнь вероотступников. К сожалению мы не располагаем данными об отношении мусульман западных стран к отринувшим веру; мало того, получение реальных данных затрудняется еще и тем, что общественное мнение работает против любого такого исследования.

В своей работе Котти использует данные, полученные из интервью с 35 бывшими мусульманами, живущими в Великобритании и Канаде; исследователя интересует их религиозная биография: в какой момент они перестали верить и отказались от ислама? Котти нашел собеседников на форуме Совета бывших мусульман Британии (CEMB), влиятельной группы, оказывающей поддержку покидающим религию мусульманам Великобритании и Канады. Изучая жизненный путь этих людей, Котти идет дальше, чем большинство участников групп для бывших мусульман в социальных сетях, в унисон говорящих о том, что «религия отравляет все, к чему прикоснется»; он хочет понять, что значит отринуть веру, которая грозит отступнику жестокими карами — как в этом мире, так и в загробном.

«Вероотступники» начинаются с рассказа о молодом человеке по имени Иртаза Хуссейн, отринувшем ислам. Он покончил с собой меньше чем через год после интервью. В разговорах Котти с Хуссейном видно, как сильно Иртаза страдает от одиночества, отчаяния и изоляции; Котти также изучил историю постов Хуссейна в социальных сетях и интернете и поговорил с его друзьями из CEMB. История Хуссейна типична среди молодых мигрантов: они сталкиваются как с неприязнью со стороны общества, недолюбливающего мусульман-иммигрантов, так и с ненавистью со стороны родственников и друзей. Один из приятелей Хуссейна описал его так: «Иртаза был как все мы — он рос в чужой стране, у него бывали проблемы дома, не хватало денег, не было работы; он был одинок, обижен. Он был жертвой стресса, раздражения, депрессии и отчаяния». Отринув ислам, Хуссейн только усугубил свои проблемы, поссорившись с семьей и изолировав себя от диаспоры. Эта история служит мрачным предисловием к книге Котти и демонстрирует, как сильно бывшие мусульмане нуждаются в обществе, где могли бы безопасно существовать. Одновременно эта история доказывает, что подобное возможно: хотя Иртаза и считал себя очень одиноким человеком, его друзья, сами бывшие мусульмане, собрались помянуть покончившего с собой Хуссейна. Во время поминовения отец Иртазы рассказал о жизни своего сына и о тех временах, когда он был счастлив. Трагедия Хуссейна примирила мусульман и отступников.

Многие кризисы веры, как у Хуссейна, начинаются с того, что молодой человек осознает внутренние и внешние противоречия своей религии. Обнаружив противоречивые слова в священных книгах своей веры, он обращается за советом к членам семьи и религиозным учителям. Опрошенные Котти люди больше всего на свете хотели быть хорошими мусульманами; но ответы, которые они получали на свои вопросы, не удовлетворяли их. Мало того, им велели воздержаться от сомнений в истинности ислама. В результате будущие вероотступники начинали еще глубже изучать Коран и хадисы. Но чем больше они узнавали, тем глубже становились их сомнения. Один из опрошенных даже сходил в хадж в Мекку — но веру это в нем не пробудило. Наоборот, он почувствовал себя еще более оторванным от ислама.

Некоторые из собеседников Котти рассказали, что, сомневаясь в догмах ислама и существовании Бога, они нашли движение «Новый атеизм» и стали прислушиваться к словам таких критиков религии, как Ричард Докинз и Кристофер Хитченс. Молодых мусульман привлекала критика религии с научных позиций, им нравились философские и моральные аргументы против ислама. Многие из будущих вероотступников регулярно читали материалы, найденные в сети, и смотрели на YouTube видео, сделанные другими атеистами и скептиками. Молодые мусульмане также читали работы гарвардского стипендиата Айаан Хирси Али и основателя движения Faith Freedom International Али Сины; эти люди помогли им разобраться в своих сомнениях и объяснили уход из ислама так, как западные атеисты попросту не могли бы. Хирси Али призывала реформировать ислам и создать религию, которая позволит неверному мирно существовать с правоверным. Книга Котти демонстрирует, как движение атеистов находит новых членов среди мусульман, и доказывает, что люди вроде Хирси Али и Сины — вовсе не аномалия.

Гендерные вопросы также играют большую роль в отречении от ислама: многие собеседницы Котти указывают на подчиненное положение женщин в исламе как на соломинку, сломавшую спину их веры. Женщины, покинувшие ислам, чаще всего ругают многоженство и женитьбу Пророка на маленькой девочке Айше. Частая причина отступничества — институт брака по расчету; родители часто женят молодых людей без их согласия. И мужчины, и женщины, опрошенные Котти, утверждали, что их сомнения приводили к ссорам, но женщины куда чаще боялись стать жертвами семейного насилия. Мало того, женщинам сложнее было скрыть свое вероотступничество, потому что отказ от ислама означал и отказ от хиджаба.

Молодые мусульмане отрекались от своей религии, проводя ритуалы, похожие на исламские. Многие в качестве первого шага читали или писали шахаду — свидетельство исламской веры — наоборот. Они отрицали существование Бога и отказывались признавать Мухаммеда пророком. Женщины ритуально снимали хиджаб. Затем вероотступники начинали нарушать заповеди ислама, касающиеся алкоголя и свинины; часто это приводило к забавным результатам: молодые люди выясняли, что свинина им все равно не нравится и что ее приходится сдабривать горчицей. Многие из отступников признавались, что, отказавшись от веры, они начинали откровенно враждебно относиться к любым религиозным символам и практикам. Но большинство из собеседников Котти говорит, что гнев со временем улегся; они стыдились своей былой враждебности ко всем мусульманам.

Но одно дело — оставить веру, а совсем другое — не возвращаться к ней. Бывшие мусульмане живут, зная, что расходятся во взглядах с друзьями и родственниками. Эти друзья и родственники часто пытаются вернуть заблудших в лоно веры. Многие из вероотступников наотрез отказываются говорить о религии. Но некоторые, перестав быть мусульманами, скрывают это от семьи и приятелей, доверяя свой секрет лишь ближайших друзьям и собеседникам в интернете. Почти половина бывших мусульман, опрошенных Котти, держит свой отказ от ислама в тайне; больше половины скрывают свой атеизм от одного или обоих родителей. Увы, неверие трудно скрыть, особенно в Рамадан. Собеседники Котти отринули веру относительно открыто, но многие из мусульман Европы не верят в Аллаха, не отказываясь при этом от исламской самоидентификации.

Самое удивительное в книге Котти — то, как знакомо она звучит. Вероотступничество бывает не только в исламе — те проблемы, с которыми столкнулись бывшие мусульмане, знакомы всем, что покидает строгие религиозные движения. Отказ от веры влечет как личностные, так и социальные последствия; часто это просто эмоционально тяжело. Но положение выправится. Число отрекшихся от веры мусульман растет, исламские диаспоры все больше интегрируются в Европу, и скоро социальное давление на вероотступников снизится. Международные кампании по воспитанию терпимости, борьбе с расизмом и исламофобией ускорят эту интеграцию. Принять и полюбить мусульман означает не рост числа радикалов, а их ослабление — вскоре ислам станет поистине мирной религией.

https://www.foreignaffairs.com/reviews/2015-06-22/losing-their-religion

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог

Часть первая: Пир стервятников

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава первая

Часть третья: Град обреченный. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава третья

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава вторая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава третья

Партизанская война в Чечне:

Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава первая

Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава вторая

ЩУПАЛЬЦА ПОМОЩИ

Чеченские лидеры обеспечили себе прочный тыл и надежное финансирование. У партизанской войны две основы — внутренняя поддержка и внешняя помощь. Боевики еще до Второй кампании располагали поддержкой извне, и теперь использовали давно натоптанные тропы.

Говоря о Чечне как о части мирового движения исламских радикалов, следует понимать две вещи. С одной стороны, непосредственно на месте, при планировании стратегии и основных вооруженных акций, чеченские лидеры всегда «весили» значительно больше любых гастролеров. Басаев оставался самым авторитетным полевым командиром, Масхадов — формальным президентом, и ни Хаттаб, ни его приближенные никогда не могли претендовать на лидерство даже в общекавказском движении. Кроме того, не факт, что пресловутая «Аль-Каида» играла в Чечне действительно серьезную роль — в мире было немало джихадистских структур помимо организации Усамы Бен-Ладена.

Главным источником казны боевиков стали разнообразные «гуманитарные фонды». Подобные организации активно создавались еще до Чеченской войны. Им жертвовали и мусульмане западных стран, и нефтяные деспотии Персидского залива, и частные лица, искренне желавшие облегчить положение страждущих. По крайней мере, часть жертвователей искренне считала, что их деньги пойдут на смягчение участи больных, беженцев и прочих обездоленных братьев по вере.

Главным источником поступлений оставались страны Ближнего Востока. С одной стороны, там до сих пор присутствует неплохо обеспеченная чеченская диаспора. С другой — для шейхов война в Чечне превратилась в часть глобального джихада. Созданные на Аравийском полуострове фонды вроде «Дома двух святынь» открывали свои филиалы в других странах, где могли рассчитывать на поддержку, и прокачивали через них деньги на снабжение отрядов. В руки российских военных иногда попадали бухгалтерские книги боевиков с записями о финансировании из Пакистана, Иордании, Турции.

С чеченской стороны денежные потоки курировал Зелимхан Яндарбиев. Этот лидер боевиков изначально относился к религиозным радикалам, и именно его тень маячила за некоторыми громкими терактами — в частности, за покушением на генерала Романова в Первую войну. В роли дипломата Яндарбиев преуспел — он наладил не только финансовые, но даже дружеские контакты со многими влиятельными людьми арабского востока. В частности, его связи в Катаре вели на самый верх местного истеблишмента. Чеченские боевики нуждались в значительных, но не грандиозных суммах, то есть шейхам не приходилось снимать последнюю рубашку. В огромном мусульманском мире хватало радикалов, в том числе с многомиллионными банковскими счетами, желавших помочь собратьям по вере. МВД РФ насчитало десятки международных организаций, занимавшихся сбором помощи боевикам.

О каких суммах шла речь? По понятным причинам, данные отрывочны, часто их нельзя восстановить из-за гибели нужных документов (если эти документы вообще были). Например, Benevolence International в феврале 2000 года хвасталась, что перевела на нужды чеченцев 685 000 долларов за 4 месяца. В одной из трофейных бухгалтерских книг, попавших в руки русских в 2002 году, значилось поступление 5 млн долларов (правда неясно, за какой период) в адрес Масхадова. Часто помощь шла натурой — обмундированием, провиантом, средствами связи, экипировкой, медикаментами. Например, под видом «гуманитарной» одежды могли везти натовское обмундирование. Одна такая партия камуфляжа добиралась в Чечню через Грузию и здорово поддержала местных силовиков: таможенники, солдаты и полицейские брали взятки прямо как есть, модной экипировкой.

Боевики не чурались и простой организованной преступности. Так, в Астраханской области местный руководитель общества чеченской культуры собрал на джихад незатейливым способом: взял кредит в банке и передал деньги в Чечню наличными. Другой жертвователь, действуя под видом предпринимателя, расхитил бюджетные средства, выделенные на ремонт. Впрочем, это скорее маргинальные примеры, обычно схемы были или более затейливыми, или, наоборот, сводились к старому как мир рэкету.

Подпольные нефтеперегонные заводы, покрывавшие Чечню, волновали воображение журналистов, но не приносили боевикам существенной выгоды. Учитывая ужасное качество сырья и варварские способы добычи, значение «самоваров» обычно оказывалось локальным. Продажа плохого бензина в трехлитровых банках едва ли покрыла бы нужды самого маленького отряда.

Ближайшим к Чечне финансовым узлом боевиков стала Турция. Турецкие спецслужбы лояльно относились к чеченскому подполью, рассматривая джихадистов как возможных агентов влияния. В стране функционировали фонды помощи Ичкерии, а представители чеченцев могли использовать турецкую территорию для совершения банковских операций.

Деньги доставлялись в Чечню курьерами, буквально тащившими наличные на себе. Как-то раз оперативная группа ФСБ изловила такого «инкассатора» с тремя миллионами долларов в рюкзаке.

Кроме того, чеченское подполье с удовольствием разворовывало настоящую гуманитарную помощь. При посредничестве коррумпированных чиновников (например, грузинских) появлялись «фонды», присваивавшие гуманитарку из ЕС и Америки. Например, груз тушенки из Австралии на 300 тысяч долларов бравые гелаевцы попросту съели. Менее съедобная помощь расползалась по базарам западной Азии. Речь идет о больших объемах: так, Датский совет по делам беженцев за неполный 2000 год одарил страждущих 700 тысячами долларов, «Польская гуманитарная акция» — 75 тысячами, еще полмиллиона выделил Норвежский совет по вынужденным переселенцам.

Турция стала финансовым центром чеченского джихада, арабские страны — основным источником финансирования, а ключевым узлом логистики сделалась Грузия. Маленькая страна, где государство функционировало с большими перебоями, превратилась для боевиков в ворота во внешний мир. Именно через Грузию в Чечню доставляли снаряжение и людей. Там же покупали оружие и экипировку. Причем, как утверждает перековавшийся боевик, ныне ставший политологом, грузинские силовики за мзду не просто закрывали глаза на происходящее, но и привозили заветное железо в Панкиси собственным транспортом. Со слов чеченцев, к процессу подключился даже грузинский министр по делам беженцев — в обмен на право регулярно припадать к истокам полноводной гуманитарной реки.

Разведка добавляла атмосферы «большой игры». В Грузии прописались представители не только ближневосточных, но и западных спецслужб. Вряд ли можно говорить о поддержке чеченских боевиков со стороны ЦРУ или Ми-6, но сведения о происходящем такие структуры собирали охотно. Тем более что ПЗРК, мины и прочие боеприпасы могли уехать в не слишком удобные для западных стран места — например, в Афганистан.

В таком виде система снабжения боевиков продержалась достаточно долго. По крайней мере, в первые годы войны внешняя помощь удержала инсургентов на плаву.

ОТЛОВ И ОТСТРЕЛ

Несмотря на активную поддержку боевиков извне, русские постепенно обрубали головы гидры. Если в 1990-е из ключевых командиров удалось настичь только Дудаева, то теперь охота приобрела размах.

23 июня 2001 года русские расправились с одним из самых омерзительных полевых командиров. В Ермоловке (Алхан-Кала) удалось обложить и уничтожить Арби Бараева. В отличие от религиозных фанатиков или обычных свирепых вояк, которых на стороне боевиков хватало, Бараев был попросту садистом и убийцей. Арби пользовался мрачной репутацией даже у сторонников Ичкерии. Ходили смутные слухи, что он представляет в Чечне турецкие спецслужбы, от которых и получает деньги.

Арби Бараев

Бараев вел себя хитро и осторожно — он постоянно перемещался по Чечне. Он подготовил себе около сорока укрытий в разных районах республики, а внутри своего отряда регулярно устраивал чистки, беспощадно казня мнимых и настоящих информаторов российских спецслужб. Однако до поимки полевого командира довела как раз репутация злобного демона.

Бараева имели основания ненавидеть не только русские, но и слишком многие чеченцы. Пока тот метался по республике, его командиров среднего звена и просто бойцов постепенно выбивали. Некоторые из боевиков попадали в плен и доставались спецслужбам. Вокруг Арби постепенно затягивалась петля. Попытки сбежать из Чечни и отправиться в Турцию через Грузию провалились, и к лету 2001-го головорез почувствовал, что погоня уже совсем близко.

Русским было известно, что чаще всего Бараев останавливается в своей родной Алхан-Кале. В июне жители села сообщили, что он вместе с двумя десятками боевиков опять появился там.

В операции задействовали около пятисот бойцов. По времени ее не ограничивали: лидера сепаратистов собирались искать до победного результата. Алхан-Калу оцепили и начали методичную зачистку. Не найдя ничего в первый день, русские перетасовали подразделения, и на второй день обнаружили и застрелили троих вооруженных людей. Третий день трудов принес еще лучшие плоды: пятеро моджахедов обнаружили себя и погибли, одного удалось схватить живьем. Пленного опознали как приближенного Бараева. Стало ясно, что вожделенная добыча совсем близко. Уйти сквозь оцепление Бараев не мог. Алхан-Калу методично переворачивали вверх дном. В селе изъяли несколько десятков автоматов и миномет, но достать главный приз пока не удавалось.

Поздно вечером боец спецназа внутренних войск услышал в одном из домов какой-то подозрительный скрип. Звук раздавался из старого шкафа, стоявшего в куче ломаной мебели. В предмет обстановки на всякий случай опустошили автоматный магазин. За шкафом оказался вход в схрон. Изнутри поднялась стрельба, один из вэвэшников тут же погиб, еще двоих ранило. Солдаты выбрались из здания и принялись поливать его из стрелкового оружия и крупнокалиберного пулемета. К «нехорошему дому» тут же примчался отряд «Вымпела». В окна несколько раз выстрелили из гранатометов и «Шмелей», после чего пальба изнутри окончательно прекратилась. Дом загорелся. Позднее под развалинами обнаружили три тела. Одно из них приняли за Бараева, но опознание сильно затрудняло отсутствие головы.

Спецназовцы ФСБ продолжили поиски, и в конце концов обнаружили следы крови, ведущие к Сунже. Неподалеку в тайнике отыскали и самого Арби. Бараев был мертв — его убило внутреннее кровотечение и множественные разрывы внутренних органов. Труп спрятал местный житель, перед этим безуспешно пытавшийся помочь полевому командиру. Смертельно раненный боевик сумел выползти из расстрелянного спецназовцами дома по темноте и вскоре умер.

Гибель Бараева стала безусловным и серьезным успехом русских — после захвата Радуева боевики такого ранга охотникам еще не попадались.

А 20 марта 2002 года ФСБ удалось добраться до одного из самых влиятельных и опасных лидеров боевиков — достали Хаттаба.

Детали уничтожения араба до сих пор неизвестны. В начале 2002 года он постепенно сошел со сцены. В 2001–2002 годах русские понемногу разбивали подчиненные Хаттабу отряды. Постоянные сообщения в СМИ о гибели очередной «правой руки» полевого командира вызвали многочисленные шутки по поводу «десятой правой руки, отрубленной за последний месяц», но самому Хаттабу было не до смеха: командиры среднего звена гибли один за другим. Отряд уменьшался в числе, схорониться от вертолетов и рыщущих по лесам спецгрупп становилось все сложнее. Хаттаб метался по Чечне. Меры предосторожности он довел до предела: радиомолчание, постоянная смена позиций, тотальное недоверие и почти никаких боев. С товарищами по борьбе он обменивался записками. Именно страсть к эпистолярным упражнениям и свела его в итоге в могилу. ФСБ, потратив массу времени и сил, сумела захватить и завербовать одного из приближенных Хаттаба. Тот, судя по всему, и провел экзотическую операцию.

Письмо, адресованное Хаттабу, пропитали сильнодействующим ядом, действующим при контакте с кожей. Взяв его в руки, араб вскоре почувствовал себя плохо и через некоторое время умер в мучениях. Состав яда, подробности операции и прочие детали до сих пор неизвестны, а сама история обросла множеством слухов, в том числе довольно диких. Например, одна газетная статья утверждала, что роковое послание убивало все новых и новых людей, и в итоге сделало инвалидом самого чекиста-отравителя. Как бы то ни было, земной путь Хаттаба подошел к концу. Он начал воевать против «шурави» еще в Афганистане, участвовал в нападениях на пограничников во время таджикского кризиса, организовал побоище под Ярышмарды в 1996 году и умер, обложенный со всех сторон, от неизвестного яда.

Мертвый Хаттаб

Боевики потом утверждали, что после долгого внутреннего расследования нашли и казнили шпиона-отравителя, но проверить эту детективную историю нет никакой возможности.

Никакого реального влияния на противника гибель Хаттаба уже не оказала. Саудовец к моменту смерти уже несколько месяцев занимался в основном спасением собственной шкуры. Его место в иерархии боевиков перехватили, арабские моджахеды собирались в отрядах других командиров. Смерть Хаттаба стала финальным аккордом в серии операций по разгрому его маленького личного войска джихада.

Источник

Автор: Евгений Норин

Продолжение следует...

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог

Часть первая: Пир стервятников

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава первая

Часть третья: Град обреченный. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава третья

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава вторая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава третья

Партизанская война в Чечне:

Часть третья. Эпизод первый: Партизанская война 2000-2002. Глава первая

ТИХАЯ ГАВАНЬ. БОЕВИКИ В ГРУЗИИ

Пока в Чечне гремела достигшая своего пика партизанская война, любопытные события происходили по соседству, в Грузии.

После разгрома основных сил отряда Гелаева в Комсомольском большинство уцелевших чеченцев укрылось на территории Грузии. Вместе с гелаевцами туда отошел отряд Абдул-Малика Межидова. Кроме того, на приветливых грузинских холмах обустроили себе тыловую базу работорговцы братья Ахмадовы. Боевики обосновались в Панкисском ущелье, где компактно живут местные чеченцы-кистинцы. Грузинская центральная власть на тот момент слабо контролировала собственную территорию и помешать созданию этой небольшой сухопутной Тортуги не могла. С точки зрения Гелаева, уход в Грузию выглядел идеальным решением: на территорию соседнего государства Россия не хотела влезать по политическим соображениям, а грузинская сторона вовсе не жаждала воевать с небольшим, но до зубов вооруженным и решительно настроенным отрядом. Тем более что Гелаев заверил грузин в своих мирных намерениях и намекнул на возможную помощь в конфликте с Абхазией.

В своем небольшом княжестве отряд Гелаева мог отдохнуть, пополнить основательно прореженные весной 2000 года ряды и подготовиться к новому раунду войны. В 2000 году Гелаев серьезно поссорился с Масхадовым из-за тяжелых потерь в Комсомольском, но президент без государства отлично понимал, что людей у него не так много, и не стал разбрасываться ценными кадрами.

Руслан Гелаев

Конечно, накопить в Панкисском ущелье действительно большие силы боевики не могли по бедности края, но через некоторое время под ружьем у Гелаева имелись уже сотни людей. По некоторым данным, на пике численности в Грузии собралось аж две тысячи боевиков. По меркам основательно помятых формирований, оставшихся в Чечне — очень много.

Гелаевцы. Боевик из отряда

Грузинская сторона имела на Гелаева свои планы. Грузины не могли своими силами вернуть контроль над повстанческими республиками в Южной Осетии и Абхазии и мечтали приспособить для этого гелаевских боевиков. Чеченцы по уровню боеспособности на голову превосходили грузинскую армию, а в случае проблем от них можно было легко откреститься. Сам же Гелаев резонно полагал, что в сложившейся ситуации всякое лыко в строку, и если можно повредить интересам России в Абхазии, это следует сделать.

Для вторжения в Абхазию выбрали Кодорское ущелье. Этот уголок населен маленьким народом — сванами. В начале 2000-х эти места представляли собой странное явление: фактически самоуправляемую территорию внутри непризнанной Абхазии. Местный военный вождь Эмзар Квициани согласился поучаствовать в предприятии.

Боевики на марше. Хорошо виден ПЗРК у ближайшего бойца

С лета 2001 года в ущелье происходили спорадические стычки, а с конца сентября гелаевцы пытались прорваться в Гулрыпшский район Абхазии. Как раз тогда чеченцы сбили из ПЗРК вертолет ООН — видимо, случайно.

Однако против затеи с походом на Абхазию сыграли несколько факторов. Во-первых, в Москве на эту эскападу отреагировали с холодной яростью. В Кодорском ущелье начались даже авиаудары «неизвестных» самолетов. Шеварднадзе был интриганом, но не самоубийцей, и ввязываться в кровавый конфликт с неясными перспективами не желал. Во-вторых, гелаевцы встретились с организованным сопротивлением абхазов. Без большой крови прорваться в непризнанную республику боевики не смогли бы, Гелаеву совершенно не улыбалось тяжелое сражение за чужие интересы. В-третьих, внутри грузинской элиты далеко не все хотели воевать в союзе с чеченцами против Абхазии, за спиной которой маячила Россия. Наконец, даже в рядах боевиков идея Гелаева не нашла абсолютной поддержки: Межидову, например, смелый план вовсе не импонировал. В результате после упорных боев Гелаев свернул операцию и вернулся в Панкиси, не дождавшись поддержки грузин. Эта история сильно охладила отношения борцов с российским империализмом, однако выгонять гелаевцев из «Панкисистана» никто, конечно, не собирался.

У переправы. Переходить горные реки было тяжело и опасно. Иногда переправа наносила противнику не меньше вреда, чем серьезный бои

Впрочем, идиллия в Грузии не могла продолжаться вечно. В 2002 году в Тбилиси занервничали. После терактов 11 сентября 2001 года позиции России и США сблизились, и президент Грузии боялся попасть в жернова действительно большой политики. Поэтому в Панкисском ущелье провели демонстративную «операцию против Аль-Каиды». Разумеется, и на чеченской, и на грузинской стороне прекрасно понимали, что вся «Аль-Каида», имевшаяся в Грузии, находилась там с ведома и благословения Тбилиси. Однако обозначить смену курса требовалось, поэтому грузины арестовали нескольких человек, связанных с чеченскими боевиками. На этом борьба с мировым терроризмом закончилась, но Гелаев и Межидов почувствовали себя неуютно и начали прощупывать пути отхода из Грузии на север.

Боевик на привале

Попытка пробиться через позиции пограничников в районе ущелья Кериго кончилась для боевиков скверно. В конце июля небольшой отряд из группы Гелаева попытался проникнуть в Чечню через границу на участке заставы Гростхой — случилась короткая серия напряженных боев на высотах. Пограничный патруль заметил стоянку боевиков, и на место тут же вылетели две группы на вертолетах. Гелаевцы имели много ПЗРК и не стеснялись активно их использовать, но благодаря удаче и умению пилотов вертолеты уцелели. Отряды с «вертушек» тут же отправлялись в бой. Схватки шли накоротке, на расстоянии буквально в десятки метров. 28 июля сразу несколько отрядов пограничников попали в окружение и несколько часов отбивались от наседающего противника.

Позднее пограничники отмечали очень высокий уровень подготовки противника. «Один при мне по хорошему, крутому склону вверх пер с ускорением в полной выкладке! Первый раз в жизни такое увидел», — рассказывал один из бойцов.

Деталь, возмутившая пограничников: убитые боевики были экипированы лучше них. Особенную ярость у солдат вызвало изъятие трофейных портативных раций (их как вещдоки забрала прокуратура): бойцы резонно полагали, что трофейные «Кенвуды» пригодились бы им самим.

Несмотря на ощутимые потери у пограничников, прорваться в Чечню на этом участке у гелаевцев не получилось. Потрепанный авангард, оставив несколько трупов и пленных, вернулся в Грузию. В итоге домой Гелаев и Межидов решили идти кружным путем, через Северную Осетию и Ингушетию. По дороге в Чечню напрямик такой крупный отряд могли перехватить и перебить.

Боевики на привале

Кстати, любопытная деталь боя в ущелье Кериго: среди убитых нашлись люди, якобы похищенные федералами. Теперь оказалось, что невинные жертвы произвола военных чувствовали себя прекрасно и погибли с оружием в руках. Такой «пропавший без вести» чеченец выполнял сразу две роли: в качестве боевика воевал, а в качестве похищенного мирного жителя дополнял картину чудовищных зверств и произвола оккупантов.

Как бы то ни было, гелаевцы собрались в дорогу. Отряд примерно в двести человек вышел в путь из Грузии 2 августа. Характерная черта Второй войны: кроме собственно чеченцев из Чечни Гелаев вел группу арабов, кистинцев из Грузии, дагестанцев, карачаевцев. Панкисское ущелье находится в восточной части страны, поэтому гелаевцам пришлось заложить крюк. Шли, если верить воспоминаниям одного из боевиков, пешим порядком, с вьючными животными. Грузинская сторона не мешала этому походу, но и не поддерживала. На территорию России боевики проникли, перевалив через горы трехкилометровой высоты. Гелаев организовал марш хорошо, и отряд долгое время оставался незамеченным. Оказавшись в Осетии, чеченцы повернули на восток. Ингушетию они собирались преодолевать через лесистый горный участок у села Галашки: в этом месте республика в ширину составляет только два десятка километров, причем все это лесистые горы. Однако у осетинского села Тарское гелаевцы столкнулись с двумя российскими солдатами, которых взяли в плен и расстреляли. После этой стычки отряд обнаружили.

20 сентября под Тарским местные милиционеры столкнулись с боевиками. Генерал-майор Герасимов (командующий 58-й армией) поднял в ружье все подразделения в этом районе и в Ингушетии. Надо отдать должное Герасимову: его компункт расположился прямо в Галашках, которым вскоре предстояло стать ареной боев. Уже днем под обстрел из ПЗРК попал Ми-8 (летчики сумели уклониться от ракет). Сектор, где обнаружили боевиков, принялись обрабатывать артиллерийским огнем и авиацией. На следующий день разведгруппы проверили место боя. Данные, собранные разведчиками, не оставляли сомнений, что идет крупный отряд: два десятка кострищ, прикопанные остатки пищи. На другое утро в стычке был ранен и захвачен боевик, сообщивший о численности и направлении движения неприятеля. На Галашки срочно вышла стрелковая рота. Постепенно туда прибывали все новые и новые части. Боевики быстрым маршем продвигались в Ингушетию, уходя из-под удара.

Наибольшего накала бои в Ингушетии достигли 26 сентября. В этот день гелаевцы прорвались в Галашки. Как и в прошлые разы, боевики палили во все стороны из ПЗРК, и на сей раз удачно: им удалось сбить вертолет огневой поддержки и повредить еще один. В самом поселке кипел бой. Солдат, участвовавший в этом сражении, писал:

Рано утром нас подняли по тревоге: группа боевиков прорвалась в село. Нас направили к мосту через реку Асса. По дороге мы столкнулись с разведбатом 58-й армии. Они оттаскивали двоих своих раненых. Рассказали, что двигаясь по улице лоб в лоб столкнулись с прорвавшейся группой боевиков. Был короткий огневой контакт и обе стороны откатились, у боевиков тоже 2–3 раненых. Дальше мы двинулись к мосту пешком, в шахматном порядке. Чуть дальше заметили следы волочения трупов, кровь, брошенное снаряжение. Следы тянулись по улице и, сворачивая, через поваленный забор-рабицу, по склону через огороды — в сторону моста. Оставив наверху огневую группу прикрытия мы спустились через огороды до дороги идущей вдоль реки Тут мы увидели, что за рекой, в 150–200 метрах стоят 2 человека в камуфляжах. Первая мысль была, что это наши или местные, уж больно спокойно стояли. Затем разглядели бороды и автоматы, закинутые за спину, рассыпались цепью и открыли огонь. Завалили или нет — не знаю, но оба упали. И тут началось… Оказывается, весь покрытый зеленкой склон кишит духами. Они таким шквалом огня по нам влупили, что мы попадали кто где был. Я упал за бетонный столб и понял, что попал — он шириной сантиметров 20–25, аккурат только голову закрывает, а все остальное снаружи. Видимо, духовский пулеметчик хотя бы меня решил достать — влупил конкретно по мне. Зацепил в руку и в ногу. Я сам до сих пор не знаю, как додумался отползти назад. Кувыркнулся вправо, и с низкого старта ломанулся в огород — за кучу бревен. Нас окучивали с двух направлений — из под берега и с той стороны реки. Позднее разведчики сказали, что это и был отряд Абдул-Малика, где-то с 80 рыл. Видимо, боевики хотели по мосту перейти в село, первая группа переправилась (она потом у нас в тылу подбила БТР). При переправе второй группы она столкнулась с разведбатом и откатилась к реке, но переправиться обратно не успела. К Ассе вышли мы и до конца боя контролировали мост.

На этот раз поблизости стояли резервы, в воздухе находились вертолеты, поэтому ремейка трагедии 6-й роты не случилось. Гелаевцы небольшими группами пробились сквозь неплотный заслон в районе Галашек и ушли в глухие дебри юго-западной Чечни, понеся серьезные потери. На этом их мытарства не окончились. Моджахедов ждали русские поисково-разведывательные группы, наводившие на них вертолеты и «Грады». Этот район безумно сложен для боевых действий: ни населенных пунктов, ни нормальных дорог там нет, а в горах легко погибнуть без всякой войны. В итоге операция достигла лишь ограниченного успеха: боевики постепенно оторвались от преследования.

Результаты прорыва Гелаева из Грузии в Чечню выглядят двойственно. С одной стороны, боевиков серьезно потрепали. В каждом крупном столкновении они теряли людей и вьючных животных. Часть драгоценных зенитных комплексов досталась русским. Однако назвать эту серию боев настоящим успехом язык не поворачивается: на театр боевых действий прорвался крупный отряд, и остановить его не сумели. Чеченцы, как ни крути, продемонстрировали высокие боевые качества. Характерно, что Гелаев оказался чуть ли не единственным полевым командиром боевиков, о котором русские военные отзывались с уважением. Конец его рейдам удалось положить только в 2004 году.

С этим переходом связан один любопытный эпизод. В Ингушетии среди трупов боевиков нашли мертвого британского подданного — журналиста Родди Скотта. Скотт оставил небольшой фотоархив похода через Грузию в Чечню. По некоторым данным, корреспондент выполнял негласную функцию осведомителя британской разведки, следя за тем, чтобы многочисленные зенитные комплексы «гелаевского спецназа» применили по назначению. Правда ли это, уже не спросишь: фотограф остался в одной воронке с героями своих репортажей.

Источник

Автор: Евгений Норин

Продолжение следует...

Читайте ранее:

Первая чеченская война (11.12.1994 — 31.08.1996):

20 лет Первой чеченской. Пролог

Часть первая: Пир стервятников

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава первая

Часть вторая: Идущие на смерть. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава первая

Часть третья: Град обреченный. Глава вторая

Часть третья: Град обреченный. Глава третья

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод первый. Черная дыра. Глава вторая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Глава первая

Часть четвертая: Эпизод второй. Черная дыра. Финал

Вторая чеченская война (07.08.1999 — 15.04.2009):

Начало Второй чеченской войны:

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава первая

Часть первая: Эпизод первый. Территория команчей. Глава вторая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава первая

Часть первая: Эпизод второй. Начало войны. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава первая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава вторая

Часть вторая: Эпизод первый. Травля волка. Глава третья

В марте 2000 года казалось, что с Чечней покончено. Крупные силы боевиков полегли в Грозном и Комсомольском, ваххабиты не контролировали ни один аул, небольшие отряды инсургентов повсеместно сдавались в плен. Однако у чеченцев остался испытанный метод борьбы, отлично сработавший в предыдущую кампанию — партизанщина. Первые восемь месяцев оказались только кровавым прологом к настоящей войне.

ЗАСАДНАЯ ВОЙНА

Новый этап боевых действий открылся трагическим боем пермского ОМОНа в Веденском районе. 29 марта отряд омоновцев при поддержке солдат Веденской комендатуры на двух грузовиках и БТРе отправился зачищать село Центорой. Неподалеку от пункта назначения колонна встала: у «ЗИЛа» закипел двигатель. Майор Симонов, командир отряда, решил на всякий случай проверить заброшенный дом неподалеку.

Как оказалось, не зря. Вблизи от места, где встали два грузовика и БТР, расположился крупный отряд ваххабитов. Омоновцы не въехали прямо в осиное гнездо только из-за поломки машины. В доме, который пошел проверять майор, находились трое бойцов — видимо, наблюдательный пост. Симонов открыл дверь и тут же наткнулся на боевика. Майор приказал ему бросить оружие, но почти сразу получил пулю от товарищей чеченца. Немедленно началась стрельба. Поскольку омоновцы не вышли из машин, когда колонна остановилась, несколько человек погибли или получили ранения прямо в первые секунды боя. Уцелевшие сначала попытались уничтожить противника в том доме, где погиб Симонов, но с разных сторон подходили все новые и новые боевики — пришлось занять круговую оборону. БТР подожгли в самом начале схватки, но он продолжал стрелять, пока наводчика не поглотило пламя. После этого отряд лишился самого мощного своего оружия — крупнокалиберного пулемета. Милиционеры отстреливались из автоматов. Бой шел на короткой дистанции, один из выживших потом рассказывал, как им кричали «Сдавайтесь! Мы вас убьем не больно…»

Уже утром на помощь омоновцам вышел отряд милиционеров и солдат комендантской роты из Ведено. Эта колонна не добралась до боя около полукилометра и сама попала под обстрел. Из-за плотного огня спасители не могли продвинуться дальше, в отряде довольно быстро набралось шестнадцать раненых. К тому же чеченцы подожгли еще одну машину. Деблокирующая группа так и не пробилась к тому месту, где погибали омоновцы.

Окруженные защищались без страха и без надежды, пока была возможность, а после попытались прорваться. Выжившие приняли последний бой на переправе через речку. Здесь у них кончились патроны. Двенадцать человек попали в плен. Вскоре боевики казнили их. Обезображенные тела удалось найти только 1 мая.

Усилия деблокирующего отряда все же не остались напрасными: под прикрытием второго боя шестеро бойцов выскочили из окружения по руслу реки. Через два дня обнаружили еще одного, раненного в ногу. Погибли в общей сложности 49 человек.

Офицер Веденского ВОВД Владимир Порт писал:

Ребята лежали под обстрелом и ждали помощи. Ганьжин по рации просил братишек потерпеть, держаться, говорил, что помощь уже рядом. Но ОМОН все реже выходил на связь.

Подошли «вертушки», в район боя выехал комендант и возглавил руководство боем. Связи с «вертушками» не было, целеуказание давать нечем. Не хватало зеленых ракет для того, чтобы обозначить свое место.

«Чех» по рации заглушал переговоры наших групп, и приходилось постоянно менять каналы. Но у него сканер, и снова его собачий голос с угрозами забивал эфир.

В 14.40 ОМОН в последний раз вышел на связь. Команда была следующей: «Все, кто еще может стрелять, — огонь одиночными по склонам горы». Все. Патроны у ребят кончились, снайперы не давали поднять головы. Вторая колонна вышла из-под обстрела, имея 16 трехсотых. Вертолетом их эвакуировали в Ханкалу. Двое тяжелых. Похоже, не довезут. Из нашего отдела контузию получил прапорщик Лисицын из Добрянки. Еще ничего не соображая и шатаясь, как пьяный, у «вертушки» он уперся и отказался лететь в тыл. Усадили силой. Из БТРов ребят выносили на руках, с перебитыми ногами, окровавленных, обгоревших.

Артиллерия, авиация и минометы били отсечным огнем, накрывая все новые квадраты, но чечен по рации продолжал издеваться над нами.

(…) Приближается ночь, и надежда на то, что ребят спасут, тает с каждой минутой. «Вертушки» уже в темноте наносят последние удары в районе боя. Без конца бьют минометы. Тяжелые снаряды самоходов с урчанием проносятся над нами в сторону гор. Ночь предстоит бессонная. Из штаба группировки постоянно требуют уточненных данных, как будто мы из крепости можем видеть поле боя и подсчитать потери. Пока 16 трехсотых. Это невозможно еще осмыслить и тем более смириться с мыслью о том, что молодые ребята лежат в ущелье и над ними издеваются бандиты. Может, кто и жив еще, а как помочь? Я, здоровый и крепкий мужик, сижу в дежурке обвешанный гранатами, снаряженными магазинами, ракетами и еще черт знает чем, и ничего не могу сделать, чтобы помочь землякам. Дико, обидно и стыдно.

Гибель пермского ОМОН продемонстрировала убийственные организационные проблемы. Немногочисленный отряд с единственным БТР в качестве тяжелого оружия отправился на зачистку в самом опасном районе Чечни. Никакого прикрытия милиционеры не имели. Контрзасадные мероприятия дорогой не проводились. Разведка понятия не имела, что в селе и «зеленке» вокруг него находится крупный отряд боевиков. Гибель ОМОНа стала пощечиной для начальников, поверивших, что война закончилась и впереди только полицейская работа.

Война приобрела классический партизанский характер. Многие отряды боевиков пережили зиму и теперь готовились к активным действиям. Атаки на колонны, подрывы и налеты на лагеря военных случались с удручающей регулярностью. От эйфории после взятия Комсомольского уже через несколько недель не осталось и следа. Под Урус-Мартаном «ожил» отряд Арби Бараева, в Шатойском районе Гелаев собрал остатки своего разбитого в Комсомольском войска, горы на юго-востоке республики кишели боевиками.

После гибели ОМОНа возникло искушение списать трагедию на неподготовленность милиционеров к общевойсковому бою или вообще на неудачное стечение обстоятельств. Тем более вскоре отряд из Ханты-Мансийска в похожей ситуации отбился сравнительно малой кровью — благодаря наличию тяжелого оружия и своевременной поддержке с воздуха. Поначалу оптимистический настрой командования Объединенной группировки не могло поколебать ничто. 20 апреля замначальника Генштаба Валерий Манилов объявил о завершении «войсковой части» операции. Однако уже 23 апреля в засаду у Сержень-Юрта попадает колонна 51-го десантного полка. Это нападение любопытно тем, что боевики покусились на сильный отряд из 23 машин с бронетехникой, шедший под прикрытием вертолетов — и вдобавок напали не в глуши, а прямо у опорного пункта ВВ. Тем не менее на радиоуправляемых фугасах и в двухчасовом бою погибло пятнадцать десантников. Даже завзятым оптимистам стало ясно, что ничего еще не кончилось.

Война постепенно выходила за пределы Чечни. 11 мая колонна внутренних войск попала в засаду на дороге между Северной Осетией и Ингушетией. Причем нападавшими командовал ингуш — Руслан Хучбаров, который в 2004 году печально прославится терактом в Беслане.

Обычные меры предосторожности могли уменьшить жертвы в колоннах, но мало что давали в смысле ослабления боевиков. Успех могли принести только активные действия. В роли охотников на партизан выступали спецподразделения. Например, 12 мая под тем же самым Сержень-Юртом, где сражалась колонна десанта, засаду организовали уже русские. Разведотряд внутренних войск перехватил группу боевиков из трех десятков бойцов и перебил ее неожиданным ударом. Несколько дней спустя в засаду спецназа ГРУ попал и погиб довольно известный полевой командир Абусупьян Мовсаев.

В горах началась смертельно опасная игра змей, ловивших друг друга за хвост. Мобильные части русских пытались поймать боевиков и уничтожить их — своими силами или наведенным артогнем. Боевики изо всех сил старались перемешаться с населением и нападать не на вооруженные до зубов боевые части, а на тыловые колонны, комендатуры, элементы военной инфраструктуры. Ситуацию осложняло огромное количество оружия, ходившего по республике. «Автомат в райцентре можно купить так же легко, как и паспорт. Стволов у народа немеряно», — замечал офицер внутренних войск. Характерная история произошла с его группой на окраине поселка Шалажи. Это маленький аул в западной части Чечни, одной стороной выходящий на равнину, а другой — на самую дикую и безлюдную горную часть республики. Решив во время разведывательного рейда случайным образом проверить несколько строений на окраине, вэвэшники обнаружили в одном из домов небольшой арсенал — одноразовые гранатометы, гранаты к подствольнику и патроны от СВД. Хозяин без тени смущения объявил, что каждый джигит должен иметь оружие. Владельца арсенала вывезли в РОВД Урус-Мартана, а у дверей уже ждала обогнавшая военных толпа родственников, приехавших жаловаться на беспредел солдат, похитивших мирного овцевода.

Впрочем, эта экспедиция прошла сравнительно спокойно. Далеко не каждый выход закачивался так же безмятежно. Пример более брутальной акции — рейд, который в августе 2000 года провело «казачье-чеченское» подразделение спецназа военной разведки. Отряд выехал на неприметном УАЗе по указанному агентурой адресу в горном селе под Курчалоем (юго-восток Чечни). Когда разведчики окружили нужный дом, обитатели заметили их и попытались скрыться в кукурузных посадках. Как раз на этот случай на противоположную сторону здания уже навели пулемет, и живым не ушел никто: пулеметчик прижал неприятеля к земле, а остальные разведчики закидали боевиков гранатами. Еще двое попытались укрыться в доме. Чтобы не убить вместе с ними женщин и детей, русские закинули внутрь дымовые шашки, и без затей подстрелили выбежавших террористов. В здании и в поле нашли спутниковый телефон, запас радиостанций и батарей, агитационные листовки, балаклавы, а для погрузки оружия и боеприпасов пришлось вызвать «Урал». Еще нескольких чеченцев подстрелили солдаты комендантской роты, приехавшие по случаю поднявшейся тревоги. Боевики сообщали, что под Курчалоем «стали шахидами» в общей сложности 16 человек, а потери русских оценивали в 87 человек убитыми. В это довольно трудно поверить, поскольку разведотряд состоял из 11 бойцов.

Такой круговорот взаимной охоты стоил нам дорого. Например, за неделю с 27 апреля по 4 мая русские части потеряли 32 человека убитыми и 107 ранеными. Почти все эти солдаты погибли или получили ранения в сравнительно небольших столкновениях. Стычки происходили часто, и суммарные потери оказывались высокими даже при отсутствии крупных провалов.

Военные далеко не всегда видели результаты собственных усилий. Противник мог понести серьезные потери, но все равно казаться неуязвимым. Боевики даже после серьезных неудач старались унести тела, поэтому итог успешных операций часто оказывался неочевиден. Об успехах победителей рассказывали только свежие могилы «шахидов» в селах.

Однако по сравнению с первой войной русские серьезно поднаторели в смысле организации войны против партизан. Хаттаб во время инструктажа отмечал:

Русские постарались учесть свои промахи в прошлой войне. Сегодня они взяли на вооружение другую тактику ведения войны, используя следующую схему: везде выдвигается и используется пехота, как основная сила, а бронетехника — как вспомогательная; быстрая высадка десанта и спецназа с вертолетов в места предполагаемого нахождения моджахедов и проческа местности при поддержке вертолетов; внезапные облавы и налеты силами ОМОНа и спецназа на населенные пункты по адресным наводкам своих осведомителей. Эти группы быстро реагируют на любые слухи и информацию о нахождении моджахедов. Вопреки прежней тактике русские выдвигают свои отряды ночью и делают засады возле баз моджахедов и на дорогах их передвижения или же окружают дом и выжидают до утра.(…) В ряде случаев русские используют беспечность моджахедов и слабую тактику слежения за противником. Мало незаметно стеречь улицу или переулок — русские могут обойти незаметно охраняемую улицу, если догадываются, что она под наблюдением. Моджахедам необходимо постоянно наблюдать за базами противника и вовремя оповещать своих. Много раз нас заставали врасплох и, кроме как отстреливаться из автоматов, никакого сопротивления не было, самые удачные варианты когда успевали убить одного — двух русских. Известно, когда в один день 6 моджахедов стали шахидами. Это очень беспечная тактика.

Боевики не ограничивались булавочными уколами и пытались проводить крупные операции. Например, осенью 2000 года большой отряд вошел в Гудермес и несколько часов вел бой. Но Вторая Чечня серьезно отличалась от Первой — русские научились контролировать территорию. После долгой перестрелки нападающие просто и бесславно откатились.

Время отрядов в сотни боевиков уходило в прошлое. Спрятать в горах диверсионную группу чеченцы могли, но к орде размером в батальон неизбежно прилетал пакет «Града». Иногда нападавших разбивали еще до атаки, прямо на исходных позициях. Джихадисты в ответ переходили к минной войне и отдельным небольшим диверсиям. В таком виде боевые действия могли продолжаться очень долго. Партизанский отряд, усеивающий фугасами целый район, часто состоял всего из десятка человек. Его бойцы были дешевле собственной экипировки, а проблем такая группа доставляла множество. Русских минная война заставляла действовать очень аккуратно, постоянно учитывая множество разнообразных нюансов — или расплачиваться кровью за невнимательность. Жизни могла стоить любая тонкость. К примеру, однажды группа саперов подорвалась прямо на месте развертывания. Причина — в шаблонных действиях: солдаты всегда спешивались и начинали прочесывать местность с одной и той же точки. Военным приходилось блюсти величайшую осторожность и одновременно не повторяться. Саперы каждый день прочесывали маршруты. Только в Грозном на пике активности боевиков подрывали по несколько фугасов ежесуточно.

Чаще всего чеченцы использовали не классические мины, а артиллерийские боеприпасы, ловушки из ручных гранат и самоделки. Причем в силу отсутствия армейской культуры они обычно не утруждались составлением документов на свои инженерно-подрывные шедевры и уж тем более не привязывали их к карте, что в итоге создавало огромную опасность даже не для русских, а для самих боевиков, ходивших теми же дорогами. Однако это обстоятельство никого не останавливало. Инсургенты продолжали засеивать Чечню минами и фугасами. Иногда это были довольно остроумные ловушки. Например, один из саперов столкнулся с фугасом, вкопанным на большую глубину для спасения от миноискателя — адскую машину активировал деревянный кол, на который для маскировки сверху положили камень.

Офицер-сапер рассказывал о своих буднях под Старыми Атагами:

В плане минирования тот район считался страшным участком. Мы это поняли буквально сразу, как только начали располагаться лагерем в стороне от дороги. Еще не успели тогда принять под ответственность свой участок маршрута. То есть дорогу еще не проверяли, только прибыли. А тут уже звонят — подрыв на таком-то участке, срочно прибыть саперам! Понеслись туда. Стоит «Урал», взрывом фугаса оторвано колесо. Жертв, к счастью, нет. Сразу начинаем тщательно проверять окружающую местность на наличие взрывоопасных предметов (ВОП). «Закладок» больше не было. Старший начальник приказал нам ждать вышедшие к нам танк и БМП, чтобы оттащить «Урал» на базу. Оттащили. Тут опять вызов — уже на другом участке подорвалась БМП. Несемся туда — фугас. У БМП вырван ведущий каток. Без жертв. Пока мы проверяли участок, пехота погналась по следам подрывника. По проводам нашли его «лежку», самого же «духа» отыскать не удалось. Стали эвакуировать БМП. И все это, можно себе представить, в первый же день! Таким было наше знакомство с вверенным участком. Мы сразу тогда поняли, что нас ждут «великие события». Их развитие не заставило себя ждать. Буквально на второй день, когда приступили к проверке маршрута, вновь подрыв. На небольшом «кусочке», причем в стороне от трассы, — его мы еще не успели проверить. Прибыли на место — там МТЛБ, подорвавшийся на фугасе. На этот раз был тяжело раненный — механику-водителю оторвало ногу. Остальные были целы. И в дальнейшем фугасов было много. Очень много. Только подрывов на нашем пятнадцатикилометровом участке с того времени, как мы полностью приняли маршрут, не было. Ни одного. Все фугасы удалось обезвредить. А находились мы в том районе больше трех месяцев. Нашей основной задачей была проверка маршрута перед выходом колонн. Что касается взрывных устройств, приходилось иметь дело с разными. Вначале в основном закладывали фугасы, управляемые по проводам. Потом пошли радиоуправляемые, причем стабильно, — видно, у бандитов прогресс тоже не стоял на месте… Старались уничтожать взрывоопасные предметы накладными зарядами. Правда, случалось по-разному. Нередко приходилось и разминировать.

Зато во Вторую войну удалось справиться со снайперским террором боевиков — не сразу и не вдруг, но проблему решили. По итогам Первой кампании командование сделало очевидный вывод: снайперская война была проиграна. Снайперами работали обычные срочники, получившие СВД; офицеры часто не понимали, как бороться с этой напастью, посылая роты «поймать снайпера» или вызывая огонь «Градов», чтобы «накрыть гада». Во Вторую войну боевики, разумеется, тоже попытались использовать старый добрый прием. Однако на сей раз им противостояли куда лучше обученные стрелки. В Солнечногорске после первой кампании открылась специальная школа подготовки армейских снайперов. К тому же в Чечне очень активно работали стрелки «Альфы» и «Вымпела». В результате уже летом 2000 года армейский снайпер замечал:

О борьбе со снайперами противника в настоящее время говорить не приходится, поскольку их просто нет. Была одна группа из четырех юнцов, вооруженных СВД и автоматами. Но действовали они весьма примитивно, каждый раз выполняя один и тот же маневр. Против них мы сработали просто как наблюдатели, и в конце концов накрыли группу сосредоточенным огнем подствольных гранатометов.

Убитый боевик на равнине севера Чечни

Говорить о полном уничтожении чеченских снайперов к этому времени нельзя, но в целом наша армия могла позволить себе более системный подход, чем противник и развернуть инфраструктуру для подготовки метких стрелков. Сами снайперы имели такую роскошь, как прикрытие со стороны артиллерии и пехоты с тяжелым оружием. В результате мяч перешел на другую сторону: русские в этой области смогли эффективно и достаточно быстро нанести противнику поражение.

ВОЗДУШНЫЕ РАБОЧИЕ ВОЙНЫ

Для ВВС РФ Вторая Чеченская стала тяжелым конфликтом. Авиация находилась в прискорбном состоянии, большая часть техники летала на молитвах и одном крыле, тренировки проводились редко, поэтому квалификация экипажей часто оказывалась недостаточной. При этом летчикам приходилось действовать в самых трудных условиях — в горах, часто при плохой погоде, против противника, имевшего ПЗРК.

После перехода боевиков к партизанской войне основную часть работы в воздухе вели вертолеты. Из-за недостатка опытных пилотов вертолетчики часто работали «за себя и того парня»: заменить человека, способного эффективно использовать машину, часто было просто некем. Между тем работы для ударных «Крокодилов» и транспортных «Мишек» и «Коров» оставалось множество. На вертолеты ложились и снабжение, и разведка, и патрулирование местности, и прикрытие колонн, и эвакуация раненых и убитых.

По сравнению с первой кампанией у боевиков ощутимо выросло количество переносных зенитных комплексов. Поэтому каждый вылет становился смертельно опасным. К тому же пилоты старались вести машины как можно ближе к земле, ежесекундно рискуя врезаться в гору. Вообще, рельеф регулярно ставил летчиков перед нетривиальными задачами. Например, как-то раз «вертушки» эвакуировали раненых зимой из котловины, которую веками углублял водопад. Поднятая лопастями водяная и ледяная пыль полностью ослепила вертолет: экипаж снизился «наощупь», спустил лебедку и аккуратно загрузил раненых в машину, едва-едва видя очертания скал сквозь пелену.

Помимо обычных бед и проблем вертолетчики столкнулись с новой угрозой. В Грозном, наполненном небольшими отрядами партизан, завелась группа боевиков, вооруженных множеством «Игл». Неформально их называли «ПВО Ичкерии»: за два года эта ячейка сбила несколько российских вертолетов. В 2001 году боевики провезли в Чечню партию «Игл», приобретенных в Грузии (или просто попавших в республику через Грузию). В результате им удалось нанести русским несколько тяжелых ударов.

17 сентября 2001 года над Грозным в районе площади Минутка был сбит «Иглой» Ми-8 с комиссией Генерального штаба. Погибли два генерала и еще восемь старших офицеров. По некоторым сведениям, они приехали в Чечню как ревизоры — проверять расходование средств, поступивших в республику. Исключительная удача в выборе целей наталкивает на разные предположения, но проверить их невозможно. Позднее вся группа боевиков-зенитчиков попала в плен, ее участники до сих пор сидят за решеткой, однако обстоятельства гибели комиссии так и не стали яснее.

На этой отдающей заговором истории успехи «ПВО Ичкерии» не закончились.

В 2002 году целью «зенитчиков» стал тяжелый транспортный вертолет. Огромная грузоподъемность Ми-26 имела свою обратную сторону. Практика массовой перевозки людей и слабая защита «Коров» от зенитного огня рано или поздно должны были привести к трагедии. 19 августа 2002 года она произошла.

Ми-26 вылетел из Моздока в Грозный после четырех часов пополудни. На борту находилось сразу полторы сотни человек. До этого несколько дней стояла нелетная погода, поэтому на «попутку» после долгого ожидания нагрузилось множество людей сверх нормы. Последними в перегруженную «вертушку» попытались погрузиться четверо бойцов СОБР из Томска. Командир вертолета не пустил их, чем и спас от гибели. Около пяти часов вертолет достиг Ханкалы и начал маневрировать, заходя на посадку. Здесь его и подловили из засады боевики, вооруженные ПЗРК. Группа из пяти человек засела в двухэтажном здании на окраине Грозного. По одной из версий, в паре с расчетом «Иглы» действовал еще и гранатометчик. Как бы то ни было, террористы поразили один из двигателей «Коровы» на высоте около 200 метров. Экипаж немедленно пошел на вынужденную. Погибающий вертолет очень жестко приземлился в трехстах метрах от взлетно-посадочной полосы — точно на минное поле.

От удара машина развалилась. Повсюду начал разливаться горящий керосин. В салоне и снаружи рвались ящики с патронами.

Рядовой Роман Дубров рассказывал журналистам:

Сначала пошел запах гари, а потом мы просто начали падать. Кто-то открыл аварийный люк. В грузовой отсек стала литься горящая горючка, мне попало на голову и шею, загорелся рюкзак. Я скинул его и попытался выбраться из вертолета, но чуть не упал и повис на локтях. Еле-еле забрался внутрь. Мы были еще в воздухе, до земли было метров пятьдесят. Потом мы шлепнулись на землю. Падали на хвост, видимо, летчики до последнего пытались вытянуть машину. Мы даже не приземлились, мы упали на «задницу», еще нас протащило по полю. Все было в дыму, все горело. Мне повезло — я сидел слева, у боковой двери. На мне горела одежда, — я стал кататься по земле. Потом отполз подальше. Повернул голову и остолбенел: стена огня, горючка течет и крики… Мы с парнями попытались подбежать к вертолету, чтобы помочь остальным. Но нас остановил пилот, он кричал: «Бегите отсюда! Сейчас все рванет!» Мины были справа от вертолета, а я вылез слева. Один парень на моих глазах выбежал через правую дверь и подорвался на мине. Но он остался жив, у него были только травмы ног и головы.

В Ми-26 погибли 127 человек — крупнейшие разовые потери армии за всю Вторую войну. Можно смело сказать, что это кульминационный успех «чеченского ПВО». Проблему позже сумели решить, постепенно уничтожив или изловив «зенитчиков» и изъяв несколько оставшихся у них «Игл».

В целом во Вторую войну авиация показала себя куда лучше, чем в первую. Время от времени попадали по своим, техника непрерывно ломалась, но кошмарной ситуации 1995 года («Когда я слышу рев самолета, меня просто колотит. Каждый второй убитый в полку убит от огня своих») не было и близко. Часто авиация становилась главным доводом в противостоянии. Один из вертолетчиков вспоминал:

15 января 2001 года, моему экипажу была поставлена задача вылететь в район Борзоя и деблокировать три окружённые группы 700 ооспн (позывной Кит). Мы экипажем пошли одни на колокольчике (с установкой громкоговорителя, борт № 66).

Врубив аппаратуру на полную, мы использовали музыку «Полёт валькирии». Несколько раз выходили на боевой и подавляли работающие точки боевиков. После деблокирования, спецы уже на точке делились, что даже им было жутковато, от громких звуков музыки несущихся со всех сторон ущелья и вдруг пролёт наров в сторону противника: «Мороз по коже», вот такой эффект был на боевом.

Внутри мы отлично слышали музыку, а после того как у нас закончился БК, подошла и пара боевых. Мы встали в круг за бугром, а «барабаны» метелили под музыку, я думаю, что боевикам это запомнилось надолго.

Источник

Автор: Евгений Норин

Продолжение следует...